3. Борьба за господство в Китае

Сайт «Военная литература»: militera.lib.ru Издание: История войны на Тихом океане (в пяти томах). — М.: Издательство Иностранной литературы, 1957, 1958.

Противоречия системы господства монархо-фашизма и противоречия военной экономики японского монополистического капитализма с естественной необходимостью вели к войне на Тихом океане. Обострение противоречий, вызванных все шире развертывавшейся колониальной агрессией, осуществлявшейся с целью спасения монархо-фашизма и монополистического капитала, делали неизбежным взрыв Тихоокеанской войны. Посмотрим на положение, сложившееся в Китае накануне войны на Тихом океане, и выясним, в чем заключался кризис японского империализма в Китае. [154]

Колебания чунцинского правительства

После бегства Ван Цзин-вэя из Чунцина в декабре 1938 года Япония начала оказывать поддержку «движению за мир», инспирированному Ван Цзин-вэем. Установив непосредственную связь с организованной внутри Гоминьдана группой, которая выступала за капитуляцию, японцы стремились расколоть единый национальный антияпонский фронт, создать прояпонское правительство на основе сотрудничества Ван Цзин-вэя с Чан Кай-ши и, разобщив таким путем силы антияпонского сопротивления, уничтожить Коммунистическую партию Китая и установить свое господство во всем Китае. Казалось, что в то время существовали возможности для осуществления этой мечты японских империалистов.

За период с 7 июля (имеется в виду инцидент у Лугоуцяо) до падения Уханя основные силы гоминьдановской армии понесли значительные потери. И хотя громадные людские ресурсы Китая давали возможность быстро восполнить убыль живой силы, по минимальным подсчетам к 1940 году Китай потерял около 2 миллионов солдат и офицеров, что соответствовало численности всех китайских войск, принимавших участие в первых боях. Кроме того, с падением Тяньцзиня, Пекина, Шанхая, Ханькоу и других городов Китай потерял 90 процентов своей промышленности.

Потери китайской армии согласно официальным сообщениям гоминьдановского правительства (за период с 7 июля 1937 года до падения Уханя; сведения о пленных и пропавших без вести в таблицу не включены)

Потери японской армии согласно официальным сообщениям гоминьдановского правительства (за тот же период)

После переезда в Чунцин китайское правительство, стремясь восстановить способность к сопротивлению, усилило экономический контроль. Однако результатом этого явилась лишь концентрация и усиление бюрократического монополистического капитала и как следствие этого рост богатства четырех семейств (Чан Кай-ши, Сун Цзы-вэнь, Кун Сян-си, Чэнь Го-фу), господствовавших в Гоминьдане. Подобная политика привела лишь к усилению гнета над средними и мелкими предпринимателями, а также крестьянами и мешала полному использованию возможностей для ведения антияпонской войны, которые зависели в том числе и от развития мелкого и среднего предпринимательства, удельный вес которого в китайской промышленности был исключительно велик.

Состоявшийся в Ханькоу в марте 1938 года чрезвычайный съезд Гоминьдана принял решение «о необходимости установления контроля за функциями банков с целью соответствующего регулирования промышленной деятельности» и «о запрещении присвоения прибылей, нажитых нечестной торговлей, а также о запрещении спекуляции и введении контроля над ценами». Однако если посмотреть на капиталовложения чунцинских банков (эти банки, [156] как государственные так и частные, контролировались четырьмя семействами и другими представителями высшей бюрократии Гоминьдана) за период антияпонской войны, то окажется, что непроизводительные капиталовложения в торговлю намного превышали капиталовложения в сельское хозяйство, горную и обрабатывающую промышленность. Так, в 1939 году капиталовложения в торговлю составили 89 процентов всех капиталовложений, а капиталовложения в сельское хозяйство, горнорудную и обрабатывающую промышленность — всего 0,1 процента, в 1940 году соответственно — 96 и 3 процента, в 1941 году — 89 и 7 процентов. Сложилось такое положение, что сами господствующие группы Гоминьдана больше всего нарушали решение съезда и сосредоточивали все свое внимание на спекуляции и захвате монополии на торговлю.

В этот период в так называемом «свободном Китае» (в районах, контролировавшихся Гоминьданом) чрезвычайно процветала спекуляция землей. Как писала газета «Синьхуажибао» от 2 февраля 1942 года, в провинции Сычуань, под самым носом у правительства, часто «в течение месяца на каком-нибудь клочке земли менялось восемь хозяев». В связи с этим стал обычным процесс потери крестьянами земель и концентрации этих земель в руках помещиков и в особенности высших правительственных чиновников. В этой провинции площадь помещичьих земель с 1937 по 1941 год увеличилась на 70 процентов. В связи с притоком беженцев из оккупированных районов Китая увеличилось население, что привело к повышению арендной платы{243}. Земельный налог, являвшийся для правительства основным источником дохода, в провинции Сычуань в среднем достиг 59,5 процента всего урожая. Кроме того, генералы из клики Чан Кай-ши якобы с целью «ведения антияпонской войны» по своему усмотрению осуществляли реквизицию продовольствия. Вполне понятно, что все это вело к разорению крестьян, жизнь которых становилась невыносимой. Даже в [157] «свободном Китае», избежавшем огня войны, уровень сельскохозяйственного производства после 1941 года начал непрерывно падать{244}.

Чунцинское правительство вело антияпонскую войну главным образом за счет иностранной помощи, ради которой было принесено в жертву китайское крестьянство. Так, например, правительственный комитет внешней торговли, добивавшийся увеличения экспорта, надеялся путем получения иностранных товаров поднять военную мощь страны и с этой целью в принудительном порядке сосредоточил в своих руках все материальные ценности, предназначенные для вывоза. Затем комитет ввел монополию на торговлю различными материальными ценностями. Эта монополия охватывала значительный круг товаров, таких, как пищевая соль, сахар, горючее и т. д. Между тем разница между рыночной ценой на осенние шелковичные коконы и правительственной закупочной ценой за 1 тонну в 1938 году достигла 300 юаней, в 1939 году — 1580, в 1940 году — 2050 юаней. Чайный лист, хлопчатобумажные ткани выкупались по цене, составлявшей лишь часть себестоимости. Так, путем ограбления крестьян и других производителей за счет иностранной, и прежде всего американской, экономической и технической помощи осуществлялось некоторое восстановление промышленности. Если уровень промышленного производства в 1938 году взять за 100, то в 1939 году он составил 130, а в 1940 году — 186{245}. В связи с ухудшением условий жизни народа активность масс в оборонительной войне снижалась, что также заставляло правительство все больше опираться на иностранные государства.

Однако перспективы получения иностранной помощи, на которую возлагали столько надежд гоминьдановские заправилы, не были блестящими. Англия, находившаяся в трудном положении в связи с быстрым продвижением немецких войск, стремилась проводить политику умиротворения Японии. Заключив в июле 1939 года соглашение Арита — Крейги, она «признала положение, сложившееся [158] в Китае», и «согласилась способствовать установлению некоторого взаимопонимания в отношениях между Японией и Китаем»{246}. Подобная позиция Англии означала, по существу, косвенную поддержку Японии, пытавшейся в это время заставить Китай пойти на заключение мира. Мало того, в июле следующего, 1940, года Англия, не устояв перед нажимом Японии, согласилась на временное закрытие Бирмано-Китайской дороги. В то время по этой дороге на автомашинах ежемесячно перевозилась 1 тысяча тонн и на лошадях 9 тысяч тонн различных материалов. В 1939 году по этой дороге было перевезено материалов на сумму 30 092 338 рублей.

В октябре этого же года Япония, воспользовавшись капитуляцией Франции, ввела свои войска в Индо-Китай — так была закрыта другая дорога, ведущая в Китай. После падения портов, расположенных на побережье Китая, 92 процента направлявшегося в Китай военного снаряжения и необходимого промышленного оборудования перевозилось по Бирманской, Индо-Китайской дороге и Юньнань-Индокитайской дороге. Поэтому закрытие двух дорог сильно подорвало военную мощь чунцинского правительства.

С другой стороны, господствующие классы Америки, являвшиеся главной опорой Чан Кай-ши, боялись, как бы расширение японской агрессии не нанесло ущерба американским интересам в Китае. Это привело к углублению американо-японских противоречий. Поэтому в июле 1940 года США объявили о денонсации японо-американского торгового договора. В сентябре был запрещен вывоз в Японию металлического лома. С другой стороны, США усилили помощь Чунцину, предоставив ему заем. Тем не менее они по-прежнему продолжали поддерживать Японию как «эффективный бастион против распространения большевизма в Азии». Другими словами, США ожидали, что Япония нападет на СССР и развернет наступление против национально-освободительного движения китайского народа. Эти ожидания США наглядно проявились во время переговоров Хэлл-Номура весной 1941 года. Примерно в [159] это же время США признали Маньчжоу-Го и факт пребывания японских войск в Китае. Таким путем они хотели усилить стремление чунцинского правительства к сотрудничеству с Японией. Америка решила «воздержаться от резких действий, которые, очевидно, привели бы к кризису американо-японских отношений».

Но и после денонсации торгового договора США разрешали торговлю с Японией в таких же масштабах, в каких она осуществлялась во время действия договора, ограничившись лишь расширением сферы применения запрета на экспорт средств воздушного нападения. В 1939–1940 годах американский экспорт в Японию нефти и железного лома достиг громадной цифры. В 1940 году в Японию было ввезено различных материалов на сумму 200 638 тысяч долларов, что превышало сумму займов, предоставленных США Китаю за период с 1937 по 1941 год, на 170 миллионов долларов. Внутренние и внешние затруднения привели к тому, что в чунцинском правительстве подняли голову сторонники мира, иными словами, сторонники капитуляции Китая. В секретной информации нанкинского посольства сообщалось, что после закрытия Бирманской дороги в июле 1940 года среди ответственных чиновников чунцинского правительства усилилось стремление к миру и что на состоявшемся в этом же месяце седьмом пленуме ЦИК Гоминьдана пятого созыва развернулись оживленные прения по вопросу о том, заключить ли мир или продолжать войну.

Эти колебания чунцинского правительства с конца 1939 и до осени 1940 года проявились в наступлении гоминьдановской армии на Освобожденные районы в Северном и Центральном Китае, в усилении антикоммунистической политики, в кризисе единого национального антияпонского фронта. Однако японский империализм не сумел воспользоваться этим кризисом. Несмотря на то, что Чан Кай-ши саботировал проведение активной мобилизации сил для борьбы с Японией и проводил политику пресечения коммунистической деятельности, он по-прежнему намеревался продолжать войну с Японией. Объективными причинами, в силу которых Японии не удалось в это время прибрать к своим рукам Чан Кай-ши, явились [160] слишком большие требования японского империализма, недостаточно широкое сотрудничество Японии с Англией и Америкой, а также то, что Японии не удалось подчинить своему влиянию весь Гоминьдан, во главе которого стояла проамериканская группировка. Большое значение имело усиление помощи Китаю со. стороны Советского Союза, открытие в декабре Бирманской дороги и т. д. Но решающим фактором, заставившим Чан Кай-ши остаться в лагере сопротивления Японии, было стремительное укрепление антияпонских сил и прежде всего Коммунистической партии Китая. После падения Ухани Чан Кай-ши отвел войска, находившиеся под его командованием, в провинции Сычуань, Юньнань, Гуйчжоу и другие глубинные районы Китая. Он прекратил военные действия против японской армии и занялся глазным образом реорганизацией своих войск. В то время цель его политики состояла в том, чтобы, «постоянно направляя коммунистические войска и местные армии (армии местных милитаристов) против японской армии, не давать покоя и добиваться ослабления сил первых»{247}.

Опасность возобновления гражданской войны

Постепенно вместо армий гоминьдановского правительства руководящую роль в антияпонской войне начали играть 8-я армия, Новая 4-я армия и другие соединения, руководимые Коммунистической партией Китая.

К концу 1938 года японская армия почти полностью очистила Северный Китай от войск гоминьдановского правительства. Основные силы гоминьдановской армии или отступили за реку Хуанхэ, или оказались изолированными в тылу японской армии. Впоследствии значительная часть этих войск влилась в марионеточную армию.

Вся тяжесть ведения боев с японской армией в этом районе была переложена в основном на плечи 8-й армии, которой командовал Чжу Дэ. Соединения этой армии, продвинувшись из западной части провинции Шэньси и [161] переправившись через Хуанхэ, постепенно стали просачиваться в тыл японской армии. 115-я дивизия двигалась в направлении границ провинции Шэньси, Чахар и Хэбэй, 120-я дивизия — в направлении северной части провинции Шэньси и 119-я дивизия — в направлении Южных районов этой же провинции. Эти дивизии насчитывали 30 тысяч человек. Против них стояла стотысячная японская армия, поэтому командование коммунистических войск избегало крупных боев с основными силами японских войск. Командование коммунистических войск, установившее связь с возникшими во всех районах разрозненными организациями сопротивления рабочих, крестьян, студентов и либерально настроенных лиц, преобразовало их в сильные партизанские отряды. Коммунистические войска постоянно совершали нападения на рассредоточенные в обширном районе части японской оккупационной армии и чрезвычайно растянувшиеся коммуникации японских войск. Сначала японцы недооценивали партизанской войны. Возможность того, что небольшие партизанские отряды, не имевшие даже баз снабжения, смогут в тылу неприятельских позиций вырасти в крупные подразделения, выходила за обычные представления тактической мысли японской военщины. Закалившаяся за долгие годы гражданской войны 8-я армия, используя недооценку партизанской войны японским командованием, применяла искусную тактику. Благодаря тесной связи с народом и мобилизации масс ей удалось создать во всех районах свои базы, опираясь на которые она продолжала развивать военные действия. Ее стратегия партизанской войны постоянно одерживала верх над японской тактикой тройного маневра: «блокада», «расчленение» и «очищение», разработанной представителями японского командования Ямасита и Куваки. Партизанские войска сумели создать в Северном и Центральном Китае большое число Освобожденных районов.

Осенью 1940 года в северных и центральных провинциях Китая действовала уже не одна 8-я армия — мощные силы сопротивления Японии насчитывали 500 тысяч солдат основных подразделений, 100 тысяч солдат Новой 4-й армии и 2 миллиона человек народного [162] ополчения{248}. Население районов, контролируемых коммунистическими войсками (Пограничных или Освобожденных районов), достигло 40 миллионов человек. В результате всеобщих выборов были созданы уездные правительства в 334 уездах. Это число было почти равно числу уездов, находившихся под властью марионеточного Политического совета Северного Китая. В это время японская армия оказалась запертой в городах, расположенных в районе трех железных дорог, пересекающих Северный Китай с севера на юг, и дороги, проходившей с востока на запад.

В августе 1940 года во время так называемой «битвы ста полков» 8-я армия, сосредоточив 115 полков численностью 400 тысяч человек, развернула наступление одновременно из 50 пунктов. Эти бои продолжались около трех с половиной месяцев. В ходе этих боев японская армия потеряла 20 тысяч, а марионеточная армия — 5 тысяч убитыми и ранеными. Кроме того, было взято в плен 280 солдат японской и 18 тысяч солдат марионеточной армии, разрушена 1 тысяча ли железных дорог (Чжэнтайской, соединяющей Шицзячжуан с Тайюанем, Пекин-Ханькоуской и других), а также 3 тысячи ли автомобильных дорог. Потери 8-й армии составили 22 тысячи убитыми. Это были самые ожесточенные бои с начала японо-китайской войны, в ходе которых японская армия понесла наибольшие за всю войну потери. В январе 1941 года военный министр Тодзио заявил в парламенте: «Характерной особенностью сопротивления врага на чунцинском направлении в 1940 году была крайняя пассивность его действий и отсутствие контрударов главными силами. Только коммунистические войска в августе прошлого года развернули в Северном Китае большое наступление. По сравнению с ними войска, находящиеся под непосредственным руководством Чан Кай-ши, постоянно придерживаются оборонительной тактики». Так, японская армия, которая до этого недооценивала силы 8-й армии, в ходе этих боев «впервые поняла, что 8-ю армию[163] нужно опасаться»{249}. В следующем году главнокомандующий японскими войсками в Северном Китае Тада Сюн ушел со своего поста, а его место занял Окамура Тэйдзи, который решил бросить главные силы японских войск против 8-й армии.

В Центральном Китае основной силой сопротивления Японии была Новая 4-я армия. Ядром этой армии являлся пятитысячный отряд коммунистических войск под командованием Сян Ина, укрепившийся на рубеже Цзянси — Фуцзянь и продолжавший вести бои с гоминьдановскими войсками. Кроме того, Новая 4-я армия насчитывала в своих рядах 15 тысяч пришедших из оккупированных районов студентов, рабочих, а также влившихся в нее бойцов крестьянских партизанских отрядов, которые были вооружены гранатами, заржавленными пиками и топорами. После падения Ханькоу гоминьдановская армия оставила большую часть прилегающего к нему района Китая. Японские войска захватили важнейшие города, шоссейные и железные дороги и повсеместно создавали местные органы власти, состоявшие из помещиков и поддерживавшие японскую армию; таким путем они стремились удержаться на оккупированной территории. Этот район Китая был как бы средоточием империалистических интересов. Вместе с тем этот район представлял собой главную опорную базу четырех семейств Китая. Поэтому даже после установления сотрудничества между Гоминьданом и Коммунистической партией Чан Кай-ши, опасавшийся продвижения коммунистической армии в этот район, продолжал оказывать на нее давление. Однако в результате быстрого продвижения японской армии и разгрома войск гоминьдановского правительства Чан Кай-ши, исходя из той точки зрения, что «яд нужно локализовать ядом», был вынужден согласиться на реорганизацию коммунистических войск в Новую 4-ю армию и на ведение партизанской войны силами этой армии в районе северного и южного берега реки Янцзы. После реорганизации коммунистические [164] войска небольшими по своим масштабам, но беспрерывными партизанскими операциями постоянно тревожили рассредоточенные в этом районе части японской оккупационной армии и их коммуникации.

Как пишет Эдгар Сноу в своей книге «Освобождение Азии», Новая 4-я армия «в любую неделю, в любой день ежедневно в среднем уничтожала по 30 японских солдат». До прихода в этот район Новой 4-й армии японцы могли управлять населением района силами трех полков, однако в 1940 году оккупационную армию пришлось увеличить на целых три дивизии. Больше того, к концу этого года Новая 4-я армия в провинциях Цзянсу и Аньхой освободила район, равный одной трети территории этих провинций с населением в 13 миллионов человек. Ее состав увеличился до 100 тысяч солдат. Поэтому японцы даже в окрестностях Нанкина не могли сделать ни шага без крупных охранных отрядов. Только в одном Нанкине пришлось держать охранный отряд численностью в 7 тысяч человек. Таким образом, японская армия не смогла в политическом и экономическом отношении закрепить военные победы, достигнутые ею на первом этапе войны, и была вынуждена приостановить наступление в глубинные районы Китая.

Но, с другой стороны, развитие сил антияпонского сопротивления, основным ядром которых были 8-я и Новая 4-я армия, повергало в трепет господствующие круги Гоминьдана, поставившие целью подчинить весь Китай, и активизировало заговорщическую деятельность различных прояпонских группировок, стремившихся в сотрудничестве с Японией превратить антияпонскую войну в войну антикоммунистическую, гражданскую. Особенно напугало Чан Кай-ши продвижение Новой 4-й армии в Центральном Китае По мере развития наступления Новой 4-й армии в Центральном Китае он постепенно сокращал оказываемую ей военную помощь и наконец вовсе прекратил ее. Одновременно Чан Кай-ши сократил район, откуда происходил набор солдат в Новую 4-ю армию. Чан Кай-ши всячески препятствовал осуществлению политических и экономических реформ, необходимых для развертывания партизанского движения (цель этих реформ состояла в[165] том, чтобы завоевать поддержку народа). Как только Новая 4-я армия освобождала уездные города (главные политические центры уездов), Гоминьдан немедленно восстанавливал здесь диктатуру своей партии, используя для этого партийные кадры, существовавшие еще до войны. Гоминьдан препятствовал созданию путем всеобщих выборов народных комитетов и системы представительных органов власти, а также сдерживал движение за сокращение арендной платы. В результате подобной политики Чан Кай-ши Сян Ин и часть других руководителей Новой 4-й армии, испугавшись, как бы не произошел раскол между Гоминьданом и Коммунистической партией, начали колебаться в проведении мероприятий по мобилизации масс и расширению Освобожденных районов. Воспользовавшись этим, дислоцированные в провинции Аньхой войска гоминьдановекого правительства под командованием Ли Цзун-женя с весны 1940 года стали чаще проводить крупные наступательные операции против Новой 4-й армии.

В октябре 1940 года чунцинский военный комитет, сославшись на то, что Новая 4-я и 8-я армии в нарушение приказа пытаются создать опорные базы в районе Нанкина, Шанхая и Ханьчжоу (то есть в районах, в то время оккупированных японской армией), приказал частям 8-й армии, дислоцировавшейся южнее реки Хуанхэ, и всей Новой 4-й армии передвинуться к северу от этой реки. В соответствии с приказом находившиеся в то время на юге провинции Аньхой части Новой 4-й армии численностью более 9 тысяч человек передислоцировались в северные районы указанной провинции. Однако в январе 1941 года один из лидеров гоминьдановского правительства — Хэ Ин-цинь — под предлогом, что Новая 4-я армия «вызвала беспорядки», крупными вооруженными силами произвел нападение на нее. В результате этого так называемого «инцидента с Новой 4-й армией» командующий армией Е Тин был захвачен гоминьдановцами, его заместитель Сян Ин и другие были убиты, а их армия почти полностью уничтожена.

Так нависла непосредственная угроза превращения антикоммунистической борьбы, которую вел Чан Кай-ши, [166] в антикоммунистическую войну. Распространение этой уже частично начавшейся гражданской войны на всю страну и было конечной целью маневров японцев, ставивших целью заключение мира. Как раз в это время японская армия, провозгласив лозунг «завершения карательных операций против коммунистических войск в южной части провинции Аньхой», напала в районе Цацзюй — Сюаньчэна — Цзиньтаня на Новую 4-ю армию, а Ван Цзин-вэй на торжественной церемонии, устроенной в Нанкине по случаю инцидента, рассыпался комплиментами в адрес Чан Кай-ши за его карательную операцию против коммунистических войск. В связи с возникшим инцидентом Коммунистическая партия Китая разъяснила, что одной из причин инцидента явились прямые махинации шпионов японской армии. В «Дневнике Кидо» в записке, относящейся к 28 июня 1941 года, есть место, которое, как нам кажется, до некоторой степени подтверждает правильность вышеупомянутого разъяснения. Кидо писал: «После аудиенции военного министра Тодзио у императора мы вернулись в кабинет, где я услышал объяснение по поводу нижеупомянутого инцидента...

1) действия в отношении Янь Си-шаня, а также Ли Цзун-женя и Бай Чун-си и последующее положение...» Именно в этот период Янь Си-шань начал наступление против Освобожденных районов в Северном Китае, а Ли Цзун-жень и Бай Чун-си — в Центральном Китае.

Но подобные планы Японии не удалось выполнить до конца, ибо опасность расширения гражданской войны была преодолена. Это произошло потому, что героическое сопротивление 8-й и Новой 4-й армий японской агрессии, а также укрепление их рядов влили уверенность и бодрость в сердца китайского народа, понесшего урон в результате поражений в начальный период войны, и мобилизовали его волю на борьбу с японскими захватчиками. Когда возник «инцидент с Новой 4-й армией», общественное мнение всей страны осудило действия Чан Кай-ши. Члены Гоминьдана Сун Цин-лин, Хэ Сян-нин, Пын Цзэ-минь и другие направили Чан Кай-ши письменный протест; либерально настроенные интеллигенты и предприниматели организовали «Лигу демократических политических [167] организаций Китая» (впоследствии Демократическая лига Китая) и подвергли резкой критике лидеров Гоминьдана. Если бы Чан Кай-ши продолжил свои действия, направленные против Коммунистической партии Китая, и прекратил сопротивление Японии, он неизбежно оказался бы в состоянии изоляции. Поэтому после описанного инцидента антикоммунистическая деятельность Чан Кай-ши временно ослабла, а попытки капитулировать перед Японией прекратились, в связи с чем была преодолена опасность возникновения гражданской войны во всекитайском масштабе.

Экономический кризис на оккупированных территориях

Потеряв перспективу на быстрое разрешение японо-китайского конфликта, Япония должна была теперь в течение длительного времени тратить на войну громадные материальные и людские ресурсы. В связи с этим перед ней встала необходимость создания новой структуры, которая отвечала бы требованиям военного времени. Стремительное продвижение германских войск в Европе, поражения Англии и Франции определили новое направление в японской политике. Как уже было отмечено выше, принятые вторым кабинетом Коноэ «Основная программа национальной политики» и «Программа мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении» определили в качестве основного политического курса Японии продвижение на юг, что в свою очередь определило и политику в отношении Китая. В соответствии с принятым курсом все усилия стали направляться на обеспечение прочности положения Японии в Китае, игравшем роль военной и экономической базы для продвижения на юг. Для этого необходимо было провести ряд политических мероприятий, которые, с одной стороны, позволили бы развить концентрированное наступление против усилившихся 8-й и Новой 4-й армий, являвшихся основным ядром сил сопротивления Японии, а с другой — ослабить глубоко укоренившуюся ненависть китайского народа к японской агрессии на материке и таким образом [168] добиться сотрудничества в деле продвижения на юг, то есть в подготовке войны против англо-американского империализма.

Признание в ноябре 1940 года нанкинского правительства и опубликование «Совместной японо-маньчжуро-китайской декларации» (подписана 30 ноября 1940 года) как раз и свидетельствовало о таких планах. Декларация ставила целью «путем тесного взаимного сотрудничества и сохранения добрососедских отношений, во имя общего идеала — построения нового порядка в Восточной Азии, основывающегося на моральных принципах, создать в Восточной Азии ось вечного мира» и провозглашала «общее сотрудничество, базирующееся на принципе взаимного уважения суверенитета, территории и взаимного благоприятствования, и в особенности сотрудничества в деле сохранения дружеских, добрососедских отношений, совместной обороны от коммунизма и экономического сотрудничества». Эта декларация пропагандировала идею «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания» и конкретизировала цели Японии в войне. Ее подлинное назначение заключалось в том, чтобы путем демагогической критики англо-американского империализма оправдать агрессию японского империализма в Китае и странах Южных морей и привлечь народы Азии к участию в этой агрессивной войне. На состоявшейся 30 ноября императорской конференции, принявшей решение о признании нанкинского правительства, премьер Коноэ заявил: «Все согласны с необходимостью активного содействия укреплению политической силы и привлечения ее к сотрудничеству с нами для разрешения инцидента, с тем чтобы она пошла по пути полного завершения инцидента», выболтав, таким образом, истинную цель признания режима Ван Цзин-вэя. «Договор об основах взаимоотношений между Японией и Китаем», подписанный одновременно с «Совместной японо-маньчжуро-китайской декларацией», признавал Маньчжоу-Го, оккупацию японской армией Внутренней Монголии и Трех восточных провинций Китая, право Японии на содержание своих военно-морских сил на острове Хайнань и в других специально установленных пунктах южного побережья Китая, [169] освоение и использование на вышеуказанных территориях стратегических ресурсов и т. д. Таким образом, этот договор беззастенчиво нарушал провозглашенное в декларации «уважение территории и суверенитета» и наглядно выявил намерение Японии обеспечить на долгие годы свое господство в Китае как базы для продвижения на юг. Поэтому этот договор вызвал лишь негодование китайского народа.

Заключение Тройственного пакта и признание нанкинского правительства (эти мероприятия были проведены для подготовки к наступлению в южном направлении) привели к усилению трений между Японией, с одной стороны, и Англией и Америкой — с другой. В связи с этим затруднились маневры, предпринимавшиеся с целью перетянуть на сторону Японии клику Чан Кай-ши. Если говорить в целом, это привело также к ослаблению группировки внутри чунцинского правительства, выступавшей за капитуляцию, и группировки, ориентировавшейся на Японию.

Новый политический курс, предусматривавший продвижение на юг, еще более затруднял «быстрое разрешение китайского инцидента», на которое так рассчитывала Япония, видевшая в этом условие агрессии против стран Южных морей. Такова была сложная дилемма, перед которой оказалась Япония.

В этих условиях Япония направила все свои усилия в основном на то, чтобы путем укрепления марионеточного нанкинского правительства обеспечить свое господство на оккупированных территориях, а также на разработку и ограбление ресурсов этих территорий. Для ослабления военной мощи районов, находившихся под контролем чунцинского правительства, а также Освобожденных районов, она усилила экономическую блокаду. Создав всевозможные контрольные компании, находившиеся в ведении департамента по развитию стран Восточной Азии, японское правительство ввело систему строгого экономического контроля, надеясь таким путем более эффективно проводить грабеж стратегических ресурсов. Однако господство Японии и нанкинского правительства ограничивалось крупными городами и прилегающими [170] к ним населенными пунктами, характерной чертой которых являлось то, что они занимались преимущественно потреблением продуктов и материалов. Сущность так называемого «контроля» состояла в том, что Япония, применяя насилие, закупала в Китае товары по минимально низким ценам, то есть фактически грабя Китай, и продавала их по высоким ценам.

В результате уровень производства на оккупированных территориях быстро падал, а важнейшие материалы, обходя сети блокады, просачивались в районы, контролируемые чунцинским правительством, а также в Освобожденные районы. И наоборот, блокада создавала громадные препятствия попыткам Японии закупать продовольствие и сырье в глубинных районах страны, что вело к углублению экономического кризиса на оккупированных территориях. В связи с создавшимся положением даже посол нанкинского правительства в Японии Чу Минь-и во время аудиенции у премьера Тодзио в июне 1943 года был вынужден отметить: «Договоры и другие обязательства игнорируются, на пути единства создаются препятствия, осуществляется угнетение и ограбление, не приносящие выгод, горе и радости переживаются не вместе — Китай заставляют страдать один». Дело дошло до того, что в сентябре этого года Чэнь Гун-бо и Чжоу Фу-хай, обращаясь к послам Хиранума и Арита, с отчаянием заявляли: «Экономика Шанхая рухнет через год», «Не пройдет и полгода, как, очевидно, наступит всеобщий экономический крах».

Таким образом, Япония и нанкинское правительство потерпели в Китае полное политическое банкротство. В противоположность этому фронт сопротивления Японии, ядром которого была Коммунистическая партия Китая, в ходе сопротивления постепенно укреплял свои силы, готовясь к контрнаступлению.

Действия 8-й Народно-революционной армии и упрочение освобожденных районов

После принятия решения об осуществлении политического курса, предусматривавшего развертывание агрессии [171] в южном направлении, Япония, сосредоточив в Северном Китае крупные воинские соединения, приступила к проведению здесь широких карательных операций с целью прочного удержания за собой этих районов, над которыми нависла угроза в связи с продвижением 8-й армии. Начиная с 1940 года командующий японской экспедиционной армией в Северном Китае Окамура Тэйдзи стал в широких масштабах применять новую тактику, которая должна была подавить в местном населении всякую волю к сопротивлению и таким путем с корнем уничтожить самую базу существования 8-й армии. Об особенностях этой новой тактики, которую называли тактикой «железного кольца», тактикой «тюрьмы», тактикой «змеиного охвата», тактикой «чистки» и т. д., американский журналист Джек Белден писал: «Тактика «тюрьмы» представляла собой военный прием, предусматривавший следующее: японская армия, блокировав китайские войска в небольшом районе, перекрестными колоннами должна была в зависимости от местных условий вклиниваться в расположение противника и уничтожать все части, попавшие в «камеры». Японские войска опирались на города для осуществления этой военной тактики; вдоль железных и шоссейных дорог для поддержания связи рыли рвы шириной в 20 сяку и глубиной с окоп; на участках, прилегающих к районам, которые должны были подвергаться атаке, сооружали земляные насыпи, пересекавшие дороги и поля. Длина каждой насыпи была весьма значительна, причем таких насыпей было сооружено великое множество. Если можно было соединить их в одну цепочку, то ее хватило бы, пожалуй, на то, чтобы опоясать половину земного шара. Тем, кто считает, что я преувеличиваю, могу представить свидетельство, что все это я видел своими глазами. Я видел это, когда ходил по полям, наталкиваясь на бесчисленные укрепленные точки и пересекая бесчисленные рвы и насыпи. Трудно было даже предположить, как в такой обстановке мог существовать Китай. Японская армия, построив насыпи, прокладывала вдоль железных дорог обычные дороги, вдоль которых сооружались укрепления. Затем японские войска постепенно начинали разрезать [172] насквозь этот район (подобно тому как разрезают бобовый творог), стремясь, чтобы в конце концов не осталось ни одного клочка земли, где могла бы действовать китайская армия»{250}.

Для осуществления этой тактики были привлечены громадные силы. Так, в 1941–1942 годах с японской стороны в боях участвовало 840 тысяч солдат, что в два раза превышало численность японских войск, действовавших в этом районе в предыдущие два года. Японская армия 174 раза проводила здесь наступательные операции, в каждой из которых участвовало более тысячи солдат. Это в два раза превышает число таких операций, проведенных в 1939–1940 годах. В ходе некоторых из них японская армия бросала в бой крупные, насчитывавшие до 10 тысяч солдат воинские соединения, причем в ряде случаев каждая такая операция продолжалась три-четыре месяца.

Одновременно с проведением карательных операций японская армия провозгласила лозунг «движения за укрепление спокойствия». Весь Северный Китай был разделен на районы трех категорий — так называемые «спокойные районы» (районы, оккупированные японскими войсками), «подготовительные районы» (районы, где было развито партизанское движение) и «неспокойные районы» (районы, контролируемые 8-й армией, то есть Освобожденные районы).

В районах первой категории были созданы комитеты поддержания спокойствия, состоявшие в основном из помещиков и кулаков. Здесь усилилась шпионская деятельность с целью выявления антияпонских элементов. Одновременно осуществлялась так называемая кампания «за превращение населения в благонадежных» путем обучения учащихся начальных и средних школ японскому языку и пропаганды идей «Великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания».

В отношении «подготовительных районов» японская армия применяла политику кнута и пряника. Как правило, лицам, лояльно настроенным к японцам, предоставлялась [173] работа и выдавалось продовольствие. Часто население этих районов насильно переселялось в «спокойные районы». Превращая эти районы в безлюдные места, японская армия стремилась лишить партизанские отряды возможности оперировать.

Что же касается «неспокойных районов», другими словами, Освобожденных районов, то при проведении карательных операций здесь проводилась политика жестоких репрессий, известная под названием политики «трех лучей». Ее принципами были: первый — все жги, второй — все убивай, третий — все грабь. Против этих районов японская армия применяла даже отравляющие газы и бактерии, надеясь таким путем сломить волю китайского народа к сопротивлению.

Усиление карательной войны против коммунистических войск на первом этапе привело к значительным результатам. Кроме того, в 1941–1942 годах все провинции Северного Китая охватила засуха, вследствие чего начался голод. Только в одной провинции Хэнань от голода умерло от 2 до 3 миллионов человек. Бойцы 8-й армии и крестьяне «питались листьями деревьев, корнями трав и, несмотря на это, продолжали борьбу»{251}. Отсутствие продовольствия еще более увеличивало трудности.

В довершение ко всему в связи с началом германо-советской войны, а также со вспыхнувшей вслед за этим войной на Тихом океане и успешным продвижением на первом этапе военных действий германских и японских войск внутри чунцинского правительства опять «распространились пессимистические настроения на перспективы антияпонской войны{252}. Заботясь о сохранении войск центрального правительства, Чан Кай-ши совершенно не оказывал ни военной, ни экономической помощи коммунистическим армиям; больше того, он усилил блокаду Освобожденных районов.

В этот период гоминьдановская армия потеряла один за другим такие важные населенные пункты, как Шаосин, [174] Нинбо, Фучжоу, Цюйчжоу, Вэньчжоу и другие. В июле 1941 года она сдала японской армии фронт в районе провинций Чжэцзян и Цзянси. Большое число солдат во главе с высшими офицерами сдалось в плен, что привело к усилению марионеточной армии Ван Цзин-вэя. В этот период 8-я армия, Новая 4-я армия и другие соединения коммунистических войск вынуждены были вести оборонительные бои с 60 процентами всей находившейся в Китае японской армии, насчитывавшей более 36 дивизий численностью в 1168 тысяч человек и с 90 процентами марионеточной армии. Коммунистические войска переживали наибольшие за все время освободительной войны трудности. К концу 1942 года население Освобожденных районов в Северном Китае сократилось до 25 миллионов человек, а численность 8-й армии — до 300 тысяч{253}. Но 8-я армия преодолевала эти трудности, укрепляя связи с народом своей страны, создавая единство армии и народа. Широко стимулировалось «движение за развитие производства и самоснабжение», проводившееся под лозунгом «хороший коммунист должен быть хорошим производственником» и ставившее целью восполнить количественное уменьшение армии путем ее качественного роста. Поощрялось также движение «за улучшение и упрощение управления», направленное на упрощение административного аппарата и повышение его эффективности. Все эти мероприятия проводились для уменьшения лежащего на народе бремени по содержанию аппарата. Например, если в финансовом департаменте провинции Шэньси во времена гоминьдановского господства насчитывалось 250 служащих, то в таком же департаменте пограничного района Цзиньцзилуюй (крупнейшего пограничного района Северного Китая, включающего в себя части провинции Шаньси, Хэбэй, Шаньдун и Хэнань), как сообщают, работало всего 16 человек. Работники этого департамента разъезжали по деревням на лошадях. В это время жалование как членов партии, так и солдат уменьшили наполовину и оно составляло [175] в день 25 унций риса и три цента для покупки продуктов. Кроме того, в месяц выдавалось три цента в виде пособия. В то время говорили: «Служащий питается хуже, чем самый бедный крестьянин»{254}.

Одновременно укреплялась организованность народа, на основе взаимопомощи развивалось сельскохозяйственное производство. Широко распространилось движение по оказанию помощи от стихийных бедствий: под руководством солдат и служащих, временно освобожденных от службы в армии и в учреждениях, проводились работы по борьбе с вредителями, по очистке рек и колодцев.

Для вовлечения широких масс в антияпонскую борьбу последовательно проводилось движение за снижение арендной платы и процентов. На основе этих мероприятий во всех районах были созданы и беспрерывно укреплялись органы власти единого фронта, объединявшего все антияпонские силы данного района. В то чрезвычайно трудное время повысился авторитет Коммунистической партии и 8-й армии, которые стали пользоваться огромной поддержкой народа. Об этом ярко свидетельствует, например, следующий факт: в июле 1941 года, когда уже началась германо-советская война и немецкие армии быстро продвигались на восток, а японская армия осуществляла свои карательные операции, из числа студентов, окончивших Пекинский университет Яньцзин, 70 процентов бежало в Освобожденные районы, 20 процентов — в Чунцин и только 10 процентов осталось в районах, оккупированных японской армией{255}.

Политические успехи Коммунистической партии и 8-й армии сделали возможным осуществление новой более эффективной тактики. В то время наряду с сокращением численности регулярных частей 8-й армии чрезвычайно увеличилась численность народного ополчения. Это свидетельствовало о том, что вооружение всего народа осуществлялось быстрыми темпами. В такой обстановке в ответ на наступление японских войск 8-я армия обходным [176] маневром глубоко вклинивалась в позиции, которые только что покинула японская армия, и производила налеты на железные дороги и казармы противника. В этом заключалась новая тактика 8-й армии{256}. Части 8-й армии могли быстро получать сведения о начале той или иной карательной операции японских войск. Это стало возможным потому, что «почти все крестьяне были шпионами... Например, во время полевых работ крестьяне либо мотыгой, поднятой на определенный уровень и в определенном направлении... либо колоколом, либо особыми условными знаками, либо при помощи огня точно и быстро сообщали о численности и направлении движения японских войск»{257}.

Население районов прибегало к особому способу самообороны, известному под названием «цзяньби цинье». Еще до начала наступления, засыпав колодцы и спрятав домашнюю утварь, зерно и другое имущество, население покидало деревни. Это лишало японскую армию возможности наладить снабжение на месте. Сообщают, что когда японская армия заняла город Цзиньцин, насчитывавший 10 тысяч населения, в нем не осталось ни одного человека. Особенно последовательно и легко осуществлялся этот метод самообороны в маленьких населенных пунктах. Кроме того, крестьяне прятали на дорогах и полях множество мин, изготовленных ручным способом. Очистив арбузы от содержимого или выдолбив внутри камня пустое место, насыпали туда порох. Обычные миноискатели не могли обнаружить такие мины.

Подвижные отряды народного ополчения, вооруженные охотничьими ружьями или винтовками, отнятыми у японских солдат, поджидая японские войска, прятались в горах и тоннелях. Они были вооружены также орудиями, изготовленными ручным способом: внутри большого круглого бревна делался полый канал, затем это бревно оковывалось железом и заряжалось осколками чугунных котелков, сковородок, стекла, а также камнями. [177]

Регулярные части 8-й армии проводили операции, маскируясь и рассредоточив свои силы. Они с тыла окружали японские войска, слишком глубоко вклинившиеся в их расположение. Выждав момент, когда японские части, измотанные в боях против укрепленных пунктов, направлялись на отдых, подразделения 8-й армии, подтянув свои силы, бросались в атаку.

В тылу японской армии началось сопротивление «движению за укрепление спокойствия». Создавались так называемые «вооруженные отряды действия», которые наносили удары мелким подразделениям японской армии. Тайно создавались органы власти, руководившие сопротивлением, расширялась сеть антияпонских организаций. Часто антияпонские силы проникали и в органы марионеточных властей. Благодаря этому и в «спокойных районах» японская армия постоянно страдала от разрушений дорог. Крестьяне этих районов прокапывали подземные ходы сообщений между домами и соседними деревнями. Часто подземные ходы сообщений связывали между собой сотни деревень. Даже вокруг деревень население вырывало рвы, расходившиеся во все стороны. Их глубина была равна глубине окопа, и они были настолько широкими, что по их дну могли проходить грузовики.

Эти рвы мешали действиям подвижных частей японской армии — кавалерии, автомобилям, бронеавтомобилям и т. д., препятствуя быстрому развертыванию операций. Самой крупной боевой единицей партизанских частей был батальон. Используя для маскировки подземные ходы сообщений, партизанские подразделения наносили стремительные удары по отрядам японской армии. Как сообщали, во время боев по окружению и захвату опорных пунктов, которые вела северо-китайская армия в 1941 году в центральной части провинции Хэбэй, «часто случались удивительные вещи — не было почти ни одного солдата коммунистической армии. Можно было видеть лишь людей, выбегающих из подземных ходов сообщений»{258}. Так постепенно уменьшалась эффективность [178] карательных операций японских войск, которые истекали кровью в борьбе с «невидимой армией».

Численность японской армии в Китае (по китайским данным)

В результате мужественного сопротивления китайского народа, и прежде всего 8-й и Новой 4-й армий, Япония не смогла «разрешить» китайско-японский конфликт. В такой обстановке она была вынуждена втягиваться в войну на Тихом океане. Японии не удалось «завершить создание промежуточной военной базы для войны в Великой Восточной Азии»{259}. Наоборот, Япония должна была направлять на китайский фронт все большее количество войск и материалов, подрывая тем самым свою базу ведения войны против США и Англии. Уже в конце 1942 года некоторые представители господствующих классов, более трезво смотревшие на перспективы японо-китайской войны, следующим образом начали высказывать свои опасения за самый страшный для них исход этой войны: «Если события будут развиваться так же, как и сейчас, то будет почти невозможно [179] добиться сотрудничества с китайской нацией. Более того, антияпонские чувства достигнут своего предела и последует всеобщая экономическая катастрофа. Дело в том, что местные коммунистические мятежники, очевидно, в конце концов, обоснуются в большей части страны. Это будет означать, что мы получим в Китае тяжелейший удар. Оценивая положение, нельзя не признать существования угрозы, что японо-китайский инцидент обернется так, что мы окажемся в нелегком положении». [180]