Во время подготовки к разгрому мятежа юньнаньских и гуансийских милитаристов политработники Коммунистической партии Китая, Гоминьдана и НРА провели большую политическую кампанию. Они разъяснили народу, кто его друзья, а кто враги, и обеспечили массовую поддержку революционных сил.
На первом этапе эта кампания велась под лозунгом «Спасайте Гуандун от гражданской войны, которую грозит развязать юньнаньский милитарист генерал Тан Цзи-яо!» Агитаторы говорили, что восток Гуандуна, район р. Дунцзян, уже очищен от милитаристов, но потребуется еще примерно год, чтобы установить мир и благоденствие во всей провинции.
Коммунисты заявляли, что после подавления мятежа будут удовлетворены три требования народа: организовать местное самоуправление, пересмотреть налоги на более справедливых началах, сократить армию до уровня, необходимого для поддержания порядка и защиты народа от бандитов.
Вот текст одной из прокламаций к населению, выпущенной в то время.
«Гоминьдан готовится провести в жизнь народные принципы своего основателя Сунь Ят-сена. Гоминьдан без народа ничто, но и народ без Гоминьдана не освободит Гуандун от грабежей и нищеты. Объединение усилий партии и народа сделает провинцию Гуандун счастливой. С момента умиротворения милитаристов в районе р. Дунцзян мы могли бы приступить к осуществлению этой задачи, но теперь снова враги хотят вторгнуться в Гуандун и разграбить его народ. Тан Цзи-яо намерен превратить Гуандун в свое владение — вторую Юньнань. Он несет жителям Гуандуна гражданскую войну. Можем ли мы допустить гражданскую войну? Нет, не можем, и поэтому мы должны восстать против[212] тех, кто вторгается в нашу провинцию, и должны биться со всей силой и храбростью.
Долой гражданскую войну, долой агрессоров!
Да здравствует согласие и мир в Гуандуне!»
В конкретном плане политической кампании на первом этапе значились следующие пункты:
1. Выпустить от имени исполнительного комитета Второй всекитайской конференции профсоюзов манифест против милитариста Тан Цзи-яо.
2. Немедленно отпечатать и распространить листовки и плакаты.
3. Центральному исполнительному комитету Гоминьдана провести партийные собрания, на которых разъяснить членам партии сущность кампании.
4. Немедленно развернуть массовую работу в армии. Для этой цели созвать конференцию молодых солдат. Сообщить всем командирам задачи и методы пропаганды.
5. Направить членов Исполнительного комитета Гоминьдана на конференции и митинги.
6. Послать пропагандистов в Учжоу, Шаогуань, Вэйчжоу и другие важные города и районы.
7. Немедленно созвать совещание руководителей полиции, чтобы заручиться их поддержкой.
8. Начать подготовку всеобщей стачки рабочих Гуанчжоу.
План работы на втором этапе борьбы с мятежниками из соображений конспирации конкретно не разрабатывался. Было лишь решено, что впоследствии будут выдвинуты лозунги: «Долой изменников дела национально-революционного освобождения страны!», «Долой милитаризм!».
Предполагалось также созвать конференцию редакторов газет и заручиться их поддержкой.
17 мая состоялась конференция делегатов Союза молодых солдат, на которой присутствовали представители ЦИК Гоминьдана и было принято решение провести большую демонстрацию солдат, рабочих, крестьян и буржуазии.
Пленум ЦИК Гоминьдана 19 мая призвал правительство смещать тех начальников уездов, которые притесняют крестьянские союзы.
Вести политическую работу среди крестьян было особенно [213] трудно. Главную роль в этой работе играли коммунисты. И они сумели добиться поддержки масс. Их пропагандистская деятельность помогла правительственным войскам не только при разгроме мятежников, но и при Втором Восточном походе.
Для организации крестьянского движения в Гуандуне решающее значение имело постоянное пребывание коммунистов-пропагандистов в деревнях.
Весной 1925 г. в 22 из 94 уездов провинции были созданы крестьянские союзы, объединившие 210 тыс. человек, главным образом безземельных арендаторов и мелких собственников земли. Вскоре выяснилось, что крестьянскому отделу ЦИК Гоминьдана не под силу охватить своим руководством бурный рост крестьянских союзов. Было решено провести 1 мая первый съезд крестьянских организаций Гуандуна и создать провинциальный крестьянский союз.
Во многих деревнях состоялись собрания — крестьяне выбирали делегатов на районные конференции. Каждая из районных конференций выдвинула по одному представителю на окружную. Окружные конференции выбрали делегатов на провинциальный съезд — не более 12 от округа.
На провинциальном съезде крестьянских союзов в Гуанчжоу были сформулированы следующие требования крестьян:
1. Запретить досрочный сбор налогов;
2. Установить максимум арендной платы;
3. Запретить ростовщичество;
4. Запретить собирать налоги на содержание «миньтуаней», помещичьих отрядов самообороны;
5. Реорганизовать отряды самообороны;
6. Предоставить землю крестьянской бедноте;
7. Строго наказать всех чиновников и шэньши, нападающих на крестьянские союзы;
8. Запретить принудительную мобилизацию крестьян в качестве военных носильщиков;
9. Обеспечить участие крестьянских представителей в деревенском самоуправлении.
В манифесте съезда говорилось о необходимости последовательной борьбы с империализмом, милитаризмом, алчными чиновниками и всеми врагами народа.
На съезде была утверждена единая организационная [214] структура крестьянских союзов и избран Провинциальный комитет крестьянских союзов Гуандуна. Крестьянский съезд был крупной политической демонстрацией и первым шагом к объединению крестьянских организаций всей провинции. Он оказал большое влияние на дальнейшее развитие событий в Гуандуне.
Разъехавшись по деревням, делегаты укрепляли крестьянские союзы на местах и создавали новые, проводили политическую кампанию под лозунгом: «Спасайте Гуандун от гражданской войны!». Этот лозунг был понятен широким народным массам.
На востоке провинции Гуандун работа среди крестьянства велась одновременно с политическим закреплением освобожденных от войск Чэнь Цзюн-мина районов. Положение было нелегким. Крестьянские союзы были плохо организованы. Дело особенно осложнилось, когда правительственные войска ушли в Гуанчжоу для борьбы против мятежников. Это подбадривало притаившихся сторонников Чэнь Цзюн-мина и наводило генералов Линь Ху и Хун Шао-линя на мысль о реванше.
Среди населения, которое еще недавно с радостью встречало войска Гуанчжоуского правительства, теперь росло недовольство. Из письма В. К. Блюхера от 26 марта 1925 г., адресованного В. А. Степанову, мы узнали, что еще во время Первого Восточного похода Блюхер настойчиво рекомендовал Сюй Чун-чжи немедленно приступить к политическому закреплению районов. Для этого он советовал передавать функции начальников уездов вновь созданным революционным комитетам. Сюй Чун-чжи под разными предлогами уклонялся от проведения выборов в уездные и городские самоуправления и по-прежнему назначал начальников уездов из своего окружения. Предложение создать политотделы и ввести институт военных комиссаров во всех соединениях Гуанчжоуской армии он также отклонил.
На словах же Сюй Чун-чжи заверял руководство Гоминьдана в своей решимости следовать по пути, указанному Сунь Ят-сеном в его знаменитом завещании. Сюй заявлял, что «раскола Гоминьдана без особой нужды допускать не следует».
На первых порах население освобожденных районов не почувствовало особого отличия новой администрации от старой, существовавшей при Чэнь Цзюн-мине. Как [215] было при побежденных, так и осталось при победителях. Если не считать частей школы Вампу, то не было и особой разницы в поведении ушедших и пришедших солдат. Те выколачивали налоги, и эти едва появились — занялись тем же. Во время боев гуанчжоуцы (опять-таки за исключением курсантов) не оставляли без внимания того, что плохо лежит.
В этих условиях население примирилось с вечной генеральской «обираловкой». Крестьяне терпеливо вносили налоги в установленный срок, но решительно сопротивлялись, когда генералы требовали деньги раньше срока. А ведь иногда им под угрозой оружия предлагалось заплатить за будущий год или даже за несколько лет вперед. Милитаристы менялись, а установленные по традиции налоги оставались стабильными и увеличить их победителю было трудно. Нелегко было и получить налоги вторично, если за текущий год предшественники уже успели их собрать. Население восставало и шло на частичное удовлетворение таких требований, да и то под большим нажимом.
Предвидя, что им придется оставить насиженное место, генералы клики Чэнь Цзюн-мина приняли все меры, чтобы заблаговременно выколотить из крестьян налоги за 1925 г. Население в свою очередь знало, что они уйдут, и не спешило с уплатой. Не обошлось, конечно, без насилий и кровавых столкновений.
Захватив территорию, генералы Гуанчжоуской армии при молчаливом согласии Сюй Чун-чжи назначили своих начальников уездов и сразу приступили к выжиманию налогов. Они проявляли особую поспешность, так как опасались, что занятые ими районы могут отойти к другим, в частности к генералу Чан Кай-ши. Кроме того, они боялись, что с уходом большей части правительственных войск в Гуанчжоу Лин Ху и Хун Шао-линь могут перейти в контрнаступление. В штаб все время поступали от крестьян жалобы на вымогательства, а в отдельных случаях и на грабежи. Недовольство населения росло. Масло в огонь добавляли сторонники Чэнь Цзюн-мина, говорившие населению, что прежде оно привыкло к определенному «законному» порядку, а теперь очутилось во власти анархии.
Генерал Сюй Чун-чжи предвидел, что ему придется перебираться в Гуанчжоу, и пока что выжидал. Вместо [216] организации политических мероприятий, которые обеспечили бы ему поддержку населения, он тайно через третьих лиц повел в Шанхае переговоры с разбитыми генералами. Таким способом он наивно надеялся задержать контрнаступление Чэнь Цзюн-мина на весьма ослабленную в военном отношении восточную часть провинции.
В красивом уголке Чаочжоу возвышался над озером дом генерала Хун Шао-линя. Оттуда открывался чудный вид на отдаленные горы. На стенах были развешаны свитки с различными надписями, сделанными генералом — выходцем из провинции Цзянси. Одна была особенно характерна: «На моей старой родине нет такого озера, нет таких гор...» Рассчитывать, что Хун Шао-линя обманут разглагольствования Сюй Чун-чжи и он не постарается при первой к тому возможности восстановить свое положение, было по меньшей мере глупо.
Через голову Сюй Чун-чжи члены правительства из левого крыла Гоминьдана, делегаты Первого провинциального крестьянского съезда и особенно коммунисты принимали меры по политическому закреплению района.
Из донесений, присланных советником при политическом отделе Восточной группы, стало известно, что в конце мая в десяти уездах — Чаочжоу, Шаньтоу, Чэн-хай, Чаоян, Цзэян, Фунин, Хуэйлай, Тайну, Хаонин и Фыншунь — в организациях Гоминьдана состояло 4950 человек, в крестьянских союзах — 17 тыс. Кроме этого, в Шаньтоу были организованы союз моряков речного флота (500 человек) и союз парикмахеров (300 человек). Самые многочисленные крестьянские союзы были в уездах Фунин, Хуэйлай, Тайну — по 4 тыс. человек и в уездах Чаочжоу и Шаньтоу — по 2 тыс. человек.
«Вся эта крестьянская масса, — писал советник, — номинально состоит в союзах, но работа среди этих людей не ведется. На все эти районы всего 6 коммунистов и 16 членов союза молодежи. Для данной задачи силы безусловно недостаточны. Необходимо немедленно им помочь, в противном случае проведенная с большим успехом организационная работа не будет политически закреплена». [217]
В уезде Шаньвэй было около 5 тыс. членов крестьянских союзов, существовали также пять рабочих союзов общей численностью 3500 человек. Начальником уезда был коммунист, и отношения между войсками и населением складывались неплохо.
Особенно хорошо организованные крестьянские союзы действовали в уезде Хайфын, на полпути между Гуанчжоу и Шаньтоу. Ведущую роль здесь играли коммунисты, возглавляемые товарищем Пэн Баем. Условия работы в этом уезде, казалось, были неблагоприятны для коммунистов. Из тысячи членов гоминьдановской организации более 700 придерживались правой ориентации. Несмотря на это, 9 коммунистов и 9 членов союза молодежи сумели сплотить вокруг себя около 300 левых гоминьдановцев.
В Хайфыне был создан и вооружен крестьянский отряд, который имел 150 винтовок и 20 револьверов. Вооруженным крестьянским отрядам было предложено в случае возвращения войск Чэнь Цзюн-мина уйти в горы и начать партизанскую войну. Коммунисты организовали военную школу для подготовки командного состава этих отрядов. Инструкторами школы были 13 курсантов Вампу, в том числе коммунисты. Была создана также вторая школа для подготовки крестьянских агитаторов. Здесь занимались 36 человек, в том числе 6 девушек.
Коммунисты этого уезда в своей политической работе выдвигали три требования:
1) освободить всех членов крестьянских союзов от непосильных налогов;
2) уменьшить арендную плату;
3) предоставить оружие крестьянским отрядам.
«Вся полнота власти здесь принадлежит крестьянам, руководимым коммунистами, — писал 30 мая из Хайфына советник политотдела. — Они ведут большую и интересную работу... Правда, чувствуется отсутствие агитаторских сил, но должен отметить, что организация поражает своей сплоченностью и той твердостью, которую она проявила. Организация сильна и здорова».
Я имел возможность во время Первого Восточного похода убедиться лично в правильности этой оценки. При вступлении наших войск в Хайфын 27 февраля 1926 г. нам был устроен горячий прием, повсюду развевались [218] красные флаги и раздавались возгласы «Да здравствует революция!»
Сложнее в то время обстояло дело в уезде Луфын — будущем втором после Хайфына форпосте партизанской борьбы на юге Китая. Здесь в гоминьдановскую организацию входили 150 человек, из них только трое были коммунистами. Крестьянский союз объединял около 12 тыс. членов.
Виной всему в Луфыне был начальник уезда, назначенный командиром 2-й дивизии Чжан Мин-дэ. Сразу же он превратился в ярого защитника помещиков и купцов и пользовался их поддержкой. Подстрекали его и те бывшие офицеры войск Чэнь Цзюн-мина, которые перешли со своими частями и подразделениями на сторону Гуанчжоуской армии. В уездах Шаньвэй, Хайфын и особенно Луфын существовали тайные организации сторонников генерала Чэнь Цзюн-мина.
Шайки помещиков, торговцев и чэньцзюнминовцев, окружавшие начальника уезда Луфын, травили и где могли разгоняли крестьянские союзы. Так, например, в деревне Синтянь крестьян силой заставили закрыть союз. Члены уездного комитета крестьянских союзов скрывались в Хайфыне и только изредка наезжали в Луфын. Поэтому в Луфын вскоре были направлены пять коммунистов из школы крестьянских руководителей.
В других районах, где существовала угроза нападения Линь Ху и Хун Шао-линя, также развертывалась работа крестьянских союзов. В уездах Ухуа и Луцзинба крестьянские союзы объединяли по 2 тыс. человек, а в первом из них гоминьдановская организация насчитывала 500 человек. В уезде Синнин в крестьянских союзах было только 300 человек, а в рядах Гоминьдана — 500. В Мэйсяне и Хэкоусюе крестьянские союзы только создавались, но в Мэйсяне действовала сильная гоминьдановская организация.
Из-за отсутствия подготовленных кадров политработников и слабости руководства крестьянского отдела ЦИК Гоминьдана массовая работа в этих районах была поставлена слабо.
В целом в долине р. Дунцзян имелось к началу мая 1925 г. около 44 тыс. членов крестьянских союзов, около 6 тыс. организованных рабочих, более 8 тыс. гоминьдановцев [219] и только 50 членов КПК и Союза социалистической молодежи.
Эти цифры наглядно характеризуют состояние работы по политическому закреплению районов в момент ухода главных сил на Гуанчжоу против мятежников.
После включения в Восточную группу 4-й дивизии Гуанчжоуской армии 1-й и 6-й бригад и бригады У Те-чэна в этих подразделениях также стало сказываться влияние политотдела. Командир 1-й бригады генерал Чэнь Мин-шу и командир 4-й дивизии Сюй Цзи попросили дать им советников и политработников. Оказалось, что выполнить эти просьбы невозможно. Политработники находились только в 1-м и 2-м полках школы Вампу, а генерал Чан Кай-ши на их перевод в гуанчжоуские части не соглашался.
Во время похода на Гуанчжоу у гуанчжоуских частей столкновений с населением стало меньше, дисциплина заметно укрепилась. Из попутчиков воинские части отдельных генералов постепенно стали превращаться в органическую часть Национально-революционной армии.
Но, конечно, не все шло гладко и в самом фундаменте Национально-революционной армии — 1-м и 2-м полках школы Вампу. Враги и тут пытались вносить раскол. Например, комиссар 1-го полка школы Вампу гоминьдановец Мяо организовал в своей части отделение так называемого Общества по изучению суньятсенизма, которое извращало революционный характер учения Сунь Ят-сена и выступало против единого национального фронта. В борьбу с Мяо вступил коммунист, комиссар 2-го батальона 1-го полка Ли Чжи-лун. Тогда Чан Кай-ши немедленно перевел его из боевой части преподавателем в школу Вампу. Ободренный таким оборотом дела, Мяо попытался организовать отделение общества и во 2-м полку, но получил должный отпор комиссара полка.
В целом активная политическая кампания не осталась безрезультатной. Население постепенно стало разбираться в обстановке и дружелюбно относилось к солдатам Восточной группы.
Между тем в стране происходили крупнейшие политические события, значительно облегчавшие действия правительственных войск. [220]
30 мая 1925 г. рабочие и студенты Шанхая организовали демонстрацию протеста против убийства на японской фабрике рабочего-коммуниста. Демонстрация была расстреляна полицией иностранного сеттльмента. Эти трагические события вызвали революционный подъем во всей стране. Началось так называемое «движение 30 мая». По городам прокатилась мощная волна демонстраций, митингов, забастовок солидарности.
События 30 мая накалили обстановку в Гуанчжоу. Прогрессивные силы открыто выступили против происков юньнаньских и гуансийских милитаристов. На сторону Национально-революционной армии встали трудовые слои населения.
