Расширение единого антияпонского фронта
Причиной падения Нанкина, разгрома под Сюйчжоу и ряда других военных поражений Китая явилось отсутствие политического единства в Гоминьдане, которое препятствовало объединению всего народа для борьбы против Японии, и слабое военное руководство. В связи с этим Коммунистическая партия Китая незадолго до чрезвычайного съезда Гоминьдана (март 1938 года) выдвинула три следующих важных предложения: 1) создать революционный блок всех антияпонских партий и группировок на основе программы единого национального фронта при сохранении политической и организационной независимости участников блока; 2) создать парламент военного времени, выражающий волю всего народа; 3) мобилизовать народные массы, в этих целях создать широкие массовые профсоюзные, молодежные и женские организации, а также организации деятелей культурного фронта. Однако съезд Гоминьдана принял только второе предложение компартии. Дело в том, что среди руководителей Гоминьдана все более усиливался страх перед антияпонским движением, охватившим народ. Тем не менее чрезвычайный съезд Гоминьдана принял важнейшее решение продолжать антияпонскую войну до победного конца. Съезд принял также новую программу Гоминьдана («Программа антияпонской борьбы и национальной реконструкции»). Новая программа содержала два следующих основных положения: 1) «Три принципа Сунь Ят-сена и его завещание должны быть руководящими принципами национальных идей в период вооруженного [189]сопротивления Японии и национальной реконструкции»; 2) «Силы национальной войны против врага должны быть объединены и поставлены под руководство Гоминьдана и армии Чан Кай-ши».
Политическая резолюция съезда Гоминьдана была поддержана компартией и всеми другими антияпонскими партиями и группировками. 28 апреля 1938 года в открытом письме, опубликованном в газете «Синьхуажибао», член политбюро Коммунистической партии Китая Чжоу Энь-лай писал от имени партии следующее: «Мы считаем, что декларация и программа, принятые недавно на чрезвычайном съезде Гоминьдана, имеют серьезное значение для освободительной войны и государственного строительства. Мы одобряем предложенный в декларации и программе съезда политический курс в период нашей освободительной войны и будем способствовать его осуществлению. Его основное направление идентично тому курсу, который неоднократно выдвигался Центральным Комитетом Коммунистической партии Китая в политической программе в период освободительной войны».
Это заявление явилось решительным ответом тем гоминьдановцам, которые клеветнически заявляли, что Коммунистическая партия «неискренне» сотрудничает с Гоминьданом. Внутри самого Гоминьдана выдвижение Коммунистической партии на передний план особенно не радовало группу Ван Цзин-вэя и возглавлявшуюся Чэнь Ли-фу группировку СС. Но и они колебались под давлением масс и были не в силах оттеснить коммунистов.
В соответствии с резолюцией съезда Гоминьдана через три месяца был создан совещательный Национально-политический совет, который представлял на обсуждение правительства предложения народа. Члены Национально-политического совета назначались правительством в качестве представителей партий и культурных и экономических организаций. Тем не менее это был большой шаг вперед в деле развития демократии в военное время. От Коммунистической партии Китая членами Национально-политического совета были Мао Цзэ-дун, Ван Мин, Цинь Бан-сянь, У Юй-чжан, Линь Цзу-хань, Дун Би-у и Дэн [190] Ин-чао. Национально-политический совет стал трибуной для сторонников демократии в Китае. На некоторое время страну снова охватил энтузиазм антияпонской борьбы. Но одновременно правительство Гоминьдана по-прежнему продолжало препятствовать деятельности единого национального фронта. В Ухане оно подвергло репрессиям четырнадцать антияпонсюих ассоциаций спасения родины и выдвинуло фашистский лозунг: «Одна партия — один принцип — один вождь», — который был направлен на укрепление диктатуры Чан Кай-ши.
После захвата японской армией Кантона и Уханя гоминьдановская армия была изгнана из обширного района, простиравшегося от Пекина и Тяньцзиня через Шанхай и Нанкин до Уханя. Но японская армия не могла обеспечить оккупацию всего этого огромного района. Как мы подробнее осветим этот вопрос ниже, население данного района, возглавляемое 8-й и Новой 4-й армиями, стало создавать в тылу у японских войск Освобожденные районы. В связи с этим перестала оправдывать себя применявшаяся японской армией в первоначальный период тактика дальних наступательных рейдов.
«О затяжной войне»
В крайне ответственный период, когда Китай вступил в фазу затяжной войны, был созван шестой расширенный пленум ЦК Коммунистической партии Китая, который фактически сыграл роль съезда партии. Пленум происходил в октябре 1938 года. Его главная цель состояла в дальнейшем укреплении единства в антияпонской борьбе Пленум подчеркнул, что антияпонская война вступила в новый этап — этап стратегического равновесия сил. Пленум подверг критике и преодолел оппортунистическую соглашательскую позицию по отношению к проискам Чан Кай-ши в вопросе о едином фронте.
За четыре месяца до пленума была опубликована работа Мао Цзэ-дуна «О затяжной войне», представлявшая собой цикл лекций, прочитанных Мао Цзэ-дуном в Яньани на собраниях Общества по изучению проблем войны против японских захватчиков. Эта работа указывала наиболее [191] правильный путь борьбы против Японии. Наряду с глубокой критикой «теории защиты родины», выдвигавшейся Гоминьданом, в этой работе научно и конкретно обосновал мобилизующий весь народ путь к победе в затяжной войне. В своей работе «О затяжной войне» Мао Цзэ-дун приводит следующие доводы в защиту утверждения, что война против Японии будет затяжной:
«Япония: во-первых, она является сильной империалистической державой, ее военные силы, экономическая мощь и мощь ее государственной машины считаются на Востоке первоклассными...
Однако, во-вторых, империалистическая природа социально-экономического строя Японии обусловила империалистический характер войны, которую она ведет, — войны реакционной и варварской...
В-третьих, хотя Япония ведет войну, опираясь на свои первоклассные военные силы, экономическую мощь и государственную машину, однако эта база недостаточна в самой своей основе... Испытывая недостаток людских, военных, финансовых и материальных ресурсов, Япония не выдержит длительной войны... В-четвертых, хотя Япония и сможет получать помощь извне, от фашистских государств, она в то же время не сможет не столкнуться с противодействием международных сил, которые превзойдут силы, оказывающие Японии помощь...
Китай: во-первых... наши военные силы, экономическая мощь и государственная машина явно слабее, чем у противника... Однако, во-вторых... война, которую ведет Китай, прогрессивна и в силу этой прогрессивности является справедливой войной. Так как эта война справедлива, она сможет сплотить всю страну, вызвать симпатии народа вражеской страны и побудить большинство стран мира оказывать помощь Китаю.
В-третьих, Китай представляет собой очень большую страну с обширной территорией, обильными материальными ресурсами, многочисленным населением и большой армией...»{167} [192]
Проанализировав таким образом основные особенности японо-китайской войны, Мао Цзэ-дун выдвинул следующие положения о трех эталах затяжной войны, определив для каждого из них свою стратегию:
первый этап — стратегическое наступление врага и наша стратегическая оборона;
второй этап — стратегическое закрепление врага и наша подготовка к контрнаступлению;
третий этап — наше стратегическое контрнаступление и стратегическое отступление врага.
Мао Цзэ-дун выдвинул в связи с этим следующие формы боевых действий для трех стратегических этапов затяжной войны:
«Для нас основной формой боевых действий на первом этапе будут маневренные действия регулярных войск, а вспомогательными — война партизанская и война позиционная...»{168} На втором этапе «основное значение для нас будет иметь партизанская война, а маневренные действия регулярных войск будут играть вспомогательную роль»{169}. На третьем этапе «главной формой боевых действий... снова будут маневренные действия регулярных войск... Партизанская война... на этом этапе снова будет играть вспомогательную роль, стратегически взаимодействуя с маневренной и позиционной войной регулярных войск»{170}.
В то время Мао Цзэ-дун, рассматривая внутренние силы Китая в качестве наиболее решающего фактора в войне, выдвигал одним из условий сокращения сроков затяжной войны революционное движение японского народа и народов японских колоний. Вопрос о том, как велико было влияние этого последнего фактора, ожидает своего дальнейшего изучения.
Изложенные выше теоретические положения были очень успешно применены впоследствии китайской Красной армией в антияпонской войне. [193]
Изменения в экономике Китая
После того как началась японо-китайская война, Китай потерял обширные территории. Особенно серьезный ущерб Китаю нанесла потеря крупнейших политических и экономических центров. Например, до инцидента у моста Лугоуцяо в текстильной промышленности Китая (без Маньчжурии) национальному капиталу принадлежало 3 миллиона веретен и 25 тысяч ткацких станков. После начала японо-китайской войны Китай лишился 1,8 миллиона веретен и около 18 тысяч ткацких станков. Из 96 крупных текстильных предприятий было потеряно 60. Если же учесть мелкие красильно-ткацкие фабрики, то ущерб в веретенах достигал 2 миллионов, а общие потери в оборудовании — 70 процентов. До войны в Китае имелось 110 мукомольных предприятий, причем 80 процентов продукции мукомольной промышленности падало на Шанхай, Цзянсу, Шаньдун и Хэбэй. В ходе войны значительная часть предприятий мукомольной промышленности была разрушена и ее продукция сократилась на 60 процентов. Колоссальный ущерб был нанесен предприятиям, производившим древесный уголь, бумагу, соляную кислоту и т. п. По данным обследования, произведенного министерством экономики гоминьдановского правительства, в результате японского наступления на Шанхай было разрушено 2350 фабрик и заводов, причем общий ущерб исчислялся в 500 миллионов юаней. Кроме того, за пределами Шанхая был нанесен ущерб 2375 предприятиям на общую сумму примерно в 240 миллионов юаней. Расширение фронта войны нанесло также огромный ущерб сельскому хозяйству. Большой ущерб был нанесен животноводству и сельскохозяйственной технике; по данным департамента сельского хозяйства на январь 1939 года, от последствий войны пострадало более чем 4 миллиарда аров земли из 7,6 миллиарда аров, составлявших всю обрабатываемую площадь в Китае. Из общего количества волов в Китае (23 миллиона голов) было потеряно более 8 миллионов. Потери в важнейших сельскохозяйственных продуктах колебались от 19 до 80 процентов. [194]
Зверства японской армии распространились также и на ни в чем не повинных крестьян. Так, только в пяти уездах юго-восточной части провинции Цзянсу (Цзяннин, Цзюньжун, Лишуй, Цзанпу и Люхэ) было убито 40 тысяч крестьян. Ущерб, нанесенный крестьянским хозяйствам, исчислялся в 24 миллиона юаней, скоту — 6,7 миллиона юаней, сельскохозяйственным орудиям — 5,24 миллиона юаней. В среднем каждому хозяйству был нанесен ущерб на сумму в 220 юаней.
Наряду с огромными разрушениями в сфере производства в результате осуществлявшейся Японией морской блокады, транспортных затруднений и других причин в Китае резко повысились цены на товары. Например, в Чунцине общий индекс цен на товары в октябре 1939 года превысил средний индекс цен первого полугодия 1937 года более, чем втрое. Резкое повышение цен на сельскохозяйственные продукты крайне ухудшило условия жизни народных масс. Такое положение наблюдалось не только в Чунцине. Быстрый рост цен на товары имел место также в Куньмине, не говоря уже о Шанхае, Нанкине и других городах, которые были оккупированы японской армией. 11 сентября 1941 года газета «Дагунбао», касаясь вопросов экономики Китая в период антияпонской войны, писала в редакционной статье следующее: «За четыре года антияпонской войны общество до предела оказалось насыщенным денежными знаками, выпущенными правительством. Основными причинами роста цен на товары в стране явились нехватка материальных ресурсов и транспортные затруднения. Частично это было вызвано также увеличением выпуска денежных знаков». Другими словами, в Китае, так же как и в Японии, усилилась военная инфляция. Если накануне войны общая сумма годового бюджета (июль 1937 года — июнь 1938 года) составила 1 миллиард юаней, то сразу же после начала войны она увеличилась до 2,1 миллиарда юаней, в 1938 бюджетном году составила 2,4 миллиарда юаней, а в 1939 году достигла 2,85 миллиарда юаней. В то же время потеря важнейших экономических районов, естественно, привела к сокращению налоговых доходов. Например, таможенные сборы в 1938 году составили[195] 255 миллионов юаней, или на 88 миллионов юаней меньше, чем в 1937 году. Из этой суммы таможенных сборов в руки правительства попало не более 100 миллионов юаней. В результате всего этого резко увеличился дефицит в бюджетном балансе, и для его ликвидации правительство стало непрерывно выпускать займы. В течение двух лет после начала войны было выпущено государственных займов на общую сумму в 3 миллиарда юаней. В соответствии с этим значительно увеличился также и выпуск денежных знаков. Денежный кризис продолжал все более обостряться, несмотря на усилия Англии задержать его путем ассигнования 5 миллионов фунтов стерлингов для создания уравновешивающего валютного фонда.
Нечего и говорить, что подобный кризис китайской экономики резко поколебал решимость бюрократии и крупной монополистической буржуазии вести антияпонскую войну. Говорят, что нажившиеся на военной экономике представители крупной бюрократии и монополистического капитала Чан Кай-ши, Сун Цзы-вэнь (министр финансов), Кун Сян-си (президент Центрального банка) и Чэнь Ли-фу (начальник общественного управления, министр просвещения, основатель фашистской организации СС) в течение двадцатилетней войны, шедшей со времени образования нанкинского правительства, положили себе в карман от 10 до 20 миллиардов долларов. Когда эти люди, нажившие на войне колоссальные барыши, почувствовали, что дальнейшее продолжение антияпонской войны приведет к усилению революционных сил, а разруха в экономике начинает угрожать их имуществу, они без всяких колебаний проявили готовность предать свою страну. Через Гонконг и Шанхай они все более продавались английскому и американскому капиталу. Они пытались воспрепятствовать совместным действиям Коммунистической партии и Гоминьдана и искали случая для установления мира с Японией. В то же время национальный капитал (не бюрократический монополистический капитал) в трудной обстановке встал на путь участия в антияпонской войне. Это проявилось в перебазировании (правда, с некоторым опозданием) большинства промышленных [196] предприятий Китая из районов военных действий в глубь страны. Национальный капитал переводил свои предприятия в глубокий тыл. Китайские рабочие в труднейших условиях бережно переправляли в западные провинции оборудование с заводов, шахт, рудников. К концу первого года войны железнодорожное оборудование и оборудование промышленных предприятий Уханя, Чжэнчжоу, Наньчана, Чанша и других городов, а также оборудование с ханьепинских угольных копей было эвакуировано в Сычуань, Шэньси и другие провинции. Таким образом, развитие промышленности стало постепенно подчиняться интересам национально-освободительной войны. Экономическая база Китая была перемещена в северо-западные и юго-западные районы. После этого началось интенсивное развитие этих районов. Так, применительно к географическим условиям начала осуществляться индустриализация китайского тыла. В провинциях Юньнань, Гуйчжоу и Гуанси приступили к производству таких предметов экспорта, как олово, медь, чай. Здесь же развилась промышленность по добыче меди, железа, угля, цинка, свинца, соли и другого сырья, необходимого для создания и развития национальной оборонной промышленности. В богатых полезными ископаемыми районах провинции Сычуань имелись залежи соли. В Сычуани выращивался также сахарный тростник. В районе города Цзядин вступили в строй предприятия химической промышленности по производству соды, серы, серной кислоты и т. п. Город Баоцзи стал центром текстильной и химической промышленности. В районе Ланьчжоу развилась кожевенная и шерстяная промышленность, производившая первичную обработку продуктов животноводства. Эти предприятия развивались как кооперативные. Следует отметить, что, хотя в развитии северо-западных районов подавляющее влияние имели государственные предприятия, где господствовал бюрократический капитал, а мелкие и средние представители национального капитала были просто его жертвами, в промышленности этих районов не было иностранных капиталовложений, инженеры и квалифицированные рабочие были китайцами, а столь характерный для китайской промышленности колониальный оттенок [197] полностью отсутствовал. Таковы были те силы национального капитала, которые стали поддерживать единый национальный антияпонский фронт.
Положение в освобожденных районах
Важнейшей базой, поддерживавшей антияпонский фронт, были Освобожденные районы, контролируемые Коммунистической партией Китая. В Северном Китае основной силой, которая вела бои в тылу оккупированных японскими войсками районов, была 8-я армия. Эта армия продолжала действовать в тылу японских войск и после того, как последние заняли провинцию Шэньси. 8-я армия черпала в народе силы для антияпонской борьбы и все более расширяла территорию Освобожденных районов, проводя в них земельную реформу, заключавшуюся в освобождении крестьян и снижении арендной платы и ростовщических процентов. 8-я армия не только не собиралась отступать за реку Хуанхэ, вдоль которой в основном проходил фронт, но, напротив, совершала походы на север и восток, углубляясь в оккупированную японскими войсками территорию, занимая деревню за деревней, город за городом. Успехи стратегии и тактики 8-й армии базировались на правильном анализе положения, сделанном Мао Цзэ-дуном.
В беседе с английским корреспондентом Джемсом Бертрамом, состоявшейся 25 октября 1937 года, Мао Цзэ-дун говорил:
«Мы действуем так, как не действовала до сих пор ни одна китайская армия, — главным образом на флангах и в тылу противника. Этот способ ведения войны резко отличается от пассивной фронтальной обороны. Мы не против использования части сил во фронтальных боях — это необходимо. Однако главные силы следует использовать на флангах противника, применять окружения и обходы, самостоятельно, по собственной инициативе атаковать врага. Только такие действия позволяют сохранять свои силы и уничтожать силы противника. Далее, некоторая часть наших сил используется для действий в тылу противника. Такие действия особенно эффективны, так [198] как они дезорганизуют коммуникации противника и его опорные пункты. Но и войскам, ведущим фронтальные бои, тоже не следует прибегать к пассивной обороне: они должны применять в основном метод контрударов. Одной из важнейших причин военных неудач за последние месяцы были ошибочные методы ведения операций. Методы ведения операций, применяемые сейчас 8-й армией, мы называем самостоятельными, независимыми партизанскими действиями и маневренными действиями регулярных войск»{171}.
Метод партизанской войны, выдвинутый на основании практики и теории Мао Цзэ-дуна, был единственным методом, который мог привести китайский народ к победе на данном этапе. В беседе с тем же корреспондентом Мао Цзэ-дун следующим образом охарактеризовал политическую деятельность и организацию отрядов 8-й и Новой 4-й армий.
«Политическая работа в 8-й армии строится на трех основных принципах: 1. Принцип единения командиров с бойцами. Это означает уничтожение в армии феодальных порядков, искоренение рукоприкладства и ругани, установление сознательной дисциплины — создание такого уклада жизни, при котором командиры и бойцы делят все свои радости и печали. Все это делает армию монолитной. 2. Принцип единения армии с народом. Это означает, что армейская дисциплина не допускает ни малейшего ущемления интересов населения. Армия ведет пропаганду в массах народа, организует и вооружает их, облегчает их экономические тяготы, громит предателей и изменников родины, вредящих делу армии и народа. Все это создает единение армии с народом и вызывает повсюду любовь народа к армии. 3. Принцип разложения войск противника и великодушного обращения с военнопленными. Наша победа будет обеспечена не только боевыми действиями нашей армии, но и разложением войск противника. Хотя сейчас результаты этого метода — метода разложения войск противника и великодушного обращения с военнопленными — еще заметно не сказываются, [199] в будущем он, несомненно, принесет свои плоды. Помимо всего прочего, действуя на основе второго принципа, 8-я армия пополняет свои ряды не путем принудительного набора населения, а путем агитации за добровольное вступление в действующую армию. Это значительно эффективнее принуждения»{172}.
Эти слова Мао Цзэ-дуна полностью оправдались. По всей стране были созданы ассоциации спасения родины. Рабочие и крестьяне объединялись в отряды и вели героическую борьбу под руководством Коммунистической партии. В провинции Шэньси рабочие Датун-Пучжоуской железной дороги ушли в партизаны. Шахтеры Бошаньских угольных копей в Шаньдуне организовали рабочий партизанский отряд. Такой же рабочий партизанский отряд действовал в районе железной дороги Даокоу — Цинхуа. Железнодорожники создали два диверсионных отряда, которые пускали под откос японские военные эшелоны на железнодорожных линиях Пекин — Ханькоу и Тяньцзинь — Пукоу. Металлисты, текстильщики, печатники оккупированных районов отказывались работать на японских предприятиях, перебирались в тыл и поступали на работу на заводы китайской оборонной промышленности. Рабочие японских заводов в Шанхае устраивали забастовки, покидали заводы и принимали участие в антияпонской войне.
Успехи Коммунистической партии Китая в деле организации народа привели к расширению и укреплению Освобожденных районов. Как уже упоминалось выше, Коммунистическая партия обещала состоявшемуся в 1937 году третьему пленуму ЦИК Гоминьдана переименовать советское правительство в правительство Особого района Китая и принять руководство гоминьдановского правительства. Спустя год после начала войны во исполнение этого обещания советское правительство провинции Шэньси более чем в тридцати уездах Северной Шэньси, Восточной Ганьсу и Южной Нинся провело сельские, районные и уездные выборы, после чего было образовано правительство Особого района Шэньси — Ганьсу — Нинся. [200] Во время выборов равное избирательное право было предоставлено и части помещиков, право голоса которых в советских районах до этого было ограничено. Далее, в связи с расширением Освобожденных районов в тылу японской армии в 1938 году был создан Шаньси-Хэбэйский пограничный район. Затем в Северном Китае был создан Шаньси-Хэбэй-Шаньдун-Хэнаньский и Шаньдун-Цзянсу-Хэнаньский пограничные районы. Наконец, в Центральном Китае был создан Цзянсу-Аньхуэйский пограничный район. В этих Освобожденных районах в качестве представительных народных органов были созданы консультативные советы. Были избраны также административные комитеты Освобожденных районов, являвшиеся органами исполнительной власти. В уездах создавались уездные комитеты, причем все работники этих комитетов избирались народом. Политическая линия компартии состояла в укреплении национального единства путем проведения в жизнь принципов демократии. Поэтому компартия, всячески избегая однопартийной диктатуры, выступила в поддержку объединенного национального фронта. Эта политика проявилась в «системе трех третей», которая была проведена в жизнь в 1940 году. Поскольку чиновники и деятели Гоминьдана, опасаясь наступления японской армии, бежали из Освобожденных районов, в законодательные и исполнительные органы этих районов, естественно, были избраны коммунисты. Во избежание усиления подобной тенденции и была введена «система трех третей», согласно которой в выборных органах власти треть мест предоставлялась коммунистам, треть — представителям Гоминьдана и других партий и группировок и треть — независимым. Таким образом обеспечивалась возможность выразить свою волю не только гоминьдановцам, но даже капиталистам и помещикам. Что касается земельной реформы, то и здесь в политике компартии произошли существенные изменения. Была прекращена экспроприация помещичьих земель и наряду со снижением на 25 процентов арендной платы арендаторам запрещалось задерживать взнос арендной платы без веских на то причин. Да и само снижение арендной платы осуществлялось не по приказу правительства, а в [201] форме взаимного соглашения. В интересах обеспечения роста сельскохозяйственного производства в какой-то степени были взяты под защиту и кулаки. В результате часть помещиков и кулаков стала организовывать антияпонские оборонительные отряды, хотя главной силой, сотрудничавшей с коммунистами в антияпонской войне, были, конечно, крестьяне середняки и бедняки. Далее, в сфере торговли и промышленности в широких масштабах была разрешена деятельность частного капитала. Мелкие частные предприятия кооперировались и расширяли свою деятельность. Рабочие принимали участие в руководстве предприятиями, стремясь обеспечить улучшение условий труда и подъем производства.
Подобная политика, осуществлявшаяся в Освобожденных районах, была направлена на демократизацию экономики и административного управления, причем не в классовых интересах буржуазии, а в интересах народа, всей нации, в направлении новой демократической революции.
«О новой демократии»
В январе 1940 года была опубликована работа Мао Цзэ-дуна «О новой демократии». Эта работа разъясняла особенности китайской революции и содействовала укреплению среди китайского народа уверенности в ее победе. В своей работе Мао Цзэ-дун подчеркивал, что, поскольку современное китайское общество по своему характеру является колониальным, полуколониальным и полуфеодальным, китайская революция должна делиться на две фазы. Первая фаза — это превращение колониального, полуколониального и полуфеодального общества в общество независимое, демократическое; вторая фаза — дальнейшее развитие революции, построение социалистического общества. В настоящее время, писал Мао Цзэ-дун, китайская революция проходит свою первую фазу. На первой фазе для изгнания японского империализма и свержения феодальных сил необходимо сотрудничество крестьян, интеллигенции, мелкой буржуазии и прогрессивной буржуазии под руководством пролетариата. [202] Эта революция все еще остается буржуазно-демократической, но она ставит своей целью не образование капиталистического общества и государства буржуазной диктатуры, а создание государства диктатуры всех революционных классов, строительство общества новой демократии, расчищающего путь для развития социализма. Поэтому такая революция встречает отпор со стороны империализма, но зато она приемлема для социализма. Вот почему такая революция является частью мировой пролетарской социалистической революции. Именно новая демократия является продолжением и развитием трех народных принципов Сунь Ят-сена.
Осветив таким образом значение китайской революции в период антияпонской войны, Мао Цзэ-дун далее подчеркнул, что формой государственной власти новой демократии должен быть демократический централизм. Что касается экономики, то в новой демократии государственный сектор хозяйства будет по своему характеру социалистическим и станет играть роль руководящей силы всего народного хозяйства. Культура новой демократии должна быть антиимпериалистической, антифеодальной культурой народных масс, руководимой идеями социалистической культуры пролетариата. Она должна быть национальной, научной, массовой культурой.
Несколько слоев о деятельности работников культурного фронта, принимавших участие в антияпонской борьбе. В марте 1938 года в Ханькоу была создана Всекитайская ассоциация деятелей литературы и искусства по отпору врагу. Сразу же после этого деятели культуры во главе с Го Мо-жо, который вернулся в Китай из эмиграции, развернули активную деятельность. В манифесте ассоциации деятелей культуры говорилось следующее:
«Мы считаем, что культура — это мост, который связывает правительство и народ. Поэтому, исходя из государственной политики антияпонской войны, мы должны внушить массам решимость бороться против врага и в то же время знакомить правительство с действительным положением народа. Мы должны воодушевлять армию и народ, вскрывать недостатки и отрицательные моменты во всех областях и тем самым вносить свой вклад в дело [203] обновления Китая». Деятели культуры и искусства стали активно выступать на политической арене.
Несколько раньше в Освобожденных районах, и главным образом в Яньани, заметно активизировалась деятельность работников культурного фронта. Ай Сы-ци, Кэ Чжун-пин, Хуан Мэй, Лю Бай-юй, Ся Чжи-линь, Чжоу Эр-фу, Лю Я-ло и другие деятели культуры организовали Ассоциацию деятелей культуры за спасение родины и средствами литературы и искусства воодушевляли народ на борьбу с японскими агрессорами. Дин Лин, Шао Цзы-нань, Тянь Цзянь и Ши Лун вели борьбу против Японии в издаваемом ими еженедельном журнале «Сибэйвэнь» («Литература и искусство Северо-Запада»). Оживились антияпонские настроения в народном искусстве, центром которого стала Академия художеств имени Лу Синя. Многочисленные деятели культуры из «культбригад», созданных Ассоциацией деятелей культуры за спасение родины, направлялись на заводы, фабрики, в деревни и воодушевляли солдат и народ на борьбу. Так, деятели культуры, воспринявшие и продолжившие традиции сопротивления, которые проявились в «движении 4-го мая», принимали участие в едином национальном антияпонском фронте. Вот откуда родились замечательные произведения Чжао Шу-ли, Дин Лин, Го Мо-жо, Ба Цзиня, Мао Дуня и Лао Шэ.
Бегство Ван Цзин-вэя
Со второй половины 1938 года наметилось ухудшение взаимоотношений между Гоминьданом и Коммунистической партией. Гоминьдан, называвший себя партией всего народа, на деле выражал интересы лишь небольшой группы крупных помещиков, крупных банкиров и высокопоставленных чиновников. В ходе антияпонской войны Гоминьдан превратился в аппарат фашистской диктатуры, возглавляемой Чан Кай-ши. Поэтому вполне естественно, что между Гоминьданом и Коммунистической партией, которая защищала интересы рабочих, крестьян и мелкой буржуазии, обострились противоречия. В январе 1939 года в Чунцине состоялся пятый пленум ЦИК [204] Гоминьдана, на котором было решено направить острие всей политики против внутренних сил, а не против внешних, как это было раньше Это означало, что Гоминьдан намеревался осуществить так называемое «растворение коммунистов», «ограничение коммунистической деятельности», «запрещение компартии», «борьбу против компартии» и т. п. Правое крыло Гоминьдана предложило «ограничить рост сил компартии и 8-й армии» и отказаться от совместных действий с коммунистами. Затем Гоминьдан выпустил специальную инструкцию под названием «Меры по ограничению деятельности чуждых партий», запретил деятельность Коммунистической партии, объявил ее «врагом номер один», а Японию «врагом номер два» и начал активную подготовку к гражданской войне. В апреле 1939 года командующий гоминьдановский армией в Шаньдуне Шэнь Хун-ле приказал находившемуся в его подчинении отряду Цинь Ци-юна неожиданно напасть на части 8-й армии с тыла. В результате было убито свыше четырехсот солдат 8-й армии. Многие коммунисты и беспартийные, героически сражавшиеся с японскими войсками, были уничтожены сторонниками Чан Кай-ши. Гоминьдановцы нападали на базы 8-й и Новой 4-й армий, убивали больных и раненых солдат, а также семьи военнослужащих. В районах, где господствовал Гоминьдан, усиленно насаждались фашистские «особые органы», создавались отделения фашистских организаций «Возрождение» и СС, а прогрессивную молодежь, активно боровшуюся против японской армии, бросали в тюрьмы.
В сентябре 1939 года в Европе началась война между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой. Поэтому английские и американские империалисты решили добиться соглашения с Японией, чтобы получить возможность сконцентрировать все силы в Европе. Чунцинское правительство возлагало надежды на посредничество Америки в китайско-японских переговорах. Для того чтобы переговоры прошли гладко, оно решило начать наступление против компартии. В конце 1939 — начале 1940 года гоминьдановская армия вторглась в Особый район Шэньси — Ганьсу — Нинся и заняла пять уездов, В Западной Шаньси гоминьдановские войска [205] атаковали руководимые коммунистами отряды, которые вели активную борьбу против японской армии.
Но 8-я армия, на которую, с одной стороны, нападали японские войска, а с другой — гоминьдановские, дала решительный отпор гоминьдановцам. Именно в этой обстановке появилась работа Мао Цзэ-дуна «О новой демократии». Она показала народу, что победы можно добиться только тогда, когда единый национальный антияпонский фронт будет возглавлять компартия. В связи с этим газета «Шанхай вэньхуэйбао» писала: «Откровенно говоря, в Китае продолжается гражданская война и не может быть достигнут Восточный Мюнхен потому, что нельзя покончить с компартией. Если бы не было Коммунистической партии Китая, Китай давно бы уже принял японские условия и мир был бы заключен»{173}. Работа Мао Цзэдуна «О новой демократии» нанесла сильнейший удар продажной политике Гоминьдана.
Японское правительство не преминуло воспользоваться признаками раскола, наметившегося в едином антияпонском фронте. Еще раньше, в декабре 1937 года, в Пекине было создано временное правительство Ван Кэ-миня, а в марте 1938 года в Нанкине — правительство реставрации Лян Хун-чжи. Оба правительства выдвинули лозунги борьбы с коммунизмом и реконструкции Китая, на самом же деле всему китайскому народу было ясно, что эти правительства являются марионетками Японии, пришедшими к власти на штыках японских армий в Северном и Центральном Китае. Поэтому оба правительства оказались неспособными привлечь на свою сторону народ и Япония испытывала большие трудности в деле поддержания порядка на оккупированной территории.
Тогда-то и протянулись шупальца японской разведки, пытавшейся позондировать почву относительно возможности мирных переговоров с Гоминьданом. С органами японской разведки связались Гао Цзун-у в Гонконге и Мэй Сы-пин в Шанхае. Гао Цзун-у являлся начальником азиатского отдела министерства иностранных [206] дел и в соответствии с планом заместителя начальника секретариата Чан Кай-ши Чжоу Фу-хая занимался в Гонконге сбором информации о Японии. Говорят, что в мае 1938 года Гао Цзун-у тайно прибыл в Токио и в высоких кругах зондировал почву относительно заключения мира. В ноябре 1939 года состоялось совещание между ним и Мэй Сы-пином с китайской стороны и начальником военного управления военного министерства полковником Кагэса, сотрудником Генерального штаба полковником Имаи и Инукаи — с японской стороны. В результате этого совещания были выработаны так называемые «Основные условия урегулирования японо-китайских взаимоотношений». Эти условия были санкционированы верховным командованием и правительством, причем было решено взять курс на выдвижение Ван Цзин-вэя. Следует отметить, что в декларации от 3 ноября 1938 года о «новом порядке в Восточной Азии» в основном и предусматривались эти действия. Пока не ясно, в какой степени Чан Кай-ши был связан с Гао Цзун-у. Чан Кай-ши, по-видимому, кое-что было известно об этих переговорах, но он хранил молчание.
Несколько слов о Ван Цзин-вэе.
Ван Цзин-вэй был вице-председателем Гоминьдана и лидером фракции сторонников мира с Японией. Получив информацию о том, что японские войска в октябре 1938 года высадились в Южном Китае, он заявил корреспонденту агентства Рейтер следующее: «Если предлагаемые Японией условия мира не будут угрожать существованию китайского государства, мы должны их принять за основу для обсуждения. В противном случае перемирие невозможно. Все должно определиться после того как мы познакомимся с выдвигаемыми Японией требованиями». Этим заявлением Ван Цзин-вэй раскрыл условия, на которых он готов был согласиться с предложениями Японии. Нечего и говорить, что подобная позиция Ван Цзин-вэя была подвергнута критике в первую очередь со стороны компартии, а также со стороны фракции сторонников антияпонской войны, группировавшейся вокруг Чэнь Чэня. Тогда Ван цзин-вэй связался со сторонниками мира с Японией из правого крыла чанкайшистов (группа [207] СС, Союз синерубашечников и др.), создал антикоммунистическую фракцию сторонников мира с Японией и стал усиленно склонять Чан Кай-ши на заключение мира. А Чан Кай-ши, внешне как-будто согласившись с этим предложением, в действительности стал сближаться с группой сторонников войны с Японией. Это означало, что сила единого антияпонского фронта мешала воздействию Ван Цзин-вэя на Чан Кай-ши. Это означало также, что отныне диктатура Чан Кай-ши была возможна только при продолжении антияпонской войны. 3 декабря в речи на торжествах, посвященных юбилею Гоминьдана, Чан Кай-ши заявил: «Перспективы антияпонской войны Китая становятся все более светлыми... Если мы путем продолжения антияпонской войны обеспечим единство всей страны и честно будем служить делу сплочения государства и народа, нам не будет страшен любой, даже самый сильный враг». После этого Ван Цзин-вэй понял, что единственный для него выход — это бежать из Чунцина. Договорившись с Чжоу Фу-хаем, находившимся в то время в Куньмине, он 20 декабря при содействии главы провинции Юньнань Лун Юня вылетел в Ханой. Как раз в то время, 22 декабря, в Токио были опубликованы так называемые «три принципа» Коноэ, которые определяли основной курс японского правительства в деле урегулирования отношений между Японией и Китаем (см. «Приложения», Документы). Требования Ван Цзин-вэя («мир, борьба с компартией, спасение родины») вполне соответствовали этим «трем принципам». В связи с этим Чан Кай-ши созвал чрезвычайный пленум ЦИК Гоминьдана, который объявил Ван Цзин-вэя «изменником», исключил его из партии и снял со всех занимаемых им постов. Общественное мнение Китая подвергло резкой критике действия Ван Цзин-вэя, занимавшего пост вице-председателя Гоминьдана. Фракция же сторонников мира с Японией вынуждена была хранить молчание. Все это усилило позиции группы сторонников антияпонской войны и мешало интригам с целью выдвижения Ван Цзин-вэя. Тогда Япония направила в Ханой Кагэса и Инукаи, которые пригласили Ван Цзин-вэя в Шанхай. Ван Цзин-вэй стал марионеткой в руках [208] Японии, точнее говоря, в руках руководимого Кагэса разведывательного органа «Умэкикан».
