МАРТЕНС Ф. Ф.
ЕВРОПА И КИТАЙ
Записка Ф. Ф. Мартенса “Европа и Китай".
Печатаемый ниже документ «Европа и Китай» относится еще к периоду боксерского восстания (1900 г.), представляя собою докладную записку непременного члена министерства иностранных дел профессора Ф. Ф. Мартенса. Теперь, когда под напором великой революционной волны рушится, наконец, вековое господство в Китае мирового империализма, этот документ, в котором 21 лет назад ученый профессор, считавшийся непререкаемым авторитетом в вопросах международного права, пытался «вникнуть во внутренние причины» боксерского движения, «выяснить условия, могущие действительно умиротворить китайскую нацию», — приобретает самый актуальный интерес.
Как известно, британский империализм, чьи твердыни в Китае штурмуются сейчас в первую очередь, пытается, зачастую, свалить ответственность за свои неудачи на «враждебные интриги» Москвы, а антимиссионерское движение представить как проявление вандализма и самой «черной неблагодарности» со стороны китайцев.
Есть ли за что китайцам благодарить миссионеров и нужны ли чьи-либо «интриги», дабы негодование-восставшего китайского народа направилось прежде всего против Великобритании, ответы на эти вопросы читатель найдет в печатаемом документе.
«Святая христианская вера обратилась в Китае в ширму, прикрывающую самые незаконные дела и самые анархические стремления».
«Никто не сомневается в том, что наибольшая вина в анархическом состоянии Китайской империи лежит на Англии».
«Тот, кто внимательно следил за развитием международных отношений между Европою и Китаем за последние 50 лет, не был застигнут врасплох нынешними событиями в Срединной империи. Напротив нужно было их ожидать довольно давно и остается только удивляться тому обстоятельству, что китайцы не раньше подняли знамя восстания».
«Пока европейские державы не изменят своего образа действий в отношении Китая, пока опиум будет законным средством для привития китайцам возвышенных идеалов европейской цивилизации, а пропаганда христианской религии—удобнейшим способом для подорвания основ китайского государства, и пока, наконец, неприкосновенность китайской территории и верховной власти не будет обязательным для европейских государств и Соединенных Штатов законом, до тех пор мира в Китае не будет, и новые бунты и войны с китайцами совершенно неизбежны».
Все эти выводы и заключения представляют тем больший интерес, что автором их является наиумереннейший из либералов, «обласканный» Вильгельмом и королем Эдуардом, Камибелль Баннерманом и Клемансо, Пишоном и Титтони, императором Францем-Иосифом и королем Виктором-Эммануилом, непременный и в то же время наиболее активный участник гаагских конференций, перед которым почтительно расшаркиваются остальные делегаты, наконец, арбитр, неоднократно приглашаемый самой же Великобритании и для решения возникавших у нее спорных вопросов то с Францией, то с Голландией, то с Венецуэлой.
Говоря о том, что эксплоатация китайцев со стороны европейских народов на самой китайской территории доведена до крайних пределов бессовестности», проф. Мартенс делает, однако, исключение для царской России. «Никогда русская политика, — пишет он, — не подчинялась стремлениям к наживе торгашей»... Никогда Россия не преследовала по отношению к Китаю целей, которые должны были деморализировать или уничтожить его жизненные силы или подрезать корни его государственного организма» и т. д., и т. д. Все это, разумеется, далеко расходится с действительностью ибо в действительности никакой принципиальной разницы между китайской политикой царской России и политикой остальных империалистических держав не было. В данном случае ошибочность суждений знаменитого юриста приходится, по-видимому, отнести к столь обычному для него «излишнему преклонению перед дипломатическими традициями» царской России,—недостаток, отмеченный еще бар. Е. Нольде, известным ученым дипломатом, бывшим долгое время секретарем Мартенса.
В виду того, что докладная записка Мартенса относится, как мы уже сказали, к периоду боксерского восстания и лишь вскользь касается так наз. «неравноправных договоров», вся опасность которых для судеб Китая сказалась лишь за последние десятилетия, будет, может быть, нелишним остановиться на этих договорах несколько подробнее.
Непрекращающийся, начиная с Нанкинского договора, процесс превращения независимого Китая в полуколонию, поделенную на сферы влияния между различными империалистическими странами, увенчивается, в результате подавления боксерского восстания, знаменитым протоколом 1901 года, сделавшим из пекинского дипломатического корпуса чуть не «сверх-правительство» Китая. И хотя, несмотря на вышеупомянутые сферы влияния, вопрос о разделе последнего между различными империалистическими державами как будто отпадает к началу ХХ ст., тем не менее самый факт дальнейшего существования неравноправных договоров грозит привести Китай к полней потере его независимости.
Необычный рост внешней торговли Китая за последние десятилетия, сопровождающейся колоссальным ростом экономического могущества открытых портов с их иностранными концессиями и сеттльментами, как и медленная, но упорная индустриализация Китая, со все большим и большим проникновением иностранцев вглубь страны, радикально меняют значение старых, силой навязанных договоров. Поясним это на конкретных примерах. Возьмем право экстерриториальности, т. е. неподсудности иностранцев китайским судам. При наличии в необъятном Китае всего лишь нескольких сот иностранцев это право особой опасности для китайского суверенитета представлять не могло, чем и объясняется, что недальновидное манчжурское правительство даровало это право иностранцам чуть не добровольно. Но теперь, когда иностранцы проникли во все провинции и когда количество их исчисляемое уже не в сотнях, а в сотнях тысяч человек, все растет и растет, экстерриториальность превратилась в грубейшее нарушение этого суверенитета.
То же самое приходится сказать и об иностранном контроле над китайскими таможнями. При 2-3 сотнях миллионов рублей оборота внешний торговли этот контроль не имел, разумеется, того значения для экономической и политической жизни страны, какое он приобретает теперь, когда оборот внешний торговли достиг 2-3 миллиардов и когда Китай для развития свой национальной индустрии нуждается в покровительственных пошлинах, ибо при силой навязанном ему 5% тарифе, его индустрия не в силах конкурировать с могущественной индустрий не только Западной Европы и Америки, но и Японии.
Возьмем, наконец, концессии и сеттльменты. Одно дело — шанхайский сеттльмент 1844 года, когда в нем насчитывалось всего лишь 23 иностранца, 11 иностранных фирм и 2 протестантских миссионера, и другое дело — шанхайский международный сеттльмент 1927 г., с десятками тысяч иностранцев, а главное, чуть не с миллионным китайским населением не имеющим никаких прав, но зато несущим все обязанности, — фискальные в первую очередь. То же самое относится и к остальным иностранным сеттльментам и концессиям.
Но дело национального освобождения Китая ставит своей целью полную отмену, а не только пересмотр неравноправных договоров, как этого добивается теперь Великобритания, понимая под «пересмотром» заключение вместо старых нового неравноправного договора. В этом, по существу, и заключается тот спор, который ведется в настоящее время между китайским народом и британским империализмом, надеющимся при помощи крейсеров, броненосцев и дальнобойных орудий навязать революционному Китаю свою точку зрения.
Это ему теперь вряд ли удастся.
«Новый Китай,— заявил недавно один из китайских дипломатов,— достаточно силен, чтобы заставить в своей собственной стране уважать свою волю вопреки всем державам. Система международного контроля, ограничивающая китайский суверенитет как в экономической, так и в политической областях ведет свое начало с Нанкинского договора. С тех пор ни о какой полной независимости Китая не могло быть и речи. Цель националистов — вернуть эту независимость. Между китайским национализмом и британским империализмом не может быть настоящего мира, пока не будет совершен этот акт исторической справедливости».
Так ставится проблема, решение которой будет иметь мировое значение.
А. Ивин.
Европа и Китай
(Воспроизводится по подлиннику, хранящемуся в Архиве Революции н Внешней Политики).
Suum сuique.
События, совершающиеся в Китае, приковывают к себе внимание всего цивилизованного мира. Борьба, происходящая в Срединной империи между китайцами—с одной стороны, и вооруженными представителями европейско-американских народов—с другой, есть не простая международная война, но есть борьба между разными расами, разными культурами и разными цивилизациями. Этою борьбою определятся на многие годы вперед судьба Дальнего Востока и взаимные отношения между цивилизованными народами, имеющими какие-либо интересы на Дальнем Востоке. Окончательная победа европейских армий над китайскими войсками не подлежит сомнению. Но эта победа не разрешит нынешнего кризиса, ибо она не будет окончательною победою над Китаем, его народом пего общественно-государственным строем. Никакие победы над китайскими войсками или бунтовщиками не в состоянии буду, уничтожить нацию в 430 милл. людей и вырвать с корнем сорока вековую цивилизацию. С этим фактом нужно считаться уже в настоящее время для предупреждения неизбежных и неприятных разочаровании. С этой точки зрения вопросы дня об освобождении посланников в Пекине из их опаснейшего положения или о наказании китайских бунтовщиков имеют только второстепенное и преходящее значение.
Несравненно важнее вопрос о том, какими средствами можно создать в Китае на будущее время прочные порядки, могущие предупредить новые взрывы и общий пожар.
Правильное разрешение этого важнейшего вопроса мыслимо только при верном понимании внутренних причин нынешних неурядиц в Китае. Это восстание против всех, без исключения, «заморских дьяволов», т.-е. иностранцев, имеет свои глубокие причины, которые нужно понять. Вникнув во внутренние причины нынешних печальных событий в Китае, можно будет выяснить условия, могущие действительно умиротворить китайскую нацию в настоящем и упрочить китайские порядки в будущем.
I.
Тот, кто внимательно следил за развитием международных отношении между Европой и Китаем за последние 50 лет, не был застигнут врасплох нынешними событиями в Срединной империи. Напротив, нужно было их ожидать довольно давно, и остается только удивляться тому обстоятельству, что китайцы не раньше подняли знамя восстания против своего правительства и против иноземцев, пред которыми сам «сын неба» неоднократно унижался в своем бессилии.
Ровно двадцать лет тому назад, но поводу Кульджинского вопроса, я писал следующее:
«Чем китайское правительство слабее, чем более оно имеет врагов в самой стране, тем более цивилизованные державы должны помнить, что всякая неуместная пропаганда, равно и всякое вмешательство в дела внутреннего управления могут привести только к двум следующим результатам: или вызвать падение нынешнего правительства в Пекине, или принудить последнее открыто примкнуть к народу для истребления всех иностранцев. При первой гипотезе нет никаких гарантий для того, чтобы новая династия более благоприятствовала сношениям с христианским миром. При второй, — в случае истребления или изгнания иноземцев, — будет весьма трудно обратно завоевать утраченное положение» (См. мое исследование: Le conflit entre la Russie et la Chine. Etude politique. Bruxelles. 1880. Переведено на русский и несколько иностранных языков. (Прим. автора)).
Уже в 1880 году я указал на «накопившиеся на крайнем Востоке горючие материалы, которые могут раздуть всеобщий пожар и вызвать самые опасные осложнения». Уже тогда мне казалось несомненным, что последствием несправедливостей, навязанных Китаю грубой силой, является стремление китайской нации ниспровергнуть все международные обязательства.
С этой точки зрения трудно удивляться нынешним событиям в Китае и считать общин взрыв китайцев против иноземцев «неожиданным сюрпризом».
Внутренних причин общего восстания китайцев против иноземцев много. Ограничусь указанием только на главнейшие.
Эксплоатация китайцев со стороны европейских народов на самой китайской территории доведена до крайних пределов бессовестности. На основании навязанных Китаю грубою сплою трактатов, правительство богдыхана не только принуждено было смотреть сквозь пальцы на систематическое отравление своего народа опиумом, привозимым англичанами, но, мало того, оно должно было покровительствовать этим иноземным отравителям. Если недобросовестность и жажда к наживе английских подданных вселили в китайцах ненависть и презрение, то эти чувства ненависти и презрения, в силу политики «открытых дверей» и формулы «наиболее благоприятствуемой нации», должны были распространяться на все иностранные народы. Лорд Эльджин, бывший в 1838 году чрезвычайным английским послом в Китае, писал своей супруге, что «с тех пор как он познакомился со своими соотечественниками на Востоке, среди населения слишком робкого, чтобы сопротивляться, и чересчур невежественного, чтобы жаловаться, он увидел больше, чем в течение всей своей жизни, фактов, способных поселить к ним отвращение».
Между тем, эти самые англичане имели до последнего времени в своих руках 2/3 всей торговли с Китаем! Они были первенствующими представителями европейской цивилизации. Они препятствовали китайскому правительству запретить ввоз опиума в Китай, ибо они выручали таким образом 12 миллионов фунтов стерлингов.
Таким образом, торговля опиумом не касается одной только Англии, она имеет всемирное значение, так как ненависть, возбуждаемая этою торговлею в сердцах всех китайских патриотов, одинаково направлена против подданных всех других христианских держав.
Другая причина, вызвавшая нынешнюю катастрофу, это деятельность христианских миссионеров в Китае. Китаец отличается полным индифферентизмом в делах веры, и Китай — классическая страна свободы совести. Но ни один китаец не может относиться равнодушно к деятельности римско-католических и протестантских миссионеров в его отечестве. Тян-цзинские трактаты 1858 года послужили основанием самых вопиющих злоупотреблений во имя христианской веры, и христианская религия обратилась в глазах порядочных китайцев в предмет самой неограниченной и справедливой ненависти. Католические миссионеры, пользуясь особенным покровительством Франции, присвоили себе, право юрисдикции над китайцами-христианами; они защищают всякого крещеного туземца против законных требований отечественного правительства, они не признают власти китайского правительства по отношению к его подданным-христианам, часто принявшим свитое крещение с целью не платить податей и не исполнять отечественных законов; они стараются избавить китайцев-христиан от подсудности китайским судам; наконец, они часто с явным презрением относятся к китайскому правительству и органам местной администрации.
Одним словом, католические миссионеры составляют в Китае государство в государстве, и протестантские их собратья стараются занимать такое же положение. Франция и другие католические державы считают долгом чести поддерживать эти опаснейшие претензии католических миссионеров. Англия, Соединенные Штаты и Германия признают себя обязанными не отставать от католических держат; в покровительстве самым несправедливым требованиям протестантских и англиканских миссионеров.
При таких обстоятельствах святая христианская вера обратилась в Китае в ширму, прикрывающую самые незаконные дела и самые анархические стремления. Миссионерская деятельность подорвала самые устои китайского государства, распространяла анархию и вызывала глубокую ненависть к христианской религии и ее представителям в лучших слоях китайского народа. Принятие святого крещения сделалось удобнейшим средством для избавления от заслуженного наказания, для неисполнения требований законных властей и для безнаказанного осмеяния своего собственного законного правительства.
Вот объяснение постоянных избиений в Китае христианских миссионеров, китайцев-христиан и всех иноземцев вообще. Вот объяснение того неопровержимого факта, что во главе таких народных движений обыкновенно стоят мандарины и «лучшие» патриоты — в глазах китайцев.
В тесной связи с такими результатами деятельности миссионеров находятся тенденции деятельности иностранных консулов и консульских судов в Китае. Консулы, пользующиеся на Дальнем Востоке огромными правами и привилегиями, признают себя обязанными защищать пред местною китайскою властью миссионеров и их паству. К последней принадлежат также туземцы-христиане. Таким образом, консульскою властью часто прикрываются беззакония миссионерок и противозаконные поступки крещеных китайцев. Этого мало. Деятельность консульских судов является весьма часто злою насмешкою над всеми требованиями правды и справедливости, в особенности, если в судебных делах замешаны туземные подданные.
В виду таких обстоятельств странно удивляться, если китайскому народу европейская цивилизация представляется произведением ада и христианская религия - удобным средством в руках «заморских чертей» для уничтожения порядка, благосостояния, добрых нравов и многовековой культуры китайцев.
Наконец, ко всем этим причинам разложения китайского государства прибавилась, в новейшее время, еще новая: захваты частей китайской территории. Эти захваты могут быть оправдываемы обстоятельствами и временем. Но не подлежит сомнению, что согласие пекинского правительства, без войны, на эти уступки китайских провинций и портов никак не могло упрочить его собственное положение среди народа. Чем бессильнее было это правительство, тем опаснее для его престижа были эти территориальные уступки.
II.
«Такой порядок вещей, — писал я в 1880 году, — очевидно, не может продолжаться. Каждую минуту в Срединной империи может произойти взрыв против всех христиан как иностранцев, так и китайцев».
К крайнему моему прискорбию это предсказание совершенно оправдалось в 1900 году, и общий взрыв против представителей европейской цивилизации и христианской религии привел к ужасным событиям последнего времени.
Излагая внутренние причины нынешних горестных событии, я нисколько не намерен критиковать действия той или другой европейской державы. Моя единственная цель: беспристрастным анализом положительных фактов открыть причины «восстания» китайцев н выяснить, по мере, сил и способностей, средства, могущие служить для водворения в Китае лучших порядков и для обеспечения в будущем мирных международных отношений.
Имея в виду вышеприведенные причины внутреннего государственного разложения Китая, не следует думать, что эти причины действуют независимо друг от друга. Напротив, между ними существует самая тесная связь.
Только при бессовестной эксплоатации китайцев со стороны европейцев возможно безнаказанное отравление китайцев навязываемым им опиумом. Только при водворившейся в Китае анархии мыслима опасная и часто развращающая деятельность миссионеров. Наконец, только при такой органической связи между всеми указанными недугами государственного организма Китайской империи понятно, почему избиение двух германских миссионеров могло быть избрано Германиею предлогом для захвата, ею Шантунской области. Где и в какой стране на земном шаре избиение двух подданных могло бы служить законным основанием для захвата целой провинции чужого государства? Это могло случиться только с Китаем, ибо в отношении этого государства все считалось дозволенным.
Насколько переплетаются внутренние причины разложения китайского государства, настолько же смешаны политические виды и нравственная ответственность европейских государств в отношении Китая.
Однако никто не сомневается в том, что наибольшая вина в анархическом состоянии Китайской империи лежит на Англии. Эксплоатацию китайцев со стороны англичан сам лорд Эльджин назвал «позорной» (scandalously), и систематическим отравлением китайского народа опиумом занимаются одни англичане под защитою английских законов, пушек и флага (Принятые английским правительством меры для некоторого упорядочения этой торговли ничего не доказывают. (Прим. автора)). Поэтому глубокою правдою проникнуты слова принца Кунга, сказанные уезжавшему из Китая английскому посланнику sir Ruthford Alenk’y: «Сделайте милость — увезите с собою опиум и миссионеров». К несчастью для Китая и европейских народов, sir R. Alenk уехал из Китая, но опиум и миссионеры там остались.
Примеру Великобритании последовали, в известной степени, другие западно-европейские правительства и Соединенные Штаты. Правда, в виду захвата Англиею наиболее важных торговых пунктов в Китае и установленной ею систематической эксплоатации естественных и промышленных богатств китайского народа, на долю других государств выпала третьестепенная роль. Но ни одному из этих государств не пришла мысль относиться с должным уважением к нации из 430 миллионов людей. Ни одно из этих правительств не призадумалось над вопросом: на основании какого права они постоянно вмешиваются во внутренние дела китайцев, подрывают их государственные порядки и насмехаются над их обычаями, нравственными и правовыми понятиями?
Совершенно иначе относилась Россия к Китаю до самого последнего времени. С XVI века, когда начались первые международные сношения с соседями-китайцами, вплоть до последних годов, политика нашего правительства в отношении Китая была проникнута государственными целями доброго соседства и мирных торговых оборотов. Никогда русская политика не подчинялась стремлениям к наживе «торгашей» (как в Англии), ибо торговые интересы всегда подчинялись у нас пользе государственной.
Никогда Россия не преследовала по отношению к Китаю целей, которые должны были деморализовать или уничтожить его жизненные силы или подрезать корни его государственного организма. Никогда Россия не старалась навязывать китайцам блага христианской религии в ущерб их национальному суверенитету, в подрыв их государственному порядку и в надругание над дорогими им национальными обычаями и вековыми традициями.
Русская духовная миссия в Пекине не занималась пропагандой православной веры и не покровительствовала никаким китайцам, добровольно и искренно принявшим святое крещение, против их собственного правительства. Русским посланникам при пекинском дворе никогда не приходила в голову мысль, что они призваны подрывать основы китайского государства посредством потворства китайцам-православным христианам, не желавшим исполнять законы и распоряжения китайских властей.
Вот почему Россия и русские занимали в глазах китайцев особенное положение и их не смешивали с «рыжими заморскими чертями». Великодушная защита, оказанная Китаю Россией после японско-китайской войны, еще более закрепила вековые чувства доброго соседства, которые китайский народ питал к русскому народу.
III.
Раскрыв внутренние причины нынешнего восстания китайского народа против всех иностранных народов и выяснив положение европейских держав по отношению к Китаю, остается, наконец, указать на цели и средства, которыми, по моему крайнему разумению, европейские державы должны бы руководствоваться по отношению к нынешним событиям в Китае.
Нет сомнения, что прежде всего надлежит водворить мир и спокойствие в Китае и наказать примерным образом виновников в совершенных убийствах, поджогах и вообще преступлениях. Эта первая задача, наверно, будет исполнена блестящим образом союзными войсками. Но было бы опрометчиво думать, что разрешение этой задачи представляется очень легким. Если те же китайцы, которые в войнах с европейскими державами и с Японией обнаруживали полную военную несостоятельность и «прирожденную» трусость, в настоящее время сражаются с изумительной стойкостью, умением и храбростью, то этот факт раскрывает всю бездну, отделяющую прежние войны от нынешнего восстания. Прежние китайские войны были международными войнами, начатыми пекинским правительством. Настоящее же восстание или бунт есть народная война китайцев, в которой пекинское правительство принуждено было стать на сторону народа.
Воодушевленные непримиримою ненавистью к иноземцам, китайцы совершают подвиги храбрости. Граф Вальдерзе лично убедился, что ученики германских инструкторов с успехом изучали военное дело для войны против самих же германцев.
Но когда Китай будет умиротворен и виновные китайцы понесут заслуженную кару, тогда наступит самое трудное время. Весьма разнородны и тяжки будут предъявленные пекинскому правительству требования, и баснословно велики будут денежные претензии европейских государств и их подданных.
Смею думать, что для целесообразного разрешения этих вопросов весьма желательно уже в настоящее время установить известные руководящие начала, в особенности с точки зрения интересов России. К таким руководящим началам, мне кажется, можно отнести, между прочим, следующие:
I. Географическое положение, непосредственное соседство и жизненные интересы России дают ей неотъемлемое право на совершенно особенное и преобладающее положение во всех вопросах касательно будущности Китая. Если Англия, в виду своих особенных интересов в Шанхае, считает себя в праве занять этот важнейший китайский порт, то Россия, по праву, могла бы занять всю Манчжурию.
II. Было бы чрезвычайно печально, если б настоящая война против китайцев имела бы последствием новые захваты китайской территории или «раздел» Китая. Напротив, поддержание принципа полно и неприкосновенности Срединной империи требуется высшими интересами России. Нельзя не желать, чтобы, по почину России, все заинтересованные державы подписали формальный акт в подтверждение неприкосновенности китайской территории и отказа от всяких территориальных приобретений. Чем скорее такой акт будет подписан, тем лучше для России и всеобщего мира.
III. Требования о вознаграждении, предъявленные державами китайскому правительству, будут 2-х родов: о нравственном и материальном удовлетворении. Например, за убийство своего посланника Германия имеет право на особенное нравственное удовлетворение. Китай не может отказать в таком удовлетворении, а христианская Европа только может желать, чтобы требования Германии не были проникнуты тем духом беспощадной мести и нехристианской ненависти, которыми дышали последние речи германского императора.
Несравненно более трудно будет Китаю удовлетворять все предъявленные ему денежные, претензии. При полном расстройстве китайских финансов и отсутствии кредита китайскому правительству очень трудно будет удовлетворять все требования. Если еще иметь в виду, что каждая держава совершенно произвольно может определить размер своих денежных претензий, то понятна будет полная несостоятельность Китая. Между тем, отказ со стороны Китая дал бы державам право на захват китайской территории.
Это следует предупредить всеми средствами. Держава, наиболее заинтересованная в сохранении целости Китая, — Россия. Поэтому, мне кажется, что русской политике придется отыскать выход из этого затруднения. Самым справедливым и удобным разрешением этого затруднения было бы согласие всех европейских государств и Соединенных Штатов на предоставление Гаагской Третейской Палате определить размер следующего каждой державе вознаграждения. Едва ли можно найти другой международный спор, более подходящий арбитражному разбирательству. Перед Гаагскою Третейскою Палатою все державы, потерпевшие убытки в Китае, могли бы доказывать законность своих претензий, и решение Палаты окончило бы этот труднейший спор. Китайское правительство, вероятно, охотно согласится на этот способ решения спора. Но согласятся ли Англия и Германия— неизвестно.
IV. Наконец, если Россия всеми силами будет защищать принцип территориальной неприкосновенности Китайской империи, если она согласится оказывать всякую помощь для окончания счетов с европейскими государствами, то абсолютным условием успеха подобной политики является существование в Китае устойчивого и всеми признанного правительства. Если ныне царствующая манчжурская династия оказалась негодною, необходимо поставить другого китайского императора и в случае надобности, поддерживать его. Только при существовании в Пекине твердого правительства цельность Китая может быть поддерживаема и претензии иностранных держав могут быть удовлетворяемы.
Но горе, если такого китайского правительства не окажется. Тогда водворится в Китае невообразимый хаос, от которого больше всего пострадает его сосед — Россия.
Нельзя достаточно энергически настаивать на существенном различии взглядов и интересов России в сравнении со взглядами и интересами западно-европейских государств. Для последних Китай есть колония, которую нужно эксплоатировать всеми средствами. Для России же Китай есть великое соседнее государство, которое имеет полное право на самостоятельную жизнь.
Россия не может согласиться смотреть на китайцев как на подданных африканского короля Макоко на берегах реки Конго. Нужно, чтоб европейские державы отказались от такого ошибочного взгляда на сплоченную Китайскую империю, народ которой составляет целую треть всего человеческого рода.
«Нужно, — писал я в 1880 году, — чтобы христианские державы отказались от мысли, что только одна грубая сила в состоянии убедить китайскую нацию в превосходстве европейской культуры, чтобы державы всегда памятовали, что в Китае существует сорока вековая цивилизация, имеющая право на уважение, но крайней мере— в Китае. Европейские народы не должны забывать, что они — непрошенные гости в Срединной империи, что они силою взломали запоры, за которыми китайцы думали сохранить святость своих традиций, власть своего правительства, чистоту своих обычаев и неприкосновенность своих национальных идеалов.
Надо же признать, что народ в 130 миллионов душ имеет неотъемлемое право жить у себя, как ему хочется».
Итак, пока европейские державы не изменят своего образа действия в отношении Китая, пока опиум будет законным средством для привития китайцам возвышенных идеалов европейской цивилизации, а пропаганда христианской религии—удобнейшим способом для подорвания основ китайского государства, и пока, наконец, неприкосновенность китайской территории и верховной власти не будет обязательным для европейских государств н Соединенных Штатов законом, до тех пор мира в Китае не будет, и новые бунты и войны с китайцами совершенно неизбежны.
Ф. Мартенс.
Август 1900 г.
