Коммунистическая партия Китая задолго до начала японской войны выступала за объединение всех патриотических групп и прогрессивных слоев народа в Единый национальный фронт, направленный против внешней агрессии, — фронт борьбы за свержение господства империалистов.
Известные сианьские события (декабрь 1936 г.) подвели черту десятилетнему периоду внутренней гражданской войны, но важного вопроса о создании единого антияпонского фронта не решили. Единый национальный фронт рождался в муках. Налаживание сложного механизма сотрудничества между компартией и гоминьданом требовало времени и сопровождалось сопротивлением со стороны правых реакционеров и прояпонских групп в гоминьдане. Борьба за Единый фронт велась не только по вопросам внутренней, но и внешней политики.
Вскоре после сианьских событий Чан Кай-ши обратился к советскому послу в Нанкине Д. В. Богомолову с предложением о нормализации отношений с СССР. В марте 1937 г. он сообщил неофициальному представителю Германии Клейну о том, что «между Китаем и СССР ведутся переговоры с целью обеспечения мирных отношений». В это же время происходили переговоры между КПК и гоминьданом о статусе Особого района Шэньси — Ганьсу — Нинся и китайской Красной армии. Эти шаги Чан Кай-ши встретили решительную оппозицию со стороны некоторых гоминьдановских групп и их западных покровителей. В частности, германский и итальянский послы дали понять, что в случае сближения гоминьдана с СССР и КПК они откажутся от поддержки Китая и предоставят Японии действовать по своему усмотрению. Ван Цзин-вэй поднял в печати кампанию против сближения с СССР, за искоренение красных и за добрососедство с Японией.
Генеральный секретарь ЦИК гоминьдана Е Цзу-цзян открыто занял резко антисоветскую позицию, его поддерживал генерал Хэ Ин-цинь и многие другие. Их слова были подкреплены грязными делами: в феврале 1937 г. в Сиане восстали части бывшей армии генерала Ян Ху-чэна. Были убиты командующий армией генерал Ван И-чжи и три полковника. Эта провокация была организована Гу Чжу-туном, проведена гоминьдановскими «синерубашечниками», и, в то время как истинные участники ее скрылись, был распущен слух, что восстание организовали коммунисты.
Эффект был достигнут. Чан Кай-ши пошел на компромисс в вопросе о переговорах с японцами и затормозил выполнение обещаний, данных КПК в декабре 1936 г. в Сиане. При этом предварительным условием китайско-японского сближения Чан Кай-ши ставил лишь «создание нормальных условий в провинциях Хэбэй и Чахар» и отказ от официального именования Маньчжурии государством.
Предложение Фэн Юй-сяна, Сун Цин-лин и других лидеров гоминьдана о едином фронте и оказании сопротивления японцам не было поставлено на обсуждение 3-го пленума ЦИК гоминьдана, проходившего в феврале 1937 г. в Нанкине. Послание ЦК КПК о создании единого национального фронта для оказания сопротивления агрессии японского империализма осталось без ответа. Переговоры в апреле между Чжоу Энь-лаем и Чан Кайши завершились безрезультатно. Чан Кай-ши не пошел дальше установления численности частей Красной армии и войск местной охраны Особого района Шэньси — Ганьсу — Нинся.
В то же время в газетах был опубликован проект изменения конституции. Смысл изменений сводился к тому, что впредь правительство будет образовываться не гоминьдановский конгрессом, а конгрессом народных делегатов. Гоминьдановское руководство хотело показать, что оно идет на уступки требованиям КПК и народа о демократизации управления. Напомним, что прежде в конституции говорилось: «Государственный конгресс делегатов гоминьдана осуществляет правительственную власть от имени народного конгресса». В перерывах между сессиями конгресса страною правил ЦИК гоминьдана. В новом, 31-м параграфе указывалось, что политические права граждан опекаются гоминьданом. Параграф 32-й трактовал порядок создания гоминьдановских юаней (палат). Их было пять: законодательная, исполнительная, юридическая, контрольная и экзаменационная.
Опубликованный проект изменений в конституции так и остался на бумаге. Правда, в июне 1938 г. был создан Национально-политический совет, который формально призван был заменить гоминьдановские конгрессы, но он обладал лишь правом представлять свои рекомендации, реальной власти у него не было. Еще до этого был реорганизован Военный совет, который превратился в надправительственный орган и фактически решал все вопросы обороны и управления страной.
После опубликования проекта поправок к конституции Гу Чжу-тун в Сиане повел переговоры с Чжоу Энь-лаем о претворении в жизнь принципов, выработанных здесь же в декабре 1936 г. Требования Гу Чжу-туна: ликвидация правительства Особого района и китайской Красной армии (с сохранением Особого района как административной единицы и трех пехотных дивизий, о чем в принципе была достигнута договоренность ранее), прекращение конфискации и возвращение конфискованных земель.
Чжоу Энь-лай в свою очередь выдвинул требования КПК: изменение порядка выборов в Национальное собрание, освобождение политических заключенных, введение демократических свобод, предоставление КПК мест в Национальном собрании и в Военном совете, официальное утверждение нынешнего командования Красной армии.
Встреча в Сиане еще раз подтвердила позиции сторон. Чан Кай-ши вел бесплодные переговоры с КПК. Время шло, создание единого национального фронта затягивалось. В этих условиях 7 июля 1937 г. японские части и начали свою акцию у моста Марко Поло. В тот же день ЦК КПК за подписями Мао Цзэ-дуна, Чжу Дэ, Пын Дэ-хуая отправил Чан Кай-ши следующую телеграмму: «Просим немедленно опубликовать приказ о переформировании нашей армии в Национально-революционную армию, чтобы под единым командованием стать передовым отрядом оборонительной войны».
Чан Кай-ши, однако, ответа не дал. Он молчал и искал сочувствия у своих покровителей — империалистических стран, обращался в Лигу наций. Единый фронт с КПК его не интересовал.
Известно, как реагировали западные державы и Лига наций на призывы нанкинского правительства: они тянули с решением важнейших вопросов и не намеревались мешать Японии в установлении «нового порядка» в Азии. Японский генеральный штаб планировал закончить всю кампанию в течение месяца. Разобщенность страны, слабость армии и соглашательство гоминьдановских клик сулили японцам успех. Но эти надежды не оправдались и причиной тому было отношение армии и народа к развивавшимся событиям.
Бои за Бэйпин, Баодин и Шанхай свидетельствовали о патриотическом подъеме среди солдат и офицеров, не скрывавших своей ненависти к предателям. Было ясно, что армия пользуется полной поддержкой со стороны народа. Взрыв возмущения японской провокацией прокатился по всей стране, и этого не могло не видеть нанкинское правительство. Именно в этот момент оно и обратилось к СССР с предложением вернуться к переговорам о заключении Договора о ненападении.
21 августа 1937 г. был подписан Советско-китайский договор о ненападении. Это событие оказало огромное влияние на консолидацию сил китайского народа. Оно бесспорно было главным стимулом при принятии Чан Кай-ши решения оформить наконец соглашение о Едином фронте с КПК.
Месяц спустя Чан Кай-ши приказал опубликовать в газетах декларацию КПК от 17 июля 1937 г., а 23 сентября свое заявление о сотрудничестве с КПК. Эти документы и послужили началом создания Единого национального фронта, которому суждено было сыграть важную роль в национально-освободительной войне китайского народа против японских захватчиков.
ЦК КПК предпринимал все возможное, чтобы крепить сотрудничество с гоминьданом. В сентябре компартия опубликовала декларацию, в которой говорилось: «Три народных принципа Сунь Ят-сена вполне приемлемы в сложившейся в Китае обстановке, и наша партия будет бороться за решительное претворение их в жизнь». Дальше шла речь о политике в Особом районе, который становился Пограничным районом Шэньси — Ганьсу — Нинся, и о создании местных органов самоуправления; в конце же заявлялось: «Отменяются наименование и нумерация частей Красной армии, которая отныне включается в единую Национально-революционную армию и подчиняется Военному совету китайской армии».
Сентябрь 1937 г. был поворотным в отношениях между гоминьданом и КПК.
В послевоенных трудах историков большое место уделено значению Единого фронта в победе китайского народа, главенствующей роли КПК в его организации. Мы разделяем эту точку зрения. Однако те же исследователи отмечают, что Единый фронт был непрочным. Центральный орган Единого фронта создан не был, программа отсутствовала, соглашения нарушались и не выполнялись. Взаимообвинения были столь часты и велики, что дело доходило до вооруженных столкновений, арестов коммунистов. Спрашивается, на чем же все-таки держался единый фронт?
Мне представляется, что лишь благодаря последовательной политике СССР по китайскому вопросу и бескорыстной помощи СССР китайскому народу Чан Кайши занял патриотическую позицию, вынужден был придерживаться рамок достигнутого соглашения и терпимо относился к КПК.
Я не ставлю перед собой цель подробно анализировать выдвинутое положение, но у меня как у участника национально-освободительной войны сложилось именно такое понимание хода событий.
Когда мы были в Китае, нам часто приходилось слышать от гоминьдановских генералов хвалебную оценку бескорыстия СССР и положительного влияния Договора о ненападении на общеполитическую обстановку в Китае. В одной из бесед Чэнь Чэн заявил: «Если бы Советский Союз заключил с нами договор до событий в Лугоуцяо, то войны могло бы и не быть».
— Кто виноват в том, что этого не произошло? — спрашивали мы. — Как известно, переговоры с советским послом Д. В. Богомоловым велись еще в феврале.
Ответа не последовало. Суть проблемы заключалась в том, что гоминьдановская верхушка тогда еще не была готова к заключению договора и металась в поисках союзников. Чан Кай-ши и его окружение отдавали себе отчет, что сближение с Советским Союзом неминуемо должно привести к легализации КПК, к созданию в той или иной форме Единого национального фронта, к перемене внутриполитической обстановки и демократизации государственных институтов. Это не входило в расчеты помещиков, компрадорской буржуазии и их покровителей из стран империализма.
США и Англия, Германия и Италия не были против японской агрессии. Они надеялись подавить силами японской армии национально-освободительное движение в Китае. На этом основании строилась и их дальневосточная политика, которую ловко использовала империалистическая Япония. США и Англия с готовностью снабжали Японию вооружением, стратегическим сырьем, кредитами. Китай они держали на голодном пайке.
Когда были опубликованы Советско-китайский договор о ненападении и соглашение о едином фронте, в Вашингтоне и Лондоне были срочно приняты меры к тому, чтобы вывести Японию из войны и склонить Чан Кай-ши к капитуляции. Расчет строился на отсутствии единства взглядов по вопросу о войне среди членов правящей гоминьдановской клики и на крупном поражении китайской армии в боях за Шанхай.
В дни, предшествовавшие падению Нанкина, германский посол Траутман посетил председателя исполнительного юаня Кун Сян-си и министра иностранных дел Ван Чжун-хоя и в соответствии с инструкциями своего правительства предложил услуги посредника в урегулировании «конфликта». На руках у Траутмана были условия, переданные японским министром иностранных дел германскому послу в Токио. Ван Чжун-хой сообщил об этом 25 ноября по телефону в Нанкин. Чан Кай-ши не спешил и ответил, что сможет принять Траутмана 2 декабря в Нанкине.
27 ноября 1937 г. на Ханькоуский аэродром прибыл самолет, на борту которого находился назначенный советским правительством военный атташе комдив Михаил Иванович Дратвин, он заменил на этом посту комкора Э. Лепина.
М. И. Дратвин не был новичком в Китае. Как я уже говорил, в 1925–1927 гг. он работал советником при штабе Национально-революционной армии Сунь Ят-сена и хорошо знал Чан Кай-ши и его окружение. Когда Чан Кай-ши доложили о прилете Дратвина, он попросил его немедленно прибыть в Нанкин. Чан Кай-ши хотел немедленно знать, какие новости он привез из Москвы. Любопытство не было праздным. Лидер гоминьдана находился накануне принятия важных решений.
28 ноября Дратвин был принят Чан Кай-ши. Во время беседы Михаил Иванович сообщил, что Советское правительство удовлетворило просьбу китайского правительства о продаже вооружения, более того, значительная часть заявок на самолеты, танки и артиллерию уже оформлена. Техника находится в пути, а часть самолетов даже прибыла в Сиань и Ланьчжоу.
Чан Кай-ши поблагодарил за хорошие вести и подчеркнул, что они пришли вовремя.
2 декабря 1937 г. в сопровождении заместителя министра иностранных дел Китая Сюй Мо немецкий посол Траутман прибыл в Нанкин и был принят Чан Кай-ши. 3 декабря Чан Кай-ши прислал свой личный самолет в Ханькоу за Дратвиным. Когда Михаил Иванович зашел в кабинет Чан Кай-ши, последний без дипломатических церемоний сообщил:
— Вчера у меня был германский посол Траутман. Он привез проект плана, на основе которого японское правительство согласно положить конец конфликту. Я полностью отклонил его. Мы решили вести войну до победного конца. Прошу вас довести это до сведения Советского правительства.
Чан Кай-ши отметил, что положение с оружием в войсках трудное и что в этих условиях Китай не смог бы оказать длительного сопротивления.
Благородный акт Советского правительства — помощь вооружением китайскому народу — сделал свое дело. Своевременная и эффективная помощь СССР предотвратила капитуляцию Чан Кай-ши под напором японских вооруженных сил и маневров западной дипломатии.
1 декабря 1937 г. первые партии самолетов прибыли в Нанкин, и советские летчики вступили в боевые действия. Этот факт, как нам кажется, отрезал Чан Кайши путь к отступлению и пресек его попытки капитулировать. Наступил период укрепления Единого фронта. Показателем этого служили различные декларации как с той, так и с другой стороны, устные и в печати. Некоторые из них мы хотели бы привести, так как они до известной степени определяли и наше отношение к национально-освободительной войне в Китае. Мы служили в гоминьдановский армии, носили ее форму, однако отнюдь не считали себя наемниками. Мы были прежде всего коммунистами и видели свой священный долг в том, чтобы оказать помощь китайскому народу в его справедливой борьбе против захватчиков и угнетателей. Мы по праву считали себя продолжателями дела, начатого нашими предшественниками в 1923–1927 гг. Вот почему для нас были важны политические позиции сторон.
В середине декабря по распоряжению Чан Кай-ши в печати была опубликована «Программа гоминьдана на период войны сопротивления». Документ охватывал все основные вопросы международной и внутренней политики, военного строительства, экономики, движения масс, подготовки кадров и просвещения.
В преамбуле говорилось: «Китай по своему положению является полуколониальной страной, и если он в самом срочном порядке не примет меры для спасения самого себя, то над ним каждую минуту висит опасность быть аннексированным и погибнуть...
Поэтому настоящая освободительная война является священной войной по самообороне нашего народа и имеет колоссальное значение, небывалое до сих пор в нашей истории...
Мы твердо решили продолжать освободительную войну до конца...»
В документе подчеркивалось, что «три народных принципа и учение, завещанное нам нашим покойным вождем, являются высочайшей руководящей нитью всех действий в освободительной войне и строительстве страны».
В разделе «Внешние сношения» намечался такой план действий: «Вступить в союзы с симпатизирующими нам государствами» и «не признавать все фальшивые правительственные организации, созданные вооруженной силой Японии на китайской территории, а также их внутреннюю и внешнюю деятельность».
По военному строительству имелось в виду: «Усилить политическое обучение войск, с тем чтобы каждый солдат и офицер понимали значение освободительной войны и отдавали свою жизнь на службу стране». Далее шла речь о вооружении народа, о развитии партизанского движения в тылу врага.
В разделе «Экономика» предлагалось: «В целях улучшения государственной обороны и народного благосостояния осуществить плановое хозяйство, расширить производство в военное время». Указывалось на необходимость «пресечь монополизацию рынка и военную спекуляцию дурных торговцев... Установить контроль цен».
Раздел «Массовое движение» требовал: «Развернуть организацию народных масс всей страны... Создать профессиональные организации крестьян, рабочих, торговцев, учащихся и укрепить их, чтобы каждый имеющий деньги — отдавал деньги, имеющий силы — отдавал силы на мобилизацию в пользу освободительной войны за наше национальное существование».
Компартия Китая в воззвании от 25 декабря 1937 г. заявила:
«Братья, соотечественники!
Вот уже пять с половиной месяцев, как после событий в Лугоуцяо наш народ и наша армия под руководством председателя военного совета китайского национального правительства Чан Кай-ши ведут героическую борьбу против кровавого врага. И хотя мы сдали Бейпин, Тяньцзинь, Чахар, Суйюань, Тайюань, Шанхай, Нанкин и потерпели временные военные неудачи вследствие превосходства военной техники японской армии и — мы этого не отрицаем — наличия слабостей в политической, военной и экономической жизни нашей страны, наша героическая борьба показала небывалое пробуждение сознания и сплочение сил нашего народа. Бойцы и командиры нашей армии проявили в этой борьбе чудеса героизма и самоотверженности. Эта борьба положила начало созданию единой государственной власти и единой армии. Она подняла уверенность нашего народа в возможность победы над врагом, нанесла ряд ударов японским захватчикам, частично расстроила их силы, увеличила их трудности. Наша борьба усилила внутренние противоречия в Японии и в то же время подняла сочувствие и симпатии миролюбивого и прогрессивного человечества к нашему народу и правительству. Этим самым в настоящее время уже создана база для продолжения антияпонской войны и завоевания окончательной победы.
ЦК компартии Китая официально заявляет, что выдвинутая Чан Кай-ши в опубликованном им от 17 декабря сего года заявлении основная мысль, заключающаяся в словах «до конца сопротивляться Японии», «добиться окончательной победы», совпадает в данный момент с основной политической линией нашей партии.
ЦК компартии Китая твердо верит в то, что на основе этой линии члены гоминдана и компартии вместе со всеми соотечественниками могут рука об руку вести совместную борьбу.
ЦК компартии Китая, обращаясь ко всем уважаемым соотечественникам, заявляет, что Китай в настоящее время переживает очень серьезный и трудный момент в борьбе против японского агрессора. Однако частичные потери территорий и некоторых центральных городов, а также частичные победы или поражения на фронте в первый период войны не могут определить конечного исхода китайско-японской войны. А крепкое сплочение 450 миллионов наших соотечественников, энергия и уверенность в успехе в этой длительной, трудной антияпонской войне являются действительной гарантией завоевания нами окончательной победы.
Самая большая трудность в настоящее время заключается не в недостатке войск, не в недостатке вооружения, не в финансовых затруднениях и не в том, что японцы продвинулись в глубь страны, а в том, что японские захватчики, помимо вооруженного вторжения, пытаются «победить Китай руками самих китайцев», в том, что предатели, шпионы, троцкистские бандиты всячески усиливают свои провокации с целью подрыва единства наших национальных сил. Это тем более опасно, что сплочение наших сил пока еще не достигло надлежащего уровня.
ЦК компартии Китая заявляет всем соотечественникам, что ныне в связи со все усиливающейся опасностью, угрожающей самому существованию нации, ключом к спасению страны является еще большее сплочение всех антияпонских сил нашей нации.
Основное мероприятие для сплочения общенациональных антияпонских сил заключается в укреплении и расширении антияпонского национального фронта, основным звеном которого является тесное сотрудничество двух партий — гоминьдана и Коммунистической партии Китая.
ЦК компартии Китая считает, что в настоящее время утешением для всех наших соотечественников служит то, что и гоминдан и компартия Китая не только сознают необходимость искреннего сплочения, но что обе партии готовы на деле укреплять тесное сотрудничество».
Нам была хорошо известна официальная позиция КПК в связи с тем, что коммунисты не были представлены в национальном правительстве. В частности, мы познакомились с ответами одного из ведущих китайских коммунистов Ван Мина на вопросы американского корреспондента Ассошиэйтед пресс, опубликованными в «Синьхуа жибао» 18 января 1938 г.
«Вопрос: Довольна ли КПК нынешним правительством?
Ответ: Китайская компартия заявляет свое удовлетворение политикой активной освободительной войны, проводимой правительством. Китайская компартия одобряет и поддерживает правительство в войне против Японии.
Вопрос: Готова ли сейчас китайская компартия вступить в правительство?
Ответ: Китайская компартия желает бросить все свои силы на содействие правительству в освободительной войне, желает вместе с гоминьданом нести обязанность по сопротивлению Японии и по спасению страны. Однако китайская компартия сейчас отнюдь не требует для себя вступления в правительство».
Наивно было бы утверждать, что на китайском политическом горизонте все тучи рассеялись и все пошло гладко. Далеко не так. Даже 1938 год, считавшийся годом согласия и самого тесного сотрудничества между КПК и гоминьданом, был трудным, изобилующим различного рода острыми конфликтами.
Гоминьдановские клики — сторонники мира с Японией свою борьбу против единого фронта никогда не прекращали. Эта борьба временами утихала, как, например, после заключения Советско-китайского договора, приезда советских военных советников, во время событий на Хасане и Халхин-Голе, временами разгоралась, как например после падения Нанкина, Кантона и Уханя, после начала второй мировой войны в Европе, но никогда не прекращалась. Правда, сторонники капитуляции, опасаясь общественного возмездия, не выступали открыто. Они старались исподтишка захватывать важные правительственные посты и всюду, где могли, оказывать давление, навязывая свои капитулянтские взгляды.
Общее настроение гоминьдановских клик в тот период нам рисовалось так. Группа «СС» и ее лидеры Чэнь Ли-фу и Чэнь Го-фу внешне стояли за сопротивление Японии и оказывали полную поддержку Чан Кайши. Такое поведение имело свою причину: за проведение прояпонской политики в первый период войны Чэнь Ли-фу был отстранен от поста начальника политотдела, его заменил Чэнь Чэн. Чэнь Ли-фу молчал и свои взгляды не высказывал. По-видимому, во время съезда гоминьдана Чэнь Ли-фу по всем вопросам договорился с Чан Кай-ши, его клика получила все руководящие посты в аппарате гоминьдана.
Прояпонская клика «политических наук» больше других стремилась заключить мир с Японией. Ее лидеры считали, что отсталый Китай не может бороться с индустриально развитой Японией. Однако один из них, Ли Кун-юань, в начале марта 1938 г. посетил Яньань, где имел свидание с Мао Цзэ-дуном, и затем направился с визитом к губернатору Синьцзяна Шэнь Ши-цаю. Эта тактика была рассчитана на то, чтобы скрыть истинные намерения и показать народу, будто клика ищет пути изменения своей политики.
Клика «Вампу» объединяла командный состав войск и военных учреждений нанкинского правительства. Ее признанным главой был военный министр Хэ Ин-цинь. Благодаря антияпонской позиции клика в первый период войны добилась усиления своей роли в правительственном аппарате и составляла основную опору Чан Кай-ши. Однако она не была единой. Правое ее крыло, во главе с генеральным секретарем полковником Кан Цзэ и теоретиком клики генералом Ху Цзун-нанем, мало чем политически отличалось от клики «СС». Однако основная часть командного состава армии твердо занимала антияпонские позиции, стояла за Единый фронт и сотрудничество с СССР.
Характерно заявление командиров 7-й резервной дивизии: «Нам очень стыдно: после того как вы так много помогли нам в 1924–1927 годах, мы разорвали с вашей страной дружбу, а теперь опять прибегаем к вашей помощи».
Несколько слов о клике Ван Цзин-вэя. После того как в марте на VI съезде гоминьдана Ван Цзин-вэй был избран помощником генерального распорядителя партии, он старался выдвигать своих людей на руководящие посты. Он нигде прямо не ратовал за прекращение войны, но нигде не выступал и за Единый фронт. Наоборот, в докладе «О международном положении и курсе внешней политики», он, как всегда, нападал на компартию, называя борьбу с ней в прошлом борьбой с бандитизмом.
Остальные мелкие политические группировки, как, например, «государственные социалисты», лидером которой был Чжан Цзюн-май, погоды не делали.
Впрочем, Чан Кай-ши мало считался с политическими устремлениями даже клик «СС» и «политических наук», так как они своих войск не имели и ни на кого не опирались.
Чан Кай-ши в выступлениях на собраниях и совещаниях военных работников резко критиковал недостатки в армии и призывал к оказанию сопротивления агрессору.
Прошедший съезд гоминьдана, а также проведенная в марте реорганизация центрального и фронтового аппарата и перемещения в личном составе еще более упрочили положение Чан Кай-ши.
Центральное правительство прилагало большие организационные усилия для объединения страны на платформе сопротивления Японии. С этой целью Бай Чун-си, вслед за Ли Кун-юанем, объехал провинции Северо-Запада и имел встречи с мусульманскими генералами Ма. Считалось, что благодаря его связям в среде магометан ему легче удастся привлечь «правоверных». Этот вояж, а также общая политика правительства имели успех. Разногласия между центральным и провинциальными правительствами постепенно сглаживались. Был улажен конфликт с лидерами провинции Сычуань. Начал таять лед в отношениях с губернаторами провинций Ганьсу, Цинхай, Нинся, Синьцзян, Сикан и Тибет. В частности, губернатор Цинхая открыл свое представительство в Учане, генерал Ма Бу-цин обещал послать одну дивизию на фронт. Губернатор Сикана прислал представителя с докладом о работе провинциального правительства.
Что же касается взаимоотношений гоминьдана и компартии, то единый фронт к июню 1938 г. не получил глубокого развития. Гоминьдан с большой подозрительностью следил за всеми действиями КПК. В прессе появлялись статьи с требованием самороспуска КПК, так как война «требует сплочения сил вокруг одной партии — гоминьдана» и т. п.
До нашего приезда в Китай были произведены 20 арестов коммунистов. Конфискация газет и закрытие киосков, торгующих прогрессивной литературой, были обычными явлениями в провинциях.
Не менее показателен такой случай. Газета «Саодан бао» (орган «синерубашечников») отличалась наиболее оголтелой антикоммунистической пропагандой. На ее страницах помещались разнузданные статьи против коммунистов и левых прогрессивных деятелей, печатались провокационные доносы и фальшивки троцкистов. Чан Кай-ши вызвал редактора и приказал прекратить кампанию против КПК, пригрозив газету закрыть. После этого, 6 мая она поместила статью Шао Шу-мина, восхваляющую экономическую мощь Советского Союза и его вооруженные силы. Автор приводил ряд выдержек из речи К. Е. Ворошилова и ратовал за Единый фронт.
12 июня, т. е. когда мы уже приступили к работе, Чан Кай-ши выступил перед работниками политуправления с речью, в которой заявил, в частности: «Япония является общим врагом Китая и СССР (кстати, это положение тогда довольно настойчиво пропагандировалось в стране). Если кто-либо намеревается препятствовать дружбе между Китаем и СССР, то это будет только на пользу японским интригам. На сегодня ни одна страна, кроме СССР, не может помочь Китаю. Даже США помочь нам могут только серебром. В теперешний момент Китай и СССР находятся на одном и том же жизненном пути, и в этот критический момент они должны вместе жить или вместе умереть».
Чан Кай-ши довольно часто приглашал к себе Ван Мина и Чжоу Энь-лая и выслушивал их мнения по вопросам политического и военного характера. За Единый фронт и дружбу с Советским Союзом стояли Бай Чун-си, Фэн Юй-сян, Юй Ю-жэнь, Шао Ли-цзы и другие видные деятели гоминьдана. Среди них наиболее активным был Шао Ли-цзы — старый гоминьдановец, бывший губернатор провинции Шэньси; одно время он заведовал агитпропом ЦИК гоминьдана. Когда началась блокада Пограничного района (январь 1940 г.), кандидатура Шао Ли-цзы выдвигалась на пост посла Китая в СССР.
Эти деятели гоминьдана выступали за укрепление Единого фронта. В частности, Бай Чун-си в беседе с работниками управления боевой подготовки 10 июня заявил: «Мы имеем только два выхода: путь к спасению и путь к порабощению... Смотрите, японцы и те создали свой собственный единый фронт, чтобы ускорить конец войны с Китаем. Даже Угаки вошел в фашистский кабинет. Тем более мы, жертвы агрессии, должны консолидировать свои силы». Бай Чун-си сообщил об огромных потерях китайской армии с начала войны. По его словам, они составили 800 тыс. человек. Это, видимо, соответствовало истине.
Чэнь Чэн полностью придерживался точки зрения Чан Кай-ши. Он успешно сотрудничал с Чжоу Энь-лаем, который был его заместителем по политуправлению армии. Именно такое впечатление сложилось у нас в результате многих встреч с Чэнь Чэном. В мае 1938 г. он был назначен командующим 9-м военным районом и начальником Уханьского гарнизона, и нам частенько приходилось бывать у него по вопросам организации уханьских укреплений.
Чэнь Чэн не принадлежал ни к одной из гоминьдановских групп, но занимал ряд важных постов в партии и армии. Он был начальником политического управления Военного комитета и ведал политической работой во всей стране и армии, являлся губернатором провинции Хубэй, был главным лицом, ответственным за организацию Союза молодежи трех народных принципов (СМТНП), на который Чан Кай-ши возлагал большие надежды.
Решение об организации этого союза было принято на мартовском съезде гоминьдана, и имело явную цель лишить другие партии влияния на молодежь. Уже в то время Чэнь Чэна считали возможным преемником Чан Кай-ши. В организации союза помимо Чэнь Чэна приняли деятельное участие один из его заместителей генерал Хуан Цзи-сян, видный промышленник Ло Чжоу-фу, полковник Кан Цзэ и лидер «третьей партии» Тань Пин-шань, в прошлом один из руководителей коммунистической партии.
Чэнь Чэн как губернатор провинции и начальник Уханьского гарнизона издал приказ о роспуске Молодежной ассоциации национального спасения, которая в самом начале войны объединяла несколько организаций, выступавших за Единый национальный фронт. Такое решение он мотивировал тем, что деятельность этой организации «вредит делу мира и порядку в Ханькоу». Он угрожал арестом ее лидеру Е Наню, сыну Е Чжуцзана — члена ЦИК гоминьдана. Когда приказ был обнародован, к Чэнь Чэну явился Ли Гун-бо, один из семи руководителей Ассоциации национального спасения, и смело выразил протест против преследования патриотических организаций. Чэнь Чэн приказал арестовать Ли Гун-бо. (Уже после войны Ли Гун-бо был убит гоминьдановскими бандитами.)
9 июня «Синьхуа жибао» поместила резкую статью с критикой Чэнь Чэна, ответственного за аресты молодых патриотов. Но хотя в это время Чан Кай-ши издал приказ, запрещающий провинциальным властям производить безосновательные аресты, о роспуске ассоциации в этом документе ничего не говорилось. Так действия Чэнь Чэна получили законную силу и впоследствии участь ассоциации постигла и другие демократические организации.
Итак, сотрудничество с Чжоу Энь-лаем не мешало Чэнь Чэну внимательно и враждебно следить за развитием демократического и коммунистического движения.
Необходимо отметить, что в гоминьдановских организациях работало немало бывших коммунистов. Так, например, Чэнь Гун-бо занимал должность начальника агитпропа ЦИК гоминьдана, т. е. был важной фигурой (в декабре 1938 г. он сбежал вместе с Ван Цзин-вэем к японцам); Хэ Чжун-хан — один из руководящих деятелей СМТНП — одновременно был начальником секретариата первого департамента политуправления; Пу Дао-мин, начальник отдела по обслуживанию советников, некогда учился в Москве, работал переводчиком в КУТВ, в Китай он вернулся лишь в 1935 г. Фу Бэй-чун, в свое время также получившая образование в Москве, работала в ЦК СМТНП. Все эти лица, перешедшие целиком и полностью на службу в гоминьдан, вели подрывную работу против Единого национального фронта. Они же служили для гоминьдана связующим звеном с местными троцкистами. Во всяком случае двери клик «СС», «Вампу» для троцкистов всегда были открыты, к их услугам прибегали Чэнь Чэн, Чэнь Ли-фу, Ван Цзин-вэй. Очевидно, борьба троцкистов против компартии и политики Единого фронта была широко использована в гоминьдановской политической пропаганде.
Троцкисты Е Цин, Ван Ду-цзин, Бань Шу-цзэ, Чжэн Шао-лин вели открытую кампанию не только против компартии, но и против всех сторонников Единого национального фронта. Профессор Чжан Си-ман, один из членов правления Китайско-советского общества, так охарактеризовал их подрывную деятельность: «Влияние троцкистов в Китае следует считать очень сильным, так как они тесно связаны с группами «СС» и «Вампу». Вследствие этого аппозиция в отношении троцкистов может возбудить недовольство этих двух групп, играющих руководящую роль в гоминьдане».
Капитулянтские настроения правых политических клик и видных лиц в гоминьдане, таких, как Ван Цзин-вэй, Чэнь Гун-бо, Чжан Цзюнь, У Те-чэн, Кун Сян-си, Линь Сэнь, Дай Цзи-тао, укрепляли надежды японцев решить конфликт путем закулисного сговора. Особенно эти тенденции наблюдались после крупных поражений китайской армии. Вначале предложения японской стороны были абстрактны, она полагала, что захват Нанкина заставит Чан Кай-ши принять мир без всяких условий. И лишь после Сюйчжоу агрессоры выдвинули конкретные пункты, а именно: а) в Северном Китае организуется автономное правительство, предоставляющее Японии особые права в индустриализации севера; б) провозглашается независимость Внутренней Монголии с предоставлением Японии права держать там свои гарнизоны; в) Шанхай, Нанкин, Ханчжоу, Сучжоу включаются в демилитаризованную зону; г) международный сеттльмент в Шанхае возвращается Китаю с предоставлением Японии в этом районе особых прав; д) национальное правительство Китая возвращается в Нанкин и получает право содержать не более десяти пехотных дивизий и 50 тыс. полицейских; е) правительственные органы Китая пополняются японскими советниками; ж) Китай присоединяется к антикоминтерновскому пакту, и Япония оказывает ему помощь в ликвидации 8-й и 4-й армий КПК.
Японские условия окончания войны были переданы Чан Кай-ши после его возвращения из Лояна, буквально в канун нашего приезда.
Эти унизительные для китайского народа предложения были отвергнуты, но дело не в этом. Документ получил довольно широкую огласку, и сторонники мира с Японией примолкли. Однако «мирный» нажим на Ухань продолжался. После неудач Траутмана в марте японцы обратились к французскому послу в Бэйпине, итальянскому и британскому послам в Шанхае, прося их посредничества. Итальянец потерпел неудачу, а другие послы это предложение отклонили.
В конце апреля японцы предложили одному из крупнейших в прошлом милитаристов, У Пэй-фу, который жил на оккупированной территории, принять участие в ликвидации конфликта. У Пэй-фу прислал своего представителя Лю Чжун-ляо в Ханькоу, но тот не был принят и уехал ни с чем восвояси.
11 мая председатель временного марионеточного правительства в Бэйпине генерал Ван Гэ-мин перед отъездом в Токио прислал Чан Кай-ши письмо с предложением начать мирные переговоры.
В июле в роли посредников, по сведениям шанхайских газет, намеревались выступить послы Франции, Швеции и Швейцарии. Но Чан Кай-ши в интервью корреспонденту «Дэйли экспресс» 1 июня 1938 г. опроверг слухи о том, что названные дипломаты едут в Ухань для переговоров.
Многие официальные лица: Хэ Ин-цинь, Бай Чун-си, Сун Цзы-вэнь, Хэ Яо-цзу — полностью поддерживали Чан Кай-ши и были расположены к нам дружественно. Хэ Ин-цинь, например, заявил: «Мы теперь опять будем работать с вами в тесной дружбе, как работали раньше». Такое заявление ко многому обязывало. Но на деле все поведение Хэ Ин-циня говорило о том, что на Советский Союз он не ориентируется. Правда, он, как и Сюй Юй-чэн, всегда старательно записывал все наши советы и охотно предоставлял нам информацию о войсках, оперативной обстановке. Он часто беседовал с нами о международных делах. У него можно было узнать все были и небылицы. Хэ Ин-цинь любил козырять связями с иностранцами, в частности с Траутманом. «Траутман не согласен с политикой Гитлера и скоро будет отозван», — значительно заявил он в одной из бесед, хотя всем и так было известно, что Траутман уезжает в связи с провалом посредничества.
Внешне особенно дружелюбно был расположен к нам Сун Цзы-вэнь. Он прекрасно отзывался о Советском Союзе, о его мощи, военной технике, тепло говорил о летчиках, их отваге, мастерстве. Было ясно, что он настроен резко антияпонски.
Нельзя обойти молчанием и Сун Мэй-лин, жену Чан Кай-щи, которая играла заметную роль в жизни страны благодаря влиянию на мужа и связям с иностранными и деловыми китайскими кругами. Она сестра одного из самых богатых и влиятельных в то время людей Китая — Сун Цзы-вэня. Ее сестра Сун Ай-лин была замужем за Кун Сян-си, который благодаря своим капиталам занимал сразу ряд должностей: председателя исполнительного юаня, директора центрального банка, министра финансов, члена ЦИК гоминьдана, члена государственного совета и др.
Третья сестра — Сун Цин-лин, вдова Сунь Ят-сена, выступала за Единый национальный фронт. Сун Мэй-лин была обходительна и элегантна, но в то же время коварна и властна. Она с одинаковым успехом занималась политикой и коммерцией, разведкой и попечительством о детях, военным делом и женским движением.
Как раз в дни нашего приезда в Ханькоу она вернулась из Кулина, где проводила женский съезд, целью которого была организация Союза молодых девушек Китая. В нем участвовали 50 делегаток, в том числе представительницы Ассоциации национального спасения Ши Лян, Шэн Цзы-цзю, Цао Мын-цзюн и от КПК — Дэн Ин-чао и Мын Цин-шу. Итак, Сун Мэй-лин в укреплении Единого фронта, казалось бы, следовала за своим мужем. Однако она нигде и никогда не выступала открыто в поддержку Единого фронта. Сун Мэй-лин хорошо, гостеприимно относилась к советским добровольцам. По ее распоряжению были открыты для нас два дома отдыха: в Сянтане и Ханькоу. Она любезно принимала советников, но никогда не высказывала прямо своего отношения к Советскому Союзу. Нетрудно было догадаться, что ее истинные симпатии были на стороне американцев. Сун Мэй-лин была частым гостем посла США. Как бы в свое оправдание она как-то сказала: «Оттуда (т. е. из американского посольства) я получаю сведения о японцах». Ну что же, и это неплохо!
Может быть, именно поэтому взаимоотношения Китая с США не находили отражения в прессе. Во всяком случае, характерно, что посольство США, единственное из представительств империалистических держав, находилось в Ханькоу и собиралось переехать далее в Чунцин, в то время как остальные осели в Бэйпине (французское), Нанкине (немецкое) и Шанхае (английское и итальянское).
Надо полагать, что не без участия Сун Мэй-лин аппарат американского военного атташе усиленно изучал опыт японо-китайской войны. Особое внимание американцы уделяли 8-й армии. Помощник военного атташе капитан Эванс Карлсон пробыл у коммунистов более двух месяцев и даже ходил вместе с частями Красной армии по тылам японцев в провинциях Шэньси, Суйюань, Шаньси, Хэбэй и Шаньдун. В своих статьях Карлсон с похвалой отозвался о проводившихся правительством Пограничного района мероприятиях и боевых делах 8-й армии Чжу Дэ. Карлсон утверждал, что коммунисты не допускают агрессоров к использованию естественных богатств, что контроль японцев на оккупированной территории «распространяется не далее острия штыка». В конце сентября 1938 г. Карлсон ушел в отставку, так как хотел «свободно выражать свои мысли». Это был не единственный вольнодумец среди американцев.
Весь июнь американский военный атташе полковник Стилуэл разъезжал по Ганьсу и Цинхаю. Вполне очевидно, что его интересовали не только настроения местных феодалов, но и поток грузов из СССР.
Англия также «делала погоду» на военно-политическом горизонте в Китае. До ухода в отставку А. Идена (22 февраля 1938 г.), которого в Китае считали «своим человеком», шли разговоры о предоставлении Англией займа, о поставках самолетов-истребителей типа «Гладиатор». Английские власти в Гонконге не чинили препятствий провозу в Китай закупленного за границей вооружения. С уходом Идена ситуация изменилась. Из 36 самолетов поступили только девять. Особое недовольство китайских правящих кругов вызвало японо-английское соглашение о передаче Японии доходов от морских таможен Китая, которые Англия собирала в течение последних восьмидесяти лет.
Газета «Ухань жибао» 5 мая поместила по этому поводу очень резкую статью. МИД Китая направил английскому правительству меморандум, в котором указывалось, что Китай совершенно не связан соглашением и оставляет за собой свободу действий. Впрочем, «свобода действий» была весьма относительна, так как на деле Китай во многом зависел от Англии, а последняя использовала таможенный рычаг для нажима на Чан Кай-ши. Не случайно в июне был распространен слух, что Угаки намекнул английскому послу в Токио на желание Японии закончить войну. И якобы английский посол Арчибальд Кэрр едет в Ханькоу с целью выяснить, хочет ли Китай мира и если да, то на каких условиях. Впоследствии слухи подтвердились. Правда, Кэрр приехал в Чанша только после падения Уханя, и Кантона.
