Политика США в Японии в начальный период оккупации
Поскольку главнокомандующим союзными оккупационными армиями США, Англии, Советского Союза, Китая и других держав был назначен командующий вооруженными силами США на Тихом океане Макартур и все войска, оккупировавшие Японию, оказались в его подчинении, оккупация Японии войсками союзников фактически превратилась в военную оккупацию, единолично осуществляемую американской армией.
В основу оккупационной политики были положены «Основные принципы оккупационной политики Соединенных Штатов Америки в отношении Японии в начальный период оккупации». 6 сентября 1945 года «Основные принципы», явившиеся плодом совместной работы Государственного департамента, военного министерства и морского министерства США, были санкционированы президентом и 22 сентября опубликованы в Японии. Уже в этих «Основных принципах» можно было со всей определенностью заметить отход от Потсдамской декларации. Так, в первой их части подчеркивалось, что конечная цель оккупации состоит в том, чтобы гарантировать невозможность «повторения угрозы Америке со стороны Японии». Относительно правительства, которое должно было быть сформировано в Японии, указывалось: «В конечном счете надо создать мирное, ответственное правительство, поддерживающее цели Америки». В части второй, в пункте «а», где указано о месте американской армии а системе военной оккупации, говорится: [88]
«Оккупационная армия находится в подчинении главнокомандующего, назначаемого Америкой». И далее: «В случае если между глазными союзными державами возникнут разногласия, надлежит следовать американской политике». Таким образом, в этих пунктах подчеркивалось, что верховная власть в стране принадлежит американской армии. Далее в «Основных принципах» говорилось: «Принимая во внимание характер существующего в настоящее время в Японии социального строя и стремление Америки достигнуть цели с наименьшей затратой военных сил и материальных ресурсов, главнокомандующий может осуществлять управление через японское правительство, включая императора и другие органы»; Америка «не поддерживает императора и правительственные органы Японии, но будет использовать существующую в настоящее время систему управления Японией». Таким образом, «принимая во внимание характер существующего в настоящее время в Японии социального строя», предполагалось «с целью видоизменения его феодальных и авторитарных тенденций», или, иначе говоря, императорского строя, использовать сам императорский строй! Эта полная противоречий формула означала не что иное, как «признание между строк места императора» в государственной системе Японии и реорганизацию и использование самого императорского строя для утверждения военного господства над Японией. Что же касается японского народа, то за ним в условиях американской военной оккупации признавалась лишь «свобода перемены формы правления в Японии, если подобная перемена не будет противоречить безопасности американской армии и осуществлению целей оккупации».
Для господствующих классов Японии, считавших при капитуляции единственной гарантией своего существования сохранение императорского строя, подобная американская политика была наилучшей поддержкой в достижении ими своих целей. 15 августа 1945 года, на следующий день после официального принятия японским правительством условий Потсдамской декларации, император Японии обнародовал эдикт об окончании [89] войны, в котором, в частности, заявил: «Мы смогли сохранить наш национальный государственный строй и, веря в преданность наших верных подданных, всегда находимся вместе с ними».
«Национальный государственный строй» Японии — это крайне растяжимое понятие, в которое в разные исторические моменты вкладывалось самое различное содержание. Несомненно одно, что его сущность состоит в утверждении божественней власти императора. Эта сущность остается неизменной, несмотря на известное заявление императора (странное и неслыханное заявление, когда человек признается, что он является не богом, а человеком) от 1 января 1946 года, в котором он отрицал свое божественное происхождение.
Теперь, после поражения в войне, этой сущности государственного строя угрожает серьезная опасность. В послевоенный период господствующие круги Японии разделялись на две группы. Одна считала необходимым привлечь нынешнего императора к ответственности и обсуждала вопрос об его отречении. Другая же группа была против этого. Но обе они хотели сохранения божественней власти императора. Более того, среди сторонников отречения нынешнего императора наблюдалась более сильная, чем у их противников, вера в «национальный государственный строй». Стратегической целью, поставленной господствующими кругами Японии после 15 августа, было утверждение божественной власти императора. Эта цель проходит красной нитью через всю их политику вплоть до сегодняшнего дня.
Осуществлению этой стратегической цели господствующих кругов Японии угрожали как внутренние, так и внешние силы. Внешняя угроза состояла в том, что из заявления союзников не было ясно, каких изменений в положении императора потребуют оккупационные власти («...власть императора и японского правительства в отношении управления государством будет подчинена Верховному командующему союзных держав», «форма правительства Японии в конечном счете будет в соответствии с Потсдамской декларацией [90] установлена свободно выраженной волей японского народа»). Внутренняя же угроза состояла в росте революционных сил народа. Господствующие круги Японии повели отчаянную борьбу и против внешней, и против внутренней угрозы.
Кабинет Хигасикуни и роспуск японской армии
15 августа кабинет Судзуки, выполнив свои задачи, связанные с окончанием войны, ушел в отставку. 17 августа был сформирован кабинет Хитасикуни. В то время очень остро стоял вопрос о роспуске армии в связи с окончанием войны. Можно было ожидать, что небольшая ошибка при осуществлении роспуска армии приведет к большим осложнениям и беспорядкам из-за фанатических действий военных. Тогда-то и имел место «единственный случай, когда потребовалось воспользоваться авторитетом императорской фамилии».
В состав нового кабинета вошел Коноэ Фумимаро на правах вице-премьера. С ним активно сотрудничали будущий премьер Иосида Сигэру и Уэда Сюнкити (Уэда занимал пост генерального прокурора при третьем кабинете Иосида). Непосредственная задача кабинета Хигасикуни состояла в том, чтобы, используя влияние и авторитет императорской фамилии, безболезненно провести разоружение армии. Одновременно он должен был заложить основу для реализации стратегической цели господствующих кругов Японии, о которой в общих чертах было указано в докладе Коноэ императору.
14 августа, как только было объявлено о безоговорочной капитуляции, кабинет Судзуки принял решение «О чрезвычайных мерах в области военных материалов, находящихся в руках армии и других организаций» и издал приказ о распределении этих материалов. В соответствии с этим приказом армия и флот под предлогом «сохранения военной тайны» приказали уничтожить все списки и документы, касавшиеся военных материалов. В результате удалось распределить различные материалы, которые были собраны во время [91] кампании по оказанию помощи ведению войны или накоплены на государственные средства, на общую сумму 100 миллиардов иен по тогдашним государственным ценам. За распределенные материалы, как правило, должна была выплачиваться компенсация. Однако немедленная выплата всей суммы была необязательной. Таковы были условия этой распродажи — распределения. Военно-промышленные компании припрятали все военные материалы, переданные им правительством. То же самое было сделано с материалами, имевшимися у контрольных ассоциаций и объединений. Лишь после этого 28 августа кабинет Хигасикуни издал указ о запрещении распределения военных материалов и об их изъятии. Парламенту было доложено о том, что изъято около 30 процентов военных материалов, однако истинное положение вещей было установить довольно трудно, поскольку соответствующие документы были уничтожены. Кабинет Хигасикуни выплатил колоссальные суммы военно-промышленным компаниям в виде компенсации за правительственные заказы независимо от того, получило ли от них правительство готовую продукцию или компания даже не приступала к выполнению заказа. В результате этих платежей сумма эмиссии Японского банка, составлявшая на 15 августа 30 миллиардов иен, к концу месяца превысила 40 миллиардов иен. В целом распределение военных материалов и колоссальные злоупотребления чрезвычайными военными ассигнованиями сыграли эффективную роль в деле сохранения финансовой базы старых господствующих сил. Они наживались на войне. Они нажились и на поражении в войне.
2 сентября, когда в Токийском заливе на линкоре «Миссури» должен был быть подписан акт о капитуляции, представитель японского правительства — министр иностранных дел Сигэмицу Мамору — был принят императором. Сигэмицу следующим образом изложил причины, заставившие его решиться подписать акт о капитуляции: «Испокон веков, — сказал Сигэмицу, — основой нашего национального государственного [92] строя является единство императора и всего народа. Все, кто удостаивался чести быть приглашенным на аудиенцию, хорошо знают, что Ваше Величество живет интересами народа. До сих пор те, в чьих руках была власть, нередко подрывали эту основу. Вот почему сегодня Япония оказалась в таком печальном положении. Я полагаю, что демократия, которой требует Потсдамская декларация, не только не противоречит основе нашего национального государственного строя, но, напротив, благодаря ей яснее выступит исконная сущность этого строя»{506}.
Сразу же после подписания акта о капитуляции на заседании Тайного совета Ёсидзава Кэнкити (старейшина дипломатической службы) заявил следующее:
«Продвижение Советского Союза в Восточную Азию угрожает непосредственно Японии. Но нам выгодно, по крайней мере, что в связи с этим в Восточной Азии создается обстановка, которая породит противоречия между Советским Союзом и Соединенными Штатами, в результате чего они будут сдерживать друг друга. Во всяком случае, мы должны придерживаться такого курса, который позволил бы нам заручиться доброжелательным отношением со стороны Соединенных Штатов». В этом заявлении, с которым полностью согласился и Сигэмицу Мамору{507}, как нельзя более ясно проступает намерение господствующих кругов Японии до конца использовать международную обстановку (противоречия между Америкой и Советским Союзом) для того, чтобы преодолеть противоречия между ними и народными силами.
Вечером 2 сентября, после подписания акта о капитуляции, министерство иностранных дел получило из штаба Макартура приказ о введении по всей территории Японии военной администрации. Этот приказ крайне встревожил господствующие круги Японии. В связи с этим утром 3 сентября министр иностранных [93] дел Сигэмицу посетил Макартура и просил его отказаться от введения в Японии военной администрации. Сигэмицу заявил, что если армия союзников рассчитывает на реализацию Потсдамской декларации и удовлетворится этим, то наиболее разумным было бы проведение оккупационной политики через японское правительство. Введение же военной администрации и принятие оккупационной армией на себя непосредственной административной ответственности является неожиданным для японской стороны требованием, выходящим за рамки указаний, сделанных в Потсдамской декларации. Оно снимает с японского правительства ответственность за проведение оккупационной политики и может привести к серьезным беспорядкам. Это заявление Сигэмицу было принято во внимание, поскольку оно совпадало с одним из вариантов плана оккупационной политики, который как раз в это время обсуждался в штабе Макартура. Необходимым условием для осуществления оккупационной политики через японское правительство, то есть для успешной демократизации (в соответствии с Потсдамской декларацией) Японии путем косвенного управления, должно было быть наличие у японского правительства, призванного к непосредственному административному управлению, серьезного стремления к демократизации. Но как раз этого и не было у японского правительства. Короче говоря, формула косвенного управления в огромной степени содействовала сохранению мощи старых господствующих группировок. Вот почему господствующие круги Японии, добивавшиеся косвенного управления, не щадили сил для того, чтобы сохранить эту систему управления.
17 сентября Сигэмицу предложил обновить кабинет, но его предложение не нашло поддержки и он вынужден был по требованию премьер-министра Хигасикуни уйти в отставку. По рекомендации Коноэ на пост министра иностранных дел был назначен Иосида Сигэру. А Коноэ рекомендовал эту кандидатуру тот самый Сирасу Дзиро, который устроил брак дочери Иосида Кадзуко. Во всяком случае, следовало ожидать, [94]что рано или поздно Иосида будет назначен на ответственный пост в консервативном правительстве, поскольку он вместе с Коноэ был активнейшим сторонником дворцовой группировки и всячески старался восстановить авторитет и власть императора. Вступив на пост министра иностранных дел, Иосида 27 сентября устроил первую встречу между императором и Макартуром. Это было очень важно, поскольку дворцовую группировку крайне беспокоил тот факт, что Макартур совершенно игнорировал императора. Кроме того, как в Японии, так и за рубежом все сильней стали раздаваться голоса, требовавшие привлечения императора к ответственности как военного преступника. Встреча Макартура с императором внесла успокоение в дворцовую группировку. Ведь, прощаясь с императором, Макартур сказал: «Приходите, пожалуйста, за любым советом!»
Как уже было отмечено выше, важнейшей задачей кабинета Хигасикуни было обеспечение роспуска огромной армии численностью свыше 7 миллионов человек. Демобилизация столь большой армии, призванной для решающих боев на территории собственно Японии, являлась предметом серьезного беспокойства как армии союзников, так и господствующих кругов Японии. Кабинет Хигасикуни пытался доказать внутри страны и за рубежом, что его существование зависит от того, сумеет ли он с помощью авторитета императорской фамилии провести в полном порядке демобилизацию. На самом же деле он прилагал все усилия к тому, чтобы путем быстрого проведения показной демобилизации свести к минимуму ее воздействие на императорский строй и сохранить старые силы. Это считалось необходимым главным образом по двум причинам. Во-первых, осуществление демобилизации самой армией до разоружения ее оккупационными войсками обеспечивало бы сохранение в скрытом виде ее организации. В этих же целях гвардейская дивизия была реорганизована в управление императорской полиции. Тем самым был сохранен ее костяк на случай восстановления, а кадры армии и флота были распределены [95] по государственным учреждениям и военно-промышленным компаниям. Во-вторых, господствующие круги Японии больше всего опасались, что затяжка с роспуском армии приведет к разоружению армии силами оккупационных войск, что явится непосредственным вмешательством военной администрации в управление страной. Итак, роспуска армии избежать было нельзя. Поэтому господствующие круги Японии решили формально распустить армию раньше, чем оккупационная армия смогла это сделать сама. Одновременно быстрой демобилизацией армии они хотели показать полезность косвенного управления через японское правительство и содействовать тем самым сохранению императорского строя.
Единство интересов господствующих классов в большой мере способствовало быстрому проведению демобилизации. Достаточно сказать, что демобилизация 4 миллионов японских солдат и офицеров, дислоцировавшихся в собственно Японии, была почти полностью завершена в двухмесячный срок. Однако нельзя считать, что демобилизация была проведена в полном порядке. Руководящие кадры спешно распределяли и продавали военные материалы, солдаты спешили как можно скорее вернуться к местам своего жительства. В результате в стране возник самый настоящий хаос. Беспорядочные толпы солдат осаждали транспорт, из-за чего транспортные средства быстро пришли в негодность. Армия, давно таившая в себе зародыш кризиса и кое-как старавшаяся сохранить организованность благодаря войне, сразу же после поражения начала разваливаться на глазах.
Возрождение рабочего и крестьянского движения
Десятый пункт Потсдамской декларации ясно указывал на необходимость «устранить все препятствия к возрождению и укреплению демократических тенденций среди японского народа». Цели оккупационной армии также были определены в опубликованных 22 сентября 1945 года «Основных принципах оккупационной [96] политики Соединенных Штатов Америки в отношении Японии в начальный период оккупации», во втором разделе части четвертой которых сказано: «Поощряется создание организаций в промышленности, сельском хозяйстве и рабочих организаций, строящихся на демократической основе». 30 сентября было распущено Общество служения отечеству через производство, а 4 октября штаб Макартура опубликовал директиву о ликвидации ограничений, касавшихся политических и религиозных свобод и прочих гражданских прав. Согласно этой директиве, освобождались из тюрем все политзаключенные, включая коммунистов, полностью отменялись закон «О поддержании общественного спокойствия», закон «Об охране военной тайны», а также все другие законы, указы и положения, ограничивавшие свободу вероисповедания, слова, собраний и т. п. В директиве предлагалось немедленно уволить с работы всех лиц, связанных со службой в тайной полиции. Кабинет Хигасикуни, который все еще не понимал курса оккупационных властей, отказался следовать этой директиве, считая, что она наносит сильнейший удар по императорскому строю. В результате кабинет Хигасикуни был вынужден уйти в отставку, когда оккупационные власти предложили министру внутренних дел Ямадзаки покинуть свей пост.
Эта директива штаба Макартура открывала путь для широкого возрождения рабочего и крестьянского движения в Японии. На основании этой директивы вышли из тюрем на свободу многие коммунисты, в том числе и Токуда Кюити, просидевший в тюрьме 18 лет. Японская компартия, которой впервые была официально разрешена свобода деятельности, сразу же развернула активную борьбу под лозунгами свержения императорского строя, ликвидации паразитического помещичьего землевладения, преследования военных преступников, расширения прав рабочих и т. п. Ее ряды быстро росли. Тираж центрального органа компартии газеты «Акахата», начавшей выходить 20 октября, к пятому номеру достиг 90 тысяч экземпляров. В городе и в деревне компартия возглавила борьбу народа и стала [97] центром организаторской деятельности среди рабочих и крестьян.
Следует обратить внимание на два события, имевшие место 5 октября, то есть на следующий день после опубликования директив штаба Макартура. Это образование Всеяпонского профсоюза моряков и забастовка корейских рабочих на острове Хоккайдо. Оба эти события как бы указывали на тяжелый, полный трудностей путь, по которому должно было пойти рабочее движение Японии.
Накануне роспуска Общества служения отечеству через производство был созван подготовительный съезд по созданию Японской федерации труда, причем именно на этом съезде был взят курс на привлечение к новому профсоюзному руководству лиц, связанных с прежней Японской федерацией труда. В соответствии с этим курсом председателем созданного 5 октября Всеяпонского профсоюза моряков был назначен президент судостроительной компании «Мицуи кидзосэн» и бывший председатель профсоюза моряков Японии Коидзуми Хидэкити. Кроме того, созданию профсоюза моряков способствовали такие лица, как президент Общества служения отечеству через морской транспорт и бывший председатель профсоюза моряков Японии Хорнути Нагасигэ, председатель кансайского отделения Общества служения отечеству через морской транспорт Кагэяма и др. Поспешная организация этими лицами (у которой всегда был большой нюх на мнение властей) профсоюза определенно свидетельствовала о том, что они заручились согласием оккупационной армии и капиталистов. Оккупационные власти признали этот профсоюз как организацию, представляющую «демократические», подлежащие «развитию» силы, которые хотя и ослабляют старые силы империализма, но не намереваются их заменить. Капиталисты радовались созданию профсоюза, который в наибольшей степени отвечал их интересам. Поскольку профсоюзы все равно неизбежно должны были возникнуть, капиталисты считали, пусть уж возникают такие, на которых можно оказывать влияние. Об этом процессе создания [98] «спокойных» профсоюзов по инициативе сверху свидетельствовала деятельность Комитета рабочих организаций государственных железных дорог, в который был преобразован созданный во время войны Комитет железнодорожных служащих. Об этом можно судить и по созданию на угольных шахтах Северного Кюсю профсоюза, который был «организован группой профсоюзных боссов и отделом труда угольной компании»{508}, по возникновению в текстильной промышленности профсоюзов, в которых «начальник отдела заводоуправления назначался председателем профсоюза, сотрудники отделов — работниками профсоюзного комитета, а надсмотрщики — начальниками женотделов». В этом смысле чрезвычайно многозначительным было то, что даже известный в довоенное время своими боевыми традициями токийский профсоюз транспортников обратился к местным властям не с требованием об улучшении условий труда, а с «прошением» по этому поводу.
Но наряду с этим в Японии происходили события совершенно противоположного характера. 5 октября корейские рабочие, которых во время войны в принудительном порядке заставляли работать на шахтах Хоккайдо, где существовали поистине рабские условия труда, объявили в Юбари забастовку. Наряду с требованиями, которые касались заработной платы и продовольствия, забастовщики потребовали свободы объединения в профсоюзы и привлечения к ответственности тех, кто угнетал их во время войны. Рабочие потребовали также привлечения к ответственности военных преступников и демократизации управления предприятиями. Подобные требования даже в качестве лозунгов не выдвигались на подготовительном съезде Японской федерации труда. Движение корейских рабочих мгновенно нашло отклик на всех шахтах острова Хоккайдо. К концу месяца объявили забастовку японские рабочие шахт Сумитомо «Хомбэцу». Об отношении господствующих классов к этим событиям [99] можно судить хотя, бы по совместному заявлению министра юстиции и министра внутренних дел от 27 октября. В этом заявлении прямо говорилось, что «в случае, если митинги и массовые движения выйдут за принятые рамки и будут иметь место такие преступления, как нарушение права неприкосновенности жилища и т. п., преступники будут немедленно арестовываться». Имел место ряд случаев, когда оккупационная армия препятствовала действиям Коммунистической партии Японии, которая намеревалась ввести в организованное русло это стихийное движение. Так, например, 29 октября, когда на митинге, организованном в поддержку забастовки корейских рабочих шахт «Дзёбан», коммунист выступил с речью, в которой потребовал наказания военных преступников, упразднения императорского строя и ликвидации системы контроля военного времени, представитель американской военной администрации запретил дальнейшее проведение митинга. Мотивируя свой приказ, он заявил: «Сейчас такое время, когда надо выдавать как можно больше угля». Представитель военной администрации, конечно, был прав в отношении увеличения добычи угля. Но в то же время он совершенно определенно признал, что привлечение к ответственности военных преступников по требованию рабочих, ликвидация законодательства о контроле в военное время (оно являлось ширмой, легализовавшей саботаж капиталистов), превращение рабочих в хозяев предприятий и т. п. подрывает самые основы оккупационной политики.
Кабинет Сидэхара
Как уже было отмечено выше, кабинет Хигасикуни, выступивший против директивы штаба Макартура от 6 октября об отмене закона «О поддержании общественного спокойствия», ликвидации тайной полиции и освобождении политзаключенных, был вынужден уйти в отставку. 9 октября был сформирован новый кабинет, который возглавил Сидэхара, ставленник концерна Мицубиси (кстати, Сидэхара находился в родстве[100] с домом Мицубиси). Однако этот новый кабинет по существу мало чем отличался от кабинета Хигасикуни. В кабинете Сидэхара остался ряд министров из прежнего кабинета (военный министр, морской министр, министр иностранных дел, министр юстиции, министр просвещения, начальник Информационного управления). Кроме того, в состав кабинета вошли такие представители дзайбацу, как Сибудзава Кэйдзо и Кобаяси Итидзо. Основной целью кабинета Сидэхара, как и предыдущего кабинета Хигасикуни, оставалось сохранение императорского строя и господствующих классов Японии. Отличие же состояло в том, что кабинет Сидэхара носил более подчиненный, компрадорский характер, «лучше понимал цели Америки и мог более умело и в срок осуществлять именно ту политику, которую требовал штаб» Макартура. Правительство поняло сущность американской оккупационной политики в Японии и избрало единственный остававшийся для него путь — путь сотрудничества.
В целом этот кабинет преданно служил целям оккупационной политики, саботируя ее демократические мероприятия и помогая осуществлению всего того, что соответствовало интересам оккупационных властей.
11 октября штаб Макартура опубликовал директиву о гарантии основных прав человека и политических свобод. Директива состояла из следующих пяти пунктов: равноправие женщин и их раскрепощение, содействие объединению и организации рабочих, демократизация системы обучения, освобождение народа от абсолютистского строя, демократизация экономики (в том числе роспуск дзайбацу и аграрная реформа). В целях конкретизации этого общего приказа 2 ноября была опубликована директива о замораживании активов компаний, принадлежавших важнейшим дзайбацу, и об их последующем роспуске. 9 декабря была издана директива о проведении первой аграрной реформы, 15 декабря — директива об отделении синтоистской религии от государства, 31 декабря — директива о запрещении пользования старыми учебными пособиями по морали, географии и истории Японии и т. д. [101]
Однако, по существу, эти директивы должны были лишь создать видимость демократизации, с тем чтобы избежать критики со стороны демократических сил мира, и в первую очередь со стороны Советского Союза. Так, например, все директивы, касавшиеся императорского строя, ни в какой мере не были направлены на то, чтобы его изменить. Что же касается таких директив, как разрешение императору совершать богослужение в храме Исэ (13 ноября), заявления императора о том, что он является человеком, а не богом (начало 1946 года) и др., то они ставили своей целью сохранение императорского строя, подчинение его оккупационным властям и осуществление ложной «демократизации». Директива о роспуске дзайбацу была направлена на ослабление господства фамильных дзайбацу, на ослабление тех отраслей производства, которые конкурировали с американским монополистическим капиталом, эта директива абсолютно не затрагивала самих капиталистических монополий. Наконец, директива о проведении первой аграрной реформы хотя и ставила в какой-то степени под удар паразитическую систему землевладения, являвшуюся одной из главных основ императорского строя, но в то же время предотвращала проведение аграрной реформы снизу, руками самих крестьян, и по возможности обеспечивала сохранение помещичьих сил. Первый проект аграрной реформы преследовал цель реорганизовать полуфеодальные отношения в деревне, укрепить верхушку кулаков и середняков и добиться тем самым раскола крестьянского фронта. Первый проект аграрной реформы, опубликованный 29 декабря в виде закона об урегулировании земельного вопроса, носил консервативный характер. Он сохранял за помещиками право на владение 5 тё{509} земли. Кроме того, реформа касалась лишь 39 процентов всех арендуемых земель.
Кабинет Сидэхара очень быстро усвоил сущность подобной оккупационной политики и, содействуя ее осуществлению, старался поддержать и сохранить влияние [102] господствующих классов Японии. На демократические требования народа кабинет Сидэхара отвечал обманом, демагогией и репрессиями. Следует также отметить, что и все мероприятия, проведенные кабинетом Сидэхара на основании директив штаба Макартура, осуществлялись половинчато. Максимально саботировались даже те крохи «демократизации», которые можно было найти в этих директивах. Такая политика кабинета Сидэхара особенно проявилась при разработке поправок к избирательному закону, составлении проекта роспуска дзайбацу, изменении закона об урегулировании земельного вопроса, установлении законодательства о профсоюзах и т. д. Добавим ко всему сказанному, что в тот период в Японии все более усиливалась экономическая разруха, инфляция и голод, а кабинет Сидэхара ничего не предпринимал, чтобы исправить положение. Народ нищал, а кабинет Сидэхара своей политикой содействовал его дальнейшему обнищанию.
Формирование политических партий
Активизация Коммунистической партии Японии и рабоче-крестьянского движения заставили их противников заняться перестройкой консервативных партий. Этот процесс начался среди старых консервативных партий Сэйюкай и Минсэйто, которые трудно поддавались объединению из-за многочисленных фракционных разногласий и борьбы партийных боссов за власть, а также среди разногласий и борьбы различных социал-демократических партий и группировок. Следует отметить, что это объединение происходило не на основании определенных политических взглядов, а главным образом путем личных связей и переговоров. Политика этих партий строилась на стремлении оказать противодействие Коммунистической партии. Разница была только в степени их антикоммунистической настроенности.
9 ноября была сформирована Японская либеральная партия (Нихон дзиюто), которую возглавил Хатояма Итиро. Японская либеральная партия выражала [103] интересы капиталистов, помещиков и бюрократии. Ее главным лозунгом была защита императорского строя. 16 ноября была создана Японская прогрессивная партия (Нихон симпото). Ее ядро составили члены бывшего Политического комитета Великой Японии, в который входили некоторые члены довоенной партии Минсэйто и представители фракции Накадзима из бывшей партии Сзйюкай. В декларации по поводу создания Японской прогрессивной партии говорилось: «Необходимость сохранения нашего священного национального государственного строя испокон веков являлась нашим национальным убеждением. Сейчас, когда перестали препятствовать всяким экстремистским выступлениям, мы по-прежнему будем смело следовать великому пути конституционной монархии и вести решительную борьбу за искоренение коммунизма». Японская прогрессивная партия, так же как Японская либеральная партия, выражала, как отмечала зарубежная печать, интересы «крайне правых» группировок.
2 ноября была организована Социалистическая партия. Ее создали представители руководства довоенной Социалистической массовой партии и других так называемых «пролетарских» партий. Что же касается входивших в нее социал-демократов, то их правое крыло (группа Нисио Суэхиро) почти не отличалось от обеих консервативных партий. Социалистическая партия выдвинула лозунг «социализм при сохранении императорского строя, в котором полномочия императора ограничатся церемониальными функциями». Социалистическая партия при сформировании утверждала, что она выражает интересы рабочих и крестьян, на деле же она опиралась главным образом на верхушку рабочего класса и на мелкую буржуазию.
Падение кабинета Сидэхара. Правительственный кризис
В начале 1946 года в Японии резко усилились инфляция и продовольственный кризис, процветал черный рынок. Несмотря на применение указа «О чрезвычайных [104] мерах в области продовольствия» от 16 февраля, обнищание народа становилось поистине угрожающим. В связи с этим усилилась борьба рабочих, крестьян и мелкой буржуазии, все сильнее стали раздаваться голоса, решительно требовавшие создания единого демократического фронта во главе с Социалистической и Коммунистической партиями.
Американские оккупационные власти поняли, что необходимо срочно провести всеобщие выборы и укрепить базу реакционных сил до того, как единый фронт добьется ощутимых успехов. Штаб оккупационных войск был действительно «изумлен и напуган размахом демократической деятельности японцев, быстро и активно использовавших открывшиеся новые возможности, тех самых японцев, которых он считал подданными, приученными лишь к повиновению власти»{510}.
10 апреля были проведены всеобщие выборы, несмотря на протест советского представителя Деревянко, сделанный им на первом заседании Союзного совета для Японии (5 апреля). Выборы проводились на основании избирательного закона, исправленного в конце 1945 года. Согласно этому закону, женщины получили равное с мужчинами активное и пассивное избирательные права. Причем была установлена система крупных избирательных округов с внесением в списки от 2 до 3 кандидатов.
В разгар предвыборной борьбы по всей Японии организации рабочих, крестьян и мелкой буржуазии стали проводить народные митинги под лозунгом замены кабинета Сидэхара. Под тем же лозунгом в Токио в течение нескольких дней происходили многочисленные собрания и демонстрации. В ходе предвыборной борьбы против компартии, требовавшей ликвидации императорского строя и сформирования народного правительства, единым фронтом выступили все консервативные партии и группировки, в том числе Либеральная, Прогрессивная и Народно-кооперативная партии. [105]
Социалистическая партия отвергла предложение Коммунистической партии о совместных действиях. В результате демократические силы, не имевшие достаточно времени, чтобы консолидироваться, потерпели поражение на выборах. Этому способствовало также отсутствие единства действий между Социалистической и Коммунистической партиями. Расчеты штаба оккупационных войск оправдались: консервативные партии одержали победу. В результате выборов Либеральная партия получила 139 мандатов, Прогрессивная — 93, Социалистическая — 92 и Коммунистическая партия — 5 мандатов.
После выборов, естественно, встал вопрос о сформировании кабинета в соответствии с новым составом парламента. Однако кабинет Сидэхара заявил, что он будет временно оставаться у власти, поскольку кабинету было поручено составление проекта новой конституции. Затем Сидэхара, воспользовавшись тем, что международное общественное мнение сложилось не в пользу лидера первой по числу мандатов Либеральной партии Хатояма Итиро и порицало его как военного преступника, а также зная, что оккупационная армия хочет, чтобы у власти стояло консервативное правительство, объявил, что на пост премьер-министра он был назначен императором и, до тех пор пока не будет на то императорского указа, он со своего поста не уйдет. Таким образом Сидэхара пытался удержаться у власти, пуская в ход все, вплоть до конституционных законов периода Мэйдзи.
Но все попытки Сидэхара были обречены на провал. Усиливавшееся с каждым днем движение рабочих и крестьян за смену кабинета Сидэхара привело к созданию четырехпартийного Объединенного комитета по руководству борьбой за смену кабинета Сидэхара. В состав комитета вошли представители Социалистической, Коммунистической, Народно-кооперативной и Либеральной партий. В конце концов, 22 апреля в результате борьбы, которая велась как в стенах парламента, так и за его пределами, кабинет Сидэхара, использовавший в качестве щита штаб оккупационных [106] войск и императорские прерогативы, был вынужден уйти в отставку.
После отставки кабинета Сидэхара начался неслыханный в истории конституционного правления Японии правительственный кризис, продлившийся целый месяц. Это был кризис политики господствующих классов Японии и поддерживавших их оккупационных властей. Можно сказать, что ход событий в течение этого кризиса определил развитие Японии в послевоенный период.
В атмосфере подъема народного движения прошло в Японии празднование Первого мая 1946 года, в котором приняли участие 500 тысяч человек; 8 и 18 мая состоялись крупные демонстрации рабочих, а также демонстрации с требованием разрешения продовольственного вопроса. Социалистическая партия потребовала предоставления ей права на формирование кабинета. Коммунистическая партия выступила в поддержку социалистов, потребовав в то же время достижения «соглашения между четырьмя оппозиционными партиями о совместной политике и разрешения кабинетом Социалистической партии вопросов, связанных с продовольствием, инфляцией и безработицей». В ответ на это Либеральная партия потребовала предоставления ей права на формирование нового правительства и отказалась вести совместную борьбу, мотивируя это невозможностью достигнуть с Коммунистической партией соглашения о совместной политике в важнейшем в тот момент вопросе об изменении конституции. Тем временем внутри Социалистической партии возникли серьезные разногласия между правой и левой фракциями, что нанесло сильный удар демократическим силам. Правое крыло, возглавляемое Нисио Суэхиро, выступило за формирование кабинета Либеральной партией и создание широкого национального правительства без представителей компартии. Нисио выступил против левого крыла Социалистической партии, настаивавшего на необходимости оставаться в оппозиции до конца. В результате интриг сторонников Нисио и Либеральной партии Объединенный комитет [107] четырех партий фактически перестал существовать. Не вызывает никакого сомнения, что за спиной правого крыла Социалистической партии и Либеральной партии стоял штаб оккупационных войск. О его отношении к Коммунистической партии можно судить хотя бы по разгону с помощью танков и джипов американской военной полиции народного митинга и демонстрации за смену кабинета Сидэхара (7 апреля), а также по выступлению американского представителя Атчесона в Союзном совете для Японии (15 мая), в котором он подчеркнул, что Америка «не приветствует коммунизм».
Итак, сформирование правительств а консервативных партий было предопределено. Несколько раньше, а именно 4 мая, верховный главнокомандующий союзных держав объявил наиболее вероятного кандидата на пост премьер-министра — председателя Либеральной партии Хатояма Итиро военным преступником, что привело к изгнанию его со всех занимаемых им официальных постов. Когда общественное мнение внутри страны и за рубежом возмутилось тем, что не привлекают к ответственности Хатояма, который занимал в военном кабинете Танака пост генерального секретаря и был известен в бытность министром просвещения своими репрессиями в связи с инцидентом Такикава, штаб оккупационных войск (он стремился обуздать демократические силы и установить консервативный режим) понял, что необходимо временно пойти на уступки общественному мнению и вместо «запятнавшего себя» Хатояма поставить кого-либо другого во главе консервативных сил. Выбор пал на Иосида Сигэру, министра иностранных дел кабинета Сидэхара. В свое время Иосида занимал пост генерального консула в Мукдене и был одним из наиболее активных участников Восточной конференции, но к концу войны на Тихом океане он вместе с группой Коноэ стал выступать за мир с Америкой и Англией, с тем чтобы организовать сопротивление Советскому Союзу. С тех пор он стал называть себя «пацифистом». В штабе оккупационных войск о нем сложилось крайне благоприятное [108] мнение. Иосида сменил Хатояма на посту председателя Либеральной партии и приступил к формированию нового кабинета.
Следует отметить, что 20 мая Макартур с целью непосредственной поддержки формировавшегося кабинета Иосида опубликовал заявление под названием «Предупреждение в связи с массовыми демонстрациями и выступлениями бунтовщиков». Это заявление было издано в связи с состоявшимся 19 мая в Токио «митингом за преодоление продовольственного кризиса». В нем Макартур указывал, что подобные демонстрации создают угрозу основным целям и безопасности самого оккупационного режима и что он, Макартур, будет вынужден принять необходимые меры для исправления этого прискорбного положения.
Это заявление, широко разрекламированное буржуазной печатью, в значительной степени содействовало сформированию нового кабинета. Первый кабинет Иосида был сформирован 21 мая, обеспечив себе парламентскую опору в лице Либеральной и Прогрессивной партий. Это было первой победой контрреволюции и одновременно первым шагом на пути разоблачения истинного характера политики оккупационной армии, рядившейся в тогу реформатора.
Первый кабинет Иосида
Кабинет Иосида начал свою деятельность с опубликования заявлений (24 и 28 мая), в которых подчеркивалось, что правительство не может признать законным рабочий контроль при трудовых конфликтах и будет решительно «бороться за сохранение общественного порядка». О характере этого «общественного порядка» можно было определенно судить по нападению вооруженного отряда полицейских 21 июня на бастовавших служащих газетной компании «Емиури». После окончания войны, в октябре 1945 года, служащие компании создали профсоюз, который потребовал демократизации компании и отставки всех ее прежних руководителей, начиная с президента, махрового фашиста [109] Сёрики Мацутаро. (Сёрики, выходец из среды полицейских чиновников, пользовался известностью как один из влиятельных боссов токийского муниципалитета.) Вскоре Сёрики был снят штабом оккупационных войск с поста президента компании по подозрению в военных преступлениях. По рекомендации Сёрики президентом компании был назначен Баба Цунэго. 12 июня Баба, заручившись поддержкой штаба оккупационных войск и правительства, предложил шести редакторам газеты «Ёмиури» уйти в отставку. Служащие компании выступили с протестом против увольнения. Так начался конфликт. Следует отметить, что работники газеты не бастовали, не занимались саботажем и газета продолжала выходить по-прежнему. Тем не менее 21 июня вооруженный отряд полицейских численностью до 500 человек внезапно ворвался в издательство, учинил жестокую расправу над находившимися в нем работниками и пятерых из них арестовал, несмотря на отсутствие ордеров на арест. В ответ на это 13 июля работники газеты объявили забастовку и заперлись в типографии. 16 июля несколько сот полицейских вместе с группой бандитов атаковали типографию и силой изгнали оттуда забастовщиков. Таково было первое мероприятие, которое предпринял кабинет Иосида для установления совместно со штабом оккупационных войск антинародного «общественного порядка»{511}.
Финансовая политика кабинета Иосида вела к усилению инфляции. В январе 1947 года сумма эмиссии Японского банка превысила 100 миллиардов иен. В результате вызванного инфляцией резкого падения розничных цен снизилась реальная заработная плата рабочих. Денежные средства, полученные путем подобного ограбления народных масс, направлялись на восстановление монополистического капитала. В октябре 1946 года был опубликован указ о создании восстановительного фонда с капиталом 10 миллиардов иен. [110]
Фонд был создан на средства правительства, то есть на средства, собранные в виде налогов с населения. С января 1947 года учреждения, ведавшие фондом, приступили к операциям. Большая часть средств из восстановительного фонда была передана на восстановление таких монополистических компаний, как «Мицуи кодзан», «Мицубиси когё», «Сёва дэнко» и др. Правительство называло это системой финансирования «приоритетных производств» с целью восстановления прежде всего угольной и металлургической промышленности как основы дальнейшего роста всего промышленного производства. Выдача средств из восстановительного фонда привела к дальнейшему обострению инфляции.
Итак, политика кабинета Иосида была направлена на защиту монополистического капитала, являвшегося важнейшей основой господствующих классов Японии. В то же время приход Иосида к власти ознаменовался усилением репрессий в отношении рабочего класса.
В июле 1947 года вступил в силу опубликованный в апреле закон «О запрещении монополий», а в конце того же года — закон «О ликвидации чрезмерной экономической концентрации». Надо сказать, что даже в самом штабе оккупационных войск были противники роспуска дзайбацу. Они считали, что экономическое господство дзайбацу следует сохранить как одну из основ американской агрессивной политики против Советского Союза. В целом роспуск дзайбацу осуществлялся лишь номинально и фактически саботировался. Очевидно, Иосида был хорошо осведомлен о существовании у американской стороны подобной точки зрения на роспуск дзайбацу, поэтому он со времени пребывания на посту министра иностранных дел в кабинете Сидэхара неоднократно выступал против роспуска дзабайцу, и штаб оккупационных войск ни разу не одернул его. Несмотря на издание соответствующих законов, дзайбацу не только не были распущены, но через свои банки (сменившие лишь названия) стали вкладывать капиталы в связанные с ними предприятия. Правительство своей экономической политикой [111] содействовало деятельности этих банков. В общем, опубликованные в 1947 году законы «О запрещении монополий» и «О ликвидации чрезмерной экономической концентрации», по существу, саботировались, а монополистический капитал дзайбацу сохранялся и усиливался. Согласно закону о деконцентрации, сначала предполагалось подвергнуть разукрупнению 325 компаний, но впоследствии эти указания были отменены по отношению к более чем 90 процентам этих компаний. В августе 1946 года была создана Федерация экономических организаций, которая стала ядром организованного противодействия капиталистов наступлению рабочих. Федерация экономических организаций действовала в контакте с правительством, одновременно оказывая давление на его экономическую политику.
