Шанхай
Д. Заславский
опубликовано в журнале "Смена" No.219, Апрель 1932
1. Путь к Шанхаю
... Это имя, Вузун, вы не раз встречали в телеграммах из Китая. Здесь находятся форты и батареи, защищающие Шанхай с моря. С парохода видны бетонированные берега и длинные дула крепостных орудий.
В Вузуне несколько низеньких зданий, радиостанция, гостиницы. Сюда летом приезжают из Шанхай иностранцы, чтобы вблизи моря передохнуть от невыносимого шанхайского зноя. Вернее сказать, не приезжают, а приезжали.
От Вузуна начинаются пригороды Шанхая. Глаз жадно ловит признаки Китая. Где дома и храмы, так хорошо нам знакомые по картинкам и снимкам? Характерные крыши с изогнутыми краями, стройные пагоды, похожие на карточные домики? Ничего этого нет. Два часа пароход движется вдоль берегов, и видны превосходные дороги, обсаженные деревьями, европейские многоэтажные здания и трубы заводов и длинные корпуса фабрик. Внушительно глядят с берегов циклопические батареи нефтяных резервуаров. «Стандарт Ойль» и «Азиатик Петролеум» - это словно две крепости на подступах к Шанхаю.
Небольшой изгиб реки - и перед нами Шанхай. Что мы видим прежде всего в этом городе, преддверии Китая?
Международную эскадру. Она стоит перед городом, как бы заслоняя его. Она представляет передовую линию. Вы должны пройти через эту линию, чтобы попасть в Шанхай, и не надо никаких статей, никаких докладов, никакой агитации, чтобы сразу осветилось международное положение Китая: эскадра на Вампу говорит громче, чем книги и статьи. Первое впечатление от Шанхая - это впечатление от международной империалистической солдатчины. Шанхай встречает вас под стражей и под конвоем.
Посреди реки величественно стынет ряд крупных судов империалистических держав. Здесь представлены грабители всех рангов и вымпелов: Япония, Америка, Англия, Франция, Италия и даже Португалия, у которой тоже есть права на Китай.
Вокруг этих больших кораблей - десятки мелких, различных форм и наименований. В общем река положительно кишит морской военщиной. Юркие катеры, взлаивая, взвизгивая, непрерывно шныряют между кораблями и берегом. Размеры движения на реке против Шанхая трудно представить себе по рассказам и описаниям. Пароходы, пароходики, огромные барки, джонки идут часто сплошной линией, как экипажи по улице. И тут же в этой каше вертятся китайские лодки это банки. Первая улица в Шанхае - как первая линия на войне, и она принадлежит банкам. В Шанхае свыше 25 крупных иностранных банков, и большинство их здесь. Это подлинные храмы капитала, и у подъездов, как стражи, стоят высокие, свирепого вида индусы - сикхи, представляющие английскую жандармерию в Китае. Над всеми этими дворцами - банками возвышается самое большое, самое грандиозное здание Шанхая. Если бы в Шанхае был монарх, вы сказали бы: «По всем признакам здесь живет король, повелитель Шанхая». И вы не очень ошиблись бы. Здесь живет не король, но власть людей, которым принадлежит это сампанки, за гривенник перевозящие на другой берег.
Лодочники на Вампу - величайшие мастера своего дела, и все же ежедневно происходит несколько несчастных случаев, и с наступлением сумерек не рекомендуется переезжать реку в сампанках.
Эскадры империалистических держав пришли, как уверяли их правительства, только на время, но они стоят уже несколько лет и не думают уходить и не уйдут, пока, взяв в свои руки власть, их честью не попросит китайский народ. Эскадра на Вампу стала поэтому непременной принадлежностью современного Шанхая, и даже трудно представить себе, как будет выглядеть этот город, когда река очистится от назойливых и неприятных гостей.
2. Китайский Париж
Шанхай называют китайским Парижем, его называют и китайским Ленинградом. Шанхай - Париж, если говорить о том, как живет и развлекается Здесь иностранная и китайская буржуазия. Шанхай - Ленинград, если говорить о том, как трудится и борется здесь рабочий класс.
Главная улица Шанхая - Парижа, его центр - сто знаменитый Банд, набережная, одна из красивейших и богатейших улиц в мире. Пройтись по Банду - это значит познакомиться с тем, как живут и как хозяйничают в Шанхае подлинные его хозяева - иностранные империалисты.
На Банде нет домов, есть только дворцы, великолепные здания, похожие на храмы. Здесь почти не живут, и эта великолепная улица, оживленная днем, ночью пуста. Но она ярко освещена, и с огнями ее сливаются многочисленные огни международной эскадры. Банд и эскадра дополняют друг друга. Здесь сосредоточены главные силы и главные штабы империализма не только в Шанхае, но и во всем Китае.
Первое на Банде - обширное здание британского консульства. Официально это всего лишь консульство, такое же, как и консульства других держав. Но не случайно оно стоит отдельно, не смешиваясь с другими. Как раз против консульства - мост через канал, и за мостом улица, на которой расположены все другие консульства: германское, японское, Соединенных штатов. Но они занимают как бы второстепенное место.
Британское консульство - первый дом на Банде. Он открывает Банд, а замыкает его на противоположном фланге огромный, несколько мрачный дворец с широким подъездом. Вечером сюда подъезжают шикарные автомобили, и светом заливаются огромные окна. Это - британский клуб. Здесь вершится политика, здесь собираются самые важные, самые влиятельные капиталисты - иностранцы Шанхая. Китайцам сюда конечно вход закрыт, но и не всякий иностранец может попасть сюда. Это место для избранных. Дамы допускаются лишь один раз в год, на бал. К тайным заседаниям и совещаниям в этом клубе прислушиваются в Лондоне, Вашингтоне и Париже. Сам британский консул получает здесь директивы от капиталистов и директоров предприятий. Британское консульство и британский клуб - это два главных политических штаба империализма в Шанхае.
И консульства и клуб - это лишь исполнительные органы армии банков. Почти все дворцы на Бандездание, не уступает пожалуй королевской. Это самый большой банк Китая - Гонконг - шанхайский банк. В директорских кабинетах этого банка вершится экономическая и финансовая политика империализма, через этот банк проходят все займы, которыми английские, американские, японские капиталисты держат в кабале китайский народ. Если бы открылись тайны этого банка, многое осветилось бы в политике империалистических правительств. Смена директора - распорядителя Гонконг - шанхайского банка была более важным событием, чем смена дипломатов или выборы нового президента в Америке.
Банд живет только днем. После занятий отсюда тянется бесконечный ряд автомобилей. Англичане не пользуются трамваем, особенно с тех пор, как китайцев стали допускать в первый класс.
Французские захватчики устроились к югу от Банда, под самыми стенами старого китайского «Круглого города». Американские - к востоку за Сучжоу - крик, сначала до Хонкью - крик - речонки, впадающей в Вампу.
Вплоть до 80 - х гг. это место оставалось почти сплошь пустырем. В 1863 г. американцы согласились объединить свои владения с английскими под общим наименованием «международного сеттльмента».
Французы не пожелали сливать свои владения, и поныне французская концессия в Шанхае представляет самостоятельную административную единицу со своим муниципальным «самоуправлением», своей полицией и т. п.
Территория за Сучжоу - крик, о районе Хонкью, до сих пор по старой памяти называется американским владением. Но американского тут - только названия двух главных артерий, идущих на километры вдоль реки Вампу. Главная улица называется Бродвей, - как в Нью - Йорке. Это очень оживленная улица, всегда запруженная толпой, но из иностранных языков русский здесь звучит громче и чаще, чем английский.
Параллельно Бродвею тянется Сьюард - род, названная так в честь известного американского государственного деятеля, современника Линкольна. Эта улица, вместе с прилегающими к ней Бун - род, Чапу - род, Диксвель - род, составляет японский квартал Шанхая. Здесь находятся: клуб, торговая палата, почта, школы, парк японской буржуазии. Не получив своего самостоятельного куска при империалистическом первоначальном разделе Шанхая, японские империалисты осели в бывшем американском владении. Их квартал подходит вплотную к китайским кварталам Чапея и Хонкью.
Из небольшого прямоугольника на берегу Вампу сеттльмент быстро разросся в огромную территорию - до 25 кв. км. Захват происходил непрерывно. Иностранцы скупали земли за официальной чертой, муниципальные власти прокладывали дороги, ставили свою охрану, а затем самочинный захват узаконялся податливыми китайскими властями. Особо крупные куски были вырваны в 1894 и 1900 гг. Английские и Французские империалисты использовали японо - китайскую войну и боксерское восстание. Под шум событий были захвачены и закреплены огромные куски новой территории. Так разрастался сеттльмент.
С такой же быстротой шел и рост японского населения в Шанхае. Еще в 1895 г. японцы составляли незначительную часть иностранного населения сеттльмента. Их было всего 250 человек, а англичан - до 2 тысяч. В 1920 г. японцы вдвое превышали число англичан: их было свыше 10 тыс., они составляли в Шанхае, самую значительную по численности колонию. А в 1924 г. их было уже 17 тыс., в то время как рост англичан в Шанхае приостановился. Вся северо - восточная часть Хонкью приняла вид японского города.
Официальная граница сеттльмента прямой линией пересекает районы Хонкью и Янцзепу. В Хонкью она проходит посреди одной из самых оживленных улиц - по Рэнж - род, проходит в настоящее время линией колючей проволоки и баррикад на перекрестках.
Живут иностранцы не в центре города, а на далеких великолепных улицах, в небольших особняках - коттеджах, среди прекрасных парков. Империалисты сознательно устраняют белый пролетариат. Белые должны быть здесь только господствующей расой. Белые рабочие могли бы сорвать единство империалистической политики. Иностранцы - служащие великолепно оплачиваются и по психологии своей не уступают хозяевам.
Китаец, как бы он ни был богат, знатен, талантлив, знаменит, не может проникнуть в иностранный круг. К услугам небольшой кучки избранных - клубы, отели, соперничающие по богатству и роскоши с богатейшими отелями Америки, блестящие кинотеатры. Но жизнь этой кучки убога. Она не выходит за пределы спорта, фокстрота и обывательских сплетен. Китайский Париж в действительности является по культурным своим интересам небольшим уездным городком. Подавляющее большинство иностранцев живет здесь для того, чтобы скопить капитал, нажиться поскорее правдами и неправдами и вернуться к себе на родину. Их интерес к Китаю ограничивается коллекционированием старых китайских камней, ваз, безделушек. В общем это наиболее паразитическая из всех буржуазии мира. Их всего тысяч тридцать на почти двухмиллионный Шанхай, но только им принадлежит власть. Покой этой кучки охраняют десятки тысяч солдат. многочисленная полиция и грозная международная эскадра.
От Банда начинается международный сеттльмент, главная артерия его - знаменитая улица Нанкин - род. По всей улице развеваются флаги, знамена, свешиваются огромные плакаты с золотыми колоссальными письменами - иероглифами. Все магазины ярко, пестро украшены, и над немолчным уличным шумом, над непрерывной симфонией десятков, сотен автомобильных гудков раздаются еще какие - то пронзительные, воющие, но веселые звуки. Это обычный вид Нанкин - род, и флаги, знамена, плакаты, перекрывшие местами, как навесом, всю улицу, - это обыкновенные китайские торговые вывески. А дикие звуки - это тоже торговая реклама.
Нанкин - род - это улица китайской буржуазии, и сомнительно, есть ли на земном шаре еще другая такая же яркая, богатая звуками и красками, такая же веселая улица. Выходя на эту улицу, вы осознаете, что Шанхай - все - таки город китайский, что он принадлежит Китаю и только на время отнят у него империалистами. Европейцы теряются и пропадают среди шумной и оживленной китайской толпы. Здесь сосредоточены богатейшие магазины, и подавляющее большинство принадлежит китайским купцам. Здесь и в смежных улицах - бесчисленное количество китайских банков, контор, гостиниц.
В конце Нанкин - род стоят три огромных универсальных магазина, цитадель торгового капитала в Шанхае. Это многоэтажные дома, занимающие каждый целые кварталы. Здесь работают тысячи торговых служащих, а на подсобных предприятиях и фабриках - многие тысячи рабочих. Ночью все эти здания и много соседних по линиям всех этажей зажигаются миллионами лампочек. Встает над Шанхаем призрачный чудесный город волшебных огней. Горят колоссальные, со всех концов Шанхая видные, часы, по краям башен бегают красные, зеленые, желтые змеи, драконы, рыбы. И куда бы вы ни пошли в сторону от Нанкин - род, вы видите бесконечные ряды китайских магазинов, ярко освещенные, с богатейшим подбором товаров. Вы убеждаетесь в том, что Шанхай - подлинно город несметных богатств и хозяйничает здесь политически бесправная, но экономически сильная буржуазия. Китайским капиталистам принадлежат огромные фабрики, со всех сторон обступившие Шанхай. Они владеют сотнями пароходов, через их руки проходит вся торговля бассейна реки Янцзе.
Под небольшим, тонким слоем иностранцев - империалистов находится толща китайской буржуазии. Она рвется к власти и готова на какие угодно уступки, лишь бы гордые империалисты поделились с нею своей безграничной властью. Но империалисты и слушать об этом не хотят.
Каков же быт китайской буржуазии в китайском Париже?
На одной из лучших улиц Шанхая находится великолепный отель «Мажестик», чуть ли не третий в мире по богатству и роскоши. Здесь по субботам и воскресеньям можно наблюдать цвет китайской буржуазии. Вы можете наблюдать смену поколений. Отцы в черных атласных халатах и в ермолках, старые женщины в штанах, с туго заплетенными косами, в богатых национальных костюмах. Это старое поколение. Оно сохранило верность старым взглядам. Они такие же в политике: рабски покорные империализму, примирившиеся с унизительным своим положением. Некоторые из них могли бы купить иностранный банк со всеми потрохами, но приходя в кабинет иностранца - директора, они кланяются подобострастно, сгибаются в три погибели.
И рядом - новое поколение китайской буржуазии. Мужчины в смокингах, женщины в коротких европейских платьях, коротко остриженные, с подкрашенными губами. Они превосходно танцуют фокстрот и ни в чем по внешнему виду не уступят иностранцам. Их - заветная мечта - проникнуть в аристократические английские круги, получить равноправие в клубах и дансингах. Все превосходно говорят по-английски, большинство окончило американские и английские университеты. Китайская буржуазия уже выделила своих современных врачей, инженеров, образованных коммерсантов. Они усвоили мудрость европейской буржуазной политики, из них образованы передовые кадры контрреволюционного Гоминдана, и с рабочим движением они умеют расправляться не хуже любых политиков буржуазной Европы и Америки. Эта молодая китайская буржуазия переняла от старой все ее хищнические навыки молодой капиталист в смокинге и брюках с классической складкой эксплуатирует рабочих так же, как и его папаша в старом халате.
Молодая буржуазия стремится к полноте власти в своей стране, ненавидит иностранцев, готова была бы их прогнать, но уже насмерть запугана революцией, коммунистическим движением, боится широких народных масс и ищет защиты на груди у тех же империалистов.
Молодая китайская буржуазия остро ненавидит китайских рабочих, потому что они помешали ей спокойно наслаждаться всеми благами европейской фокстротной культуры и отравили первые же годы капиталистического расцвета. Китайский Париж со страхом и злобой глядит на выросший тут же, под боком, китайский Ленинград.
3. Китайский Ленинград
В какую сторону ни пойти от центра, через 10 минут вы окажетесь в рабочем квартале или, во всяком случае, в квартале трудящейся китайской бедноты. Нигде кажется социальные контрасты не выражены так резко, как в Шанхае. Рядом с великолепными дворцами, где техника создала исключительный комфорт для богатых людей, - лачуги и хижины первобытного вида.
Путун - фабричный пригород с сотнями тысяч населения, сплошь китайского. Но он состоит только из фабрик и лачуг. Буржуазия здесь не живет, ни иностранная, ни китайская; фабрики и заводы выстроены по последнему слову техники, они ничем не отличаются от европейских, и там, где стоят эти фабрики, город имеет даже не европейский, а американский вид. Это ряд образцовых поселений, каждое за своей высокой стеной, наглухо закрытое от постороннего взора. А рядом с корпусами из бетона и стекла, вечером залитыми ярким светом, - невероятного вида хижины, землянки дикарей, часто - просто циновки, натянутые на жерди.
Какое - то благотворительное общество построило несколько карточных домиков, и об этом буржуазная печать кричала как о неслыханном благодеянии. Однако это меньше, чем капля в море. Требование рабочих жилищ часто фигурирует среди требований, предъявляемых рабочими во время забастовок.
Рано утром можно наблюдать, как тянутся на фабрики рабочие. Поражает огромное число женщин. Они часто идут с детьми, даже несут на руках грудных. Длинными вереницами тянутся характерные китайские тачки с большим колесом. По обе стороны колеса сидят дети разного возраста, мал - мала меньше, иногда по 12 - 14 детей на тачке. Это развозят детей по фабрикам.
4. Чапей
Чапей - новый город. Его основные улицы - Норс Сечуэн - род, Хунан - род, Диксвел - род; это под другими названиями - продолжение больших улиц сеттльмента. Вокруг этих улиц полуевропейского, полукитайского вида раскинулся в беспорядке не нанесенный на планы муравейник китайской пролетарской и мелкоторговой бедноты. Населения никто здесь в точности не подсчитывал. Его - сотни тысяч, может быть и весь миллион.
Английские капиталисты никогда не скрывали своего намерения прибрать и Чапей к своим рукам. Некогда они так и смотрели на Чапей как на часть сеттльмента. Через этот район проходит железная дорога Шанхай - Нанкин. Здесь находится Северный вокзал. Конторы и банки сеттльмента связаны тысячами нитей с этим важнейшим промышленным районом Шанхая.
Но Чапей привлекает к себе империалистов не только потому, что это растущий промышленный район Шанхая. Он не только разжигает аппетиты. Еще в большей степени он внушает раздражение и страх. Чапей не дает спать сеттльменту с того времени, как впервые вырвалось из него пламя революционного рабочего движения. В Чапее зародилось в 1925 г. то движение революционного протеста, которое разрешилось памятными майскими событиями на Нанкин - род, в самом центре сеттльмента. В 1927 г. сеттльмент в крайнем испуге отгородился от Чапея колючей изгородью и баррикадами, и все иностранное население со страхом прислушивалось к пальбе в Чапее. Вооруженные пролетарии Шанхая изгнали тогда продажную генеральскую сволочь из Чапея, и бежавшие вместе с китайскими генералами русские белогвардейцы сожгли часть Чапея. Предательство подлейшего из палачей Китая Чан Кай - ши доставило тогда торжество всей буржуазии сеттльмента.
Революция была раздавлена. Но страх перед Чапеем не прошел. Забастовки на фабриках сеттльмента корнями своими уходили в Чапей. Там, несмотря на зверские преследования, несмотря на казни и пытки, никогда не прекращалось революционное рабочее движение, и коммунистическая партия пополняла свои ряды новыми неустрашимыми борцами. Чапей стал Красной Пресной, Выборгской стороной Шанхая.
Спичечная фабрика в Чапее - самая большая в Шанхае. На ней работает полторы тысячи рабочих. Она принадлежит китайской компании. Здание мало похоже на фабрику. Внутри разбит цветник с маленьким затейливым фонтаном. Здесь небольшая контора. Через нее проход на большой двор, где расположен ряд длинных деревянных сараев. Это и есть фабрика. За низкими длинными столами сидят сотни детей, мальчиков и девочек, в большинстве 8 и 9 лет. Есть однако и совсем крошки, шести лет на вид. Все они перебирают пальцами с невероятной быстротой. Один группирует спички, другой рассыпает их, третий сгибает коробочки, четвертый укладывает спички... Работа идет быстро, гладко, в совершенном молчании. Завидев иностранцев, дети оглядываются, улыбаются, некоторые перешептываются, но ни один не оставляет места. Дисциплина побеждает детское любопытство и детское озорство. Второй, третий, четвертый сарай - и всюду та же картина. Только там, где требуется сложная и ответственная работа, стоят женщины. Тяжелый труд выполняется мужчинами. Машин почти нет. Машины менее выгодны, чем детский труд.
Дети работают столько же, сколько и взрослые: на китайских фабриках - редко меньше 12 часов с коротким перерывом на обед. На иностранных фабриках - 10 часов. Никакой охраны труда нет. Была попытка ограничить детский труд, из нее ничего не вышло. Огромные прибыли капиталистов в Китае объясняются в значительной степени эксплуатацией детского труда. На большой иностранной текстильной фабрике директор мотивировал не выгодность применения труда взрослых тем, что пришлось бы переменить значительную часть машин Машины для Китая конструируются специально с расчетом на детский рост.
Колоссальный рост строительства в Китае вызывает чрезвычайную нужду в цементе, и заводы здесь по размерам превосходят наши большие заводы. Цементный завод находится далеко за городом, на берегу реки. Завод принадлежит китайцам, построен немцами, и на несколько сот китайцев рабочих, мастеров, механиков есть три немца - инженера. Всюду образцовая чистота, порядок, работа хорошо налажена и организована.
Воздух здесь. фиолетово - синий и раскаленный. Пыль забирается в горло. Через минуту трудно дышать, слезятся глаза, неудержимо тянет на чистый воздух. И какими - то жуткими привидениями кажутся рабочие.
Рабочий день тянется 12 часов.
При этом нет никакой больницы, никакого конечно страхования. Долго ли выдерживает рабочий такую работу? Нет, не долго. Но рабочих так много, что у хозяев нет оснований беспокоиться.
Китай - золотое дно для иностранного капитала. Здесь нет ни рабочего законодательства, ни охраны труда. Была сделана попытка ограничить детский труд. Сердобольные иностранные дамы, жены капиталистов и директоров, занимающиеся от нечего делать и для приличия благотворительностью, организовали комиссию для обследования детского труда. Нашумели по этому поводу на весь свет и пять лет занимались «обследованием», хотя для этого достаточно было пяти часов. Был выработан законопроект, запрещающий применение детского труда до 10 лет. Начиная, с этого возраста, реренок считается уже взрослым. Однако и этот куцый законопроект до сих пор в силу не введен. Муниципальный совет не может собрать необходимый кворум, и на иностранных фабриках можно до сих пор наблюдать, как по утрам специальные детские подрядчики, буквально торгующие детским телом, развозят по фабрикам на тачках шестилетних и семилетних детей.
Эта система азиатского капитализма доживает однако последние свои дни. Сотни тысяч рабочих Шанхая уже вышли из того состояния, когда можно было их эксплуатировать как безропотную Maccy.
Начиная с 1925 года в Шанхае почти не прекращается массовое забастовочное движение. Оно временами затихает под влиянием репрессий, потом снова мощно вырывается наружу. Расправа с рабочим движением носит бесчеловечный характер: подозреваемых в коммунизме рабочих не судят, их просто казнят. И все же, несмотря на старания китайских генералов - палачей, иностранной полиции и подкупленных капиталистами деятелей желтых профсоюзов, массовое рабочее движение ширится.
После подавления кантонского восстания реакция с новой силой бушевала и в Шанхае. Контрреволюция торжествовала: теперь, мол, революционному движению нанесен смертельный удар. Капиталистические газеты затем сообщили, что арестована в Шанхае штаб - квартира компартии. Началось, стало быть, ускорение, и обыватель может спать спокойно.
Но через некоторое время на центральных улицах города неведомой рукой были расклеены в большом количестве листовки. На них было написано по-китайски:
«Борьба с белым террором! Долой Гоминдан, ставший контрреволюционной партией! Рабочие, подымайтесь и требуйте работы! Пусть все заводы будут немедленно открыты для работы! Да здравствуют всекитайский и шанхайский советы рабочих революционных союзов! Требуйте возвращения всех рабочих, уволенных за забастовки! Долой знамя Гоминдана с синим небом и белым солнцем! Подымем красное знамя с серпом и молотом!»
Большая английская газета в Шанхае мрачно заявила по поводу этой прокламации: китайские власти обманывали нас, говоря, что коммунистическое движение надолго убито. Нет, оно живет.
Орган английских империалистов на этот раз не лгал. Китайский Ленинград живет.
