Экономика и технология

В старом Китае земледелие всегда считалось «стволом» – основой экономики, а ремесло и торговля – «ветвями», т.е. второстепенными занятиями, отвлекающими людей от главного. Поэтому мудрая хозяйственная политика заключалась в том, чтобы «укреплять ствол и ослаблять ветви». Главной сельскохозяйственной культурой на Севере была пшеница, на Юге – рис, для которого климат долины Хуанхэ слишком холоден. (Вообще Китай – самая холодная страна для своих широт: Нанкин расположен на той же широте, что Александрия, Тель-Авив и Лахор, но ни в одном из этих городов зимой не выпадает снег, как в Нанкине). Поэтому роль культуры риса возрастала по мере перемещения экономического центра на Юг. Скотоводство было развито слабее, и верховых лошадей приходилось покупать у кочевников. Зато издревле особой отраслью сельского хозяйства было шелководство – разведение тутового шелкопряда: в этой области Китай был мировым монополистом до VI в., когда двум византийским монахам удалось похитить грены шелкопряда, спрятав их в выдолбленном посохе.

В древности Китай был довольно отсталой страной. Железный век начался здесь лишь в конце VI в. до н.э., плуг шумерского типа был новшеством еще в начале ханьской эпохи. Но хозяйственные успехи времен династии Хань, с одной стороны, и отставание Европы в результате краха Римской империи, с другой, изменили положение. При династиях Суй и Тан начинается бурный экономический рост. С VII в. Китай — бесспорный мировой лидер не только по валовой продукции (при его-то размерах это и не мудрено), но и по технологии и организации производства. С XI в. здесь широко распространяется наемный труд. Технический уровень китайской ткацкой промышленности был превзойден Англией лишь в середине XVIII в. – с появлением машин. Горнорудная промышленность в позднесредневековом Китае шла в общем вровень в европейской, и если китайцы не изобрели домну с непрерывным процессом, известную в Европе с XV в., то зато они снабдили свои шахты вентиляционной системой из бамбуковых трубок, в то время как в Англии еще на рубеже XIX в. рудничный газ подрывали наемные самоубийцы – «кающиеся грешники». Об изобретениях, которыми мир обязан Китаю, мы еще поговорим.

Однако темпы развития китайской экономики были замедленными, и винить в этом разрушительные нашествия можно лишь отчасти. В Китае всегда существовала верховная государственная собственность: любое имущество любого подданного в принципе принадлежало ему от имени монарха как олицетворения общества. Л.С.Васильев даже называет такую систему «государственным способом производства». Ни в одной европейской стране до появления тоталитаризма государство не вмешивалось в экономику так решительно, не регулировало ее так тщательно и всесторонне, как в Китае. Многие важнейшие отрасли – добыча соли, рудных богатств, торговля чаем, вином, производство лучших шелков, а в некоторые периоды и фарфора – относились к государственной монополии. В других отраслях существовал мощный государственный сектор, который если и развивался в некоторые периоды, то не вглубь – за счет технологии и организации производства, а вширь – за счет привлечения большей массы трудообязанных через систему государственных повинностей. Поскольку нужды властей обеспечивал именно этот косный сектор, а нужды многомиллионного, но нищего крестьянства – натуральное хозяйство, на долю частного капитала оставалась очень узкая сфера деятельности.

Кроме того, конфуцианство справедливо считало рост частного богатства угрозой для общества, основанного на государственном регулировании, и третировало «выгоду» как мотив для деятельности людей. Мэн-цзы пугала перспектива того, что «государи и подданные, отцы и дети, старшие и младшие братья окончательно отбросят человеколюбие и долг, и только забота о выгоде будет их связывать. Но еще не бывало, чтобы дело обстояло так и не приводило к гибели!» (Мэн-цзы. VI.2.4). Поэтому государство сознательно ставило препоны развитию промышленности и торговли. В одном из указов минского Чэн-цзу (1402 – 1424) говорится прямо: «Торговые налоги берутся государством для ущемления людей, занятых побочными (делами: см. выше о «ветвях» — Л.М.). Разве эти (налоги) берутся ради прибыли?!» Торговцы считались низшим сословием, ниже крестьян и ремесленников, а их состояние в любой момент могло быть конфисковано властями под предлогом аморального поведения, не говоря уже об их бессилии перед лицом чиновников-лихоимцев. Поэтому торговые и банкирские династии здесь не складывались: сын или, в крайнем случае, внук удачливого коммерсанта предпочитал промотать отцовское достояние, пока на него не наложила лапу казна.

Помимо этого, существовал канал утилизации крупных частных состояний в рамках традиционной структуры. В условиях правовой необеспеченности низших сословий богатство ценилось лишь постольку, поскольку открывало путь к карьере. Со времен династии Цинь была введена высокая такса (в дальнейшем не раз пересматривавшаяся, но никогда не отменявшаяся), по которой можно было купить повышение по службе или по лестнице социального статуса. Таким образом, богачи втягивались в бюрократический аппарат и из предпринимателей становились чиновниками. А затем, раньше или позже, в интригах и карьерной борьбе, они теряли не только пост (иногда вместе с головой), но и имущество.

Ярким примером мертвящей роли такого государственничества явилась внешняя торговля, монополию на которую правительство всегда ревниво охраняло. В начале XV в. был введен запрет под страхом смерти на морскую торговлю для частных лиц. В то же время торговля на межправительственном уровне была крайне стеснена бюрократическими и идеологическими формальностями и амбициями Пекина, упрямо пытавшегося втиснуть ее в обветшалые рамки формально-даннических отношений (заморские правители присылают «дань», император в ответ «одаривает» их и «жалует», причем в Китай при этом доставлялись товары не столько необходимые для экономики, сколько экзотические, престижные; если же казна была пуста и «одаривать» было нечем, заморские посольства с «данью» просто не допускались в Пекин). Каков же был результат? Уже к концу того же столетия государственная морская торговля развалилась, Зато частные торговцы продолжали свои операции – но уже на незаконной основе, со всеми вытекающими отсюда организационными и моральными последствиями. Образование внешнеторговой мафии, свирепствующей в Южно-Китайском море до сих пор, и утрата правительством реального контроля над внешними сношениями страны – вот и все, чего достигла политика «морского запрета».