3. Движение народного фронта

Сайт «Военная литература»: militera.lib.ru Издание: История войны на Тихом океане (в пяти томах). — М.: Издательство Иностранной литературы, 1957, 1958.

Подъем рабочего и крестьянского движения

Для того чтобы удержать и укрепить свои позиции, японский империализм решил развернуть подготовку к расширению масштабов уже проводимой им агрессивной политики и развертыванию мировой захватнической войны совместно с германскими и итальянскими фашистами. Но противоречия, возникшие внутри системы, которая была создана для перевода всего хозяйства Японии на военные рельсы, начали проявлять свой разрушительный характер. [79]

Военно-инфляционная конъюнктура привела к резкому расширению военных отраслей производства, а это способствовало увеличению занятости рабочих в промышленности. Особенно заметным стало увеличение числа рабочих в судостроительной, машиностроительной, металлургической и других отраслях тяжелой промышленности, где применяется главным образом мужской труд. Это, несомненно, способствовало сокращению числа безработных. Но вместе с тем следует отметить, что заработная плата рабочих стала снижаться. В связи с ростом цен на товары, возникшим в результате инфляции, уменьшилась также реальная заработная плата. В этот период наблюдалось усиление борьбы рабочего класса. Так, начиная с 1936 года, все более обострялись конфликты в различных отраслях тяжелой промышленности, особенно в связи с вопросом о временных рабочих. Если до 1936 года количество рабочих конфликтов имело тенденцию к сокращению, то в 1936 году число такого рода конфликтов резко возросло (в 1936 году произошло 1457 конфликтов).

Хотя рост конфликтов не привел к соответствующему увеличению количества их участников, следует отметить, что, в отличие от прежних выступлений, в ходе которых рабочие выдвигали пассивные требования, так сказать, требования оборонительного характера (против снижения заработной платы, против увольнений, за восстановление на работе и др.), на этот раз конфликты стали носить активный характер, ибо рабочие требовали повышения заработной платы. Такого рода «активные конфликты» вначале возникали в военных отраслях производства, затем они распространились на транспорт. Забастовки как по отраслям производства, так и по районам стали приобретать всеобщий характер.

В связи с ростом цен на сельскохозяйственные продукты доходы в деревне увеличивались, но это ни в какой мере не вело к ликвидации кризиса в сельском хозяйстве, о чем свидетельствовало резкое увеличение числа арендных конфликтов, связанных с вопросом о землепользовании. До 1931 года в Японии ежегодно происходило до двух тысяч арендных конфликтов, но начиная с 1931 года [80] число их стало резко увеличиваться. Кроме того, если раньше конфликты возникали главным образом в связи с вопросом об арендной плате (за сокращение или против повышения арендной платы и т. п.), то с 1931 года резко обострилась борьба крестьян за землю, за право на обработку земли (борьба против изъятия и перепродажи земли разорявшимися мелкими и средними помещиками, за продление арендных договоров, за признание права на обработку земли или права на бессрочную аренду и т. п. ).

Число арендных конфликтов, связанных с борьбой за право на обработку земли

Запрещение первомайских демонстраций

Власти, напуганные ростом рабочего и крестьянского движения, издали приказ о повсеместном запрещении семнадцатого по счету празднования Первого мая. Министерство внутренних дел выдвинуло следующие причины, [81] по которым было решено запретить проведение первомайских демонстраций в 1936 году:

1) приказ о введении военного положения, изданный в связи с событиями 26 февраля, еще не был отменен;

2) на Первое мая назначался созыв 69-й чрезвычайной сессии парламента;

3) оба вышеизложенных пункта касаются города Токио, но, поскольку события 26 февраля оказали влияние на всю страну, создалась ситуация, при которой приказ о введении военного положения должен быть распространен повсеместно.

В ответ на запрещение первомайских демонстраций рабочие организации немедленно развернули по всей стране движение протеста. Зачинателем этого движения был осакский комитет Японского конгресса профсоюзов (Нихон родокумиай кайги — организован в сентябре 1932 года, председатель Мацуока Комакити). 25 марта этот комитет обратился к губернатору осакской префектуры с просьбой разрешить проведение первомайской демонстрации. Одновременно председатель конгресса Мацуока, выполняя решение политического комитета конгресса, заявил протест в связи с запрещением демонстраций. Однако следует отметить, что конгресс не проявил необходимой твердости в деле организации движения протеста. 9 апреля политический комитет решил: «Признавая невозможным при сложившихся обстоятельствах проведение первомайских демонстраций в нынешнем году, доложить на открывающемся 18 апреля в Кобэ расширенном пленуме конгресса о повсеместном прекращении подготовки к празднованию». 18 апреля на расширенном пленуме было принято следующее решение: «Приостановить общую подготовку со стороны конгресса профсоюзов. Разрешить местным комитетам конгресса и входящим в него организациям принять соответствующие меры для проведения мероприятий, которые заменили бы первомайские демонстрации». В отличие от компромиссной позиции, занятой конгрессом профсоюзов, Национальный совет профессиональных союзов Японии (Нихон родокумиай дзэнкоку хёгикай — левое всеяпонское профсоюзное объединение, поддерживавшее [82] Японскую пролетарскую партию; организован в 1934 году, председатель Като Кандзю) занял более решительную позицию. Представители Национального совета вместе с представителями профсоюза токийских транспортников, профсоюза служащих города Токио и профсоюза токийских рабочих автомобильной промышленности посетили министерство внутренних дел и передали на имя министра следующее заявление:

«Вы утверждаете, что первомайские демонстрации запрещаются в интересах поддержания порядка, но ведь в прошлом не было случая, чтобы подобные демонстрации приводили к нарушению порядка. Мы не можем согласиться с повсеместным запрещением первомайских демонстраций. Празднование Первого мая является законным правом рабочих и крестьян, поэтому мы будем до конца бороться против запрещения первомайских демонстраций».

30 марта Национальный совет обратился ко всем входящим в него профсоюзам со следующей боевой директивой: «Чрезвычайное положение хотят использовать для того, чтобы лишить нас свободы проведения первомайских демонстраций. Все члены профсоюза должны решительно выступить на борьбу за пролетарский праздник, за проведение семнадцатой первомайской демонстрации, мобилизовав на это не только всех организованных рабочих, но и широчайшие неорганизованные массы». Всеяпонский крестьянский союз тоже выступил против запрещения первомайских демонстраций и обратился к своим членам со следующим призывом: «В сотрудничестве с дружественными нам организациями ответим на запрещение первомайских демонстраций усилением повседневной борьбы и движением за установление арендного и профсоюзного законодательства».

Первое мая наступило в разгар борьбы против запрещения первомайских демонстраций. Но в связи с репрессиями властей провести демонстрации оказалось невозможно. Празднование Первого мая ограничилось митингами и собраниями на фабриках, заводах и т. п. Запрещение первомайских демонстраций в 1936 году позднее было распространено и на последующие годы. [83]

Запрещение профсоюзов на государственных предприятиях

После запрещения празднования всенародного праздника трудящихся Первого мая правительство стало принимать меры к тому, чтобы запретить профсоюзы на государственных предприятиях. Военные власти, настаивавшие после событий 26 февраля на чистке армии, выступили за полное запрещение профсоюзов на военных арсеналах. Они заявляли, что подобное запрещение является необходимой предпосылкой для укрепления «духа строительства армии». 10 сентября за подписью начальника управления арсеналов генерал-лейтената Нагамоти был издан следующий приказ: «Запретить всякие коллективные действия рабочих арсеналов, находящихся в ведении армии. Лица, являющиеся членами профсоюзов, должны немедленно выйти из них». Этот приказ был сообщен отделениям профсоюза рабочих государственных предприятий на арсеналах в Кокура, Осака и Нагоя. Рабочим предлагалось выйти из профсоюзов и запрещалось в дальнейшем вступать в профсоюзы.

Профсоюзы на арсеналах имели старые боевые традиции, восходящие к первым годам периода Тайсё. Они объединялись в Совет профсоюзов рабочих армии, объединявший восемь тысяч членов и входивший в Федерацию профсоюзов рабочих государственных предприятий. Рабочие арсеналов составляли ядро профсоюзного движения в военной промышленности Японии. Поэтому запрещение профсоюзов на арсеналах не только привело к кризису Федерации профсоюзов рабочих государственных предприятий, но сильно сказалось также и на Японском конгрессе профсоюзов, куда входила федерация, на Социалистической массовой партии и других рабочих организациях. Запрещение профсоюзов на арсеналах затрагивало не только рабочих арсеналов. Оно было опасно еще и в том отношении, что могло распространиться и на другие государственные, а затем и частные предприятия. Особенно это касалось военной промышленности, в которой могли последовать этому примеру и пойти по пути полного игнорирования профсоюзов. [84]

Как только возник вопрос о запрещении профсоюзов на государственных предприятиях, Федерация профсоюзов рабочих государственных предприятий, Японский конгресс профсоюзов, Социалистическая массовая партия и другие организации начали движение протеста, мотивируя свои действия профсоюзным законодательством и законодательством о защите прав на объединение в организации. На следующий день после опубликования приказа о запрещении профсоюзов на арсеналах Федерация профсоюзов рабочих государственных предприятий приняла решение развернуть повсеместную борьбу, связавшись для этого с Японским конгрессом профсоюзов и Социалистической массовой партией. Вслед за этим центральный комитет федерации опубликовал следующее заявление:

«Мы решительно заявляем, что несправедливые репрессии, которые обрушили военные власти на профсоюзы, опрокидывают предпосылки, обеспечивающие выполнение ими же самими провозглашенной программы «обороны в широком смысле» и являются несправедливыми с точки зрения стабилизации жизни народа. В особенности следует считать несправедливым последовавшее за этим вмешательство в личную жизнь рабочих. Об этом свидетельствуют, например, такие факты, как запрещение встречаться с представителями других профсоюзных организаций, присутствовать на свадьбе друзей и даже указания по поводу использования имущества профсоюзных отделений и т. п. Считаем, что подобные меры подрывают естественные права народа и могут толкнуть на незаконный путь вполне здоровые и законные действия. Мы заявляем, что будем решительно выступать против подобного произвола и вместе с Социалистической массовой партией и Японским конгрессом профсоюзов начнем борьбу в защиту наших прав на объединение в организации. Вместе с тем мы будем до конца защищать знамя Федерации профсоюзов рабочих государственных предприятий, будем продолжать борьбу за ее сохранение».

Однако протест Японского конгресса профсоюзов и руководства Социалистической массовой партии в связи [85] с запрещением профсоюзов по существу был формальным. Приказ о запрещении профсоюзов усугубил последствия фашизации правого социал-демократического руководства и привел к развалу профсоюзов рабочих на предприятиях, работающих на армию. Федерация профсоюзов рабочих государственных предприятий, имевшая славные двадцатилетние традиции, была потрясена до самых основ. В 1937 году «фракция обновления» профсоюза служащих города Осака, продолжавшая разжигать разногласия внутри профсоюза в связи с имевшим место весной 1937 года инцидентом с нарушением правил на всеобщих выборах, объявила о своем выходе из федерации и приняла решение об организации японистского, националистического профсоюза. Затем объявили о своем роспуске профсоюзы рабочих табачной промышленности в Осака и Нагоя. И, наконец, в 1938 году перестала существовать сама Федерация профсоюзов рабочих государственных предприятий.

Начало движения за народный фронт

Выше мы уже упоминали, что происходивший в июле — августе 1935 года VII конгресс Коминтерна принял решение о народном фронте. На одном из заседаний конгресса член Исполкома Коминтерна Пик (нынешний президент Германской Демократической Республики) обратился со следующим советом к Коммунистической партии Японии: чтобы добиться дальнейших успехов, японские коммунисты должны решительно искоренить сектантские пережитки и действительно использовать все легальные возможности для борьбы за повседневные интересы рабочего класса. Это одновременно явится предпосылкой политического и организационного укрепления партии, необходимого для того чтобы повести массы на борьбу против реакции.

В феврале 1936 года Носака Сандзо и Ямамото Кэндзо опубликовали «Письмо к японским коммунистам», в котором указывали на задачи Коммунистической партии Японии в связи с организацией движения за создание антифашистского народного фронта. Эти советы и ободряющие[86] письма помогали Коммунистической партии Японии, которая должна была стать костяком движения народного фронта, но была ослаблена непрерывными репрессиями. В начале мая 1936 года среди рабочих, крестьян, а также членов потребительских кооперативов осакской префектуры стали распространяться такие брошюры, как «Создание единого фронта», «Объединение антифашистского фронта рабочего класса» (эти брошюры были подписаны кансайским комитетом Коммунистической партии Японии), «Консолидация народного фронта» (за подписью Центрального подготовительного комитета по восстановлению Коммунистической партии) и др.

Центральный подготовительный комитет по восстановлению партии был организован в городе Осака в апреле 1936 года. Его учредителями были Вада Ёмиё, Окамура Хидэмацу, Миямото Кикуо и другие лица, исключенные в 1930 году из Союза реформ (Дзэнкёсас-синдомэй). Этот комитет вел легальную работу, распространив свое влияние на Социалистическую массовую партию, профсоюз транспортников Токио, Новый союз буддийской молодежи и другие организации. В своей деятельности комитет использовал также легальные профсоюзы и крестьянские союзы. Организовав так называемую «группу Проэс» и «группу моряков», комитет получил возможность поддерживать международные связи. Он вел также работу во всевозможных культурных объединениях и использовал нелегальные партийные группы. Вся эта многообразная деятельность Центрального подготовительного комитета была направлена на то, чтобы заложить основы для возрождения Коммунистической партии. Но комитет не сумел до конца осуществить свои намерения, поскольку в декабре 1936 года все его члены и ряд связанных с ним лиц (всего более тысячи человек) были арестованы.

Крах единого политического фронта

После того как компартия и находившиеся под ее влиянием организации были разгромлены, знамя классовой борьбы подняли Национальный совет профессиональных [87] союзов Японии, профсоюз транспортников города Токио и другие легальные левые профсоюзные организации, собравшие под свои знамена радикально настроенные рабочие массы. Но и эти профсоюзы, подвергаясь репрессиям со стороны реакционных сил, шаг за шагом вынуждены были отступать. Тогда-то в самых низах и родились настоятельные требования создания мощного единого народного антифашистского фронта.

В ноябре 1936 года состоялся III конгресс Национального совета профессиональных союзов Японии{110}, на котором была принята следующая резолюция относительно антифашистской борьбы:

«Мы должны со всей решительностью выступить во главе народных масс и организовать широкое народное движение против полуфашистского правительства Хирота. Только благодаря такому всенародному движению мы сможем обеспечить стабильность жизненного уровня народа, сохранить гарантированные конституцией свободы и политические права. Для организации такого движения необходимо создать народный фронт, который включал бы в себя не только профсоюзы, но и все другие антифашистские силы. Однако для организации подобного массового движения городские пролетарии должны прежде всего решить этот вопрос у себя на заводах, в цехах, приложив усилия для расширения и укрепления своего лагеря».

Далее по поводу единого пролетарского политического фронта в резолюции говорилось следующее:

«Национальный совет профессиональных союзов Японии никогда не выступал против Социалистической массовой партии, однако, как и многие другие дружественные ему профсоюзы, находился вне рядов этой партии. Национальный совет профессиональных союзов Японии, желая объединить все антифашистские политические силы, заявляет о своей готовности вступить вместе с другими дружественными профсоюзами в Социалистическую [88] массовую партию, если вопрос о достижении единства антифашистских политических сил будет разрешен. Национальный совет будет участвовать во всенародном движении, рассчитывая, что Социалистическая массовая партия широко распахнет свои двери для всех. Поэтому Национальный совет профессиональных союзов Японии должен направить свои главные усилия на то, чтобы превратить Социалистическую массовую партию в центр единого пролетарского политического фронта и сконцентрировать вокруг этого центра все антифашистские пролетарские политические силы».

Итак, в связи с тем, что революционные силы, которые должны были бы стать центром движения народного фронта, оказались ослабленными, единственным мыслимым организационным центром движения народного фронта в Японии могла стать Социалистическая массовая партия либо Японский конгресс профсоюзов. Следовательно, организационно-тактическая задача того периода состояла в том, чтобы повести борьбу с реакционными силами, объединив вокруг ядра единого фронта — Социалистической массовой партии и Японского конгресса профсоюзов — левые легальные, а также независимые профсоюзы, крестьянские союзы, общество Суйхэйся и различные литературные объединения: привлечь к единому фронту широкие массы неорганизованных рабочих, крестьян и мелкую буржуазию. Но, поскольку в Социалистической массовой партии и Японском конгрессе профсоюзов, которые должны были стать ядром единого фронта, господствующее положение занимали правые социал-демократы, нельзя было рассчитывать на то, что эта руководящая верхушка приложит усилия к достижению организационного единства. Его можно было добиться только путем стимулирования требований и усиленного давления снизу, со стороны масс. Поэтому движущей силой в деле создания единого фронта должны были стать Национальный совет профессиональных союзов, профсоюз транспортников города Токио и другие легальные левые профсоюзы, а также прогрессивные литературные объединения. Но при этом следует учитывать, что в то время левые легальные организации были [89] значительно слабее правых. При наличии таких организационных сил и развернулось движение за создание народного фронта.

В апреле 1935 года рабочие пятнадцати заводов южного района Осакского порта (4680 человек) выступили с требованием создания единого фронта. Это выступление послужило началом широкого движения за создание единого фронта. Оно было подкреплено требованиями рядовых рабочих по всей стране. В августе профсоюз транспортников Токио выдвинул предложение «под флагом борьбы против фашизма объединить вокруг Социалистической массовой партии все классовые силы, находящиеся вне этой партии». Так было положено начало движению за единый политический фронт, ядром которого должна была стать Социалистическая массовая партия. Это движение нашло свое выражение в поддержке осакским Советом рабоче-крестьянских организаций Социалистической массовой партии во время февральских всеобщих выборов 1936 года.

Вопрос о народном фронте в Японии был поставлен в связи с «движением за единый политический фронт» пролетарских партий. Впервые проблемы этого движения были сформулированы в резолюции Совета пролетарских организаций района Окаяма, представленной подготовительному комитету по организации местного отделения Социалистической массовой партии (Совет пролетарских организаций района Окаяма настаивал на объединении фронта снизу и в мае 1936 года приступил к организации местного отделения этой партии). Но, поскольку в руководящих органах Социалистической массовой партии сидели правые социал-демократы и социал-фашисты, руководство партией в вопросе о тактике антифашистского народного фронта занимало далеко не классовую позицию, несмотря на то, что во время всеобщих выборов 1936 года партия добилась выдающихся успехов именно благодаря поддержке народных масс, выступавших против фашизма и милитаризма. Можно привести, например, следующий факт, подтверждающий указанную выше позицию Социалистической массовой партии: реорганизованный в июле 1936 года Пролетарский [90] совет рабочих и крестьян, являвшийся объединенной организацией борьбы против фашизма, выступил с заявлением о том, что намерен сыграть роль «движущей силы единого антифашистского фронта». В сентябре совет объявил, что он организует и мобилизует пролетарские объединения, которым Социалистическая массовая партия закрыла свои двери, что он собирается совместно с этой партией и другими пролетарскими организациями развернуть решительную борьбу в защиту трудящихся масс, страдающих от насилия и репрессий со стороны реакционных сил. Пролетарский совет рабочих и крестьян объявил также, что он готов распустить свои организации в случае, если Социалистическая массовая партия откроет двери пролетарским организациям. Однако партия ответила на это предложение отказом с такой мотивировкой: «Первоочередная задача пролетарского движения заключается в следующем: прежде чем обсуждать вопрос о едином фронте, необходимо развернуть борьбу за консолидацию своих собственных сил. Поэтому различные рабоче-крестьянские организации должны объединиться под флагом Социалистической партии. Движение народного фронта является «борьбой, игнорирующей социальные силы Японии»; фашизация Японии является «легальным действием, осуществляемым сверху, а не снизу; стратегия народного фронта не совместима с конкретной стратегией антифашистской борьбы, осуществляемой нашей партией, ибо она является компромиссной политикой, цель которой заключается во всестороннем выдвижении Коммунистической партии. Она не совместима с нашей конкретной стратегией еще и потому, что представляет собой чисто идеологическую борьбу, возникшую в результате образования двух лагерей антифашистской борьбы — народного фронта и национального фронта»{111}. В результате Социалистическая массовая партия и Пролетарский совет рабочих и крестьян, другими славами, Японская [91]федерация труда и легальные левые профсоюзы не смогли даже договориться о совместной борьбе. Тогда Пролетарский совет рабочих и крестьян на своем первом съезде опубликовал следующую декларацию: «На этом съезде мы преобразуем наш Пролетарский совет в политическую партию и будем добиваться успешных результатов движения за объединение путем развертывания по всей стране борьбы против Социалистической массовой партии». Таким образом, Пролетарский совет отказался от курса на создание единого фронта и, оформившись в Японскую пролетарскую партию, утвердил себя в качестве политической партии, противостоящей Социалистической массовой партии. Так потерпело крах движение за единый политический фронт.

Но, несмотря на провал движения за создание народного фронта, в 1937 году новая волна рабочего движения, начало которой было положено конфликтом в связи с требованием повышения заработной платы на металлургическом заводе Явата, разлилась по стране, преодолев враждебную рабочему классу позицию правого социал-демократического руководства и хвостизм руководства легальных левых профсоюзов, призывавшего рабочих к борьбе лишь тогда, когда их подталкивало усиление стихийной борьбы масс.

Борьба против фашизма в области литературы

Наряду с движением за создание антифашистского народного фронта, целью которого была борьба за единый политический и рабочий фронт, в сфере литературно-идеологической деятельности также развернулось подобное движение, охватившее широчайшие массы мелкобуржуазной интеллигенции. Вначале это движение политически не было объединено и организовано. Находясь под влиянием политики, но стараясь быть от нее на соответствующей дистанции, движение за создание антифашистского народного фронта в сфере литературы проявилось лишь в форме разрозненных действий, вроде провозглашения с кафедр университетов гуманистических идей, издания библиотеки народной литературы и [92] т. п. Вот как описывал этот период Тосака Дзюн на страницах журнала «Сэрупан»:

«По правде говоря, до тех пор пока народный фронт политически не оформлен, невозможно и литературное движение как действительно активная часть народного фронта. Это утверждение верно потому, что литературная деятельность в конечном счете обусловливается организованной политической деятельностью. Но в то же время нельзя забывать, что литературное движение обладает сравнительной независимостью от политического движения. Ему в особенности позволительно сохранять эту независимость сейчас, когда встал вопрос о народном фронте, который предусматривает столь широкую и всеохватывающую форму политической борьбы против фашизма.

Формой литературной деятельности, соответствующей народному фронту (как деятельности одной из частей народного фронта или сопутствующей ему), является литературный либерализм, или, как в последнее время стали говорить, гуманизм. Но одна из особенностей этого литературного либерализма заключается в том, что он сравнительно независим от политической деятельности и участвует в политической деятельности (или сопутствует ей) косвенно, в своеобразной, присущей ему форме...»{112}

Главным проповедником гуманизма был в то время прогрессивный идеолог либерализма и известный теоретик Мики Киёси. Он писал: «Гуманизм должен вести борьбу против антилитературного варварства не только ради самой литературы, но и ради человечности. Поэтому гуманизм прежде всего должен противостоять нынешнему фашистскому варварству». Подчеркивая это положение, Мики выступал с критикой приверженности к старым традициям и догмам, а также национализма («Современное значение гуманизма»). Другой поборник гуманизма, Аоно Суэкити, заявил, что в утверждении гуманизма следует искать выход из идейного разброда, нигилизма и упадничества, охватившего интеллигенцию («Литература современного гуманизма»). Причина широкого [93] отклика, который получил роман больного проказой Хондзё Тамио «Первая ночь жизни» (1936) и ряд других произведений, заключалась в том, что они отражали страстное желание найти гуманизм даже в совершенно беспросветной обстановке. С другой стороны, в марте 1936 года появился журнал «Дзиммин-но бунко», направленный против «Бунгэй конвакай» — печатного органа общества того же названия, которое, по слухам, было связано с правительством (общество Бунгэй конвакай было организовано в 1934 году по инициативе бывшего начальника политического бюро, или управления цензурой, Мацумото; в 1937 году оно было включено в Императорскую академию художеств). Группировавшиеся вокруг журнала «Дзиммин-но томо» писатели Таками Дзюн, Хондзё Тамио, Тамия Торахико и другие, и в первую очередь Такэда Ринтаро, выступили за утверждение реализма в прозе, развернув широкую литературную борьбу. Среди литературных произведений, в которых хотя и в разной степени, но проявилось подобное стремление, можно назвать «Тюрьму» (1934), «Рассвет» (1935), «Первый принцип» (1936), принадлежащие перу Симаки Кэнсаку; «Только в поисках правды» (1935–1936) и «Придорожный камень» (1937) Ямамато Юдзо; «Молодой человек» (1935–1937) Исидзака Ётаро; «Деревня в тени» (1937) Исикава Тацудзо и др.

Стремление во что бы то ни стало освободиться от беспокойства, шатаний и упадничества широко охватило всех либерально настроенных деятелей культуры независимо от их мировоззрения и политических позиций. Считали, что даже декаденство, по словам Омори Ёситаро, «включает в себя элемент противодействия пережиткам феодализма». По этой оценке декаденства как до некоторой степени прогрессивного явления можно понять, как буквально во всем пытались найти возможность для противодействия деградации литературы, происходившей в условиях императорского строя (хотя это противодействие и было пассивным). В самом деле, в этот период существовали объективные условия, при которых и декадентство можно было организовать и направить против фашизма, побудить писателей-декадентов включиться [94] в движение народного фронта. Как раз в то время состоялся съезд деятелей японской культуры, решивших выразить протест против уничтожения литературы марксистского и либерального толка в нацистской Германии. Тогда же ими было создано Общество свободной науки и искусства. Это общество, возглавляемое Токуда Сюсэй, ставило своей целью защиту науки и искусства от фашистского варварства. Оно знаменовало собой высшую точку движения за создание народного фронта в области литературы.

Это движение не ограничилось только сферой критики и литературы. Оно проявилось также в театре и кино.

В сентябре 1936 года труппа «Синко гэкидан» в память об основоположнике социалистического реализма Максиме Горьком, скончавшемся в июне 1936 года, поставила в театре Цукидзи спектакль «На дне». Этот спектакль собрал наибольшее число зрителей за все время существования малого театра Цукидзи. Театральные труппы «Синко гэкидан» и «Син Цукидзи гэкидан» продолжали свою деятельность и после резкого спада пролетарского литературного движения. Этими труппами были поставлены такие пьесы, как «Перед рассветом», «Гроза», «Тэнрю-мару», «Разбойники». Среди них особенно большое впечатление произвели на зрителей слова главного героя пьесы «Разбойники»: «Либо дайте свободу, либо смерть!»

Обращает на себя внимание и активная деятельность театрального коллектива «Дзэнсиндза», создавшего в июне 1937 года Общество по изучению проблем драматургии «сингэки». Коллектив «Дзэнсиндза» принимал активное участие в постановке новых драматических произведений, а также выступал с пьесами театра кабуки. Труппа «Дзэнсиндза» сыграла большую роль в деле обновления техники и приемов актерской игры, ведя борьбу против крупных стационарных театров, базировавшихся на капитале крупнейших компаний — «Сётику» и др.

В этот период большой прогресс наблюдался и в области кино, давшего немало выдающихся произведений, которые рассказывали о страданиях и радостях [95] народа, реалистически изображали действительную жизнь общества, вскрывая его противоречия. В 1936 и 1937 годах был создан ряд фильмов, пользовавшихся большим успехом у зрителей. Среди них можно упомянуть такие фильмы, как «Разбойничья шайка в период воюющих государств» (производство PCI и «Дзэнсиндза», режиссер Такидзава Эйсукэ). Главный герой этого фильма — сын крупного феодала, нигилист, который бежит из дому и становится предводителем шайки ронинов. Тогда же на экраны Японии вышел фильм «Театр человеческой жизни», поставленный режиссером Утида Тому по роману Одзаки Сиро. Очень популярны были фильмы «Голый город» (режиссер Утида Тому), повествующий об ограблении ростовщиками мелких торговцев, «Безграничное продвижение вперед» (его же), «Молодой человек» (режиссер Тоёда Сиро), «В поисках правды» (режиссер Тадзака Томотака) и др. Привлекали внимание зрителей и такие фильмы, как «Переселенцы» (о японцах, переселившихся во время маньчжурского инцидента в Южную Америку, режиссер Кумагая Сатора), «Бумажный шар человеческих чувств» (режиссер Яманака Садао) и др.

Таким образом, стремление верить в добрую волю человека, охватившее в то время все области литературы и искусства, стремление выступить с решительным отпором (иногда, правда, окрашенное в пессимистические тона) было присуще всем честным интеллигентам. Но у движения в защиту свободы литературы и искусства не хватало связи с рабоче-крестьянским движением, и эту связь нельзя было наладить поскольку левая культурная организация — Лига японской пролетарской культуры — была разгромлена. Поэтому оно представляло собой лишь движение мелкобуржуазной интеллигенции, опиравшееся на еще неоформившиеся антифашистские настроения. Миямото Юрико, критикуя это гуманистическое течение и порожденные им литературные произведения, говорила, что их утверждения слишком идеалистичны, что их слабая сторона состоит в подчеркивании «абстрактного преклонения перед человечностью», в «неограниченном признании человечности». «А читатель знает, — писала Миямото Юрико, — что в современной [96] действительности с помощью одних только добрых намерений ничего разрешить нельзя» («Путь к гуманизму»). Описанное выше движение, несмотря на наличие доброй воли у каждого его участника, не вышло за рамки споров в печати и не смогло породить конкретных действий, направленных против фашизма. Поэтому, как и следовало ожидать, это движение потерпело крах, не выдержав репрессий, обрушившихся на него в связи с началом японо-китайской войны. А после того, как идеалистические надежды были разбиты, под давлением жестокой действительности наступил еще больший разброд, усилились тенденции к уходу от жизни. Эта социальная атмосфера нашла отражение в таких произведениях, как первый сборник новелл Дадзай Осаму «Сумерки жизни» (1936), а также «Снежная страна» (1937) Кавабата Ясунари, «Рассказ о Бокуто» (1937) Нагаи Кафу, и ряде других. Декадентское течение, которое было не в состоянии вести антифашистскую борьбу, стало хорошей базой для фашизма. Фашизм использовал декадентское направление, чтобы помешать революционизации народа и ослабить его. Когда же это течение было использовано до конца, упадническая литература декаданса была запрещена, ибо она не подходила для новой задачи — воспитания народа в милитаристском духе. Об этом можно судить, в частности, потому, что у модной в то время песенки «Не забывай» заставили изменить даже ритм из-за того, что она действовала слишком расслабляюще на публику.