Источник - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/china.htm
РУКОПИСНОЕ НАСЛЕДИЕ РУССКИХ КИТАЕВЕДОВ
Опубликование трудов русских ученых-китаеведов всегда было сопряжено с большими трудностями: жесткие цензурные условия, незаинтересованность царского правительства в развитии русской науки, отсутствие материальной базы, в частности китайского шрифта (первая книга с китайским шрифтом — «Китайско-русский словарь» Д. А. Пешурова — вышла в 1887 г.).
Все эти обстоятельства приводили к тому, что большая часть трудов русских китаеведов оставалась в рукописях.
Были и другие причины, по которым рукописи оседали в личных архивах авторов: не вполне подготовленный труд, дневниковые записки, узость темы, черновики, переписка и др. Об этом огромном нашем научном наследии мы до сих пор не имеем полных и точных представлений.
Выявление, регистрация и описание неопубликованных трудов русских китаеведов фактически начались только в советское время, правда не планово и не систематически. [39]
Наше представление о русском китаеведении будет оставаться недостаточным, пока мы не введем в наш научный оборот, в круг наших знаний громадное рукописное наследство русских китаеведов, которое накапливалось на протяжении почти двух столетий.
До тех пор пока не станут известными содержание и характер трудов русских китаеведов, оставшихся неопубликованными, не может быть написана и история отечественного китаеведения. Бесспорно также, что биография любого китаиста не может быть изучена без привлечения его рукописей и архивного материала. Благодаря изучению оставшихся в рукописях трудов некоторые китаисты предстают перед нами в ином научном и политическом облике.
В истории русского китаеведения можно назвать имена китаеведов, которые не опубликовали ни одного своего труда, но оставили после себя рукописи, которые дают нам право отметить эти имена и показать их, хотя и скромный, вклад в науку, вклад, послуживший ступенью к постепенному накоплению в России знаний о Китае. Прежде всего это относится к китаеведам, вышедшим из стен Российской духовной миссии в Пекине 1. Назовем, к примеру: Феофилакта Киселевского, члена 11-й пекинской миссии (1830-1840), умершего в Пекине в 1840 г., учеников миссии Григория Розова (11-я), Федора Бакшеева (6-я), Егора Солертовского (7-я) и др. 2.
Выявление и описание рукописей позволит нам подойти к практическому использованию неопубликованных трудов наших предшественников, трудов, к которым мы относимся незаслуженно несколько пренебрежительно.
Например, в рукописях сохранились переводы четырех классических китайских книг «Сышу»: Якова Волкова (40-е г. XVIII в.), И. Бичурина (1821) и Даниилы Сивиллова (1830) 3.
Между тем некоторые советские китаеведы переводят эти китайские классические книги без учета работы, проделанной их предшественниками, не используя их как базу, способную, несомненно, облегчить работу по переводу труднейших текстов. Можно привести еще ряд подобных примеров: переводы истории династий Мин, Юань, перевод «Шуцзина», истории уголовного законодательства и некоторые другие.
Кроме переводов капитальных китайских книг в рукописях можно найти другой, не менее ценный материал: дневники китаистов, которые они вели во время их пребывания в Китае. Сохранились и многие оригинальные труды, по разным причинам не увидевшие свет.
Изучение рукописного наследия русских китаеведов не может быть рассмотрено вне связи с историей русского китаеведения, поэтому показать наиболее правильно значимость научно-литературного наследства можно, только увязывая его происхождение и содержание с историей накопления в России знаний о Китае.
Изучение Китая в России протекало в течение почти двухсотлетней истории в разных социально-экономических условиях, зависело от этих условий и подчинялось им, отражая все присущие черты социальной структуры современного ему общества.
После заключения Нерчинского договора в 1689 г., несмотря на сопротивление маньчжурского правительства, проводившего политику строгой изоляции страны от внешнего мира, русские торговые люди настойчиво [40] расширяли свою торговлю с Китаем и добились Кяхтинским трактатом 1727 г. регулярного отправления торговых караванов из России в Китай.
По этому же трактату русское правительство получило право направлять известное число духовных лиц для обслуживания албазинских пленных казаков и вместе с ними шесть учеников для изучения китайского и маньчжурского языков 4. Так было официально положено начало деятельности Российской духовной миссии в Пекине. С первых учеников миссии и берет свое начало русское китаеведение.
Приглашение Зигфрида Байера (1694-1738) в 1725 г. в Россию и его труд «Museum Sinicum» (1730), выполненный им в Петербурге, не оказали никакого влияния на развитие русского китаеведения. 3. Байер, несмотря на особые лингвистические способности, русского языка не знал и не изучал и, вопреки Постановлению Академии наук, учеников не имел.
Первым русским китаеведом был ученик сначала школы монгольского языка в Иркутске, а затем — Российской духовной миссии в Пекине Илларион Калинович Россохин (1717-1761), приехавший в Пекин со 2-й миссией в 1729 г.
И. Россохин вернулся в Россию в 1740 г. и сразу же был определен в Академию наук для переводов и преподавания китайского и маньчжурского языков при Академии. В его школе учениками были: Яков Волков, Леонтий Савельев, Семен Корелин и Степан Чекмарев. Эта школа просуществовала десять лет (1741-1751), но имена учеников Россохина в дальнейшем в истории китаеведения не встречаются.
Из рукописного наследства Россохина, которое насчитывает более двадцати наименований, укажем на переводы с маньчжурского языка «Истории о завоевании китайским ханом Кан-хием калкаского и элетского народа, кочующего в Великой Татарии», на 5300 листах, законченный в 1750 г., и «Цзычжи тунцзянь ганму цяньбянь», а также перевод «Саньцзыцзин» («Троесловие»), и небольшого русско-китайского словаря (1745 г.) 5.
Одно упоминание об этой части рукописного наследства И. Россохина уже дает нам новое представление о научном лице первого русского китаеведа и еще раз подтверждает наш вывод о необходимости обращаться к забытым рукописям, чтобы понять, сколь высок был уровень русского китаеведения в первой половине XVIII в.
Эти переводы фундаментальных исторических трудов, выполненные в 40-50-е годы XVIII столетия, свидетельствуют не только о способностях и трудолюбии их автора, но и устанавливают приоритет русской науки, так как считалось, что первым переводом «Тунцзянь ганму» был перевод Майя, опубликованный в 1777-1785 гг.
В конце XVIII в. с 6-й миссией (1771-1781) в Пекин были отправлены ученики: Федор Бакшеев, Алексей Парышев, Яков Коркин и Алексей Агафонов. Федор Бакшеев, забытое имя которого восстанавливается в истории русского китаеведения как автора первого маньчжуро-русского словаря, оставшегося в рукописи и датированного 1776 г. 6.
Следующая группа учеников была отправлена с 7-й миссией в Китай в 1781 г. и пробыла там почти четырнадцать лет. Из этой группы отметим Антона Владыкина, имя которого мало известно, — автора первой маньчжурской грамматики, учебников маньчжурского языка и маньчжурского [41] лексикона, также обнаруженных в рукописях 7. Эти учебные пособия, составлены А. Владыкиным для школы восточных языков при Коллегии иностранных дел, где он с 1798 г. преподавал маньчжурский язык. Без обнаружения этих рукописей А. Владыкин остался бы известен только как автор двух небольших переводных статей.
Девятнадцатый век начинает второй этап пекинского периода в изучении Китая в России. Начало этому положил Павел Иванович Каменский (1765-1845), находившийся в Пекине с 1794 по 1807 г. учеником миссии вместе со Степаном Липовцовым.
Каменский много сделал для развития русского китаеведения, но имя его больше известно как начальника 10-й миссии (1820-1830). П. И. Каменский (с 1820 г. архимандрит Петр Каменский) по характеру был полной противоположностью И. Бичурину: мягкий по натуре и во второй половине своей жизни глубоко религиозно настроенный. Он был добросовестным и честным человеком, отличался особым трудолюбием и оставил после себя много рукописных трудов, которые при своевременной их публикации могли бы сделать честь русскому китаеведению, такие, как, например, полный перевод с маньчжурского истории династии Юань («Юаньши») объемом 698 л.; «Падение Минской, а начало маньчжурской в Китае царских династий, или Жизнь изменника Лидзичина» 8 и многие другие.
Иакинфу Бичурину (1777-1853), расцвет творческой деятельности которого приходится на вторую четверть XIX в., благодаря его большому таланту, его настойчивости и неизменному трудолюбию удалось опубликовать при жизни более 5 тыс. страниц своих трудов по Китаю. И все же после него осталось огромное количество рукописей.
Значение И. Бичурина для развития русского китаеведения отмечалось в русской дореволюционной печати и в советское время неоднократно 9. Благодаря его трудам русское китаеведение заняло первое место в мировой науке о Китае.
Еще более грандиозной фигурой предстал бы И. Бичурин при своевременном опубликовании оставшихся в рукописях 16 томов перевода «Тунцзянь ганму», «Китайско-русского словаря» и других его трудов.
В 1820 г. в Пекин была отправлена 10-я миссия (1821-1830) во главе с П. Каменским.
Из состава этой миссии большинство ее членов, главным образом светских, оставили имена в китаеведении. Даниил Сивиллов (1798-1871) стал известен как первый профессор китайского языка вновь открытой кафедры Казанского университета. После его смерти преподавание было поручено бывшему врачу этой же миссии О. П. Войцеховскому (1793-1853), который читал курс китайского и маньчжурского языков. Причем изучение последнего впервые было начато в университетских рамках.
Алексей Сосницкий в качестве адъюнкта занимался упражнениями со студентами в разговорном китайском языке. Два других члена миссии остались в Кяхте: Н. И. Вознесенский — переводчиком при таможне и К. Г. Крымский — учителем Кяхтинской школы.
З. Ф. Леонтьевский (1799-1874) долгое время был переводчиком в Азиатском департаменте МИД России и известен как автор многих статей о Китае, разнообразных по тематике. [42]
Таким образом, по возвращении в 1830 г. в Россию из десяти членов 10-й миссии семь (считая Каменского) с успехом применили свои знания в китайском и маньчжурском языках на практике. Кроме того, каждый из них оставил неопубликованные труды. Д. Сивиллов — переводы «Сышу», «Шуцзина», части «Шицзина», «Истории династии Чжоу», «Даодэцзина» 10. З. Ф. Леонтьевский — «Китайский лексикон» в 15 томах с параллельным маньчжурским текстом, а также перевод на китайский язык 3 томов «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, дневниковые записи и обстоятельную рецензию на рукопись статьи И. Бичурина «О правильном произношении китайских звуков» 11.
Н. И. Вознесенский оставил «Замечания о Китае» 12 и А. И. Сосницкий — различные записки о Китае.
Из следующей, 11-й миссии известны в китаеведении: Аввакум (Д. С. Честной) и врач П. Е. Кириллов 13. Благодаря найденным рукописям восстанавливаются еще два имени: феофилакта Киселевского — различные заметки и переводы, китайские пословицы, грамматика китайского языка и Г. М. Розова, оставившего перевод «Истории дома Цзинь» (на 461 стр.) 14.
Аввакум (Честной) (1801-1866), по возвращении из Пекина длительное время работавший переводчиком в Министерстве иностранных дел России, оставил после себя лишь две опубликованные статьи. Однако благодаря трем папкам его рукописных трудов (более 1000 листов), вывезенных из Пекина К. А. Скачковым, содержание которых дает весьма существенное дополнение к научному облику Д. С. Честного, мы можем назвать его как автора первой грамматики тибетского языка в России, переводчика с китайского «Истории и описания Кореи» и познакомиться с его научными занятиями 15.
Значительного прогресса в изучении Китая русское китаеведение достигло в успехах следующей, 12-й миссии (1840-1849). В русском китаеведении имена В. П. Васильева (1818-1900), Палладия Кафарова (1817-1878), И. И. Захарова (1814-1885), И. О. Гошкевича, В. В. Горского (1812-1847), врача А. А. Татаринова (1817-1876) известны по многим опубликованным ими трудам.
Китай в это время переживал начало активной наступательной колониальной политики капиталистических держав Запада: опиумная война 1840-1842 гг., Нанкинский договор 1842 г., борьба китайского народа в 40-е годы против колониальной экспансии Англии — все эти события отражались в опубликованных трудах и в рукописях не только указанных китаеведов, находившихся в те годы в столице Китая. Гневно откликнулся на захватнические действия англичан в Китае в числе многих прогрессивных людей России и Иакинф Бичурин.
Из рукописного наследства этого периода следует выделить пекинский дневник В. П. Васильева за 1840-1849 гг., почти подготовленный к печати еще в 1925 г., но опубликованный лишь в небольшой его части; рукописи китаиста и япониста Гошкевича; несколько рукописей («Изложение Сиддакт», перевод с тибетского и «Таранатхы», биографии У Сань-гуя и др.) В. В. Горского 16 и все записки о Западном Китае И. И. Захарова 17.
В середине XIX н Россия переживала процесс ломки феодально-крепостнических отношений. Крепостнический труд в сельском хозяйстве стал явно непродуктивным. Большой спрос на русский хлеб за границей и увеличение [43] его продажи вызвали и у помещиков значительный интерес к опыту ведения сельского хозяйства в других странах, в частности к сельскому хозяйству Китая, о необыкновенных успехах которого было уже известно из книги И. Бичурина «Земледелие в Китае» (СПб., 1844), по его статьям и статьям И. О. Гошкевича, В. П. Васильева и И. И. Захарова, по их переводным работам.
Наиболее серьезно изучением сельского хозяйства Китая занимался в Пекине в то время член 13-й миссии (1850-1858) К. А. Скачков (1821-1883), оставивший ценные опубликованные статьи и рукописи по этому вопросу (всего более 1500 стр.), заключающие богатейший материал по сельскому хозяйству и аграрному вопросу в Китае. Кроме рукописей по сельскому хозяйству в коллекции К. А. Скачкова, хранящейся в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, находятся его дневники, материалы по торговле России с Китаем, описание многих обычаев Китая и другой богатый содержанием материал, вкратце нами описанный в книге: К. Скачков «Пекин в дни тайпинского восстания. Из записок очевидна» (М., 1958, стр. 347-348) 18.
Палладий (Кафаров), неоднократно выезжавший в Китай, в том числе дважды в качестве начальника миссии (13-й и 15-й), и в общей сложности проживший в Китае 30 лет, оставил после себя рукописи, частично опубликованные уже после его смерти. Он умер в Марселе в 1878 г., тяжело больным возвращаясь из Пекина на родину. Что сталось с рукописями, которые были при нем, — неизвестно 19.
При 13-й миссии, руководимой П. Кафаровым, был врач С. И. Базилевский (1822-1878), имя которого останется в китаеведении по его рукописям как автора ряда трудов о китайской медицине 20.
Из числа членов 14-й миссии (1858-1864), ставших известными в русском китаеведении, можно назвать Д. А. Пешурова (1837-1903), который заведовал обсерваторией миссии, и врача миссии К. А. Корниевского (1833-1878) 21. Д. А. Пещуров, много лет преподававший китайский язык на Восточном факультете Петербургского университета, оставил после себя в рукописях аналитический разбор китайской грамматики «Цин вэнь ци мэн» и черновик изданного им «Краткого русско-китайского словаря» 22.
Основная часть трудов П. А. Корниевского осталась в рукописях и заслуживает особого внимания. Из них можно видеть, как глубоко русские ученые изучали в то время (почти 100 лет назад) китайскую медицину. До сих пор рукописи Корниевского сохраняют практическую ценность.
К изучению и использованию рукописей крупного русского китаеведа Э. В. Бретшнейдера (1833-1901) до сих пор не приступили. Существует только список его неопубликованных трудов. Знакомясь с содержанием рукописей Э. В. Бретшнейдера, можно видеть, с какой тщательностью он работал и как много можно почерпнуть, изучая его рукописное наследие.
Его труды «Geschichte der Mongolen» (451 стр. на немецком языке), «Index Ben zao gang mu», его многочисленные труды по ботанике и многие другие, несомненно, должны привлечь внимание китаистов и монголистов 23.
Со второй половины XIX в. главенствующая роль в изучении Китая в России переходит от Пекинской миссии к Восточному факультету Петербургского университета. [44]
Небольшой казанский период (1837-1855) являлся как бы ступенькой к следующему, петербургскому периоду.
Первым преподавателем китайского языка в Петербургском университете был В. П. Васильев (переведенный туда из Казани), где с 1851 г. он возглавлял кафедру китайского языка. С 1878 по 1893 г. В. П. Васильев был бессменным деканом Восточного факультета Петербургского университета.
Громадное рукописное наследство досталось нам после академика В. П. Васильева. Полного описания его рукописей и определения их практической ценности для публикации до сих пор не сделано. Серьезно, систематически всеми рукописями В. П. Васильева никто не занимался.
Над рукописями по буддологии проделал большую работу М. И. Тубянский. Часть буддологических работ В. П. Васильева и его дневник были подготовлены к печати еще в 1925 г. 24.
Рукописи А. О. Ивановского (1863-1903), хранящиеся в Ленинградском отделении Института востоковедения АН СССР, также никем пока не описаны и потому мало известны, хотя они заключают в себе ценный материал по этнографии маньчжуров.
Некоторые ученики В. П. Васильева, находившиеся на практической работе в самом Китае, в частности консулы П. С. Попов (Пекин), П. А. Дмитриевский (Ханькоу), Н. А. Попов (Фучжоу), оставили после себя как опубликованные работы, так и труды, оставшиеся в рукописях 25.
Наибольший интерес из них с научной стороны представляет П. С. Попов (1842-1913), автор многих работ о Китае, соавтор П. Кафарова по «Китайско-русскому словарю». Найденная в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина коллекция писем к П. С. Попову является ярким примером большой ценности частной переписки. Письма к П. С. Попову В. П. Васильева, Е. К. Бюцова, Н. И. Гомбоева, П. А. Дмитревского, А. М. Кумани, Н. Ф. Ладыженского, И. В. Падерина, А. М. Позднеева, П. Ф. Унтербергера и др. (всего около 130 писем) открывают много интересных и важных деталей не только из истории русского китаеведения, но и из истории русско-китайских отношений.
Например, в одном письме В. П. Васильева есть сведения о том, что часть рукописей в его архиве принадлежит перу Палладия Кафарова. Это дает неизвестные ранее данные о работе Кафарова над буддийскими трактатами, свидетельствует о его разочаровании этой работой и разрешает вопрос об авторстве этой части рукописей обширной коллекции архива В. П. Васильева 26.
С конца XIX в. издание книг и статей по Китаю все больше и больше подчиняется практическим нуждам, точнее, внешнеполитическим интересам России на Дальнем Востоке.
Научная китаеведческая мысль сосредоточивается почти исключительно на составлении учебных пособий и методик преподавания. Тем не менее в порядке защиты магистерских и докторских диссертаций и личных научных интересов преподавателями Восточного факультета Петербургского университета и Владивостокского Восточного института был написан в эти годы ряд интересных исследовательских работ.
Термин «синология» в среде самих специалистов становится одиозным. Например, крупный китаевед второй половины XIX в. С. М. Георгиевский [45] (1851-1893) писал: «Под синологией (ныне понятием весьма туманным) должно разуметься не одна какая-либо наука, а совокупность многих наук» («Важность изучения Китая», СПб., 1890, с. 8-9).
Комплексность синологии довлела над каждым китаеведом, становясь все более ощутимым тормозом для дальнейшего продвижения вперед. Особенно остро почувствовал это академик В. П. Васильев на склоне своей жизни. В письме к П. С. Попову от 15 августа 1891 г. он с горечью сетовал: «Меня сгубила моя разбросанность; я не успел ничего сделать основательно, потому что, то брошусь в Тибет, то перехожу в Маньчжурию, то составляю методу китайской письменности, то бросаюсь на историю, на литературу...» 27.
Русское китаеведение завязло и в методологической путанице. Сильным местом его в те годы по-прежнему оставалась филология, успехи в которой давали русской науке перевес в международном масштабе.
Подводя итог сказанному выше, отметим, что глубокое знание китайского, маньчжурского, тибетского языков помогали русским китаистам создавать многие труды, наполненные фактическим материалом, который до сих пор остается ценным. Вместе с тем подробное ознакомление с содержанием рукописного наследства российских китаеведов позволит яснее очертить научный облик каждого из них и найти им достойное место в истории как отечественного, так и мирового китаеведения и в сумме дать полную точную картину истории развития нашей науки о Китае в дореволюционном прошлом 28.
Комментарии
1. Подробно об истории Российской духовной миссии и ее роли в становлении и развитии отечественного китаеведения см.: [Адоратский] Николай. Православная миссия в Китае за 200 лет ее существования. Вып. 1, 2. Казань, 1887; Краткая история Российской Православной Миссии в Китае, составленная по случаю исполнившагося в 1913 году двухсотлетняго юбилея ея существования. Пекин, 1916; Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977 (далее: Скачков П. Е. Очерки...), и др.
2. Подробный перечень неопубликованных работ русских китаеведов (в том числе и упомянутых в тексте), хранящихся в различных архивах и библиотеках страны, составленный П. Е. Скачковым, включен в «Очерки истории русского китаеведения» в качестве приложения. См.: Скачков П. Е. Очерки... Прил. 4, с. 388-459. Все описания рукописей, приведенные далее в примечаниях, воспроизведены по этому приложению.
3. В переводе Я. Волкова рукопись озаглавлена: «Книга Сышу или Шан лун пюу китайского кунфудзыского закону филозофическия разныя разсуждения. Переведена на российский язык Яковом Волковым». См.: ОР БРАН. 16.9.21. Предположительно перевод был сделан под руководством И. К. Россохина. Состоит из 436 параграфов. В переводе И. Бичурина — «Четверокнижие». См.: Архив ПФ ИВ РАН, ф. 7, № 17-18. Рукопись в переводе Д. Сивиллова хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки и озаглавлена «Четырехкнижие, или любомудрие китайцев, разделенное на 4 книги. Перевод ординарного профессора Казанского университета Даниила Сивиллова». См.: ОР РГБ, ф. 273, № 2893.
4. Текст Кяхтинского трактата см.: «Русско-китайские отношения. 1089- 1916. Официальные документы». М., 1958, с. 17-22. Статья 5 трактата официально закрепляла статус Российской духовной миссии в Пекине и прикомандирование к ней светских учеников.
5. «История о завоевании китайским ханом Кан-хием калкаского и элетского народа, кочующего в Великой Татарии, состоящая в пяти книгах, переведена с маньчжурского языка на российский прапорщиком Ларионом Россохиным. 1750 г. См.: Архив ПФ ИВ РАН. ф. 21, оп. 5, № 1-3. Над переводом Россохин трудился пять лет — с 1745 по 1750 г. В 1750 г. он закончил и другой также огромный по объему и сложности перевод первой части классического труда «Цзычжи туацзянь ганму [цяньбянь]». См.: «Дзыджи тунгянь гамму цяньбянь, то есть сокращение китайской истории, называемой всеобщее зерцало, к учреждению добрых порядков в правительстве способствующее. 1-750 г. (ОР ГИМ, ф. 17, № 114-118, 202-206, 1328-1332). См. также: «Дзыджи тунгянь ганму цяньбянь, то есть сокращение общего зерцала, к учреждению добрых порятков в правительстве способствующего». См.: ПФА РАН, разд. II, оп. 1, № 117. В РГАДА хранится еще один экземпляр одной из книг этого перевода (см.: РГАДА, ф. 181, № 421), а также «Китайская книга Сань дзы гин, то есть троесловное нравоучение, содержащее в себе краткую историю». См.: ОР БРАН, 17, 12, 19. «Русско-китайский словарик». 1745 г. См.: ОР БРАН, 34.8.9.
Подробный перечень и описание рукописного наследия И. Россохина см.: Скачков П. Е. Очерки..., с. 389-395.
6. «Манджуро-русский лексикон. Сей лексикон китайского и манджурского языка студента Федора Бакшеева. Сей лексикон переведен на манджурский язык переводчиком Федором Бакшеевым. 1776». См.: ОР РНБ, Дорн, № 689; Дорн, № 687; беловой экземпляр. Словарь содержит более 10 тыс. слов и выражений.
7. «Манджурская грамматика. Для российского юношества сочиненная Антоном Владыкиным. 1804 года в С.-Петербурге». См.: ОР РНБ. Дорн, № 691, л. 12-34. Описание рукописных трудов А. Владыкина см.: Скачков П. Е. Очерки..., с. 398-399.
8. «Мунгальская история о деяниях Чингисского рода», перевод с маньчжурского. См.: Архив ПФ ИВ РАН, ф. 25, № 10. Полное название следующего труда: «Падение Минской, а начало манжурской в Китае царских династий, или Жизнь изменника Лидзичина. Журналы посольств, любопытные указы, критика на записки Амиота и разные мои записки. Переводил студент Павел Каменский». 1806 г. См.: ОР РНБ, ф. 550, F-XVII. 24/3.
9. Подробный перечень рукописных трудов Н. Я. Бичурина см.: Скачков П. Е. Очерки..., прилож. 4, с. 408-416. О рукописном наследии Бичурина см. также: Скачков 77. Е. О рукописном наследии Н. Я. Бичурина (Рукописи Н. Я. Бичурина, хранящиеся в Государственной ордена Ленина Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина). Б. м., 1956; Н. Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение. К 200-летию со дня рождения. Материалы конференции. Ч. 1-2, М., 1977.
10. О переводе «Сышу» см. примеч. 4 к настоящей публикации; «Шу цзин или летопись». Одна из канонических книг. Т. Р. 1855 г.; «Ши цзин», или собрание древних стихотворений. Одна из канонических книг китайцев. Ч. 1, т. 1. 1855 г. См.: АВПРИ, ф. 152, оп. 505, № 89 , 90; «История династии Чжоу»; «Нравственная философия Лао-цзы». См.: ОР РГБ, ф. 273, № 2895, 2894.
11. «Китайский лексикон, составленный Захаром Леонтьевским. Фразеологический китайско-маньчжуро-русский словарь. По ключевой системе». См.: Архив ПФ ИВ РАН, разр. 1, оп. 1, № 73. Подробное описание рукописей Леонтьевского см.: Скачков П. Е. Очерки..., с. 419, 420.
12. См.: Замечания о Китае Николая Ивановича Вознесенского, 1829, Пекин, — ЦГА Тат. АССР, ф. 10, № 832.
13. С интересной публикацией эпистолярного наследия П. Е. Кириллова выступил на страницах журнала «Проблемы Дальнего Востока» В. С. Мясников. См.: Мясников В. С. Пекинские письма доктора Кириллова. — Проблемы Дальнего Востока. 1988, № 3, с. 115-126; № 4, с. 146-155.
14. Из рукописей Ф. Кисилевского наиболее значительны «Описания и заметки о Китае. Литера Б. Ч. 1. Разные мысли и замечания о. Феофилакта». См.: ОР РГБ, ф. 273, № 2892; из рукописей Г. М. Розова — «История дома Цзинь, царствовавшего в Северной части Китая с 1114 по 1233-й год» (см.: Архив ПФ ИВ РАН, разр. I, оп. 1, № 3).
15. Рукописи А. Честного не выделены в отдельные единицы хранения, а находятся в папках без переплета со сплошной пагинацией и относятся к 1830-1840 гг., т. е. ко времени пребывания Честного в Пекине. Описание рукописного наследия Д. С. Честного см.: Скачков П. Е. Очерки..., с. 143-144, примеч. 7-10; прил. 4, с. 421-422.
16. Горский В. В. Изложение Сиддант. Перевод с тибетского, 1847. См.: АВПРИ, ф. 152, оп. 505, № 86/3389; он же. Мадьямики, или система, отвергающая существование самостоятельной природы (начало перевода Таранатха). См.: Архив ПФ ИВ РАН, разр. 1, оп. 1, № 25(2); он же. У Сань-гуй (биографический очерк). См.: ОР РГБ, ф. 273, № 2891.
Рукописи В. В. Горского впрочем, как и многих других русских китаеведов, разбросаны по разным архивам и библиотекам страны. Подробное описание их см.: Скачков П. Е. Очерки..., с. 152-153; прил. 4, с. 425.
17. Захаров И. И. Записка о Западном крае Китая, составленная по китайским источникам. См.: ОР ГПБ, F-IV, 69/а; он же. «Записка о Балкашнурском бассейне. Составлена по поручению пристава миссии Ковалевского. Январь 1850 г. См.: АВПРИ, Главный архив, I-5, оп. 4. 1823 г., № 1, л. 28-60 об.
18. Подробное описание обширного рукописного наследия К. А. Скачкова содержится в кн.: Скачков П. Е. Очерки..., с. 157-165; прилож. 4, с. 426-433.
19. За 30 лет, прошедшие со времени написания этого доклада, нашими китаеведами было издано немало работ, посвященных научной деятельности П. Кафарова. Важнейшие среди них: Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения и «П. И. Кафаров и его вклад в отечественное востоковедение (К 100-летию со дня смерти). Материалы конференции. В 3-х частях» (М., 1979). Новые публикации существенно расширили знания о П. И. Кафарове, одном из выдающихся представителей мирового китаеведения второй половины XIX в. Тем не менее судьба его неразысканных рукописей продолжает волновать китаеведов.
20. Подробное описание рукописных трудов С. И. Бразилевского см.: Скачков П. Е. Очерки..., с. 166-167; прил. 4, с. 433-434.
21. О трудах П. А. Корниевского по китайской медицине см.: там же, с. 174-175; прил. 4, с. 435-436. О рукописном наследии П. А. Корниевского также см.: Ефимов В. Г. Пекинский дневник врача Российской духовной миссии П. А. Корниевского. — Народы Азии и Африки. 1965, № 6, с. 141-142.
22. Пещуров Д. А. Аналитический разбор книги «Цин вэнь ци мэн». — Архив ПФ ИВ РАН, разд. 1, оп. I, № 39.
23. Подробное описание рукописного наследия Э. В. Бретшнейдера см.: Список рукописных трудов доктора Э. Бретшнейдера, поступивших в Азиатский музей и библиотеку Ботанического сада. — The Asiat, 1902-1906, т. XII, с. 51-57; Скачков П. Е. Очерки..., прил. 4, с. 437-439.
24. Подробно о содержании и значении рукописей В. П. Васильева по буддизму см.: Тубянский М. И. Предварительное сообщение о буддологическом рукописном наследии В. П. Васильева и В. В. Горского. — Доклады АН СССР. Сер. В. М., 1927, № 3, с. 59-64. Горбачева 3. И., Петров Н. А., Смыкалов Г. Ф., Панкратов Б. И. Русский китаевед академик Василий Павлович Васильев (1818-1900). — Очерки по истории русского востоковедения, вып. 2. М., 1956, с. 232-340; История и культура Китая (Сборник памяти академика В. П. Васильева). М., 1974; Козин С. А. Библиографический обзор изданных и неизданных работ академика В. П. Васильева, по данным Азиатского музея АН СССР. К 30-летию со дня смерти В. П. Васильева. 27 апреля 1900 — 27 апреля 1930. Известия АН СССР. 1931, № 6.
25. Подробный перечень неопубликованных работ этих китаеведов содержится в кн.: Скачков П. Е. Очерки..., прил. 4, с. 450, 452-455.
26. Рукописное наследие В. П. Васильева поистине обширно по объему и значительно по содержанию, как и опубликованная часть его трудов. Только перечень названий неопубликованных работ, приведенный в монографии П. Е. Скачкова, составляет несколько страниц. См.: Скачков П. Е. Очерки..., прил. 4, с. 440-446.
27. ОР РГБ, ф. 2,18, карт. 763.
28. Вместе с текстом публикуемого материала в архиве Р. А. Мировицкой также хранился отзыв на него. Ниже мы воспроизводим текст отзыва в полном объеме.
