| Лао-цзы |
|---|
Родился: VI в до н.э., Цзюйжэнь, царство Чу.
Умер: согласно собственно даосской традиции, Лао-цзы – один из бессмертных. Другие считают, что Лао-цзы покинул Китая, и место и время его смерти неизвестны. Третьи полагают, что он умер и похоронен в самом Китае.
Основные труды: «Дао дэ цзин» («Канон Пути и Добродетели»).
ГЛАВНЫЕ ИДЕИ:
Развитие Космоса происходит в соответствии с определенными образцами и принципами, которые невозможно определить четко. Можно, однако, назвать их – хотя и не совсем точно – Дао, или Путь.
Что касается дэ (добродетели, или силы), то к ней нельзя стремиться, она возникает спонтанно, естественно.
Лучшим способом реализации Дао во внешнем мире является принцип увэй – непреднамеренной активности.
Не следует стремиться к чрезмерной образованности, повышению эрудиции или изощренности - напротив, следует вернуться к состоянию «необработанного дерева», или к состоянию «младенца».
Все противоположности неразделимы, комплементарны, взаимодействуют друг с другом. Это относится и к таким противоположностям, как жизнь и смерть.
Жизнь – это «мягкое» и «гибкое». Смерть – это «жесткое» и «твердое».
Лучший принцип разрешения проблем в соответствии с Дао – это отказ от агрессии, уступка. Это не следует понимать как призыв к сдаче и подчинению – нужно стремиться овладеть ситуацией, не прилагая слишком больших усилий.
Наличие в обществе жестких нормативных этических систем – например, конфуцианства – свидетельствует о том, что в нем есть проблемы, которые такая система усиливает, будучи не в силах их разрешить.
На Западе Лао-цзы известен в основном как автор «Дао дэ цзина» (Иногда даже само это произведение называют его именем – «Лао-цзы»), однако в Китае сохранилось множество связанных с ним легенд – его считают одним из бессмертных, святым, приписывают ему многие священные тексты, полагают, что он был учителем Будды в Индии. И все же самая важная легенда касается авторства «Дао дэ цзин». Многие ученые как на Западе, так и на Востоке высказывают сомнения в том, что у «Дао дэ цзина» был только один автор, и в том, что этот текст был создан в период, когда предположительно жил Лао-цзы, и иногда даже в самом существовании Лао-цзы как исторической личности.
Но поскольку точных сведений на этот счет нет, мы будем считать, что «Дао дэ цзин» все-таки принадлежит кисти Лао-цзы, хотя расскажем и легендарные истории, связанные с его личностью и весьма популярные в Китае.
Легенды о Лао-цзы
В соответствии с даосской и конфуцианской традициями Лао-цзы был старшим современником Конфуция. Считается, что они даже встречались несколько раз. В обеих традициях признается, что Конфуций не только испытывал почтение к Лао-цзы, но был потрясен его личностью. Однако содержание их бесед эти легенды не пересказывают. Согласно такому источнику, как «Чжуан-цзы», Конфуций якобы пытался узнать у Лао-цзы о сути ритуала (ли), однако этот источник вряд ли надежен.
Полагают, что Лао-цзы родился в деревне Цзюйжэнь в древнем царстве Чу и впоследствии работал в государственной библиотеке (архиве) царства Чжоу. Тогда Чжоу находилось в упадке, но именно оно, в эпоху своего расцвета, было для Конфуция образцом идеального государства. Постепенно Лао-цзы все меньше удовлетворяло окружающее, и он решил покинуть Китай. Он отправился на Запад, однако начальник пограничной стражи узнал мудреца и отказался пропустить его через границу, пока тот не изложит суть своего учения в письменной форме. Лао-цзы ничего не оставалось, как написать «Дао дэ цзин» - небольшой текст, состоящий из 81 главы, 5000 знаков, что он и сделал за две или три недели. Передав рукопись начальнику заставы, мудрец сел на своего вола и удалился в западном направлении. В странах Дальнего Востока очень популярны изображения Лао-цзы, уезжающего верхом на воле.
Все изложенное кажется специалистам весьма сомнительным, однако китайцы на протяжении тысячелетий были убеждены в истинности этих сведений. Единого мнения о дате и месте смерти Лао-цзы нет. Одни считали, что из Китая он направился в Индию и стал учителем Сиддхарты Гаутамы, обнаружив его сидящим под деревом Бодхи. Гаутама тут же достиг просветления и стал впоследствии известен как Будда. В даосской традиции пользовались популярностью книга, созданная в III и IV веке и приписывающая Лао-цзы часть учения буддизма под названием «Хуан ху цзин». Однако китайские буддисты считают ее оскорбительной. Даосская традиция утверждает, что Лао-цзы обрел секрет бессмертия и вообще не умер, а до сих пор странствует по облакам вместе с другими бессмертными либо обитает среди звезд.
«Чжуан-цзы», напротив, описывает похороны Лао-цзы, на которые собралось множество плакальщиков, что не особенно соответствует образу Учителя, открывшего недуальность, неразделенность жизни и смерти. В его родном городе, ныне известном под названием Луи, была даже сооружена усыпальница, которая до сих пор привлекает внимание туристов. Говорят, в ней похоронены Лао-цзы и его мать.
По мере усиления значимости «Дао дэ цзина» переоценивалась и роль самого Лао-цзы. В конце концов он стал для дасов фигурой божества космического значения, связанной как с жившим еще до потопа императором Хуан-ди (Желтым императором), так и с высшим божеством Таий («Великим единым»). Некоторые даосы обожествляют сам «Дао дэ цзин», считая его текстом, «спущенным» с неба за многие тысячелетия до рождения «исторического» Лао-цзы.
«Дао дэ цзин»
«Дао дэ цзин» делится на две части – первая, главы с 1 по 37, называется «Дао цзин» («Канон дао»), вторая, главы с 38 по 81, называется «Дэ цзин» («Канон дэ»). Однако в самых ранних рукописных версиях текста, найденных в 70-х годах при раскопках в могиле II в. до н.э., сначала идет вторая часть, то есть именно так, как располагали текст легисты (известная философская школа Древнего Китая, в которой очень ценился «Дао дэ цзин»). Хотя имеются некоторые разночтения, в целом версии текстов очень близки.
Несмотря на краткость, текст «Дао дэ цзина» стал одним из важнейших и почитаемых в Китае. Вследствие сжатой, поэтической формы текста он вызывал множество интерпретаций, часто противоречащих друг другу. Поэтому, прежде чем перейти к нему, следует сделать некоторые предупреждения. За две тысячи лет чем только не считали этот текст – и политическим трактатом, предназначенным ниспровергнуть конфуцианство, и книгой, содержащей высшую мудрость, и руководством по даосской йоге и т.п. Иногда кажется, что интерпретаторы извлекают из текста гораздо больше того, что в нем написано, словно какая-то его часть забрызгана тушью, и они извлекают из-под нее неизвестные нам строки.
В качестве примера можно привести первую (в современной версии) строку текста, обычно переводимую как «Дао, которое может быть выражено, не является вечным Дао». Это представление о невыразимости Дао скорее следует приписать переводчику или интерпретатору, нежели самому Лао-цзы. На самом деле эту строку следует читать так: «Если Дао нельзя сделать дао, то такое Дао нельзя назвать постоянным дао».
В этой строке иероглиф Дао встречается три раза. В первом случае значение термина еще не определено, во втором «может быть сделано дао» представляет как некий процесс, в третьем же говорится о Дао как о постоянном явлении. В общем, этой фразой Лао-цзы хочет сказать, что знак дао может использоваться и как существительное, и как глагол не одновременно, и тем самым указать на необходимость разделения в речи того, что изначально недуально.
Несколько позже в той же главе он говорит: «Эти пары возникают одновременно, но называются по-разному». Иными словами, не то чтобы Дао невыразимо, просто язык всегда склонен поляризировать стороны единого Дао, и если обращать внимания на поверхностные проявления этого процесса, то сам он остается скрытым от нас.
Нигде в этой главе Лао-цзы не требует от нас различения «выразимого» и «невыразимого» (не могущего быть сформулированным) Дао. Напротив, как эта глава, так и следующие предостерегают нас от придания слишком большого значения плодам дихотомических рассуждения. Однако некоторые интерпретации настолько привлекательны, что как бы сами по себе «внедряются» в текст при чтении, так что надо быть очень внимательным и не поддаваться этому искушению.
Комментаторская традиция
Из множества комментаторов «Дао дэ цзина» следует упомянуть трех, оказавших наиболее сильное влияние на восприятие многих поколений читателей.
ВАН БИ (226-2490) действовал в рамках философской школы «чистых бесед», возникшей в процессе освоения конфуцианскими учеными смежных философских традиций. Ван Би вдохновился «Дао дэ цзином», который воспринял как философский трактат с этическим и политическим содержанием. Он отождествил Дао с категорией у – космической «пустотой», «небытием», из которого возникли и в которое вернутся все вещи. У является сущностью всех вещей.
К этому «небытию» следует сводить и все неэтические поступки и их мотивы. Дао же можно принять за символ совокупности основных космических принципов, которые, если им следовать, могут привести человека к успеху и добродетели.
Так как в душе Ван Би все-таки оставался конфуцианцем, склонным к нетривиальной интерпретации Лао-цзы (именно он первым стал интерпретировать первую строчку «Дао дэ цзина» как отрицание «выразимого Дао»), то его комментарий не был популярен вплоть до XVI в., когда неоконфуцианцы снова обратились к его работе. А так как большинство китайских ученых, общавшихся с западными учеными за два последних века, были в основном неоконфуцианцами, то и комментарий Ван Би сильно повлиял на западные интерпретации этого памятника.
ХЭШАН-ГУН («Старик с реки») (I – II вв.). Историчность этой личности стоит под вопросом не менее, чем историчность самого Лао-цзы, и ученые не могут с уверенностью датировать даже его комментарий. «Дао дэ цзин» он интерпретировал как пособие по даосской йоге, содержащее указания на дыхательного упражнения, медитацию, практику внутренней алхимии и т.п. «Дао дэ цзин», по его мнению, предназначался для духовного самосовершенствования человека, укрепления его тела и души.
Этот комментарий был очень популярен в средние века, особенно у даосов. Лишь впоследствии неоконфуцианцы подняли на щит комментарий Ван Би, тогда как даосы по-прежнему предпочитали комментарий Хэшан-гуна.
ХАНЬШАНЬ ДЭЦИН (1546-1623), известный буддийский монах эпохи династии Мин, потратил пятнадцать лет на изучение и составление комментарий к «Дао дэ цзину», который он любил и которым восхищался. Ханьшань дэцин обильно цитировал из «Чжуан-цзы» и комментарий Хэшан-гуна. Он рассматривал «Дао дэ цзин» как философский трактат, отождествляя Дао с «единым сердцем», или «единым сознанием», - понятием, часто используемым в китайском буддизме. Его комментарий был очень популярен среди китайских, корейских и японских буддистов.
Поэтические амбивалентные высказывания Лао-цзы постоянно интерпретировались в этическом, политическом, гносеологическом, лингвистическом, психологическом, космологическом ключах, хотя правильное понимание источника достаточно трудно. Однако комментаторы считают, что некоторые пассажи «Дао дэ цзина» можно рассматривать во всех указанных сферах знания, и поэтому они пытаются использовать их для прояснения основополагающих принципов этих дисциплин.
ДАО И ДЭ
Общий смысл понятия Дао можно объяснить как «Путь, которому следует все вещи». Есть Путь поварского искусства, есть Путь воинского искусства, есть Путь возделывания земли, Путь завязывания шнурков и т.п. Если человек «постиг Путь» делания чего-либо, то это делание получается у него легко и без усилий. Выполнив что-то, такой человек тут же забывает об этом и переходит к новым делам. Он не требует почестей и признания за то, что сделано, не купается в лучах собственной славы. Если же он не владеет путем, то какие бы усилия он не прилагал, результат будет ничтожен, если не противоположен замыслу.
Существуют важные причины для того, чтобы все вещи обладали Путем:
Дао рождает одно,
Одно рождает два,
Два рождает три,
Три рождает десять тысяч вещей (42).
В древнекитайском языке выражение «десять тысяч вещей» используется для обозначения всех вещей вообще, так как в то время число именованных вещей не превышало десять тысяч. Дао вовсе не является Единым, как оно понимается в европейской философии или теологии, оно просто самое необходимое условие для появления всех вещей.
Комментаторы предлагали самые разные интерпретации, что же следует понимать под «одним, двумя и тремя» в этом фрагменте, обычно склоняясь в пользу своих этических или космологических концепций. Лао-цзы скорее всего сознательно оставил эти понятия неопределенными, не раскрыл их, чтобы показать, насколько сложен источник возникновения всех вещей.
В мире нет ничего, в чем бы отсутствовало Дао:
Прежде Неба и Земли вещи уже пребывали в хаотическом состоянии,
Беззвучны, бесформенны, они были каждая и по себе, и не менялись,
двигались по кругу и не подвергались опасности.
Это можно назвать Матерью Поднебесной!
Не знаю ее имени, просто называю ее Дао.
Если же потребовалось бы во что бы то ни стало дать ей имя, назову ее Великой! (25).
Несмотря на неопределенность и неразличимость Дао, Лао-цзы все же пытается описать его при помощи разных приемов, которые иногда можно назвать диалектическими. Постоянное обращение, переход к противоположному (по-китайски фань) являются основным принципом «движения Дао». Другое проявление активности Дао – его податливость, уступчивость (см.: 40). Так как Дао присутствует повсюду, то его попросту невозможно определить однозначно, и Лао-цзы к этому даже не стремится.
Лао-цзы отлично понимал, что даже искренне заинтересованному читателю трудно воспринять истинный смысл его высказываний:
Мои слова легко понять, и легко следовать им на практике,
Однако никто в Поднебесной пока не в смог осуществить этого (70).
При этом вещи не всегда следуют своему Пути, и такое отклонение от истинной природы приводит к несчастьям и катастрофам:
Когда в Поднебесной воцаряется Дао,
лошади унавоживают почву (помогая расти посевам),
Когда в Поднебесной Дао отсутствует, в деревнях выращивают
боевых лошадей (46).
В отличие от западных богов, дающих миру определенные закону и настаивающих на их исполнении, Дао никогда не пытается диктовать миру свои законы:
Дао рождает вещи, дэ выращивает их,
вещи формируются и завершаются.
Поэтому среди десяти тысяч вещей нет
такой, что не почиталась бы Дао и лэ.,
Дао почитаемо и дэ уважаемое за то, что
они никогда не принуждают.
Они всегда предоставляют вещам возможность
развиваться спонтанно (51).
Самоотверженная щедрость Дао может служить примером и для человека:
Великое Дао….одевает и кормит десять
тысяч вещей, но не стремится их контролировать.
У него отсутствует личные желания….
То, что десять тысяч вещей возвращается к Дао, хотя оно вовсе не
стремится из принуждать, можно назвать великим!
Так как оно никогда не настаивает на собственном величии, вот поэтому-то и может стать поистине великим! (34).
Дэ, которое часто переводят как «добродетель», или «сила» (благая сила»), - это запас Дао, который достается каждой отдельной вещи, или, иначе, ее естественный потенциал. Если воспользоваться этической терминологией конфуцианства, Лао-цзы понимал под дэ естественную способность вещей достигать совершенства. Однако это должно произойти самопроизвольно, спонтанно, само собой, поскольку любая сознательная попытка опереться на знания или тренировку приведет к противоположному результату.
КРИТИКА ЛАО-ЦЗЫ КОНФУЦИАНСТВА
Конфуцианцы настаивают на том, что существует некая определенная система моральных ценностей и изучение и культивирование этих ценностей являются единственным путем к достижению идеала личности и общественной гармонии.
Основными ценностями, или добродетелями, в этой системе были жэнь (гуманность), и (долг-справедливость, пристойность или поддержание правильных отношений с окружающими) и ли (ритуал или обряды). Конфуцианский идеал – достижение статуса «человека, обладающего жэнь». Лао-цзы же считал обращение к этим ценностям признаком краха личности.
Даосская критика конфуцианства не раз встречается в «Дао дэ цзине», но наиболее сокрушительным может считаться аргумент, представленный в главе 38: «Высшее дэ не есть дэ, поэтому-то оно и является дэ». Лао-цзы хочет этим сказать, что высшего дэ невозможно достичь сознательно, путем каких-то усилий или упражнений. Оно появляется чисто спонтанно, естественным образом. «Низшее дэ не теряет дэ, поэтому-то оно и не есть дэ».
Если некто постоянно стремится обрести дэ и не отказывается от такого рода попыток, то он никогда не достигнет этического идеала даосизма, разве что уровня «низшего дэ». В главе 3 говорится: «Придание ценности добродетели заставляет людей вступать в спор и конкурировать друг с другом». Идеалы приводят к борьбе в обществе, конкуренции, к созданию социальной иерархии, когда одни люди получают более высокий статус, чем другие.
Если в социальной группе существует какой-то идеал, то непременно возникнет соперничество за право считаться наиболее приближенным к нему, и те, кто оказывается выше, смотрят на остальных свысока, а когда возникает такое соперничество, пусть даже с лучшими побуждениями, нарушается социальная гармония в группе.
В главе 38 говорится: «Лучшее дэ воплощено в непреднамеренном действии, недеянии увэй». Значение термина увэй трудно передать русским понятием, обычно используют термин «недеяние», сильно искажающий смысл китайского термина.
В «Дао дэ цнизе» Лао-цзы говорит об увэй так: «увэй, эр у бу вэй», то есть «при том, что используется недеяние, нет ничего такого, что не делалось». Вэй означает не просто действие, но целенаправленное, специально спланированное действие. Знак «у» в этой фразе является отрицательной приставкой, то есть речь идет не о том, чтобы вообще удерживаться от действия, а о том, чтобы это действие совершалось непреднамеренно, как бы само собой, чтобы за ним не стояло стремление или опасение что-то потерять или приобрести, боязнь опозориться или, наоборот, желание прославиться.
Если отбросить такие предположения, то нет ничего такого, что невозможно было бы сделать:
Низшее дэ действует, и поэтому и есть
то, на что необходимо воздействовать,
когда высшая гуманность (жэнь) действует,
то нет ничего, на что она могла бы воздействовать.
Когда высшая справедливость (и) действует,
то у нее есть то, на что необходимо воздействовать.
Когда высший ритуал (ли) действует, то нет
ничего, чтобы не откликалось на его действие.
Если при этом нечто ему не соответствует, он это отбрасывает (38)
Высшее жэнь безвредно, потому что оно бессильно. Несмотря на все благие намерения, оно ничего не способно сотворить. Что касается и, то оно, по мнению Лао-цзы, соответствует уровню «низшего дэ», потому что обладает возможностью воздействия на окружающее, тогда как, согласно Конфуцию, жэнь – это чувство гуманности, регулирующее отношения между личностями. Что касается и, то и определяет ролевые ситуации, в которых принимают участие индивиды, причем ситуации, заключающие возможность совершения действия, соответствующих добродетели жэнь. Ли кодирует и устанавливает правила, в соответствии с которыми человек будет действовать так, чтобы его действия соответствовали критерию и.
Правило – это, по определению, есть нечто, что что-то предписывает, а то, что этому не соответствует, запрещается. Более того, правило – это нечто такое, что предписывает нечто не совсем естественное – иначе и нужды бы в нем не возникало. А поскольку правила всегда предписывают нечто неестественное, постольку есть личности, которых эти правила не устраивают, которые отказываются им подчиняться. Поэтому, дабы правило не оставалось пустым звуком, следует предусмотреть средства принуждения для его выполнения.
Конфуций оправдывал создание своей этической системы тем, что она способствует установлению мира и порядка в обществе. Лао-цзы подрывает сами основы его апологетики, указывая на то, что эта система, уже благодаря тому, что это некоторая система правил, приводит как раз к обратному результату – бунту и возмущению.
В главе 18 подчеркивается, что введение моральных ценностей и добродетели отнюдь не способствует разрешению социальных проблем, наоборот, само появление этих ценностей служит симптомом ухудшения положения общества:
Когда великое Дао утрачено, тогда-то и появляются жэнь и и.
Когда возникают хитроумие и эрудированность,
тогда появляются и великая Ложь.
Когда семейные отношения не гармоничны, тогда-то и возникают
сыновняя почтительность и доброта.
Когда в стране воцаряется смута, тогда-то и начинаются
разговоры о преданности подданных (18).
Вместо того, чтобы выдвигать собственные ценности, что в итоге приведет к противоположному результату, Лао-цзы советует отказаться от жэнь и и, от многознания и сосредоточенности на проблемах этики.
Высшей целью конфуцианства является «научение» этим добродетелям. Лао-цзы же предлагает: «Когда стремишься к учению, то каждый день приобретаешь что-то новое. Когда же стремишься к обладанию Дао, то каждый день от чего-то избавляешься».
СКЛОННОСТЬ К ИНЬ
В «Дао дэ цзине» лишь один раз (глава 42) встречаются термины инь и ян, считающиеся наиболее фундаментальными концепциями даосизма. Если попытаться рассортировать все существующие в мире явления на две группы, то к категории инь следует отнести все темное, податливое, мягкое, женское, или женственное, низкое, центробежное, короткое и пустое, тогда как к категории ян относится все светлое, доминирующее, твердое, мужское или мужественное, высокое, длинное, центростремительное, наполненное.
Каждая вещь содержит и то и другое в разной степени: например, школьная доска относится к инь, так как она черная, но также и к ян, так как она твердая. Ничто нельзя назвать представителем чистого ян или чистого инь – все вещи находятся как бы посередине между этими полярностями. Когда инь достигает максимума, оно склонно превращаться с свою противоположность ян, и наоборот, когда ян сгущается до предела, оно переходит в инь.
Таким образом, если сжать (иньское действие) воду (инь), то возникнет гидравлический столб, который способен поднять даже автомобиль. Если кто-то проявляет долгое время (ян) какое-либо свойство ян, то он рано или поздно устанет и выбьется из сил (инь).
Лао-цзы полагал, что гармония между этими полярностями не есть нечто статичное, раз и навсегда данное, наоборот, это динамический процесс, в ходе которого то и дело нарушается и снова восстанавливается равновесие полярностей. К сожалению, люди больше ценят ян и пренебрегают инь, что создает причину дисбаланса. «Дао дэ цзин» стремится выправить этот дисбаланс, настаивая на большей ценности инь.
Поэтому в тексте то и дело появляются женственные образы (например, в главах 1,6,42,52 и др.) и большее внимание уделяется иньским ценностям. Если мужчины решают добиться чего-либо, они прибегают к силе; женщине же достаточно всего лишь лечь и соблазнить мужчину (глава 61). Вот это и есть увэй - то есть не бездействие, но неактивное, непреднамеренное действие. Мы часто думаем, что чем крепче, массивней и добротней вещь, тем она лучше и ценнее.
Лао-цзы напоминает нам о том, что в середине колеса находится пустая втулка и что ценность сосуда заключается как раз в его «пустоте», как и ценность комнаты. Не менее ценны окна и двери. Именно их пустота, или открытость (сюй), придает им ценность (глава 11). Кроме того, «мягкое обязательно побеждает твердое» (главы 43,78) точно так же, как вода прорезала скалы и вытесала Великий каньон в Америке. Все воинские искусства Востока, начиная от дзюдо и кончая военной стратегией Мао Цзэдуна, опирались на этот принцип.
Предпочтение, оказываемое инь, связано не только с физическими сторонами бытия:
Когда человек рождается, он мягок и слаб, когда он умирает, он крепок и силен…
Когда на свет появляется росток, он мягок и влажен, когда дерево умирает, оно крепко и сухо.
Таким образом, твердое и крепкое связано со смертью, а мягкое и гибкое связано с жизнью.
Когда оружие крепко, оно не побеждает, когда дерево твердо, его срубают.
Твердое и большое непременно опустятся, мягкое и гибкое непременно вознесутся (76).
Инь и ян то и дело сменяют друг друга, жизнь и смерть зависят друг от друга. Смена возвращаются в почву, лето сменяется зимой, но из смерти (инь) непременно снова возникнет жизнь. Тот, кто понял суть цикла превращений, достиг просветления. Игнорирование этого закона ведет к катастрофе (глава 16).
Лао-цзы приводил следующий пример: хотя младенец мягок и слаб (инь), он способен кричать целый день не переставая и никогда не охрипнет (ян). Хотя у него слабые кости и мышцы, у него крепкая хватка. Человек вырастает, учится и становится все сложнее и изощреннее, утрачивая изначальную мягкость и открытость.
Поэтому-то Лао-цзы так настаивал на необходимости «возвращаться к состоянию младенца», к состоянию «невыделанного дерева». Еще не обработанное бревно может стать чем угодно. Но как только его распилили и разрубили, многие возможности закрываются. Возвращение к обилию возможностей укрепляет дэ человека. Нет ничего более глубокого и эффективного, чем простота.
Дэн Лустхауз
