4 февраля
Наши войска ведут в Восточной Пруссии наступательные бои.
В Румынии опубликован список военных преступников.
В Афинах казни партизан.
30 января в Чунцине у министра иностранных дел Сун Цзы-вэня состоялась встреча Чжоу Энь-лая с представителями Гоминьдана.
Ван Ши-цзе от имени Гоминьдана предложил включить в состав правительства представителей Демократической лиги, но выступил против созыва совещаний различных партий.
Чжоу Энь-лай выступил против диктатуры Гоминьдана и потребовал созыва Национального собрания.
Хэрли активно посредничал, но Чжоу Энь-лай отказался пойти на уступки. Хэрли сообщил о своем намерении выехать в США... [432]
6 февраля
Мао Цзэ-дун не прочь заморозить все дипломатические акции с Чунцином и Вашингтоном, но боится оказаться в проигрыше: вдруг СССР не начнет войны с Японией!
Укрепление позиций Советского Союза на Дальнем Востоке, в связи с этим новая расстановка сил и неизбежное укрепление позиций КПК — эти вопросы не дают покоя ее руководству. На кого ставить: на Америку или СССР?..
Когда я думаю о делах яньаньских, невольно вспоминаю слова одного француза: «Заблуждения подобны фальшивой монете: изготовляют их преступники, но распространяют и самые честные люди».
Националистический дух, канонизация идей «марксизма реальности» и беспринципность постепенно овладевают партийными кадрами КПК. Мао превозносят как земного владыку, безгрешного, мудрого и всемогущего...
7 февраля
Из серии отчетов иностранных корреспондентов о поездке в Яньань, которые я сумел получить, вот наиболее примечательный.
«Лайф», 18 декабря 1944 года. Автор — Теодор Уайт.
Отчету предпослана редакционная справка об авторе и его статье:
Тедди Уайт, дальневосточный корреспондент «Лайф» и «Тайм», недавно летал (из Чунцина) в Яньань. Там он имел беседы с руководителями Компартии и крестьянами, которые семь лет, независимо от центрального правительства, ведут войну против Японии.
Мистер Уайт рассказывает о борьбе коммунистов и зверствах японцев, совершаемых по отношению ко всему китайскому народу.
В нынешнем кризисе военных действий в Китае военные силы китайских коммунистов имеют исключительно важное значение.
Японцы угрожают, одержав победу, вывести Китай из войны. Американское правительство призвало генералиссимуса Чан Кай-ши обратиться к помощи коммунистов с тем, чтобы общими силами остановить японских захватчиков.
На прошлой неделе просочились сведения в прессу, что политическое перемирие такого рода разрабатывается.
Чан Кай-ши назначил динамичного Суна премьером чунцинского правительства. Высокопоставленный работник КПК прилетел в Чунцин из Яньани на американском [433] военном самолете (имеется в виду Чжоу Энь-лай. — Ред.).
Далее следует очерк Уайта, озаглавленный «Внутри красного Китая». Автор пишет:
— Когда подлетаете к Яньани над огромными долинами, лёссовыми холмами, вас охватывает чувство, будто подлетаете к логову бандитов — отдаленному, недоступному, загадочному, обставленному желтыми пагодами на фоне голубого неба...
Улеглась пыль, поднятая самолетом и подхваченная пронизывающим холодным ветром. И сразу чувствуешь традиционный запах Северного Китая...
Вокруг мулы, всадники, желтая пыль по щиколотку, верблюды. Люди в неуклюжих ватных одеждах...
Здесь бьет энергия... Люди выглядят браво, молодо...
Трубят горнисты — и эхо от холма к холму разносится на рассвете. Во всем деловое возбуждение.
Вскоре приходит твердое убеждение, что Яньань не временное пристанище КПК, а постоянный полевой действующий штаб. Это командный пост уникального движения в истории. Этот лагерь может собраться и, если нужно, завтра же сняться...
В городе 45 тысяч жителей. 20 тысяч из них шэньсийцы. Остальные — мозг и сердце, стальной стержень КПК со всеми ее органами и системой связи...
Вся жизнь кипит вокруг двух отдельных групп зданий, в которых размещаются штабы армии и партии. Штаб армии — в глинобитных зданиях и зданиях из серого кирпича внизу, в долине. Партийный штаб — в пяти километрах выше по реке в двух больших кирпичных домах...
Из этих двух штабов идут приказы, директивы во все партизанские отряды и воинские части, действующие в разных частях страны...
Сама Яньань не является важным городским пунктом. Но это огромная замочная скважина, позволяющая видеть, что делается в районах, оккупированных японцами...
Глубоко в тылу у японцев идет война без перерыва уже с 1937 года. При необходимости коммунисты могут сосредоточить до тридцати тысяч солдат в районе боевой операции. В основе их действий — поддержка со стороны населения, которое поддерживает вообще всех, кто сражается против японцев. Здесь некоторые районы вообще недоступны для японцев... Партизанские отряды не банды — это военно-политическое движение, связанное едиными узами.
Восемь лет назад Северный Китай был отсталой частью [434] страны. Жизнь сосредоточивалась лишь в городах. Крестьяне жили в мире полуфеодальных отношений. Бесконечный труд — вот их удел. Это были рабы...
После пятнадцати лет ожесточенной классовой борьбы коммунисты убедились в том, какие социальные противоречия заложены в деревне и какая огромная потенциальная сила таится в безземельном крестьянстве. Учли противоречия между безземельными и земельными крестьянами...
По мере формирования войск КПК одновременно совершенствовались органы этой партии... Задача партийных органов — изменить социальную структуру крестьянства. Крестьянам предписывали (рекомендовали) создавать местное самоуправление, благодаря чему удалось развязать потенциальные силы деревни, направив их против японцев...
Именно война с японцами сделала КПК популярной. Она защищала крестьян. Боролась с самым ненавистным врагом китайского крестьянства — японскими захватчиками...
Японцы совершили самые невиданные в истории человечества преступления. Японцы в результате семи лет борьбы с войсками КПК пришли к полному банкротству. Они выдвинули лозунг: «Убивать всех, жечь все и грабить все!». Это лозунг обанкротившихся захватчиков. Северный Китай — это сожженные города, деревни...
Из-за всенародной борьбы захватчики вынуждены все свои коммуникации оградить дотами, постами... Это не могло остановить рост крестьянской борьбы против захватчиков...
Один из движущих факторов борьбы — месть! Список преступлений японцев огромен. Его просто невозможно составить. Здесь убийство — не самое суровое преступление. Массовые убийства! Поголовные насилия!.. Обычно японцы даже не пользуются огнестрельным оружием при казнях. Они вырезают, забивают, давят...
Глубина ненависти крестьянства часто срывала все попытки войск КПК брать пленных. Крестьяне их убивали...
Пленных доставляли в Яньань и другие пункты, где сортировали. Радикально настроенные из них направлялись переучиваться в школу политического перевоспитания, которую возглавляют японские коммунисты. Неисправимые элементы из пленных поступали в Чунцин.
Из политически активных военнопленных составили лигу «За освобождение японского народа» (около 300 активных [435] членов). Эти люди ведут разведывательную и агитационно-пропагандистскую работу против японских войск...
Регулярная армия КПК вела бои в составе рот и отрядов численностью не свыше 400 бойцов. Оружие в основном трофейное. Вступали в бой в следующих случаях:
1. Когда были условия захватить оружие и боеприпасы.
2. При защите крестьянства во время уборки урожая на территориях, подвластных КПК, с целью обеспечить себя продовольствием.
3. Когда отбивали атаки японцев.
Местные яньаньские газеты сейчас дают сообщения о войне в таком духе, как американские спортивные газеты о своих «звездах»...
Крестьяне вели активную минную войну... Были заминированы все мосты, тропы... Японские гарнизоны, обложенные войсками, отсиживались в своих укрепленных пунктах. Все вокруг минировалось.
На постоянных партийных курсах в Яньани налажен обмен опытом ведения этой войны, которая обобщается в теорию... В Яньани подготовлено 40 тысяч партизанских кадровых вожаков...
Коммунистической партией управляют твердокаменные прагматики. Партийное руководство в руках одних и тех же людей. В основном — это молодые образованные люди. Годы борьбы выкристаллизовали их идеи... Они отбрасывали одну за другой ранние догмы марксистской теории...
Эти люди грубоваты, жестоки. Живут ради партии. Горды своими достижениями. Уверены в себе. Доверительно и терпеливо относятся друг к другу, что является результатом долгой, совместной борьбы...
Члены политбюро освобождены от административных функций и проводят время в длинных политических спорах и дискуссиях.
Интервью с любым членом политбюро может длиться по пять — шесть часов...
Знания их о внешнем мире примитивны и зачастую неверны. Знания соединены с удивительной фальсификацией мотивов, которые приводят в движение государство и массы. Эти люди проповедуют и уважают марксистские принципы, но когда отказываются от этих принципов, то объясняют это исторической диалектикой...
Их нынешняя политика основывается на мудрости, обретенной в практике войны с Японией... [436]
Из своих рядов они стремятся выкорчевать интеллектуальный догматизм, которым заражены их кадры. Это кадры молодого поколения, учившиеся по классикам западной революционной теории и практики. Партийное руководство пытается повернуть молодых теоретиков к изученнию китайского общества и истории для выработки новой программы действий...
Подчеркивая эту новую линию, Мао Цзэ-дун говорил: «Никто еще по-настоящему серьезно не приступал к изучению политических, экономических, военных и культурных аспектов истории прошлого века — периода, который имеет действительно важное значение... Многие из наших товарищей рассматривают свое пренебрежение к нашей собственной истории или плохое знание ее не как нечто постыдное, а как то, чем можно гордиться... И поскольку они ничего не знают о собственной стране, то обращают свои взоры за границу... За последние несколько десятков лет многие китайские студенты, вернувшиеся из-за границы, допускали эти ошибки. Они являются не чем иным, как патефоном, позабыв, что их долг сделать что-нибудь полезное для Китая из того, что они изучили. Коммунистическая партия не избежала этой инфекции...»
В настоящее время основной объект внешней политики КПК — это США. В КПК исходят из того, что Соединенные Штаты самая мощная держава в бассейне Тихого океана...
Именно поэтому КПК во всех своих заявлениях старается внушить три основные идеи:
1. КПК в настоящий момент обладает огромной силой в борьбе с Японией. Усилия КПК должны координироваться с усилиями Соединенных Штатов.
2. Партия, армия и вся система власти — демократические институты.
3. КПК готова пойти на все, чтобы завоевать дружбу Соединенных Штатов.
В отношении военной мощи КПК нет сомнений...
Сближаясь с Соединенными Штатами, коммунисты действуют из искренних побуждений, и если эта дружба найдет понимание, то сможет стать длительно действующим фактором...
Война против Японии явилась настолько тяжелой для коммунистов, что они превратились в совершеннейших националистов...
Соединенные Штаты, как главный противник Японии, являются их (КПК) другом. Кроме того, они чувствуют, [437] что Соединенные Штаты могут оказать им самую большую помощь в достижении мира и будущем планомерном развитии Китая...
Коммунистическая партия, которая выводит свою теорию из практики, прошла длинный путь с того момента, когда она проводила конфискацию помещичьих земель и проявляла огульную вражду к западным державам... В настоящее время КПК добивается дружбы с Америкой в большей степени, чем с другой силой, могущей оказать влияние на будущее Китая. Однако они добиваются этой дружбы не как нищие — благотворительности...
Очерку Уайта сопутствуют фотографии. На одной из них Цзян Цин в черных солдатских штанах, обмотках и тяжелых башмаках. Куртка перетянута ремнем. Выражение лица суровое, неприступное.
Я-то привык ее видеть здесь несколько другой. В картузе и в форме она появляется на людях (и отнюдь не всегда), а дома она кокетлива и обычно в кофточке, и коротенькой по моде юбке и туфлях. Что ж, небольшой маскарад для Тедди Уайта...
Очерк любопытен констатацией определенных фактов нашими идейными противниками. Они чутко уловили (это сквозит в каждой мысли Уайта) существо преобразования марксизма председателем ЦК КПК: отказ от «западных марксистских догм», за которым, кроме всего прочего, вызревает антисоветизм Мао Цзэ-дуна, — это самое важное свидетельство для респектабельных подписчиков «Лайфа». Рассуждения Мао о вредности «западных марксистских догм», перепеваемые людьми, которые «являются не чем иным, как патефоном», — подтверждают это со всей очевидностью. После чжэнфына я представляю, какой «патефон» имел в виду председатель ЦК КПК — это принципы, отстаиваемые интернационалистским крылом КПК, разгромленным Мао Цзэ-дуном и Кан Шэном.
Очерк подтверждает и то, как Мао Цзэ-дуну удалось ввести в заблуждение общественное мнение об истинном характере войны 8-й НРА против японских захватчиков и цифрах, якобы отражающих эту борьбу. Сработали мероприятия в Особом районе, специально проведенные для дезинформации иностранной прессы. К ним можно отнести и итоговый доклад о войне армий КПК против японских милитаристов, прочитанный Е Цзянь-ином в прошлом году перед иностранными журналистами и опубликованный затем яньаньским издательством «Освобождение». Цифры из доклада стали официальными данными. [438]
Их повторили в своих отчетах не только иностранные репортеры, но и официальные должностные лица из «союзнической миссии наблюдателей», и они же (цифры) предназначаются Мао Цзэ-дуном для будущей истории. Война ложными цифрами является, таким образом, серьезной победой маоцзэдуновской группы. Эти цифры и приводятся Уайтом в очерке.
Признаниями наших идеологических противников зафиксирована трансформация марксизма, которая характерна для партийной деятельности Мао Цзэ-дуна. И слова о «твердокаменном прагматизме» Мао Цзэ-дуна довольно точно схватывают суть его политических воззрений. Ведь прагматизм — разновидность субъективного идеализма, стирающего различие между знанием и верой. Прагматизм, по определению классиков марксизма, открывает путь для произвольной фальсификации науки и служит опорой для реакционных философских концепций...
Очерки, подобные уайтовскому, как бы застолбляют новый «золотоносный участок» для будущей деятельности американских политиков и бизнесменов.
Интервью с Уайтом отнюдь не опрометчивость руководителей КПК. Откровения с молодым буржуазным журналистом не случайны. Это глубоко продуманный ход, прикрываемый якобы условиями войны, в которых Соединенные Штаты — союзник СССР по антигитлеровской коалиции. Под маркой союзнических отношений Мао Цзэ-дуном осуществляется самостоятельная антисоветская и антибольшевистская акция.
Со страниц «Лайфа» руководители КПК декларируют перед деловыми кругами Соединенных Штатов свою политическую и экономическую программу. И это не из арсенала тех уловок, от которых при соответствующих условиях можно отказаться.
8 февраля
В Крыму конференция руководителей трех союзных держав: СССР, США и Англии.
Советские войска форсировали Одер.
Де Голль выступил 6 февраля с речью по радио. Генерал сказал, что наличие французских сил на всем протяжении Рейна, выделение левобережья Рейна и Рурского бассейна из немецкого государства, независимость Польши, Чехословакии, Австрии и т. д. — вот условия, которые Франция считает необходимыми для сохранения прочного мира и равновесия в Европе. [439]
За январь во Франции вынесен 471 смертный приговор изменникам родины.
Таннер освобожден финским сеймом от депутатских полномочий.
В Швейцарию удирают гестаповские чины...
* * *
Мао Цзэ-дун получил подробную телеграмму Чжоу Энь-лая о перипетиях переговоров. Чжоу Энь-лай неоднократно встречался с Хэрли, Сун Цзы-вэнем, Ван Ши-цзе и Чжан Чжи-чжуном.
Чан Кай-ши не намерен расставаться с системой господства одной партии, хотя Хэрли пытался его переубедить. Хэрли признал, что разговоры лидеров Гоминьдана о демократии являются очковтирательством, что он ошибся, считая Сун Цзы-вэня и Ван Ши-цзе либералами. Они, как и Чан Кай-ши, цепляются за старое.
Хэрли предложил реорганизовать Военный совет. США, Гоминьдан и Компартия должны слить свои силы воедино. На должность главкома назначить американца (ему должны подчиняться все войска КПК, в том числе и те, которые в тылу японцев), а заместителями будут коммунист и гоминьдановец.
Чжоу Энь-лай назвал такое решение нецелесообразным и несправедливым. Хэрли умоляет войти в его положение.
Хэрли предупредил, что доложит президенту Рузвельту о своем поражении, если этот вопрос не решится положительно. Но если же удастся договориться, то президент США, может быть, посетит Китай, чтобы лично убедиться в результатах соглашения.
Сун Цзы-вэнь заявил американскому послу, что Компартия стремится захватить власть в стране.
Хэрли не прочь поддержать КПК даже в таких, с точки зрения ответственных гоминьдановских чинов, чрезмерных требованиях, но опасается, что итогами уступок и соглашений воспользуется СССР, который якобы стремится захватить Китай...
9 февраля
Чжоу Энь-лай выдвинул на переговорах новое предложение, принятие которого означало бы резкое усиление армий КПК за счет американских поставок оружия по ленд-лизу и вообще ее контроль над вооруженными силами Китая. [440]
В борьбе за власть на переговорах в Чунцине позабыты национальные интересы страны. О войне с Японией, захватывающей новые китайские территории, никто всерьез не думает — уповают на СССР и США. В Чунцине и Яньани азартные торги...
Когда же кончится мое бессменное дежурство? Я дни и ночи в напряжении и ни на один час не смею выключиться из яньаньской жизни. На этой работе я здесь совершенно один.
10 февраля
Часок побродил с Андреем Яковлевичем. Отвели душу в разговорах. Новостей уйма...
Вплотную у дувана нашего дома скалы. Между ними к пологой верхушке крутится тропинка. Здесь горы странные, будто кто-то подровнял вершины одним гигантским лезвием. Плоские пустынные вершины, исхлестанные ветрами. По склонам пучки сухой травы, непролазный кустарник, нагромождения камней, облюбованные змеями.
И над всем этим миром волшебство чистейшего синего неба! Неба, в котором остужен ветрами жар февральского солнца.
Родное небо Подмосковья — как близка, как чудесно схожа эта синева!.. Наш февраль! Искристое солнце. Снег, оплавленный в тончайшие кружева. Это небо великолепно на холстах Юона, Бакшеева, Кустодиева и Грабаря...
Я рассказывал Орлову о последних новостях и событиях. Он молчал.
«Сейчас хунаньца гложет одна забота, — говорил я. — Это судьба советско-японского пакта о нейтралитете. Срок действия пакта истекает через полтора месяца. Будет Москва денонсировать пакт или нет — этот гамлетовский вопрос измучил твоего подопечного. Если пакт будет денонсирован, значит наши откроют военные действия против японцев. Тогда Мао видит для себя совершенно иные возможности. Американцы рассчитывают на Чана, но прилагают все силы, чтобы держать под своим контролем Мао. Дальнейшее развитие событий, с его точки зрения, позволит сделать безошибочный выбор...»
«Мой подопечный очень мнителен, — заметил Андрей Яковлевич. — И Цзян Цин не лучше. В неделю по нескольку раз приглашают. Все их тревожит: сердечный ритм, слабость... А здоровье у них — дай бог нам такого...» [441]
* * *
Председатель ЦК КПК решил отозвать Чжоу из Чунцина. Обстановка складывается таким образом, что президент Чан Кай-ши неожиданно готов уступить по ряду вопросов, из-за которых ведет тяжбу Яньань. Сие сразу поставило под угрозу всю политику верхушки КПК.
В Чунцин полетела радиограмма с вызовом Чжоу Энь-лая. Оставлять Чжоу в Чунцине рискованно. Уступки Чана обнародуют, а председатель ЦК КПК будет продолжать игнорировать проект соглашения между Гоминьданом и Компартией. Подобное маневрирование грозит разоблачением политического блефа яньаньской верхушки. Ведь Яньань, взывая к компромиссу, идти на него отказывается. Это может поставить Коммунистическую партию в тяжелое положение, чреватое изоляцией.
В Яньани должны решить, каким образом, не отталкивая общественное мнение, все же опорочить и отмести любые уступки Чан Кай-ши. Чжоу тут главный консультант. У него репутация первого дипломата.
Но в действительности неуступчивость Яньани приобретает новое качество. Пакт Япония — СССР — какова его судьба? Стоит ли идти на уступки, если СССР, денонсировав пакт, разгромит Квантунскую армию? Не проще ли в таком случае все политические, материальные и военные выгоды приобрести за счет Москвы?
Председатель ЦК КПК не просто доброжелателен со мной. Жэнь Би-ши заметил мне, что «теперь вы, пожалуй, более доверенное лицо товарища Мао Цзэ-дуна, чем многие из нас — его старых соратников»...
Словами Руссо: «они превратили в заслугу собственное бессилие» — очень верно можно определить одну из характерных особенностей поведения Мао Цзэ-дуна. Он не гнушается спекулировать даже на собственном предательстве.
И сейчас, перестраиваясь на Советский Союз, он запевает «старую песенку из Чанша»: мол, я всегда был верным другом ВКП(б) и советского народа...
У Мао Цзэ-дуна солидный опыт по части перекрашивания различных своих подлостей в добродетели.
11 февраля
Обычно в помещении Мао, где он принимает посетителей, бессменно дежурит охранник. От охранника не ускользает ни единый жест гостя. Над самой же пещерой секреты маузеристов. На подходах к резиденции целая система [442] открытых и тайных постов. Вся растительность перед резиденцией тщательно сохраняется, чтобы с самолета ничего нельзя было заметить.
Вчера на узком совещании председатель ЦК КПК заявил, что, как ни прискорбно, компромисса с Чунцином вряд ли избежать. Однако на это пойти следует лишь не раньше середины апреля, когда выяснятся намерения Москвы.
«Всеми правдами и неправдами сохранять неопределенность в переговорах с Чунцином до этого срока», — вот смысл распоряжения председателя ЦК КПК своим представителям при Гоминьдане.
За последние дни председатель ЦК КПК передал через меня серию телеграмм. С показной добросовестностью он забрасывает Москву цифрами, версиями об отношениях с Гоминьданом и разоблачениями происков американцев...
Опрометчиво утверждать, будто Мао Цзэ-дун мало сведущ. Он досконально изучает материалы по Востоку. Лично перерабатывает множество отчетов, документов, донесений, фронтовых сводок. По актуальным китайским вопросам его осведомленность исчерпывающа. В сфере духовных интересов для него существует лишь китайская культура и китайская история.
Культура старого Китая предмет его особого почитания. В абсолютном превосходстве ее над любой иной культурой он не сомневается...
В одной из телеграмм председатель ЦК КПК сообщает, что Чан Кай-ши и вся гоминьдановская компания уповают на помощь американцев. Чунцин подталкивает Вашингтон к скорейшей транспортировке союзных войск в Китай. Цель Чан Кай-ши реорганизовать свои вооруженные силы с помощью янки, оснастить их самым современным оружием, механизировать пехотные соединения и т. п.
Председатель ЦК КПК пишет, что цель Вашингтона — это заарканить Компартию. Этого добивается и Чан Кай-ши, и президент Франклин Рузвельт...
Данная часть телеграммы Мао Цзэ-дуна примечательна. И Яньань, и Чунцин мечтали о союзе с Соединенными Штатами. Обе стороны пытались рассчитаться друг с другом американским оружием и долларами. Обе стороны предлагали за это свою страну на откуп заокеанским торгашам. Вашингтон предпочел Чан Кай-ши и теперь Мао Цзэ-дун напоминает Москве о классовой солидарности: американцы и Чан сговорились и это угрожает Особому району. [443]
Чтобы озлобить Москву, Мао насыщает телеграмму фактами о «политической проституции Гоминьдана» (выражение Мао из беседы со мной). Тут же Мао обращается к испытанной тактике подтасовки цифр.
Он пишет, что ныне в армиях центрального правительства около полутора миллионов солдат и офицеров. И это уже демонстрирует, насколько сократился их личный состав.
Профессиональные качества армий Чан Кай-ши на самом низком уровне за все годы национально-освободительной войны. И это еще раз доказывает непрерывно растущую мощь 8-й НРА и Новой 4-й НРА, численность которых достигла семисот десяти тысяч бойцов и командиров.
«Еще в прошлом году, — пишет председатель ЦК Компартии, — гоминьдановские вооруженные силы имели неоспоримый перевес над всеми нашими дивизиями. Однако японцы предприняли мощные наступательные действия. Это привело к кардинальному перераспределению сил между 8-й НРА, Новой 4-й НРА и армиями Чан Кай-ши. Еще до катастрофы в провинциях Хунань и Хэнань, а также на южных фронтах страны дивизии 8-й НРА, Новой 4-й НРА и партизанские отряды связывали не менее пятидесяти одного процента отборных японских соединений. Уже тогда на подавление чунцинских армий японские захватчики расходовали не более сорока девяти процентов своих боевых частей. Позорная катастрофа, пережитая гоминьдановскими войсками в Хунани, на южном фронте, а также в Хэнани, заставила вооруженные силы Компартии восполнять слабеющее сопротивление гоминьдановских армий. Теперь 8-я НРА и Новая 4-я НРА вместе с партизанскими отрядами связывают в сражениях шестьдесят четыре процента наиболее крепких соединений противника. 8-я НРА и Новая 4-я НРА вместе с партизанами также ведут операции против девяноста процентов марионеточных нанкинских формирований. Гоминьдановцы отступают перед оккупантами, несмотря на то, что теперь их атакуют не более тридцати шести процентов общего числа всех экспедиционных сил врага в Китае».
Дурно пахнет от этого торга, когда японцы превращают страну в концентрационный лагерь и пепелище.
12 февраля
Из телеграмм, переданных Мао Цзэ-дуном в Москву, напрашивается определенный вывод. Председатель ЦК КПК пишет, что еще в прошлом году гоминьдановские вооруженные [444] силы значительно превосходили своей мощью войска 8-й НРА и Новой 4-й НРА. Какой же безответственностью нужно было обладать, чтобы в июле сорок третьего года антигоминьдановской кампанией и отводом частей 8-й НРА с фронта поставить Особым район под угрозу разгрома!
Но эта безответственность особого свойства! Тут, кроме всего прочего, следовало оправдать политику развала единого антияпонского фронта. Лучшим средством была антигоминьдановская истерия и саботаж боевых действий против японцев (что устраивало оккупантов).
Тактика развала антияпонского фронта уходит своими корнями едва ли не ко времени подписания Сианьского соглашения. Ее цель — разрыв с Коминтерном и затем последовательное уничтожение партийцев, связанных с Коминтерном, признающих тактику и авторитет Коминтерна. Это породило чжэнфын.
В таких условиях Мао Цзэ-дун, не колеблясь, поставил на карту судьбу Особого района и Компартии — только бы добиться своих внутриполитических целей. Но и риск не был совершенно безрассуден! Председатель ЦК КПК полагал, что Советский Союз не позволит гоминьдановцам расправиться с китайскими коммунистами. И, однако, я стал свидетелем панического настроения Мао Цзэ-дуна в дни июльского кризиса 1943 года. Мао вдруг засомневался: а если СССР, поглощённый борьбой с гитлеровцами, не сможет заступиться?! Это потрясло Мао Цзэ-дуна. Тогда я впервые узнал о том, что Мао подвержен хроническому заболеванию, в насмешку прозванному русским народом «медвежьим»...
Безответственность Мао и жизни сотен тысяч коммунистов? Для СССР и не могло быть выбора. Готовящаяся расправа была решительно пресечена демаршем Советского правительства. Этот факт Мао Цзэ-дун скрыл от партии....
Однако и эти объяснения до конца не раскрывают степени риска. Мао Цзэ-дун знал, что такое для СССР 1943 год — год тяжелейших военных и экономических испытаний, переломный год войны. На этот счет я передавал ему полную информацию. Мао пренебрег этим обстоятельством, рискнув втянуть СССР в конфликт на Дальнем Востоке.
Этот конфликт ставил под угрозу и совместные американо-советские усилия по борьбе с гитлеризмом. Ведь Соединенные Штаты не остались бы безучастными к конфликту [445] Москва — Чунцин, ибо гоминьдановский Китай связывал значительные японские силы и был (и остается) плацдармом для броска непосредственно на Японию, не говоря уже о политико-экономической ценности Чан Кай-ши для США.
СССР должен сейчас, по мнению, вызревающему в руководстве КПК, вступить в войну против Японии и своими силами и средствами очистить территории, которые КПК затем превратит в свои опорные базы. Вооруженные силы КПК в основном и сохраняются для этого будущего раздела страны в споре с Чан Кай-ши. Войска КПК должны лишь содействовать будущим операциям советских или союзных войск, которым отводится основная роль в разгроме японцев. Этот момент упустить нельзя, им следует воспользоваться — вот ключевой пункт планов, вынашиваемых верхушкой КПК.
13 февраля
Конференция руководителей трех союзных держав в Крыму закончила свою работу.
Коммюнике: нацистская Германия обречена, ее безнадежное сопротивление лишь отягощает вину перед народами, будут созданы зоны оккупации Германии и т. д.
* * *
Своеобразное толкование ныне приобретает характер чжэнфына. Этот период в истории КПК теперь уже имеет свою теорию, под которую подведены «неоспоримые» выводы в духе «марксизма реальности». Марксизм-ленинизм путем извращения поставлен на службу целям Мао Цзэ-дуна. Но не в вопросах революционной борьбы с феодально-капиталистическим строем. Здесь всех убеждают, убедили, заставили поверить, что насилие в самой партии — необходимость, часть общей борьбы с классовым врагом. И, таким образом, прикрыли расправы духовные и физические над интернационалистами («догматиками»).
Это чжэнфынное насилие затаилось. Оно трансформируется, маскируясь новыми рассуждениями под «марксизм», чтобы выкорчевывать все, что не отвечает воззрениям председателя ЦК КПК и не укладывается в его «марксизм реальности». Критика здесь вообще недопустима да и невозможна. Здесь всех «убедили», что не может быть ничего истинного вне одобрения Мао Цзэ-дуна. Здесь говорят о ленинском стиле работы, не подозревая даже, что это на самом деле. [446]
О партийной демократии здесь мыслят лишь как о праве всех твердить высказывания Мао Цзэ-дуна. Твердить их по каждому, даже смехотворному поводу. Инициатива партийцев исключена вне приказов и инструкций.
Установки Мао Цзэ-дуна добросовестно отшлифованы Лю Шао-ци в тезисы, в которых на разные лады перепевается мысль о том, что чжэнфын был исторической необходимостью, что он перевоспитал новых молодых членов партии, зараженных буржуазной моралью и философией. Чжэнфын якобы перевоспитал этих выходцев из мелкобуржуазных сословий в настоящих коммунистов, помог им «тверже встать на позиции рабочего класса». Чжэнфын якобы разоблачил оппортунистов, представители которых в руководящих органах Компартии выступали против расширения народной борьбы, создания новых Освобожденных районов и противодействовали качественному и количественному росту китайской Красной армии (8-й НРА и Новой 4-й НРА). Эти оппортунисты были, мол, против отвоевания у японцев священной китайской земли, на которой должна была утвердиться власть рабочих и крестьян. Страх перед Японией «притупил у ряда партийцев классовое чутье» и «они стали сдавать свои пролетарские позиции Гоминьдану», прикрываясь необходимостью укрепления единого антияпонского фронта.
Мао Цзэ-дун якобы ликвидировал этот уклон, спас партию, указал ясный и четкий путь к победе.
В данном случае комментарии излишни.
Во всем этом теоретизировании совершенно очевидно проглядывает стремление приспособить научную философию марксизма к своим эгоистическим целям. Борьба о «догматизмом» — фактическое дискредитирование марксизма (рассуждения о «догмах западного марксизма»).
Тезисы Лю Шао-ци, порожденные Мао Цзэ-дуном, не выдерживают сколь-нибудь серьезного анализа (здесь же они неоспоримы!). Эти тезисы, «спущенные» во все партийные организации, кроме того, фактически признают тот факт, что молодая надежда партии, ее новые члены — это в основном непролетарские элементы.
* * *
Чан Кай-ши заявил в кругу своих старых соратников и ответственных партийных работников, что, согласно завещанию Сунь Ят-сена, он вместе с Гоминьданом призван строить новое китайское государство.
«...Я могу отдать власть только народу, — вот доподлинные [447] слова Чан Кай-ши, — но ни в коем случае никакой другой партии или другому лицу. Хорли дурак! Американцы не понимают обстановку в Китае. Уничтожить КПК мы сумеем...»
Эти откровения Чан Кай-ши Мао Цзэ-дун привел в одной из своих телеграмм Димитрову.
Редкий день обходится без встречи с Кан Шэном. Хоть он и хорохорится, но вид у него, однако, пришибленный. Тревога за свое будущее точит «осеннего министра». Об истинном отношении ко мне не приходится гадать. Он, конечно, в курсе переписки Мао и Димитрова и знает, какое отношение я к этому имею. Резкое осуждение Москвой поведения «осеннего министра» навсегда сделало меня его лютым врагом.
15 февраля
Будапешт пал. В ходе полуторамесячной осады истреблены 49 тысяч вражеских солдат и офицеров, а 110 тысяч взяты в плен.
В Познани доколачиваются окруженные группировки противника. Наши продвигаются по Силезии.
Союзники ведут бои в Люксембурге, Голландии, Лотарингии и в самой Германии. В Италии война патрулей.
Чжоу Энь-лай после беседы с Чан Кай-ши и Хэрли сегодня вернулся в Яньань...
Восьмилетнее сопротивление Китая японской агрессии, стремление добиться национальной независимости поставили его в один ряд с великими державами мира — это один из примечательных итогов Крымской конференции. Еще десять лет назад никто бы не стал всерьез говорить о Китае, как о великой мировой державе. И в этом заслуга китайского народа.
18 февраля
Жэнь Би-ши в назидательной форме сказал мне, что «на расширенном совещании ЦК КПК в Цзуньи от руководства были отстранены левооппортунистические элементы; с января 1935 года в авангарде партии — товарищ Мао Цзэ-дун, овладевший искусством приложения марксистско-ленинской философии к практике нашей революции...»
Очевидно, все эти разговоры о далеком и недавнем прошлом Компартии связаны с подготовкой VII съезда.
В руководстве Компартии лихорадочное оживление. Комментарии иностранных агентств, а также официальное сообщение Советского Информационного бюро о совещании [448] в Крыму глав антигитлеровской коалиции (Сталина, Рузвельта, Черчилля) — предмет тщательного изучения и прогнозов.
Мао Цзэ-дун долго беседовал со мной.
Его больше всего интересовало, будет ли участвовать Советский Союз в войне на Дальнем Востоке. Я самым добросовестным образом пересказал опубликованный в газетах официальный текст коммюнике...
Мао Цзэ-дуну крайне важно знать намерения СССР. С кем ему блокироваться? Может, все же уступить американцам и согласиться с планом Чан Кай-ши?
Словом, яньаньская дипломатия на распутье.
Соломоново решение Мао Цзэ-дуна — ждать! Ждать середины апреля — до этого не идти ни на какие важные политические решения. Одновременно затягивать открытие съезда партии.
Отношение СССР к пакту с Японией, срок действия которого истекает 13 апреля, должно расставить все на свои места в яньаньской политике. Американцы ведь не хотят больше уступать...
Бо Гу на совещании заявил, что в Крыму не мог не обсуждаться вопрос о совместных операциях всех союзников против фашистской Японии. Бо Гу определенно считает, что глава Советского правительства наверняка подписал соглашение, предусматривающее вступление Советского Союза в войну на Дальнем Востоке.
Позиция Бо Гу логична. Она учитывает агрессивный курс Японии, которая много лет стремилась отторгнуть ряд советских территорий, и лишь сталинградская победа окончательно отрезвила ее.
По своим взглядам Бо Гу был и остается интернационалистом. Он не может не учитывать и того факта, что при этом будет оказана помощь порабощенным народам Китая. Последние доводы он высказал мне, рассчитывая на ответную откровенность. Но при всем своем уважении к нему сообщить что-либо определенное я не мог.
Не мог удовлетворить я и любопытства Ло Фу, который считает, что СССР не будет воевать с Японией. В позиции Ло Фу до сих пор отголоски чжэнфынного настроения.
Председателя ЦК КПК волнует вопрос о вооруженном участии СССР в боях на Дальнем Востоке. Но, по Мао Цзэ-дуну, Советский Союз обескровлен, советская экономика дезорганизована, людские ресурсы исчерпаны.
Лю Шао-ци поглощен подготовкой материалов к съезду. [449]
Чжоу со мной уклончиво приветлив. О возможности вступления СССР в войну с Японией определенного мнения не высказывает, равняясь на председателя ЦК КПК.
Хунанец, осторожничает и по чисто престижным причинам. Не зная толком, как обернутся события, он рискует оказаться в неловком положении (он не должен и не смеет ошибаться!).
Для председателя ЦК КПК с судьбой советско-японского пакта о нейтралитете связаны новые крутые политические решения (в первую очередь по отношению к Гоминьдану). Шантажировать Чан Кай-ши, давить на Чан Кай-ши, сколачивать силы для форсированного перехода к гражданской войне — или пойти на соглашения, признать правоту чунцинского главы, подписать проект соглашения, предложенный американцами.
Именно посему не прерываются контакты с «американской группой наблюдателей», хотя на нее изрядно озлоблены.
Чжу Дэ, Е Цзянь-ин и другие военные товарищи уверены, что Советский Союз пакт с Японией денонсирует и выступит против Японии. Чжу Дэ не верит, что СССР простит японским фашистам интервенцию времен гражданской войны (организацию и поддержку колчаковщины, различных белогвардейских правительств, семеновщины), провокации на Хасане, кровавые бои на Халхин-Голе, подготовку нападения в 1941–1942 гг. Военные работники КПК определенно рассчитывают на помощь СССР.
Словом, в верхушке КПК самые противоречивые суждения.
Гибкая и скупая на слово советская дипломатия сбивает с толку Мао. Он не может не осознавать, что с определенного момента Москва избегает держать его в курсе своих важных решений. Сдержанность Москвы угнетает Мао. Он не может не догадываться, чем она вызвана...
19 февраля
Обильной выпивкой, в табачном дыму, в гортанных выкриках, в шутках и смехе отмечают в интимном кружке Мао Цзэ-дуна каждую политическую или военную удачу, каждый промах Чан Кай-ши.
Мао подкупающе дружелюбен со мной, как, впрочем, и все месяцы после достопамятной телеграммы Димитрова от имени ИККИ по поводу антимарксистской сущности чжэнфына.
Он подсаживался ко мне. Угощал так, что отказаться [450] невозможно. И сам пил. Я не знаток в напитках, но пили уж никак не рисовую водку... Закусывали мало. Чадили сигаретами.
На всех вечеринках, как и на этой, обстановка такая, будто отмечается один из личных праздников Мао, вроде дня рождения. Пьют охотно. Смеются, сплетничают. Однако все чутко обращены к Мао: улавливают его настроение...
Мао, подвыпив, говорит особенно неразборчиво. Хунаньская скороговорка — монотонно-нечленораздельная — особенно проявляется тогда. Это монотонное бормотание вдруг прерывается двумя-тремя резкими звуковыми ударениями. Подвыпив, Мао теряет свою многозначительность и порой выкрикивает азартно, хрипловато, как обычный крестьянин в харчевне.
Взяв меня за руку, он вдруг сказал, что лучшего работника из Москвы, чем я, в Китае еще не было да и ему вообще не доводилось встречать. Я вынужден был глотнуть по этому поводу еще стакан какой-то гремучей смеси. В мою кружку подливали, не заботясь, есть там еще или пусто...
Мао тоже приложился к своей кружке. Лицо его раскраснелось, волосы распались на пробор. Глаза заблестели. Он рассеянно заулыбался. Лицо его стало живым, утратив обычную неподвижность.
«Да, — сказал Мао. — Я рад признать, что в этот великий период в истории нашей партии сотрудничаете с нами именно вы, Сун Пин. Знаете, я питаю к вам искреннее уважение».
Со мной стали пить наперебой. Отказаться не было возможности. Пили на равных. Но я был один, а тостов много...
Впрочем, чаще здесь обходятся без тостов. Просто беседуют и выпивают. Я заботился лишь о том, чтобы голова сохраняла ясность. А меня терзали вопросами. Самыми разными вопросами. Бесконечное число вопросов. Потрошили вопросами...
И это все среди грубоватых шуток, до которых большой охотник Мао. Шуток часто откровенно эротических, весьма вольных.
И все время быстрый, короткий обмен мнениями по разным вопросам. Насмешки над промахами своих товарищей, подтрунивания и хохот.
Из реплик, мимолетных замечаний я понял, что в связи с предстоящим съездом вот-вот состоится открытие [451] VII пленума ЦК КПК, что возникли большие «неувязки» по вопросам оценки периода истории партии после Цзуньи, т. е. прихода к руководству Мао Цзэ-дуна, что все эти «неувязки» стремятся пригладить...
Чжоу наведывался в Москву осенью 1939 года (лечил больную руку). Он мельком сообщил о своих впечатлениях того времени. Не всех, конечно. Революция в Китае, которую сделает советское оружие, — вот цель тогдашнего визита Чжоу, инспирированного Мао Цзэ-дуном. Если не впрямую, но именно эти вопросы выяснялись в Москве осенью 1939 года. На этот счет я был в свое время проинформирован. С удовольствием слушал совершенно иную версию визита...
Там же, в Москве, Чжоу уточнял позиции ИККИ, которые ему были и без того известны: объединенный отпор со стороны всех национальных сил Китая японской агрессии. И вообще прощупывал настроение Советского правительства по дальневосточным проблемам, пытался определить направление этой политики, возможность вступления СССР в войну против Японии со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Я теперь достаточно знаю Чжоу. Не сомневаюсь, главным в том визите было стремление узнать вероятность разрыва СССР с Чунцином ради всеобщего вооружения войск КПК.
Это было полным игнорированием военно-политической обстановки в начале мировой войны! Только свои планы, только свои интересы, а что до военных осложнений для СССР, никого из них это не интересовало. Жизнь все это доказывает...
Чжоу расспрашивал меня о нашем военном представительстве в Чунцине, хотя имел о нем довольно подробную информацию. Расспрашивал с обычной обворожительной любезностью. Светская болтовня, не больше.
Подвыпив, все утратили скованность. Говорили наперебой, не заботясь о жестах и выражениях...
Здесь очень довольны оборотом событий! И главный расчет сейчас на СССР. Говорили об этом без обиняков. С той искренностью, которая рассчитана на то, чтобы я все сообщил в Москву. Американцев презрительно упомянули и только.
Проскальзывали и такие высказывания: война СССР на Востоке не столько в интересах Китая, сколько в интересах самого Советского Союза...
Мао сказал, что у меня уже седина, но это не столь [452] плохо. Во всяком случае, это свидетельствует, что человек не так простодушен, как в двадцать лет. Мудрость — дороже молодости, если бы... И он уточнил это «кое-что» под общий смех...
21 февраля
Итак, принято официальное постановление о созыве VII съезда Коммунистической партии Китая, открытие которого предполагается на нынешний март.
Данное постановление и ряд других приняты на заседании Центрального Комитета Компартии. На заседании выступили член политбюро ЦК КПК Чжоу Энь-лай, председатель ЦК КПК Мао Цзэ-дун и член политбюро ЦК КПК Чжу Дэ. Прений не было.
Одно из важных решений — практический шаг к созданию политико-административного центра Особого района, а также всех освобожденных коммунистами территорий. Формирование этого центра отложено до VI конгресса Гоминьдана. Итоги этого конгресса (съезда) Гоминьдана дадут необходимые аргументы для оправдания факта образования Объединенного административного центра — одной из самых значительных акций руководства Компартии. Таким Объединенным центром страна будет окончательно и бесповоротно расколота (не считая, конечно, удельных владений марионеток различного калибра).
После образования Объединенного центра трения с «чунцинской кликой» неизбежны. Поэтому не исключается гражданская война.
Данная схема тщательно отработана в Яньани. На весь цикл — от формирования Объединенного центра до возможного начала гражданской войны — отводится срок в несколько лет. Это или пять — шесть лет, а возможно и больше, ибо война с Японией, по мнению председателя ЦК КПК, продлится не один год («Китай будет очищен от японцев в ближайшие два, три года», — вот прямое высказывание Мао на сей счет).
VI конгресс Гоминьдана неизбежно примет решения об укреплении своей власти.
Вот этот момент председатель ЦК КПК упустить не намерен. Гоминьдан будет подвергнут массированной критике яньаньской и либеральной чунцинской прессы, а также всей прогрессивной общественности.
Естественным станет план формирования Объединенного административного центра всех базовых коммунистических районов. В такой момент этот шаг не вызовет раздражения [453] ни мировой, ни китайской общественности, хотя явно поведет к дальнейшему расколу национального сопротивления агрессору. Этот же шаг, по мнению Мао, нанесет огромный ущерб и без того политически и экономически подорванной власти центрального правительства. Чан Кай-ши окажется в положении основного виновника развала единого фронта и вообще всех неудач.
Ораторы подчеркивали необходимость формирования Объединенного центра лишь после съезда Гоминьдана.
С пространным отчетом о переговорах руководства Компартии с лидерами Гоминьдана выступил член политбюро ЦК КПК Чжоу Энь-лай. Его доклад подтвердил мои предположения и кое-какие другие факты.
Кстати, уже приняты и практические меры по формированию будущего правительства Мао Цзэ-дуна (Объединенного центра всех советских районов) — это вопрос каких-то нескольких дней.
Самое большее через неделю часть страны, свободная от оккупантов, будет оповещена о создании Общекитайского профсоюзного центра. Его окончательное наименование еще не определено яньаньскими товарищами. Во всяком случае возникнет Объединенный орган профессиональных союзов всех Освобожденных советских районов, в котором ведущая роль, конечно, будет за хорошо налаженным партийно-административным аппаратом Особого района. Это первый раскат грома грядущей гражданской войны!
Доклад Чжоу Энь-лая не исчерпал повестки дня. Самым важным было, разумеется, выступление председателя ЦК КПК, о котором все последующие дни много говорили. Председатель ЦК КПК впервые четко сформулировал свое отношение к решениям Крымской конференции (главным образом в части, касающейся возможности участия СССР в войне против Японии).
Никаких сомнений быть не должно, заявил Мао, Советский Союз определенно примет участие в боевых действиях против Японии. Необходимо это твердо усвоить!
Далее председатель ЦК КПК сказал, что задача Коммунистической партии требовать от руководителей Великобритании, Советского Союза и Соединенных Штатов вмешательства в дела чунцинского «однопартийного режима». Руководители антигитлеровской коалиции должны уразуметь, что правительство Чан Кай-ши обязано уступить кардинальным требованиям Коммунистической партии. Вероятность того, что на подобные требования согласятся [454] все члены антигитлеровской коалиции, весьма сомнительна, практически исключена. Смысл дальнейших высказываний Мао: возможный отказ США, Великобритании и СССР не должен застать нас врасплох. Мы от своего генерального плана (создать Объединенный центр) все равно не откажемся. Будем драться за него перед руководителями СССР, США и Великобритании до последнего и лишь при крайних обстоятельствах соглашаться на уступки.
Компромисс может стать неизбежностью — это прискорбный факт. С ним следует считаться, и уж если нас принудят к компромиссу, пусть и компромисс станет нашей маленькой победой. «Настаивать будем на главном, а после уступим, но за самую дорогую плату!» — вот главное этой части речи председателя ЦК КПК. Зал встретил слова Мао Цзэ-дуна гулом одобрения.
Тут Мао Цзэ-дун выдал себя с головой — власть от Чан Кай-ши он не получит. Еще не случалось, чтобы более сильная сторона добровольно сдавала власть. Но вот заставить Чан Кай-ши под давлением международных политических сил поделиться властью — сие, пожалуй, не утопия. В специфических условиях войны в Китае — вовсе не утопия!
Во имя этой цели, заявил Мао, Коммунистическая партия должна всеми средствами добиваться от руководителей антигитлеровской коалиции определенных решений по Китаю, как члену антифашистского блока. Перед такой силой, как Рузвельт, Черчилль, Сталин, глава чунцинского режима определенно спасует. Тогда он окажется в ловушке! Ему ничего не останется, как уступить, но это будет уступка нам! Мы постараемся опереться на самые мощные политические силы. Поэтому не исключено, что Чан Кай-ши реконструирует свое правительство. И эта реконструкция должна быть коренной! Тут у Компартии все шансы на успех! Наивыгоднейшие для нас требования должны быть приняты «чунцинским диктатором». Обстановка сейчас для нас самая подходящая.
В подобных обстоятельствах какие-либо переговоры с Гоминьданом будут ошибкой. До середины апреля следует выжидать (намек на прояснение обстановки после решения судьбы советско-японского пакта).
И тут же председатель ЦК КПК сам признал, что, по сути дела, шансов на создание коалиционного правительства Китая мало! Необходимо трезво смотреть на факты! Борьба за коалиционное правительство, если она окажется нереальной по существу, явится эффективным средством[455] перелома настроений в стране в пользу Компартии. И в дальнейшем мы будем выдвигать требования, условия, на которые Чунцин вряд ли согласится! «Это генеральный план нашей политики по отношению к Чан Кай-ши! Не должно быть условий, по которым он смог бы уступить нам!»
Позиция Мао Цзэ-дуна предельно ясна. Главное — «доконать Чана», т. е. развязать гражданскую войну! Все остальное лишь обработка общественного мнения, которая должна дать выигрыш времени Компартии для полной мобилизации.
Захват территорий под видом борьбы с японцами — это расширение плацдармов для будущей гражданской войны. Кроме того, тактика различных требований и условий каким-то образом связывает Чан Кай-ши, который тоже включается в подготовку к столкновению с Особым районом. Тут американцы способны резко усилить военную помощь Гоминьдану. Поэтому Мао борется с тем, чтобы, если не исключить, то ограничить эту помощь. Заставить американцев считаться с общественным мнением и действовать робко... Яньань все подобные действия союзников будет разоблачать...
По-настоящему смущает Мао Цзэ-дуна нечто другое. Он до конца не уверен, что Советский Союз выступит против Японии. Вроде бы заявляет, что СССР будет воевать, но сам колеблется. Это факт. Именно отсюда все оттяжки решительных внешнеполитических и внутриполитических акций руководства Компартии до второй половины апреля. Что ж, похоже на Мао! Даже перед своими соратниками до конца не искренен.
Мао Цзэ-дун, кроме оценки и задач политического момента, особо остановился на ситуации в Северном Китае. Он под аплодисменты зала торжественно заявил, что в Северном Китае дела обстоят настолько хорошо, что эту территорию можно без преувеличения считать вотчиной Компартии. Здесь ее власть, влияние и силы настолько прочны, что на сей счет нет сомнений. Однако неплохо бы и там произвести кадровую перетасовку: «Укрепить кадры! Предстоит борьба!..»
«Не следует самообольщаться: в Чахаре, Суйюани, Жэхэ тоже обязательно укрепить кадры. Всех советских в партийных руководителей, не способных действовать должным образом, сместить! В равной мере это относится и к Внутренней Монголии и Маньчжурии...»
Потом председатель ЦК КПК опять вернулся к вопросу [456] о создании Центрального Комитета профессиональных союзов всех советских районов.
Насколько я понял Мао Цзэ-дуна, Комитет должен сыграть роль детонатора. Подготовительный комитет профсоюзов созовет делегатов. Делегаты примут решения не только по чисто профсоюзным вопросам. Они вынесут постановление и о необходимости создания Объединенного административного центра всех советских районов Китая (или во всяком случае потребуют его немедленного формирования). И это взорвет «режим однопартийной диктатуры Чан Кай-ши»...
О делах в Шаньдуне, Шэньси и Хэбэе Мао Цзэ-дун ничего не говорил, как впрочем, и все другие ответственные партийные работники. В этих провинциях власть Компартии никто не способен поколебать. Есть, правда, гоминьдановские войска, но они планомерно истреблялись и будут в ближайшее время целиком истреблены.
Вся речь Мао Цзэ-дуна, хотя в ней и не исключался компромисс, была призывом к подготовке гражданской войны. Обстановка в стране при этом серьезного значения для Мао не имеет. Следует проводить курс на вооруженный захват территорий — вот смысл указаний председателя ЦК КПК. Политические маневрирования Чжоу и других его помощников в Чунцине — это выигрыш времени, соответствующее оболванивание общественности, шантаж — и только!..
На заседании с отчетом выступил Чжу Дэ. Его выступление носило явные «рецидивы чжэнфына». Он вдруг стал каяться (тут стало стилем каяться). Он, мол, недооценивал военные таланты Мао Цзэ-дуна. Посему допустил крупный просчет, требуя передислокации значительного количества вооруженных сил Компартии в южные и юго-восточные провинции. Своевременные указания товарища Мао Цзэ-дуна предотвратили опасность (ошибочные определения районов боевых действий, распадение сил на мелкие отряды и т. п.). Снова Мао в роли спасителя!
Чжу Дэ сказал, что заблуждался и в основном политическом вопросе. Он уповал на революционный взрыв во всем Китае. За власть в стране следует сражаться последовательно.
«Вера в ее захват во всей стране сразу — моя крупная политическая ошибка», — заявил Чжу Дэ.
Таким образом, устами Чжу Дэ председатель ЦК КПК еще раз призвал к тактике захвата гоминьдановских территорий, используя специфические условия войны с Японией. [457] Одновременно Мао предупредил всех, что открытое повсеместное столкновение с Гоминьданом чревато для КПК риском разгрома! И в этом-то весь Мао! Захватывать у гоминьдановцев территории, накапливать силы, «организовывать» инциденты, т. е. провоцировать Чан Кай-ши, и в то же время понимать, что соотношение сил явно не в пользу Компартии, что гражданская война сейчас приведет к уничтожению Особого района.
И это не авантюризм Мао, не только расчет на помощь СССР в случае серьезных осложнений, а явное и жгучее стремление к захвату власти, которое часто (чересчур часто) лишает его здравого смысла!
В будущей гражданской войне Мао Цзэ-дун главную силу видит в крестьянстве. Оно в тисках земельного кризиса. Аграрный кризис должен помочь ему всколыхнуть страну, расшатать власть Чан Кай-ши, взорвать страну!
Зрелость марксизма не становится зрелостью КПК. Руководство партии все больше и больше делает крен в сторону мелкобуржуазного левачества...
Гром побед Советской Армии над фашистскими силами в Европе докатывается и до Яньани. Все большее значение приобретает факт, с которым руководство Мао Цзэ-дуна уже сталкивается: американцы не желают расставаться с Чан Кай-ши. У Мао Цзэ-дуна нет выбора. Другого союзника, кроме СССР, у КПК нет. Никакие обещания Мао не рассеяли подозрений руководителей американской политики. США укрепляют Чан Кай-ши. Это и определяет поведение председателя ЦК КПК.
Союз с Москвой в борьбе против Японии может объективно сыграть положительную роль в оздоровлении КПК, и особенно — в формировании нового поколения коммунистов-интернационалистов.
22 февраля
18 февраля в «Известиях» напечатана статья «Некоторые факты о положении в Китае». Статья заявляет о стремлении Советского Союза решить дальневосточную проблему с учетом интересов китайских коммунистов.
«Некоторые факты о положении в Китае» («Известия» № 41, 18 февраля 1945 года):
«Иностранная печать уделяет значительное внимание внутриполитическому положению Китая, которое в связи с поражениями китайских войск и отсутствием единства в стране продолжает оставаться чрезвычайно напряженным. Военная обстановка в Китае по сравнению с прошлым годом [458] сейчас мало в чем изменилась. Японские войска, овладев в конце прошлого года континентальной ж. д., связывающей Японию через Корею, Маньчжурию и Китай с Французским Индокитаем, в настоящее время продолжают наступление с целью полного захвата железнодорожной магистрали Ханькоу — Кантон.
В свете развернувшихся событий на тихоокеанском театре военных действий в связи с поражением японцев на Филиппинах и осложнением на морских коммуникациях, соединяющих Японию с Юго-Восточной Азией и районом Южных морей, японские операции в Южном Китае приобретают особо важное стратегическое значение. Они преследуют цель установления полного контроля над Транскитайской железной дорогой, необходимой японцам для связи с Юго-Восточной Азией и странами Южных морей и оккупации всего побережья Китая, представляющего собой возможный плацдарм для предполагаемой высадки англо-американских десантов.
Сложившаяся обстановка накладывает на Китай особо ответственные задачи, справиться с которыми, как показала жизнь, национальное правительство и верховное командование китайской армии, несмотря на произведенную недавно реорганизацию, пока не в состоянии...
По свидетельству корреспондента «Ньюс кроникл» Штейна, китайские солдаты на фронте плохо снабжались не только боеприпасами, но даже продовольствием. Такое положение признал и американский генерал Ведемейер, который на пресс-конференции, состоявшейся 1 февраля в штабе американских войск в Китае, отвечая на вопрос о результатах обследования продовольственного положения в китайской армии, заявил: «В Китае имеется достаточное количество продовольствия для того, чтобы хорошо содержать армию. Слабым местом является организация сбора, хранения и распределения продовольствия по воинским частям».
Все эти причины, тормозящие усиление боеспособности китайской армии и увеличение военных усилий страны, вытекают из внутриполитического положения Китая, напряженность которого не ослабла после реорганизации национального правительства, в котором, как отмечала иностранная печать, произошла только перетасовка карт. Вопрос о достижении национального единства страны в интересах ведения войны остался неразрешенным, несмотря на требования всех демократических и прогрессивных партий, групп и деятелей страны...[459]
Как известно, Китайская компартия давно предлагает центральному правительству снять блокаду с Особого пограничного района, провести демократизацию страны, создать объединенное командование и, подготовившись, начать наступление, координируя свои действия с операциями союзников на тихоокеанском театре.
Уже больше года длятся переговоры представителей Компартии с центральным правительством относительно урегулирования отношений. Однако до сих пор они не привели к положительному результату ввиду противодействия реакционных элементов в составе центрального правительства и Гоминьдана...
В январе 1945 года Чжоу Энь-лай снова прибыл в Чунцин для продолжения переговоров.
Приехав в Чунцин, Чжоу Энь-лай изложил на пресс-конференции те требования, которые Китайская компартия выставляет для того, чтобы вывести Китай из тяжелого положения, в котором он сейчас находится. Эти требования следующие:
Ликвидация диктатуры Гоминьдана; создание демократического коалиционного правительства и объединенного верховного командования; легализация партий и предоставление народу политических прав; ликвидация всех законов, направленных к подавлению свобод народа; ликвидация разведки Гоминьдана; освобождение политических заключенных; признание всех антияпонских войск; снятие блокады с Особого района; признание демократически избранных правительств Освобожденных районов...
Как китайские патриоты, так и друзья Китая за границей сходятся на одном, что военное положение в Китае может быть кардинальным образом изменено в его пользу лишь в том случае, если будет преодолен внутриполитический кризис, если будет достигнуто национальное единство и осуществлена решительная демократизация государства».
Совершенно очевидно, что наше руководство в Москве, несмотря ни на какие политические махинации Мао, твердо держит курс на поддержку КПК.
Поддержка КПК есть поддержка китайской революции и китайского народа, сражающегося против своих и иноземных угнетателей. Если в Китае победит социалистическая революция, то после нашей Октябрьской революции это будет крупнейшим поражением империализма. В освобожденном Китае СССР обретет могучего друга, союз с которым [460] поставит лагерь социализма в исключительно выгодное положение.
Для ВКП(б) борьба китайского народа против японского фашизма, феодальной, капиталистической и иностранной кабалы — его священное право, а помощь китайскому народу — великая интернациональная миссия. Такова твердая позиция Москвы, на которую не могут повлиять политические спекуляции группы Мао. Иначе и не назовешь окружение председателя ЦК КПК. Рядом с партией и огромным полумиллиардным населением страны оно действительно выглядит кучкой политических интриганов. Путь же великого народа чёток и ясен — социалистическая революция в будущем и мирное строительство нового Китая.
* * *
Один из самых крупных людей, с которыми мне приходилось встречаться и под влиянием которого сформировались мои взгляды, был Иван Михайлович Гронский — бывший редактор «Известий», «Нового мира» и др. Коммунист, который выполнял поручения В. И. Ленина, возглавлял важнейшие уездные партийные организации и с которым в открытой полемике опасались встречаться лидеры различных оппозиций. Человек феноменальной памяти. Логичность и острота его мысли всегда приводили в замешательство оппонентов.
Гронский из простых крестьян. Потом рабочий, приговоренный царским судом к смертной казни, которую из-за несовершеннолетия подсудимого заменили каторгой. Дерзко бежал. Прошел гражданскую войну.
С середины двадцатых годовГронский стал одним из ведущих теоретиков советского искусства. Он привил мне любовь к философии, раскрыл все богатство ленинской философии. Он всегда верил в светлое и хорошее в человеке. Разница в возрасте для него не играла роли. Главным для него была мысль.
Его ценили и уважали Горький, Новиков-Прибой, Павел Васильев, Алексей Толстой, Пришвин...
В таких, как он, сошлись лучшие традиции всех поколений русских революционеров. Словами Горького, он был из тех людей, для которых знание становится верой. Но он не только копил знания, они становились его оружием.
И в то же время удивительно простой и чистый человек... [461]
23 февраля
Яньань в ожидании съезда Компартии.
Мао — это его «конек» — о чем бы и где бы ни говорил — все сводит к классовой борьбе. Борьбе ежедневной, ежечасной... Я вполне осведомлен, да и насмотрелся на все проявления этой классовой борьбы по Мао Цзэ-дуну. Сей тезис — один из важнейших в разговорах Мао — ради оправдания чжэнфынных насилий над партией, которыми отмечен весь его путь. Ни пленумы, ни конференции, ни резолюции, а насилия решали исход борьбы...
Политика Мао Цзэ-дуна кажется противоречивой. Сегодня одни требования, через неделю вроде бы совершенно другие. Вчера унижал заслуженных партийцев — сегодня выдвигает на крупные посты. То празднует с американцами «медовый месяц», то подставляет им подножку.
Это часто называют таинственной восточной дипломатией, каверзной, туманной...
Но это всего лишь бульварное представление. На самом деле подобная политика логична и последовательна.
Такой логичностью и последовательностью отличается и политика председателя ЦК КПК. Меняются условия, и он, приспосабливаясь, непрерывно меняет внешние формы борьбы, но не ее существо. Главное остается. В данном случае — это полный отказ от единого антияпонского фронта, антисоветизм, искоренение «догматизма».
И никакой таинственной восточной хитрости здесь нет. Да, он изменяет обещаниям, договорам. Унижает и возвышает людей, рядится в одежды народолюбца, а в своих апартаментах — вельможа. Разыгрывает спектакли перед Барретом, иностранными репортерами, подсовывает мне чушь, обманывает Москву...
Вздор! Чепуха! Никакой восточной мудрости и хитрости нет. Это бульварщина и выдумки! Если и есть здесь особая, так называемая восточная дипломатия, то она в циничности средств!
25 февраля
Характерная черта Мао Цзэ-дуна, которая как-то ускользала от моего внимания: по сути он делает все то, за что были отстранены от руководства Компартией Чэн Ду-сю и Ли Ли-сань.
Ошибки Ли Ли-саня в известной мере были предопределены не только спецификой мелкобуржуазной революционности, характерной для Китая, но и вообще незрелостью молодой Компартии, делавшей свои первые шаги. [462]
Мао всегда целеустремленно вел борьбу с влиянием Коминтерна, подвергая пересмотру марксизм... И как же изворотлив этот хунанец! Вот поздравительная телеграмма товарищу Сталину. Под текстом две знакомые подписи: председателя ЦК КПК и главнокомандующего войсками Новой 4-й НРА и 8-й НРА.
В тексте и следа нет от той циничной насмешливости, которой Мао Цзэ-дун развлекал своих сторонников осенью 1941 года. Сейчас 1945 год! И Мао Цзэ-дун льстит Сталину.
Председатель ЦК КПК пишет о блистательных триумфах советского оружия! Такая армия, как советская, теперь, по мнению председателя ЦК КПК, непобедима. Советские вооруженные силы покрыли себя неувядаемой славой и он (Мао) не сомневается, что они прославятся еще многими подвигами.
Теперь Мао Цзэ-дун уверяет Сталина, что его гениальный опыт вселяет веру в победоносность окончания величайшей освободительной борьбы...
26 февраля
Решение о созыве VII съезда Компартии распаляет страсти. Снова возня вокруг Ван Мина, Ян Шан-куня, Ван Цзя-сяна, Ло Фу. Снова доносы публичные (на собраниях) и доносы тайные...
Ван Мина иначе не называют, как «правооппортунистический элемент». Это обычное, само собой разумеющееся определение. Все уже уверовали, что Мао спас партию от ванминовского курса на капитуляцию «перед Гоминьданом». Так и говорят: «Ван Мин пресмыкался перед Чан Кай-ши»...
Девиз интернационалистов (Ло Фу, Бо Гу, Ван Мина и других): «Верность единому национальному фронту — верность интересам партии» — забыт, оболган! Маоцзэдуновское руководство постепенно убедило всех, что Ван Мин «засорял партию еще с 1931–1934 годов». Мол, еще в 1931 году, когда Ван Мин появился в Шанхае, он стал по-княжески, самовластно решать судьбу партии... И глупо, и нелепо, и никто не способен и не может возразить!..
Чжэнфын точно решил свои задачи. Даже бывшие соратники Ван Мина опять принялись его поносить. Так, Ян Шан-кунь заявил, что Ван Мин проводил «классово-капитулянтскую линию перед генералиссимусом Чан Кай-ши». А ведь Ян не просто бывший товарищ Ван Мина. Они вместе работали по поручению ЦК КПК в шанхайский период. [463] Вместе с Ван Мином противодействовали оппортунистическим вылазкам Мао Цзэ-дуна и Ли Ли-саня.
Съезд волнует бывших членов «московской группы». Они оболганы. Среди партийцев им нет сочувствия. Чжэнфын «изобличил этих капитулянтов-оппортунистов». Чжэнфын вдолбил каждому, что «все здесь в Яньани живы благодаря мудрости председателя ЦК КПК».
На партийных собраниях твердят: «Товарищ Мао Цзэ-дун — это верный путь китайской революции, залог победоносного окончания освободительной войны!»
И устно и печатно всем внушают, что в «марксизме мы должны мыслить применительно к китайской действительности, а не как марксисты-западники».
Самое трагичное, что национализм преподносится под видом творческой самостоятельности в марксизме. Это ведь основа политической платформы Мао Цзэ-дуна. Что это именно так, убеждают меня беседы с Чэнь Бо-да — эхом всех мыслей Мао. Не сомневаюсь, что съезд может пойти именно по пути идеологического примирения с национализмом!
Любопытна последняя беседа с Мао Цзэ-дуном. В этот раз без джина, виски и шума гостей. Разговор шел о каких-то мелочах, потом Мао незаметно перекинулся на рассуждения о смерти, неизбежности смерти, неотвратимости судьбы. В таких ситуациях лучше слушать. В противном случае он замыкается и, сохраняя приветливость, будет ждать, пока ты не уйдешь. Он любит, чтобы его слушали. Возражения глубоко задевают его, хотя внешне он этого не проявляет. Вежливо расстанется, но запомнит все!..
Мао вслух размышлял о бренности бытия, бессмертии. Мысль о смерти угнетает его. Увлекшись, он цитировал Конфуция, древних авторов и поэтов, приводил строфы собственных творений...
Он размяк, и в то же время разгорячился. И следа не осталось от его восковой монументальности. Он говорил быстро, хрипловато выкрикивая ударные слоги. И жестом выставлял всех, кто пытался войти.
Он задавал мне вопросы и тут же, не дожидаясь ответа, развивал свои мысли. Временами казалось, что он забыл обо мне.
Нетерпеливо шарил по карманам своего ватника. Закуривал. Затягивался жадно, глубоко. Улыбался рассеянно. Сигарета дотлевала. Он вытаскивал новую. Оторвалась пуговица. Он досадливо пнул ее ногой.
Потом повторил свой вопрос. Но я, к сожалению, не [464] знал этого древнего изречения. Мао ждал ответа и смотрел на меня. В блестящих влажных глазах возбуждение, страсть... Он не пытался поймать меня на незнании. Нет, он просто был поглощен ходом мысли.
Что я мог ответить? Я пожал плечами и признался, что не знаю, но буду знать, ведь мне не так много лет, успею прочесть кое-что...
«Но, — заметил я, — в поселковой школе еще до революции на уроках закона божьего нас просвещали по части священного писания. Так, в писании о смерти сказано: «...ибо прах ты и во прах возвратишься...»
Мао усмехнулся и швырнул сигарету на пол.
На прощание он вдруг спросил: «Неужели вы не приглядели здесь ни одной милой женщины? Не стесняйтесь на этот счет...»
Я отделался шуткой.
27 февраля
Самый глубокий район проникновения японцев — провинция Гуйчжоу. Японское наступление затормозилось, когда, казалось, военное поражение Китая было предрешено...
У союзников вечеринки — роскошные по яньаньским стандартам...
Американцы завязывают отношения на будущее, даже если им придется рано или поздно убраться, о чем, впрочем, пока речи нет. Ох уж, эти выпивки! Через день и до одури! И американцы не особенно стараются напоить гостей. Гостей уговаривать не приходится. Невольно вспоминаю невеселый афоризм Чехова, что была жажда, а оказывается, просто хотелось выпить... Водятся тут и такие «революционеры» с этакой жаждой по-чеховски. А попробуй с ними потолковать. Засыпят цитатами из Маркса...
