Начало японо-американских переговоров
В течение осени и зимы 1940 года японское правительство, проводя политику, предусмотренную «Программой мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении», в порядке подготовки войны с США прилагало все усилия для обеспечения себя ресурсами стран Южных морей. Кобаяси пытался наладить политическое сотрудничество между Японией и Голландской Индией, однако успеха не имел. 16 октября японская и индонезийская делегации опубликовали совместное коммюнике, в котором было заявлено, что «Тройственный пакт не создает препятствий для развития дружественных отношений между Японией и Голландской Индией». Поручив частному представителю японских кругов Мукаи продолжать переговоры, Кобаяси вернулся в Японию.
Экспорт стратегических материалов в Японию из Голландской Индии осуществлялся в громадных количествах, однако он не удовлетворял всех потребностей Японии. В связи с этим 25 октября японский кабинет министров принял «Программу мероприятий по экономическому развитию Голландской Индии». Основной целью [206] этой программы был захват нефтеносных районов Индонезии.
Нотой от 29 октября японский представитель на переговорах потребовал от Голландской Индии предоставления Японии права на разработку обширных нефтеносных районов на островах Борнео, Целебес, на голландской территории Новой Гвинеи, а также на островах Ару и Схаутен. Япония требовала от правительства Голландской Индии признать все эти районы сферой господства Японии и оказывать содействие деятельности японцев на этих территориях. Правительство Голландской Индии понимало, что эти районы выбраны Японией не только для поисковых работ по обнаружению нефти, поэтому оно передало японские требования на изучение в министерство горной промышленности, отклонив домогательства японцев о быстрейшем окончании изучения.
Продвижение Японии на юг вызвало сильное недовольство США, однако американское правительство было склонно разрешить все эти вопросы путем обычных дипломатических переговоров и всячески стремилось избежать прямого столкновения с Японией. Оно по-прежнему надеялось, если возможно, повернуть японскую агрессию на 180 градусов. Поскольку окончательной целью японского правительства являлась агрессия против Советского Союза, продвижение на юг было лишь средством обеспечить себя стратегическими ресурсами для начала антисоветской войны. Японское правительство со своей стороны также хотело по возможности избежать вооруженного конфликта с Соединенными Штатами. В этом заключалась действительная причина японо-американских переговоров.
9 ноября 1940 года чрезвычайным и полномочным послом Японии в США был назначен адмирал Номура Китисабуро. Номура был личным другом Рузвельта и должен был начать переговоры с американским правительством. 11 февраля 1941 года Номура прибыл в Вашингтон. 14 февраля он вручил президенту свои верительные грамоты. 8 марта Номура встретился с Хэллом и начал с ним переговоры. Во время этой встречи с Хэллом Номура заявил, что «Япония добивается от Голландской [207] Индии только экономических уступок». Во время второй встречи с президентом 11 марта Номура заявил: «Отчетливо проявилась тенденция, что англо-германская война затянется. В таком случае театр военных действий расширится, из Европы война перекинется в район Тихого океана. Это приведет к еще большей затяжке войны. Поэтому и страны-победители и страны-побежденные, возможно, охватит социальная революция или события, близкие к революции. Об этом достаточно ясно свидетельствует прошлая мировая война»{262}. Так Номура стремился заставить Америку пойти на уступки Японии.
Но за кулисами этих официальных переговоров с США велись так называемые «частные переговоры». 29 ноября 1940 года главный казначей Промышленного союза Игава Тадао получил от католического священника Дроута письмо, в котором выражалось пожелание встретиться для обсуждения вопроса об улучшении японо-американских отношений. К письму было приложено рекомендательное письмо одного из главных директоров компании «Кун лееб» Страйса, в прошлом личного секретаря президента Гувера. Игава с целью конфиденциального оповещения о письме встретился с начальником военного управления военного министерства Муто Акира и начальником организационного отдела управления Ивагуро Хидэо. Предложения Дроута, сделанные в разговоре с Игава, были затем зафиксированы на бумаге. Это был документ, «составленный от начала до конца в выражениях, свидетельствовавших об осведомленности, которую трудно было ожидать от человека, принадлежащего к числу духовных лиц», и «заставлявший предполагать, что автор пользуется соответствующей поддержкой»{263}. Предложения эти были направлены 14 октября на имя Коноэ. Упоминаемый документ был написан Дроутом с точки зрения японца. Дроут озаглавил его: «Практический анализ нашего <то есть Японии> [208] положения и нашей политики на Дальнем Востоке, специально затрагивающий наши отношения с Америкой». Прикрываясь принципами доктрины Монро, автор этого документа предлагал изгнать с Дальнего Востока европейские страны, превратить Дальний Восток в район монопольного господства Америки и Японии и настойчиво подчеркивал наличие возможности усиления позиций против Советского Союза. Одновременно в этом документе выдвигалось предложение о быстрейшем открытии переговоров между Японией и США. Это было не что иное, как изложение сути «дальневосточного Мюнхена». Заодно с Дроутом действовал и Уолш, также являвшийся католическим священником. Уолш был довольно известной фигурой в Америке, кроме того, он поддерживал личные связи с президентом Рузвельтом. Поэтому в США и было решено, что Уолш установит контакт с Рузвельтом, а Игава — с Коноэ, и таким путем будет произведен обмен мнениями между Рузвельтом и Коноэ.
19 ноября, во время церемонии проводов посла Номура, устроенной Японо-американским обществом, с речью выступил японский министр иностранных дел. Оба католических священника позаботились о том, чтобы министр в своей речи недвусмысленно сообщил американскому народу о возможности урегулирования японо-американских отношений. Считая, что открылась возможность начать переговоры между Японией и США, Дроут и Уолш 28 декабря выехали в США. 23 января 1941 года они встретились с президентом и государственным секретарем. Во время этой встречи, на которой присутствовал также секретарь по делам верующих католиков Уокер, Дроут и Уолш подробно информировали президента о существе дела.
25 января в Токио прибыла телеграмма следующего содержания: «В результате посещения президента открылись благоприятные перспективы и возможен дальнейший прогресс». Получив ее, Игава и Ивагуро решили выехать в Америку. Игава покинул Японию почти одновременно с Номура, а Ивагуро направился в США 6 марта 1941 года. Игава неоднократно посещал Уолша, Дроута и Уокера. Он делал все, чтобы выведать планы [209] руководителей американского правительства, и систематически информировал посла Номура и Коноэ о ходе переговоров.
4 апреля Игава, Ивагуро и Дроут приступили к составлению проекта «достижения взаимопонимания между Японией и Америкой». На другой день, 5 апреля, первый вариант этого проекта был готов. Он был представлен на рассмотрение представителей обеих сторон — Японии и Америки.
Учтя замечания заинтересованных сторон, Игава, Ивагуро и Дроут 16 апреля составили второй вариант проекта. За это время между Хэллом и Номура дважды, 14 и 16 апреля, велась беседа по этому вопросу. Хэлл выразил недовольство представленным проектом и предложил положить в его основу так называемые «четыре принципа» (уважение территориальной целостности и суверенитета всех стран, невмешательство в дела иностранных государств, уважение принципа равенства, отказ от применения военных акций для изменения существующего положения в районе Тихого океана). Однако, поняв, что в результате заключения 13 апреля советско-японского пакта о нейтралитете возможность сдерживать Японию руками Советского Союза оказалась потерянной, Хэлл направил переговоры по руслу неофициальных бесед между ним и послом Номура. Заявив, что второй вариант проекта может быть положен в основу дальнейших переговоров, он выразил желание сначала узнать о точке зрения японского правительства.
Вышеупомянутый проект «достижения взаимопонимания между Японией и Америкой» состоял из семи разделов: 1) точка зрения Японии и Америки на международное положение и понимание ими идеи государства; 2) отношение японского и американского правительств к войне в Европе; 3) отношения между японским и американским правительствами в связи с китайским инцидентом; 4) взгляды по вопросу о численности военно-морских и военно-воздушных сил в районе Тихого океана, а также по вопросу о морских перевозках; 5) сотрудничество между Японией и Америкой в области торговли и финансов; 6) экономическая деятельность Японии и [210] Америки в юго-западной части Тихого океана; 7) курс японского и американского правительств, необходимый для достижения политической стабилизации на Тихом океане.
С точки зрения Соединенных Штатов этот проект предусматривал значительные уступки Японии. Так, по первому разделу проекта Америка отказывалась навязывать Японии принципы демократии; по третьему разделу США должны были способствовать «слиянию правительств Чан Кай-ши и Ван Цзин-вэя» и признать Маньчжоу-го; в пятом разделе содержался намек на то, что, несмотря на денонсацию японо-американского торгового договора, существует возможность заключения нового договора, кроме того, в этом разделе указывалось, что США должны были предоставить Японии крупные кредиты; в шестом разделе говорилось о необходимости обеспечить Японию нефтью, каучуком, оловом, никелем и другими важнейшими стратегическими материалами, а также гарантировать независимость Филиппинам, что, по существу, означало требование отказа США от Филиппин. Больше того, во время этих переговоров Дроут заявил о возможности включения в проект пункта, предусматривавшего, что, если Япония выйдет из Тройственного пакта, Америка в случае возникновения японо-советской войны окажет последней помощь. Хотя этот пункт и не был включен в проект, однако постановка его сама по себе явилась чрезвычайно знаменательным фактором{264}.
18 апреля во время заседания японского кабинета министров было сделано сообщение о проекте «достижения взаимопонимания между Японией и Америкой». Коноэ немедленно встал со своего места и покинул зал заседаний. Этой же ночью он созвал совещание Совета связи, объединявшего действия главного командования японских вооруженных сил и правительства. Присутствовавшие на совещании выразили некоторое беспокойство по поводу того, не будут ли действия японского правительства противоречить Тройственному [211] пакту. Тем не менее все, начиная от премьера Коноэ, министра внутренних дел Хиранума, военного министра Тодзио, морского министра Оикава, начальника Генерального штаба Сугияма, начальника Главного морского штаба Нагано, выразили согласие на продолжение переговоров. Тут же было принято решение немедленно отозвать в Японию министра иностранных дел Мацуока, совершавшего в это время поездку по Европе.
Японо-советский пакт о нейтралитете
В то время, когда шли переговоры между Японией и Америкой, в соответствии с «Программой мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении», Япония вела переговоры с Советским Союзом по вопросу о заключении японо-советского пакта о нейтралитете, достижение которого было целью Японии, когда она подписывала Тройственный пакт. В октябре 1940 года японское правительство через своего посла в Москве Татэкава Ёсицугу обратилось с предложением о заключении пакта к правительству СССР. Одновременно оно попросило Германию оказать содействие в заключении пакта. В ответ на это Германия выдвинула так называемый «план Риббентропа» и в ноябре представила его министру иностранных дел Молотову. Молотов в принципе согласился с планом, но, учитывая возможность возникновения в будущем коренных разногласий между СССР и фашистскими государствами — Японией, Германией и Италией, в своем ответе подчеркнул, что советское правительство может присоединиться к пакту или оказать помощь его участникам лишь при условии усиления военной мощи СССР. Подобное заявление Молотова настолько взбесило Гитлера, что 18 декабря он отдал командованию немецких вооруженных сил приказ, согласно которому Германия должна была сначала уничтожить не Англию, а СССР.
Но Япония прилагала все силы, чтобы на основе Тройственного пакта обеспечить себе безопасность на северном направлении. 3 февраля 1941 года на заседании Совета связи представителей Главной ставки [212] и правительства по предложению Мацуока были приняты «Принципы ведения переговоров с Германией, Италией и Советским Союзом». Так был выработан конкретный план по заключению договора с СССР. В соответствии с принятым решением 12 марта Мацуока выехал в Европу. 24 марта во время остановки в Москве он предложил рассмотреть вопрос о заключении японо-советского пакта о ненападении. В ответ на это Молотов намекнул на желательность заключения пакта о нейтралитете. 26 марта Мацуока прибыл в Берлин, где встретился с Гитлером и Риббентропом.
В это время самым главным вопросом для Германии было уничтожение Англии, поэтому германское правительство требовало от Японии нападения на Сингапур. Поскольку в тот период США оказывали помощь Англии, Германия стала считать своим врагом и Америку, настойчиво требуя от японского правительства вступления в войну. Мацуока, не отдав себе полного отчета в том, что нападение на Сингапур неизбежно приведет Японию к войне и с Соединенными Штатами, обещал Германии развернуть военные действия против Сингапура. Однако перед отъездом Мацуока из Германии ему стало известно мнение верховного командования японских вооруженных сил, предупреждавшего его о том, чтобы он не брал никакого обещания относительно развертывания военных действий, вроде нападения на Сингапур. Но «Германия поняла это так, что министр иностранных дел Мацуока лично обещал, что Япония нападет на Сингапур»{265}. В глубине души Мацуока желал во что бы то ни стало избежать столкновения с Америкой. Находясь в Москве, он даже беседовал с американским послом в СССР по вопросу о японо-американских переговорах.
Во время пребывания Мацуока в Германии ответственные руководители германского правительства заявили ему о неизбежности германо-советской войны. Несмотря на это, Мацуока, стремясь обезопасить северное направление, по пути в Японию 13 апреля подписал в [213] Москве японо-советский пакт о нейтралитете. В то время вдоль всей государственной границы Советского Союза происходило сосредоточение крупных соединений германских войск. Имея это в виду, Сталин быстро дал согласие на заключение пакта.
22 апреля Мацуока, ставший таким образом «популярной фигурой», вернулся в Японию, где уже было известно о плане «достижения взаимопонимания между Японией и Америкой».
Начало германо-советской войны и затруднения в ходе японо-американских переговоров
С возвращением 22 апреля Мацуока в Японию опять с новой силой встал вопрос о противоречиях между Тройственным пактом и проектом «достижения взаимопонимания между Японией и Америкой».
Мацуока задержал отправку ответа на американский проект и, сославшись на болезнь, оттянул его до 1 мая. Он был недоволен тем, что, как он сам заявлял, «эти переговоры велись на неизвестной ему основе»{266}.
Изучив американский проект и проект, который был предложен военными и военно-морскими кругами, Мацуока внес в него ряд новых значительных изменений. 3 мая дополненный и исправленный проект он представил на рассмотрение Совета связи. После обсуждения совет принял за основу проект Мацуока. Дополнения и исправления Мацуока сводились к следующему:
1) Более отчетливо определить характер Тройственного пакта. Мацуока внес следующее дополнение: «Твердо заявить, что, согласно статье 3 пакта <эта статья гласила, что, если одно из государств — участников пакта подвергнется неспровоцированной агрессии со стороны государства, не являющегося участником пакта, другие государства, подписавшие его, немедленно начинают переговоры относительно оказания вооруженной помощи [214] этому государству>, Япония намерена выполнить свои обязательства в отношении военной помощи, когда это потребуется».
2) В отношении «китайского инцидента» отказаться от всех предложенных условий мирного урегулирования и обеспечить за Японией право самой диктовать эти условия.
3) Что же касается продвижения Японии в юго-западной части Тихого океана, то Мацуока предложил предусмотреть ряд случаев, когда при провокационных действиях третьих государств в зависимости от обстановки Япония будет вынуждена прибегнуть к вооруженной силе. Проект содержал и другие дополнения.
Однако Мацуока не сразу представил свой исправленный проект. Сначала он приказал Номура устным заявлением относительно уверенности в неизбежной победе Германии и Италии запугать Америку, а затем предложить ей пакт о нейтралитете. 7 мая Номура встретился с Хэллом и попытался позондировать почву относительно заключения такого пакта. Однако Хэлл оставил это без внимания. 12 мая упоминавшийся выше дополненный проект был передан Хэллу. На его основе и начались японо-американские переговоры. Хэлл почувствовал, что «и этот проект почти не давал надежды». Согласно проекту, «над всем районом Тихого океана, по существу, устанавливалось своего рода совместное японо-американское господство, причем господство Японии простиралось над той его частью, где проживало девять десятых населения и было сосредоточено девять десятых богатств района. Права и интересы других стран почти совсем не принимались во внимание». Тем не менее Хэлл согласился положить в основу переговоров этот проект. В своих «Мемуарах» Хэлл пишет, что, давая свое согласие, он стремился не упустить единственной возможности — кардинальным образом обсудить японо-американский проект. В действительности же развитие военных событий в Европе заставило Хэлла согласиться на предложение Мацуока.
Это было время, когда Рузвельт заявлял, что Америка «патрулирует» транспорты, перевозящие оружие, предоставленное [215] Англии в порядке оказания военной помощи, а адмирал Старк открыто называл эти действия «конвоированием». 27 мая 1941 года Рузвельт объявил о введении чрезвычайного положения. Разъясняя смысл сделанного им во время президентских выборов заявления («поскольку мы не подвергаемся нападению, мы в войну не вступаем»), Рузвельт отметил, что в условиях современных молниеносных войн нападение «начинается уже в тот момент, когда, будь то на севере или на юге, враг захватывает базы, угрожающие нашему поясу». Одновременно Рузвельт заявил, что Америка расширяет район патрулирования в северной и южной частях Атлантического океана, используя для этого большое число военных судов и самолетов. В газете «Вашингтон пост» от 9 июня появилась заметка о том, что во время «патрулирования» американские суда потопили немецкую подводную лодку. Эта заметка насторожила читателей. Из этого явствовало, что американский военно-морской флот в районе Атлантического океана, по существу, был переведен на положение военного времени. И вот в период подобного обострения американо-германских противоречий перед США встала японская проблема.
Для Японии, заключившей Тройственный пакт с Германией, стало еще труднее вести переговоры с Америкой. Подчеркивая верность Японии Германии, Мацуока настаивал на открытии военных действий против Сингапура и усиления нажима на Америку, исходя из предположения, что США все равно не объявят войны. Что же касается Соединенных Штатов, то для них по мере обострения отношений с Германией договоренность с Японией с военной точки зрения становилась весьма желательной.
Тем не менее США не могли принять японский проект, так сильно ущемлявший интересы Америки. Хэлл по-прежнему часто встречался с Номура, наконец 31 мая японскому послу был предложен американский контрпроект. Это был неофициальный проект и по своему характеру он представлял собой нечто среднее между американским и японским проектами. Однако Номура заколебался и в таком виде отказался [216] принять контрпроект, предложив создать смешанную комиссию из представителей обеих стран для отработки текста проекта. Предложение Номура успеха не имело, и 8 июня он сообщил об американском контрпроекте японскому правительству. В течение двух дней, И и 12 июня, контрпроект обсуждался Советом связи Мацуока решительно выступил против контрпроекта. Было решено послать Номура инструкцию о «желательности поставить переговоры на справедливую основу». Узнав от Грю, что Мацуока и его сторонники мешают достижению японо-американского взаимопонимания на основе этого проекта, Хэлл 21 июня передал Номура американский контрпроект, до некоторой степени дополнявший проект от 21 мая, и одновременно в форме устного заявления в завуалированной форме подверг резкой критике группу Мацуока. 24 июня Номура сообщил о новом американском проекте в Токио. Однако в это время уже началась германо-советская война.
Руководители японского правительства еще весной 1941 года знали о неизбежности германо-советской войны. Однако, когда эта война стала явью, японский внешнеполитический курс сразу заколебался. Грю следующим образом пишет о затруднительном положении, в котором очутилась Япония: 1) «В отношении Германии Япония была прочно связана Тройственным пактом; 2) в отношении СССР Япония была прочно связана пактом о нейтралитете; 3) конфликт с Китаем по-прежнему был далек от разрешения; 4) переговоры с Голландской Индией не принесли тех результатов, которые ждал от них японский народ, находившийся под влиянием правительственной пропаганды; 5) японо-американские отношения, по существу, непрерывно ухудшались»{267}.
Японское правительство решило немедленно пересмотреть Тройственный пакт. Дело в том, что, по мнению Коноэ, этот пакт должен был преследовать две цели: во-первых, урегулировать отношения с Советским Союзом и, во-вторых, помешать Америке вступить в войну. Однако с началом германо-советской войны и опубликованием [217] английской и американской деклараций об оказании помощи Советскому Союзу Тройственный пакт наполовину потерял свое значение. Поэтому Коноэ и предложил Мацуока, а также военному и морскому министрам пересмотреть пакт, указав как на логический конец своей позиции на необходимость отказа от пакта. Но Мацуока, веривший в неизбежность победы Германии и лелеявший мечту о разделе Сибири между Японией и Германией, не обратил внимания на мнение Коноэ. Не хотел ничего слышать о выходе из Тройственного пакта и военный министр, считавший, что германо-советская война «не может быть даже названа войной, это просто полицейская акция».
В такой чрезвычайно напряженной обстановке Коноэ попытался выбрать какую-либо определенную позицию. Беспрерывно заседал Совет связи. Наконец 2 июля на императорской конференции была принята «Программа национальной политики империи в связи с изменением обстановки». Здесь Коноэ удалось занять более или менее ясную позицию. В «программе» отклонялась точка зрения о немедленном начале войны против СССР. Эту точку зрения защищал Мацуока, которого Германия крепко привязала к себе. На конференции было решено: «не вмешиваться некоторое время в германо-советскую войну», «тайно осуществлять военную подготовку против СССР» и «в случае развития германо-советской войны в благоприятном для империи направлении» применить вооруженную силу в северном направлении. Что же касается южного направления, то на конференции было решено «для достижения этих целей не останавливаться перед войной с Англией и Америкой». К этому времени были приняты «Основные мероприятия, которые должна осуществить империя в отношении Французского Индо-Китая и Таи» (эти принципы были предложены военными кругами и предусматривали установление сотрудничества с Французским Индо-Китаем и Таи в военной, политической и экономической областях). От Индо-Китая Япония требовала предоставления ей права на строительство военных сооружений и ряда других привилегий в военной области, причем для достижения этого она [218] решила не останавливаться перед применением военной силы. Эти принципы были обсуждены 30 января на заседании Совета связи, а 2 февраля — на заседании кабинета министров. В этот же день они были утверждены императорским указом. Был утвержден и документ, называвшийся «О форсировании политики продвижения в южном направлении» (в данном случае предусматривалось усиление нажима на Французский Индо-Китай и Таи). Кроме того, было решено, что в случае, если новые помехи со стороны Англии, США и Голландии создадут «нетерпимое положение, пойти на войну против Англии и Америки». Данный документ, предусматривавший активизацию продвижения Японии в южном направлении, был принят 12 июня на заседании Совета связи.
На императорской конференции, которая по-своему была знаменательна, было решено «не останавливаться перед войной с Англией и Америкой», осуществлять дальнейшее продвижение на юг (имелась в виду оккупация Южного Индо-Китая). На ней были «обузданы те, кто упорно настаивал на немедленном открытии войны против Советского Союза, хотя в качестве своеобразной компенсации за это пришлось утвердить решение кабинета министров об оккупации Французского Индо-Китая»{268}. Коноэ был удовлетворен тем, что в тот период удалось избежать войны с СССР. Используя данное обстоятельство, он намеревался добиться успеха в японо-американских переговорах. Однако «вести переговоры и пытаться спокойно разрешать намеченные задачи государственной политики — означало отдавать распоряжения, на которые способны только сумасшедшие. Подобные действия были равносильны действиям человека, разрушающего левой рукой то, что создает правая»{269}.
Об этом секретном решении немедленно стало известно Соединенным Штатам, которые поняли, что в вопросе о переговорах Япония занимает неискреннюю позицию. [219] В связи с этим отношение США к Японии стало быстро ухудшаться.
Но, с другой стороны, и в Америке создалась иная обстановка, заставившая американскую сторону воздержаться от немедленного прекращения японо-американских переговоров. Дело в том, что, как только в США стало известно о начале германо-советской войны, американская сторона решила, что было бы неразумно с точки зрения задачи ослабления Германии в антисоветской войне допустить, чтобы Япония вступила в войну против СССР на стороне Германии или совершила нападение на Сингапур. 4 июля через посла Грю Рузвельт направил Коноэ личное послание, в котором требовал от него начать переговоры для поддержания мира в районе Тихого океана и избежать взрыва японо-советской войны. Коноэ чрезвычайно серьезно отнесся к посланию Рузвельта и попросил Мацуока высказать свою точку зрения. Однако Мацуока не придал особого значения этому посланию. Больше того, Мацуока передал Грю ответ, в котором просил США сообщить, намерены ли они принять участие в войне в Европе. 17 июля Америка ответила, что в отношении Германии она считает вполне естественными действия, предусмотренные правом на самооборону. Одновременно США форсировали подготовку к вступлению в войну. Свидетельством этого явилось сообщение об оккупации американскими войсками Гренландии.
8 июля Номура вторично запросил у своего правительства ответ на американский проект от 21 июня. Этот проект был поставлен на обсуждение Совета связи 10 июля. Мацуока специально пригласил на совещание своего преданного сторонника Сайто Рёэй (советник министерства иностранных дел) и категорически высказался против переговоров. В эту ночь Коноэ провел тайное совещание, в котором приняли участие военный и морской министры, а также министр внутренних дел. 12 июля на заседании Совета связи была высказана точка зрения армейских и военно-морских кругов, которая сводилась к следующему: 1) позиция Японии в отношении войны в Европе определяется [220]договорными обязательствами и интересами самообороны; 2) китайский вопрос должен быть разрешен в соответствии с тремя принципами Коноэ. Америка проявляет инициативу в прекращении военных действий и заключении мира, однако нельзя допускать вмешательства США в выработку условий мира; 3) Япония оставляет за собой право применить в случае необходимости вооруженную силу в районе Тихого океана. Только при внесении полной ясности в эти три пункта можно принять американский проект за основу. В конце концов с этой точкой зрения согласился и Мацуока. После совещания Совета связи 12 июля был выработан окончательный проект, однако Мацуока, сославшись на болезнь, отказался просмотреть его. Это не помешало ему тогда же встречаться с немецким послом в Токио — такова была тактика Мацуока. 14 июля был выработан окончательный проект с учетом точки зрения Мацуока. Однако Мацуока не сразу сообщил его американской стороне. Он настоял на том, чтобы сначала в США была отправлена телеграмма, отклоняющая устное заявление Хэлла, которого мы коснулись выше, и лишь через два-три дня сообщить содержание принятого проекта. В телеграмме, отклонявшей заявление Хэлла, говорилось, что его заявление представляет собой «документ, составленный в непочтительных тонах», и что «до тех пор, пока американское правительство не откажется от этого заявления, правительство Японии не будет рассматривать проект достижения японо-американского взаимопонимания». Коноэ и другие, опасаясь, как бы эта телеграмма не вызвала слишком неблагоприятного впечатления у американской стороны, настаивали на том, чтобы одновременно в Америку был отправлен и японский контрпроект. Таким путем они стремились рассеять или смягчить впечатление от телеграммы.
Вечером 14 июля начальник американского отдела Тэрасаки, начальники военных управлений военного и морского министерств Муто и Ока и другие лица собрались для того, чтобы передать телеграмму. В это время Сайто Рёэй как представитель Мацуока посетил Коноэ. Последний просил его сообщить министру иностранных [221] дел о необходимости послать одновременно с телеграммой, отклонявшей заявление Хэлла, контрпроект. Несмотря на это, советник Сайто, минуя начальника американского отдела Тэрасаки, приказал послать только телеграмму, отклонявшую заявление Хэлла. Кроме того, Мацуока приказал начальнику европейско-азиатского отдела министерства иностранных дел Итамото до отправки в США японского контрпроекта конфиденциально сообщить его текст в Германию. Тогда Тэрасаки решил прибегнуть к чрезвычайным мерам. На другой день, 15 июля, он, дождавшись прихода в министерство заместителя министра Обаси и получив от него санкцию, передал по телеграфу японский контрпроектов США. Все это было сделано без ведома Мацуока. (Последнюю телеграмму Номура представил одновременно с новой инструкцией третьего кабинета Коноэ, которая пришла несколько позже.)
Хэлл был удивлен толкованием своего устного заявления японским правительством и 17 июля отверг японские претензии. Немедленно после этого посол Номура заявил об отставке Мацуока. Дело в том, что Коноэ в конце концов был вынужден 15 июля созвать совещание министров в составе военного, морского и министра внутренних дел. На этом совещании он заявил: «Нам следует либо произвести замену министра иностранных дел, либо всему кабинету уйти в отставку — ничего другого не остается». Присутствовавшие на этом заседании решили, что уход одного Мацуока с поста будет расценен некоторыми так, будто он поплатился за свою непримиримость к вмешательству США в японские дела, в связи с чем могут возникнуть волнения. Поэтому все, по существу, согласились с необходимостью отставки всего кабинета. Император и Кидо попытались было убедить Коноэ в том, что не стоит из-за одного Мацуока подавать в отставку всему кабинету. Однако Коноэ отклонил эти возражения и, полагая, что иначе невозможно будет сдержать армию, взял отставку Мацуока на свою ответственность. Выдвинув в качестве своего преемника Хиранума, 16 июля Коноэ подал императору прошение об отставке всего кабинета. [222]
Третий кабинет Коноэ и оккупация южной части французского Индо-Китая
17 июля по указанию императора было созвано совещание дзюсинов. На этом совещании обсуждался вопрос о составе кабинета, который должен был прийти на смену кабинету Коноэ. Все члены совещания единодушно высказались за назначение премьер-министром Коноэ, в связи с чем ему был передан императорский указ о формировании кабинета. Коноэ немедленно приступил к формированию нового правительства, и 18 июля третий кабинет Коноэ приступил к исполнению своих обязанностей. Важнейшей чертой этого кабинета с точки зрения его состава было назначение на должность министра иностранных дел Тоёда Тэйдзиро. Тоёда поддерживал точку зрения о необходимости во что бы то ни стало избежать столкновения с Америкой. Коноэ поддерживал линию Тоёда — Номура. Высказывая свою точку зрения, он заявил, что полон решимости «любой ценой способствовать их <японо-американских переговоров> успешному завершению и таким образом выполнить волю Его Императорского Величества». Допустим, что действительно это было так, но на практике события развивались в совершенно ином направлении. Высшее командование как армии, так и военно-морского флота было не согласно с политикой Тоёда. Однако оно в целом поддерживало кабинет Коноэ. 21 июля командование предъявило кабинету требование по трем вопросам: 1) направление политики государства должно основываться на решениях императорской конференции, особенно необходимо провести военные мероприятия в отношении Французского Индо-Китая в соответствии с уже установленным курсом; 2) усилить военную подготовку для продвижения в южном и северном направлениях; 3) вести японо-американские переговоры, сохраняя верность Тройственному пакту. Кабинет принял эти требования. При таких обстоятельствах был взят курс на крупные военные операции как на севере, так и на юге.
Несколько ранее этого, 6 мая, с Французским Индо-Китаем [223] было заключено экономическое соглашение. Благодаря посредничеству Японии 9 мая был подписан мирный договор между Индо-Китаем и Таи. В январе 1941 года стали продвигаться более быстрыми темпами переговоры с Голландской Индией, начатые специальным послом Ёсидзава Кэнкити, который был послан в Голландскую Индию для продолжения миссии делегаций Кобаяси и Мукаи. 16 января японский генеральный консул Исидзава предложил проект соглашения, предусматривавший смягчение ограничений для въезда в Голландскую Индию, расширение предпринимательской деятельности японцев в стране и обеспечение Японии нефтью, каучуком, оловом и другими стратегическими материалами. Однако власти Голландской Индии, испугавшись перспективы вступления в японскую «сферу совместного процветания», заколебались с ответом. Тогда в феврале японский посол начал переговоры, на которых обсуждались только экономические вопросы. 14 мая Ёсидзава предложил второй проект соглашения. На этот проект ответ был получен 6 июня. В нем отклонялись все японские требования. Дело кончилось тем, что 18 июня переговоры были прерваны. При этом было опубликовано совместное коммюнике, в котором говорилось: «Японская и голландская делегации с сожалением констатируют, что настоящие переговоры по экономическим вопросам, к несчастью, не привели к желаемым результатам. Однако прекращение этих переговоров, само собой разумеется, не вносит каких-либо изменений в отношения, существующие между Японией и Голландской Индией». 27 июня Ёсидзава выехал в Японию.
25 июня на заседании Совета связи было пересмотрено принятое 12 июня решение «О форсировании политики продвижения в южном направлении». Одновременно совет принял дополнения к составленному Главной ставкой и командованием армии и военно-морского флота докладу относительно «окружения ABCD» и обратился к императору с просьбой санкционировать оккупацию Южного Индо-Китая. В такой обстановке 2 июля и состоялась императорская конференция, решений которой мы коснулись выше. [224]
Тогда же, в последней декаде июля, командование японской армии под предлогом проведения маневров «Кантокуэн» направило в Маньчжурию шестнадцать дивизий, насчитывавших 300 тысяч солдат. Это не означало, что Япония решила начать войну против Советского Союза: она ждала, когда в результате советско-германской войны создастся обстановка, выгодная для Японии. На этой почве начались, однако, частые столкновения между армией и флотом. В связи с этим на совещании Совета связи 6 августа было решено продолжать осуществление военно-оборонных мероприятий против СССР, однако войны с СССР по возможности избегать. Вместе с тем совет обратил внимание как армии, так и флота на продвижение в южном направлении как на основную задачу данного момента. Переговоры о размещении японских войск в южной части Французского Индо-Китая начались 14 июля, а 23 июля было подписано японо-французское соглашение о совместной обороне. 26 июля японское правительство опубликовало текст этого соглашения. 29 июля началась оккупация Южного Индо-Китая. Именно эти военные действия Японии приблизили крах японо-американских переговоров.
Индо-китайский вопрос чрезвычайно обеспокоил американское правительство. Несмотря на болезнь, Хэлл 15 и 21 июля через начальника отдела Гамильтона, советника Боллентайна и заместителя государственного секретаря Уэллеса обратился к Номура с просьбой подтвердить подлинность сообщений. 24 июля Номура при посредничестве начальника оперативного отдела Старка имел аудиенцию у Рузвельта. Во время аудиенции Рузвельт заявил, что продление распоряжения о запрещении ввоза в Японию нефти преследовало цель предотвратить подобное положение. Еще и сейчас не поздно, продолжал Рузвельт, заключить соглашение, по которому Французский Индо-Китай признавался бы нейтральной страной, как Швейцария, и это помешало бы ухудшению японо-американских отношений. Однако японское правительство не проявило взаимопонимания в этом вопросе. 26 июля, как только было опубликовано соглашение о [225] совместной обороне между Японией и Индо-Китаем, Америка и Англия заявили о замораживании японских капиталов. Одновременно филиппинская армия была поставлена в подчинение американскому командованию, а в Китай была послана группа американских военных советников. 1 августа США запретили вывоз в Японию всех, за исключением хлопка и продовольствия, материалов, в том числе нефти.
Как только было объявлено о полном запрещении вывоза из США нефти, военно-морские круги стали склоняться к той точке зрения, что, чем ждать истощения запасов нефти, лучше, опередив события, начать войну. Считалось, что если не удастся обеспечить Японию нефтью, то менее чем через два года японский военно-морской флот будет совершенно парализован. В то время один день отсрочки стоил 12 тысяч тонн нефти. Прекращение экономических связей явилось тяжелым ударом для Японии. Предпринимались попытки прервать японо-американские переговоры, на которые не возлагалось почти никаких надежд. Для этого намеревались использовать предложение Рузвельта от 24 июня о «нейтрализации Французского Индо-Китая». Коноэ почти ежедневно созывал совещания Совета связи. Вступив в блок с правыми группировками, 8 августа он, наконец, утвердил на Совете связи обращение к Америке. Но в нем ни слова не говорилось о том, что Япония гарантирует нейтралитет Индо-Китая. В обращении указывалось, что Япония не намерена продвигаться за пределы Индо-Китая в юго-западной части Тихого океана, и выражалось пожелание, чтобы и Америка приостановила осуществление военных мероприятий в этом районе. 6 августа это обращение было передано послом Номура государственному секретарю Хэллу. Последний холодно встретил послание японского правительства, заявив: «Поскольку Япония не прекращает вооруженные карательные операции, переговоры бесполезны». 8 августа Хэлл передал Номура ответ американского правительства, в котором ясно намекалось на то, что японский ответ выходит за все рамки. Почувствовав, что переговоры на этом, очевидно, закончатся, Игава и Ивагуро [226] 31 июля выехали из Вашингтона. Прибыв в Японию, они развернули широкую пропагандистскую деятельность о необходимости осторожной политики. Однако эта деятельность успеха не имела; через некоторое время Ивагуро был назначен «на выгодную должность» командира полка, расквартированного в Индо-Китае.
В начале августа Коноэ, оказавшийся в безвыходном положении, решился, можно сказать, на последнюю меру: у него появилась мысль лично встретиться с Рузвельтом. 4 августа Коноэ поделился этой мыслью с военным и морским министрами. Однако тот и другой сочли затруднительным дать ответ премьеру во время беседы. Тем не менее морской министр в течение дня выразил свое согласие с предложением Коноэ. После этого с предложением премьера согласился и военный министр, представив в письменной форме свои соображения относительно условий, на которых возможно ведение таких переговоров. Эти условия были следующими: 1) встреча с Хэллом или его подчиненными будет бессмысленной; 2) если встреча с президентом и. окончится провалом, кабинету в отставку не уходить, а, напротив, возглавить войну против США. После заседания Совета связи 6 августа Коноэ обратился за санкцией к императору. Последний санкционировал предложение премьера, высказав пожелание, чтобы он «поспешил» с его выполнением. Получив санкцию императора, Коноэ решил «во что бы то ни стало» добиться встречи, причем предполагалось, что в случае необходимости санкции по вопросу об эвакуации размещенных за границей войск, против которой возражали военные круги, будут запрошены с места встречи по телеграфу непосредственно у императора. 7 августа Коноэ направил по телеграфу соответствующую инструкцию Номура. Однако, когда посылалась эта телеграмма, Рузвельт уже выехал из США для совещания с Черчиллем, поэтому 8 августа Номура сообщил о предложении Коноэ Хэллу.
Вернувшись с Атлантической конференции, Рузвельт немедленно пригласил к себе Номура. 17 августа в присутствии Хэлла президент принял японского посла и передал ему составленную в весьма резких выражениях памятную [227] записку, в которой критиковались действия Японии, ставшей на путь вооруженных действий в районе Южных морей. (Рузвельт обещал Черчиллю сделать этот шаг во время конференции, на которой была принята Атлантическая хартия.) Одновременно Рузвельт согласился на встречу глав правительств, потребовав, однако, чтобы японское правительство «опубликовало заявление, в котором с предельной ясностью изложило бы свою позицию в настоящее время и планы на будущее». 26 августа на заседании Совета связи был утвержден текст ответа на обращение Рузвельта от 17 августа и принят текст так называемого «послания Коноэ» на имя президента.
28 августа оба документа были переданы послом Номура непосредственно президенту. Последний одобрительно отозвался о послании японского премьера, заявив, что он согласен на встречу{270}.
Но 3 сентября личный секретарь президента сообщил Рузвельту, что Коноэ официально опроверг свое обращение к Рузвельту с предложением созыва Тихоокеанской конференции. В тот же день Рузвельт пригласил Номура и вручил ему ответ на послание Коноэ и памятную записку американского правительства. Во время приема Номура Рузвельт сказал, что общественное мнение США уже не позволяет ему проводить прежний внешнеполитический курс, в связи с чем он, Рузвельт, оказался в чрезвычайно затруднительном положении. В отличие от предыдущей встречи на этот раз президент не выказал желания на встречу глав двух правительств.
В памятной записке американского правительства говорилось, что США оставляют без изменений свой проект от 21 июня, и высказывалось пожелание возобновить переговоры именно на основе этого проекта. Тогда Коноэ решил, что необходимо представить кое-какие гарантии, чтобы состоялась его встреча с Рузвельтом, и предложил начать предварительные переговоры. На следующий день 4 сентября, Номура посетил Хэлла. [228]
Последний занял более твердую позицию, заявив, что предварительным условием переговоров может быть только обязательство во что бы то ни стало защищать «четыре принципа». На заседании Совета связи от 3 сентября (в этот день Рузвельт вручил Номура два вышеупомянутых документа) был принят новый проект. 4 сентября этот проект по двум каналам был передан американской стороне. Министр иностранных дел Тоёда передал его американскому послу Грю, а Номура — Хэллу. Однако США отклонили его, сославшись на то, что по сравнению с заявлением от 26 августа он затрагивает меньший круг вопросов.
«Программа осуществления государственной политики империи»
Так развивались японо-американские переговоры, содержание которых хранилось в глубокой тайне. Однако сведения о них постепенно просачивались в Японию. Особенно протестовали против них армейские круги. С августа среди военщины, начиная от Генерального штаба и кончая высшим командованием, стало проявляться настроение о бесполезности переговоров и неизбежности японо-американской войны. В такой обстановке по требованию и предложению высшего командования на императорской конференции, состоявшейся 6 сентября, было принято чрезвычайно важное решение — так называемые «Принципы осуществления государственной политики империи». Их содержание сводилось к следующему:
«Принимая во внимание чрезвычайно напряженную обстановку, сложившуюся в настоящее время, и в особенности действия, предпринятые Америкой, Англией, Голландией и другими государствами в отношении Японии, а также положение Советского Союза и степень возможного использования государственной мощи империи, империя осуществляет предусмотренный «Основными принципами политики империи в связи с изменением обстановки» курс в отношении стран Южных морей в соответствии с нижеследующими пунктами: [229]
1. С целью завершения мероприятий по обеспечению своего существования и самообороны империя принимает решение не останавливаться перед войной с Америкой (Англией, Голландией) и в соответствии с этим примерно к концу октября заканчивает все военные приготовления.
2. Одновременно с проведением мероприятий, предусмотренных пунктом 1, империя путем использования всех дипломатических средств в отношении Америки и Англии предпринимает усилия для достижения требований империи.
Минимальные требования, которых империя должна добиться на переговорах с Америкой (Англией), а также предел того, на что может согласиться империя в отношении этих требований, указаны в специальных статьях.
3. Если к началу октября в ходе переговоров, предусмотренных вышеизложенным пунктом, не появятся перспективы на возможность удовлетворения наших требований, империя должна взять решительный курс на войну против Америки (Англии, Голландии).
Политика в отношении государств, не входящих в страны южного направления, осуществляется в соответствии с уже принятыми принципами государственной политики. Империя в особенности должна стремиться к тому, чтобы не допустить создания объединенного фронта Америки и Советского Союза.
Специальные статьи
1. Минимальные требования, которых должна добиться империя на переговорах с Америкой (Англией):
а) Америка и Англия не должны вмешиваться в мероприятия империи по урегулированию китайского инцидента или мешать этим мероприятиям;
б) Америка и Англия не должны предпринимать на Дальнем Востоке действий, могущих создать угрозу обороне империи;
в) Америка и Англия должны сотрудничать с Японией в обеспечении ее необходимыми ресурсами.
2. Предел того, на что может согласиться империя:
а) империя не прибегает к вооруженным действиям [230] во Французском Индо-Китае и прилегающих к нему районах, за исключением Китая;
б) после установления прочного и справедливого мира империя готова эвакуировать свои войска из Французского Индо-Китая;
в) империя готова гарантировать нейтралитет Филиппин».
Чтобы навязать Америке эти условия, которые, как было совершенно ясно, противоречили ее интересам, японское правительство установило срок окончания переговоров. Для Японии, в которой с каждым днем уменьшались запасы нефти и других стратегических материалов, затяжка переговоров была невыгодна. Это и явилось причиной установления срока переговоров. Но, с другой стороны, это означало, что в конце октября было решено объявить войну Америке.
Сообщают, что накануне императорской конференции император в ответ на послание представителей высшего командования армии и флота заявил, что «в сегодняшней обстановке необходимо основное внимание уделить дипломатическим средствам», а во время самой конференции процитировал отрывок из песни императора Мэйдзи: «Бушуют волны в море, окружающем со всех сторон мир соотечественников» и выразил стремление к «миру и дружбе»{271}. И хотя на словах было четко определено, что главными являются дипломатические средства, а война — лишь подчиненным, проведение военной подготовки, приуроченное ко дню начала войны, постепенно делало все более беспочвенными переговоры и создавало положение, при котором война становилась неизбежной. В такой обстановке никаких серьезных действий, учитывающих создавшееся положение, предпринято не было.
Отставка Коноэ
После того как 6 сентября на императорской конференции был установлен срок окончания японо-американских [231] переговоров, Коноэ, лихорадочно следивший за развитием событий, стал возлагать последнюю надежду на встречу глав правительств Японии и Америки.
Японо-американские переговоры зашли в тупик. До сих пор не удалось реализовать планы созыва конференции глав правительств. Коноэ считал, что причиной этой неудачи является то, что Номура, поддерживавшему телеграфную связь между Токио и Вашингтоном, не удалось передать Америке смысла истинных намерений Японии. Поэтому ночью 6 сентября, когда были приняты «Принципы осуществления государственной политики империи», Коноэ, сохраняя строжайшую тайну, встретился с Грю.
На это Коноэ пошел с согласия военного и морского министров, а также министра иностранных дел. При встрече присутствовали личный секретарь Коноэ и советник американского посольства Думан.
Во время встречи Коноэ подчеркнул, что сейчас представляется последний случай успешно завершить японо-американские переговоры и что подбор делегатов в основном закончен. Одновременно Коноэ настаивал на необходимости быстрейшей встречи с президентом. Грю обещал передать по телеграфу содержание этой беседы в Вашингтон, патетически заявив: «Эта телеграмма будет самой важной, какую я посылал за всю свою жизнь дипломата»{272}.
10 сентября министр иностранных дел Тоёда встретился с Грю и во время разговора с ним намекнул на необходимость встречи с президентом. 27 сентября он вторично встретился с Грю и в этот же день направил Номура инструкцию с предписанием добиться встречи руководителей двух государств.
Эти последние усилия кабинета Коноэ, направленные на достижение встречи руководителей Японии и Америки, привели к тому, что 27 сентября Грю был вынужден направить донесение, в котором он высказался за встречу. Хотя в нем Грю и признавал, что любое действие в отношении Японии неизбежно приведет к кризису, однако, писал Грю, «учитывая последние настойчивые усилия кабинета [232] Коноэ, можно рассчитывать на то, что встреча руководителей двух государств ослабит напряженное положение на Дальнем Востоке и, возможно, даст какие-либо конструктивные результаты»{273}.
Однако переговоры как в Вашингтоне, так и в Токио по-прежнему наталкивались на трудности. 10 сентября Грю сделал японскому правительству запрос, представлявший собой ответ на японский проект от 4 сентября. В этом запросе японский проект подвергался резкой критике за то, что он безосновательно сокращал перечень вопросов, по которым необходимо было достижение взаимопонимания, и исключал вопрос о Китае. Японское правительство, приняв во внимание мнение высшего командования армии и флота, 20 сентября созвало Совет связи. Обсудив ответ на последний вопрос Америки и вопрос о Китае, совет принял последний сводный проект. Он был составлен в форме первого проекта достижения взаимопонимания между Японией и Америкой и представлял собой исправленный японский проект, предложенный в ответ на проект США от 21 июня.
К этому времени окончательно прояснились вопросы, по которым возникли разногласия в ходе переговоров. Принципиально эти разногласия шли по линии «четырех принципов», на соблюдении которых настаивал с 16 апреля Хэлл. Конкретно разногласия упирались в вопрос о Тройственном пакте, о пребывании японских войск в Китае, о равных возможностях и т. д. Как видно из дневника Коноэ «о японо-американских переговорах», он придерживался следующей точки зрения. Во время переговоров с Грю Коноэ заявил, что он «принципиально» не возражает против признания «четырех принципов» и в этом отношении у него самого не возникает никаких вопросов. Дело осложняется, однако, тем, что со стороны части военных кругов и чиновников министерства иностранных дел раздаются голоса протеста против этих принципов, в то время как отказ от признания их означает срыв японо-американских переговоров. Поэтому Коноэ писал, что он чрезвычайно озабочен тем, как разрешить этот вопрос. [233]
Что же касается экономической части принципов, то Япония склонна признать равные возможности в Китае. Однако Коноэ полагал, что Америка, учитывая особые географические связи между Японией и Китаем, проявит должное понимание в этом вопросе. Касаясь далее вопроса об отношениях с Германией, Коноэ отмечал, что Тройственный пакт не может превратиться в пустую бумажку, но в случае встречи руководителей двух государств есть возможность договориться и по этому вопросу. И, наконец, вопрос о размещенных за границей войсках. Военные круги категорически протестовали против эвакуации этих войск, будто все дело упиралось только в эту проблему. Америка поднимала этот вопрос не столько по существу, сколько по форме — ее устроило бы пребывание войск на основе нового соглашения после эвакуации старых войск. Поэтому Коноэ считал возможным в случае необходимости пойти на такую чрезвычайную меру для подписания соглашения, как запрос непосредственной санкции императора с места встречи.
Пока продолжалась задержка в японо-американских переговорах, армейский и военно-морской отделы Главной ставки прилагали усилия, чтобы завершить к концу октября приготовления к войне против Америки, Англии и Голландии. 1 сентября военно-морской отдел Главной ставки дал приказ о переводе всего флота на положение военного времени. 18 сентября армейский отдел ставки в порядке подготовки к началу войны отдал приказ о проведении подготовительных мероприятий к операциям в связи с изменением обстановки. Вслед за реорганизацией эскадр и вводом в действие судов общим водоизмещением почти в 630 тысяч тонн военно-морской флот мобилизовал еще 265 судов водоизмещением в 490 тысяч тонн. Армия начала переброску в Южный Китай, на Тайвань и в Северный Индо-Китай 51-й дивизии, направленной в Маньчжурию для проведения маневров «Кантокуэн», а также других дислоцировавшихся в Маньчжурии соединений воздушных и сухопутных войск и частей, скомплектованных в самой Японии.
На заседании Совета связи 25 сентября представители главного командования армии и военно-морского [234] флота обратились к правительству с просьбой, чтобы оно, действуя в соответствии с «Программой осуществления государственной политики империи», решило вопрос о войне или мире не позднее 15 октября. Чтобы закончить военные приготовления к концу октября, заявили они, нужно по крайней мере за две недели до этого принять окончательное решение о начале военных действий. Это обращение застало Коноэ врасплох. После окончания совещания он пригласил министров в свою резиденцию и спросил, настоятельно ли они просят выполнить то, о чем говорилось в запросе. На это военный министр Тодзио ответил: «Да, настоятельно просим. Но, собственно, здесь дело не в просьбе, мы высказали лишь то, о чем было решено еще 6 сентября». 27 сентября Тодзио имел беседу с морским министром Оикава. Осведомившись о позиции военно-морских кругов в отношении решения от 6 сентября, он заявил, что армия в данном случае придерживается твердой линии.
2 октября американская сторона передала Номура памятную записку. В ней полностью игнорировался окончательный японский проект от 27 сентября. Представлявшая собой ответ на проект от 4 сентября записка требовала признания «четырех принципов» и полной эвакуации японских войск из Китая и Французского Индо-Китая. В записке, в частности, говорилось: «У правительства Соединенных Штатов Америки создалось впечатление, что японское правительство, судя по заявлениям, сделанным им до сегодняшнего дня, стремится осуществить программу локализации действия «четырех принципов» при их практическом осуществлении путем ограничений и исключений. Если это впечатление не является ошибочным, то как же может японское правительство считать, что в такой обстановке встреча руководителей правительств обоих государств будет способствовать достижению такой возвышенной цели, как взаимное рассмотрение интересов обоих государств». В этой связи Хэлл заявил Номура следующее: «Америка считает, что, если еще до совещания руководителей двух государств не будет принята общая программа достижения взаимопонимания, это совещание грозит окончиться провалом. [235]
Если невозможно добиться сразу полного взаимопонимания в вопросе поддержания всеобщего мира в районе. Тихого океана, то желательно хотя бы признать это открыто». Номура ответил, что «подобный ответ вызовет разочарование в Токио, но тем не менее он передаст его содержание»{274}.
Таким образом, надежды Коноэ на встречу руководителей двух государств лопнули. Причина провала японо-американских переговоров, говоря словами Кидо, заключалась в следующем: Япония приглашала Америку подняться на второй этаж, соблазняя ее видом красивого пейзажа; Америка же спрашивала, о каком пейзаже идет речь. Поднимись на второй этаж, настаивала Япония, и увидишь, что это за пейзаж. Так Япония и Америка не договорились между собой{275}.
После 27 сентября Коноэ, уединившись в Камакура, предался тяжелым размышлениям. Однако, получив памятную записку, он 4 октября после аудиенции у императора созвал совещание Совета связи, на котором, кроме него, присутствовали военный и морской министры, министр иностранных дел, начальники Генерального штаба и Главного морского штаба и начальник американского отдела министерства иностранных дел. На совещании был зачитан составленный министром иностранных дел Тоёда проект ответной телеграммы на американскую памятную записку. Но в связи с тем, что телеграмма потребовала тщательного изучения, ее не стали обсуждать, и совет был распущен. На этом заседании совета, а также на другой день во время встречи с Тодзио в Огикубо Коноэ настаивал на продолжении переговоров. Однако, американская памятная записка вызвала ожесточенную полемику в военных и военно-морских кругах, а также в правительстве и Главной ставке. Постепенно выяснилось, что этот документ вызвал разногласия.
6 октября состоялось совещание представителей высшего командования армии. На этом совещании было принято [236] следующее решение: 1) армия считает, что перспектив на благоприятный исход японо-американских переговоров нет, поэтому война неизбежна; 2) что касается размещенных за границей войск, то условия их вывода остаются без изменений, включая и формальные вопросы; 3) если министерство иностранных дел считает, что перспективы на достижение соглашения существуют, не возбраняется до 15 октября продолжить переговоры.
Поздно вечером 7 октября военный министр Тодзио посетил Коноэ в его резиденции. Имея резолюцию, составленную в таких решительных тонах, Тодзио заявил Коноэ: «Армия категорически возражает против требований Америки о полной эвакуации размещенных за границей войск и их последующей дислокации». Таково было окончательное мнение военных кругов.
В этот же день генеральный секретарь кабинета министров Томита сообщил министру хранителю печати Кидо, что армия высказывается против продолжения переговоров, а флот, наоборот, желает, чтобы переговоры продолжались; желательно, чтобы армия и флот пришли к соглашению и приняли окончательное решение. В этот же день между начальником Генерального штаба Сугияма и начальником Главного морского штаба Нагано состоялось совещание. Сообщают, что на этом совещании между армией и флотом было достигнуто единство мнений. На другой день, 8 октября, заместитель начальника Генерального штаба Кимура Хэйтаро посетил принца Хигасикуни и заявил ему, что армия не может принять условия, предложенные США, и настаивает на прекращении переговоров и объявлении войны. Флот еще высказывается за продолжение переговоров, заявил Кимура, и сейчас по этому вопросу ведутся переговоры.
Согласно меморандуму Нагано, флот считал, что, если переговоры затянутся, то это создаст трудности с точки зрения военных операций, и, что переговоры следует вести в случае полной уверенности в их успехе.
10 октября Тодзио вторично посетил Коноэ. Изложив ему в общих чертах точку зрения Главной ставки, он стал требовать, чтобы премьер-министр принял окончательное [237] решение. Точка зрения ставки сводилась к следующему: 1) учитывая позицию Америки, отказывающейся пойти на взаимные уступки, перспектив на успешное окончание переговоров нет; 2) ставка не согласна безоговорочно принять четыре принципа, на которых настаивают США, равно как и на условиях размещения войск в Китае и вытекающих отсюда уступках; 3) у ставки отсутствует мнение относительно необходимости изменения решений, принятых императорской конференцией от 6 сентября.
Коноэ и Тоёда, еще надеявшиеся разрешить кризис дипломатическими средствами, 10 октября дважды обсуждали вопрос о том, каким путем продолжить японо-американские переговоры. Кроме того, 7 и 10 октября Тоёда встречался с Грю, а 9 октября Номура посетил Хэлла. Все эти визиты преследовали цель прощупать позицию Америки. Однако последняя ни на шаг не отступала от проекта, предложенного 21 июня, и памятной записки от 2 октября. Она была согласна вести переговоры с Японией только на основе предложений, содержащихся в этих документах.
Ждать больше было нельзя: наступил момент, когда Коноэ должен был решить, продолжает ли Япония переговоры или прерывает их, будет ли сохранен мир или дело пойдет к войне. 12 октября, в день пятидесятилетия Коноэ, в Огикубо последний раз собрался Совет пяти министров. Здесь присутствовали премьер-министр Коноэ, военный министр Тодзио, морской министр Оикава, министр иностранных дел Тоёда и начальник Планового бюро Судзуки. На заседании совета развернулась ожесточенная полемика, но в связи с тем, что присутствующие придерживались различных точек зрения, никакого решения принято не было. Наконец, по предложению Тодзио совет принял следующие пункты:
«В ходе японо-американских переговоров:
1) в вопросе о размещенных за границей войсках, а также в вопросе о политических мероприятиях, связанных с размещением заграницей войск, позицию Японии оставить прежней;
2) покончить с колебаниями в отношении конечных результатов китайского инцидента и на время, которое [238] сочтет желательным высшее командование армии и флота, исходить из возможности достижения дипломатических успехов;
3) на основе этой уверенности проводить курс на достижение компромисса;
4) в период, когда будет осуществляться подобный курс, все военные приготовления приостановить;
5) в отношении всего вышесказанного изучить положительные и отрицательные стороны с точки зрения министра иностранных дел».
Эти условия полностью противоречили позиции Америки, и было совершенно ясно, что переговоры ни к чему не приведут, поскольку эти условия настойчиво защищала армия. Говорят, что в это время военно-морские круги внутренне были против войны, но заявить об этом открыто не могли и поэтому стали настаивать на том, чтобы решение вопроса о войне или мире было возложено на премьера. Одновременно флот опубликовал заявление, в котором говорилось, что если курс взят на войну, то нужно быстрее решать этот вопрос, а если решено продолжать переговоры, то желательно вести их, имея перед собой цель во что бы то ни стало добиться успеха.
Ухватившись за это, армейские круги стали настойчиво требовать от премьера и министра иностранных дел ответа, есть ли надежда на заключение соглашения, категорически заявив при этом, что вопрос о размещенных за границей войсках для армии является жизненно важной проблемой и поэтому армия от своих требований не отступит ни на шаг. Одновременно армейские круга подчеркнули, что единственным путем сдержать армию явится официальное заявление о том, что флот не желает войны. Но флот, поддерживая свой престиж, отказался сделать это.
Но ни премьер-министр, ни министр иностранных дел, ни морской министр ничего не могли противопоставить Тодзио, выступавшему за прекращение переговоров. 14 октября состоялось заседание кабинета министров. На этом заседании Тодзио выступил против эвакуации войск из Китая и настаивал на прекращении японо-американских переговоров. Так проявилось отсутствие единства [239] мнений внутри кабинета. В этот же день Тодзио через Судзуки Тэйити передал Коноэ свое нежелание встречаться с ним и рекомендовал кабинету уйти в отставку. Судзуки сообщил об этом 15 октября Кидо, а 16 октября — Хигасикуни. Позиция Тодзио означала не что иное, как выражение недоверия кабинету со стороны армии. Логическим продолжением этой позиции явилось движение за смену правительства. Касаясь кандидатуры на пост главы нового кабинета, Тодзио в заявлении на имя Коноэ отметил, что в создавшейся обстановке армию и флот может сдержать только кто-либо из членов императорской фамилии, и указал на принца Хигасикуни как на наиболее подходящую кандидатуру.
Однако император и Кидо, которым Коноэ передал это заявление Тодзио, 16 октября официально заявили о своем несогласии с предложением военного министра. Причиной несогласия явилось то, что императорская армия стремилась избежать ответственности за начало войны: будь это в мирное время, кандидатура члена императорской фамилии была бы подходящая, однако в условиях нависшей угрозы войны назначение члена императорской фамилии могло стать причиной того, что императорский двор стали бы считать ответственным за войну.
В создавшейся обстановке Коноэ решил, наконец, заявить об отставке всего кабинета, и вечером 16 октября представил соответствующий доклад императору. Таким образом, третий кабинет Коноэ, созданный с целью достижения соглашения с Америкой, просуществовал всего три месяца. Своей цели он не добился и ушел со сцены, когда в результате его пребывания у власти наступил решающий этап, требовавший немедленного решения вопроса о мире или войне. [240]
