header left
header left mirrored

Е Цзяньин

Е Цзянь-ин (1897 - 1986), китайский политический деятель

 

Е Цзяньин (1897 - 1986), китайский политический деятель. Член КПК с 1924 г. В 1928 г. был направлен в Москву, где изучал военное дело, учился в Университете им.Сунь Ятсена. В годы японо-китайской войны 1937-1945 гг. - представитель ЦК КПК в Чунцине при гоминьдановском правительстве Чан Кайши. Маршал КНР, член ЦК КПК 7-8-го созывов, член Политбюро ЦК КПК 9-го созыва, член Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК 10-12 созывов, Председатель Постоянного комитета ВСНП.

- - -

В Сишане, западном пригороде китайской столицы, в запретной военной зоне, созданной Военным советом ЦК КПК, обосновался тайный командный пункт, где был задуман и осуществлен осенью 1976 г. арест пресловутой «банды четырех» [«сы жэнь бан»]. Главным действующим лицом здесь выступал маршал E Цзяньин (1897—1986), один из трех заместителей председателя Коммунистической партии Китая (КПК). Ввиду своего возраста и положения он располагал по всей стране широкой сетью осведомителей, особенно в армии. Однажды его навестил Ли Дэшэн [род. 1916], командующий расположенного северо-восточнее Пекина Шэньянского военного округа. E Цзяньин спросил его: «В стране создалось крайне критическое положение. Что для тебя важнее: решение организационных задач или занятие делом?» Такая трактовка вопроса поставила в тупик Ли Дэшэна. Понял ли он смысл сказанного? Чтобы лучше слышать E Цзяньина, он протянул руку к радиоприемнику, намереваясь его выключить.

В то пришедшееся на 1976 год тревожное время E Цзяньин взял за обыкновение включать радио или магнитофон либо пускать воду из крана, чтобы создаваемый шум мог заглушить его собственный голос и голос собеседника. Таким образом он пытался бороться с прослушиванием. Стоило Ли Дэшэну выключить радио, как E Цзяньин включил его снова, да еще прибавив звук. Оттуда доносилась ария одной из играемых тогда немногих революционных образцовых опер. Понизив голос, он сказал: «Борьба, которая ныне разгорается, крайне опасна. Лучше пусть радио играет». И он вновь повторил свой вопрос, и не успел Ли Дэшэн открыть рот, как сам и ответил: «Я считаю более важным решение организационных задач».

Теперь Ли Дэшэн все понял. Под «организационными задачами» E Цзяньин подразумевал вовсе не обычные организационные вопросы. Нет, речь в действительности шла о реорганизации партийного руководства, иначе говоря, о составе центральной власти. E Цзяньин хотел подобранными им словами намекнуть, что важнейшей задачей ныне является «утрясание» властных полномочий некоторых высокопоставленных лиц. Ли Дэшэн тотчас заявил о своем согласии, осторожно подбирая слова: «Решение организационных задач требует обстоятельности. Здесь нужна крайняя осторожность! Если от меня что-то требуется, я, конечно, исполню!»

После многочисленных тайных встреч и разговоров со старыми соратниками E Цзяньин уверовал в осуществимость своих «организационных» мероприятий. Он ощущал огромную ответственность, которую возлагал на себя.

Победить «банду четырех» было не под силу одному. Речь шла о борьбе в высших эшелонах Коммунистической партии Китая.

Е Цзяньин понимал, что в первую очередь нужно заручиться поддержкой премьер-министра Хуа Гофэна [род. 1921]. Это, по его мнению, послужило бы основой для законных действий. В разговоре с Хуа Гофэном он убедился, что «банда четырех» тоже беспокоит его. «Товарищ Гофэн, — начал E Цзяньин, — кое-кто только и знает, что доставляет всем хлопоты. Заседания Политбюро порой нельзя бывает закончить. Так не может продолжаться. Надо искать выход».

«Да, верно! — согласился Хуа Гофэн. — Однако только что скончался председатель Мао, и траурные мероприятия еще не завершены». — «И тем не менее откладывать далее нельзя. Они все больше наглеют!» — сказал прямо E Цзяньин. Он поведал о происках вдовы Мао Цзян Цин [1914—1991], шанхайского рабочего вожака Ван Хунвэня [1932 — 1992], главного идеолога Чжан Чуньцяо [род. 1917] и пропагандиста Яо Вэньюаня [род. 1932]. Упомянул о прежних спорах внутри КПК и указал на то, что следует извлечь уроки из случившегося в СССР после смерти Сталина. «Они всеми силами рвутся к власти. Председателя Мао больше нет. Так что теперь ты должен возглавить борьбу с ними!»

Хуа Гофэн ответил не сразу. Он погрузился в раздумья. А Е Цзяньин продолжал говорить, напомнив ему о неоднократной критике со стороны Мао «шанхайской клики» и сумел, наконец, уломать Хуа Гофэна. Тот сказал: «Ты знаешь, что стоит за мной. В представлении старших товарищей я юнец. И все же это не значит, что я не осмелился бы бороться с парой людей. Только вот я не уверен, поддержат ли меня ветераны». E Цзяньин развеял сомнения Хуа Гофэна: «Стоит тебе начать борьбу, и все тебя поддержат!» Таким образом, Хуа Гофэн примкнул к E Цзяньину, но в конце разговора сказал: «Положение крайне запутанное. Мне нужно хорошенько обдумать дальнейшие шаги».

Следующего союзника E Цзяньин нашел в лице Ван Дунсина [род. 1916], члена ЦК КПК, который отвечал за безопасность Мао Цзэдуна, когда тот был жив. Он по-прежнему имел большой вес благодаря своему влиянию среди расквартированного в Пекине специального подразделения, охранявшего правительственные учреждения и высших лидеров страны. Ван Дунсин с готовностью откликнулся на призыв.

В последующие дни Цзян Цин, вдова Мао, пыталась завладеть всеми бумагами, оставшимися после Мао Цзэдуна. По этому поводу она вела многочасовые споры с Хуа Гофэном. Тот увидел, что Цзян Цин пытается представить в свою пользу раздобытые ею тем временем два документа. Между тем Ван Хунвэнь пытался настроить Шанхай против Хуа Гофэна, упрекая того в непочтительном отношении к телу покойного. Очевидно, что Хуа Гофэн должен был предстать в глазах общественности противником Мао, что в ту пору считалось тяжким преступлением. Тем самым и для Хуа Гофэна решение «организационного" вопроса становилось все более насущным. Но как следовало действовать?

Так нервно и проходили для обеих сторон дни, когда E Цзяньин собирал вокруг себя прежде всего старых партийных товарищей, особенно в армейских кругах, а «банда четырех» обрабатывала народную милицию в Шанхае и Пекине и наращивала мощь своей пропаганды в средствах массовой информации. 4 октября 1976 г. на первой странице пекинской газеты Гуанмин жибао появилась написанная рупором «банды четырех», группой пекинских писателей, выступавших под общим псевдонимом Лян Сяо, статья «Неизменно следовать начертанным председателем Мао курсом». Хуа Гофэн крайне встревожился, прочитав ее. Там, например, были нападки на «ревизионистского босса», под которым мог подразумеваться только он. Обеспокоенный, он пришел к E Цзяньину, и тот сказал: «Чего военный человек чаще всего остерегается, так это не упустить верного момента для наступления. Мы должны ударить первыми и тем самым одолеть других («сянь фа чжи жэнь»), а также собственной расторопностью наказать их за медлительность («и куай да мань»). Иначе упустим удобный случай и лишимся инициативы». Хуа Гофэн весь напрягся, помолчал, а затем сказал: «Маршал Е, когда нужно выступать? Ваше решение!» — «Не позднее послезавтра», — прозвучал ответ. Хуа Гофэн согласился.

Хуа Гофэн уже заранее продумал, что можно предпринять. Созвать заседание Политбюро? Нет, отпадает. Открыто задействовать вооруженные силы и арестовать «банду четырех»? E Цзяньин был против таких мер. Он уже тогда решил созвать не вызывающее подозрение небольшое заседание и там взять под стражу «банду четырех». И вот на вечер среды 6 октября 1976 г. было назначено заседание сократившегося из-за смерти Мао до четырех человек высшего партийного органа, а именно Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК. В повестке дня значилось два безобидных вопроса: 1. Просмотр и обсуждение последней корректуры пятого тома Избранных произведений Мао Цзэдуна; 2. Обсуждение плана возведения мавзолея для Мао и приведение в надлежащий вид бывшей резиденции Мао в [китайском «Кремле»] Чжуннаньхай [партийно-правительственной резиденции, расположенной в пределах Запретного пурпурного города — бывшего императорского дворцового комплекса]. Из «банды четырех» в высший партийный орган входили только Чжан Чуньцяо и Ван Хунвэнь. Яо Вэньюаня пригласили особо: в некоторые сочинения Мао планируется внести изменения, и его присутствие просто необходимо. На всякий случай, во избежание непредвиденного, о происходящем были извещены пекинские военные части. Заседание должно было состояться во Дворце Взращивания Человеколюбия (Хуайжэньтан) в Чжуннаньхае, резиденции ЦК КПК и правительства КНР. Здание находится в непосредственной близи от площади перед воротами Небесного Спокойствия (Тяньаньмэнь). Дворец Взращивания Человеколюбия был построен вдовствующей императрицей Цыси (1835—1908).

Вечером 6 октября 1976 г. из главного зала Дворца Взращивания Человеколюбия были вынесены все столы и стулья, так что выглядел он пустынно. Лишь посередине стояли два кресла с высокой спинкой. Там и расположились Хуа Гофэн с E Цзяньином. Глава охраны, Ван Дунсин, и стражники спрятались за ширмой. Ровно в 20.00 появился, с картой под мышкой и довольно улыбаясь, Чжан Чуньцяо. Едва переступив порог, он почуял что-то неладное. «В чем дело?» — спросил он. Поднялся Хуа Гофэн и от имени Центрального Комитета Коммунистической партии Китая объявил: «Чжан Чуньцяо, ты повинен в преступлениях, которым нет прощения». Затем он зачитал готовое постановление о немедленном его «взятии под стражу в целях следствия» («гэли шэньча»). Чжан Чуньцяо весь затрясся и беспомощно стал поправлять очки. Не сопротивляясь, он дал увести себя.

Следующим был Ван Хунвэнь, с надменным видом шествовавший по дворцу. С изумлением он увидел спешащего к нему стражника, а следом еще несколько человек. Он тотчас вошел в роль заместителя председателя КПК и резким тоном спросил: «Я явился на заседание. Чего вам надо?» И тут он показал свои навыки вожака «культурной революции» и, отбиваясь руками и ногами, оказал ожесточенное сопротивление. Но довольно быстро его скрутили, после чего доставили в зал заседаний. Там он увидел Хуа Гофэна и E Цзяньина. Его глаза горели ненавистью. Он хотел было броситься на них, но стража уложила его на пол. Поднялся уже совершенно другой, словно очнувшийся от сна человек. Все его барские замашки исчезли. На него было жалко смотреть. Хуа Гофэн зачитал постановление о вменяемых ему преступлениях и немедленном взятии под стражу для дальнейшего следствия. Когда его уводили из зала, конвойные слышали его озабоченный голос: «Я и не думал, что они так быстро возьмутся за дела!»

На часах было уже 20.15, а Яо Вэньюань не показывался. Не арестован ли он пекинским гарнизоном? Решили позвонить ему и еще раз настоятельно пригласить на «заседание». Яо Вэньюань был дома и как раз писал статью, которая должна была появиться 9 октября 1976 г. на первой странице Жэньминь жибао, печатного органа Коммунистической партии Китая. Он ждал кого-то, с кем хотел о чем-то переговорить насчет готовящейся статьи. Поэтому Яо Вэньюань и опаздывал. После звонка он спешно уходит, забыв даже надеть привычную для себя кепку. Он даже оставил своего охранника. С одной папкой в руках он сел в машину и отправился в город.

Он даже не добрался до зала заседаний. Его участь была решена уже в фойе Восточной галереи (Дунлан). Не Хуа Гофэн, а заместитель местного отделения центральной охраны зачитал ему постановление о взятии под стражу для проведения следственных действий. У Яо Вэньюаня подкосились ноги, и он рухнул на пол. Пришлось его поднимать. Немного погодя арестованного увели.

Почти в то же время оперативная группа с двумя охранницами появилась в резиденции 201 галереи Десяти тысяч письмен (Ваньцзылан), где проживала Цзян Цин, супруга Мао. Она как раз лежала на диване и просматривала толстую кипу поступивших за этот день бумаг. То, что там сообщалось, ее весьма радовало.

Внезапно в роскошные покои нагрянули незваные гости. Цзян Цин искоса взглянула на дверь, изучая вошедших. «Чем обязана?» — вскинулась она. Заместитель заведующего бюро ЦК зачитал постановление о ее немедленном задержании для проведения следственных действий. Не выслушав до конца, она вскочила и крикнула: «А ну-ка, убирайтесь вон!» и принялась звать прислугу. Но никто не поспешил ей на помощь. Лицо Цзян Цин стало серым, она легла на пол и срывающимся от рыданий голосом запричитала: «Еще не остыло тело председателя Мао, а уже...» Так ее и увели. К 21 часу были произведены все аресты. Затем военными были взяты под контроль подчинявшиеся «банде четырех» такие ведущие средства массовой информации, как Центральное китайское радиовещание и агентство Новый Китай (Синьхуа).

В тот же вечер в здании под номером 9 у горы Яшмовый источник (Юйцюанынань) было созвано чрезвычайное заседание Политбюро Центрального Комитета Коммунистической партии Китая. В этом помещении с недавних пор жил E Цзянь-ин, который почувствовал себя неуютно в Сишане, когда там — очевидно, с целью наблюдения — поселился Ван Хунвэнь, чья квартира находилась всего лишь в нескольких метрах от его жилья. На внеочередное заседание Политбюро явилось 11 членов из 16, поскольку четверо уже были арестованы. Хуа Гофэн председательствовал. E Цзяньин сообщил о проведенных арестах, что встретило единодушное одобрение. Это означало окончание «культурной революции», отход от «классовой борьбы», последующее возвращение в политику Дэн Сяопина и осуществление им затем программы модернизации Китая.

Все четыре ареста происходили в комнате. В трех случаях «вор» заманивался в чужую комнату под предлогом заседания. В четвертом случае «воровку» задержали в ее собственной комнате (см. также 18.2). Даже если бы Ван Хунвэнь, Чжан Чуньцяо и Яо Вэньюань одновременно явились в зал заседаний, это ничего бы не изменило, поскольку глава охраны Ван Дунсин в соответствии с указанием Сунь-цзы (см. 22.1) позаботился о подавляющем перевесе со своей стороны даже на тот случай, если бы пришлось иметь дело одновременно с тремя «ворами».

На состоявшемся судебном процессе (ноябрь 1980 — январь 1981) Цзян Цин с Чжан Чуньцяо были приговорены к смертной казни (в 1983 г. замененной пожизненным заключением), Ван Хунвэнь получил пожизненное заключение, а Яо Вэньюапю дали 20 лет тюрьмы. Цзян Цин покончила с собой 14 мая 1991 г., Ван Хунвэнь умер от болезни 3 августа 1992 г., Яо Вэньюаня тем временем освободили, тогда как Чжан Чуньцяо до сих пор находится в заключении.

При описании вышеизложенных событий я опирался на купленную мной в августе 1997 г. в Лхасе книгу "Ли Цзяня Хроника [событий за] Красной Стеной [«Хунцян цзиши»]". Пекин, 1996, т. 2, с. 1118—1174. Это описание я показал одному китайскому правоведу родом из Ухани, который заметил: «Можно полагать, что все так и было».

В период ареста «банды четырех» я находился в Пекинском университете по линии обмена учащимися. Естественно, об описанных выше драматических событиях ничего не подозревал. Но в пятницу, 8 октября 1976 г. мне, тщательно изучавшему скудную тогда китайскую прессу, бросилась в глаза резкая перемена тональности статей и выбора самих слов. На следующий день (9-10.1976) я по Би-би-си услышал о задержании «банды четырех». Неделю спустя ночью я слышал, как перед моим окном в общежитии студенческого городка Пекинского университета то и дело проезжали грузовики. На следующий день я узнал, что были арестованы жившие на севере студенческого городка члены пекинской группы писателей, печатавшихся под псевдонимом Лян Сяо, рупора идей «банды четырех». 14 января 1977 г. в газете Франкфуртер альгемайне цайтунг появилась моя первая статья о 36 стратагемах и стратагемном разборе деяний «банды четырех» в китайской прессе.

E Цзяньин и Хуа Гофэн помимо стратагемы 22 применили еще одну стратагему (не упомянутую в списке 36 стратагем): «Сперва обезглавить, затем сообщить» («Сянь чжань хоу цзоу»). Так, на свой лад, китайцы именуют fait accompli (совершившийся факт). Истоки этого выражения восходят к практике высокопоставленных сановников императорского Китая, которые вопреки обычаю, согласно которому смертный приговор должен быть вначале утвержден императором, взяли на себя право казнить преступника по собственному изволению и лишь затем сообщать об этом императору.

«Правильными» ли были действия E Цзяньина и Хуа Гофэ-на? На основе собственного жизненного опыта могу только сказать, что демонстрации «культурной революции», проводившиеся еще при жизни Мао после отставки Дэн Сяопина в апреле 1976 года с его осуждением, произвели на меня тягостное впечатление. Туда нехотя стягивались усталые люди. Совершенно иначе воспринималось искреннее выплескивание чувств на произвольно возникающих демонстрациях после известия о падении «банды четырех».


Зенгер Х. фон. Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать.


   Ссылки

Википедия

Wikipedia

BaiduBaike

Top
 
 

© Материалы, опубликованные на сайте, являются интеллектуальной собственностью и охраняются законодательством об авторском праве. Любое копирование, тиражирование, распространение
возможно только с предварительного разрешения правообладателя.
Информационный портал по Китаю проекта АБИРУС

Карта сайта   "ABIRUS" Project © All rights reserved
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100 Яндекс цитирования