На следующий день в 6 часов утра мы покинули храм Хуцзансы. Мы прошли около 10 ли вдоль реки Байлунхэ, затем поднялись на высокие горы протяжением в 10 ли и повернули на северо-восток от Байлунхэ. Пройдя около 30 ли по горным ущельям, мы взобрались на высокую гору. До половины она была покрыта густым лесом, вершина была совершенно голая — на ней не было ни одного деревца. Ближе к подножью начинался густой лес. На этих горах водились дикие звери, и на пути нам попадалось много человеческих трупов, растерзанных хищниками.
С наступлением вечера мы остановились в маленькой деревушке Гэфа. В ней было около 20 домов, и здесь жители, напуганные и обманутые гоминдановскими войсками, разбежались.
После долгих поисков мы нашли в этой деревушке немного листьев репы, которые мы, перемешав с пшеницей, сварили. После этого скудного ужина улеглись спать. Несмотря на страшную усталость, настроение у всех было прекрасное. Бойцы знали, что они скоро расстанутся со снежными горами и болотами и наконец-то сразятся с японскими империалистами.
На следующее утро мы продолжали свой путь к Лацзыкоу. К вечеру было получено сообщение, что наши передовые дозоры столкнулись в Лацзыкоу с неприятелем. Бой продолжался весь день и целый вечер.
Вражеские отряды под командованием Ду Да-чана оказывали [75] упорное сопротивление. Красной армии нужно было во что бы то ни стало прорваться через Лацзыкоу, иначе она оказалась бы в безвыходном положении. Отступать было некуда. Необходимо было спешить на помощь товарищам.
Все тыловые отряды стали энергично готовиться к походу. Погода и топографические особенности местности препятствовали быстрому продвижению вперед. Не успели мы отойти от деревушки Гэфа и 10 ли, как на пути выросли высокие горы.
Мы спустились с гор, и тут полил сильный дождь. Дорога стала скользкой и вязкой, итти было очень трудно. Но надо было торопиться, и бойцы временами, невзирая ни на что, бежали. Не успели мы пройти и 10 ли, как опять показались горы, и на этот раз без какого бы то ни было признака дороги. Пришлось разыскивать следы ушедших вперед товарищей и по ним следовать дальше.
К довершению всех несчастий горы оказались очень высокими и заросшими густым лесом. Скоро наступил вечер. Стало темно, мы шли друг за другом, как слепые, ничего не видя перед собой.
Товарищи, несшие радиостанцию и другое снаряжение, [76] постоянно спотыкались и падали. Нарушилась радиосвязь между отрядами, потеряли мы в темноте и направление. То с одной, то о другой стороны раздавались крики: «Где генеральный штаб?», «Где телефонный отряд?», «Где радиостанция?», «Где инженерные войска, где артиллерия?» Двигаться вперед в таком состоянии было невозможно. Был отдан приказ остановиться. Бойцы сели на землю и стали ждать рассвета.
Эта ночь, проведенная бойцами в дремучем лесу, среди гор, была особенно тяжелой и тревожной. В кустарниках пряталось много ядовитых змей. Рычали дикие звери. Всю ночь пришлось быть настороже, легко можно было попасть в лапы к тиграм и волкам. Целую вечность длилась эта ночь, полная страха и тревоги.
С первыми проблесками зари каждый взвалил себе на спину свой багаж, и армия ускоренным шагом двинулась вперед к Лацзыкоу.
Через 30 ли мы встретили на пути маленькую деревушку. Не успели бойцы выпить горячей воды, как было получено радостное сообщение о победе передовых частей Красной армии.
Узнав, что Лацзыкоу занято нашими и что они преследуют врага, красные бойцы, забыв про усталость и голод, с утроенной энергией бросились вперед. Пройдя еще 15 ли, мы увидели, наконец, поселок Лацзыкоу, а скоро и следы недавнего боя.
Деревья, росшие вдоль дороги, были разбиты бомбами, зеленая трава затоптана. Вокруг временных полевых окопов неприятеля валялись трупы врагов.
