Выстрел у моста Лугоуцяо
Подобно тому как взрыв в Лютяогоу послужил началом маньчжурских событий, один лишь выстрел (причина которого не была выяснена) в Лунванмяо привел к японо-китайской войне, длившейся восемь лет.
7 июля 1937 года ночью японские войска, расположенные в Фынтае, близ Пекина, демонстративно проводили ночные маневры около Лунванмяо в непосредственной близости от китайских войск, расположившихся у моста Лугоуцяо. Вряд ли можно было предполагать, учитывая столь напряженную в то время в Северном Китае обстановку, что ночное передвижение войск в непосредственной близости от китайской армии не приведет к инциденту.
Во время японских маневров китайским подразделениям был дан приказ усилить бдительность, но ни в коем случае не выходить за пределы своего расположения. Японские же войска специально составили план маневров так, чтобы спровоцировать китайскую сторону. Когда маневры уже приближались к концу, из принимавшего [149] в них участие японского отряда поступило донесение, будто над отрядом пролетела пуля. Услышав выстрел, командир отряда немедленно устроил перекличку. Одного солдата не оказалось. Японские войска использовали этот факт для вступления в Юаньпин. На самом же деле «этот солдат отлучился из отряда по физиологическим надобностям»{147}. Воспользовавшись инцидентом в качестве предлога, командир расположенного в Фынтае японского полка полковник Мутагути потребовал от находившихся у Лугоуцяо китайских войск немедленной и безоговорочной сдачи города и, еще не получив ответа, перешел в наступление. 8 июля японские войска захватили Лугоуцяо, Лунванмяо и заняли господствующие позиции на левом берегу реки Юндин, которые имели важное значение с точки зрения сохранения коммуникаций между Пекином и Тяньцзинем, а также районом Баодина.
Спровоцировать подобный инцидент предполагалось уже давно. Со времени сианьских событий благодаря созданию единого национального антияпонского фронта в Северном Китае усилилось сопротивление китайского народа японской агрессии. Это сопротивление принимало самые различные формы. В результате такого движения сопротивления снизу даже главарей военных клик в Северном Китае, обычно не останавливавшихся перед сговором с Японией ради укрепления своей власти, более не прельщала роль марионеток японского империализма. После поражения во время суйюаньских событий японская агрессивная политика в Северном Китае окончательно зашла в тупик. Созданное Японией автономное правительство восточной части провинции Хэбэй стало наталкиваться на большие подводные рифы. Развеялись надежды на превращение в марионетку Хэбэй-Чахарского автономного правительства. В сентябре 1936 года между командующим японскими войсками в Китае генерал-лейтенантом Тадзиро и главой Хэбэй-Чахарского автономного правительства Сунь Чжэ-юанем было заключено соглашение [150] о предоставлении Яшвнии ряда привилегий для экономической агрессии в районах Северного Китая, захваченных японскими войсками. Но, за исключением учреждения воздушной транспортной компании, ни один из пунктов соглашения фактически не был реализован (строительство железнодорожной линии Тяньцзинь — Шицзячжуан и гавани в Тангу, разработка луньяньских железных рудников и угольных копей в Цзинсин и т. д.). Кроме того, с каждым днем все более усиливалось антияпонское движение среди студентов и рабочих Пекина и Тяньцзиня. Японский агрессор, непрерывно расширявший сферу своей агрессии после маньчжурских событий, впервые застрял на линии Пекин — Тяньцзинь. Японская военщина, и в первую очередь японская армия, посланная в Китай, а также Квантунская армия, стали чувствовать все большее беспокойство в связи с тупиком, в который зашли события в Северном Китае. Поэтому вполне естественно было предполагать, что для ликвидации этого тупика Япония пойдет по пути, уже использованному однажды ею в Маньчжурии. Примерно с весны 1937 года участились маневры японских войск, расположенных в Пекине. В ходе этих маневров японские войска выходили за пределы районов расквартирования и по своему усмотрению передвигались по китайской территории. Японские офицеры стали вызывающе вести себя по отношению к китайской армии, стараясь вызвать конфликт. Необходимость ликвидации этого военного тупика диктовалась также обстановкой, сложившейся в самой Японии.
Финансовая политика Баба и Юки, которые после событий 26 февраля стремились утвердить систему военной экономики, привела к углублению военной инфляции. С конца 1936 года страх перед инфляцией привел к усилению спекуляции, что в свою очередь вызвало нарушение устойчивости валюты и резкий рост цен на товары. В связи с этим в январе 1937 года был принят закон о контроле над иностранной валютой. Тем не менее тенденция превышения импорта над экспортом продолжала усиливаться, и с марта по июль, когда возник инцидент у моста Лугоуцяо, за пределы Японии утекло 377 миллионов [151] иен золотом. Тем временем цены на товары продолжали расти, и в мае японское правительство вынуждено было, создав чрезвычайный комитет по борьбе с ростом цен, принять срочные меры. Подобные тенденции в сфере финансов и экономики свидетельствовали о том, что японский капитализм мог оказаться на грани банкротства, если не развяжет большую войну. Кризис в экономике оказал влияние и на политику: после падения кабинета Хаяси к власти пришел первый кабинет Коноэ, являвшийся последним козырем в руках гэнро и дзюсинов. Первый кабинет Коноэ дал ясно понять, что он намерен утвердить режим военного времени и взять основной курс на преодоление кризиса путем войны. Исходя из всего этого можно оказать, что как в военном, так и в экономическом отношении инцидент в Северном Китае явился составной частью заранее установленного японским империализмом курса на развязывание войны.
Расширение фронта войны
Инцидент у моста Лугоуцяо сам по себе, возможно, и был случайным, но его превращение при изложенных выше обстоятельствах во всеобщую войну не случайно.
На следующий день после ночного столкновения 7 июля японские войска захватили Лугоуцяо и Лунванмяо. В результате китайские части вынуждены были отступить на западный берег реки Юндин. 10 июля произошло новое столкновение между китайскими и японскими войсками. Дислоцировавшийся в районе инцидента 29-й корпус китайской армии предложил заключить перемирие, и 21 июля было подписано соглашение о временном прекращении военных действий. Однако на этот раз в отличие от маньчжурских событий высшее командование японской армии пошло на расширение инцидента. 11 июля кабинет министров принял решение об отправке японских войск в Китай и об отсрочке демобилизации по всем войскам, расквартированным к западу от района Кинки{148}. Кабинет министров опубликовал следующее заявление: [152]
«Совершенно ясно, что поддержание порядка в Северном Китае является неотложной задачей империи и Маньчжоу-го. В настоящий момент для сохранения мира в Восточной Азии необходимо, чтобы Китай признал свою вину, в первую очередь в связи со своими незаконными действиями, а также в связи с поступками, враждебными Японии или оскорбляющими ее, и дал бы соответствующие гарантии в том, что отныне подобные действия не будут иметь места. Поэтому японское правительство на сегодняшнем заседании кабинета министров решило принять необходимые меры для отправки войск в Северный Китай».
Такова была позиция Японии в отношении происшедших событий. Она означала, что Япония не намерена считать инцидент конфликтом местного значения и поставила своей целью с помощью оружия решить вопрос о захвате Северного Китая, который планировался ею в течение многих лет. «Развитие событий свидетельствовало о том, что токийское правительство хотело в максимальной степени использовать этот инцидент»{149}. Поскольку китайская сторона также укрепилась в решимости оказать сопротивление Японии, расширение конфликта стало неизбежным. Следует, правда, отметить, что наряду с заявлением японского правительства были высказаны и предложения о локализации конфликта. В особенности этого хотел Сун Чжэ-юань — тогдашний правитель Северного Китая. Он опасался, что расширение конфликта подорвет его позиции. Поэтому, несмотря на вышеупомянутое заявление, переговоры на месте продолжались. Гоминьдановское правительство тоже не желало войны и старалось по возможности добиться разрешения конфликта на месте. Для находившихся в Китае малочисленных японских войск также необходимо было выиграть время до прибытия подкреплений из Японии. 18 июля Сунь Чжэ-юань посетил командующего японскими войсками Кацуки и принес ему свои извинения. 19 июля между японской и китайской армиями было заключено местное соглашение. Тем не менее 15 июля Япония заявила об отправке [153] своих войск в Китай, а 17 июля приняла решение о дополнительном бюджете на чрезвычайные военные расходы.
Все это свидетельствовало о том, что Япония вела решительную подготовку к войне. В это же время гоминьдановское правительство под давлением антияпонски настроенных народных масс отказалось признать местное соглашение о перемирии и 20 июля опубликовало заявление, касавшееся главным образом вопроса о сохранении территориального суверенитета. Тем временем в Пекине, Тяньцзине и в их окрестностях стали концентрироваться части Квантунской армии, а также войска, прибывавшие из Японии.
27 июля японская сторона, полностью закончив соответствующую подготовку, предъявила Китаю ультиматум о передаче Японии Пекина и его окрестностей. Срок ультиматума истекал 28 июля в полдень. 28 июля японские войска, не получив ответа, заняли Пекин и его окрестности, а 29 июля — Тяньцзинь.
30 июля японские войска начали наступление по всему северокитайскому фронту. В ответ на это китайская сторона заставила 29-й корпус (армия военной клики Сунь Чжэ-юаня) в одиночку сражаться с японцами, не выслав на помощь армию центрального правительства. Тем не менее следует отметить, что в отличие от маньчжурских событий китайские войска на этот раз оказали упорное сопротивление. Дело в том, что многие солдаты и офицеры 29-го корпуса находились под влиянием сторонников единого антияпонского фронта и сознавали необходимость спасения родины. Кроме того, в боях принимали участие многочисленные добровольцы — рабочие и студенты. Даже полицейские отряды прояпонского марионеточного автономного правительства восточной части провинции Хэбэй подняли бунт и выступили против японской армии (инцидент в Тунчжоу).
В результате после падения Пекина наступление японской армии было временно приостановлено, а северо-западнее Пекина, в районе Нанькоу, между японскими войсками и китайскими добровольцами продолжались ожесточенные бои. [154]
Бои в Шанхае
Когда наступление японских войск в Северном Китае застопорилось, японская армия, придерживавшаяся курса на «молниеносную войну» и быстрое разрешение конфликта, решила высадить войска в Шанхае с тем, чтобы заставить нанкинское гоминьдановское правительство капитулировать. Для этого Япония пополнила и привела в боевую готовность подразделения морской пехоты и сконцентрировала в районе Шанхая 3-ю эскадру. К 9 августа все японские резиденты, проживавшие в бассейне реки Янцзы, были созваны в Шанхай и подготовлены на случай расширения войны. 9 августа ночью во время разведки расположения китайских войск были убиты один японский морской офицер и один солдат. Это послужило причиной для начала военных действий. 13 августа начались бои между японским отрядом морской пехоты и частями китайской армии, а 14 августа японское правительство опубликовало следующее заявление:
«Для того чтобы наказать китайскую армию за проявленную ею жестокость и заставить нанкинское правительство отдать себе отчет в содеянном, мы в настоящий момент вынуждены принять решительные меры». Это заявление фактически явилось объявлением всеобщей захватнической войны против Китая.
Так же как и в период первого шанхайского инцидента, эта битва за Шанхай носила крайне ожесточенный характер. Китайские войска оказали японцам упорное сопротивление. Кроме того, на борьбу с японской армией поднялись рабочие, студенты, горожане. В связи с этим вначале японские войска оказались в тяжелом положении. 23 августа в районе Шанхая высадилась японская пехотная бригада, затем к северу от Шанхая высадилось еще несколько дивизий, но решительное сопротивление китайских войск не позволяло японским войскам ни на шаг продвинуться в глубь побережья. Бои длились весь сентябрь и октябрь. Япония сформировала из нескольких дивизий отдельную армию и 5 ноября высадила ее в Ханчжоуском заливе, зайдя таким образом в тыл китайской армии, оборонявшей Шанхай. Китайские войска были [155] вынуждены отступить, и к 11 ноября Шанхай оказался в руках японских войск. В боях за Шанхай японская армия потеряла около 50 тысяч убитыми и ранеными. Вынужденная оставить Шанхай китайская армия продолжала отступать. Поэтому японские войска сразу же перешли в наступление на Нанкин и 13 декабря захватили его. Во время боев за Нанкин японская армия уничтожила много пленных и несколько десятков тысяч мирных, ни в чем не повинных жителей. В Нанкине начались дикие грабежи и насилия. Американский корреспондент Эдгар Сноу со свойственной ему правдивостью следующим образом описывает поведение японских войск в Нанкине.
«13 декабря японские войска вступили в Нанкин. В это время китайская армия и городское население пытались выбраться из города через единственные оставшиеся свободными ворота и переправиться на северный берег реки Янцзы. В городе царил страшный хаос. Когда тысячи китайцев начали переправляться через реку, японские военные самолеты открыли по ним ураганный пулеметный огонь. Несколько сот китайцев было перехвачено японцами на дороге. Вскоре здесь уже громоздились горы трупов... Кровавый рассказ о зверствах в Нанкине теперь известен всему миру... Только в одном Нанкине японская армия уничтожила более 42 тысяч жителей — большей частью женщин и детей. Считают, что за время наступления на Шанхай и Нанкин японские войска уничтожили 300 тысяч мирных жителей. Это примерно столько же, сколько во время этих операций потеряла китайская армия... Около 50 тысяч японских солдат в течение месяца с лишним творили в Нанкине неслыханный произвол, насиловали, убивали, грабили. 12 тысяч магазинов и частных домов были разграблены и сожжены. У населения отобрали все имущество. Японские офицеры и солдаты грузили награбленное имущество на украденные ими автомашины, телеги и другие транспортные средства и отвозили его в Шанхай. Подверглись нападению даже дома дипломатических представителей иностранных государств — японские солдаты расправлялись с прислугой иностранцев. Солдаты делали все что хотели. Японские офицеры считали, что китайцы как покоренный народ не имеют права рассчитывать [156] на «особое снисхождение». Так они оправдывали свое участие и участие своих подчиненных в этих бесчинствах. В этой связи заслуживают внимание слова генерала Сугияма, заявившего: «Какая-то сила, более великая, чем бог, воодушевляет наших офицеров и солдат»{150}. Тем временем в Северном Китае японская армия пополнилась новыми частями и 12 августа выступила из Нанькоу в сторону провинции Чахар. Затем японские войска, разбившись на три отряда, начали наступление в направлении Цзинани (вдоль железнодорожной линии Тяньцзинь — Пукоу), Баодина (вдоль железнодорожной линии Пекин — Ханькоу) и Чжанцзякоу (вдоль железнодорожной линии Пекин — Суйюань). Японский отряд, наступавший в южном направлении, к концу октября достиг берегов реки Хуанхэ и после неудачной попытки усмирить генерала Хань Фу-цюй в провинции Шаньдун вступил в конце декабря в Цзинань. В течение декабря этим отрядом были захвачены все важнейшие опорные пункты в провинциях Хэбэй и Шаньдун. Отряд японских войск, выступивших в западном направлении, занял южную часть провинции Чахар и Суйюань и в октябре вторгся в провинцию Шэньси, где впервые столкнулся с частями китайской Красной армии. Понеся большие потери в районе Пинсингуаня и Яньмыньгуаня от китайской армии, основное ядро которой составляли части китайской Красной армии, японские войска в ноябре достигли Тайюаня. В течение 1937 года Япония захватила главные опорные пункты в пяти провинциях Северного Китая, а также заняла Шанхай и Нанкин. Для ведения военных действий на этом этапе Япония использовала шесть армий, численностью двадцать дивизий, основные силы своей военной авиации, 2-ю и 3-ю морские эскадры. В результате боев Япония потеряла 70 тысяч убитыми и ранеными. Военные успехи Японии в первый период японо-китайской войны объяснялись военным превосходством хорошо подготовленной японской армии. Кроме того, успеху японских войск содействовало отсутствие единства в Китае и выгодная международная обстановка. [157]
Создание единого антияпонского фронта
На следующий день после инцидента у моста Лугоуцяо Коммунистическая партия Китая обратилась к народу, ко всем организациям, армиям, Гоминьдану и гоминьдановскому правительству со следующим заявлением: «Мы требуем, чтобы центральное правительство в Нанкине оказало реальную помощь 29-му корпусу; чтобы оно немедленно предоставило свободу патриотическому движению народных масс...»{151}. После падения Пекина и Тяньцзиня компартия выдвинула лозунги: «Организуем партизанскую войну!», «Защитим Хэбэй!» Коммунистическая партия мобилизовала массы студентов, школьников и революционно настроенную молодежь Пекина, Тяньцзиня и Баодина, направила их в деревни и развернула антияпонскую партизанскую войну в Северном Китае. 15 июля Центральный Комитет Коммунистической партии выступил с предложением о сотрудничестве с Гоминьданом. Это предложение явилось практическим претворением в жизнь положения, гласившего, что победа может быть обеспечена лишь путем всенародной войны, или, как говорил Мао Цзэ-дун, «путем всеобщего сопротивления». Предложения, выдвигавшиеся компартией, были очень конкретны и состояли из следующих четырех пунктов:
«1. Три народных принципа Сунь Ят-сена необходимы для современного Китая, и наша партия готова вести борьбу за их полное осуществление.
2. Проведение политики насильственного свержения власти Гоминьдана и политики насильственной конфискации помещичьих земель прекращается.
3. Во имя объединения власти в стране нынешнее красное правительство реорганизуется в демократическое правительство Особого района.
4. Наименование Красной армии и нумерация ее частей изменяются. Красная армия преобразуется в Национально-революционную армию, принимает верховное [158] руководство Военного совета Национального правительства и ждет приказа о выступлении на фронт войны против японских захватчиков для выполнения своего долга»{152}.
Под давлением общественного мнения и в интересах спасения своей становившейся все менее прочной власти Чан Кай-ши и Гоминьдан вынуждены были несколько изменить свою внутреннюю и внешнюю политику. Прежде всего были внесены изменения в «Чрезвычайный закон о наказаниях за преступления против республики». В соответствии с этим была освобождена большая часть политических заключенных и руководителей патриотического движения за спасение родины (Цзоу Тао-фын, Шэнь Цзюнь-жу и др.). 23 сентября Чан Кай-ши выступил с официальным заявлением по поводу нового предложения компартии о создании единого национального фронта. Он официально признал легальность компартии и заявил о своей готовности сотрудничать с ней в вооруженной борьбе против Японии. Так был создан единый национальный антияпонский фронт.
Вслед за этим китайская Красная армия была официально переименована в 8-ю Национально-революционную армию. Ее командующим был назначен Чжу Дэ, а заместителем командующего Пын Дэ-хуай. 8-я армия состояла из трех дивизий с порядковыми номерами 115 (командир Линь Бяо), 120 (командир Хэ Лун) и 129 (командир Лю Бо-чэн). 25 сентября, сразу же после переформирования, 8-я армия двинулась на передовые позиции в район Северной Шаньси. 12 октября была также переформирована Красная армия, действовавшая в Центральном Китае. Она превратилась в Новую 4-ю Национально-революционную армию. Командующим Новой 4-й армии был назначен Е Тин, его заместителем Сян Ин. Впоследствии 8-я и Новая 4-я армии всегда являлись ядром антияпонской армии и вели героическую борьбу в неслыханно трудных условиях. По соглашению между Коммунистической партией и Гоминьданом советский район был переименован в Особый район Китайской республики, [159]или в Пограничный район Шэньси — Ганьсу — Нинся.
В связи с созданием единого национального антияпонского фронта Центральный Комитет Коммунистической партии Китая опубликовал 25 августа 1937 года «Десять пунктов программы сопротивления Японии и спасения родины», предусматривавшие разгром японского империализма; проведение всеобщей мобилизации всего китайского народа; введение демократического режима правления; ликвидацию обременительных налогов и различных сборов, снижение арендной платы и ростовщических процентов в целях улучшения условий жизни народа и привлечения всех его сил к участию в освободительной войне; создание единого национального антияпонского фронта, состоявшего из всех партий и группировок, всех слоев населения, всех военных групп, на основе сотрудничества Гоминьдана и Коммунистической партии в руководстве освободительной борьбой и т. д.
После этого в Китае появилось множество патриотических организаций, выступавших в поддержку освободительной войны и политики гоминьдановского правительства. Начали регулярно выходить печатные издания единого национального фронта. С 11 января 1938 года в Китае стала издаваться крупная политическая газета — орган Коммунистической партии Китая «Синьхуажибао».
В международном аспекте изменение политики гоминьдановского правительства проявилось в заключении советско-китайского договора о ненападении, который был подписан 21 августа 1937 года. Заключение этого договора в значительной степени способствовало усилению антияпонской борьбы в Китае. После этого усилилась и военная помощь Советского Союза Китаю. В феврале 1939 года было заключено китайско-советское соглашение о воздушном сообщении, а в июне того же года между Сунь Кэ и народным коммиссаром внешней торговли СССР Микояном было заключено китайско-советское торговое соглашение. Особенность этого соглашения заключалась в том, что оно предусматривало непосредственный обмен советского вооружения на китайское сырье и являлось соглашением о товарообмене с расчетом по кредитным [160]фондам в размере 25 миллионов рублей, предоставленным Советским Союзом Китаю{153}.
Совсем иной была позиция Англии и Америки, этих империалистических соперников Японии. Они не только не оказали помощи Китаю, а, напротив, когда в августе 1937 года Япония объявила о морской блокаде Китая, Америка признала эту блокаду. В результате Китай лишился возможности торговать с Америкой, а американское вооружение потекло в Японию. Подобная политика умиротворения, проводившаяся Англией и Америкой в отношении фашистских государств, и привела мир ко второй мировой войне.
Как указывал Мао Цзэ-дун, у Китая было два пути в антияпонской войне. Один путь — это путь крупных помещиков и крупной буржуазии, представляемый Чан Кай-ши. Другой — путь пролетариата и всего народа, представляемый Коммунистической партией. Крупные помещики и крупная буржуазия начиная с Чан Кай-ши и «четырех семейств» намеревались продолжать антияпонскую борьбу, опираясь на Англию и США, поскольку агрессия японского империализма стала наносить непосредственный вред их политике и экономическим интересам, в связи с чем исчезла возможность компромисса, а также поскольку планы японского империализма относительно захвата всего Китая начали угрожать интересам английского и американского империализма в Северном и в Центральном Китае. Этим объясняется крайне противоречивая, неустойчивая позиция Чан Кай-ши, менявшаяся на протяжении антияпонской войны в связи с изменением обстановки. Так, например, в начале войны Чан Кай-ши, с одной стороны, проявлял некоторую активность в организации сопротивления Японии и желал скорейшей победы, а с другой — постоянно старался воспрепятствовать [161] антияпонской борьбе и подавить ее, поскольку крайне опасался решительного выступления народа в антияпонской войне. Чан Кай-ши возлагал свои надежды не на китайский народ, а только на внешние силы. Поэтому он не хотел решительно выступать на борьбу с Японией, отказывался посылать гоминьдановские войска в Северный Китай, являвшийся главным театром военных действий, оставался в Шанхае и Нанкине и выжидал. Такая позиция Чан Кай-ши помогла Японии в короткий срок захватить Северный Китай. В то же время 8-я Национально-революционная армия, находясь на переднем крае, в крайне тяжелых условиях вела борьбу против японских войск.
В боях под Пинсингуаем и Яньмыньгуанем части 8-й армии под командованием Линь Бяо окружили и разгромили четырехтысячную бригаду, входившую в состав японской дивизии под командованием генерала Итагаки. Было уничтожено около трех тысяч японцев, разбито свыше сотни автомашин и захвачено в качестве трофеев более тысячи винтовок. Это был первый сокрушительный удар, нанесенный японской армии на китайском театре военных действий. В октябре части 8-й армии вели ожесточенные бои в районе Синькоу, где проходила горная дорога, пересекавшая Центральную Шэньси. В течение целого месяца они сдерживали в этом районе основные силы японских войск. Именно тогда наступил наилучший момент для полного разгрома всех японских войск в Северном Китае. Но Чан Кай-ши по-прежнему отказывался послать туда основные силы гоминьдановской армии, и 8-я армия в одиночку вынуждена была продолжать кровопролитные бои с японскими войсками. Почему же Чан Кай-ши не хотел решительно выступить ла борьбу против Японии? Мао Цзэ-дун в докладе на конференции партийных работников в Яньани указывал:
«Правое крыло единого антияпонского национального фронта составляют крупные помещики и крупная буржуазия. Это — основной очаг национального капитулянтства. Они боятся и того, что война нанесет ущерб их собственности, и того, что поднимутся народные массы; капитулянтство в их среде неизбежно». В связи с этим Мао Цзэдун [162] настаивал на необходимости решительной борьбы против капитулянтов. Он говорил: «Наша задача — решительно бороться против национального капитулянтства и в этой борьбе расширять и укреплять левое крыло единого фронта и добиваться сдвига влево и поворота в позиции центра»{154}.
Падение Нанкина и переговоры о мире
Вначале японское правительство и военщина придавали довольно большое политическое значение захвату Нанкина. Отправляясь из Токио в Китай, генерал Мацуи, назначенный главнокомандующим японскими войсками в Центральном Китае, подчеркнул, что захват Нанкина является важной целью. А заместитель начальника Генерального штаба Тада считал, что «потеря китайцами Нанкина позволит начать переговоры о мире». Военные круги Япония предполагали, что захват столицы Китая нанесет смертельный удар гоминьдановскому правительству и заставит его капитулировать.
В конце октября Германия через послов Траутмана и Дирксена предложила Китаю и Японии свои услуги в переговорах о мире, но Япония, со дня на день ожидавшая падения Нанкина, не проявила к этому особого энтузиазма. Представителям японских военных кругов, очевидно, не давал покоя тот факт, что годом раньше, в мае, итальянцы заставили капитулировать Абиссинию, заняв ее столицу Аддис-Абебу. Но обстановка, сложившаяся в Китае, и в особенности усиление единого национального антияпонского фронта не допускали возможности подобного окончания войны. В то же время Чан Кай-ши, Бай Чун-си, Гу Чжу-тун, Сюй Юн-чан и другие генералы, заколебавшиеся в связи с предложением Траутмана, были подвергнуты Коммунистической партией и народом резкой критике и в конце концов отказались от планов, направленных на прекращение военных действий. Они перенесли столицу в Ханькоу, дар ясно понять, что намерены продолжать антияпонскую войну. В такой обстановке [163]Япония была вынуждена сделать шаг назад и, воспользовавшись военным значением захвата Нанкина, заключить выгодный для себя мир с Чан Кай-ши. Даже японская военщина, которая вначале не проявляла особого энтузиазма к мирным переговорам, постепенно стала все активнее выступать за такие переговоры. 13 декабря 1937 года, в день захвата Нанкина, на совещании между представителями Главной ставки и правительства было решено вступить с Китаем в официальные переговоры о мире. И, как бы в унисон с подобной позицией Японии, часть гоминьдановского правительства тоже выступила за переговоры о мире. Известно также, что, когда над Нанкином нависла угроза захвата японскими войсками, Ван Цзин-вэй стал настоятельно убеждать Чан Кай-ши заключить с Японией мир. Однако было бы ошибочным считать, что только военная ситуация, сложившаяся в Китае, заставила правое крыло Гоминьдана пойти на сговор с Японией и тем самым добиться окончания войны. На этот путь толкала его также и позиция окружавших Китай держав.
5 октября 1937 года в Чикаго президент США Рузвельт выступил с речью, в которой потребовал «изоляции» агрессора. 6 октября государственный департамент США опубликовал заявление, в котором констатировал, что действия Японии нарушают пакт девяти держав, а также антивоенный пакт. Эти заявления создали у международного общественного мнения впечатление, будто Америка принципиально отвергает японскую агрессию. Поэтому Китай возлагая довольно серьезные надежды на результаты открывшейся 3 ноября 1937 года в Брюсселе конференции стран, подписавших пакт девяти держав, в которой приняла участие также Америка и где непосредственно был поднят вопрос о японской агрессии. И когда 6 ноября японская сторона впервые неофициально сообщила Чан Кай-ши об условиях мира, последний отверг их, выдвинув в качестве одной из причин то, что Брюссельская конференция еще не закончилась.
Результаты Брюссельской конференции не оправдали надежд, возлагавшихся на нее Китаем. Конференция игнорировала предложение Советского Союза о коллективных [164] действиях. Что касается США, то они не столько выступали за репрессивные меры против Японии, сколько старались «дать ей политические и экономические гарантии». Накануне открытия Брюссельской конференции госдепартамент США следующим образом сформулировал свою позицию: «Эта конференция должна заставить Японию отказаться от избранного ею в настоящее время пути», но «в то же время она должна дать Японии политические и экономические гарантии. В этих целях, во-первых, необходимо гарантировать Японии сырье и рынки и, во-вторых, принять меры, которые помешали бы Советскому Союзу и Китаю использовать этот случай»{155}. Такая позиция госдепартамента свидетельствовала о том, что дальневосточная политика США была «политикой умиротворения», а именно: США намеревались добиться разрешения вопроса, пожертвовав интересами Китая и Советского Союза и гарантировав Японии сырье и рынки сбыта, иными словами, колонии. Все европейские государства, принимавшие участие в Брюссельской конференции, за исключением Англии, не хотели вмешиваться в события на Дальнем Востоке. А сама Англия, занятая по горло европейскими делами, в одиночку ничего не могла предпринять. К тому же Америка встала на путь «политики умиротворения». Поэтому вполне естественно, что при создавшейся ситуаций Брюссельская конференция не смогла принять каких-либо конкретных мер, направленных на предотвращение японской агрессии. Подобные результаты конференции не только разочаровали Китай. Можно сказать, что атмосфера «умиротворения», царившая на конференции, привела к усилению среди части членов гоминьдановского правительства тенденции к заключению мира путем соглашения с Японией. 2 декабря, спустя примерно неделю после Брюссельской конференции, Чан Кай-ши принял в качестве одной из основ для мирных переговоров те самые японские условия, которые он перед этим отверг. При этом он потребовал, чтобы Германия приняла участие в переговорах не просто как «посредник», а как «арбитр». Очевидно, столь серьезное значение, придаваемое [165] в данном случае Германии, было связано с позицией держав, занятой ими на Брюссельской конференции.
Решение Японии начать мирные переговоры также было связано с позицией держав — участниц Брюссельской конференции. Используя их «политику умиротворения», Япония требовала разрешить инцидент в направлении подготовки войны против Советского Союза. Об этом свидетельствовали следующие четыре пункта основных условий мирного договора с Китаем, которые 22 декабря были представлены японской стороной германскому послу в Японии Дирксену:
1. Китай отказывается от прокоммунистической, антияпонской и антиманьчжурской политики и будет сотрудничать с Японией и Маньчжоу-го в борьбе против коммунизма.
2. Некоторые районы будут превращены в нейтральные зоны, где будут созданы специальные органы власти.
3. Между Японией, Китаем и Маньчжоу-Го устанавливаются тесные экономические взаимоотношения.
4. Китай уплачивает Японии соответствующую контрибуцию.
Наряду с выполнением этих условий Япония требовала, как это записано в решении об «Основном курсе по урегулированию китайского инцидента» (принято 11 января 1938 года на императорской конференции), признания Маньчжоу-го, создания во Внутренней Монголии «антикоммунистического автономного правительства» и расквартирования японских войск в ряде районов Северного Китая, внутренней Монголии и Центрального Китая{156}. Эти требования были связаны также с подготовкой к новой войне, о чем свидетельствует следующее заявление министра иностранных дел Угаки, который впоследствии еще раз пытался вести переговоры о мире на прежних условиях. «Внутренняя Монголия — это первая антикоммунистическая линия, Северный Китай — вторая». Таким образом, идея об использовании мира с Китаем для подготовки войны против Советского Союза имела под собой довольно реальную почву, поскольку в то время [166] она активно поддерживалась частью военных кругов Японии. На войне с Советским Союзом настаивал Генеральный штаб (начальник первого отдела Исихара, заместитель начальника Генерального штаба Тада). В связи с этим представители Генерального штаба оказывали на правительство давление, стремясь заставить его начать мирные переговоры с Китаем. В частности, когда премьер-министр Коноэ в ходе переговоров заколебался, Исихара во время посещения им Икэда Сэйхин сказал: «Коноэ оказался слабее, чем я думал. Необходимо как можно скорее укрепить Маньчжурию и готовиться к войне против Советского Союза»{157}.
Однако основная часть военщины, в частности военное министерство, по-прежнему стремилась к расширению агрессии в Китае. 22 декабря Япония вручила Чан Кай-ши официальные условия мира, но после этого положение настолько изменилось, что вопрос о мире потерял всякое значение. 14 декабря, на другой день после того, как официально было решено начать переговоры, в оккупированных Японией районах Северного Китая был создан марионеточный режим, получивший название «временного правительства Китайской республики». Уже тот факт, что это правительство было названо «временным», свидетельствовал о том, что японская военщина намеревалась создать, помимо правительства Чан Кайши, всекитайское марионеточное правительство и, таким образом, обеспечить себе непосредственное господство над Китаем.
Поэтому ни военный министр Сугияма, ни близкий к основной группе военных кругов министр иностранных дел Хирота, ни министр внутренних дел Суэцугу не проявили особого энтузиазма при открытии японо-китайских переговоров о мире. А на заседании кабинета министров, состоявшемся накануне передачи Чан Кай-ши японских условий о мире, было решено взять курс на создание в Китае центрального марионеточного правительства. Кабинет решил «отныне не слишком рассчитывать на переговоры с нанкинским правительством». [167]
11 января 1938 года на императорской конференции этот курс был определен еще более ясно. В тот же день Тайный совет принял следующее решение: «Объявить войну; не признавать нанкинское правительство; заменить его временным пекинским правительством; продолжать военные операции; для поддержки этих операций направить в Китай дополнительное количество судов». Эти решения окончательно определили курс Японии на отказ от мирных переговоров с правительством Чан Кай-ши, на превращение Китая с помощью вооруженной силы во «второе Маньчжоу-го».
13 января Япония, воспользовавшись обращением Китая за подробным разъяснением содержания условий мира, объявила о том, что она прерывает переговоры. А 16 января японское правительство опубликовало следующее заявление:
«После падения Нанкина императорское правительство предоставило китайскому национальному правительству последнюю возможность пересмотреть свою позицию. Однако национальное правительство не понимает искренних намерений империи, раздувает антияпонскую войну, не видит бедствий своего народа и не думает об укреплении мира в Восточной Азии. Учитывая это, императорское правительство отныне отказывается считать национальное правительство своим партнером, рассчитывает на создание и укрепление в Китае нового правительства, способного искренне сотрудничать с империей, намерено урегулировать взаимоотношения между Японией и этим правительством и сотрудничать с ним в строительстве возрожденного Китая. Императорское правительство подтверждает, что Япония будет неизменно уважать территориальную целостность и суверенитет Китая, а также интересы иностранных держав в Китае. В настоящий момент все более возрастает ответственность империи за мир в Восточной Азии. Правительство надеется, что народ отдаст все силы делу осуществления этой важнейшей задачи».
Заявление о том, что японское правительство «отказывается считать гоминьдановское правительство своим партнером», означало, что Япония встала на путь [168] расширения агрессии в целях превращения Китая во «второе Маньчжоу-го». Одновременно это свидетельствовало о том, что японо-китайская война приобрела затяжной характер. В связи с этим встал вопрос об установлении и всестороннем укреплении военного режима внутри самой Японии.
