header left
header left mirrored

Интервью с Катковой

 ИНТЕРВЬЮ: ЗОЯ ДМИТРИЕВНА КАТКОВА

 
INTERVIEW WITH ZOYA D. KATKOVA 
 
Проект: «Китаеведение – устная история»   Sinology: Oral History 
 
The project is supported by the “The Research And Educational Center For China Studies And Cross Taiwan-Strait Relations of the Department of Political Science at National Taiwan University.” 
 
К. и. н., Каткова З. Д., старший научный сотрудник, отдел Китая, ИВ РАН (ЗЗК)
 
Дата  и место интервью: 26 сентября 2009 г., Москва, ИВ РАН 
 
Интервьюировал: Агеев Н. (НА) 
 
НА: Здравствуйте, Зоя Дмитриевна! Добро пожаловать в число участников международного проекта «Китаеведение – устная история»!
 
ЗЗК: Здравствуйте, Ваше приглашение стало для меня неожиданностью и большой честью. Но я постараюсь ответить на интересующие вопросы.
 
НА: Тогда давайте начнем с небольшой формальности. Представьтесь, пожалуйста, кто Вы, где и когда родились?
 
ЗК: Я Каткова Зоя Дмитриевна, родилась в Москве 2 февраля 1932 г. Кандидат исторических наук. Работаю в отделе Китая, в Институте востоковедения РАН.
 
НА: Когда Вы впервые узнали, что существует такая страна как Китай, и как это произошло?
 
ЗК: В 1950 году я окончила школу и хотела поступать на исторический факультет в МГУ. Как раз в это время в нашей стране (в СССР) было очень большое увлечение Китаем, поскольку там в 1949 году произошла революция. И все люди в Советском Союзе с большим  вниманием и симпатией следили за тем, как развивается эта большая и красивая страна. Мы старались как можно больше читать о Китае. И здесь у меня уже возникли сомнения, куда мне после школы поступать. Мои друзья стали уговаривать меня, чтобы я пошла в Институт востоковедения на китайский факультет. Наконец, уговорили, и я в этом же году поступила туда, сдав успешно вступительный экзамен по французскому языку.
 
НА: Расскажите, пожалуйста, поподробнее о Вашей учёбе в институте. Например, о предметах, преподавателях и об общей обстановке, в которой Вы учились!
 
ЗК: Мы там учили два языка: один восточный, а другой западный. На первом курсе были в основном преподаватели, которые сами раньше оканчивали наш институт. Они были молодыми и преподавали очень интересно. Учиться нам тоже было интересно. На уроках китайского языка писали сначала палочки, потом иероглифы, потом перешли к фразам. Нас хотели научить произносить китайские иероглифы с соблюдением тонов. Для этого мой папа купил мне патефон, а в институте нам выдали пластинки. Мы, готовясь к урокам, заучивали тексты с этих пластинок, стараясь как можно больше подражать тому, что было на этих пластинках записано. Там были сначала небольшие фразы, вопросы и ответы. Это было интересно, и на уроках мы всё это отвечали. Потом тексты постепенно усложнялись, а направление текстов и их лексика были политические. Практически всё было связано с политикой, американским империализмом и т.д. По Китаю мы ещё изучали историю Китая, преподавал нам известный китаевед Рудольф Всеволодович Вяткин, который впоследствии перевёл на русский язык громадный памятник – «Исторические записки» Сыма Цяня. Р. В. Вяткина все очень боялись. Мы также учили географию Китая и Азии (Георгий Александрович Ганшин). Дальше, новую историю нам преподавал Н. П. Виноградов. Поскольку у нас не было никаких учебников, мы всё записывали на лекциях и очень старательно это учили, чтобы хорошо сдать экзамен. Потом был такой предмет, который мы все называли «электрический стул». Студент, которого вызывали к доске, садился посредине, между двумя преподавателями – китайцем и русским. Преподаватели разговаривали между собой при помощи переводчика. А ты – тот самый переводчик – переводил их разговор. В общем, можно сказать, что четыре года мы проучились с большим интересом, были довольны. Это, пожалуй, самые лучшие годы моей жизни. Когда мы окончили четвёртый курс, сдали экзамены и все разъехались на летние каникулы, то тут нам преподнесли очень с неожиданный и неприятный сюрприз. Я уехала в Литву к мужу, он у меня был военный, и тут я получаю письмо, что должна срочно возвращаться в Москву, потому что наш институт расформировали. Это был 1954 год. Все, конечно тут же собрались, были расстроены и не знали, что нам делать. Нам предложили идти на первый курс в любой институт. Это было очень странно, потому что многие уже обзавелись семьями и детьми, и начинать учёбу снова было не так просто. Это, во-первых. А, во-вторых, все уже были настолько увлечены Китаем и строили планы на жизнь в этом направлении, что не хотели менять свою специальность. Поэтому мы решили предпринять такой шаг – написали в ЦК КПСС письмо с просьбой о том, чтобы всему пятому курсу нашего института все же разрешили доучиться по специальности и получить диплом об окончании института.
 
НА: Как же всё это разрешилось? Чем закончилась эта история?
 
ЗК: Потом мы целый месяц ждали, пока пришёл ответ. К счастью, нам разрешили доучиться в Институте международных отношений (МГИМО), перевели весь пятый курс в этот институт. Там нам прочитали курсы по истории международных отношений и историю международного права. Я сейчас не помню фамилии этих профессоров. Но это были высоко компетентные и профессиональные преподаватели. А после этого мы стали писать дипломные работы. Я написала диплом по тайпинам, а руководителем у меня был Л. И. Думан, тоже очень известный китаевед. Свой диплом я защитила на «отлично».
 
НА: Как Вам удалось  трудоустроиться  после окончания  института?
 
ЗК: Потом нас ожидало малоприятное будущее, потому что было трудно с распределением. Объясняли это тем, что китайские товарищи уже хорошо владеют русским языком, и что наши специалисты не нужны. Тем, кто уже был семейный, выдавали просто свободные дипломы. А тех, кто был неженат или незамужем, отправляли на границу или в Среднюю Азию преподавать английский язык. В общем, занимались мы всем, только не Китаем. Я уехала на какое-то время в Литву, потом вернулась в Москву. В Москве я тогда не могла устроиться по специальности и, в итоге, устроилась в один технический НИИ, где работала переводчиком английского языка. Здесь мне правда, удалось пообщаться с китайцами: приехала один раз китайская делегация на заседание СЭВа. Их было 3 человека: один был из Маньчжурии, командир партизанского отряда, другой – капиталист из Гуанчжоу, и с ними был переводчик. Мне было очень интересно то, что они не понимали друг друга. А поскольку мы учили пекинский диалект, то мне с ними тоже было сложно объясняться. Поэтому, как ни странно, приходилось использовать английский язык. Правда, письменные документы (различные соглашения) были присланы на китайском языке – это всё я сумела перевести. Это, можно сказать, была моя единственная встреча с китайцами. После событий 1969 г. на острове Даманском обстановка в СССР изменилась. Китаеведов стали принимать в аспирантуру. Тогда я и поступила в аспирантуру Института международных отношений, где стала заниматься внешней политикой и международными отношениями. В частности подготовила кандидатскую диссертацию по теме «Внешняя политика гоминьдановского правительства в период антияпонской войны». Я её защитила в 1972 г., после чего перешла работать в Институт востоковедения, в Отдел Китая (в начале 70-х годов). Здесь я продолжала исследовать эту тему. Опубликовала в 1978 г. книгу «Внешняя политика Гоминьдановского правительства в период антияпонской войны (1937-1945)». В последующие годы я продолжила изучение Гоминьдана, но обратилась к более раннему периоду. Я вернулась назад на 10 лет и стала исследовать период «Нанкинского десятилетия» (1927–1937). Написала книгу, объемом около двадцати авторских листов.
 
НА: Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой книге.
 
ЗК: Эта книга называется «Китай и державы, 1927–1937». (Издательство Восточная литература, – М., 1995, 278 с.). Работа начинается по времени с момента прихода к власти в Китае в 1927 г. партии Гоминьдан. Её официальная идеология – учение Сунь Ят-сена, организатора и руководителя Гоминьдана, крупного политического деятеля Китая первой четверти ХХ в. Политическая программа, изложенная Сунь Ят-сеном, на I съезде партии в январе 1924 г., была нацелена на построение единого, независимого и экономически сильного Китая. Её выполнение легло на плечи нового, сформированного в Нанкине правительства, которое возглавил лидер правого крыла Гоминьдана Чан Кай-ши.
 
   Чан Кай-ши и его сторонникам досталось тяжёлое наследство. Страна была опутана сетью неравноправных международных договоров, предоставлявших империалистическим державам самые широкие возможности для политического, экономического и военного закабаления Китая. На пути выполнения задачи, направленной на возрождение Китая, китайских политиков и дипломатов ожидали большие сложности. И если за спиной держав было экономическое, политическое и военное могущество, то новое китайское правительство могло рассчитывать только на благоприятное для Китая стечение обстоятельств на международной арене и на искусство своей дипломатии, профессионализм и компетентность дипломатов. Гоминьдановская дипломатия строила свою деятельность на сочетании традиционных доктрин с теорией суньятсенизма, которая, в свою очередь, являлась своеобразным сочетанием традиций Востока и Запада, старого и нового.
 
   В книге рассматривались отношения  китайской дипломатии с крупнейшими  империалистическими державами  – США, Англией, Германией, Францией и Японией в период от образования в апреле 1927 г. нанкинского правительства, и до начала антияпонской войны 7 июня 1937 г. Главный акцент сделан на китайско-японских отношениях, так как именно они занимали центральное место во внешнеполитической деятельности Нанкина на данном этапе. В эти годы от империалистической Японии исходила прямая угроза существованию Китая, как независимого суверенного государства.
 
   В общем, изучение отношений Китая с крупнейшими империалистическими державами в первое десятилетие республиканского правления имеет большое научное значение, потому что именно в эти годы китайское правительство приступило к проведению независимого внешнеполитического курса, к борьбе за равное место среди других государств.
 
НА: Известно, что роль Гоминьдана в борьбе за национальное освобождение Китая долгое время замалчивалась, преуменьшалась и даже искажалась как в мировой синологии, так и в историографии КНР.
 
ЗК: Именно поэтому, обратившись к теме «Китай и державы», которая в той или иной степени освещалась в мировой синологии, я ставила своей задачей воспроизвести объективную картину борьбы Гоминьдана за освобождение от империалистических оков, мешавших национальному возрождению. Я считала необходимым отказаться от старых стереотипов и политических клише типа «продажная», «капитулянтская», применявшихся к оценке политики Чан Кай-ши. Стремилась показать Китай и его правительство как субъект в системе международных связей, последовательно отстаивавший национальные интересы. Появившиеся в то время новые источники и литература давали возможность избежать упрощённого, субъективного подхода, характерного для исследований 1950-х – начала 1970-х годов при оценке деятельности Гоминьдана, и сделать акценты на те моменты, которые либо замалчивали в угоду политической конъюнктуре, либо не были известны. Так, многие российские и китайские авторы на первое место выдвигали классовую борьбу, и с этой позиции оценивали внешнеполитическую деятельность правительства Чан Кай-ши. Поэтому долгое время в тени оставались истинные импульсы его деятельности. Речь идёт о модернизации политического строя Китая, превращения его в могучую державу, ликвидации цепей колониальной зависимости.
 
НА: Как потом получилось, что Вы перешли  от международных  отношений к изучению темы взаимовосприятия китайцев и Японцев?
 
ЗК: Еще в годы работы над вышеназванной книгой мне попалась известная в то время статья Джонсона (Johnson) «How Japan and China see each other». Исследование политических отношений между Китаем и державами, главным образом Японии, вызвало интерес к психологическому аспекту их отношений и необходимость наметить основные черты, проследить вехи в эволюции стереотипов китайско-японского взаимовосприятия, выявить те их компоненты, которые, трансформируясь, сохраняют определённую устойчивость вплоть до настоящего времени. На этапах новой и новейшей истории эта тема тесно связана с более общей и широкой проблемой отражения в китайском общественном сознании процесса насильственного вовлечения традиционного Китая в современные международные отношения, его приобщения к современной цивилизации. Решение этой проблемы позволяет глубже раскрыть характер внешнеполитического мышления как феодально-консервативной элиты, так и представителей прогрессивных общественных сил.
 
НА: Наверно, все эти исследования как-то изменили и Ваши собственные прежние стереотипы о Китае?
 
ЗК: Разумеется. Когда я подбирала материал, то столкнулась со многими разночтениями в оценке китайских лидеров. Но у меня сложилось другое мнение о руководителе Чан Кай-ши, что я и изложила в своей работе. Я считаю его патриотом, который хотел добиться суверенитета для своей страны. Это была его главная задача (сверхзадача), которой он посвятил всю свою жизнь: добиться отказа западных держав от неравноправных договоров и превратить Китай в могучую страну. И хоть у Чан Кай-ши далеко не всё получилось, но он боролся за интересы своей страны. А вовсе не хотел находиться под влиянием японцев и быть у них в качестве марионетки. Это совершенно неправильно, хотя некоторые авторы именно так и писали. После этой работы я со своим коллегой (Ю. В. Чудодеевым) стала писать книгу о китайско-японских отношениях, которую мы назвали «Китай – Япония: любовь или ненависть?».
 
НА: Расскажите, пожалуйста, об этой книге.
 
ЗК: Еще в начале 1980-х гг. мною, совместно с коллегой из Отдела Китая, старшим научным сотрудником Чудодеевым Ю. В., была написана статья «Китай – Япония: Эволюция социально-психологических стереотипов взаимовосприятия». (Общество и государство в Китае. – М., 1982, с. 94-106). В 1987 г. мы с Юрием Владимировичем депонировали монографию по этой теме. Наконец, в 2001 г. мы выпустили в соавторстве книгу под названием «Китай – Япония: любовь или ненависть? К проблеме эволюции социально-психологических и политических стереотипов взаимовосприятия». Эта работа написана совместно Эта книга состоит из пяти глав и охватывает период от установления отношений между Китаем и Японией в VII веке н. э. до 30–40 годов ХХ века. Точнее, заканчивается 1945 годом – годом окончания Второй мировой войны. Объём книги – 376 с., или более 20 авторских листов.
 
НА: Какие темы Вы исследуете в настоящее время?
 
ЗЗК: В последние годы я занимаюсь китайскими дипломатами. Я хочу посмотреть более объективно на весь этот период: кто был тогда у власти и какую роль реальную играл в судьбе Китая. Сейчас пока я взяла дипломатов англо-американской школы: это Гу Вэй-цзюнь, Ван Чжэн-цин, Шэнь Чжоу-чжи, Юджин Чэнь (Чэнь Ю-жэнь) и др. Т. е. тех, кто получил образование за границей. Это были очень компетентные люди, прекрасно владеющие языком. А самым главным было то, что все они были патриотами. Они во время войны на всех конференциях отстаивали права Китая. В результате, из Второй мировой войны Китай вышел как великая держава. Хотя когда он вступал в войну, на нём висели эти неравноправные договора. В 1943 году Китай окончательно избавился от этих договоров. Главным было – договориться с Америкой, а остальные страны отменили их потом сами по себе. Так что, деятельность этих китайских дипломатов заслуживает памяти и всякой положительной оценки.
 
НА: Вероятно, Вы публиковали научные труды и на другие темы?
 
ЗЗК: Ряд моих статей, касающихся различных аспектов отношений Китая с империалистическими державам, публиковались во многих институтских сборниках. Это такие сборники, как «Современный Тайвань», «Китаеведение Англии», «Революция 1925–1927 (Западная историография)», «Социальные и экономические проблемы Китая» и др., а также статьи в ежегодном сборнике «Общество и государство в Китае» (материалы проводимой Отделом Китая ежегодной конференции). В настоящее время я участвую в подготовке десятитомной «Истории Китая», под общей редакцией академика С. Л. Тихвинского. Для этого издания мною написаны разделы о Парижской и Вашингтонской конференциях, обсуждение китайско-японского конфликта в Лиге Наций, Брюссельская конференция, переговоры об отмене неравноправных договоров 1928–1931 гг. и др.
 
НА: Каковы Ваши научные планы на будущее?
 
ЗЗК: Чем я сейчас буду заниматься, я ещё пока не решила. В этом году в нашем институте произошли изменения, сменилось руководство. Возможно, это как-то повлияет на наши коллективные исследования. Например, в 1980-х гг., когда у нас директором был Е. М. Примаков, я ещё занималась так называемыми «ситанализами» (ситуационными анализами), то есть, анализом современных проблем в ходе совместных заседаний экспертов. Я также писала историографические статьи. Одна статья у меня была о Тайване (см. выше). Также участвовала в Международной конференции, посвящённой окончанию Второй мировой войны. А сейчас я пока ещё думаю, чем буду заниматься.
 
НА: Когда и как Вы впервые побывали в Китае?
 
ЗЗК: В Китае я, к сожалению, была только один раз. У нас это очень сложно. Но один раз мне удалось поехать в Пекин на 12 дней. Это произошло в 1990 году. Я была просто потрясена, когда увидела Китай. Причём, если учитывать, что я всё время занималась Китаем, а приехала туда только в 1990-м году! Я всё время ходила по городу (Пекину). Я посмотрела все храмы и была так расстроена, что был сильный ветер, из-за которого нас не пустили посмотреть Великую стену! Мне хотелось осмотреть буквально каждый уголочек этой прекрасной страны. Я была очень довольна, и эти впечатления сохранила в памяти. И люди, с которыми я встречалась в Институте новой истории, были такие доброжелательные. Как они меня принимали, и какие у нас были беседы! За две недели в Китае я была несколько дней в этом институте, и сохранились самые лучшие впечатления. Во время этих визитов в Институт новой истории, в китайский отдел, и стремилась поговорить с китайскими коллегами о своей книге по нанкинскому десятилетию, которая называется «Китай и державы». Так сказать, сравнить, как я оцениваю и какова сейчас общая оценка в КНР. Современную оценку мы уже знаем из литературы. Она сводится к тому, что это направление изучения республиканского Китая является главным научным направлением, и поэтому мы тоже стараемся к этому подходить по-другому, как можно больше читать. Но с этим у нас тоже проблемы, потому что китайских книг мы получаем очень мало. У нас при институте Дальнего Востока есть специальная синологическая библиотека. Но за последние два года мы получили очень мало книг. Буквально накануне этого интервью пришли три работы о Чан Кайши. Ещё в этом году появились новые работы об антияпонской войне, и ещё вышла книга «Новая история республиканского Китая». Это то, что можно уже использовать в последующей работе.
 
НА: Как складывалась Ваша китаеведческая карьера?
 
ЗЗК: Об этом я уже упоминала. Начиная с 1970-х годов, я по-прежнему работаю в Институте востоковедения академии Наук. Ни в какие другие институты я за все это время не переходила.
 
НА: В каких научных обществах Вы состоите?
 
ЗЗК: Раньше у нас было общество «Дружба», отвечавшее за поддержание дружеских связей в Китаем. В нём состояли почти все советские китаеведы. В то время, независимо от взлетов и падений в отношениях с Китаем, у нас проводились очень интересные заседания.
 
НА: С кем из известных китаеведов Вам приходилось работать, что вас объединяло?
 
ЗЗК: Я работала с академиком Тихвинским Сергеем Леонидовичем, с Меликсетовым Арленом Вааговичем. Они занимались сходными с моей темой исследованиями. И у нас было какое-то сходство в идеях и оценках в отношении развития Китая. Вот, сейчас пересматривается даже эпоха Цин, ее значение для истории Китая. И, очевидно, над этим придётся думать и работать.
 
НА: Ваш взгляд на российское китаеведение в целом? Влияние идеологии на науку?
 
ЗЗК: Идеология на науку, безусловно, и влияла, и влияет. Вот, развитие советского и российского китаеведения, я бы сказала, зависит от тех условий, которые ему создаются. Нужно быть в этой стране, которую ты изучаешь, нужно иметь литературу, по которой можно заниматься исследованиями. А если просто смотреть какую-то случайную макулатуру, то, конечно, ничего серьёзного написать нельзя.
 
НА: Как на Вас повлияла «холодная война» и эпоха противостояния между СССР и КНР?
 
ЗЗК: На меня она никак не повлияла. Я как придерживалась каких-то взглядов по той проблематике, которой я занималась, так и продолжала их придерживаться. Сейчас современное состояние российского китаеведения, я бы сказала, таково, что мы не очень активно занимаемся наукой. И опять же это связано с нашим внутренним положением, с тем, что у нас в стране не устоялось всё, что мы не имеем возможности регулярно ездить в командировки. Мы не можем покупать книги, потому что они стоят таких денег, что на нашу зарплату, а я – старший научный сотрудник и кандидат исторических наук – не могу покупать такие дорогие книги. Поэтому я пользуюсь в основном литературой, которая приходит в библиотеку. Но библиотеки сейчас даже не дают возможности выписывать китайские журналы, такие прекрасные журналы, как «Миньго данъань», «Лиши данъань» и др. А это именно те журналы, откуда мы можем брать информацию из архивов. Чан Кай-ши, когда он уезжал с континентального Китая, забрал архивы на Тайвань. Поэтому приобщение в архивам Тайваня было бы тоже очень важным условием для написания наших научных работ.
 
НА: Приходилось ли Вам заниматься наукой и преподаванием в третьих странах?
 
ЗЗК: Нет, жизнь сложилась так, что я вообще преподаванием не занималась.
 
НА: Ваш взгляд на зарубежное китаеведение и китаеведов?
 
ЗЗК: Зарубежные синологи тоже все очень разные, и у них разные взгляды. Иногда можно с ними соглашаться, а иногда совсем не соглашаться, спорить. Но мы, к сожалению, с ними общаемся довольно мало, и чаще всего только заочно. Вообще, я бы не сказала, что западная мысль и западная наука влияет на меня как-то уж очень прямо и непосредственно. Я стараюсь быть более объективной в своей работе. И сейчас стараюсь больше заниматься той новой китайской литературой, которая к нам поступает.
 
НА: Ваше отношение к китайской кухне?
 
ЗЗК: Китайская кухня – это что-то необыкновенное! Когда мы иногда бываем в китайских ресторанах, нам хочется попробовать буквально всё. Но это «всё» мы не в состоянии съесть – слишком велико разнообразие блюд. Мне, лично, особенно нравится карп, запечённый в кисло-сладком соусе. И мне кажется, что я смогла бы его съесть одна – такую большую рыбу!
 
НА: Принимаете ли Вы какое-либо участие в развитии современных российско-китайских связей?
 
ЗЗК: Ну, какое я принимаю участие, если я нахожусь в Москве!? Я с удовольствием принимала бы более активное участие. Но, к сожалению, моя поездка в Китай ограничилась 1990 годом. Правда, в Институте Дальнего Востока, это наш смежный институт, когда у них бывают какие-то встречи с китайскими товарищами, я нередко принимаю участие. К ним в институт недавно приезжали профессора из Шанхая, из института, который занимается республиканским Китаем, и мы с ним встречались. Когда в Москву приезжают китайские ученые, мы стараемся посещать эти встречи. В последние годы к нам в отдел Китая также все чаще приезжают гости из академии общественных наук КНР, из Академии Синика на Тайване и из Гонконга.
 
НА: Каково, на Ваш взгляд, восприятие россиянами образа Китая?
 
ЗЗК: Все россияне воспринимают Китай как большую страну, которая стремится добиться приоритета, выйти вперёд в мире и чувствовать себя уверенно и т.д. Китайский народ – это самый трудолюбивый и доброжелательный народ, и мы к нему относимся очень хорошо. Мы ещё помним, как в институте мы пели песню «...Сталин и Мао слушают нас». До сих пор от учебы в институте остались большие впечатления. Очень жаль, что нам так и не удалось его закончить, а произошла уже рассказанная выше история.
 
НА: Удаётся ли Вам следить за событиями в Китае?
 
ЗЗК: Да, мы следим за событиями в Китае, в основном по прессе. И по китайской, и по нашей русской прессе.
 
НА: Как Вы оцениваете развитие последних десятилетий в Китае?
 
ЗЗК: Последние десятилетия в Китае могут только восхищать: как быстро они развиваются, какой большой прогресс, и как многого китайцы они добились за это время. Я думаю, что в будущем Китай станет великой страной, и будет находиться в числе первых держав, а может быть и первой, перегонит Америку, Это происходит уже сейчас. Мы приветствуем это.
 
НА: Каково будущее между Россией и Китаем?
 
ЗЗК: Мы надеемся, что будущее между нами будет всё-таки дружеским, что мы будем дружить так же, как дружили в 1950-х годах. Хотя эти поколения середины 20 века и уходят, но всё-таки что-то передаётся. Поэтому нам кажется, и хотелось бы, чтобы мы были дружескими странами, развивались рука об руку.
 
НА: В чём сходство судеб наших стран?
 
ЗЗК: Сходство в прошлом: то, что и Россия и Китая были слабыми странами, и Россию угнетали, и Китай угнетали. Но, в конце концов, им удалось вырваться из этого ярма западных держав. В обеих странах к власти пришли коммунисты, строился социализм. А теперь активно проводятся рыночные реформы.
 
НА: Что разделяет и сближает Китай и Россию?
 
ЗЗК: То, что, во-первых, у нас общая большая граница, и это должно нас сближать. Мы должны стараться превратить эту географическую близость в истинно дружеские добрососедские отношения. Мне кажется, что России и Китаю не стоит быть «стратегическими соперниками», лучше мы будем друзьями и «стратегическими партнерами».
 
НА: Где обычно публикуются Ваши исследования?
 
ЗЗК: Наши исследования сейчас публикуются очень мало. А раньше, в советское время, они публиковались издательствами «Наука», в журналах «Восток», «Проблемы Дальнего востока», в других журналах. Источники финансирования публикаций и исследований – обычно бюджетные, государственные. Нас финансирует государство. Темы исследований в основном мы стараемся выбирать сами, конечно, согласуя с руководством отдела, чтобы потом не было недоразумений.
 
НА: Самые большие достижения и разочарования?
 
ЗЗК: О больших достижениях, может быть, и не стоит говорить. А разочарования, конечно, есть. И в этом определённую роль сыграло то, что ликвидировали наш институт, из-за чего наша карьера и наша жизнь уже пошла по другому пути. Конечно, не всё сделано, и хотелось бы сделать как можно больше, но на это не хватает сил. Из достижений – я написала четыре книги, 30 или больше статей. У нас в отделе проводится ежегодная научная конференция, которая называется «Общество и государство в Китае». Все сотрудники отдела Китая ИВ РАН выступают на этой конференции с докладами и обязательно пишут статьи для сборника материалов этой конференции.
 
НА: Влияние российско-китайских отношений на китаеведение?
 
ЗЗК: Конечно, развитие китаеведения в СССР и России зависит от международной обстановки. Немалое влияние оказывала и обстановка в стране, и между двумя странами, – всё это оказывало влияние. Российско-китайские отношения очень сильно отразились на китаеведении в 1950-1960-х годах. С момента прихода к власти Хрущёва у нас сначала сохранялись дружественные отношения. А потом эти советско-китайские отношения испортились. И, конечно, это повлияло на китаеведение. События на Даманском, например, и т.д. Тут были спады. Были взаимная критика и обиды. Но потом, к нашему счастью, этот период закончился, и у нас был очень большой подъём. Подъём начался – после встречи Косыгина с Чжоу Энь-лаем. Двусторонние отношения начали выравниваться, и потом стали развиваться всё больше и быстрее (это в 1980-х годах). В 1980-х гг. это вызвало возрождение интереса к китаеведению и повысило престижность нашей специальности. Но с началом рыночных реформ академическое китаеведение оказалось без денег. Интерес к научной карьере в китаеведении упал, а молодежь предпочитает использовать знание Китая и китайского языка не для науки, а для занятий бизнесом.
 
НА: Как влияли на вас пограничные конфликты с Китаем?
 
ЗЗК: Я в основном занимаюсь внешней политикой. Поэтому и советские пограничные конфликты с Китаем, конечно, отрицательно влияли на меня, на мою работу. Выпускались всякие пропагандистские спецбюллетени и прочая, не очень научная продукция. К счастью, пограничные конфликты между нагими странами уже в прошлом, уже стали частью истории!
 
НА: Коллективные исследовательские проекты?
 
ЗЗК: Я уже упоминала, что участвую в написании десятитомной «Истории Китая». Кроме того, сейчас я принимаю участие в энциклопедии духовной культуры Китая, а также публикую статьи в сборниках, которые публикуются после проведения научных конференций у нас в институте. Например, не только в отделе Китая, но и в отделе Хазанова по международным отношениям.
 
НА: Какие направления являются, на Ваш взгляд, приоритетными в современном китаеведении?
 
ЗЗК: У нас в отделе Китая много внимания уделяется историческим памятникам. Работе с древними и средневековыми письменными источниками. Например, Н. П. Свистунова изучает «Законы великой династии Мин». С. Кучера занимается «Чжоу ли»». Коллеги в отделе также занимаются «И цзином» (Книгой перемен), изучают средневековую эпиграфику. И это только одно направление, наряду с которым изучаются история, философия, религия, искусство и культура. Несколько меньше внимания в отделе Китая ИВ РАН уделяется сегодня изучению экономических и политических проблем современного Китая. В этом и состоит наша научная специфика.
 
НА: В чём отличие российского китаеведения от китаеведения Запада?
 
ЗЗК: В основном, что в России, что на Западе, отношение этих стран с Китаем непосредственно влияет на развитие китаеведения. Преимущество российских китаеведов состоит в том, что они, при всей своей изолированности, способны знакомиться с достижениями мирового китаеведения и использовать богатый потенциал и традиции российского китаеведения. Большая часть западных синологов лишена этой последней возможности в принципе, так как мало кто из них владеет русским языком.
 
НА: Ваша оценка миссии и перспектив российского китаеведения, с учётом нынешнего состояния смены поколений?
 
ЗЗК: Сейчас трудно об этом говорить. Сейчас продолжается кризис науки. И пока, как мне кажется, больших перспектив у нас нет. Но, конечно, есть разница в оценках и во взглядах разных поколений, меняется отношение к науке в целом, к тематике и методам научных исследований Поездки для научной работы в Китай все-таки становятся реальностью. Растут связи с Китаем, происходит постепенная «глобализация» китаеведения.
 
НА: Ваши пожелания по поводу будущего российского китаеведения?
 
ЗЗК: Я бы хотела, чтобы оно развивалось более активно, на более естественной и объективной основе, не поддаваясь всякому идеологическому и политическому влиянию. Кстати, по поводу глобализации китаеведных исследований: что касается российских китаеведов, то мы с удовольствием объединились бы с китайскими исследователями и стали бы писать совместные работы. Это очень интересный вопрос, над которым стоит подумать. Осуществить это, наверное, не сегодняшний день, все еще не так просто, но уже реально.
 
НА: Какие качества нужны, чтобы стать профессиональным китаеведом?
 
ЗЗК: Во-первых, нужно хорошо знать язык. Нужно следить за всей литературой, которая выходит в КНР, стараться анализировать любые изменения и в КНР. главное – писать интересные и объективные работы, которые не были бы подвержены чьему-либо влиянию. И еще одно «вечное» пожелание молодым китаеведам – трудиться, трудиться и трудиться!
 
НА: Спасибо большое, Зоя Дмитриевна, за Ваше интервью!
 
ЗЗК: Спасибо и Вам за подаренную возможность вспомнить прошлое и поговорить о судьбах нашего российского (советского) китаеведения!
Top
 
 

© Материалы, опубликованные на сайте, являются интеллектуальной собственностью и охраняются законодательством об авторском праве. Любое копирование, тиражирование, распространение
возможно только с предварительного разрешения правообладателя.
Информационный портал по Китаю проекта АБИРУС

Карта сайта   "ABIRUS" Project © All rights reserved
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100 Яндекс цитирования