Самые ранние письменные источники сообщают о древнекитайском обществе на том этапе его развития, когда основной экономической единицей являлся уже не род син, а патронимическая группа (цзун, цзу\ позднейшее цзупцзу), т. е. совокупность родственных семей, связанных общим происхождением по отцовской линии.
Существовавший в середине I тысячелетия до н. э. социальный термин ши по мнению одних исследователей обозначал отцовский род, а по мнению других был наследственным патронимическим наименованием, происходившим от личного имени предка.
Члены патронимии сохраняли представление о принадлежности к тому или иному роду. Позднее, в конце I тысячелетия до н. э., с разложением родовой организации тем же термином син обозначали патронимические группы. В дальнейшем термин син стал синонимом современной фамилии.1
Цзунцзу. Сельская община
Длительное сохранение патронимической организации цзунцзу — одна из важных исторических особенностей социального строя китайцев вплоть до XX века. Большинство сельских поселков первоначально представляло собой место расселения родовых, а затем родственных общин. Со временем, особенно начиная со средневековья, в них селились отдельные пришлые (неродственные) семьи, или в одной деревне были расселены две- три патронимии, община приобретала более выраженные черты сельской соседской общины. В наименовании многих деревень до наших дней дошло указание на родственную группу, составившую основу их населения. Так как наследование шло по мужской (с преобладанием майоратной) лилии, то и в селении лучшие места занимали усадьбы семей страшей линии цзунцзу, т. е. старших потомков старшего сына основателя цзунцзу.
В результате разрастания цзунцзу, приводившего к образованию в поселке нескольких большесемейных групп, образовывался куст, родственных усадеб, или же происходило отпочковывание и поселение отдельно части членов патронимии. Первоначально эти переселенцы сохраняли связь с патронимией, затем связи ослабевали, создавалась новая патронимическая община. С XIX в., в результате значительных перемещений населения страны, характерными стали общины — совместные поселения двух-трех родственных групп, образовывавших в поселке свои кусты усадеб. Новоприбывшие селились при этом на худших, чем старожилы, участках. Процесс разделения деревни усиливался имущественной дифференциацией в среде старожилов. Обедневшие были вынуждены переселяться внутри деревни или совсем покидать поселение своей цзунцзу, чужие (неродственные по мужской линии) семьи вторгались в родственный куст. Селение постепенно теряло родственный характер и заносилось в административные списки под общей рубрикой цунь (деревня, селение). Примечательно, что деревни с двумя-тремя цзунцзу продолжали сохранять в названии имя первоначального цзунцзу.
В общем пользовании всех семей данной общины находились лес, выгоны, а также школьные земли. Общие храмовые земли принадлежали только одному цзунцзу.
Во главе сельской общины стоял выборный староста, который представлял свою деревню в сношениях с другими деревнями и властями, -пользовался правом распределения доходов с общинных земель, руководил общедеревенскими мероприятиями (ремонт дорог, мостов и т. д.). В феодальном Китае фактическим распорядителем общинных земель и доходов с них выступал помещик.
Если же деревня была заселена членами одного цзунцзу, то они сохраняли общинный храм, храмовые общие земли, а также лес и выгоны, пользовались общинной родственной помощью в работах, часто имели свою общинную школу. Каждое цзунцзу имело свое кладбище. Кроме членов данного цзунцзу, на этом кладбище можно было хоронить и чужаков, но с согласия всех семей, составляющих цзунцзу. Такие деревни в Центральном Китае были крайне редки уже в XIX в. Кое-где сохранились они до наших дней в Южном и Юго-Западном, а также в некоторых районах Северо-Западного Китая.
В деревне, внутри сельской общины, существовала особая податная единица — двор или домохозяйство (ху). Двадцать пять дворов составляли ли — податное территориальное объединение. Пятьсот ли, т. е. 12 500 дворов, составляли крупнейшее старинное административное объединение — сян (село, позже волость). Китайская деревня была связана системой баоцзя — круговой порукой.2 В городских условиях цзунцзу постепенно трансформировалось в квартальное объединение.
Город в административном отношении прежде делился на районы (часто четыре) и кварталы. Число дворов в каждом квартале могло быть различным, номинально каждый квартал считался состоящим из 10 дворов. Таким образом, низовой податной единицей города был двор, низовым объединением дворов была десятидворка.
В тех случаях, когда в городе поселялись выходцы из одного места (часто представители одной профессии), они создавали объединения типа землячеств. Землячества имели свою организацию, руководство которой было выборным. Члены одного землячества старались селиться поблизости друг от друга; между членами землячества была широко развита взаимопомощь.
В настоящее время основным административным обгцественно-быто- -вым объединением, как и прежде, остается район. Квартальные же объединения утратили свой профессиональный характер и свою социальную роль.
Родственные отношения (система и термины)
Основываясь на материалах Р. Харта, Г. Морган приводит в своей работе «Системы родства и свойства» девя- тиступенную и девятистепенную схему системы родства, которая якобы была присуща китайскому народу еще в конце прошлого века. Основным принципом построения
«системы» является старшинство или первородство патрилинейной общины. Центральную вертикаль схемы представляет группа терминов родства, которыми обозначаются девять поколений прямых мужчин-родственников: мое поколение, четыре поколения восходящих и четыре нисходящих. Правую сторону схемы составляет терминология родства по мужской линии, левую — по женской линии.
В этой схеме обращают на себя внимание малое количество несовпадающих первичных терминов и, наоборот, большое число описательных, различающихся по своеобразной префиксации. Если рассмотреть все термины центральной вертикали, то станет ясно, что лишь для одного поколения старше «эго» имеется особый термин фу — «отец», термин же цзуфу — «дед» уже состоит из фу и префикса цзу (буквально «отец — зачинатель родни»); для обозначения прадеда к цзуфу добавляется еще один префикс — цзэн (добавленный). По нисходящей линии имеется уже два первичных термина: цзы — «сын» и сунъ — «внук»; для обозначения правнука применяется термин цзэн-сунъ. Наибольшее количество первичных терминов используется для обозначения лиц поколения «эго»: отдельные термины существуют для младшего и для старшего братьев, для младшей и для старшей сестер. Но уже для двоюродных сестер и братьев (детей братьев отца) применяются термины те же, что и для родных, но с префиксом тан (дословно «родич по храму предков»); для обозначения троюродных кузенов еще добавляется префикс цзай (дословно «еще один родич по храму предков»); кузены четвертой степени обозначаются теми же терминами с префиксом цзу (дословно «родня по предку»).
Терминология левой части схемы также строится по принципу префиксации. Дети сестер отца — двоюродные братья и сестры, но с префиксом бяо (дословно «внешние»). Внуки сестер деда — с двойным префиксом тан бяо (дословно «внешние родственники по храму предков»).
Таким образом, мы имеем развитую и строго выдержанную схему терминологии для обозначения прямых родственников по отцовской линии, боковых — по линии мужской и «по сестре». Преобладающее большинство этих терминов имеет описательный характер.
Выделение родственников по женской линии с помощью префикса «внешний» проводится и в отношении родственников по линии матери и дочери. В обоих случаях применяется другой префикс — вай (дословно также «внешний», но с оттенком «более отдаленный»). Например, внук — сын сына — сунъ, но внук — сын дочери — вай сунь.
Совершенно естественно также, что выделяется и терминология, связанная с отношениями свойства (родства по жене). Интересно, что муж называет потомков братьев своей жены терминами прямого родства, но с прибавлением префикса нэй (ср. нэйжэнъ — жена); например, племянник — нэйчжи, внук — нэйсунъ. Эта префиксация отнюдь не означает включения родичей жены в группу родичей по отцу.
Ученые, исследовавшие китайские термины обозначения родственных отношений, уже в 1930-х годах с достаточной убедительностью показали, что дошедшая до наших дней схема значительно отличается от прежде существовавшей в Китае. Известна более ранняя система классификации терминов, зафиксированных в древнем словнике «Эр-я» (III—II вв. до н. э.), во многом отличная от описанной. Известны также частичные изменения в родственной терминологии, вносимые законодательно административными органами Китайской империи в промежуток между публикацией «Эр-я» и установлением современной терминологии родства (X в.). Ряд исследователей показал, что изменения в родственной терминологии за указанное тысячелетие шли не от простого к сложному или, используя терминологию' Моргана, не от «малайской системы родства» к «турано-ганованской», а, наоборот, происходило сокращение количества классификационных терминов и увеличение числа описательных терминов.
В работе советского ученого Д. А. Ольдерогге 3 отмечено, что «система родства» китайцев уже с начала нашей эры устанавливается указами государственной администрации и регламентируется законодательно, а не создается самим народом. Практически терминология эта относится не к роду, а к патронимической, или большесемейной, группе. При этом в современном Китае бытуют иногда очень отличные от законодательно принятой схемы термины родственных отношений. Можно добавить также, что причина непонимания сущности китайской родственной терминологии лежит в антиисторичности подхода большинства исследователей: к изучению отношений родства. Таким образом, ни характер общины, ни сам материал, на который пытались опереться исследователи «систем родства», — родственная терминология — не дают основания говорить о сохранении первобытного рода в феодальном Китае. Фактически исследовалась не малайская или турано- ганованская «система родства», а перечень терминов, обозначавших родственные отношения между людьми классового общества. Отсутствие потребности в выделении и в связи с этим в особом наименовании какой-нибудь иной группы родственников, кроме членов своей отцовской семьи, приводило в повседневной практике к отказу от неиспользуемых терминов и замене их описательными, обобщенными терминами; сохраняется лишь небольшая группа первичных, наиболее необходимых терминов для обозначения сравнительно узкой родственной группы и притом старшего поколения (младшие родственники в обращении называются по именам чаще, чем по родственному отношению). Использование одного термина для обозначения нескольких категорий родственников отнюдь не говорит о «примитивности общества» Китая. Наоборот, этот факт свидетельствует о распаде цзунцзу.
Семья и брак
В старом Китае семья (цзя) складывалась как большесемейная община, состоявшая из 5—6 (иногда и более) малых патриархальных моногамных семей. Состав малой семьи обычно был несложен. При государственном учете «средняя семья» принималась за 5 человек, но фактически она могла быть еще больше. Вместе с отцом — главой семьи жили женатые сыновья; при разделе родители оставались со старшим сыном. Семья вела общее хозяйство: в деревне — на семейном наделе земли, а в городе, как правило, мужская часть, занималась одной профессией (часто им помогали и женщины, и дети), передавая секреты мастерства из поколения в поколение. В отдельных районах наследственная профессия существовала и у женщин (шелкоткачество, вышивание). Деревни Центрального и Северного Китая в значительной мере были поселениями связанных кровным родством по мужской линии большесемейных общин. Поэтому сложилась традиция брать жену из определенных соседних общин, а если из своей деревни, то не из однофамильцев.
Брать жену из дальних деревень избегали, так как это иногда значило признаться в экономической несостоятельности своей семьи: бедняку отказывали в сватовстве в ближних деревнях, где знали о его бедности. До недавнего времени роднились в основном равные по общественному положению и обеспеченности семьи. Поэтому брак, как правило, заключался прежде не по согласию между молодыми, а по выбору, согласию и договору между двумя семьями или родителями молодых. Нормальным брачным возрастом для юноши считалось 18—20 лет, для девушки—15—17 лет на севере, 14—16 лет на юге Китая.
Зачастую, однако, мужчина был обречен на безбрачие, если он был беден и не мог оплатить свадебных расходов и содержать семью в дальнейшем.
Кроме указанных традиционных форм брачного союза, бытовали сговор в отношении малолетних и обменный брак (хуанъмэнъцинъ). Брак хуаньмэньцинь порождался чисто экономическими причинами: выдавая замуж дочерей, обе семьи сокращали наполовину расходы, не тратясь на подарки родичам невесты и на приданое (случаи обмена невестами встречались в основном в бедных семьях).
Друзья, жены которых одновременно ждали рождения детей, договаривались породниться, связав браком ожидаемых сына и дочь. Договор о будущем браке детей закреплялся обрядовой трапезой представителей обеих семей в доме невесты.
В императорском и гоминьдановском Китае сговор в отношении малолетних превратился в скрытую форму эксплуатации детского труда.
Обычно состоятельная (кулацкая, купеческая и т. п.) семья выбирала для малолетнего сына невесту из бедной семьи, считавшей счастьем отдать девочку в богатую семью. Еще малым ребенком девочка переходила в семью мужа, где попадала в положение бессловесной рабыни. В результате побоев, непосильной работы и истощения значительная часть дево- чек-жен погибала. Родная семья не могла защитить девочку, так как семья мужа охотно возвращала ее (после нескольких лет эксплуатации), но требовала возмещения средств, затраченных на «ее содержание», что отец девочки, как правило, был не в состоянии сделать.
Более часты были случаи заключения брака между взрослой девушкой и мальчиком. Как у многих других народов мира, этот обычай связан с тем, что девушка, взятая в дом как жена, становилась работницей и нянькою малолетнего мужа.
Воспитание детей
В старом Китае девочки и мальчики получали совеюшенно различное воспитание. Это объяснялось тем, что в старом Китае положение женщины в обществе резко отличалось от положения мужчины.
В аристократических семьях старого Китая мальчика с самых ранних лет готовили к военной карьере или «ученым занятиям», т. е. к карьере военного или гражданского чиновника. Вся система воспитания была направлена на обеспечение для правящей социальной верхушки возможности монопольного замещения всех государственных военных и гражданских должностей. А государственная должность в свою очередь открывала возможность почти бесконтрольного и неограниченного ограбления трудовых масс. Ребенок морально подготавливался к роли «опоры существующего строя», носителя тысячелетних традиций. Педагоги-конфуцианцы вдалбливали своим воспитанникам с малых лет формулу «соответствия вещей» в обществе: «государь должен быть государем, подданный — подданным, отец — отцом, сын — сыном». Но это означало и то, что ученый (оп же чиновник) должен оставаться чиновником, крестьянин — крестьянином, богач — богачом, нищий — нищим.
Одной из частных сторон учения «о соответствии вещей» была проповедь «сыновней почтительности» (сяо), безоговорочного подчинения патриархальной морали в семье и обществе, домостроя в семье. Мальчику внушали мысль о несравненном превосходстве мужчины, особенно старшего в роде (т. е. старшего мужчины старшей линии родичей по патронимии) . Лу Синь, описывая события времени своего детства, не раз говорил с иронией о том, что его оберегали от излишней живости и опасностей, как «старшего в роде», хотя ему в то время едва исполнилось десять лет. Нередко в старом Китае можно было услышать, как дед упрашивал мальчугана поберечься. «Ведь ты же продолжатель рода; кто будет обеспечивать предков всем необходимым, если тебя не станет», — говорил он малышу. Продолжение рода считалось первой обязанностью старшего сына, первым проявлением заботы о родителях и сыновней почтительности. В этом выражалась забота не только о земной, но и загробной жизни родителей, а также о душах всех предков отца. Представление о мальчике как продолжателе рода было распространено и в трудовых семьях, хотя, конечно, возможность оберегать сына от опасности была минимальной.
С самого раннего возраста мальчики в семьях крестьян, рыбаков, ремесленников принимали деятельное участие в производительном труде. Даже их игры носили характер производственной подготовки, выработки навыков традиционного в данной местности занятия (земледелие, рыболовство, ремесло, промыслы).
Конфуцианская проповедь незыблемости патриархальных устоев семьи нашла выражение в формуле «трех покорностей»: «дочь должна быть покорна отцу, жена — мужу, вдовствующая мать — старшему сыну». С малых лет девочке вдалбливалось представление о ее неравноценности с мужчиной. Даже в имени это часто находило отражение: нередки были имена, показывающие, что рождение девочки было обузой для семьи. Например, Да-цо — «большая ошибка», Сань-до — «третья лишняя» и т. д. Девочка для семьи обуза, а в будущем источник значительных затрат, отрезанный ломоть — эту мысль о неизбежном уходе из семьи девочке прививали с раннего детства. Семья отца — временная семья, настоящая семья — семья мужа.
В богатых семьях прежде допускалась совместная игра девочек и мальчиков не более чем до 10 лет. Но отделение их начиналось уже с 6 лет, так как около этого возраста мальчик поступал в местную школу. В богатых семьях после 12 лет девочка уже считалась невестой и не должна была появляться на людях, не позволяла себе резких движений и выражения чувств, готовилась к семейной жизни: училась шить, вышивать, приготовлять пищу; от всех вопросов, связанных с физиологией, девушка тщательно ограждалась. Таким образом, девушка становилась затворницей и проводила время в домашней работе.
В круг обучения невесты входила передача ей навыков рисования традиционных в селении или семье орнаментов и сюжетных рисунков для вышивки и т. п.
В районах, имеющих специализацию ремесленную или по отраслям сельского хозяйства, требующих участия женщин, девочку обучали традиционному ремеслу или производству. Девочке передавали обязательно множество сведений относительно внутрисемейных отношении и обрядности, не связанной с культом предков и празднествами сельскохозяйственного цикла, где носителем традиций был мужчина. Мать должна была научить дочь, как ей вести себя в «настоящей» семье, т. е. как угождать свекрови.
