Послесловие, ч. 2, тетр. 3

Источник - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/china.htm

ИСТОРИЯ ЖЕЛЕЗНОЙ ИМПЕРИИ

[ИСТОРИЯ ДИНАСТИИ ЛЯО]

ЛЯО ШИ

М. Н. Суровцов.

О владычестве киданей в средней Азии: историко-политический обзор деятельности киданей от начальных известий о появлении народа и основании им династии Ляо до падения сей последней на западе

Тетрадь III.

Продолжение внутреннего обзора: экономический быт, уголовное законодательство, религия, положение и роль женщин в сфере политической жизни государства

Общий взгляд на экономический быт киданей

Материальное богатство на всем земном шаре и у всех народов составляет одну из главных основ, обусловливающих политическое могущество народа. С развитием материальных сил развиваются и другие силы: умственные, этические, нравственные и т.д., что и дает возможность народу играть более или менее активную роль в среде других соседних государств, роль на исторической сцене, иметь значение в истории человечества.

Поэтому весьма естественно встречать в истории народов стремление к большему развитию материальных средств, стремление, высказывающееся в различных постановлениях, более или менее обусловливающих правильный процесс обогащения государства.

Кидане в этом отношении не отстали от других народов и стремились, по возможности, развивать свое материальное богатство, лучшим доказательством чего может служить ряд императорских указов и постановлений, помещенных ниже. Но надо заметить, что собственными, единичными силами они сделали бы весьма мало, и только при посредстве цивилизованного Китая, его вековых опытов, им удалось довести свое материальное положение до более или менее удовлетворительных результатов, особенно в деле разработки руд, мануфактурной промышленности и правильных торговых сношениях с соседними государствами. В деле развития скотоводства они, конечно, не могли воспользоваться ничем от Китая, который, занятый несколькими десятками миллионов народонаселения и прилагающий поэтому главное влияние на развитие земледелия и мануфактур, не имел никогда свободного клочка земли для занятия скотоводством.

Впрочем, Киданям, как уже освоившимся с оседлым образом жизни и заимствовавшим от Китая другие роды деятельности, занятие скотоводством не представляло особенного интереса, хотя они не оставляли заниматься им и в период оседлой жизни, и мы видим, что оно находилось у них в цветущем состоянии до самой эпохи Тяньцзо. Более новое дело, мануфактурная промышленность, начавшаяся под влиянием мануфактурного Китая, в их руках достигла также до более или менее удовлетворительных результатов, но была бы еще в более лучшем состоянии, если бы тут не вмешивалась правительственная власть, тот же парализующий тормоз, какой мы встречаем и в других, Европейских государствах, напр., во Франции после падения «правительственного протекторицианизма» времен Кольбера, когда определялась самая мера производства и т.д. ¹³⁶ Кроме того, мы не можем не заметить в истории династии и того, что частная инициатива в промышленности как-то мало [262] находила сочувствия в правительстве, исключительно считавшим себя функцией всякого начинания. Но вообще общее впечатление, получаемое из рассмотрения экономического состояния у Киданей, довольно благоприятное: видно, что как правительство, так и народ не сидели сложа руки и, по возможности, улучшали свой быт. Не менее светлого оттенка со стороны деятельности правительства проглядывает и в раздаче субсидий, поддержке народа по случаю его бедствий от засух, снегов, саранчи, наводнений и других физических невзгод, довольно часто постигавших эту империю. Только эпоха Му-Цзуна (с 954-968) и особенно Тяньцзо (с 1101-1125) носят на себе мрачный колорит отсутствием разумных предприятий и попечений о благе народа.

Экономический обзор (ши-хо, пища и товары)

В древнем быту Киданей богатство зависело от лошадей (скота), сила — от войска: первое получалось из диких степей, второе — от народа. Когда случалось дело, то сражались, натягивая лук и садясь на лошадь для объезда границ. Поставленные начальники (фу-ань) приказывали в назначенный час собираться на лошадях. Население, следуя по пастбищам, питалось кумысом; кто умел — стрелял дичину, а иногда употребляли и сырой провиант; разводили скот. Последнее было главное, через это они получили превосходство перед прежним (т.е. прежде были звероловами). Когда же достигли до того, что могли образовать государство, установили государственный парад, то начали строить внутри (столиц, городов) кумирни, храмы, дворцы, вне же установили: провинции, области и города, имели и охранительные учреждения (полицию?). При существовании порядка в государстве, а с упадком могущества, при государственной неурядице, они пали..., мысль о приобретении богатств естественным путем явилась очень скоро: первым самым главным источником обогащения было производство СОЛИ и ЖЕЛЕЗА (добывание), почему в округах Чань-чунь-чжоу ¹³⁷, Ляо Си и Пин-чжоу ¹³⁸ было открыто производство этих продуктов в широких размерах, для чего потребовались средства, деньги, установлены чиновники, заведующие самим производством, и множество других должностей. Изложение всего невозможно, поэтому мы представим только описание: 1) земледелия, 2) собирания пошлин, 3) производства соли и железа, 4) торговли, 5) рудного производства (добывания металлов), 6) источников обогащения скотоводства, а затем 7) собирания и производства шелку (на Север от Хуаньхе?), таким образом составим обзор всего династиционного.

1. Земледелие

ИДЕШИ ¹³⁹, принадлежащий к императорскому роду (один из братьев Амбагяня), назначенный Эр-ци-му (и-ли-цзинь, эльчи, посланник, правитель) Делесского аймака, весьма добросовестно исполнял свое дело, следя за развитием скотоводства и земледелия, приучая народ к тщательному обрабатыванию полей. Чжун-фу СУ-ЛЕ (Шу-лань), состоя в чине юй-юе (юй-юай? канцлер), приказывал народу: садить тутовые деревья (в Северной части Китая?), пеньку и приучаться ткать полотна. При Тай-цзу, после усмирения бунтовавших против него младших братьев, была наложена легкая подать с войска, а относительно земледельцев было сделано разделение на семейства и души (ху и коу). Но тут встретилось много запутанности: ведомства (чжа-ся) были удалены, поэтому трудно было следить за деятельностью чиновников. В видах улучшения земледелия, Северный Да-нин-е (область) был разделен на 2 округа (бу): они были приняты за образец землепашества для прочих улусов: прочие должны были подражать им.

При Тай-цзуне, Хуй-Тунь 1-й год (937), когда император отправился на Восток для звериной охоты, три КЕ (округа?) доложили, что богатства совершенно истощились, почему император отправил к Северным горам для набора товару, употребляемого на нужды государства (следовательно, раздал также нуждающимся в Восточных провинциях). Относительно развития земледелия при нем мы встречаем следующие известия. Территория, занимаемая кочевьями У-эр-гу (У-гу в пределах Маньчжурии), была обильна травой и хорошо [263] орошалась, почему и приказано оу-ле-хуньскому (Оу-хунь) Си-лину ¹⁴⁰ поселиться на этой местности и чтоб плодородные земли реки Хе-ли (Хай-ле?) обратили в земледельческие поля.

В 3-м году (940) указом было постановлено: земли, лежащие близ рек Цзя-ли (?) и Лу-цюй (Керулен), предоставить Оу-цзянь-те-ле-ли и И-сунь-ба-ле Южного департамента, и У-на-хе-ла и 3-м Си-линам Северного департамента для разработки и обрабатывания под хлебопашество. Причем императорский указ приказывал заведующим чиновникам наблюдать за этим и увещевать народ разводить тутовые деревья, усерднее заниматься обработкой полей и пряжей шелка.

В 8-й год того царствования (945) императорский двор имел пребывание у Красных гор ¹⁴¹ (Чи-шань?). На устроенном пиру император разговорился с чиновниками о том, нужно ли увеличивать военные силы. Те отвечали, что военное занятие уважается народом: если народ сделается богатым, то он увеличивает состав войска, а, увеличив его, можно расширить и границы государства. В силу этого совета в тот же год (т.е. 8-й -945) был издан указ, коим запрещалось войскам по всем дорогам (дао, провинциям) причинять вред рисовым полям, и это обращено в силу военного закона (строго). В г. прав. Инь-ли (Му-Цзуна, с 951-968) Юнь-чжоуский округ ¹⁴² представил великолепный рис, почему, как говорят, солидные земледельцы были обласканы (двором).

Затем, в 7-й год Бао-нин (Цзин-Цзуна, 975), от Сунцев был прислан чиновник с просьбой о снабжении хлебом: указом было определено выдать 200.000 ху (2.000.000 доу) для вспомоществования им, но через эту выдачу запасы хлеба не истощились и имели еще остаток.

В 5-й год Цянь-Хень ¹⁴³ Шэнь-цзун издал указ, в котором говорилось: «Для 5 полей (всех?) не открывать более казенных сокровищ, изменить (уменьшить) народную подать (пошлины, шуй); при появлении саранчи, назначать команды, чтобы, таким образом, бедный народ не бедствовал». Сам император, проезжая город Гао (Гао-чень ¹⁴⁴), всегда смотрел, как женщины улусов И-ши и Вей таскали носилки (для уборки риса). Когда же совсем созревший хлеб нужно было убирать, и не хватало людей, то император посылал на помощь в этой уборке. Кроме того, от некоторых лиц поступили отзывы о плохом положении полей. Так, тай-ши (тай-ша) Хань-де-чжань донес, что войска снова разбегаются, народ бросает занятия, поля заброшены и нужно нанимать работников для их обработки, которые, однако ж, не иначе нанимаются, как из половины.

Чжень-ши-лин (правитель канцелярии?) Ши-фан также донес, что во всех округах Шаньси расположены войска; народ находится в затруднительном положении, хлеб на полях большей частью потоптан, а пограничные войска снова просили жалованья за нынешний год. В продолжение 6-го года (989) были дожди, иней и засуха, что причинило народное бедствие, голод. Вследствие таких нерадостных заявлений Шэнь-цзун издал указ, коим приказывал трем старшинам (цзю), заведывающим сбором пошлин, употребить их на покупку хлеба и цену объявить умеренную, не истинную (бу-ши). Все это было сделано ввиду блага и облегчения народа. Далее, было постановлено, чтобы живущие в деревушке Цзи-би 300 домов (ху) поселить в плодородной местности трех округов: Тань-чжоу ¹⁴⁵, Шуньи Цзи-чжоу и снабдить волами и семенами для успешного обрабатывания полей. Далее. В 13-м году тех же годов правления (996) был издан указ, коим приказывалось по всем провинциям устроить и-цань («амбары справедливости», запасные ¹⁴⁶). При осенних и годовых жертвах духам народ, совершающий их, должен употреблять свой собственный материал (хлеб); когда же рис будет отпускаться из запасных магазинов, то чиновники, заведывающие этим, должны составлять список расхода и, в тоже время, выпускать хлеб для вспомоществования народу в неурожайные годы. [264]

Следуя высокой задаче попечения о благе народа и доставлении ему сколько-нибудь снисхождения, знаменитый государь в 15 году Тунь Хо издал указ, коим уничтожал долг Южной столицы в запасных магазинах и, в тоже время, строго запретил всем военным чиновникам охотиться в недозволенное время, что причиняет вред земледелию. Указом от 1-го г. Кай-Тай (1012) было объявлено следующее: «Так как (говорит император), я думаю постоянно о народе, его тягостных повинностях, то поэтому приказываю предоставлять каждому занятие (гун, труд) с годового платежа. Рис же из запасных магазинов более не выпускать для продажи; заброшенные, пустопорожние места и полевые сады обращать в пашни, а земледельцев снабжать волами и семенами для посева».

В год урожая хлеба довольство различалось всюду. Так, в 1-й год Тай-Пин (1021) жители Яньской территории представили обильные произведения земли и в разнообразных видах; император, радуясь такому положению дел, задал пир для бедняков и работников (бобылей) на целый день.

В 9-й год этих же годов правления (1029) Яньскую территорию постиг голод. Ху-бу-фу-ши (помощник улуского правителя) Ван-Цзе униженно просил императора, ввиду устранения несчастья, о постройке лодок и найме работников (матросов) для отправки по морю за рисом в Ляо Дун и привозе этого провианта в Янь. На императорском Совете говорили, что дороги неприступны, неудобны и малоизвестны, и поэтому доставка сухим путем крайне тягостна.

Синь Цзун, по вступлении на престол (1031-1056), тотчас отправил чиновников для осмотра рисовых полей по всем дао (провинциям). В этот же год снова было приступлено к рассмотрению содержания закона о ХУ и КОУ (семействах и душах), и в императорском указе, изданном по этому случаю, говорилось следующее: «Я (император) с малых лет приучался узнавать о положении земледелия, усиленно вел дела, поощряя земледелие (пахание и боронение). Редко слышал (да не будет это и впредь слышно), чтобы при взимании податей брали домашнее имущество (пищу дома) совершенно в ущерб делу земледелия; притом много справедливых постановлений было забыто (утекли и забыты), почему должно, понимая смысл закона (о ху и коу), делать всюду соразмерно и одинаково. Кроме сего, запрещается знаменитым чиновникам (должностным) своевольно требовать от народа рису для приготовления вина... При свадьбах должно приносить жертвы; чиновники должны заботиться о просвещении (вень-цзы, письменах)». В этом уже ясно высказывается дух Шэнь-цзуновых времен, та же заботливость, внимание к нуждам народа. Вообще царствование Синь-цзуна, кроме некоторых оттенков, есть продолжение предыдущего царствования и, бесспорно, должно стоять в ряду светлых страниц истории династии.

В следующее за сим царствование земледелие достигло зенита своего (как говорит сама история). В 1-й год царствования Дао Цзуна (с 1056-1101) на Северо-Западной части государства (значит, в пределах Шамо?) были благотворные дожди на пространстве 3.000 ли (150 верст?), посему цена рису в Чунь-чжоу ¹⁴⁷ была на 6 цянь (чохов). В тоже время Западные фани (Си-фани) бунтовали. Император желал принять их под свое покровительство (привлечь, усмирить), почему и приказал Е-люю Тангу ¹⁴⁸ набирать народ для усиления (земледелия) производства хлеба, необходимого для прокормления Западных войск (стоявших против Си-фаней). В силу этого указа Елюй Тангу, предводительствуя толпой народа, поселился по обеим сторонам реки Лу-цюй (Керу-лен), и благодаря такой мере хлеба было достаточно, и он, таким образом, был размещен в округе Тунь-чжень ¹⁴⁹ и других 14-ти; запасного же хлеба считалось 100 тысяч ху (1 млн. доу), и каждый доу стоил не свыше нескольких цянь (чохов, дешево). Для продовольствия народа и скота и на будущее время была установлена должность ду-чжи-пань-гуань в Южной столице, заведывающая казенными и частными интересами; вместе с тем рассмотрены законы о ху и коу и введено относительно их очень снисходительное постановление; но все-таки были сделаны изменения.

В Средней столице был поставлен ду-чжи-ши (чиновник, правитель), заведывавший делами; в половине года он должен был делать сбор хлеба на 500 тыс. ху (5 млн. доу) для снабжения летучей конницы (цзо-сань-ци-чан-ши). В эту эпоху земледелие дошло до великолепного состояния, а Восточная столица (Дун-Цзин, Ляо-Янь) уподоблялась местности Синь-су (воскресение верности, рай?); в городах: Хай-тун, Инь, У, Суй, Чунь, Тай (последние 3 чжоу?) — и др. с лишком 50-ти внутренних и во всех пограничных чжоу были основаны хо-ди-цань (запасные магазины, шира). Опираясь на постановления Цзу и Цзунов (прежде царствовавших государей ¹⁵⁰), старый хлеб был выпускаем и заменяем новым, народ вообще не имел отвращений от плохих продуктов (?), [265] почему от продажи таковых получали (на каждый мешок) барышу 2 фына (цянь, доля), что, без сомнения, составило 200 или 300 тысяч мешков (ши). При обладании, может быть, такой выгоды, правительство делало увеличения в составе войска, и недостатка все-таки большого не ощущалось; а если и был, то поднялись на хорошую жатву в будущем.

Вот в каком положении были земледельческие силы государства, когда вступил на престол беспечный Тяньцзо (1101-1125) и начал борьбу с усилившимися Цзиньцами. Когда эти последние ворвались в пределы государства, то запасы хлеба были окончательно уничтожены. Бегство Тяньцзо послужило поводом к страшной анархии в народе: толпы из Яньской территории после смерти Чуня бежали в разные стороны; поля остались заброшенными. Только при кратковременном царствовании Лянского Вана Я-ЛИ (второго сына Тяньцзо), поставленного настоянием Елюй Ди-ли (Ди-ле), было еще кое-что сделано для поправления расстроенного государства. Яли приказал кочевникам (цюнь-му-ху-жень, людям и семействам) перевозить (собирать, доставлять) соль и хлеб в запасные магазины; но кочевники, однако ж, вели дело недобросовестно и представляли худой хлеб. Созван был совет, на котором составлена была опись их доставки для более удобного распределения наград (вознаграждений). Сам Я-ли, вопреки желанию своих приближенных вельмож, постановил следующую таксу: за 1 телегу (рису) давать 1 барана; за 3 — корову; за 5 — лошадь; за 8 — 1 скаковую (отличную) лошадь. Недовольные таким щедрым вознаграждением стали возражать, говоря, что теперь 1 баран заменил 2 доу (риса) и, следовательно, такой платы не следует давать (получать), так как она крайне щедрая (легкая). Я-ли, все внимание которого было сосредоточено на привлечение народной массы, сказал на это следующее: «То, что имеет народ (подданные), имею и я; ежели теперь прекратить награды, то может ли народная масса успешно заниматься делом?».

В отделе экономического обзора в истории династии Ляо (Ляо-ши) не помещено ни одного слова о том, в каком положении находились экономические силы в Западном Ляо, существовавшем, впрочем, очень немного времени. Из некоторых отрывочных указаний в бень-цзи (коренных летописях) мы, однако ж, можем составить себе некоторое понятие о положении дел в Западном Ляо. Конечно, им, не укоренившимся среди чуждого им населения и сосредоточивающим всю свою энергию на завоевании теперешней территории (или, по крайней мере, стремившимся к этому), некогда было думать о каком-нибудь постоянном, оседлом занятии на новой местности. И мы видим поэтому, что главная их забота сосредоточивалась на приобретении скота, да и то путем насилия, завоевания; о земледелии же едва ли могла быть и речь.

2. Подати и пошлины (фу-шуй-чжи-чжи)

Начало этого установления также относится ко времени Тай-цзу, который ввел это по мысли главного своего деятеля Хань-янь хуй (по другим, Хань-яньхой). В это время, однако ж, были только зачатки всего государственного строя, и поэтому установление податей и пошлин не было организовано прочно и закончено: окончательное уяснение этого вопроса принадлежит последующим царствованиям. Так, при Тай-Цзуне (с 927-947) была установлена подать с тягловых и домов (динь и ху), принадлежащих к району ведомства 5 столиц: эта повинность (т.е. податная) не имела отношения к прежним, прошлым временам и есть нововведение ¹⁵¹.

При Шэнь-цзуне, в 5-й год правления Цянь Хень (983-1012), дом Юнь-Вей (фамилия), живший в Верхней столице, благодаря своему богатству уклоняется от исполнения взноса податей (которые, значит, взимались как с бедного, так и богатого, что у сменивших их чжурчженей называлось податью УЛИ, чем существенно приносили вред беднякам, на которых, таким образом, падала вся тяжесть податей). Кроме того, для обуздания недобросовестности и подкупа значительных домов были отправляемы чиновники (гуй-гуань, центральные), которые должны были делать соразмерное распределение и по возможности действовать в пользу народа (мин, простого).

Затем в г. пр. Тунь Хо (983-1012), Елюй Чжао было предложено, чтобы на Севере и Западе государства установить для каждого земледельческого (плодородного?) года 1 чиновника чжан-хоу (исследователя), 1 чжи-гун-тянь (правителя казенных полей) и 2-х с командой других чиновников для того, чтобы в должное время, на пограничных местах основывали поля для обрабатывания (тун-тянь, только что начинающие обрабатываться поля), чтобы пограничные караулы (стража) применены были и к собиранию запасов дл прокормления армии. В силу этого разумного предложения в 7-й год Тай-Пин (1027) был издан указ, коим постановлялось: при но-вообразующихся колониях (полях) должно быть чиновникам с жалованием натурой (рисом), причем запрещается самовольно брать для продажи (? самовольно брать товар); поселенных на таких полях земледельцев должно принуждать (?) силой к обрабатыванию; казенные поля не платят податей. Все это постановления [266] касательно казенных полей. Чтоже касается других, частных полей, обрабатываемых наемными работниками, то они разделяются на 2 категории: на поля чжи-сянь-тянь (праздные поля) и чжи-се-тянь (частные поля), с которых по числу му (десять инь, 240 шагов) взимать подати рисом в пользу казны. Более точное их разграничение состоит в следующем.

1) Те поля, которые обрабатывались наемными работниками в продолжение 15 лет и состояли у реки Луань-хе (в пределах Монголии) в открытой местности и с 10-го года вносили подать (приносят доход), назывались чжи-сянь-тянь (досужные?).

2) Поля, лежащие подле гор (впереди и позади гор), не платят податей; поля же 2-х уездов (сянь): Ми-юнь и Янь-ло ¹⁵², когда были введены там занятия, вносили подать — это постановление относительно частных полей (се-тянь-чжи).

Был еще особенный род податей, поступавших в пользу посадов. Каждый бу-да-чень (улусный правитель, старшина), захватив в плен людей в сопутствии в походе императора, основывал из этих пленных фу-го (предместья и посады), носившие название тоу-ся. Подати в военных округах собирались по числу рынков и колодцев и состояли в ведении тоу-ся (т.е. управления). Только военная подать (пошлина) бралась в пользу Верховной столицы. После сделали разделение податей военного округа и тоу-ся (пригорода), и они составили 2 категории (податей).

Подати Ляо-Дуна

В прежнее время Ляо-Дун, как вновь основанная колония (вновь приобретенная), не заключала контрактов (не платила повинностей), а продажа соли и винных дрожжей была здесь свободна. Но некоторые правители, следовавшие один за другим, а именно Фын-Янь, Сю-хань и Шао-сюнь, в видах коммерции желали доставить выгоду Яньской территории, почему открыли более живые сношения с этой местностью (направили туда путь торговли), и народ (Ляодунский) заметно начал утрачивать прежнее значение, может быть, вследствие этого открылся бунт Да-янь-лина ¹⁵³ (по другим, Да-лин), который вызвал в тот же год (лянь-нянь) указ императора Шэнь-цзуна, коим восстановлялся прежний порядок вещей и народу предоставлялись прежние выгоды. Начавшаяся затем мирная эпоха имела следствием своим широкое развитие промышленности в этой местности. Южная столица ежегодно брала из трех таможенных палат соль, железо и медные деньги и платила за это тафтой; Да-тун (т.е. Да-тун-фу, западная столица) также ежегодно брала пошлинные деньги из трех палат (сы) и платила за это рисом войску, расположенному в Кай-юань ¹⁵⁴ (Кай-юань-цзюнь, военном поселении). Таким образом, народ ежегодно платил подати (пошлины) рисом, за каждый доу которого получал 5 цянь (чохов, связок), почему назначенный туда правителем Елюй Му-цзи униженно просил правительство платить за 1 доу риса 6 цянь (на 1 цянь больше), а также предоставить народу все выгоды хорошего управления.

3. Законы касательно торговли (чжень-шань)

Необходимость правильных и, след., более широких торговых операций как внутри, так и вне государства почувствовалась еще при Тай-Цзу (916-926), основавшем городок Ян (Ян-чень) у горы Тань (Тань-шань ¹⁵⁵); кроме того, при нем же было обращено внимание на проведение дорог для удобства сообщения по всем провинциям.

Когда при Тай-Цзуне Пекинская территория досталась в руки Киданей, то на Севере от Южной столицы (в северной части Пекина) был основан рынок для обмена разнообразных произведений, причем назначен был чиновник для надсмотра над торговлей. Товары других 4 столиц ¹⁵⁶ иуездов Ше-чжоу ¹⁵⁷ (т.е. области Шечжоу с ее уездами) стягивались сюда весьма рачительно, сухим путем. Кроме того, для той же самой цели был основан торговый пункт в Дун-пинь-цзюнь-чень: посреди города была выстроена (кань-лоу), разделявшая рынок на 2 части: Северную и Южную, из которых первая наз. Юй-чжунь-цзяо-и-ши (для товаров, шедших с В. и Зап. [267] сторон от города), а последняя — у-лю-ся-цзяо-и-ши (товаров, шедших с полуденной, Южной стороны). Сюнчжоуский ¹⁵⁸ Гао-чан (Турфан) и Бохай также вели взаимную торговлю и проникали на юг к Сунцам и во все Северо-Западные кочевья. Товары Гао-ли (Кореи) и Нюй-чженей, состоявшие из золотой парчи, полотен, воску, меду и всех материалов и родов лекарств, также товары Те-ли (то, что у Ху-цяо, в. вероятно, Те-дянь), Мо-хе, И-цзи и проч. инородческих улусов, состоящие из драгоценных камней (ге-чжу), светло-коричневых соболей, рыбьего клея, рыбьих кож, коров, баранов, лошадей (простых и скаковых), шерсти, шерстяных тканей и пр., -все приходили для торговли с Ляо (т.е. ко двору?), которая уже распределяла по своим (зависимым от нее, принадлежавшим к составу государства) кочевьям, по всем провинциям.

В г. пр. Тунь-Хо (Шень Цзуна, 983-1012) комендант Пекинской столицы (хань-цзинь-мо-шоу) донес (доложил), что народ с трудом добывает пищу и просит освободить проход Цзюй-юнь-гуань от пошлин, чтобы свободнее проникать в Шань-си (в пределах Китая) за провиантом и для производства торговли. Кроме того, было постановлено, впрочем, крайне близоруко и стеснительно для развития торговли, чтобы все полотна и парчи, изготовляемые для походных дворцов (синь-гун), не превышали шириной 1 фута и не пускались в продажу (частную, на рынки) ¹⁵⁹. В следующий затем год (минь-нянь) было постановлено: так как в Северном и Южном департаменте (на которые разделялись Сев. и Южные окраины государства) торгующих людей (ши-чань-жень) мало, то нужно их конвоировать 100 телегами улуского войска, которое должно собираться в дороге Кай-ци-фынь, а затем вместе с купцами проникать в И-чжоу ¹⁶⁰ для торговых операций.

В 23-м году тех же годов правления для облегчения торговли военному поселению Чжен-у (Чжен-у-цзюнь) и округу Бао (Бао-чжоу ¹⁶¹) был основан отдельно для них торговый пункт (гьё-чань, торговая площадь).

Руководясь тем же началом доставления народу всевозможных облегчений на поприще торговли, правительство, по предложению Да Вана Северного департамента Елюя Шилу ¹⁶², донесшего о недостатке в народе баранов (скота) по случаю раздачи его на жалованье чиновникам, согласилось, чтобы нуждающиеся производили торговлю бракованными баранами и их шкурами в Южной столице и получали в обмен на это тафту (цзюань). При таких более или менее удовлетворительных торговых обстоятельствах (или, выражаясь китайским оборотом, когда верх и низ пользовались удобствами) существовало государство до самой эпохи Тянь Цзо, когда мера податей (пошлин с товаров) была крайне обременительная, самые коммерческие операции рушились, богатства были истощены, а народ находился в затруднительно деморализованном положении.

4. Закон относительно производства СОЛИ (янь-цза-чжи-фа)

Законы относительно этого получили начало при Тай-цзу (916-924), когда он отделился от 8 улусов (аймаков) и из древнего Китайского городка (гу-хань-чень) ¹⁶³ образовал особенный улус, над которым стал правителем. Городок этот лежал на юг от гор Тань-шань, где также находилось соленое озеро, от которого новоосно-ванный улус получал значительную выгоду (впоследствии на этом месте образовался Вей-гу-яньский уезд (Вей-гу-янь-сянь)). Из этого же озера и Кидане (т.е. Киданьские улусы) брали соль. Затем, когда стали делать набеги на Ю (чжоу) и Цзи (чжоу), то обратились за солью к озеру Хо-ла, и из того уже стали брать только для продовольствия войск. Но вообще выгоды от соли, ее обилия были громадны и удовлетворяли потребности всего государства. Торговля солью составляла один из источников обогащения народа.

В г. пр. Хуй-Тун, в 1-й год (937), за услугу Цзиньцам Кидане получили 16 округов (чжоу), но в числе их не было таких, которые лежали бы у берегов океана (?); после, получив пространство земель между реками (хе-цзянь, откуда и город Хе-цзянь-фу), стали извлекать выгоду из выварки морской соли и для этого основали [268] гьё-янь-юань (соляной департамент) в уезде Сян-хе (Сян-хе-сянь ¹⁶⁴, «пахучей речки»), таким образом, Янь-юнь (Пекинская местность) явилась доставщицей жизненных припасов (т.е. соли) на Север, где чувствовался в этом недостаток. Кроме того, производство соли открылось и в других местах: в Бохайском Чжень-чень (городе), Хай-ян, Фын-чжоуском ¹⁶⁵ Ян-ло-чень (городе), Гуань-цзи-ху (озеро Гуань-цзи) и проч., куда из 5-ти столиц назначались чиновники для заведывания производством, надзором за работами. Но все, что было постановлено относительно этого, все фазисы развития соляного дела проследить дов. трудно, поэтому мы ограничиваемся только этим указанием (слова истории).

5. Постановление касательно разработки руд (кен-е-чжи-фа)

Начало их также относится к временам Тай-Цзу (916-924). Самая мысль о разработке руд явилась от сношений с Ши-вей (жившим на Север от Киданей частично в Монголии, частично в пределах Вост. Сибири), земля которых производила много меди, железа, золота и серебра (Нерчинский завод?), а жители б. искусны в выделке медных и железных сосудов. Кроме того, был еще улус Хе-чжунь (хе-чжу), в котором было много железных руд, отчего он и получил самое имя: хе-чжу по Киданьски (на государственном языке) значит железо (те) ¹⁶⁶. Между кочевьями было 3 места, где производилась разработка и выплавка руд, а именно: 1) Лю-сянь-хе (реки Лю-сянь), 2) Сай-инь-чу-гу-р-су (прежде Сань-чу-гу-сы) и 3) Шоу-шань ¹⁶⁷.

В Маньчжурии, как мы уже могли заметить, являвшейся первенствующей по богатству естественных произведений и торговли, также была широкая разработка руд. Так, по завоевании Бохайского царства, Тай-Цзу в 1-й год Шень-це (916) изменил наз. существовавшего там те-ли-фу (департамента железного производства) в те-ли-чжоу-ди (землю округа разработки железа), а в уездах Дун-пин-сянь, Бень-хань (Китайском) Сянь-пин-сянь, производивших множество железа, были поставлены цай-лянь (чистилища?), которые заведовали 300 домами (?), доставлявшими подать, и помогали брать таковые со всех мест, где производилась разработка руд. Особенно много разрабатывалось на Востоке (в восточных пределах государства), почему в Восточной столице была учреждена палата ху-бу (ху-бу-сы), заведовавшая улусами и семействами; в Чан-чунь чжоу ¹⁶⁸ -цянь-бо-сы (палата для заведывания деньгами и материями, парчой).

Кроме того, Тай-Цзу, возвращаясь из похода на Ю (чжоу) и Цзи (чжоу), заметил признаки серебра и железа в горах ЦЫ (? Халгинском хребте) и приказал основать там шахту. В следующем затем царствовании места разработки руд охватывали уже почти четверть территории, занимаемой государством. Так, в г. прав. Тай-Пин (Шэнь-цзуна, 1020-1031), начиная от Хуан-хе (Шара-Мурени?) на Север, от Иньшаньского хребта до истоков реки Ляо (в пределах Маньчжурии) всюду были устроены рудные шахты, в которых добывалось золото и серебро: рудное производство, таким образом, в это царствование достигло своего апогея, потому что в следующее за сим царствование и при Тяньцзо оно заключалось в тех же границах.

6. Литье металлов (гу-чжу-чжи-фа)

Отец Тай-Цзу Се-ла-ди (Сань-ла-ди), сделавшись эр-ци-му (илицзинь, эльчи?), стал лить деньги ¹⁶⁹ и собирать богатства, так как земля производила много меди. Тай-Цзу по наследству воспользовался собранными богатствами и, получив таким образом превосходство перед другими (достигнув границ богатства), мог открыть императорские дела (т.е. принять императорский титул) и, установив монархическое правление, связать разрозненные элементы государства единством законов и начать борьбу с соседними империями (т.е. Китаем).

Деяния Тай-Цзуна на этом поприще ограничивались только установлением 5 правителей (е-тай-ши) рудного дела (т.е. литья?), которые заведовали производством и литьем руд во всех частях империи (в 4 сторонах). Кроме того, Ши-цзинь-тан, обязанный престолом Киданьскому императору, позволил ему (сянь) собирать богатства (медь?) по его границам, что также увеличивало материальные силы государства. На получаемые таким путем богатства содержались отборные войска. [269]

Цзинь-Цзун (968-983) не довольствовался старыми деньгами, которых было недостаточно для нужд государства, и стал отливать новые. Такие новые деньги были отлиты в годы правления Цянь-Хень (975-983), наряду с которыми, однако ж, употреблялись и материи (полотно), бывшие прежде во всеобщем употреблении вместо медных (металлических) денег.

При Шэнь-цзуне (с 983-1031), когда стали разрабатывать ДА-АНЬСКИЙ хребет, то нашли там богатства (медь), собранные Лю-шоу-гуаном (Китайским полководцем во времена Амбагяня), почему все это препроводили в палаты, заведовавшие литьем металлов (у-цзи-сы). Старые деньги, однако ж, не были изгнаны из употребления в государстве. Так, мы встречаем известие, что в г. пр. Тай-Пин (1020-1031) употреблялись одинаково как новые, так и старые деньги. Эта одинаковая ценность как старых, так и новых денег была причиной того, что деньги стали сосредоточиваться в руках граждан, и правительство должно было открыть внутренние кладовые (казначейства), когда нужно было выдавать жалованье войскам Южной столицы ¹⁷⁰.

В г. пр. Кай-Тай (1012-1020) указом было постановлено: бедные и недостаточные люди во всех провинциях (дао) по закону сравниваются, т.е. мужчины и женщины, и, состоя казенными работниками, получают по 10 вень (?); по окончании работ возвращаются к своим семействам. Кроме того, на заведывающих чиновниках лежала обязанность ежегодно, весной и осенью, делать угощения чиновникам (цзянь-ши, ведущим работы), но не превышая меру, потому что литье металлов было только в Восточной столице, а самый закон получил начало в г. пр. Цинь-нин (Дао Цзуна с 1056-1065). В этоже время был издан указ, коим запрещалось торговать медью и железом, дабы воспрепятствовать частной промышленности в отливке монет ¹⁷¹. Руководясь мыслью: иметь как можно более денег в пределах государства и не выпускать их за границу, Дао Цзун издал указ, коим также запрещалось выпускать железо и медь (медные деньги) за границу к Уйгурам, и закон этот применяли со всей строгостью. При нем были деньги 4 родов по годам правления: a) сянь-юнь (1065-1075), b) тай-кань (1075-1083), c) да-ань (1083-1092) и d) шоу-лун (1092-1101). Самый состав монет делался из хорошей меди, которой употреблялось 1 шу (1/24 унции), и счет денег также отличался от древнего. По указу императора, некто Ян-цунь-сюй вытребовал из палаты ху-бу-(сы) старый долг ее, равняющийся 400.000 связок; сверх этого чу-ми-чжи-сё-ши (наз. чина в Сенате — секретарь?) Лю-шен, сделанный ху-бу-инь (правителем улусов и семейств, старшиной?), ежегодно вносил 3.000.000 связок, которые и назначались в распоряжение чу-ми-ши Южного департамента (юань), который должен был выдавать субсидии народу по случаю разных физических бедствий. Кроме того, со всех дворцов шли деньги для пограничной стражи (бянь-шу-жень-ху).

Вообще, можно сказать, что в это время, хотя и не имели полного совершенства в финансовых делах, но все-таки стояли далеко выше прежнего и можно сказать, что были даже богаты (фу).

В последние же годы этого царствования (т.е. Дао Цзуна) в урожайное время траты очень уменьшались, литье же денег было на старых началах (по старым образцам ¹⁷²), но все-таки чувствовался недостаток, несмотря на то, что получали субсидию (т.е. правительство, двор? в 1 миллион связок) от Хай-юнь-фо-сы (буддийской кумирни Хай-юнь); закон же относительно отпуска за границу государственных денег не очень строго проводился (несмотря на то, что финансы были не в блестящем положении).

При Тянь-Цзо (1101-1125) сделана перемена в литье металлов (монет): в г. пр. Цянь-Тун (1101-1110) и Тянь-Цинь (1110-1119) отлиты были новые монеты (по годам правления), но это не помогло бедственному состоянию государства; департаментные кладовые были без запасов; расстройство было всеобщее (или, выражаясь по-китайски, верх и низ в затруднительном положении).

7. О скотоводстве

По свержении слабой фамилии Яо-нянь (Ё-ни-ши) и привлечении всех бу-ло посредством ласки Тай-Цзу начал делать частые вторжения в соседние государства и грабить там скот. Это увеличивало материальные богатства новообразующегося государства, добавляя выгоду как самому Тай-Цзу, так и кочевникам (бу-ло), участвовавшим в его походах. Народ был более или менее снабжен и, след., доволен. Когда же основатель династии получил трон (т.е. принял императорский трон), то делали вторжения уже в более широких размерах, ниспускаясь в Хе-дун (в. Сань-си), а после — в Бей-цзюнь-сянь (уезд, ниже лежащий), захватывали там коров, [270] лошадей (простых и скаковых) и баранов, число которых простиралось до 100.000 и более. Чу-ми-ши ¹⁷³ Елюй Се-чжень ¹⁷⁴, усмиряя Нюй-чженей, захватил у них с лишком 200.000 (?!) лошадей, которые, разделив на табуны, пускали по пастбищам на привольной местности, отчего скот увеличивался, но в границах (не превосходя чрезмерно), п. ч. и скот имеет свои законы? Увеличиваясь с одной стороны, он в тоже время уменьшается с другой (от разных физических причин), таким образом, постоянно находится в законе равновесия, равномерности с тем количеством пищи, которую может давать ему известная местность.

В г. пр. Сянь-юнь (Дао Цзуна, с 1065-1075) некто Сяо То-хуй ¹⁷⁵ был сделан ма-цюнь-тай-бао-шань-шу (министром коноводства?), который заведовал делами коноводства, разбирал ссоры и тяжбы между кочевниками (букв. верхом и низом, Севером и Югом) и утверждал (составлял) списки всех лошадей.

Сверх того, что имели подданные государства, лошади получались еще от и вассальных государств (зависимых номинально), а именно: Дун-даньское государство (Бохайское) в годовую дань предоставляло 1.000 пар лошадей; Нюйчжени — 10.000, Чжунь-бу и У-ду-веньский ¹⁷⁶ те-ли-гунь (правитель улуса У-ду-вень) каждый по 20.000 пар, Западное (?) Ся ¹⁷⁷ и Ши-вей — по 300 пар; И-лу-ту, Бо-хо-ли, Ао-ло-му (Ао-ли-ми), Фу-чжу-ли (Фу-пу-ли), Те-ли и проч. представляли по 300 пар.

В видах устранения ссор с Сунцами из-за пастьбы лошадей на их территории, а также, может быть, не желая давать возможность этому государству пользоваться иногда скотом, Киданьское правительство издало постановление, коим запрещалось переходить границу с Сунским государством и пасти там скот. Кроме того, дань-сянские лошади (Тохоньского улуса, родового) иногда паслись в пределах царства Ся, отчего стада перемешивались — на это также последовало запрещение. Вообще количество лошадей (скота) было громадно: оно простиралось до 1 млн. и более. Во избежание путаницы и неудобств при таком обилии были поставлены чиновники, которым приказывалось заведовать этим и предлагать на утверждение правила для постановления более правильных отправлений между кочевниками, часто спорившими из-за скота — можно сказать, что почти во все времена существования династии (200 с лишним лет) стада находились в удовлетворительном (даже блестящем) положении. В первое время царствования Тяньцзо (1101-1125) лошади разделялись на табуны (цзюнь), коих было 10.000 (т.е. много?). В каждом табуне было не менее 2.000 голов (1.000 пар ¹⁷⁸).

О пастьбе лошадей

По древним постановлениям Цзу и Цзунов, всегда выбирали для пастьбы несколько десятков тысяч (?) лошадей и обыкновенно останавливались для этого на местах сюнь-по и цинь-цян'а ¹⁷⁹ (у Восточного Океана), после чего лошадей перегоняли в местность Янь-Юнь (Пекинскую). Затем снова выбирали несколько десятков тысяч пар и отпускали в поле на весь год (4 времени года), а остальных распределяли по другим местам, так что известная местность никогда не истощалась в корме для них, а через такую благоразумную меру пастьба лошадей не представляла затруднений, и лошади находились в отличном состоянии. Но в последние годы, при столкновении с сунцами, иноземцами, а после — Цзиньцами, число лошадей значительно уменьшилось (на 6 и 7 %), и хотя цена на них значительно возвысилась, но численность все-таки значительно уменьшилась, и даже негде было купить (не было места для покупки). Впрочем, презирая постановления, покупали чиновнических лошадей (казенных), следовавших при войске; кочевники также часто (незаконно) продавали их во множестве. Вследствие таких затруднений самая охота за зверьми также должна была страдать (т.е. при дворе). Точных, положительных известий относительно древних Сун-мосских лошадей, а также всего, что было у Линь-я ¹⁸⁰ Елюя-Даши (когда он удалился на Запад), никаких нет, а есть только слухи, следовательно, трактовать об этом мы не можем.

Чтоже касается соседних государств, доставлявших подарки (би) ко двору Ляо, и вассальных (шу-го), [271] доставлявших дань (гунь) из произведений земли, их богатств (скота и пр.) в государстве, то они сами жаждали помощи и подарков. Когда же коренное государство (бень-го) рушилось, то и их значение исчезло...

Общий характер почвы и произведений страны

Ляоская земля ¹⁸¹ была (и есть?) по большей части (полу...) утесиста и песчана; сверх того, она не отличалась и хорошими климатическими условиями: в продолжение трех времен года (весны, осени и зимы) многое часто зябнет. Весной пашут, осенью жнут. Когда же придет время уборки, то клейкое и болотное просо бывают не совсем удовлетворительны для жатвы по той причине, что земля большей частью утесиста и песчана, и растения (хлебные) не получают должной силы из почвы. Но Ляосцы следили за хлебопашеством, желали поощрять (т.е. выдавать пособия) голодных милостями, в трудных же случаях немало употребляли и строгих мер. Но вообще чувствовалось обилие, которое распространялось и на соседние государства. Это более или менее удовлетворительное положение материальных сил государства не имело других основ, как научение народа правилам и порядку, которые имели силу закона. Кроме того, есть еще известие о том, что они имели бумажные деньги (чу-би), но вообще по обилию страны, ее богатству нельзя думать (нет и достоверных данных), чтобы они прибегали к такой искусственной мере.

Общий взгляд на уголовное законодательство киданей

Кидане в своем младенческом состоянии, во времена бродячей жизни по горам и пастбищам, не имели, как это и следовало ожидать, уголовных кодексов, потому что первобытные нравы, благодаря своей относительной чистоте и безыскусственности, чуждые тлетворного прикосновения разлагающих пороков и отличающиеся поэтому меньшим процентом уголовных преступлений, не вызывали потребности введения репрессивных, карательных мер уголовного закона. Но познакомившись с удобствами городской, оседлой жизни, посвятив себя, так сказать, уже более широким интересам тогдашних образованных восточных государств, этот народ тем самым возродил в себе страсти к приобретению богатств, хитрость, необходимую для более дешевого приобретения удобств и наслаждений в жизни, одним словом, окунулся уже в сферу порока, всегда являющегося следствием городской, страстной жизни — а через это, очевидно, должен был вызвать со стороны правительства ряд мер и постановлений, направленных к пресечению анормальных проявлений, не соответствующих условиям благоустроенной гражданской жизни.

Но так как Киданьское правительство было новичком в избрании подобных репрессий, да и самые пороки подданных новоутвердившегося хуан-ди были восприняты ими от не совсем безупречных обитателей Срединного государства, то весьма естественно, что правительство в издании уголовного кодекса руководилось, если не китайскими началами, то, во всяком случае, заимствовало оттуда некоторый отттенок взгляда на наказуемость преступлений и самые меры наказания, потому что, хотя мы и видим, что на территории, занимавшейся Киданями, жило много Китайцев, и сам Киданьский народ, в последнее время династии Ляо заметно слился с коренными обитателями занимаемой ими местности и, следовательно, влияние Китайской расы, ее культуры и пороков было в широкой степени, все-таки мы не можем думать, чтобы это влияние Китая было так сильно, что поглотило собой все индивидуальное народа, или было сильно и в первое, начальное существование этого народа, когда он жил у Сунь-мо и на Юго-Восточной окраине Сяньбийских гор, откуда он, натурально, вынес свои индивидуальные особенности, свой собственный характер, особенное миросозерцание, что он и проявил в своей религиозной жизни, в деяниях на исторической сцене, и следовательно, не смог не внести его в свое уголовное законодательство.

Здесь, в этом уголовном кодексе, благодаря большому распространению наказания преступника смертью мы не можем не видеть того обстоятельства, что законодатель имел своей целью не исправление (которое всегда чуждается наказаний смертью), а кару, возмездие за совершенное преступление, имел, так сказать, субъективный взгляд на преступления, относя их лично к себе, к оскорблению своей верховной власти, а не как на нарушения против условий государства, общества, редко прибегающего к уничтожению физического существования преступника, а большей частью наказывающего его морально, удалением с территории, ссылкой.

Вообще все восточные уголовные законодательства страдают этим недостатком, всегда в них, прежде всего, бросается в глаза несоразмерность наказания со степенью преступного деяния и, следовательно, жестокость. [272]

Между Киданями мы встречаем это как результат их связи с Китаем, где верховная власть граничит с деспотизмом и смертная казнь сильно развита, отчего с принятием на себя такой же власти Киданьские Хуанди и стремились проводить тот же Китайский взгляд в уголовных законах, часто наказывали преступника смертью.

Что же касается закона конфискации (цзи-мо?), то вместе с Монтескье, который в своем «Духе Законов» ¹⁸² проводит ту мысль, что Восточные деспоты вообще избегают раздражать народ (?), что это наказание вообще не пользуется популярностью на Востоке, мы можем сказать тоже самое, основываясь в данном случае на положении этого закона у Киданей, по которому конфискованное имущество по большей части не переходило во власть Хуанди, а раздавалось как награда низшим чиновникам; притом самый закон применялся дов. редко и только для важных политических преступников, замышлявших ниспровержение верховной власти, за бунт (возмущение) и непокорность. Так, напр., при Дао Цзуне была конфискация имущества у наложниц и сыновей Са-ла, Тобуцзя и др., несправедливо обвиненных И-синем в заговоре против императора о возведении на престол его сына Жуй'я (И-ло-хань'я).

Но среди всех мрачных, карательных постановлений, обусловленных, однако ж, историческою необходимостью и всем строем тогдашней жизни, мы не можем не видеть много светлых лучей, проглядывающих в уголовном кодексе Киданей. Так, например, Киданьские Хуанди стремились уничтожить самоуправство господ со своими рабами, не позволяя первым наказывать последних смертью без обвинения в преступлении и т.д.; отменили клеймение лица преступников (особенно из высших слоев общества), что мы, однако ж, встречаем в большом ходу в уголовных кодексах Китая; стремились парализовать коварство и пристрастие чиновников в постановлении приговоров, назначая для этого особенных чиновников, ревизоров, которые в тоже время ускоряли ход дел; следили за нравственностью чиновников, установив для этого центральный департамент (чжун-юань, колокольный? при Тай-цзу, 6-й год Шень-це) и мн. другое, что, пожалуй, в совокупности искупает то трагичное впечатление, какое выносит читатель из предлагаемого обзора.

Не могу пройти молчанием еще одного очень характерного явления в области законодательства Киданей, а именно, что Киданьское правительство последнего времени существования династии, в эпоху Дао Цзуна, ясно высказывалось в пользу старого порядка вещей, прежних узаконений Цзу и Цзунов, которые, вылившись в первую эпоху образования государства естественным путем без посторонних, чуждых влияний, естественно, должны были более соответствовать потребностям государства, были более близки по своему принципу социальным условиям народа Маньчжурской расы. Видно, что чувствовалось какое-то недовольство существующим порядком, создавшимся под сильным влиянием Китая, сознавалось, что это влияние усыпительно действует на народ, и правительство стремилось пересоздать общество, возвратить его к простоте прошлых времен посредством введения строгих, но правых и возвышающих народный дух узаконений Цзу и Цзунов. Тоже самое явление встречаем мы и в истории сменивших их Чжурчжэней, при пятом Маньчжурском государе Ши-цзуне (с 1161-1189), также сознававшем усыпляющее влияние Китайской обстановки и стремившемся поэтому возвратиться к прежней, простой, но сильной эпохе своих Северных предков.

Успели ли Кидане в своей мудрой, но слишком запоздалой мысли? Ответ на это мы находим на последних страницах их истории, в развязке той кровавой драмы, которая, как известно, кончилась уничтожением политического существования когда-то сильного народа — выходца из лесов Маньчжурии.

Обзор уголовных законов (син-фа) ¹⁸³

Общий характер уголовных законов в древнем Китае и определение термина СИН

Уголовные законы были сначала введены для войска (дисциплины), а затем перешли и в область гражданскую (букв. церемонии), когда в местах необработанной и голой пустыни (хун-хуан) появился народ, имевший сильное и неспокойное войско. Только со времен Чи-ю ¹⁸⁴ (т.е. Хуан-ди с 2697-2597), когда начались, открылись первые возмущения, стали вводить уголовные законы для уничтожения несправедливости и сладострастия [273] (страстей) народа. Употребление этого закона, конечно, нельзя было прекратить. Впрочем, император Яо (с 2357-2255) был снисходителен к народу и даже приказал 3 министрам (сань-хоу ¹⁸⁵) быть милостивыми и ценить заслуги в народе (т.е. принимать во внимание при постановлении приговора заслуженность гражданина). Бо-и (?) издал уложение, которое наказывало народ только за уголовные преступления, поэтому оно и названо СИН (уголовным) и введено сначала в войске, а затем перешло и в сферу общественной жизни граждан. Прежние государи (ваны — при династии Чжоу — титул главы империи) были покорны небу, земле и 4 временам года, почему и образовали 6 ведомств (министерств), к которым, как составная часть, принадлежало учреждение, заведовавшее осенними уголовными постановлениями (цю-цин и цю-син-гуань) ¹⁸⁶.

Общий характер уголовного законодательства у Киданей

Ляосцы же по своему военному устройству государства запрещали СВИРЕПОСТЬ, СКРЫТНОСТЬ и СЛАДОСТРАСТИЕ, но не прежде издали уголовный кодекс, как постановили законы (фа) относительно 5 платьев (т.е. домашнего, обыденного обихода). Военная дисциплина была строга и соответствовала требованиям времени: может быть, через это самое и войско имело значительные успехи вне пределов государства.

При Су-эр-вей-хань'е (Цзу-у-ке-хань, Цзун-ке ¹⁸⁷), Неле (Цзун-ши, цар. рода) за свою добродетель (зато, что возвысил самого Цзунке) был сделан Эр-ци-му (Эр-де-му?) и, вместе с тем, заведовал смертною казнью (уголовным департаментом).

При Тай-Цзу и Тай-Цзуне законы получили уже большую силу, потому что в это время всегда опасались вторжения неприятеля, поэтому должны были быть всегда готовы и притом обладать военной дисциплиной, строго следуя установленным правилам. Такая дисциплинарная система, очевидно, не могла не возвысить значения самих законов, возродить к ним любовь в среде народа как силе, дающей возможность установить порядок и лучшее положение дел. В следующее за этим время, при их потомках, не было уже такого натянутого состояния, жизнь текла уже более спокойной колеей, и самые уголовные законы не играли такой роли, как прежде, перейдя таким образом в сферу гражданских отношений, в такую область, где применение их не отличалось особенною строгостью, более необходимой в войске для утверждения крепкой дисциплины.

Впрочем, 2 последующих государя (Цзуна) Цзин-Цзун (с 968-983) и Шэнь-цзун (983-1031) имели особенную известность в установлении различных родов истинного наказания (букв.: имели чрезмерный слух).

Уголовные наказания

Киданьские уголовные постановления разделяются на 4 вида:

1) смерть (се);

2) ссылка (лю);

3) арестантские работы (ту);

и 4) палочные удары, батоги (чжан).

Смертная казнь подразделялась: на удавление (цзяо), отрубление головы (чжань) и медленное повешение (линь-чжи). Кроме того, сюда же причисляется и закон конфискации (цзи-мо).

Ссылка ¹⁸⁸ по мере вины разделялась на ссылку в пограничные города и в земли родов (бу-чжи-чжи-ди). Если ссылка была отдаленная (т.е. в отдаленные места), то ссылали вне всяких (?) границ; если же назначалась еще более отдаленная, то штрафовали правителей, удаляя от места (т.е. должности).

Арестантские работы были 3 видов: 1) на всю жизнь (чжунь-шень); 2) на 5 лет и 3) 1 год. Но в последующее время сделали смягчение в этом законе, и вместо ссылки на всю жизнь стали давать 500 плетей, а после уменьшено даже до 100. К этой же категории наказаний относился и закон клеймения преступника, т.е. он применялся всегда для преступника, приговоренного к арестантским работам. [274]

Палочные удары простирались от 50 до 300. При каждых 50 ударах, сверх того, били еще песочным мешком ¹⁸⁹ (т.е. мешком, наполненным песком).

Кроме того, были наказания: му-лань-да-бан (большая деревянная палка) и те-гу-до. Му-лань-да-бан была 3 видов, т.е. удары ей были 3-х степеней от 15 до 30: 15-20; 20-25 и 25-30 (?). Те-гу-дой давали 5-7 ударов.

За тяжкие вины наказывали ударами песочного мешка, сначала по задней части (шуй — гу), а затем по 4 членам (се-чжоу).

При допросах и пытках имели снаряды: лу и си-чжан (т.е. толстые и тонкие палки). Доходили даже до употребления ОГНЯ и БИЧЕЙ. Толстые палки были 20 родов, а тонкие — 3-х; удары простирались от 30 до 60. Бичи и огонь были также в употреблении (при пытках — аутодафе?). При каждых 30 разах подвержения огню давали 300 плетей; при 50 — 500 плетей (бичей).

Пытка употреблялась при допросах во всех делах; если преступник не сознавался, то это исследовали.

Искупление вины денежной пеней

Класс чиновников за обман в казенных делах и за возмущение народа, если преступнику свыше 70 и ниже 15 лет, может искупать вину денежной пеней. Выкуп совершался медью, по числу палочных ударов: за 100 палочных ударов платили 1.000 чохов. Кроме того, были законы па-и (8 совещательных?) и па-цзун (8 позволительных).

Закон конфискации

Закон ЦЗИ-МО (конфискации). Он начался с Тай-Цзу, когда он был в звании та-ма ге-сай-те (тамачжун?). В последующее время при Хе-тао-цзинь-хань (Хень-де-цзинь-ке-хань, Цинь-де) приказано было заведовать этим юй-юе Ши-лу. Постановлением было узаконено, чтобы все принадлежащее дому главных преступников отбирать в Хань-ли (род особенного института, вроде наших опекунских советов?). Дальнейшая судьба этого закона была следующая. При императрице Чунь-цинь (жене Амбагяня) было постановлено, чтобы при акте конфискации доносили чжань-лань-цзюнь'ю (дворцовому казначею).

При Ши-цзуне (947-951) было отменено последнее постановление ¹⁹⁰. При нем же было постановлено: родственники императорского дома (вай-ци, с женской стороны) и также дома чиновников, достигших права наследственной передачи управления (ши-гуань), за НЕПОКОРНОСТЬ, ВОЗМУЩЕНИЕ и БУНТ подвергаются закону цзи-мо, и их имущество переходит в ведение (хань-ли). Впрочем, относительно других преступников, не принадлежащих к вышеописанной категории, было оставлено постановление императрицы, т.е. при акте конфискации доносили дворцовому казначею. Имущество таких преступников переходит во власть дворцов и раздается в награду низшим чиновникам. Тут также употреблялось наказание му-лань-да-бан, относительно устройства которой при Тай-Цзуне было постановлено: лицевую сторону этого снаряда делать гладкой, заднюю же — шероховатой. Возмутившегося вельможу (да-чень) не наказывали му-лань-да-бан, а только песочным мешком. Во времена Му-Цзуна (951-968) относительно устройства му-лань-да-бан было сделано следующее: выделанной кожей обшивали самую палку, длина которой равнялась 6 вершкам, а ширина 2 верш.; рукоятка длиной 1 фунт.

Организование закона о ссылке и батогах

Ссылка в арестантские роты (на арестантские работы) особенную организацию получила в г. прав. Чжун-Си (Синь-цзуна, с 1031-1056), а наказание палочными ударами организовано в г. пр. Сянь-Юнь (1065-1075 Дао Цзуна). Прочие же роды наказаний не были во всеобщем употреблении и не были установлены по форме, освящены законом, почему об них нечего и сказать.

Характер законодательства при Тай-Цзу (916-925)

При Тай-Цзу, в начале его царствования (916), многие дела решались быстро; за возмущение, смотря по степени вины, тотчас постановлялось решение. Впоследствии, при возмущении его младших братьев, справедливость (величие закона) требовала установления более сложных и строгих разграничений (законов). Родственники князья (Цинь-Ваны 1-й степени) за последование в возмущении устранялись от заведования подстоличными жителями (?) или же бросались с высокого и крутого берега и умерщвлялись. За разврат и крайнее [275] возмущение разрывали телегами, которых для этого назначалось 5. За возмущение против отца или матери, несмотря на то, было ли это оскорбление, поношение или непокорность (факт, возмущение), т.е. несмотря на степень вины, вдевали раскаленное железное шило в рот преступника и убивали ¹⁹¹.

За соучастие в преступлении по вине наказывали батогами, кот. было 2 рода. Большими наказывали за тяжкую вину (самую высшую) или взыскивали 500 чохов, а малыми наказывали за меньшую вину или взыскивали 300 чохов.

Уголовные наказания за непочтительность (к старшим и родителям)

Карая ту же непочтительность, правительство постановило страшные казни: преступников хоронили живыми, стреляли чертовскими стрелами (гуй-цянь), расстреливали пушками (пао, род оружия вроде пушки), разрубали и разбрасывали по частям (чжи), но это уже относится к тяжким наказаниям, которым, однако же, подвергались как простые, так и знатные.

Указ Тай-Цзу о необходимости правильности в решении дел

Вот, как слышно, какой указ был издан в г. под цик. знаками!!! (при Амбагяне): «Я, — говорил император в этом указе, — пришел от Севера, п. ч. вселенная враждовала и вела брань, благосостояние пало, многое пришло в упадок. Теперь, устроив дела, мы отдыхаем от битв, заботясь о благе народа. Чиновники явились нашими помощниками — вот значение моего царствования. Заботясь о благе народа, мы постановляем, чтобы в приговорах суда не было коварства и хитрости, почему приказываем цзай-сяну ¹⁹² (правителю Вай-сану) Северного департамента СЯО ДАЛУ и проч. разными путями (т.е. всеми средствами) достигать правильности решений — да имеют к нам (Ляо) почтение и уважение! Желательно, чтобы это было достигнуто».

В 6-й год Шень-Це (Тай-Цзу, 922), когда были усмирены все северные варвары (родовичи Амбагяня и другие народцы), Государь, обращаясь к близстоящим вельможам, сказал ¹⁹³: «В каждом государстве есть много дел самых разнообразных и требующих разграничения, поэтому, если закон будет издаваться неправильно (бу-мин, объясняться народу), то как можно управлять народом? Также: как может узнать народ о запрещении? В силу этого я постановляю, чтобы вельможи заведовали управлением; для Киданей и всех Северных (Восточ.) варваров (чужеземцев, фаней) должны быть изданы особенные законы (фа); для Китайцев же установить другой кодекс (люй, уголовный, более строгий?)». Кроме того, в этоже царствование был восстановлен (?) особенный институт, носивший наз. ЧЖУН-ЮАНЬ (колокольный, центральный департамент), специальной целью которого было разоблачение чиновнических пороков, их преследование или, скорее, недопущение нарушений закона, т.е. тоже значение, что и у нашей полиции. В этот институт народ приносил жалобы на несправедливость чиновников. При Тай-Цзуне (925-947) управление Бохайцами основывалось на Китайских законах ¹⁹⁴; прочее же не имело перемен.

За отравление полагались батоги и ссылка с семейством вместо, что приготовляют яд (лекарства) ¹⁹⁵.

В г. прав. Хуй Тунь, 4-й год (941), некто из императорского рода (хуань-цзу) лань-цзюнь СИ-ЛИ (Ше-ли) замышлял отравить переводчика Цзя-ли и пр. По исследовании преступления (уже совершенного) 2 преступников наказали батогами и вместе с женами сослали в ссылку к роду, жившему по р. Цзюй ба-ли-му ¹⁹⁶, где занимаются приготовлением снадобьев (лекарств), и этим самым как бы указали на их преступление. [276]

Разные наказания за одну и ту же вину, что происходило от каких-нибудь частных соображений

Вот еще факт. При Ши-цзуне, в г. прав. Тянь Лу, 2-й год (949), некто ТЯНЬ-ДЕ, Сяо Хань и Лю-ке ¹⁹⁷ со своим младшим братом ПЭН-ДУ и проч. совещались о бунте. По расследовании этого, вышел приговор, которым Тянь-де приговаривался к наказанию пыткой, Хань был сослан, а Лю-ке и Пэн-ду были отправлены (?) к хе-ге-сы (хакасы, тогда усилившиеся на счет уйгуров). Вина этих 4 людей была одинакова, а наказания — различны. Да и вообще в век этой династии мы встречаем дов. часто подобные явления: чем здесь руководилось правительство, допуская такое разнообразие наказаний за одну и ту же вину — неизвестно. Может быть, правительство избегало сложности в постановлениях уголовных приговоров, постановляя в кодексах только одни общие слова, точно так, как мы видим и при Му-Цзуне (с 951-968), когда была совершена страшная казнь над рабом госуд. тестя (го-цзё) чжань-лань-цзюнь'я Сяо Янь'я Хе-ли, приговоренным к рассечению. В это дело были замешаны и другие — Ела и Тули, не достигшие, однако, возраста вменяемости преступления (букв.: не достигли возраста, позволяющего брать жен), почему императорским указом и было постановлено: назначить таковым отсрочку до 16 лет, когда рабу (слуге) вменяется преступление. Более точных и сложных разграничений мы не видим в их кодексе.

Уголовное законодательство в эпоху Му-цзуна

В следующий за сим период развития уголовных наказаний, в эпоху Му-Цзуна (951-968), мы видим, что эти наказания превосходят всякую жестокость. Тут уже не задавались никакой мыслью о пресечении преступных деяний в массе, ее исправлении, имеющем своей целью благо, нет, тут была только страсть, безумная жажда крови самой верховной власти, не чуждой и других пороков. Вот к какой хитрости прибег «власть имущий», чтобы отчасти замаскировать свои позорные деяния. Еще при прежних государях было постановлено, чтобы при дворцовых пиршествах вывешивать на высоком месте объявление (бяо-ши), которыми преграждался вход во дворец посторонним лицам. Какой-то ЧЖО-ХУ (Чу-гу), может быть и вполне вероятно, подученный самим императором, после вывешивания такого объявления обыкновенно снимал его и прятал в густой траве, почему люди, имевшие надобность ко двору, не видя объявления, проникали туда и, таким образом, попадались в руки ложного правосудия. Ловушка эта особенно была назначена для капиталистов (ли-жень), от которых расточительный двор мог поживиться, потому что это было поводом к тому, что у них отнимали богатства. Император страшно любил пиршества (попойки) и звериную охоту и совершенно не обращал внимания на дела государств, управления. Частные дела также были в пренебрежении. Если подавалась жалоба о просрочке, то делали вызов несвоевременно и самовольно. Самые дела тормозили то по причине некоторых несоблюдений и противоречий с законом, то по причине пиршеств уменьшали самое значение дела или изменяли самый состав его. По злобе схватывали невинных и предавали казням. Узаконив, прибавили наказания огнем и железом, гребнями и много такого, чего не перечислишь; или же резали по рукам лезвием, отрубали голову, связанных расстреливали и сжигали, отрубали руки (ладони) и ноги, разрывали рот, на мелкие части ломали зубы, вывертывали плечи и голени, ломали поясницу и др. Трупы же выбрасывали на поле, для чего приказали воздвигнуть склеп (стену), где число «награжденных» смертью простиралось до 100 (?) и более. В столицах основали тюрьмы, чтобы помещать туда арестантов. Все эти жестокости объясняются отчасти, если принять во внимание тот факт, что император верил в чародейство и, по совету какой-то колдуньи Си-ку, употреблял человеческую печень на составление лекарства, чтобы продлить свою жизнь на долгие времена, что и было одной из причин его ненависти к людям и желания привлечь войска (чжун, полчища). После, однако ж, он уразумел ее ложь и убил при одной военной конной скачке.

После казни Хе-ли (см. выше) наказание смертью сделалось еще чаще, а самый разгул в ночных оргиях усугубился. Заведовавшие при нем управлением, его клевреты (у-фань — чжань-шоу-жень), со всех сторон представляли дела о пытках и казнях, что не прерывалось, хотя некоторые и пробовали просить милости («печаловались»), но подобное заступничество навлекало только больший гнев и даже казнь просящих. Бывшие при дворе вельможи, в силу императорского указа, боялись выступить с заступничеством, хотя и могли это делать и даже действовать открыто: подаваемые советы не уважались. К общей массе крови, пролитой жестоким сластолюбцем, надо причислить и казнь ШОУ-КЕ и НИНЬ-ГУ, которая совершена была при следующих условиях. Некий день-цянь-ду-день-цзянь (адъютант-пристав) Елюй И-ле-хе (И-ла-хе) взвел на них обвинение в том, что они, заведуя фазанами, от незначительной вины бежали, скрываясь от строгости преследования [277] своего владыки (для которого, надо знать, птицы и звери (олени) были гораздо ценнее людей). Император разгневался на это и приказал их казнить, разрубив на части.

Другой подобный же случай наказания из-за плохого надзора за оленями, когда 65 человек, связанных сразу, положили свои головы на плаху, а 44, обвиненные в возмущении, были наказаны батогами. Все это наваливается в общую груду злодейства мрачной эпохи My Цзуна (с 951-968). Последних также хором приговорили к смерти, но Вань-цы БИ-ШУ ¹⁹⁸ и пр. подали голос против этого — император внял их заступничеству.

Применение уголовных наказаний, как мы видели выше, касалось тех случаев, когда задевались личные чувства императора, когда преступление совершалось в сфере тех предметов, которые были всего ближе к его сердцу. Так, когда некто Фоде провинился в несвоевременном отпуске корма оленям ¹⁹⁹, к которым он был приставлен как смотритель, отчего животные стали болеть и падать, то гнев императора не знал границ: он сначала наказал преступника насильственной смертью ²⁰⁰, а затем убил.

По высказанной выше причине, что в уголовных карах времен Му-Цзуна мы не видим какой-нибудь разумной цели, направленной для блага народа, а только личную безумную страсть самого законодателя, можно было бы пройти вниманием эту эпоху, но я оставляю ее в обзоре для того, чтобы ярче отделить следующие за ней эпохи развития уголовного права, эпохи Шэнь-цзуна, Синь-цзуна и Дао-Цзуна, важные без сомнения, по своим последствиям и по деятельности самих императоров-законодателей.

Но прежде, чем перейти к рассмотрению следующей эпохи развития уголовного права, эпохи Цзинь-цзуна, я укажу на последний и, может быть, единственный проблеск гуманных чувств в душе Му-Цзуна, впрочем, проявившийся в нем под конец его царствования и не принесший поэтому никаких благотворных результатов в деле развития общества путем установления истинных репрессивных мер, сдерживающих народные страсти. Когда некто Тай-юй (наз. чина) Хуа-ке ²⁰¹ явился с своими советами прекратить жестокость, то образумившийся несколько император сказал: «Когда я пьян, — не следует подавать мне бумаги (приговора) для утверждения, когда же я просплюсь, то, по исследовании, докладывать, но только самую сущность дела (концы речи) и без остановки, потому что это ведет к трудности». И хотя так высказался, но жестокость все-таки стояла страшная, и, кроме того, самые постановления (уголовного характера) не передавались вельможам и, таким образом, не доходили и до массы, не знавшей поэтому о сфере запрещений...

Уничтожение Му-Цзуном колокольного департамента

Фактически же доказательством того, что My Цзун вовсе не заботился о благе народа, служит уничтожение им центрального департамента, основанного (или возобновленного) при Тай-Цзу с целью следить за нравственностью чиновников, о чем мы узнаем уже из последующей эпохи Цзинь-цзуна, возобновившего вышеозначенный институт.

Характер законодательства Цзинь-цзуна (968-983)

После смерти убитого своими слугами My Цзуна на престол, как известно по истории, вступил Цзинь-цзун (968-983), до того скрывавшийся. И первым делом его было, конечно, устранение клевретов покойного императора, И-ла-хе и др., как таких лиц, которые не могли быть помощниками императору в деле установления разумных уголовных постановлений, направленных на благо народа. Впрочем, в это царствование мы замечаем какую-то слабость в применении уголовных наказаний и в тоже время много внимания к нуждам народа. С вышедшим самовольно из заключения Си-инь'ем, сыном Ли-ху (Лу-ху) (3-го сына Тай-цзу), он начал поступать несколько сурово, сказав ему, что он не разграничивает правды и лжи, и снова приказал его заключить, но затем, по совершении описи преступников ²⁰² в государстве, простил. При нем же, как я заметил выше, был [278] восстановлен центральный (или колокольный) департамент ²⁰³, так как народ страдал от несправедливостей и не имел места для подачи жалоб: императорским указом было постановлено снова возобновить его и вылить новые колокола. При нем, как я уже говорил, замечалась не строгость в применении уголовного закона, что наглядно доказывается тем фактом, что когда какой-то чжунь-ши (наз. чина) САЛА-ЛЕ нечаянно наткнулся на св. знамена и опрокинул их — за что должен был подлежать наказанию палочными ударами до смерти, — император простил его. Конечно, тут была какая-нибудь более или менее темная поддержка со стороны лиц, близких к императору, как говорит об этом и сама история. Относительно поимки и преследований преступников также были предприняты меры, но советники государя отзывались о них, как слабых, потому что эти разбойники были большей частью закоренелые злодеи, взросшие под сенью прошлого царствования. Государь заботился, однако ж, более всего, кажется, о благе своих приближенных вельмож и родственников. Так, когда один раб Ускан Вань Шу ²⁰⁴ подал жалобу на своего господина, то император, несмотря на представление чиновников о розыске, сказал: «Я знаю эти плутни: если допустить одному жаловаться на своего господина и назначать для этого судебных следователей (допрос, ань-вень), то, пожалуй, и другие станут подражать ему, почему, во избежание и для прекращения (?!) подобных жалоб, приказываю казнить раба (?!), чтоб не давать потачки». Из этого мы можем видеть, что царствование Цзинь-цзуна в сфере применения уголовных наказаний не отличается безупречностью и полной гармонией с требованиями справедливости.

Уголовное законодательство в эпоху Шень Цзуна (с 983-1031 = 48 лет)

Общий характер законодательной деятельности Шень Цзуна: влияние воспитания

В следующее за сим царствование мы видим, что уголовное законодательство достигло широкой степени развития благодаря истинности в применении уголовных наказаний и просвещенному взгляду на них самого законодателя, который, взросши под влиянием благих советов своей матери императрицы Жуй-Чжи, оставшейся по смерти Цзинь Цзуна регентшей (ше-чжень) государства и советовавшей ему упражняться «в ведении государственных дел», указывая на необходимость обширных знаний закона. Под таким влиянием, говорю, законодатель выказал в своей деятельности относительно постановлений в сфере уголовных законов и необыкновенную энергию к пресечению зла со стороны чиновников, и, в тоже время, гуманную заботливость о благе народа путем установления уголовных мер, вполне соответствующих потребности времени. Его продолжительное царствование (48 лет, с 983-1031) есть самое блестящее во всех отношениях в законодательной деятельности династии, есть, так сказать, ядро всех ее деяний, блестящее выражение общего направления, принятого народом. Общий дух его уголовно-законодательной деятельности связывается как с предшествующей эпохой Цзинь Цзуна, так и последующей Синь Цзуна, потому что в его время мы видим отчасти последование той же личности в применении уголовного закона, какую встречаем в уголовно-законодательной деятельности Цзинь-цзуна; а с другой стороны, его деятельность явилась образцом для последующего Синь Цзуна.

Свидетельство истории об общем характере деятельности Шень Цзуна

Вот как сама история говорит о его уголовно-законодательной деятельности: «Относительно управления (в области уголовной) в это время сделаны перемены (реформы); утверждены законы; приказано также, чтобы во всех делах проводить принцип гуманности (жень-синь), особенно в уголовных законах (приговорах) должна быть строгая осторожность».

Одинаковая строгость в применении закона, как для Китайцев, так и для Киданей

Желая обобщить уголовный кодекс, его постановления касательно разбора дел между Киданями и Китайцами, часто враждовавшими между собой и поэтому накликавшими на себя кару закона, правительство Шень Цзуна постановило одинаковую степень применения закона как для той, так и для другой стороны.

Ограничение прав господ над рабами и их наказание

Вот как строго ограничивало правительство права господ над их рабами (ну-бей, рабами и рабынями) и, в тоже время, наказывало самих господ. Указом от 24-го года Тунь Хо (983-1112) постановлено: «Господин за [279] умысел о бунте, хотя бы и не нарушил закон (не взбунтовался), подлежит ссылке; смертной же казни повинен тогда, когда убьет своего раба или рабыню без представления причин (обвинения); если же рабы или рабыни возмутятся и будут приговорены к смерти, то командировать чиновника для того, чтобы вельможа не убивал самовольно».

Улучшение закона о наказании за 10 смертных грехов

Кроме того, было сделано некоторое улучшение прежних постановлений, а именно, по прежним законам, Киданьские люди за совершение 10 смертных грехов (ши-е) подлежали казни, и связанные трупы их 3 дня лежали на площади. Указом от 12-го года Тунь Хо (995) было постановлено, чтобы 1 гостиница (трактир?) заведовала похоронами казненных преступников тотчас после казни.

Обратное явление в развитии закона о наказании преступников из высших слоев общества

Замечаем еще и обратное явление в развитии закона. Так, по древним узаконениям постановлялось, чтобы потомки цзай-сянов и цзе-ду-ши, пожизненно выбиравшихся на сии должности, за вину возмущения подлежали ссылке и палочным ударам, причем избегалось клеймение лица (цинь-мэнь). Указом в 29-м году того же правления (1011) было определено, чтобы таких лиц только клеймить, но не наказывать ссылкой и батогами, и распространить это в одинаковой мере (для всех?). Ясно, что правительство старалось действовать более нравственным, просвещенным путем, наказывая, так сказать, только морально, позором в обществе, не причиняя преступнику физических страданий ссылкой и батогами.

Мягкость уголовных наказаний и назначение ревизоров

Правительство Шэнь-цзуна, как я уже и выше заметил, стремилось к введению более мягких мер в уголовных приговорах и, в тоже время, энергически действовало против коварства чиновников, заправлявших судебными приговорами, назначая для этого особенных ревизоров, дававших скорый ход и самим делам. Так, в 8-й ГОД КАЙ-ТАЙ (1012-1020) постановлено: «Так как за воровство 10 связок по прежним законам постановлялась смертная казнь (чу-сы, особенный род смертной казни, считающийся несколько слабее чжань-синь), но такой закон оказывается тяжелым, почему и повелеваем: закон чу-сы применять тогда, когда воровство будет простираться до 25 связок». За воровство же ниже этого назначается ссылка.

Заботясь о прекращении несправедливости и пристрастия в уголовных постановлениях, которые (т.е. пристрастие и несправедливость) происходили, может быть, от того, что в прежнее время императорские указы, как известно из «юй-ши-тай-чжен» (башни императорской истории), передавались ГУН-ФУ-ФЕНЬ (дворцовому следственному отделению), а затем да-ли-си (прокурорская палата, уголовная), которые по исследовании тяжб и ссор делали доклад, и что хань-ли-сё-ши (секретарь академии, Сената) рассматривал дело, а чжень-ши-ше-чжан (президент, делопроизводитель?) обнародовал решение. Может быть, ввиду всей этой юридической запутанности и сложности, которая может безнаказанно действовать на пути неправды, правительство постановило сяо-цинь (младшего вельможу) с неограниченными (букв.: подобно истинному императору) правами, но не остановилось и на этой мере, а пошло дальше. Тотчас по совершении описи преступников по всей империи несколько раз были командированы чиновники по всем дао (провинциям) для обследования решений и устранения коварства во всех его изгибах. Эти посылаемые чиновники должны были избегать несправедливости и коварства, след., правительство отправляло уже таких лиц, на которых вполне можно было положиться.

Всюду мы видим гуманное начало, высказывающееся или в решении тех, кто строго применяет закон, или в совершенном прощении преступления. Так, когда жители (бу-минь) 5-го департамента были наказываемы палочными ударами до смерти своим старшиной (чжан) Фону за то, что имели худые латы и оружие, уже само собой развалившееся, то император страшно рассердился на такую строгость в применении закона и приказал устранить самого Фону, чтобы не производил подобные жестокости. Когда Да-р-хань и На-ван-шу-ке ²⁰⁵ за смелые речи касательно дворцовых дел, сказанные в пьяном виде, должны были по закону быть приговорены к смерти — император прощает их, позволив искупить вину (денежной пеней?).

Те же жители 5-го департамента случайно оставили огонь, достигший до Му-е-шань (свящ. гора при слиянии Шара-Мурени и Лоха-мурени) и истребивший местность, за что также должны были поплатиться жизнью (от палочных ударов), но император простил их без всякого возмездия. [280]

Даже прощалось воровство у более или менее значительных лиц, правительственных органов. Так, когда некто Дабахе ²⁰⁶ стал тайком воровать домашнее имущество у Цзи-чжоуского Вана Линь-цянь'я (?), и когда по расследовании преступления он должен был подвергнуться смертной казни посредством разрезания (жень-ла), Линь Цянь простил его по случаю одного торжества и не подверг наказанию.

Чиновники, окружавшие императора, были, однако ж, недовольны такою снисходительностью гуманного императора и просили увеличить наказание за воровство палочными ударами. И, действительно, было бы несколько странно, если бы мы видели крайнее снисхождение и прощение преступлений в тот век, когда так мало было сдерживающих сил, широкого развития просвещения народа, хоть бы даже и китайскими тенденциями. Само правительство, конечно, сознавало, что если оно совершенно покинет путь строгого применения закона к преступным деяниям массы, взросшей под влиянием строгого милитаризма времен Тай-Цзу и Тай-Цзуна (о чем выше), а затем видевшей, может быть, своими глазами еще большую строгость времен Му-Цзуна, след., более или менее свыкнувшейся с этим, считавшей такой порядок вещей нормальным (подтверждение чего мы можем видеть и в нашей русской истории), то при такой обстановке не могло выйти много хорошего, и, пожалуй, повело бы к общему расстройству государственного организма. И вот, когда некто На-му-ку (На-му-гу, Аввакум?!) провинился в воровстве около 13 раз, и этого по самому обилию преступлений нельзя было простить, то и определили наказать торгового казнью (т.е. казнить и оставить на площади), а вслед за сим вышло повеление:

Указ о воровстве

Им определялось: за 3 воровства наказывать клеймением лба и ссылкой на арестантские работы на 3 года; если же попадется в 4-й раз в том же преступлении, то клеймить лицо и ссылать в каторгу на 5 лет; если же попадется в 5-й раз, то применять чу-сы (жизни и смерти?! род смертной казни), но относительно последнего, смотря по тяжести кражи, должно просить особенного указа.

Избавление от смерти, но применение наказания батогами

За преступную связь наказывали сечением спины, ввиду уменьшения см. казни. Так, когда цзинь-ши (наз. чина) Лю-ке-у-гу-сы (прозвание) ²⁰⁷ намеревался (?) сблизиться с женой Циского Вана, а затем бежал, скрываясь от кары закона и надеясь на прощение, а после, по случаю праздника «тысячи возврастов» (хуй-цянь-лин-цзе), пришел с повинною и был прощен, но императорским указом было постановлено, чтобы все прислуживающие (цзинь-ши) и телохранители (ху-вей) собрались на место экзекуции, и виновного наказали только сечением спины (соб. отрублением спины) при всем торжественном собрании чинов, как бы давая знать и им о возможности подобного наказания, но более всего, конечно, для того, чтобы сильнее подействовать на самого преступника, покрыть его срамом публичного наказания.

Желание правительства поскорее решать споры и тяжбы, а также и дела о заключенных в тюрьмах

В это время, в последние года Тун-хо (1012), правительство прекратило все торжества и занялось внутренним управлением: составлением списков народа, их жалоб, тяжб, которые и препровождались во дворец; но по причине обилия таких представлений должностные чиновники стали больше нарушать законы, действовать несправедливо, почему в г. пр. Тунь-хо сочли за благо поскорее решать всякие споры и тяжбы и освобождать преступников, так что в 2-х округах Ичжоу ²⁰⁸ и Пинчжоу в это время тюрьмы были пусты (!), а в 5-й год Кай-Тай (1017) тоже было уже во всех провинциях (чжу-дао?!), так что стало заметно, как подул ветер уничтожения уголовных наказаний (!).

Отсутствие дел в государстве («золотое время»)

В силу таких обстоятельств чу-ми-ши (правители департаментов) не имели трудных дел в государственном хозяйстве и даже не занимались сами разбором тяжб, а все исполнял Эр-ци-му (или-цзинь, иличань). Так было при 2-х чу-ми-ши, следовавших друг за другом, Сяо Хо-чжо и Сяо Пу ²⁰⁹. [281]

Указ о разделении империи на 2 департамента и одинаковое применение закона как к богатым, так и бедным

Но затем стали доходить слухи о новых ссорах и тяжбах, потому что тогдашние граждане (ши-жень, современники) по наследственности привыкли к коварству и заводили ссоры, отчего светлый характер (гао-фынь) этой эпохи несколько уменьшился. Побуждаемый такими обстоятельствами, император в г. прав. Тай-Пинь, 6-й год (1026), издал указ, в котором он говорит о разделении империи на 2 департамента — Северный и Южный — ввиду устранения столкновений 2-х наций (т.е. Киданьской и Китайской), и затем о необходимости применения закона одинаково к богатому и бедному, потому что в противном случае появится неудовольствие в народе и, след., нарушение закона. Вот этот указ: «Я (государь про себя) имею в своем государственном ведении Киданей и Китайцев, посему разделяю свое государство на 2 отдела: Северный и Южный департаменты, ибо желательно удавить жадность и обман, а также надменность и тревожное состояние обеих сторон (т.е. Киданей и Китайцев). Если же закон станет разграничивать богатых и бедных, то непременно появится неудовольствие и ропот, появятся нарушители закона, и нельзя будет увещевать, но для устранения недовольства и есть чиновники, которые могут проникать к двору и представлять о народных нуждах».

Постановление о поб. родственных ввиду прекращения их недобросовестности

«Печально только то, — говорит далее указ, — что побочные родственники внутреннего рода (ней-цзу-вай-ци) много полагаются на милость и действуют подкупом... Если не обращать внимания на это, то закон перестает действовать, рушится, почему от сего времени для дорогих родственников (гуй-цы) по обжаловании ими дела не разбирать, большое оно или малое, и одинаково назначаются прокуроры (се-ань-вень, завед. допросом), которые делали доклад».

Деятельность С. и Ю. департаментов в разборе тяжб и присуждений наказаний

Относительно деятельности Северного и Южного департаментов было постановлено следующее. Эти департаменты, сделав допрос и разъяснив самые мотивы преступления (букв. истину), составив протокол, должны делать доклад, а не объявлять это силой закона (не приводить в исполнение). По принятии доклада они должны просить сообщения о нем, а по доставлении сообщения (или утверждения верховной властью) приводить в исполнение, т.е. назначать наказание, смотря по вине преступника.

Указ о дополнении и изменении некоторых статей уголов. кодекса

Последним актом деятельности этого законодателя было дополнение и перемены в уголовном кодексе и приведение его статей в надлежащее состояние. Указом от 7-го года Тай-Пин (1027, смерть Шэнь-цзуна последовала в 1031) внутренним и внешним вельможам (да чень) было постановлено: «В статьях закона есть недостатки, почему определение соразмерности наказания затрудняется, в силу чего статьи закона должны дополняться и изменяться по инициативе Верховного Совета (шань-чжи-и)».

Более подробнейшее понятие о статьях уголовного закона и составлении самого кодекса мы получим при следующем обзоре.

Состояние уголовного законодательства во времена Синь Цзуна (с 1031-1056 = 25 лет)

В первые моменты деятельности этого императора мы замечаем как бы противоречие той мысли, которая была высказана нами при определении общего характера законодательной деятельности Шэнь-цзуна, а именно: что деятельность последнего явилась образцом для последующей, т.е. той, которую мы намерены обозреть. Но такое противоречие только кажется на первый взгляд и вовсе не находит себе поддержки в основном характере деятельности нового законодателя. Надо знать, что этот законодатель в начале своего царствования находился под сильным влиянием своей матери, императрицы Цинь-Ай, вышедшей бог знает из какой среды и обладавшей страшным честолюбием ²¹⁰. Страстная интриганка, не чуждая жестокости, она, конечно, не могла дать новому императору такого же светлого понятия о государственных делах, как императрица Жуй-чжи, воспитавшая образцового государя династии Шэнь-цзуна: эти женщины были диаметрально противоположны друг другу. Но Син-Цзун недолго находился под влиянием своей матери, и, как говорит история, жестокость страстной интриганки после первых дебютов не нашла себе сочувствия в новом императоре, видимо, жаждавшем [282] другой обстановки. Он вышел из-под ее опеки и явился самостоятельным деятелем, во многом подражавшим своему отцу, но порой проявлявшим и то неутрачиваемое влияние, какое вынес он при первой поре своей политической жизни. Однако ж, мы видим, что он всюду следовал гуманному началу своего отца и даже, кажется, обратил и свою мать на ту же дорогу, потому что после, как увидим ниже, она старалась проводить тот же гуманный Шэнь-цзуновский взгляд в сфере применения закона.

Вот что было на первых порах законодательной деятельности Синь-цзуна — замысел о возмущении наказывался смертью. Так, когда по вступлении Синь-Цзуна на трон предков императрица Цинь-Ай, желавшая доставить своим братьям как можно больше значения, открыть дорогу к почестям, — для чего, конечно, нужно было устранить все на пути к предположенной цели, — подучила их (Фынь-цзя-ну и пр.) открыть обвинение против некоего Чу-бу и пр., замышлявших, будто бы, о возмущении при содействии императрицы Жень-де ²¹¹ и их жен, и когда под влиянием советов той же Цинь-Ай приняли за истину это ложное обвинение, то императорским указом Чу-бу и др. 10 человек с императрицей Жень-де были признаны виновными (это тоже род наказания?), а 44 с лишком человек были наказаны смертью; имущество их было конфисковано, а императрица Жень-де была сослана в Верхнюю столицу (Линь-хуань-фу), а затем, по проискам Цинь-Ай, пославшей тайно убийц, была умерщвлена ²¹². Торопились убить и других лиц, обвиненных в заговоре о возмущении, и приказали не входить с протестами и «печалованием» за преступников.

Сила императрицы Цинь-Ай, однако ж, вскоре пала, потому что она замышляла доставить престол мл. сыну и ниспровергнуть существующий порядок, за что и была удалена в Цинь-чжоу (в пределах Верхней столицы), а затем, явившись к двору, не встретила там уже прежнего сочувствия...

И, таким образом, Синь-зун, выйдя из под опеки матери, хороший (хао) титул (минь, имя) переменил на радостный (си). Закон о наказании был ослаблен; дел затевалось мало; милость же была широка: прощали многое, даже избавляли от смерти и тюрьмы, особенно раскаявшихся.

Указ, не позволяющий чиновникам заглаживать преступление относительно казны частными наказаниям и брать взятки

Для пресечения уклонения чиновников от наказания, а также взяточничества был издан указ (1-й год Чжун-си, по другому — Цзинь-фу), коим запрещались означенные нарушения закона.

Смягчение закона о воровстве казенных вещей в виде слитков металла

Последовало смягчение (или уменьшение) закона касательно суммы кражи из казенного имущества. В прежнее время в Южной столице были назначены 3 чиновника (сань-сы), заведовавшие выпуском 3-х фаянсовых медных сосудов (ци) для поддержки ценности денег, выходящих из этой же столицы по 10 связок. Указом императора было постановлено, что тот, кто украдет вещами, оставшимися от выплавки, на 5 связок, подвергается закону чу-сы (смертной казни). Теперь же было постановлено: закон чу-сы применять тогда, когда воровство таковыми вещами будет свыше 20 связок, и самые сосуды выпускали весом в 5 фунтов.

Закон о клеймении плеч и затылка

Мы выше видели, что Шэнь-цзун постановил клеймение лица преступнику, заменив этим батоги и каторгу, может быть, руководствуясь тою мыслью, что это сильнее будет действовать на исправление преступного субъекта. Син Цзун поступает также, но затем по совету чиновников делает некоторое изменение: он избегает клеймения лица у виновных и допускает только знаки на плечах и на затылке, не желая, как говорит сам указ, наносить вечное бесчестие лицам более или менее заслуженным (потомкам заслуженных домов) и в тоже время, как и Шэнь-цзун, ограничивает права господ над рабами.

«По докладу чиновников во 2-м году царствования (г. пр. Чжунь-си, 1033): в прошлый год изданным указом виновные в возмущении и сладострастии (нарушении закона), принадлежащие к наслед. домам, подвергаются арестантским работам на всю жизнь, наказанию ударами молота по голове и клеймению лица, и за 1 вину не следовало бы наказывать 3-м наказанием. Следует, по крайней мере, избегать клеймения лица». В силу такого совета вышел императорский указ, в котором говорилось: «Если провинившийся сознает свой проступок и раскаялся, то такого человека не только прощать, но и предоставлять ему те же права и употреблять на службу. Клеймо на лице человека делает ему бесчестие на всю жизнь, и Я очень сострадателен, поэтому отменяю [283] клеймение лица, но если будет содеяно преступление, и виновный в силу этого будет приговорен к каторге на всю жизнь, то такому резать только затылок (ставить клеймо на затылке)». Ежели раб или рабыня возмутится и убежит от своего господина, и ежели при этом украдет вещи у него, то сему последнему все-таки не позволяется клеймить лицо, а ставить только знаки на плечах или затылке.

Кроме того, было постановлено: за первое тайное воровство клеймить правое плечо, за 2-ое — левое; за 3-е — ставить клеймо на правой стороне затылка, за 4-е — на левой. Если же преступник совершил в 5-й раз воровство, то наказывать смертью (чу-сы).

Постановление о статьях закона

Вот что было сделано в этом отношении. В 5-й год Чжун Си (1036) вновь издали статьи закона (чжи-тяо), и по изданному указу императора чиновники должны были каждое утро (каждый день) препровождать и обнародовать их по всем дао (провинциям) с приложением привесок (цзуань). От времен Тай-Цзу и до сих пор при издании статей приказывали советоваться с древними узаконениями. Всех уголовных наказаний было, как известно, 6 (т.е. главных): смерть, ссылка, палочные удары (батоги) и 3-х степеней арестантские работы (каторга). Всего же в кодексе статей было 547.

Уменьшение строгости в применении наказаний смертью

Стараясь также, как и Шень Цзун, применять строгие постановления закона как можно мягче и снисходительнее, Синь Цзун указом постановил: «Если старшие и младшие братья учинят воровство, то должно подвергать смерти, но только прежде старших, а затем, когда будет совершено вторичное преступление, то тогда и младших. Если же у них не будет сыновей, то младшие братья освобождаются от казни. Чтоже касается смешанных нарушений закона (преступлений вань-фа), как-то: принятие подкупа, бесстыдные слова, приказание идти передать ложные императорские указы, воровство дани внешних государств (вассалов — вай-го?!) — такие преступления не наказывать смертью».

За обман и обмен чиновнических печатей на лошадей также следовали прощения. Так, когда кочевники (ю-му) стали тайком променивать на чиновнические печати лошадей, за что как чиновник, так и обменивший должен был подвергаться смерти, император сказал: «Не жестоко ли за 1 лошадь убивать 2-х людей?»

Перемена в характере императрицы Цинь-Ай и участие ее в применении уголовных наказаний

Как я уже выше заметил, императрица Цинь-Ай впоследствии несколько изменилась под влиянием окружающего и стала высказываться уже с совершенно другой стороны, со стороны уменьшения уголовных наказаний, особенно по делам обвинения в заговоре против существующего порядка, за что наказывалось строго. Так было в 2-х обстоятельствах. В первый раз, когда раб Цзюнь-Вана Тебу'а Мо-ло-цзи обвинял своего господина в том, что тот недоволен двором и имеет замысел, желая перемен, и когда, по бездоказательности раба, он должен был подвергнуться наказанию за клевету, то императрица Цинь-Ай подала свой голос против наказания и просила не уничтожать доверия к его господину, едва не подвергшемуся закону конфискации (цзи-мо).

В другой раз, когда цзедуши (этот чин мы встречаем и в Китае при Танской династии) войска Нинь-юань («успокоение отдаленного») Сяо Бо отнял у Уэргу-Делесского сянь-гуня Далу ²¹³ жену и сделал ее своей наложницей, за что должен был подвергнуться наказанию батогами, императрица Цинь Ай и тут выказала свою деятельность, дав совет избавить его от наказания, а только лишить власти. За убийство человека, особенно в пьяном виде, иногда (по случаю праздника) делалось прощение. Так, когда мей-лень (мейрень) Гу-ден совершил таковое убийство в пьяном виде и бежал, по случаю праздника хуй-юнь-шоу (долгоденствия) вышел манифест, коим он избавлялся от наказания.

За шпионство также следовало прощение после предварительного допроса. Так, в день именин (день рождения) младшей сестры императора Циньго (та чум) Царевны у императора было торжество. Один музыкант из свиты (труппы актеров) императора Чжен-до-бень был подослан Сунцами шпионом. Вельможа (да-чень) узнал об этом и сделал ему допрос с пыткой, но затем простил.

Однако ж, под конец законодательной деятельности Синь Цзуна мы видим, что дух Шень Цзуновских времен несколько стушевался, и именно потому, что издан ряд законов, весьма строго наказывающих за безделицу, [284] а именно: за стрельбу на запрещенных местах, назначенных для охоты императора. Здесь мы не можем не видеть того субъективизма в законе, которого я коснулся в общем взгляде, того, так сказать, эгоистического мотива в издании закона, который мы нередко встречаем в Восточных законодательствах и который по-настоящему должен бы был избегаться как не находящий себе источника в народных нуждах, в интересах государства. Относительно этого вышел такой указ: «Все чжан-лань-цзюнь'и (т.е. дворцовые казначеи) и пр. за стрельбу оленей на запрещенных указом местах подвергаются 300 палочных ударов и не смеют просить наград; младшие цзянь-цзюнь'и за тоже преступление подвергаются 200 ²¹⁴ палочных ударов и понижаются в чинах, чтоже касается народа, то он за возмущение подвергается 300 ударов».

Кроме того, правительство Синь-цзуна строго разграничивало казенные и частные интересы, и поэтому частных лиц, взявших тайно чиновнич. (казенные) вещи, подвергало ответственности наравне с обыкновенными ворами. В указе, изданном по этому поводу ко всем должностным (знаменным) чиновникам, говорится: «Тот из частных людей, кто возьмет чинов, принадлежности (у, вещи, печати, значки и проч.), должен считаться настоящим вором».

Этим закончилась 25-летняя законодательная деятельность Синь-цзуна, и надо отдать справедливость, что если она не чужда была некоторых недостатков, то в общем повторяет собой светлый век прошлого царствования.

Законодательная деятельность Дао Цзуна (с 1056-1101 = 45 л.)

Теперь мы приступим к обзору законодательной деятельности Дао-Цзуна.

В деятельности этого государя, как я уже говорил выше, мы замечаем поворот, имеющий своим основанием печальное положение дел внутри государства, несмотря на два предшествовавших блестящих царствования. Об этом состоянии разлагающегося общества мы можем, прежде всего, заключить по тем постановлениям императора, которые были направлены против существующих анормальных уклонений как народа, так и чиновников. Эти грозные постановления имели своей цельной точкой: уничтожить самовластие и пристрастие чиновников и присутственных мест в постановлении судебных приговоров; устранить бесполезные тормозы и «московское волокитство» в решении дел посредством установления чиновников для немедленного решения на месте без представления двору, как это было прежде; ввести добросовестность и истинность в допросе поручением этого более преданным и честным лицам; парализование хитрости и коварства, при этом (т.е. допросе) уничтожение взяточничества (Указ г. пр. Шоу-Чан, 1092, 5 луне); единство закона для 2-х первенствующих народностей — Киданьской и Китайской, окончательное организование самого кодекса путем радикального изменения некоторых статей, основывающегося на началах древних установлений. Вся эта область деятельности поистине составляет светлую страницу в истории династии и отводит самому законодателю почетное место наряду с самым просвещенным и лучшим законодателем династии — Шень Цзуном. Впрочем, сам Дао Цзун не отличался твердостью и стойкостью характера, чему лучшим доказательством служит темная интрига сильного министра его И-сунь'я (по другому И-синь'я), в которой погибли как жена императора СЮАНЬ-И, так и сын его — ЖУЙ (И-ле-хань). Как говорит история: «Хоть император знал о кознях своего любимого министра, но не мог противостоять ему», конечно, по слабости характера.

Кроме того, не могу пройти молчанием очень любопытного явления, встретившегося на страницах о зак. деятельности этого царствования, а именно, определения самим указом цели установления закона, ясно выказывающего восточный субъективизм. В этом указе говорится: «Закон постановлен для того, чтобы узнавать народную преданность престолу...» По нашему европейскому взгляду, конечно, мотив установления закона совершенно различен от высказанного указом Киданьского императора. Европейские юристы признают, что закон устанавливается не для того, чтобы массы проявляли преданность престолу, власти, его устанавливающей, а с тем, чтобы сдерживать народные страсти, пресекать пороки, вредные в деле государственного развития и общественной безопасности... Ясно, что Китайско-Киданьская юриспруденция смотрит на это со своей точки зрения — и да не поставим ей сие в порок и поношение, ибо Азия — не Европа, там народ живет под другими условиями, при другой обстановке, и требовать от него Европейских взглядов — слишком педантично и бессмысленно...

Вот что постановило правительство относительно ведения дел в присутственных местах. Указом 1-го года Цин-Нинь (1056) ко всем сунь-ду-бу-шу (прис. местам улусов, дворцов и столиц?) было постановлено: «Если встретятся неясности и темнота в деле, то должно докладывать лично государю; остальным же делам, не [285] имеющим неясности, давать должный ход. Устранив ложь и клевету в деле, по исправлении и прочтении выставлять на площадях (для всеобщего сведения?) ²¹⁵.

Стремились к единству в приговорах согласно с приказами и установлениями для всех родов (бу-цзу). Вот что называлось в изданном по этому поводу указе во 2-м году Цинь-Нин 10-й луне (1057): «Цзюнь-чжан-ли (окружные старшины и правители), а также все бу (улусные правления) и все подведомственные им чиновники в решениях дел, касающихся заключения и смерти, должны следовать приказам, установленным для всех родов (бу-цзу)».

Ввиду прекращения проволочек и медленности в делах, особенно касающихся воровства, было определено разбирать дела на самом месте совершения преступления, в ближайшем прис. месте, без отношения ко двору. По «Бень-цзи» (цз. 21) мы читаем: «Во 2-й год в 6-й луне воровство появилось во многих местах: слышно, что все дороги (лу) страдают от них». Под влиянием таких обстоятельств правительство издало постановление: «В прежнее время все провинции (лу и дао, дороги) в уголовных решениях касательно смерти дожидались решений от двора, почему являлось препятствие (медленность) относительно разбора дел. Ныне же каждое дерзкое воровство по истинном дознании и расследовании должно наказываться тотчас, без представления двору». Под тем же годом по «Бень цзи» ²¹⁶ мы узнаем, что тюрьмы (тяжбы, дела по тяжбам?) в Южной столице очистились (опустели), почему и последовали награды коменданту (мо-шоу) и низшим чиновникам.

Назначение особенных чиновников для ведения допроса, ревизии и запрещение допускать пристрастие в приговорах

Боясь, что чиновники присутств. мест провинций не могут исследовать в подробности все мотивы преступления, что при допросах может вкрасться недобросовестность, указ в 4-й год того же правления (Цинь-Нин, 1060) постановил, относясь к левому и-ли-си-би (эльчи, канцлер, не дели-бань-ли?): «По прежним указам видно, что великие имели право приговаривать к смерти, и что были чиновники, заведывавшие решением дел, но мы боимся, что они не могут исследовать в подробности весь состав преступления, почему от сего дня постановляем: оставить дорогам право допроса и пыток, но поручить заведывание допросом (т.е. решением) приближенным чиновникам, которым строго наказать, чтобы действовали без пристрастия, когда постановляет решение. Если же будет пристрастие в допросе, то принимать меры для доклада императору».

Казенное содержание преступников, не имеющих средств

Указом в 1-й год Сянь-юнь (1065) было определено: «Заключенных в тюрьме, но не имеющих домашнего имущества (бедняков) пропитывать казенным провиантом». Из этого мы можем видеть, как экономично было Киданьское правительство, не беря на себя расходы по содержанию преступников, имеющих средства, определяя таковые (т.е. расходы) только для неимущих. У нас...

Изменения в статьях кодекса и организование его на началах принципа единства госуд. законов для Китайцев и Киданей

В 6-й год Сянь-Юнь (1071) императорским указом констатировалось: «Так как нравы Киданей и Китайцев неодинаковы, а государственные законы нельзя различать (для каждой нации), то и повелеваем те-ли-гунь'ю (телигунь (голова)) СУ и чу-ми-ши И-СУНЬ'Ю установленные статьи все соединить в кодекс, а относительно последующих приказаний должно принимать меры к их записи в общий свод. Чтоже не войдет в кодекс (не будет приобщено к нему), должно приниматься к сведению и, в тоже время, покуда существует отдельно для применения к управлению». Кроме сего, древние постановления г. пр. Чунь-Си (Синь Цзуна) были преобразованы. Прежде за воровство в 25 связок назначалось наказание чу-сы, теперь же была прибавлена 1 статья: «Если воровство будет простираться до 50 связок, то только за это подвергать наказанию чу-сы». Кроме того, сделали сокращение 2-х статей относительно того же закона о воровстве и, таким образом, составили 545 (прежде 547 по Тай-цзу'скому кодексу). К 173 статьям уголовного кодекса (люй) прибавили 171, что и составило всего 789 статей (545+173+71). После, прибавляя последовательно, достигли 1.000 с лишком статей, которые и были распределены на отделы и рубрики (лей-ле). Но этим еще не довольствовались, и в г. прав. Тай Кань (1075-1083) было постановлено, чтобы снова сделать прибавление в уголовный кодекс в порядке статей, и т. образом сделали прибавку 36 статей. По причине новых завязывавшихся дел выходили отдельные [286] постановления (указы императора), и в 3-й год Да-Ань (1086) постановили прибавить еще 37 статей (т.е. ввести в общий кодекс), а связанные таким образом статьи, распределенные по отделам и категориям, составили кодекс (Уложение дянь).

Недовольство правительства составленным уложением и изданием новых законов по причине его обилия и непонимания народом сферы уклонения от закона, вследствие чего последовал указ о введении древних узаконений, более простых и несложных для объяснения народу (с 1-х годов пр. Тай-Кан, с 1075)

Но составленным таким образом сводом законов правительство Дао Цзуна не довольствовалось, ибо, как говорит сам указ, нельзя научить народ всему, что содержит изданное уложение, потому что народ глуп и не понимает уклонений от норм закона, его сложных установлений и действует под влиянием страстей; притом чиновники, на которых возлагается обязанность объяснения его народу (судьи — применители закона), не отличаются добросовестностью и часто противозаконным толкованием действуют во вред закону. Вследствие таких печальных обстоятельств и ввиду того, что многие статьи закона не отвечают своему назначению, оказывая даже отрицательный результат совращением (?) народа, было постановлено: со времени издания сего указа (с 1-го года Тай-Кань, с 1075) следовать древним узаконениям (цзю-фа), все же прочие, по тщательном рассмотрении и выборке некоторого элемента, соответствующего высказанным нуждам, отбросить... В силу такого поворота, с 1-х годов прав. Тай-Кань стали употреблять старый кодекс закона, вызванный, как я уже говорил, печальным положением дел в государстве и желанием правительства возвратить самое общество к той эпохе, когда ярко горело солнце сильного, молодого государства, управлявшегося крепкими вожжами военной дисциплины времен Тай-цзу, ибо, как мы выше видели, основой теперешнего законодательства было единство (тогда как прежде было разделение, разграничение закона для Китайцев и Киданей) как для Китайцев, так и для Киданей, в виду той запоздалой мысли, чтобы слить Китайский элемент с национальным и, таким образом, парализировать его мощное, усыпляющее влияние на дух первенствующей нации...

Для пояснения сейчас высказанной мысли я сделаю маленькое отступление. Мне могут возразить, что Дао Цзун вовсе не имел мысли возвращать общество к прежнему порядку вещей, тем более, устранять от него влияние Китайского элемента, его усыпляющего значения, потому что на страницах истории (Бень-цзи, ц. 21, 22, 23, 24, 25 и 26) этого императора находятся некоторые факты, которые подтверждают возражение, а именно, что он основал университет на Китайских началах, заботился о раздаче книг ши-цзи Сыма Цяня и вообще Китайских (хань-шу), делал сам толкование на классические книги и т.д. Это не противоречит нисколько проводимой мной мысли, потому что тут другая сфера, сфера науки, которая при извечном направлении не усыпляет деятельность гражданина, а, напротив, порождает ее еще в больших размерах, давая пищу его уму. Да, наконец, чтоже мог иначе сделать этот император, страстно не любивший просвещение, за неимением своей собственной, национальной литературы? К кому он мог обратиться, как не к Китаю, у которого были такие обильные умственные сокровища, которые, при известном пользовании, могут и не оказать тех последствий, какие мы видим в Китайском народе? Да притом, надо еще доказать, что именно литература Китая привела его к застою? Нельзя ли объяснять этот застой гораздо проще и ближе к действительности: отсутствием в народе нужд в других нациях, высоким мнением о себе и, т. образом, нежеланием воспринимать чуждые элементы, обилием отечественных произведений, качествами жаркого климата и пр., а не влиянием литературы, науки, потому что мы видим, что с появлением новых, здоровых философских идей в Китае, особенно в цар. династии Сун (с 960-1179), появлялись и такие замечательные социальные деятели, как Ван-ань-ши, Фуби, Хань-ци, Чжуси и др., из которых 1-й даже заявил, что борется против застоя общества и, след., может ли апатичная литература создать такого деятеля-мыслителя? Кроме того, подтверждение своей мысли я вижу и в том обстоятельстве, что Дао Цзун старался собирать народные песни (ц. 21), подобно Вень Вану и Чжоу Гуну династии Чжоу, собиравших их не только для того, чтобы составлять понятие об управлении провинциями, о нуждах народа, но и для проведения народного элемента в литературе, что могло поддерживать народный, национальный дух. Тот же поворот к прежней обстановке видим мы и в других его постановлениях: в употреблении старой монеты, в издании закона относительно платья со старым покроем ²¹⁷ (ц. 22, 23,24,25,26), т. обр., не могу не видеть также подтверждение своей мысли и ее истинности и в деяниях последующего Цзиньского государя Ши-цзуна, также [287] стремившегося выпутаться из оков всеохватывающего Китайского гения. Между ними есть аналогия, разница только в том, что один начал дело поворота за 50 лет (Дао Цзун), а другой за 70 (Ши-цзун) до падения династии. Отсутствие завоевательных стремлений в это царствование (т.е. при Дао Цзуне) также говорит в пользу моей мысли. Итак, кажется, этих фактов достаточно, чтобы убедиться, что первые представители Маньчжурской расы, исторические деятели у стен Китая, сознавали развитие начал, на которых основывали свой быт 2 национальности, и стремились отделить себе, устраняя, таким образом, тот диссонанс, который всегда ведет к печальным результатам.

Перейдем же теперь к рассмотрению приложения старых законов, прежде всего имевшего место в серальных интригах императорского двора. Вот одна из них, по которой мы можем заключить, что за неверность императору императрицы подвергались пыткам и затем смерти. Не лишним считаю рассказать самое дело, представляющее очень глубокий интерес, как по бессмысленности ²¹⁸ и дерзости интриги, которую вел всесильный тогда министр И-синь, так и по слабости характера самого законодателя, делавшего утверждение приговоров с завязанными глазами и на помочах «правой руки». Как-то служанка Дань-даньского дома в сообществе с другими по наущению И-Синя, тогда бывшего чу-ми-ши Северного департамента, открыла обвинение против императрицы (хуан-хоу, жены Дао-Цзуна) СЮАНЬ-И. И-синь тотчас схватился за это дело и, по вытребовании (!) от императора указа, начал допрос и розыск, чтобы придать самому делу должный официальный характер, разъяснив все мотивы обвинения. По снятии справок и составлении обвинительного листа императрица была приговорена к смерти («награждена смертью»); род же ее был подвергнут пыткам. Труп самой императрицы был отправлен к тому же роду (цзя, дом, семейство). Мимоходом замечу, что это уже был 2-й приступ со стороны И-синя: первый ему не удался, т.к. императрица б. оправдана, и только какой-то род музыкантов (лин-жень) бежал (видимо, спасаясь от козней всесильного министра).

Расскажу теперь, как И-синь (И-сунь) повел интригу против оставшегося сына убитой императрицы Жуй'я (Юй'я, соб. имя которого б. И-ла-хань), как сильно боялось тогдашнее правительство бунтов и замыслов о ниспровержении существующего порядка, издав закон о награждении за открытие бунтов и о наказании — за умолчание об них...

Ссылка и плети — по 1-му обвинению в заговоре и возмущении. Смертная казнь за намерение возмутиться — по вторичному обвинению. Из этого дела мы видим, что по вторичному обвинению за намерение ниспровергнуть существующий порядок полагалась смертная казнь с допросом под пытками. Дело было вот как. В 3-й год Тай-Кань (1078) И-синь совещался со своими товарищами завести какое-нибудь дело о Хуань-тай-цзы (наследный принц Жуй) и таким путем погубить его, посему тайно было приказано (со стороны И-синь'я) ху-вей-тай бао (воспитателю наследника — адьютанту) Ча-ла ²¹⁹ открыть обвинение, что, будто, чу-ми-юань-ши Сяо СУСЕ и пр. 8 человек затеяли возвести на престол сказанного хуань-тай-цзы. Когда Чала сделал по сказанному, то императорским указом было определено Су-се и Тобу-цзя выслать, а ху-вей'ю Саба и прочим 6 человекам (всего, значит, 9?) каждому дать по 100 плетей и сослать на границу ²²⁰. Сначала этим дело и кончилось, и И-синю не удалось сразу достигнуть своей цели, но, как увидим ниже, он не унывал. Может быть, под влиянием такого обвинения в замыслах против верховной власти Дао Цзун издал указ, которым определял следующее: «Тот, кто объявит о заговоре, будет награжден чиновническими титулами (повышен); если же не объявит, то подлежит допросу и смерти».

Как не воспользоваться было таким указом И-синь'ю и его клевретам? ²²¹ И вот они снова поднимают дело о заговоре касательно возведения на престол хуан-тай-цзы. Теперь уже им окончательно посчастливилось, и цель была достигнута... Дело началось таким путем: И-сунь не обвиняет сам, нет, он для этого подставляет других, чтобы может быть, этим доставить награды (силу указа) своим сообщникам и т. обр. привязать их к себе, а, с другой стороны, может быть, потому что в случае неудачи лучше отвертеться от наказания от того лица, против которого он интриговал, и который был бы императором — in spe (в будущем). Теперь он подучает обвинять тех же лиц и в том же преступлении другое лицо: Сяо Е-ту-хунь'я, хранителя печатей (казначея, [288] тай-инь-лань-цзюнь), кажется, потому что чин этот б. самый высокий, а Е-ту-хунь был свояком императору ²²², след., его обвинение могло быть веским. Составлен был даже реестр всех обвиняемых. Император поверил этому обвинению и назначил И-сунь'я заведывать «розыском». По розыску и докладу И-сунь'я было определено: наказать батогами до смерти. Наследный принц был арестован и заключен в отдельном доме дворца, где должен был совершиться тот же допрос и над ним. Таким образом, по этому делу погибли: Сала, Тобуцзя и пр. 35 человек (теперь, значит, привлечено было к делу еще больше лиц). Все имущество их, а также невольники (рабы), сыновья, все семейство, подверглось закону конфискации (цзи-мо) для награды чиновникам. Теперь должно было совершиться самое следствие над тем лицом, который составлял цельную точку всей интриги И-сунь'я. Для ведения этого следствия был назначен некто Я-ке, тоже один из сообщников И-сунь'я. Когда ²²³ были привлечены все орудия пытки, наследный принц сказал: «Я назначен наследником престола и помогаю императору в делах, для чего же меня запутывают в эти дрязги между вельможами?» Я-ке ²²⁴, как сообщник И-сунь'я и действовавший заодно с ним, конечно, не передал этих слов, а сказал, что наследный принц повинился (сознался) под пытками, т.е. признал себя виновным. Император страшно рассердился на это и сослал принца в Шань-Цзинь (Верх, столицу). Здесь он был заключен в крепких и глухих стенах. И-сунь'ю было мало такого похода, удаления принца, ему нужна была его смерть. Он тайком посылает убийц, которые и исполнили буквально его наказание. Тогдашний Шань Цзиньский лю-шоу (комендант) Сяо Таде донес императору, что наследный принц умер от болезни. Это сильно подействовало на слабого императора: он не вмешивался долго в государственное управление, уподобился неспящему во дворце, верх и низ, говорит история, перестали получать законы.

Из следующей эпохи Тяньцзо мы увидим, что введение старых законов Цзу и Цзунов не принесло благих результатов, что самое приложение их нашло себе место среди серальных интриг, которыми так полны последние два царствования (в цар. Син Цзуна мы также встречаем их), да и тут, кажется, они не имели того значения, на которое надеялся вводивший их Дао Цзун. Важно только одно — что было сознание создать лучший порядок вещей и, задавшись такой мыслью, Дао Цзун, при всех своих недостатках, бесспорно, может стать в ряду лучших государей династии. Это уже не то, что My Цзун или Тяньцзо (к которому мы сейчас перейдем), для которых государственные интересы сливались в собственные (L'etat c'ert moi), в удовлетворение своих бешеных страстей, нет, в нем, кроме широты и просвещенности взгляда на законодательство, мы замечаем и много дру-гих высоких качеств: заботливость, добродушие ²²⁵, гуманность, что, как известно, составляет отл. черты каждого истинного законодателя.

Я нарочно остановился несколько долее на законодательстве и вообще деятельности Дао-Цзуна, объяснении источника серальных интриг при нем и пр., потому что надеюсь, за неимением времени, поговорить об этом в историч. очерке, месте, впрочем, более пригодном, чем здесь.

Законодательная деятельность Тяньцзо (с 1101-1125 = 24 года)

Теперь я перейду к рассмотрению законодательной деятельности последнего императора династии Ляо. По падении ея власть перешла к Северной Ляо (Бей-Ляо, Чунь), а затем Западной (Си-Ляо, Елюй Даши), но о законодаельной сфере этих последних до нас ничего не дошло, в. вероятно, потому что они не создали ничего нового, оригинального в этой сфере, а довольствовались уцелевшими кодексами той династии, которую они сменили, и на предсмертных моментах которой я и останавливаю внимание читателя.

Последний представитель этой династии, император Тяньцзо (1101-1125) родился в 10-й луне 1-го года Тай-ань (императора Дао Цзуна), т.е. по нашему летоисчислению — в 1075 г., от Шунь Цзуна (Жуя), убитого интригой И-сунь'я, и, по смерти императора Дао Цзуна (1101), вступил на престол (26-ти лет от роду). Познакомимся поближе с его внутренним состоянием, посмотрим: как сложился его характер, что он вынес из окружавшей его среды, какое имел образование.

Смертью Жуй'я, как я уже говорил выше, император Дао Цзун был сильно опечален и, по красивому выражению истории, уподобившись неспящему во дворце, весь отдавшись своему горю о потере единственного [289] сына ²²⁶, долго не вмешивался в государственное управление. Понятно, что, лишившись своего любимого сына, против которого он, однако ж, был так недружелюбно настроен, Дао Цзун должен был, по общечеловеческому закону реакции, перейти к противоположному чувству, к чувству любви, симпатии к семейству погибшего сына. Но эта любовь, желание обласкать оставшееся семейство могло вполне раскрыться только после падения всесильного министра, ибо мы видим, что когда император, тотчас после смерти Жуй'я, пожелал обласкать его жену, то И-сунь не только не советует делать это, но даже посылает убийц, которые, однако ж, не исполнили его поручения и возвратились обратно.

Влияние на образование характера

В этот сезон печальных событий при дворе, во время смерти Жуй'я, Яньси было только 3 года. В самое горячее время восприятия мозга, в период младенчества, мимо него прошло много кровавых драм: смерть отца, гонение и притеснение от И-сунь'я, чуждая обстановка и воспитание у каких-то незначительных родственников вместе с сестрой Янь-шоу ²²⁷. Все это не могло не влиять пагубно на молодую восприимчивую натуру будущего императора. Впоследствии, по падении И-сунь'я, когда он стал воспитываться при дворе, над ним разыгралась интрига какой-то Яньго-фу-жень (госпожи Яньго, т.е. с титулом Яньго), матери Хуй-фей'и, жены Дао Цзуна, наконец, общая мрачная обстановка: частые бунты (Могусы 1094, Босомо, Далада, Деле, Чжуньбу, Мо-р-цзи, Этекер, Чачали и пр.), грозное настроение северных границ (доклад Но-янь'я в 4-й год Шоу-лунь), болезненное настроение самого императора — все это в совокупности не могло не создать в нем того Тяньцзо, который так ярко отметил себя в истории и в своей законодательной деятельности.

Образование и соуправление при Дао Цзуне

Правда, среди всех непогод, обрушившихся на него и пагубно влиявших на его характер, с падением И-сунь'я, он был не забыт императором. С падением министра мог только вполне развернуться весь натуральный характер чадолюбивого Дао Цзуна. Он переносит всю свою любовь на будущего императора, назначая для него особенных воспитателей и введя его в сферу государственного управления. Первым воспитателем его б. назначен Хуа-ке (о нравств. качествах которого я, однако ж, ничего не могу сказать), а затем ГО. Это было на 8-м году жизни Яньси (1083), а через 2 года (1085) он уже допущен к соуправлению. Государь заботился о его образовании: заставлял его делать переводы из Тан-шу (перевод: «Песнь о 5 сыновьях»). Затем назначает его чжи-чжун-чень-сы-ши (прав. пр. места чжи-чжун-чень-сы) (1087), а в 1090 г. (7-й год Да-Ань) он уже назначен главнокомандующим и чумиши С. и Ю. департаментов. В 6-й год Шоу-лунь (1098) он получил титул: чжу-да-цзян-цзюнь («верховный вождь»).

Но несмотря на все внимание и заботливость Дао Цзуна, первые молодые впечатления дворцовых интриг глубоко въелись в восприимчивую натуру наследного принца, породив в нем нероновский характер, не оставлявший его до самой смерти: подозрительность, страстность, безумство в пирах, беспечность и, в тоже время, китайскую трусость (его бегство) и нерешительность, слабость ²²⁸ воли (его унижение при дворе Цзиньцев). Конечно, от такого лица, читатель, мы не можем встретить чего-нибудь, что носило бы на себе печать разумности или целесообразности, гуманной заботливости о благе подданных. Тут мы видим, как и при My Цзуне, только личное удовлетворение страсти (казнь умершего И-сунь'я и его сотоварищей), бешеные порывы развращенной натуры и больше ничего. Этот государь уже не задавался никакою высокою мыслью, как его предшественник, о поддержке и благе народа, нет, для него на 1-м плане стояло свое, личное Я, apres nous le deluge. Притом, сама эпоха, тогда наставшая, грозное настроение Севера, куда еще при Дао Цзуне б. обращено внимание, бедность народа, общая деморализация войск и чиновников — все это не могло не иметь влияния на направление законодательной деятельности императора, его строгих репрессивных мер, которые, однако ж, несмотря на свою строгость, более всего исходящую для личных целей императора, не могли предотвратить той кровавой драмы, которая окончилась падением политического существования династии.

NB. Может быть, некстати, но я выскажу здесь свой взгляд на главную причину падения династии Ляо. Мне кажется, что главная причина падения династии (а не народа) заключается в том, что между правительством [290] и народом не было внутренней связи, взаимной поддержки, той солидарности, которая так резко высказывается в Европейских государствах (указываю на современное событие: войну Пруссии и Франции, где в одной из сторон, Прусской, так сильно проявилась эта поддержка ²²⁹ и без которой немыслима и сама правящая сила). Этой разрозненности между правительством и народом мы не встречаем при избирательном образе правления в Киданьской истории, а если и встречаем, то не так резко, как при монархическом, когда народ был лишен непосредственного участия в государственном управлении, а правящий монархизм парализировал народные силы, их дальнейшее развитие, стал особняком от народа и, таким образом, порвал ту внутреннюю связь, которая была еще между ними при возвышении династии. Я отлагаю подтверждение своей мысли фактами, потому что это отняло бы у меня много времени... ²³⁰ Итак, мне кажется, это одна из главных причин падения династии Ляо, да и вообще всех династий на Востоке. В Китае мы видим тоже самое, хотя на первый взгляд и кажется, что Китайцы с своей слепой приверженностью к Хуан-ди, не подходят под эту категорию. Но нет, здесь мы встречаем тоже самое, что ясно доказывают 24 династии в Китае, особенно те эпохи в его истории, которые отмечены кровью междуусобиц (конец Чжоуской, Чжань го, конец Танской, У-да-ши). Для Китайца не важно самое происхождение правящего Хуан-ди (Маньчжуры на троне): ему нужно только, чтобы этот Хуан-ди свято соблюдал предписания древних святых мужей, чтоб он не посягал изменять порядок, завещанный древностью, и делать нововведения... Значит, он привязан к древним, издавна установившимся формам жизни и, значит, с этим только он и солидарен, к этому только и привержен: представители власти имеют для него значение настолько, насколько они являются охранителями заветов древности. Правда, идея о почитании монарха есть также завет древности, есть, так сказать, точка завершения политического миросозерцания Великого Кун-цзы, но только как абстракт, общая тенденция она и доступна Китайскому уму, мало обращающему внимание на многие качества каждого императора, его происхождение. Государь же смотрит на подданных, как на объект своего верховного права. Понятно, что при таком порядке вещей правительству нельзя слишком много рассчитывать на массу, для которой все равно, кто бы ни правил, лишь бы не было посягательства на священные для него формы отцов и дедов. При таких условиях, особенно, если правительство пожелает изменений существующего порядка, едва ли можно встретить сильную поддержку со стороны массы.

Комментарии

136. NB. Нахожу нужным сделать здесь оговорку. Так как в экономическом отделе не помещено специальной статьи, касающейся мануфактурной промышленности, то, без сомнения, ее нужно искать где-нибудь в другом месте (а за недостатком времени я отлагаю это на будущее время). Высказанную же сейчас мысль я основываю на одном указании в этом отделе, а именно, указе императора, запрещающем производить полотна и тафту для походного дворца свыше 2 фута ширины и пускать их на рынок, в продажу. Так, равным образом нет здесь и речи о производстве шелку, хотя на первой странице обзора и поставил это в своей программе...

137. Округ ЧАНЬ-ЧУНЬ-ЧЖОУ с уездом того же имени лежал в пределах департамента Верхней столицы (Линь-Хуань-фу). См. 31 ц. «Ляо ши».

138. ПИН-ЧЖОУ, игравшая в истории династии Ляо довольно видную роль, особенно в эпоху неурядиц (при Тяньцзо), лежала в пределах Верхней столицы, недалеко от Ляо-си, и стала называться этим именем с 407 года; отдельно от нее была БЕЙ-ПИН-ЦЗЮНЬ, которая в 619 году, однако ж, была упразднена (самое название) и приобщена к Бин-чжоу. Областное правление находилось в городе Лу-лунь (он же Синь-чень).

139. И-де-ши был 4-й сын Де-цзу (Си-ли-цзи) и знаменит участием в бунте Лю-ке.

140. Си-линь (прежде ши-ле) род административного деления в округах дворцов (орде). За ним следовали: ХАНЬ-ЛИ, МО-ЛИ и ХОРАСАКИ, а выше было ТИ-СЯ (ведомство заведывающее). См. цзюань 31-й «Ляо ши».

141. По дорожнику Ху-цяо, Красный хребет должен лежать в пределах Шань-Цзина, в группе гор, проходящих по Восточной Монголии (Бардама-ула, Мунке Ола).

142. Округ Юнь-чжоу мне не известен.

143. Эти годы правления относятся собственно к предыдущему царствованию Цзинь-цзуна и, как говорит история, употреблены здесь по ошибке.

144. Этот город также не отыскан мной в топографическом словаре.

145. Округа Тань, Шунь и Цзи лежали в районе Южной столицы (Пекина) департамента Чже-цзянь-фу и принадлежали к ее ведомству. Цзи-чжоу лежала в Чжи-ли (Ючжоу) подле Юй-гуань (ныне Шаньхай в Гуань).

146. Собственно запасные магазины в Китае появились по мысли Чжуси (Китайского гениального мыслителя) за 50 лет до Чингис-хана, с 1048-ого года (XI века?), при Сунском императоре Нин-Цзуне (с 1195-1224). Чжуси знаменит сочинением Общей истории Китая: «Тун цзянь-ган-му». См. у Иакинфа Ст. Опис. к. Империи, ч. I, стр. 97. Это сведение о хлебных запасных магазинах заимствовано мной из записок по истории литературы; но мы встречаем известие об них еще раньше Чжуси.

147. Есть округ Чань-чунь-чжоу, лежавший в пределах Верхней столицы (Линь-хуан-фу).

148. О Тангу ничего не известно.

149. Тунь-чжень-чжоу не отмечен.

150. Дао Цзун, как известно, отличался горячей привязанностью к древним порядкам (законам) и, как увидим ниже, следовал этому и в уголовных постановлениях. Он как бы желал поворотить назад и, кажется, несмотря на хорошее положение дел в свое царствование, сознавал состояние империи, клонящейся к падению.

151. Но дальнейших известий о ней нет: весьма вероятно, она не была изменяема или оставлена, ибо мы не видим, чтобы ее отменили.

152. Уезд Ми-юнь лежал в департаменте Чже-цзянь-фу (Пекинском) в ведомстве Южной столицы, в округе Тань-чжоу. А Янь-ло — неизвестно. Наверное, где-нибудь поблизости с означенным уездом.

153. Бунт Да-лина относится к эпохе Шэнь-цзуна — 1029, т.е. 9-му году правления Тай-Пин. Сам Да-лин был двоюродным (чжай-цзун-чжи) племянником Се-веня, отца императрицы Жуй-чжи, супруги Цзин-Цзуна. Цз. 67.

154. Кай-юань-сянь лежал в округе Кай-чжоу в ведомстве Ляо-яньского департамента. Ныне он наз. Фынь-хуан-чжоу (г. дракона и феникса) и лежит на горе, утесистой со всех сторон, под 7 1/8 ° вост. долготы по пек. мер. и 40 .1/2 ° сев. широты.

155. Горы Тань-Шань лежали в общей группе гор, идущих в Юго-Восточной Монголии.

156. Кажется, ошибка, потому что 5-я столица (Да-дин-фу) появилась только при Шэнь-цзуне; или нужно разуметь так, что 3 столицы стягивали сюда свои товары, а в последующее время к ним присоединялась и Средняя (Чжун-Цзинь).

157. Ше-чжоу неизвестно.

158. Сюн-чжоу принадлежал к ведомству Западной столицы (Да-тун-фу) и лежал, вероятно, близ границы Восточного Туркестана.

159. Что здесь высказывается? Выгораживание ли себя правительством или стремление к меньшей трате? Во всяком случае, здесь высказывается и отчуждение высших слоев от массы и, пожалуй, непонимание законов развития торговли, для которой нельзя класть рамок.

160. И-чжоу лежал в ведомстве Южной столицы, в пределах Маньчжурии в 90 ли от нынешнего Цзинь-чжеу-фу на север. Прежде наз. Хун-чжен-сянь.

161. Бао-чжоу лежал в ведомстве Восточной столицы или депар. Ляо-янь-фу.

162. Было 2 Шилу. Один принадлежал к дому Чжун-фу (Чжун-фу-фань) и имел внуков Хань и Сюгу; а другой был сыном Я-р-ке, 4-го сына Тай-Цзуна. О последнем здесь и идет речь. Цз. 66.

163. Хань-чень — главное китайское поселение между киданями, лежало на Юго-Восток (по истории Ляо — на Юг) от горы Тань-шань, на берегу р. Лоань, около ее истоков. Река Лоань-хе (у Иакинфа — Луань-хе) течет из Монголии и впадает в Миньхай (Бохай).

164. Этот уезд лежал в районе Южной столицы в Чже-цзянь-фуском департаменте. Войска имел 14.000.

165. Фын-чжоу было 2: один лежал в ведомстве Восточной столицы; другой — Верхней.

166. Но в чьих пределах лежал этот улус: Ши-веев или Киданей?

167. Все эти местности я определить не мог за неимением под рукой указателя.

168. Чан-чунь-чжоу лежал в пределах Верхней столицы.

169. Было бы в. интересно знать, не открываются ли Киданьские монеты у нас в России, в. вероятно, занесенные сюда Монголами, сменившими Чжурчжэней, у которых, как известно, были в ходу Киданьские монеты? Эти находки, конечно, были бы важны для нас не для уяснения хронологической последовательности Киданьских Хуан-ди, уже достаточно разъясненной Китайской и своей соб. историей, а для знакомства с самым составом и формой монет...

170. Такие же точно обстоятельства случались и у сменивших их чжурчжэней; у последних даже, кажется, финансовая система была в худшем положении.

171. Мера эта едва ли имела хороший результат, но все-таки надо отдать справедливость правительству, что оно заботилось о нуждах государства и стремилось парализовать вредную эксплуатацию.

172. И здесь Дао-цзун не изменил себе: проглядывает та же приверженность старому порядку вещей, желание поворотить к блестящей, но прошлой эпохе Цзу и Цзунов!

173. Правитель чу-ми-ши (по другим, чу-ми-юань Военный Сенат). Помощник его — чу-ми-фу-ши. Юаней было несколько? Сев., Южный, 5-й, 6-й.

174. Елюй Се-чжень (в чине тай-ши) был потомок (5-го колена) Ши-лю-ке. старшего брата императора И-цзу, прадедушки Амбагяня. См. Хуань Цзу-бяо, цз. 66.

175. О То-хуй ничего нет в вай-ци-бяо, ц. 67.

176. Из этого мы можем заключить, что Чжуньбу (игравшие в. активную роль при Дао-Цзуне) и У-ду-вень были самыми богатыми улусами, представлявшими дань Ляо.

177. Кроме того, по «Цидань-го-чжи» сясцы представляли в дань только 20 пар хороших лошадей, рабочих (цума) — 200 пар и верблюдов (то) — 200 же пар (Као-чжень, ц. 60).

178. Значит, если принять, что табунов действительно было 10.000, всех лошадей состояло = 20.000.000, цифра довольно почтенная.

179. Буквально: «между Сюн-по и Цинь-цяном» (Восточным Океаном).

180. Линь-я — чин в Княжеском приказе — академик.

181. Здесь история, очевидно, разумеет прежние пастбища Ляосцев (Киданей), а не Китайскую территорию, в которой они после властвовали и которая, как известно, отличается тропическими жарами.

182. Монтескье. Дух законов, перев. Корнеева, 1862 г., ч. 2, стр. sub boce.

183. Да не поставится мне в большое погрешение, если я этот термин син-фа перевожу одним понятием «уголовный» и, т. образом, не исчерпываю всего смысла, заключающегося в этих словах, ибо следовало бы переводить «гражданско-уголовный», вообще законы, но, во-1-х, я не посвящен еще во все тайны языка, а, во-2-х, меня поразило обилие уголовных наказаний в сем очерке, посему и сделана такая неточность, поправить которую я отлагаю на будущее время (син — уголовный; фа — гражданский).

184. Чи-ю — разбойник, деспот во времена Хуан-ди; властвовал в Сюань-хуа-фу — в нынешней пров. Чжи-ли.

185. Заведовавший наказаниями при императоре Яо наз. Ши.

186. Вот что мы узнаем по истории Чжоу об этих 6 цин (министерствах): «При Чень-Ване, преемнике У-Вана, основателя династии Чжоу (1131-225), были учреждены новые чины: Тай-ши и т.д., наконец, 6 министерств: 1) ЧЖУН-ЦЗАЙ (внутренних дел); 2)СЫ-ТУ (народного просвещения); 3) ЦЗУНЬБО (церемоний); 4) СЫ-МА (граждан); 5) СЫ-КОУ (уголовное, судебное); 6) СЫ-КУН (военное). Эти 6 министерств и наз. Мо-цин. Цю-син-гуань — должно думать, какое-нибудь определение этих министерств, со специальной целью завед. уголовными законами.

187. Су-эр-вей-хань принадлежал к фамилии Яо-нянь, смененной Амбагянем, внуком Не-ле, утвердившим 3-ю фамилию Шу-люй (Елюй).

188. У Чжурчжэней: каторга (ссылка на арестантские работы) назначалась только на 5 лет, и приговоренный к каторге наказывался батогами (200, 180, 160, 140 и 20). Кроме того, были рабочие дома (ду-цзо-юань), что мы не встречаем между постановлениями Киданей.

189. У Чжурчжэней также были все эти роды наказаний, а также и песочный мешок, но там он скоро был отменен, а именно при Си-Цзуне (с 1141-1148), т.е. спустя 25 лет после основания Цзиньской династии (1115).

190. Может быть, потому что император враждебно столкнулся с Шу-му и, следовательно, вступив на престол, мог отменить все его постановления, так точно, как Павел I (в России), отменяя постановления Екатерины II.

191. Далее у Суровцова идет зачеркнутый абзац: «За соучастие (цзун-цзе?) в воровстве (?), смотря по вине, били батогами, которых было разряда. Большой палкой наказывали за тяжкую вину, когда воровство простиралось от и выше (чохов?), амалой — за меньшую, когда кража не превышала чохов» (Г. Г. Пиков).

192. Цзай-сянов было 2: Северного и Южного департаментов (фу). Сяо ДАЛУ, по вай-ци-бяо ц. 67, был сыном Цзу (родонач. императора) в 5 колене Ху-му-ли; брат императрицы Чунь-цин; сына имел Сяо Хань'я, после бывшего Кит. императором, поставленного в Кай фын-фу Тай-цзуном (947).

193. Я нарочно оставляю такую форму изложения фактов (т.е. и разговорную, и указную), чтобы ярче проявить самый взгляд законодателей на установляемые законы.

194. Потому может быть, что там (в Ляодуне и др.) густо поселились Китайцы.

195. Слева на полях прим. Суровцова: «За отравление полагались батоги и ссылка с семейством в место, где приготовляют ядро (?) (лекарство)» (Г. Г. Пиков).

196. Река Цзюй ба-ли-му мне неизвестна, за отсутствием в указателе. Есть город Цзюй-ба (или был) в Корее от Цюань чжоу на Юг — резиденция государя Боцзи. Может быть, он стоял у реки того же имени, которая в таком случае может приурочиться к искомой.

197. Тянь-де — 3-й сын Тай-цзуна, Сяо Хань — сын Далу и известен своим наместничеством в Китае во времена Тай-Цзуна, после разгрома Цзиньской династии. Люке и Пэн-ду (Пэн-ке) были братья, сыновья Идеши, 4-го сына Де Цзу — цз. 66 Ляо-ши.

198. Бишу, по хуань-цзы-бяо ц. 67-й, приходится 5-м сыном императора Тай-Цзуна и политически жил в век Му-Цзуна, которому часто подавал советы, однако ж, редко уважаемые. При Цзинь-цзуне воевал с Таньсянами.

199. Этой привязанностью к животным, граничащей с безумием, Киданьский император напоминает рим. императора Калигулу, его любимого коня.

200. Значит, насильств. смерть не есть смерть в буквальном смысле этого слова, а, так сказать, ступень к прекращению физического существования субъекта.

201. Было 2 Хуа-ке (записанных в истории): один принадлежал к дому Чжунь-фу (? отца фамилии Елюев), а другой — к дому Мень-фу (старшего отца, фамилии Елюев же). Чин же Тай-юй давался родств. императора по женской линии (фу-ма-ду-юй — зять императора).

202. Опись преступников совершалась почти ежегодно и, бесспорно, принадлежит к лучшим чертам деятельности династии.

203. Этот институт напоминает собой ящики перед воротами дворца нашего Александра Михайловича, куда народ клал свои жалобы. Различие только в том, что здесь для объявления жалобы употреблялись колокола (вече?), в которые, вероятно, народ звонил для того, чтобы дать знать о своем представлении.

204. Родовая нить этого лица не показана в бяо. Кроме того, это напоминает барабан и колотушку, поставленные Яо (2357-2255) перед своим дворцом для свободного представления жалоб императору.

205. Все эти 3 лица: Фону, Дархань и Наваншухе не отмечены в указателе (бяо) как лица, не принадлежащие к роду династии.

206. О Дабахе также ничего не известно, а равным образом и о Линь-цянь'е. Округ же Цзи-чжоу лежал у Великой стены в нынешней Чжилийской губернии и состоял в ведомстве департ. Чже-цзянь-фу Южной столицы.

207. При Дао Цзуне мы встречаем улус с наз., близким к этому, а именно: МО-ГУ-СЫ, сильно бунтовавший в это царствование. О Лю-ке-у-гу-сы ничего неизвестно. Был Люке, сын Идеши, во время Тай-Цзу, но он не мог дожить до этой эпохи.

208. Округ И-чжоу лежал в районе Южной столицы, в пределах нынешней Маньчжурии, а после перешел в владение Средней Пин-чжоу (см. выше, цз. 36 Ляоши).

209. Сяо Пу принадлежал к дому Ши-лу (тао-фу) императрицы Цин Ань, супруги Тай-Цзуна в 6-м колене. О Сяо-хо-чжо ничего не известно, т.е. к какому роду он принадлежал.

210. Подробнейшее понятие о ней я дам в статье о положении женщин и их роли в государственной деятельности — что будет ниже.

211. Императрица Жень-де — жена Шэнь-цзуна, воспитательница Син-Цзуна, когда На-му-цинь (соб. имя императрицы Цинь-Ай) не имела еще титула императрицы (хуан-хоу). Она — дочь младшего брата императрицы Жуй-чжи У-янь'я.

212. По «Биографии императриц» Жень-де не была умерщвлена, хотя и был подослан убийца, но он возвратился, не совершив приказанного.

213. Было два Далу: один принадлежал к родовой нити Юань-Цзу, отца Си-ли-цзи (Де-цзу), к дому Чжунь-фу; род другого не известен. О Сяо Бо нет известий. У-Ван Тебу — сын Лун-Ю, племянник Шень Цзуна. Цзюни (сами войска) управлялись цзедуши. Всех таких войск было у Киданей около 10: ляо-синь, пинь-юань, чжень-у и пр. Уэргу и Деле — наз. соб. двух аймаков, впоследствии соединенных в один и управлявшихся 1 цзедуши. Чин же сянь-гунь был ниже цзедуши — полковник?

214. Замечательно, что младшие чиновники подвергались, сравнительно со старшими, меньшим наказаниям. У нас в Европе везде, кажется, видно обратное явление.

215. Действительно, замечательная черта в ведении дел, ставящая Вост. законодательство несколько выше Европейского с его «канцелярскою тайной».

216. Этот факт не записан в обзоре законодательства (синь фа).

217. В постройке монумента Тай-Цзуну в Пекине, составлении истории Тай-Цзу и др. государей династии, выдаче Лянь-ер Вану Янь-си шлема и лат Тай-Цзу и Тай-Цзуна, принятии от Дао-Та-линцев (жив. у хребта Дао-та) старого треножника с надписью «вань-суй-юн» (долгоденствие), в запрещении националам родниться с пограничными жителями (Да-Ань 10й год), в обучении бо-жень'ями и ну-жень'ями (знатоками) Китайских войск в С.-Западной дороге (1-й год Шоу-Лунь), большем развитии шаманского культа при дворце государя (призыв шаманов с гор И-у-люй в Маньчжурии) и пр.

218. Бессмысленно, потому что мы видим: И-синь ничего не достиг своими интригами (другая с Жуем и его сообщниками) и был даже под конец лишен власти. Спрашивается, чего он добивался? Большей власти, престола?! В. вероятно, это была личная, грязная вражда к семейству императора — а это уже показывает, что тогдашнее образованное («власть имущее») общество б. в разложении... Дерзко, потому что обе интриги б. направлены против лиц императорского дома, притом совершенно безвинных.

219. Ча-ла принадлежал к родовой нити дома Ли-фу и имел сыном Чжу-ну — ц. 66 Ляоши.

220. Каждому дали по 100 плетей, об этом нет в обзоре уголовного кодекса, заимствовано мной из биографии самих лиц: Жуй'я (цз. 72) Ляоши «Цзинь-ши».

221. О принадлежности Су-се, Саба и др. ничего нет в генеалогической таблице.

222. Етухунь был младшим братом Тобуцзя, женатого на Чжао го Гуньчжу Чжа-ли, дочери императора Дао Цзуна. Этот Тобуцзя, как увидим ниже, был замешан в деле хуан-тай-цзы; «Гуньчжу-бяо» ц. 65 Ляоши. По смерти Тобуцзя Етухунь женился на Чжао-го Гунь Чжу и б. произведен в импер. зятья (фу-ма-ду-вей).

223. Когда... и т.д. все заимствовано из другого места, биографии Жуй'я; ц. 72 Ляоши «Цзинь-ши».

224. Я-ке принадлежал к дому Ли-фу (Елюев) и был род. в 5 колене двоюродному брату Тай-Цзу То-инь'ю.

225. Вот до чего доходило это желание блага народу и уменьшения преступлений: в г. пр. Цинь-Нинь (10-й год 1064) в 11 луне был издан указ, коим приказывали (или постановили): молить небо о внутреннем украшении и о прекращении списка преступлений. Чиновники должны составить опись всех преступлений!!

226. Дао Цзун имел от Жень-и-Хуан-лоу 1 сына и 3-х дочерей: Суке-цзи, Чжали и Толи.

227. Жуй имел 1 сына и 1 дочь: Яньшоу.

228. Замечательно, что следовавший за ним Цзиньский государь также последних моментов своей династии (1232) напр. Ай-Цзун, сжигающий себя в Цан-чжоу, осажденном Тациром, диаметрально противоположен трусливому и слабому Киданьскому императору. Кажется, один народ, живший при одинаковых почти условиях, только различавшихся численностью лет существования (Кидане — с 916 — 1124 = 208 лет, Цзиньцы — с 1115 — 1232 = 117 лет), а во многом расходятся друг от друга, что также дает нам знать, что влияние Китая, чем б. дольше, тем губительнее на национальный дух.

229. Династия же Наполеонидов пала потому, что воинственное настроение было только в высших сферах, представителем которых явилось воинственное министерство Гралемона. Если бы тоже настроение и в такой же степени б. и в самом обществе, то в. вероятно...

230. Что двор (правительство) разграничивал себя от массы — это не требует особенного доказательства. Укажу только на то, что правительство (т.е. двор) указом в г. пр. Тунь Хо (983-1012) постановило: «Не продавать полотно и парчу, назначенные для императорского двора», этим ясно выгораживая себя от других. Что масса не имела солидарности с «власть имущими», это мы можем видеть во всей катастрофе Тяньцзо: он бежит почти один; народ из Яньской территории рассыпается во все стороны и даже передается к Чжурчжэням, переходит к Сунцам, удаляется даже на Север (Яньцы в Пиньчжоу, где Чжан-цзё), но не бегут за удалившимся императором, который с трудом может набрать несколько войска, да и то следует за ним единственно только из-за наград (Мохеши, Тулубу). Когда пала династия (т.е. Тяньцзо бежал), мы не видим никакого взрыва народного патриотического чувства деяний нашего 12-го года (в России), и дело все уладилось дов. мирно, только потом Кидане начинают действовать (за себя) и тем влиянием на дела Чингиса отомщают Цзиньцам.