Иванько Андрей Игоревич. «Китайско-индийский территориально-пограничный спор 1988-1998 гг.»
21.10.2003 18:49 | В.С.Денисенко
Научный руководитель: к.и.н., Уянаев С.В.
Место постоянного размещения материала- http://www.humanities.edu.ru/db/msg/35387
Содержание
Введение
Глава 1. История возникновения территориально-пограничного спора между Китаем и Индией
1.1 Краткая история возникновения спора
1.2 Роль пограничной политики во внешней политике КНР и причины ее возрастания
Глава 2. Позиция Китая в территориально-пограничном споре с Индией
2.1 Аргументация сторон
2.2 Метод “отложенного спора”
2.3 Подходы Китая к решению пограничной проблемы
Глава 3. Процесс создания мер доверия в районе китайско-индийской
границы
3.1 Улучшение китайско-индийских отношений
3.2 Визит премьер-министра Индии Раджива Ганди в Китай 1988 г.
3.3 События на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 г. и позиция Индии. Изменения
во внешней политике КНР относительно стран Южной Азии
3.4 Визиты премьер-министра КНР Ли Пэна в Индию 1991 г. и президента Индии
Р. Венкатарамана в Китай 1992 г.
3.5 Визит премьер-министра Индии Нарасимха Рао в Китай 1993 г. Соглашение о
поддержании мира и спокойствия 1993 г.
3.6 “Тернистый путь” переговоров
3.7 Визит председателя КНР Цзян Цзэ-миня в Индию 1996 г. Соглашение о мерах
доверия в военной области 1996 г.
3.8 Ядерные испытания в Индии и пограничный вопрос
3.9 Тибетский Автономный Район КНР
Заключение
Библиография
Приложения
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы. В последнее десятилетие ХХ века международные отношения пережили большие, если не сказать эпохальные, изменения. Главное, в эти годы окончилось военно-политическое противостояние двух систем – капиталистической и социалистической, США и СССР, Запада и Востока [32; 323]. Была разрушена старая система международных отношений. Между тем формирование новой системы международных отношений приобре-ло сложный и затяжной характер [31; 54].
На этом фоне в 90-х годах ХХ века происходило заметное повышение роли двух великих держав Азии – Китая и Индии в глобальной политике, укрепление в мире их политических и экономических позиций.
Как заявил Цзян Цзэ-минь на встрече с торгово-промышленными кругами Индии в 1996 г.: “В Китае и Индии проживает 2 млрд. 100 млн. человек, разви-тие двух стран затрагивает счастье одной трети человечества” [Чжунго вайцзяо 1996 № 11; 22]. Таким образом, вступая в отношения между собой, Китай и Индия, обладающие громадным людским, природным, экономическим, военно-стратегическим потенциалом, представляют одну треть всего человечества на нашей Земле. Этот факт подчеркивает важность изучения данной темы.
Южная Азия представляет собой конфликтный регион. С момента образования Индии и Пакистана вплоть до сегодняшних дней в определенные периоды, то увеличиваясь, то спадая, продолжается противостояние между Индией и Пакистаном. После ядерных испытаний обеих стран в 1998 г. оно поднялось на новый уровень, тем самым, еще острее поставив под угрозу мир и стабильность не только в самой Южной Азии и для соседних государств, но и для всего мира в целом. Внутриполитическая ситуация с конца 80-х годов как в Индии, так и в Пакистане также оставалась сложной, что грозило расшатать хрупкий баланс сил в регионе.
Отношения с крупнейшим соседом Китаем – одно из стратегических направлений российской внешней политики [31; 156]. Россия также придает важное значение традиционному партнерству с Индией. В такой ситуации, очевидно, что для российской стороны важно знать южноазиатскую политику Китая, как страны, имеющей влияние в этом регионе, а также проблемы, которые существуют между Китаем и Индией.
Представляется что, исследование китайско-индийских отношений с конца 80-х годов и в 90-е годы имеет большой интерес. Глубокие изменения в мире, серьезные перемены и даже потрясения во внутриполитической жизни обеих стран, заставили их после десятилетий конфронтации искать пути к поиску нормализации и развития отношений, к решению накопившихся вопро-сов. Иными словами, в рассматриваемый период отношения между двумя государствами поднимаются на новый уровень, что не происходило с конца 50-х годов ХХ века.
Одной из самых важных проблем в отношениях между Китаем и Индией на протяжении последних пятидесяти лет остается неразрешенный территориально-пограничный спор (ТПС). Многие годы после войны 1962 г. главным образом ТПС тормозил развитие отношений. Хотя во время визита премьер-министра Индии Раджива Ганди в Китай в 1988 г. стороны совершили прорыв в отношениях: договорились одновременно с поиском обоюдоприемле-мых способов разрешения пограничной проблемы активно развивать отноше-ния в других областях, однако ТПС, как подводный камень, мешает до сих пор развитию отношений, установлению доверия между двумя государствами. Так, Индия указала одной из причин ядерных испытаний в мае 1998 г. неразрешен-ность пограничного вопроса с Китаем.
Неразрешенный ТПС является важным фактором, который ослабляет национальную безопасность обеих стран, заставляет их тратить огромные дополнительные людские ресурсы и материальные средства.
Главной целью китайского руководства было и остается обеспечение внутренней стабильности. В рассматриваемый период Китай был крайне заинтересован в обеспечении мира и стабильности на границе с Индией. С одной стороны, конфликт между Китаем и Индией мог спровоцировать восстание в приграничных районах КНР – Синьцзяне и Тибете, а это, несомненно, очень серьезно сказалось бы на внутриполитической жизни в стране и могло вызвать негативную реакцию среди развитых стран. С другой стороны, нестабильность внутри Китая также могла обострить обстановку на границе, а также в Синьцзяне и Тибете. Все эти варианты грозили распадом самого китайского государства. Таким образом, ТПС сохранял потенциальную конфликтность и требовал соответствующего внимания и урегулирования.
ТПС прямо или косвенно был связан с другими серьезными проблемами в двусторонних отношениях – это тибетский вопрос, “особые” китайско-пакистанские отношения, ядерная программа Индии и др. Очевидно, что разрешение спора давало бы дополнительные возможности для “разматывания всего клубка проблем” в Южной Азии и тем самым внесло существенный позитивный вклад в обеспечение мира и стабильности на субконтиненте, и в первую очередь в индийско-пакистанские отношения.
Цель предпринятого исследования ограничивается попыткой всесторон-него изучения китайско-индийского территориально-пограничного спора с 1988 по 1998 гг. с учетом изменений во внутренней и внешней политике КНР, развития отношений между двумя великими азиатским державами и динамикой изменений в мире.
В соответствии с поставленной целью автор диплома стремился к решению следующих исследовательских задач:
- раскрыть эволюцию внешней политики Китая по отношению к странам Южной Азии, и в первую очередь по отношению к Индии;
- раскрыть эволюцию пограничной политики КНР и ее роль в системе внешнеполитических приоритетов КНР;
- проанализировать и обобщить аргументацию сторон в ТПС;
- проанализировать факторы, которые оказали решающее влияние на позицию Китая в ТПС с Индией;
- выявить подходы Китая к решению ТПС с Индией;
- проанализировать процесс создания мер доверия вдоль линии фактического контроля и подписанные с этой целью два Соглашения от 1993 и 1996 гг.;
- выявить проблемы, которые препятствуют процессу создания мер доверия;
- проанализировать роль ядерной программы Индии и “тибетского фактора” на китайско-индийские отношения и на ТПС.
Предмет исследования. Настоящая работа посвящена исследованию китайско-индийского территориально-пограничного спора с 1988 по 1998 гг.
Хронологические рамки исследования открываются с визита премьер-министра Раджива Ганди в Китай в декабре1988 г. В результате визита был проложен путь к нормализации и развитию отношений в различных областях, а также продолжению диалога по пограничной проблеме. В данный отрезок времени вместились события и процессы, которые оказали чрезвычайно глубокое влияние на обе страны – дезинтеграция СССР, окончание “холодной войны”. Хронологические рамки исследования заканчиваются ядерными испытаниями в Индии в мае 1998 г., в результате которых отношения между Пекином и Дели вступили в полосу кризиса, хотя и непродолжительного.
Несмотря на хронологические ограничения исследования, в ряде необходимых случаев затрагивались события, происходившие ранее за пределами рассматриваемого периода. При этом обращение к прошлому диктовалось потребностью более полного раскрытия предмета исследования.
Новизна исследования заключается в следующем:
- проанализирована эволюция пограничной политики КНР по отношению к Индии;
- выявлены подходы Китая к решению ТПС с Индией;
- исследованы и изложены в авторской интерпретации основные этапы процесса создания мер доверия вдоль линии фактического контроля;
- впервые на русском языке в полном объеме представлены два Соглашения, подписанные Китаем и Индией в 1993 и 1996 гг., дается их подробный анализ;
- исследована роль ядерной программы Индии и “тибетского фактора” на китайско-индийские отношения и на ТПС.
При написании работы, автор исходил из того, что исследование китайско-индийского территориально-пограничного спора должно носить комплексный, междисциплинарный характер.
Исследование опирается на широкий круг источников и литературы на русском, китайском и английском языках.
Большую ценность для автора представили научные разработки российских исследовательских центров Института Дальнего Востока РАН, Института Востоковедения РАН, Института стран Азии и Африки (ИСАА) при МГУ им. М. В. Ломоносова. В исследовании широко используются материалы и информация, опубликованная в их специализированных журналах и книгах: Проблемы Дальнего Востока, ежегодник “Китайская Народная Республика. Политика, Экономика, Культура”, Информационный бюллетень ИДВ РАН, Экспресс-Информация ИДВ РАН, Азия и Африка сегодня, Восток (Oriens) и др.
В исследовании также использовались материалы российского информационного агентства ИТАР-ТАСС, а также его журнал “Новое Время”.
Следует отметить, что китайско-индийские отношения и сам территориально-пограничный спор в России изучены слабо. Наиболее заметными работами являются труды Н.С. Кулешова, А.В. Педина, Т.Л. Шаумян, Е.Д. Степанова, В.Я. Белокреницкого.
С китайской стороны, основным источником послужили материалы, опубликованные в периодических изданиях и научно-исследовательских журналах КНР. Обращение к этим источникам обусловлено, прежде всего, спецификой китайских СМИ, которая проявляется в том, что, как правило, публикуемые материалы отражают официальную позицию Пекина как в отношении всего внешнеполитического курса КНР, так и взгляды китайского руководства на конкретные международные проблемы. В связи с этим особое внимание уделялось таким китайским изданиям как газете “Жэньминь Жибао” (Ежедневная народная газета), журналам “Гоцзи вэньти яньцзю” (Исследование международных проблем), “Сяньдай гоцзи гуаньси” (Современные между-народные отношения), “Чжунго вайцзяо” (Дипломатия Китая), “Шицзе чжиши” (Мировые знания), “ Нанья яньцзю” (Изучение Южной Азии), “Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи” (Мировая экономика и политика), “Чжаньлюэ юй гуаньли” (Стратегия и управление), “Гоцзи чжэнчжи” (Международная политика), “Beijing Review”. Также были привлечены материалы журналов “Far Eastern Economic Review” (Гонконг) и “Issues and Studies” Тайбэй.
Автор уделил большое внимание изучению трудов китайских ученых Чжао Вэй-вэнь, Е Чжэн-цзя, Линь Лян-гуана, Ван Хун-вэя, Чжан Вэнь-му, Тан Ши-пина, Сунь Сяо-вэнь и многих других.
Большую помощь в написании работы также оказали работы индийских ученых Мохана Малика, Сурджита Мансингха, Сваран Сингха и др. Следует отметить журнал “World Affairs”, публикуемом в Дели. В нем содержаться интересные статьи на актуальные проблемы международных отношений.
Отдельную группу источников составили официальные документы, материалы, ежегодники, опубликованные в Китае, Индии, США и России. Исследуя группу источников на китайском языке, автор учитывал то обстоятельство, что они, как правило, являются концептуальной основой проводимого Пекином внешнеполитического курса в отношении Индии.
В работе также использовались публикации зарубежных авторов, опубликованные в англоязычных журналах “The China Quarterly” (Великобритания) и “Asian Survey” (США).
Глава 1. История возникновения территориально-пограничного спора между Китаем и Индией
Первое время после образования КНР пограничные разногласия ничем себя не обнаруживали. Переписка по дипломатическим каналам между КНР и Индией велась скрыто. Эта скрытность, с точки зрения индийского правитель-ства, была естественна, поскольку не казавшиеся принципиально важными пограничные разногласия в случае их обнаружения перед лицом широкой общественности могли внести неприятный диссонанс в отношения добрососед-ства и дружелюбия, первоначально установившиеся между двумя странами. Пекин, со своей стороны, не предавал гласности эту переписку, считая, что вопрос еще не созрел для открытого предъявления территориальных претензий; в переписке он давал уклончивые и неопределенные объяснения в ответ на запросы индийского правительства [44; 88].
В письме на имя индийского премьер-министра от 23 января 1959 г. премьер-министр КНР Чжоу Энь-лай впервые официально заявил, что индийско-китайская граница никогда не была формально определена [45; 29].
В марте 1959 г. в Тибете произошло восстание, которое было подавлено войсками КНР. Далай-лама и более шести тысяч тибетцев бежали на террито-рию Индии и других сопредельных государств. Решение руководства Индии принять у себя тибетского духовного и светского лидера и беженцев вызвало резкий протест китайской стороны, несмотря на то, что индийские власти продолжали и продолжают заявлять о признании Тибета частью Китая [там же; 29].
25 августа 1959 г. произошел первый получивший широкую огласку китайско-индийский вооруженный инцидент в районе двух горных деревушек – Мигийтун и Лонцзю (восточный участок). Вслед за этим инцидентом КНР предъявила Индии значительные территориальные притязания [44; 88,89].
Дальнейший ход конфликта показал, что вряд ли его следует рассматри-вать как чисто территориальный: по мере его эскалации он приобретал все более политизированный характер, и проблема разрешения его постепенно переходила в область большой политики [45; 29].
В апреле 1960 г. на встрече глав правительств двух стран обнаружились принципиальные разногласия в подходе к решению пограничного спора. Поэто-му стороны согласились назначить своих представителей для создания доклада, который должен был содействовать его разрешению. Однако в этом докладе от 1960 г. обнаружилось “полное расхождение [сторон] по всем пунктам повестки дня” [44; 89]. [См. карту № 1, № 2 и № 3].
Напряженность постепенно возрастала, и предотвратить вооруженную конфронтацию сторонам не удалось. В общей сложности, согласно индийским данным, с июня 1955 по июль 1962 года в районе границы произошло более 30 вооруженных конфликтов [45; 30].
20 октября 1962 г. вооруженные силы КНР на всем протяжении границы начали наступление на индийские позиции. В восточном секторе индийские войска потерпели крупное поражение и отошли на несколько десятков километ-ров. В западном и среднем секторах границ китайские войска встретили упорное сопротивление и продвинулись на незначительное расстояние, понеся при этом тяжелые потери. [См. карту № 4]. 22 ноября 1962 г. китайские войска остановили военные действия по всей линии границы и вскоре в восточном секторе начали отход на исходные позиции к северу от “линии Макмагона”. Индийские вооруженные силы также прекратили огонь [44; 94].
В соответствии с предложением Пекина, в центральном и западном секторах китайские войска должны были быть отведены на 20 км. от линии фактического контроля (ЛФК), а индийские войска – оставаться на позициях в 20 км. от этой линии. В восточном секторе индийские войска должны были занять позиции на 20 км. к югу от линии Макмагона. Индия и Китай могли основывать посты с невоенным персоналом по обе стороны ЛФК. Индийская сторона прореагировала негативно [45; 30].[См карту № 5].
В середине декабря 1962 г. по инициативе цейлонского правительства была создана конференция в Коломбо с участием представителей шести неприсоединившихся стран. Участники конференции выработали предложения для Индии и КНР с целью привести их за стол переговоров. Эти предложения предусматривали отвод китайских войск на западном участке на 20 км. и превращение освобожденной территории в демилитаризованную зону. На восточном участке ЛФК должна была стать линия Макмагона [45; 30]. [См. карту № 6]. Индия согласилась с этими предложениями в целом. КНР приняла их “в качестве предварительной основы” для переговоров, однако при этом выдвинула свои контрпредложения [44; 94,95].
Последовавший за тем обмен нотами между КНР и Индией, разъяснивши-ми их позиции по поводу предложений конференции в Коломбо, не дал положительных результатов и двусторонняя конференция по урегулированию пограничных разногласий не состоялась [там же; 95].
Позиции сторон по пограничной проблеме на сегодняшний день остаются такими, какими они зафиксированы в докладе о пограничных переговорах 1960 г.
В настоящее время положение таково, что Китай на западном участке занимает более 30 тыс. кв. км. территории Аксайчина. [См. карту № 7]. Восточный участок границы стабилизировался по главному Гималайскому хребту [44; 95].
1.2 Роль пограничной политики во внешней политике КНР и причины ее возрастания
С конца 50-х годов пограничная политика начинала играть все более заметную роль во внешней политике КНР [43; 56]. Причины лежали как в сложной внутриполитической ситуации в стране, так и в гегемонистской и авантюрной внешней политике китайского руководства.
Этому способствовала складывающаяся в конце 50-х – начале 60-х чрезвычайно сложная внутриполитическая обстановка в стране, порожденная серьезными провалами в экономике и проявлением “разномыслия” среди высших руководителей Китая. Отвлечь внимание общественности страны от внутренних проблем, пресечь растущее недовольство населения страны могло обращение к вопросам внешнеполитическим, в частности, к созданию видимости угрозы целостности и независимости страны извне [там же; 56].
Огромное влияние на формирование пограничной политики в 60-х – 70-х годах оказывала утвердившаяся у власти в Китае экстремистская шовинисти-ческая группировка, которая поставила в качестве основной задачи внешней политики страны утверждение ее главенствующего положения в мире [там же; 64]. Внешняя политика Китая рассматривалась как инструмент утверждения особой роли Китая в зоне развивающихся, прежде всего афро-азиатских стран [там же; 63].
В рассматриваемый период также происходит ухудшение китайско-советских и китайско-американских отношений. Китай постепенно оказывался в изоляции от двух ведущих держав мира.
Пограничная политика заключалась в том, что для оказания нажима на соседние государства вокруг пограничных вопросов искусственно создавались проблемы. Причем они ставились таким образом, чтобы их разрешение целиком зависело бы от воли пекинских лидеров. Помимо этой общей задачи, в каждом конкретном случае преследовались и особые цели, обусловленные как внешнеполитической ситуацией в целом, так и характером взаимоотношений с той или иной страной [36; 36-37].
Выдвигая огромные территориальные претензии к Индии, китайское правительство осознавало, что Индия не сможет принять их. Китайское правительство старалось при помощи пограничной проблемы дискредитиро-вать миролюбивый образ Индии в первую очередь среди ее соседей и разви-вающихся стран, а также заставить Индию пойти на уступки в различных областях. После разоблачения Индии, как страны, “проводящей прежний курс британского империализма”, Китай мог бы рассчитывать на более тесные отношения со странами Южной Азии и на усиление своей роли среди развивающихся стран.
Ставя в тот период пограничный вопрос перед своими “малыми соседями” – Бирмой, Непалом, Пакистаном, Монголией, Лаосом – китайское руководство стремилось достичь прежде всего общеполитических результатов. За урегулированную границу китайская сторона ожидала от них согласия если не принять, то с “пониманием” относиться к курсу Пекина по определенному кругу международных проблем с перспективой включения их в будущем в сферу своего политического влияния [43; 62-63]. К тому же, серия поспешных “урегулирований” пограничных отношений с рядом соседних стран в начале 60-х годов должна была, по замыслам Пекина, продемонстрировать его “миролюбие” и тем самым поставить пекинских лидеров, так сказать в выгод-ную позицию перед мировым общественным мнением в китайско-индийском пограничном конфликте [36; 37] и в первую очередь перед общественным мнением развивающихся стран Азии и Африки.
Пограничная политика Пекина представляла собой не только средство давления на соседей, но и подготовку прямых территориальных захватов. При выдвижении территориальных притязаний пекинское руководство стремилось овладеть экономическим потенциалом и ресурсами тех или иных стран и районов. Особое значение придавалось тем районам, которые были важны в реализации стратегических планов китайского руководства [там же; 37].
В 1953 году в КНР была выпущена книга Лю Пэй-хуа “Краткая история современного Китая”, в которой были повторены карты, созданные в свое время гоминьдановскими идеологами. Сей “реестр” охватывал 10,5 млн. кв. км. площади соседних государств, что превышло собственную территорию Китая (9,6 млн. кв. км.) [там же; 37].
Как писал В.С. Ольгин в статье 1975 года, количество пограничных споров и столкновений вплоть до вооруженных конфликтов, происшедших по всему периметру границ КНР на протяжении последних десяти с лишним лет, превышает общее количество аналогичных ситуаций в остальном мире. Между тем характер границ КНР, казалось бы, должен был максимально благоприят-ствовать установлению мира и добрососедства на рубежах Китая. Соседями Китая на континенте являются только социалистические страны и развивающиеся государства [там же; 36].
Ни одна из сопредельных стран, исключая Советский Союз, не могла сравниться с Китаем по уровню военной мощи. Это значило, что ни один, даже самый серьезный вооруженный конфликт на границе не грозил Китаю чрезвычайными последствиями. Поэтому он мог рискнуть пойти на обострение отношений и даже на вооруженный конфликт с одним из сопредельных государств. Таким была избрана Индия, завоевавшая своей миролюбивой и миротворческой политикой высокий авторитет в мире в целом и, особенно среди развивающихся стран, на лидерство среди которых начали в те годы претендовать руководители Китая [43; 57].
Таким образом, раздутый Пекином территориальный конфликт с Индией явился результатом чрезвычайно сложной внутриполитической ситуации в КНР, а также гегемонистской и авантюрной внешней политики китайского руководства. Пограничный конфликт не следует рассматривать как чисто территориальный: по мере его эскалации он приобретал все более политизиро-ванный характер, и проблема разрешения его постепенно переходила в область большой политики. Провоцируя Индию на конфликт, китайское правительство старалось дискредитировать миролюбивый образ Индии в первую очередь среди ее соседей и развивающихся стран Азии и Африки, а также заставить Индию пойти на уступки в различных областях. После разоблачения Индии, как страны, “проводящей прежний курс британского империализма”, Китай мог бы рассчитывать на более тесные отношения со странами Южной Азии и на усиление своей роли среди развивающихся стран.
Глава 2. Позиция Китая в территориально-пограничном споре с Индией
Аргументация сторон относительно принадлежности оспариваемых территорий наиболее четко изложена в совместном докладе представителей правительств Китая и Индии от 1960 г. Обе стороны до сегодняшнего дня придерживаются позиций, обозначенных в этом докладе.
Как отмечал Н.С. Кулешов, [в докладе] прямо противоположные точки зрения по всем затронутым на переговорах вопросам и полемическая заострен-ность комментариев обнаруживает полное расхождение по всем пунктам повестки дня. Подготовленное каждой из сторон подробное описание прохождения своего варианта линии границы вызвало множество взаимных вопросов, формально заданных с целью уточнить прохождение пограничной линии, но фактически – для обвинения противной стороны в незнании “традиционной и привычной границы” [44; 89-90]. [См. карту № 1, № 2 и № 3].
Китайское правительство утверждает, что вся китайско-индийская граница никогда не была официально установлена. Все договоры о границах, представленные индийской стороной, китайское правительство делит на три категории: 1. Договоры, существование которых находится под вопросом; 2. Договоры, абсолютно не относящиеся к вопросу об определении границы; 3. Договоры, которые являются незаконными и недействительными [25; CR-157 и CR-158].
Отсутствие согласия между сторонами о существовании договорной основы китайско-индийской границы на всем ее протяжении вызвало необходи-мость доказывать принадлежность оспариваемых территорий каждой из сторон свидетельствами, которые могли бы подтверждать, что данная территория принадлежит ей по традиции, обычаю, ввиду распространения на нее китайской или индийской власти или юрисдикции [44; 92].
При рассмотрении индийских доказательств на право владения спорными районами китайская сторона исходила из того, что спор о границе между двумя странами является наследием агрессии английского империализма. По мнению китайской стороны, в целом отстаиваемая индийцами пограничная линия не является традиционной границей, она лишь отражает “британские агрессивные замыслы в отношении территории Китая в Синьцзяне и Тибете”. Индийская сторона на переговорах подчеркивала, что независимая Индия не может защищать британскую империалистическую политику ни в Индии, ни в какой-либо другой части света [44; 90].
Китайско-индийская граница делится на три участка: западный, центральный и восточный.
Западный участок – протяженностью около 1600 километров – граница индийского штата Джамму и Кашмир с Синьцзяном и Тибетом, которая начинается от перевала Каракорум на самом севере Кашмира и доходит до границы с Тибетом в районе Спити [45; 27].
Индия считает, что граница Ладака с Синьцзяном и Тибетом, также как и остальная северная граница Индии, была естественной, традиционной и привычной границей, которую правильно признавали обе стороны веками [25; 51]. По мнению индийской стороны, западный участок границы был установ-лен целым рядом международных договоров, в первую очередь тибето-ладакским договором 1684 года, а также мирным договором, подписанным в сентябре 1842 года правителем Джамму и Кашмир Гулаб Сингхом (который ранее присоединил княжество Ладак) и тибетскими представителями – с другой. Тем самым определялась граница между Ладаком и Тибетом.
Наиболее существенным с точки зрения формирования границы в договоре от 1684 года был пункт, в котором говорилось, что “границы, уста-новленные прежде… должны сохраняться” [44; 30].
Китайская сторона считает, что существование этого договора не было подтверждено. В договоре нет ни одного слова, которое бы определяло прохождение границы. К тому же Китай не считал Ладак независимым государством [25; СR.12 и CR.14]
В договоре 1842 года стороны ограничились ссылкой на традиционные давно существующие межгосударственные границы, не указывая пределы своих территорий. Упоминание о традиционных границах в договоре 1842 года аналогично упоминанию таких границ в договоре 1684 года [44; 34].
Китайская сторона считает, что, во-первых, в договоре 1842 года совершенно не было никаких установлений или намеков о конкретном располо-жении границы. Во-вторых, договор был заключен между местными властями тибетского района Китая и властями Кашмира, а большая часть района (приме-рно 80 процентов), по которому в настоящее время Индийское правительство навязывает спор, принадлежит Синьцзяну Китая, не являвшемуся участником этого договора. Что касается границы между Ладаком и Кашмиром, с одной стороны, и Синьцзяном, с другой, то английское правительство в 1899 году предложило определить ее, однако никаких результатов не было. Было бы также непонятно, если считать, что лишь односторонним предложением можно присвоить себе территорию другой страны [1; 61-62].
В 1846 году англичане аннексировали все сикхские горные владения между реками Сатледж и Инд, включая Джамму, Кашмир, Ладак, узаконив это Лахорским договором 1846 года. Британской администрацией было решено формально обозначить всю восточную границу Джамму и Кашмира. В результате проделанной английской пограничной комиссией работы во второй половине 40-х годов XIX века были выявлены и нанесены на карту восточные рубежи Ладака от перевала Ланак на юг до перевала Шипки-ла. В настоящее время индийское правительство считает эту линию межгосударственной границей между Ладаком и Тибетом [44; 34-35 и 42].
Индийская сторона также ссылается на договор 1852 года между местными властями Тибета и Ладака, в котором говорится, что граница между Ладаком и Тибетом будут оставаться такой, как и прежде [25; 54]. Однако китайская сторона вновь не находит в статьях договора положений о конкрет-ном прохождении границы [25; СR.157 и CR.158].
Важным моментом в формировании границы явились также планы размежевания в 1899 году. В 1899 году английская сторона представила китайской стороне предложение о размежевании, по которому она уступала Аксайчин и бассейн Каракаша Китаю. В результате граница должна была проходить по хребту Каракорум. В случае принятия предложения Пекин приобретал огромную территорию на законном основании. Она составляет большую часть района между Кашмиром и Синьцзяном, оспариваемого КНР в настоящее время у Индии. Совершенно непостижимо молчание Цинского двора. Англичане даже не получили формального ответа на свое предложение [44; 54-55].
После предложения о пограничном размежевании 1899 года ни одна из сторон уже не делала аналогичных предложений. Десятки тысяч квадратных километров – Аксайчин и прилегающие к нему районы – оставались неразграниченными и фактически не принадлежали ни той, ни другой стороне. В 1957 году здесь пролегла шоссейная дорога, связавшая Синьцзян с Тибетом. Отстаивая свое право на строительство этой дороги, Пекин выдвинул претензию на принадлежность Китаю Аксайчина, расположенного, согласно китайской версии, северо-восточнее традиционной китайско-индийской границы, проходящей по хребту Каракорум. Со своей стороны, правительство Индии считает, что Аксайчин является индийской территорией, а традиционная китайско-индийская граница проходит севернее, по хребту Куньлунь [там же; 58-59]. [См. карту № 8].
Аксайчин и Линцзитан из-за суровых климатических условий до 50-х гг. ХХ века не имели следов человеческой деятельности.
Для доказательства фактической принадлежности Аксайчина и Линцзитана обе стороны ссылались на то, что подданные их стран обычно использовали этот район для сбора соли и скотоводства. Китайские представи-тели указывали, что с XVIII в. киргизы и уйгуры, жители Синьцзяна, регулярно посещали эти районы, и там остались многочисленные построенные ими каменные хижины, овечьи загоны и другие сооружения. Проверка на местности наличия таких сооружений была, по-видимому, признана нецелесообразной, так как даже в случае нахождения остатков таких сооружений было бы невозможно доказать, принадлежат ли они жителям Синьцзяна или Кашмира [44; 92].
В своем споре китайская и индийская стороны интерпретировали и цитировали британское предложение с искажениями. Так, китайская сторона пытается создать ложное впечатление, будто в соответствии с предложением 1899г. Аксайчин “присваивался” англичанами, однако в действительности дело обстояло совсем не так [там же; 55-56].
В настоящее время Китай занимает более 30 тыс. кв. км. территории Аксайчина преимущественно для сохранения за собой стратегически важной дороги, идущей из Синьцзяна в Тибет через Аксайчин (участок около 100 км.), построенной в середине 50-х годов. К югу и западу от нее КНР построила сеть дорог и укреплений и удерживает горные перевалы, отделяющие Индию от оспариваемой территории. Хотя имеются еще две дороги, ведущие с востока и юга из Китая в Тибет, аксайчиновская дорога является наилучшей, всепогодной и связана с железной дорогой в Синьцзяне. Аксайчин – дорога в Лхасу [там же; 95].
Ввиду малонаселенности и труднодоступности с индийской стороны этот район для Индии хозяйственной ценности не имеет, вопрос же его принадлеж-ности – дело ее престижа, национального суверенитета, восстановления “чести нации” после неудачной войны с Китаем [45; 27].
В Индии считают, что любое имеющее смысл урегулирование требует освобождения Китаем районов, занятых китайскими передовыми отрядами в 1960 году и позже [45; 27].
Процесс пограничного урегулирования между Китаем и Индией осложняется еще и тем, что приблизительно одна пятая часть границы на западном участке – это граница Китая с частью территории Кашмира, находящейся под юрисдикцией Пакистана. Более того, Пакистан в соответ-ствии с соглашением с Китаем от 1963 г. передал ему часть территории Джамму и Кашмира, которую Индия считает своей. Поэтому процесс пограничного урегулирования на этом участке затрагивает пакистано-китайские отношения, что может осложнить путь к достижению договоренностей [там же; 27].
Центральный участок – граница индийских штатов Химачал Прадеш и Уттар Прадеш с Тибетом, проходящая вдоль Гималайского хребта от реки Сатледж до границы с Непалом. Его протяженность – около 640 километров [там же; 28].
С точки зрения Индии, вопрос о пограничной линии на этом участке от перевала Шипки до границ между Индией, Тибетом и Непалом был решен в результате подписания в 1954 году соглашения о торговле и связях между Индией и Тибетским районом Китая, где были обозначены шесть перевалов-переходов – Шипки, Мана, Хити, Кунгри Бингри, Дарма и Липу Лек –, через которые могли продвигаться торговцы и паломники из одной страны в другую, что давало основание считать их пограничными, а границу – установленной [там же; 28]. [См. карту № 8].
Китайское правительство считает, что такая аргументация несостоятельна как с точки зрения фактов, так и с точки зрения логики. В Китайско-индийском соглашении 1954 года и в ходе переговоров по поводу этого соглашения совершенно не был затронут вопрос о границе между двумя странами. Обе стороны согласились принять в договоре следующую формулировку: “Торговцы и паломники обеих стран могут использовать для своих поездок следующие горные перевалы и маршрут”. Уступка Китайского правительства заключается лишь в том, что оно приняло такую формулировку, которая не затрагивает принадлежности этих перевалов. Никто не может из этого сделать заключение о том, что тем самым была установлена граница между двумя странами на этом участке. Наоборот, 23 апреля 1954 года представитель Китая – заместитель министра иностранных дел КНР Чжан Хань-фу в беседе с представителем Индии – послом Индии господином Рагхаваном также ясно заявил, что в нынешних переговорах китайская сторона не желает затрагивать вопроса о границе. Посол Рагхаван также выразил согласие с этим [1; 64-65].
Таким образом, Китайская сторона считает, что Соглашение о торговле и связях между Индией и Тибетским районом Китая 1954 г. абсолютно не относится к вопросу об определении границы. Китайская сторона стремиться доказать, что шесть перевалов находятся не на самой границе, а в глубине китайской территории.
Между Китаем и Индией существует спор о принадлежности района Спити. Индийская сторона считает, что традиционная и привычная граница между Индией и Тибетом в районе Спити была подтверждена договорами 1684 и 1842 гг., ссылаясь на связь с западным сектором. В течение тех лет Спити вместе с прилегающей территорией Лахул были частью Ладака [25; 84].
По мнению китайской стороны, договоры 1684 и 1842 гг. не могут представлять правовую базу для спора, что западный сектор границы был официально определен [25; CR-17].
Восточный участок. Восточный участок – граница индийского штата Аруначал Прадеш, проходящая в основном по так называемой линии Макмагона между границами с Бирмой и Непалом. Ее протяженность – около 1100 километров. Эта пограничная линия получила свое название по имени британского представителя на трехсторонней англо-тибето-китайской конференции в Симле в 1913-1914 годах [45; 28].
В 1913 году в городе Симле проходила англо-китайско-тибетская конференция по определению статуса Тибета [45; 28]. Английский представи-тель сэр Генри Макмагон представил заявление по территориальному вопросу Тибета. К заявлению была приложена карта с обозначением “исторических границ Тибета”. На ней была указана красной линией границы Индии и Бирмы с Тибетом от Бутана до перевала Ису Рази; от перевала Ису Рази на восток и далее на север красная линия обозначала пределы Тибета, куда китайцам запрещалось вводить свои вооруженные силы. Помимо красной линии, на карте была нанесена синяя линяя, указывавшая рубеж между Внешним и Внутренним Тибетом. Образовавшаяся между красной и синей линиями буферная зона, по замыслу авторов этого проекта, давала Тибету гарантию безопасности от вторжения со стороны Китая [44; 76]. [См. карту № 9].
Получив сообщение от китайского представителя Чень И-фаня о парафировании им конвенции, китайское правительство дало ему указание не ставить своей подписи под этой конвенцией и одновременно сообщило английскому представителю в Пекине, что оно не может согласиться с условиями решения в ней пограничных проблем. Оно имело в виду решение вопроса о границе между Китаем и Тибетом и пределами буферной зоны, поскольку на всех предыдущих переговорах все предложения, возражения, уступки и поправки касались только этой границы и зоны и совершенно не затрагивали тибетско-индийскую границу [там же; 78].
По мнению китайского правительства, Линия Макмагона является совершенно незаконной. Во-первых, Симлская конференция не имеет юридической силы. Представитель Китая Чень И-фань не только отказался подписать Симлскую конвенцию, но и по инструкции китайского правитель-ства официально заявил 3 июля 1914 года на конференции, что китайское правительство не будет признавать никаких договоров или подобных документов, которые будут заключены в этот день или в другое время между Англией и Тибетом. Во-вторых, индийское правительство утверждает, что поскольку на Симлской конференции обсуждался вопрос о границе между Индией и Тибетом, а китайское правительство как в то время, так и после не выступало против обсуждения на этой конференции вопроса о границе между Индией и Тибетом, то заключенное в результате конференции соглашение о линии Макмагона в качестве границы между Индией и Тибетом должно быть признано обязательным для Китая. Однако такое утверждение от начала и до конца не соответствует фактам. На деле же, на Симлской конференции обсуждался только вопрос о границе между Тибетским районом и остальной частью Китая и о границе между так называемым внутренним и внешним Тибетом, а вопрос о границе между Китаем и Индией вообще не обсуждался. Так называемая пограничная линия Макмагона между Китаем и Индией возникла в результате обмена секретными письмами, состоявшегося 24 марта 1914 года в Дели между представителями Англии и тогдашних местных властей Тибета, о чем совершенно не было сообщено Китаю, иными словами, этот вопрос совершенно не включался в повестку дня Симлской конференции. Часть красной линии, обозначенной на карте, приложенной к Симлской конвенции, совпадает с так называемой линией Макмагона. Однако это красная линия была предложена как граница между Тибетом и остальной частью Китая и никогда не толковалась в том духе, что какая-то часть этой красной линии является границей между Китаем и Индией. Кроме того, следует также отметить, что Англия не имела права вести сепаратные переговоры с Тибетом – это не подлежит никакому сомнению [1; 65-67].
Важное место занимает вопрос о праве Тибета вступать в договорные отношения с другим государством вообще и в частности – заключать соглашение о “линии Макмагона” на Симлской конференции.
Для доказательства наличия такого права у Тибета индийская сторона ссылалась на исторические прецеденты – “договоры 1684 и 1842 гг., которые Тибет подписал с Ладаком и Кашмиром и которые подтверждали традиционные границы Тибета на западе и регулировали торговлю с Кашмиром”. Точно также самостоятельно был заключен непало-тибетский договор 1856 г., не терявший силы в течение целого столетия, пока не был заменен китайско-непальским договором 1956г. Статья 3 договора 1956г. предусматривает: “Все договоры и документы, имевшие место в прошлом между Китаем и Непалом, включая те, которые были заключены Тибетским районом Китая и Непалом, настоящим отменяются”. Это обстоятельство свидетельствует, что Тибет мог подписать договоры и Китай признавал их действительными. Очень важным индийским доказательством по данному вопросу является ссылка на англо-тибетскую конвенцию 1904г., заключенную без участия Китая. Позднее, в 1906г. китайское правительство не только признало конвенцию, но предприняло меры для выполнения указанных в ней условий, в частности, уплатила обусловленную конвенцией контрибуцию. Индийская сторона считает, что китайское правительство формально признало за тибетским представителем права равного участника Симлской конференции. Так в ноте от 13 августа 1913 года говорилось, что главе китайской делегации Ивану Ченю (или Чень И-фаню) поручено приступить к переговорам о соглашении совместно с тибетскими уполномоченным и уполномоченным, назначенным британским правительством, и подписать условия, которые могут быть согласованы, для устранения затруднений, существующих в отношении Тибета [44; 91-92].
Следует также отметить, что в 1960 году было подписано китайско-бирманское пограничное соглашение, согласно которому Китай официально признал в качестве международной границы бирманский участок линии Макмагона [45; 29].
Н.С. Кулешов сделал следующие выводы о китайско-индийской дискуссии на переговорах 1960 года о фактической принадлежности оспариваемых районов: Индийская делегация подготовила значительно более обоснованные доводы и стремилась выполнить поставленную перед перегово-рами задачу – детально исследовать расхождения между правительствами двух стран в пограничном вопросе. Разительный контраст представляет собой позиция китайской делегации. Она продемонстрировала свою полную незаинтересованность в сути переговоров, о чем с достаточной ясностью свидетельствуют ее легковесные аргументы… Китайская сторона чрезвычайно мало внимания уделяла подготовке обоснования своих притязаний. Переговоры были для Пекина базой пропагандистской кампании, целью которой было показать, что китайское правительство представило хорошо документирован-ные доказательства своих прав на владение оспариваемыми территориями, в то время как индийская сторона опирается не на что иное, как на права наследника британского империализма, захватившего вооруженной силой китайские территории [44; 93-94].
В случаях, когда попытки достичь согласия по урегулированию пограничных проблем не приносили быстрого результата на приемлемых для Китая, а лучше – прямо на китайских условиях, дипломатия КНР использовала метод “отложенного спора”, разработанный еще в 70-х годах. Этот метод сводится к тому, чтобы вывести так или иначе погранично-территориальные споры за рамки двусторонних межгосударственных отношений с сопредель-ными странами и отложить их обсуждение до тех пор, пока для этого “созреют условия” [43; 74-75].
В книге “Стратегия международной безопасности” говорится: “Относительно межгосударственных споров, особенно территориальных, Китай обязан отстаивать свой суверенитет… В конкретной работе имеются три варианта. Лучший вариант – когда вопрос разрешается на условиях Китая; посредственный вариант – отложить спор и развивать сотрудничество; самый неудачный вариант – сохраняя дипломатическое и другое давление, в меру поддерживать конфликт, ни в коем случае не позволять конфликту затихнуть на условиях противоположной стороны.
Но когда приходится использовать самый неудачный вариант, надо особое внимание уделять интенсивности конфликта. Когда мы идем на конфликт, мы делаем это не для его обострения, а для продолжения существо-вания самой проблемы. Если появиться возможность, то мы вернемся к посредственному варианту. Верхней границей самого неудачного варианта является ситуация, которая не может разрушить мирное развитие” [63; 339-340].
Китайская сторона еще в 70-х годах начала предпринимать попытки перевести китайско-индийский пограничный вопрос в положение “отложенного спора” [43; 80]. Китай не был заинтересован в сохранении конфликтной ситуации на границе для продолжения существования самой проблемы, но в то же время он не мог разрешить эту проблему на своих условиях. В результате, китайское руководство выбрало посредственный вариант – отложить спор и развивать сотрудничество с Индией.
В 1982 г. Дэн Сяо-пин говорил о китайско-индийском пограничном споре: “Даже если временно мы его не разрешим, то его можно сначала отложить, еще можно сделать множество дел в торговой, экономической, культурной и других областях, развивать контакты, укреплять понимание и дружбу. Двустороннее сотрудничество по-прежнему имеет огромные перспективы. Мы надеемся быть развитыми и также надеемся, что вы тоже будете развитыми” [70; 265].
Возникает другой вопрос – когда “созреют условия” для разрешения спора?
Стремясь разрешить территориально-пограничный спор с Индией, Китай обязательно будет учитывать как ситуацию внутри страны (политическая, общественная стабильность, экономическое развитие, обстановка в пригранич-ных с Индией районах и др.), так и современную международную обстановку и положение в ней его самого, а также ситуацию в Южной Азии и состояние китайско-индийских отношений.
В книге “Стратегия международной безопасности” говорится: “Строительство модернизаций является самым главным условием нашей страны в разрешении международных и внутренних вопросов… Если только экономика выросла, совокупная мощь государства увеличилась, то тогда появиться в мире положение и крепкая основа для разрешения международных и внутренних вопросов. Если экономика не работает, то не только тяжело разрешить международный спор, но также и внутри страны могут возникнуть проблемы, это может привести к потрясениям и даже к бунтам и могут возникнуть новые споры.
В процессе разрешения международных споров сможем ли мы выстоять перед натиском гегемонизма и политики диктата – главным образом надо смотреть сможем ли мы добиться достаточно быстрой скорости роста и осуществить нашу стратегию развития” [63; 338-339].
Получается, удачное разрешение международных споров прямо зависит от увеличения “комплексной мощи государства”, решающими элементами которой являются экономика, наука и техника. Развитое государство Китай будет иметь более прочные позиции на мировой арене, возрастет его роль и авторитет. С этим должна будет считаться Индия при разрешении спора и, вероятно, тогда можно будет добиться с ее стороны максимальных территориальных уступок.
Важным условием для разрешения спора также является степень “зрелости” китайско-индийских отношений. По мнению автора, сюда, в первую очередь, следует включить степень взаимного понимания и доверия между Китаем и Индией по наиболее важным вопросам в двусторонних отношениях – пограничный вопрос, Пакистан, Тибет и гонка вооружений, а также ситуацию в Южной Азии.
По мнению Е.Д. Степанова, “Использование метода “отложенного спора” предоставляло Китаю широкие возможности политического маневрирования в условиях, когда погранично-территориальный спор продолжает существовать, оказывая самим фактом своего существования определенное психологическое воздействие на партнера. Существование такой проблемы понуждает партнеров Китая действовать во взаимоотношениях с ним, да и в своих международных делах, особенно по вопросам, могущим затронуть интересы КНР, достаточно осторожно, с постоянной оглядкой на ее реакцию и на ситуацию вокруг нерешенных пограничных вопросов” [43; 74-75]. Однако использование такого метода “не может полностью отвечать национальным интересам страны” [43; 82].
2.3 Подходы Китая к решению пограничной проблемы
В феврале 1972 г. Дэн Сяо-пин на встрече с министром иностранных дел Индии сказал: “Пограничный вопрос между двумя нашими странами можно разрешить при помощи мирных консультаций”. В последующем Дэн подчерки-вал: “относительно пограничного вопроса между Китаем и Индией Китай придерживается его правильного и справедливого разрешения на основе [принципа] взаимопонимания и взаимных уступок. Если стороны выберут этот курс, то этот вопрос не сложно будет разрешить”. В книге “Исследование идеологии Дэн Сяопина” дается следующее разъяснение способов разрешения Китаем пограничных вопросов с соседними государствами: “Во-первых, “мирные консультации” – это основной способ. Это способ, когда не надо ссориться и применять силу. Так как ссоры и применение силы может лишь ухудшить и навредить межгосударственным отношениям. Процесс мирных консультаций – это процесс углубления взаимного понимания. Исходя из такой предпосылки, [принцип] “взаимопонимание и взаимные уступки” – это основной курс для разрешения пограничного спора. Так называемый [принцип] “взаимопонимания и взаимных уступок” означает необходимость уважения интересов двух сторон, обе стороны должны сделать некоторые уступки и не должны только стремиться к односторонней выгоде. Тогда вопрос будет разрешить не сложно. Посредством мирных консультаций, взаимопонимания и уступок достигнуть цели “правильного и справедливого разрешения”. Так называемое “правильное и справедливое” разрешение означает и необходи-мость уважения исторических фактов и принятие во внимание реального положения, а также необходимость учитывать национальные чувства народов двух стран, чтобы народы двух стран могли принять [решение]. Китай, следуя именно этому курсу, начиная с декабря 1981 года провел много раундов переговоров по пограничному вопросу с правительственными чиновниками Индии. Одновременно, китайская сторона стоит за то, что до разрешения пограничного вопроса стороны соблюдают линию фактического контроля на границе, сторонам следует эффективно поддерживать существующее положение на границе и спокойствие и стабильность в пограничных районах и не делать каких-либо дел, которые могут повредить разрешению пограничного вопроса и оскорбить национальные чувства другой стороны. Следуя этому курсу, Китай с бывшим Советским Союзом подписал документы о пограничном вопросе на восточном участке” [58; 660].
Таким образом, Китай предложил разрешить китайско-индийский пограничный спор на основе взаимных уступок, т. е. на основе “комплексной сделки”. До полного разрешения пограничного вопроса следовало сохранять статус-кво на границе и не прибегать к действиям, которые могут повредить разрешению пограничного вопроса.
В 80-х годах на китайско-индийских пограничных переговорах Китай предложил “комплексную сделку”, которая предусматривала рассмотрение всех трех участков границы в целом на основе единого принципа водораздела. На восточном участке границы этот принцип отвечает интересам Индии, так как линия Макмагона была проведена по Гималайскому хребту, являющемся также и водоразделом. В центральном секторе водораздел проходит по хребту, расположенному ближе к Тибету, а не более высокому, проходящему по индийской территории, что также устраивает Индию. На основе принципа водораздела пограничная линия в Аксай Чине должна проходить по хребту Каракорум, т. е. соответствовать китайской версии границы, в то время как Индия утверждает, что традиционно граница проходит по хребту Куньлунь [29; 332-333]. Таким образом, китайская сторона готова была пойти на уступки в восточном секторе в обмен на уступки Индии в западном секторе. Однако Индия не согласилась с предложенной “комплексной сделкой” и предложило “посекторный подход”, т. е. рассмотрение ситуации в каждом секторе отдельно.
Это было сделано для того, чтобы закрепить уступки Китая в восточном и западных секторах. Индия считала, что с такой позиции вопросы по каждому сектору нужно рассматривать независимо друг от друга, и ей не придется отказываться от своих требований в одном секторе в обмен на признание Китаем индийских требований в другом. Пекин согласился обсуждать проблему по секторам.
Со второй половины 80-х годов в позиции Пекина произошли изменения в подходах к урегулированию пограничной проблемы. Как пишет Чжао Вэй-вэнь, “на самом деле, Китай до 1985 года искренно хотел разрешить пограничный вопрос с Индией ради того, чтобы разрушить кольцо окружения из СССР, Индии и Вьетнама, направленный против КНР. Сейчас СССР само разрушило это кольцо, позиция Китая по отношению к Индии стала более решительной по сравнению с прошлым. Китайская сторона подчеркивает, что восточный сектор более важный” [70; 300].
Так, например, в передовой статье китайского журнала за 1988 год “Исследование международных вопросов” (Гоцзи вэньти яньцзю) подчеркиваются притязания Китая в восточном секторе. Введение редактора поясняет статью так: “Главный спор по китайско-индийской границе находится в восточном секторе. Традиционная и привычная пограничная линия на восточном участке проходит по южному подножию Гималаев – это неопро-вержимый исторический факт. Англия никогда там не осуществляла власти, только Индия в начале 50-х силой захватила этот район. Индия, беря за основу так называемый принцип водораздела, делает упор на то, что “Линия Макмагона” является естественной границей на восточном участке китайско-индийской границы. Такое заявление не имеет исторической и географической основы” [68; 19].
Вскоре после этого, заместитель министра иностранных дел и глава делегации по пограничным вопросам Лю Шу-цин сообщил репортерам, что хотя ошибки в западном секторе были решены в результате “несчастной” войны 1962 года, проблемы остаются в центральном и восточном секторах. Он сообщил: “Восточный сектор является главным спором и ключом к полному разрешению”. Если Индия будет готова пойти на уступки на востоке, Китай безусловно будет рассматривать уступки на западе [80; 340].
Такое же предложение содержалось в интервью заместителя премьера Госсовета КНР У Сюе-цяня индийским журналистам 14 апреля и 1 декабря 1988 г. Обосновывался такой подход тем, что признание Китаем факта “оккупации” Индией 90 тыс. кв. км. в районе Аруначал Прадеш невозможно будет объяснить китайскому народу [29; 335].
Е.П. Бажанов в известной книге “Китай и внешний мир” пишет: “Специалисты-синологи, внимательно просмотрев подшивки китайских газет за 1986 год, пришли к единодушному заключению: тезис о “советской угрозе” уже где-то с середины года исчез из лексикона политических деятелей, журналистов и ученых КНР. Об угрозах национальной безопасности Китая теперь вообще стали говорить несравнимо меньше, а когда все же вспоминали, то называли новым источником подобных угроз “региональный гегемонизм”. Этот эвфемизм подразумевал соседние азиатские государства, с которыми Пекин не мог найти общего языка, в первую очередь Индию и Вьетнам.
В 1987 году на страницы гонконгской, тайваньской и западной печати просочилась информация о том, что командование Народно-Освободительной Армии Китая пересмотрело военную стратегию. Вероятность войны с обеими “сверхдержавами” в Пекине признавали чрезвычайно низкой. Гораздо более реальной выглядело перспектива локальных конфликтов с участием азиатских стран. Как выразился один высокопоставленный китайский военачальник, Индия и Вьетнам “пытаются поедать территорию КНР на манер шелковичных червей”… На случай столкновений с соседями в Южной и Восточной Азии из-за территориальных да и других споров и было решено сориентировать оборонное строительство” [28; 200-201].
Таким образом, Китай воспользовался международной разрядкой и нормализацией китайско-советских отношений для укрепления своей позиции в пограничном вопросе с Индией. Пекин начал по-новому рассматривать угрозы национальной безопасности своего государства. Китай также был серьезно обеспокоен тем, что Индия “пытается поедать территорию КНР на манер шелковичного червя”.
В 1975 г. Индия преобразовала гималайское княжество Сикким в качестве “штата”, а не “союзной территории”, чтобы исключить возможность любых зацепок для возбуждения “сиккимской проблемы” в будущем. С тех пор китайская дипломатия не может забыть свою “историческую оплошность” - она оказалась “не в курсе сиккимского дела” и своевременно не предприняла меры для принятия маленького гималайского государства в ООН, как это произошло позже с Бутаном. Сикким имеет важную стратегическую значимость – он лежит между Бутаном и Непалом, а также в проходе, где северо-восточные штаты Индии соединяются с остальной частью страны. Этот участок Гималаев также легко доступен. В прошлом тысячи вьючных животных перевозили различные товары из Индии в Тибет и обратно [42; 428]. Присоединение Сиккима, по мнению китайского ученого Сунь Сяо-вэня, существенно улучшило стратегическое положение северной части Индии: она не только захватила чрезвычайно удобное место для наступления и отступле-ния, но и более важное было то, что была обеспечена определенная безопас-ность в неспокойном Ассаме [66; 101]. Таким образом, присоединение Сиккима рассматривалось в Дели как важный шаг в укреплении стабильности и безопасности в северо-восточных провинциях Индии и усилении своего присутствия вдоль границ с КНР.
В связи с тем, что Пекин не признает вхождение Сиккима в состав Индии, это бывшее королевство может стать “разменной картой” в двусторонних отношениях, например, в пограничном урегулировании, т.е. Индия идет на определенные уступки по пограничному вопросу за признание китайской стороной Сиккима частью индийской территории.
В 1986 году Северо-восточное пограничное агентство стало 24-м штатом Индии – Аруначал Прадеш, что также вызвало протест у Китая. МИД КНР заявил, что Китай абсолютно не признает создание так называемого “штата Аруначал” на восточном участке китайско-индийской границы, где имеются самые большие разногласия [70; 294].
Джон Гарвэр более конкретно рассказывает о подходах КНР разрешить пограничный вопрос: “существуют различные взгляды среди китайских ученых относительно условий разрешения Китаем территориального спора с Индией. Вероятно, эти различные подходы отразились и среди китайских высших руководителей. Как сообщили высокопоставленные индийские дипломаты в Пекине, Индия получает смешанные сигналы от китайской стороны относительно условий урегулирования. Согласно одной точки зрения, Китай не может ожидать, как китайская сторона называет, возвращения большей части из 90 000 кв. км. в восточном секторе. Реально он может ожидать возвращения части или всего района Тагла, так как на этой территории присутствуют наиболее ясные и в большом количестве исторические доказательства культурных и административных связей на протяжении длительного периода времени с Тибетом. В других районах восточного сектора, однако, доказатель-ства продолжительного взаимодействия с Тибетом менее прочные или даже не существуют. Таким образом, если Индия готова пойти на уступки в районе Таванг, то Китай… может сделать несколько уступок в западном секторе, которые не будут угрожать безопасности дороги Аксай Чин” [80; 343].
Район Тагла находится в Таванге, который в свою очередь соприкасается с Бутаном. Этот район является традиционным торговым путем между Тибетом и Южными Гималаями [80; 337]. Но еще более важное значение этот район играет в военном плане – это одна из возможных точек для наступления на территорию Индии. В 1962 г. в результате китайского наступления с этой позиции индийские войска потерпели крупное поражение, отойдя здесь на несколько десятков километров.[См. карту № 4]. Развивая наступление, китайские войска могут выйти на плодородную Ассамскую долину и перекрыть главную артерию Ассама – р. Брахмапутра.
Как пишет далее Джон Гарвэр, “Другая точка зрения подчеркивает экономическую и стратегическую ценность южного склона восточных Гималаев и считает, что Китай в действительности обязан вернуть эту утерян-ную территорию. Согласно этой точки зрения, спорные территории в восточ-ном секторе исторически представляют собой тибетско-китайскую землю, на которую посягнул британский империализм и затем ставшую индийским наследием от Британской империи. Это также территория, богатая лесом, гидроэлектрическим потенциалом и минеральными ресурсами, которая, согласно одному авторитетному китайскому специалисту из Китайской Акаде-мии Социальных Наук, составляет примерно одну треть от всех ресурсов Тибета по этим показателям. Это также территория благоприятная для сельского хозяйства, которая поможет содержать большее население в Тибете†. Китай с населением более чем один миллиард человек не может позволить себе отказаться от широкого и богатого участка территории. Также как и первая точка зрения, вторая также предлагает сделать уступки на западе в обмен на уступки Индии на востоке, так как западный сектор представляет меньшую важность в экономическом и стратегическом отношениях” [80; 343].
В связи с ростом населения в Китае и бурным экономическим развитием потребность в различного рода ресурсах возрастает, поэтому большая заинтересованность китайской стороны к присоединению территории на восточном участке будет оставаться долгое время. Идя на уступки в западном секторе, Китай однако вряд ли согласиться отдать стратегически важное шоссе Синьцзян – Тибет.
Существует мнение, что после демаркации ЛФК между Китаем и Индией в последующем возможны переговоры с целью придания ей статуса “полноправной” государственной границы между двумя странами [39; 128]. Такая точка зрения, как один из реальных способов урегулирования погранич-ного вопроса, имеет право на жизнь. Согласно ей, Китай должен пойти на уступки в восточном, а Индия – в западном секторе, что по существу означает принятие одного из планов Пекина. По некоторым утверждениям в 1984 г. премьер-министр Индии Индира Ганди была готова принять такие условия “комплексной сделки” на основе единого принципа водораздела [29; 333].
Таким образом, в Китае существуют различные взгляды относительно условий разрешения территориального спора с Индией. Ни один из этих взглядов не является решающим и доминирующим. В результате позиция Китая по пограничной проблеме становится менее определенной и оставляет за собой место для торга. Это позиция в определенной степени также может играть роль кнута и пряника в отношениях с Индией.
Таким образом, китайская сторона исходит из того, что китайско-индийская граница никогда не была официально установлена и фактически обвиняет Индию в незнании “традиционной и привычной границы”.
В связи с тем, что Индия не пошла на урегулирование конфликта на приемлемых для Китая условиях, дипломатия КНР с 70-х годов стремилась использовать метод “отложенного спора” - вывести ТПС за рамки двусторон-них межгосударственных отношений и отложить его обсуждение до тех пор, пока для этого “созреют условия”. По мнению автора, критериями для определения таких условий, в первую очередь, станут ситуация в самом Китае, его положение на мировой арене, положение дел в Южной Азии, а также степень “зрелости” в китайско-индийских отношениях. Однако использование такого метода не могло полностью отвечать национальным интересам страны.
Глава 3. Процесс создания мер доверия в районе китайско-индийской границы
3.1. Улучшение китайско-индийских отношений
На улучшение китайско-индийских отношений сильное влияние оказала разрядка и деидеологизация в мировой политике. В первую очередь следует отметить разрядку в советско-американских отношениях. Китай перестал рассматривать СССР в качестве врага номер один. Вслед за улучшением советско-китайских отношений, Китай стремился нормализовать отношения с “просоветскими” государствами – Монголией, Вьетнамом и Индией.
В результате международной разрядки Пекин перестал играть заметную роль в западном лагере в сдерживании СССР. В отношениях со странами Запада всплыли старые и появились новые вопросы, поэтому Китай был заинтересован в улучшении отношений со странами Востока.
Основной целью китайской внешней политики как в 80-е, так и в 90-е годы, оставалась задача создания и сохранения долгосрочного внешнего мирного окружения страны, благоприятного для дальнейшего экономического развития и модернизации КНР. Если же подходить к указанной стратегии с точки зрения геополитики, то стремление Китая установить дружественные отношения с соседними странами можно было рассматривать как геостратегию, направленную на создание буферных зон вокруг его границ, в которых бы отсутствовали агрессивные намерения [35; 54].
В Индии также осуществлялись экономические реформы и политика либерализации, что само по себе потребовало благоприятной внешней среды и, как минимум, снижения напряженности на границе.
Возрастание влияния КНР в соседних с Индией странах, что, наряду с процессом нормализации советско-китайских отношений, вызывало обеспо-коенность Дели, заставляло его встать на путь проведения политического диалога, пересмотреть свою политику в отношении Китая. В Индии болезненно восприняли шаги СССР и КНР по урегулированию двусторонних отношений [37; 94]. По мнению автора, большое влияние на улучшение индийско-китай-ских отношений и изменение позиции Индии по территориально-пограничному спору (ТПС) оказал отказ Советского Союза в конце 80-х годов выполнять все обязательства по договору от 1971 г. между СССР и Индией. В результате Индия не могла твердо рассчитывать на поддержку СССР, занимать бескомпро-миссную позицию по спорным вопросам в отношениях с КНР [там же; 94].
Проходившие с 1981 по 1987 гг. регулярные встречи официальных делегаций двух стран для обсуждения территориально-пограничной проблемы привели обе стороны к заключению, что усилиями одних лишь экспертов решить проблему невозможно, что она должна рассматриваться с более широких позиций всего комплекса отношений между двумя великими азиат-скими державами, а для этого необходим диалог на политическом уровне, и чем выше – тем больше шансов добиться успеха [29; 335]. Для разрешения пограничного вопроса требовалась политическая воля руководства обеих сторон.
Для продолжения переговоров по пограничной проблеме важным фактом было то, что линия фактического контроля между Китаем и Индией не претерпела каких-либо серьезных изменений с войны 1962 г. [84; 290].
Важным событием, которое также способствовало установлению более тесных контактов для разрешения накопившихся проблем, стала напряженная обстановка на границе в долине Самдуронг Чу в районе Таванг (Аруначал Прадеш) в 1986-1987 гг., когда обе стороны выступали с взаимными обвине-ниями в захвате чужих территорий, концентрировали войска и проводили военные маневры вдоль границы [29; 334]. Такое размещение войск почти переросло в широкий конфликт. Однако разум восторжествовал, и весной 1988 г. войска двух сторон оставили свои передовые посты и возвратились к своим прежним аванпостам [86; 353 b 357]. Это событие подтвердило, что Китаю и Индии нужны были мир и стабильность в районе границы.
Важным событием, которое укрепило позиции индийского премьер-министра Раджива Ганди в переговорах с КНР и дало понять китайской стороне, что Индия готова серьезно обсуждать пограничный вопрос, явилось принятие 5 ноября 1988 г. Всеиндийским рабочим комитетом Конгресса резолюции с призывом к правительству искать решение пограничной проблемы путем “мирных переговоров”, на основе “взаимных интересов” и “приемлемое для народов обеих стран”, даже если на это потребуется длительное время. По мнению индийских экспертов, значение этой резолюции состояло, прежде всего, в том, что в ней не использовалась формулировка известной парламент-ской резолюции 1962 г., призывавшей к возврату “священной индийской земли”, захваченной или требуемой Китаем вплоть до “последнего дюйма” [29; 337].
3.2 Визит премьер-министра Индии Раджива Ганди в Китай 1988 г
Крупнейшим событием в китайско-индийских отношениях явился визит индийского премьер-министра Раджива Ганди в Китай 19-23 декабря 1988 г. Активная дипломатическая работа по подготовке этого визита продолжалась целый год, предпринимались усилия совершить “прорыв” в главной, погранич-ной проблеме. Однако сделать этого не удалось ни до, ни после визита [28; 318-319].
Еще до посещения премьер-министром Индии Китая 27 апреля 1988 г. пресс-секретарь МИДа КНР заявил: “Китайское правительство неоднократно заявляло, что оно абсолютно не признает незаконную линию “Макмагона” и также не признает так называемый “Штат Аруначал Прадеш”. Но Китай желает посредством мирных консультаций на основе принципа взаимопонимания и взаимных уступок справедливо и рационально разрешить китайско-индийский пограничный вопрос” [Чжунго Вайцзяо 1988 № 4 С.59].
Вместе с тем, по мнению китайской стороны, визит Раджива Ганди имел огромное значение – впервые после 34 лет перерыва состоялся официальный визит премьер-министра Индии в Китай; был нанесен удар по “параллельной политике” Индии в отношении Китая (т.е. мерой нормализации отношений становилось разрешение пограничного вопроса); был “проложен путь” к всестороннему восстановлению и развитию двусторонних отношений [52; 45 и 57; 86 ].
В совместном информационном коммюнике от 23 декабря Китай и Индия заявили, что руководители государств согласились путем мирных и дру-жественных консультаций разрешить пограничный вопрос. Одновременно с поиском обоюдоприемлемых способов разрешения пограничной проблемы активно развивать отношения в других областях, активно создавать атмосферу и условия, которые способствовали правильному и справедливому разрешению пограничного спора. Для этого, чтобы принять некоторые конкретные меры, стороны создали Совместную рабочую группу по пограничному вопросу (СРГ), а также Совместную группу по торгово-экономическим и научно-техническим вопросам.
Стороны также согласились до разрешения пограничного вопроса поддерживать мир и стабильность в приграничных районах [“Жэньминь жибао” 22 декабря 1988 С.4].
Таким образом, прорыва в разрешении пограничного вопроса не произошло, однако налицо были положительные изменения. Хотя в ходе визита китайская сторона не приняла индийский принцип “взаимных интересов” за основу урегулирования пограничной проблемы, а индийская сторона не приняла китайский принцип “взаимопонимания и взаимных уступок”, однако очевидно было сближение позиций – в коммюнике стороны согласились искать обоюдоприемлемые способы разрешения пограничной проблемы.
Обе стороны подтвердили свою заинтересованность в сохранении мира и стабильности на границе. По мнению китайской стороны, “оба государства достигли единого принципиального мнения относительно способа разрешения пограничного вопроса – [мирные и дружественные консультации - автор]. Это имело особо важное значение… Согласие сторон активно развивать сотрудни-чество в различных областях по существу отбросило пограничный вопрос как препятствие, которое на протяжении последних 30 лет постоянно тормозило развитие отношений между двумя государствами” [52; 46]. Для обеих сторон также было важным решение о возобновлении взаимных визитов на высшем государственном уровне, что должно было способствовать откровенному диалогу между странами.
Таким образом, произошли изменения в позиции Индии по пограничному спору и двусторонним отношениям: если раньше предпосылкой для развития отношений являлось разрешение пограничного вопроса, то теперь два процесса двигались одновременно. Такие изменения в позиции Индии по существу сближали их с китайскими взглядами [57; 87].
В Индии критике подверглась Совместная рабочая группа по погранич-ному вопросу. Критики отмечали, что подобная организация была создана в 1960 г. после неудачного визита Чжоу Энь-лая в том же году. Она создала известный доклад по пограничному вопросу от 1960 г. Но так как сохранялся политический тупик, этот доклад стал не более чем академическим трудом. Настоящие опасения критиков заключались в том, что такая же участь ждала и СРГ. Но дипломаты, тесно связанные с этим процессом, стремились подчер-кнуть различия между двумя группами. Во-первых, они утверждали, что в отличие от 1960, у двух сторон существует необходимая политическая воля для достижения соглашения; и, во-вторых, СРГ не только представляет действи-тельные доказательства, но также активно ищет политическое урегулирование [83; 1133].
СРГ, созданная на уровне заместителей министров иностранных дел, сыграла действенную роль в создании и применении мер доверия в военной области [86; 355 и 357].
3.3 События на площади Тяньаньмэнь в июне 1989 и позиция Индии. Изменения во внешней политике КНР относительно стран Южной Азии
Китайская сторона с пониманием отнеслась к позиции Индии относительно событий на площади Тяньаньмэнь. Как пишет Чжэн Жуй-сян: “Следует отметить, что после политической бури в Китае в 1989 г., некоторые западные страны во главе с США осуществили санкции в отношении Китая, прекратили высокие политические визиты в Китай, использовали это, чтобы оказать политическое давление на правительство Китая, стремились изолиро-вать Китай. Но множество стран третьего мира, включая Индию, заняли совершенно иную позицию по Китаю. Визиты на высшем политическом уровне между Китаем и Индией не подверглись влиянию, а наоборот, они увеличи-лись. По неполной статистике со второй половины 1989 г. до конца 1990 г. состоялось более 10 взаимных визитов на высшем политическом уровне (выше заместителя министра), включая заместителя премьер-министра КНР У Сюэ-цяня в октябре 1989 г. и министра иностранных дел Цянь Ци-чэня в марте 1990 г. в Индию” [74; 35-36]. Индия заявила, что события на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989 г. являются внутренним делом Китая. К тому же Ганди, несмотря на давление со стороны США, заявил, что первое заседание Совместной рабочей группы по пограничному вопросу состоится в установленный срок [70; 317-318].
Таким образом, позиция Индии к событиям на площади Тяньаньмэнь дала мощный импульс для развития китайско-индийских отношений и поиска путей разрешения пограничного спора.
Первое заседание СРГ состоялось в Пекине с 30 июня по 4 июля 1989 г. Главная задача совместной группы (СРГ) была определена как поиски путей урегулирования погранично-территориальной проблемы, снижение уровня военного противостояния вдоль границы и создание обстановки мира и спокойствия в пограничных районах, что должно помочь решению погранич-ной проблемы в целом [29; 338]. По сообщениям индийских газет, из-за того, что в Индии должны были пройти парламентские выборы, а Китай еще ощущал на себе отголоски событий на площади Тяньаньмэнь, стороны заняли осторож-ную позицию[70; 318]. В ходе встречи было достигнуто соглашение, что военные эксперты выработают меры для обеспечения “мира и стабильности” вдоль линии фактического контроля [86; 356].
На рубеже 80-х – 90-х годов Китай в силу ряда факторов продолжал изменять свою внешнеполитическую концепцию. Важную роль сыграли экономические санкции против КНР ряда западных стран, а также широкая компания морального осуждения со стороны западной (и не только западной) общественности и части политических кругов в связи с событиями 1989 г. Но, пожалуй, еще более важной причиной поворота в мировоззрении китайского руководства стала цепная реакция падения режимов в странах Восточной Европы, с которыми Пекин начал было налаживать довольно близкие отноше-ния. В Пекине существовали довольно серьезные опасения, что эта тенденция может найти свое продолжение в Китае. Поэтому на передний план была выдвинута задача защиты мирового социализма, которая прямо перекликалась с главной целью китайского руководства – обеспечением внутренней стабиль-ности. Через призму этой основной цели Пекин рассматривал в тот период и рассматривает сегодня свои взаимоотношения с окружающим миром, опреде-ляет роль различных участников мирового процесса [41; 80-81].
Сохранение внутренней стабильности для руководства КНР приобрело еще большую важность после крушения коммунистического режима в Советском Союзе. Опыт распада СССР еще больше убедил китайских полити-ческих лидеров в том, что национальная безопасность больше зависит от комплексной национальной мощи, основанной на крепкой экономике, чем просто от военного могущества [87; 6].
Как пишет Ень Сюэ-тун, заместитель директора Центра по изучению внешней политики Китая в Китайском институте международных отношений: “Столкнувшись с единой угрозой, исходящей от Советского Союза, страны Запада поддерживали экономическое развитие и политическую стабильность Китая в последние годы холодной войны. Но в их глазах стратегическая важность Китая резко уменьшилась после того, как военное противостояние между Востоком и Западом ушло в прошлое. В особенности Америка больше не оценивает также высоко стратегическую значимость китайско-американских отношений как раньше. Некоторые западные страны изменили свою позицию примирения и сотрудничества с Китаем и путем экономических санкций и политической изоляции пытаются заставить Китай подогнать свой политичес-кий курс в соответствии с их волей. Таким образом, проявились политические разногласия между Китаем и Западными странами” [87; 10].
Как представляется автору, Китай был крайне заинтересован в обеспече-нии мира и стабильности на границе с Индией. С одной стороны, конфликт между Китаем и Индией мог спровоцировать восстание в приграничных районах КНР – Синьцзяне и Тибете, а это, несомненно, очень серьезно сказалось бы на внутриполитической жизни в стране и могло вызвать негатив-ную реакцию среди развитых стран Запада. С другой стороны, нестабильность внутри Китая также могла обострить обстановку на границе, а также в Синьцзяне и Тибете. Все эти варианты грозили распадом самого китайского государства. Таким образом, ТПС сохранял потенциальную конфликтность и требовал соответствующего внимания и урегулирования.
В конце 80-х – начале 90-х Китай в своей южноазиатской политике все более исходил из признания за Индией статуса ведущей державы Южной Азии и ее роли неоспоримого силового центра субрегиона, стремился строить свои отношения с Дели в определенной степени с учетом его интересов и устремле-ний в этом районе. Такая позиция вела к созданию неконфронтационной структуры отношений, поиску новых направлений, форм и методов, призван-ных обеспечить некий баланс интересов двух стран в Южной Азии [37; 85]. Китайская сторона выступала за мир и сотрудничество в Южной Азии, за разрешение спорных вопросов между странами на основе пяти принципов мирного сосуществования и равенства, путем дружественных консультаций [4; 204].
Таким образом, Китай начал проводить более осторожную и взвешенную внешнюю политику в Южной Азии, выступал за предотвращение возникнове-ния новых конфликтов и разрешение существующих политическими средства-ми, а также избегал непосредственной вовлеченности в конфликтные ситуации.
Такая политика нашла свое реальное воплощение, например, в отказе Пекина использовать в своих целях острый конфликт между Индией и Непалом в 1989 г.; в изменении позиции Китая в кашмирском вопросе. По мнению автора, в определенной степени такие действия были ответным жестом китайской стороны на позицию Индии относительно событий 1989 г. на площади Тяньаньмэнь. Но все же главной причиной стала заинтересованность Китая в поддержании мира и стабильности в Южной Азии и на своих погранич-ных рубежах.
Для улучшения ситуации на границе в начале 1990 г. Китаем и Индией было осуществлено значительное взаимное сокращение численности войск по обе стороны границы, в особенности на восточном ее участке. Индия сократила свое присутствие с 18 до 9 дивизий (каждая индийская дивизия насчитывает 12 тыс. солдат, китайская – около 9 тыс.). Численность китайских войск была увеличена примерно до уровня индийской стороны [45; 31].
В конце августа - начале сентября 1990 г. в Дели проходило второе заседание СРГ. Было достигнуто соглашение о создании механизма по обеспечению регулярных встреч между представителями вооруженных сил двух стран с целью исключить возможность различных военных инцидентов на китайско-индийской границе. Стороны также договорились, что до конца года Индию должен был посетить премьер-министр КНР Ли Пэн, а в качестве подготовки китайско-индийской встречи на высшем уровне поездку в Пекин должен был совершить министр иностранных дел Индии И. К. Гуджрал. Однако эти визиты были отменены из-за сложившейся внутриполитической ситуации в Индии, приведшей к отставке правительства страны [4; 204-205].
Третье заседание СРГ проходило в мае 1991 г. в Пекине. На переговоры серьезное влияние оказала сложная внутриполитическая обстановка в Индии. Ни одна из сторон не ожидала каких-либо серьезных решений [88].
Таким образом, серьезные перемены и даже потрясения во внутриполити-ческой жизни обеих стран оказали сильное влияние на процесс переговоров по пограничному вопросу.
3.4 Визиты премьер-министра КНР Ли Пэна в Индию 1991 г. и президента Индии Р. Венкатарамана в Китай 1992 г.
Важнейшим событием в китайско-индийских отношениях явился первый после 31 года перерыва визит главы правительства КНР Ли Пэна в Индию (11-16 декабря 1991 г.).
Как отмечали индийские газеты, премьер-министры двух стран, обсуждая пограничный вопрос, “ставили разные ударения”: премьер-министр Индии подчеркнул: принимая во внимание достоинства обеих стран справедли-во и рационально разрешить пограничный вопрос, а Ли Пэн подчеркнул: основываясь на духе взаимопонимания и взаимных уступок, посредством дружественных консультаций разрешить этот вопрос. Но общие тона были положительными [70; 334].
В совместном коммюнике стороны вновь подтвердили намерение посредством дружественных консультаций поскорее достигнуть взаимо-приемлемого способа разрешения пограничного вопроса [Чжунго вайцзяо 1991 № 12 С. 26]. Это означало, что стороны опять не использовали ни принцип “взаимопонимания и взаимных уступок”, ни принцип “взаимных интересов” [70; 334].
Стороны заявили, что совещания СРГ по пограничному вопросу увеличили взаимопонимание, а также согласились ускорить работу СРГ для скорейшего разрешения вопроса. Стороны согласились до окончательного разрешения пограничного вопроса поддерживать мир и стабильность ЛФК. Стороны также согласились проводить регулярные встречи командующих пограничных частей двух стран [Чжунго вайцзяо 1991 г. № 12 С. 26-27].
Таким образом, стороны подтвердили необходимость соблюдения статус-кво и создания мер доверия для поддержания мира и стабильности на китайско-индийской границе.
Предметом серьезного обсуждения была ситуация в Кашмире и Тибете. Позиция Индии состояла в том, что она не заинтересована в “интернациона-лизации” проблемы Кашмира, а также против участия в ее урегулировании различных посредников. КНР выразила аналогичную позицию по Тибету. Индия вновь подтвердила, что Тибет является автономной частью КНР, а Ли Пэн высказался за решение кашмирского вопроса на двусторонней основе между Дели и Исламабадом и обещал довести до сведения пакистанских представителей озабоченность Индии в связи с поддержкой Пакистаном кашмирских мусульманских сепаратистов [5; 181].
Проблема Тибета по-прежнему сказывалась на отношениях между двумя странами. Об этом в частности свидетельствует тот факт, что подписанное на встрече Соглашение о возобновлении приграничной торговли между Индией и КНР носило ограниченный характер. По этому соглашению приграничная торговля осуществлялась только в одном районе – через пункты Пулан (ТАР) и Гунджи (штат Уттар-Прадеш) [5; 181].
С 20 по 22 февраля 1992 г. в Дели состоялся 4-й раунд китайско-индийских переговоров по пограничной проблеме. В эти дни тибетцы устроили демонстрации протеста, но были разогнаны и арестованы индийской полицией. Индийское правительство вновь подтвердило о принадлежности Тибета Китаю [70; 343]. По мнению представителя МИД Индии, руководствуясь таким настроением, переговоры имели “глубокое значение и существенные результа-ты”. Стороны договорились о встречах пограничного военного персонала каждый год в июне и октябре на западном (Спангур Гап) и восточном (Бам Ла) секторах. В случае необходимости стороны могли производить встречи в любое время в установленных местах. Стороны договорились заблаговременно уведомлять друг друга о проведении военных маневров в пограничных районах, с этой целью устанавливалась прямая телефонная связь между силами пограничных войск [70; 343].
Важным событием в китайско-индийских отношениях явился визит в Китай президента Индии Р. Венкатарамана с 18 по 23 мая 1992 г. Особое место на переговорах было отведено пограничному вопросу. В письменном заявлении президента Индии было записано следущее: “Стороны заявили, что погранич-ный вопрос сложный и он должен быть разрешен путем мирных переговоров. СРГ сейчас обсуждает дальнейшие конкретные меры доверия в пограничных районах. Эти меры на основе справедливого, рационального и взаимоприемле-мого способа должны создать позитивную и эффективную обстановку для скорейшего разрешения пограничной проблемы” [Чжунго Вайцзяо 1992 № 5 С.15].
Как пишет бывший посол КНР в Индии Чэн Жуй-шэн: “Китайско-индийский пограничный вопрос чрезвычайно сложный, существующие разногласия сторон достаточно велики, разрешить [вопрос] представляет определенную сложность, полное [его] разрешение еще требует времени. Но поддержание мира и спокойствия на китайско-индийской границе вдоль линии фактического контроля не допускает ожидания. В такой ситуации руководите-ли двух стран … выработали новый курс, который предусматривал реализацию двух отдельных шагов в китайско-индийском пограничном вопросе: первый шаг предусматривал поддержание мира и стабильности вдоль линии фактичес-кого контроля путем заключения соответствующих соглашений, второй – полностью разрешить пограничный вопрос, когда для этого созреют условия” [75; 46].
Таким образом, Индия приняла позицию Китая, что пограничный спор является “сложным” и согласилась “отложить” его разрешение на неопреде-ленное время. Это свидетельствовало о том, что в Дели, как, впрочем, и в Пекине, никто не питал иллюзий относительно возможности урегулирования пограничной проблемы в обозримом будущем. В подходе к переговорам по пограничной проблеме в Дели и Пекине, представляется, окончательно возобладало мнение, что поиск взаимоприемлемого решения, как бы долго и сложно он не проходил, не должен служить помехой на пути к развитию отношений между Индией и Китаем. Стороны считали важным на данном этапе найти точки соприкосновения интересов. При этом Пекин делал упор на разработку комплекса мер доверия [38; 165]. В последнее время Китай и Индия перестали делать акцент на требовании “освобождения и возвращения” своих “оккупированных территорий”.
В конце июля 1992 г. состоялся первый в истории китайско-индийских отношений официальный визит министра обороны Индии Шараф Павара в Пекин. Основной целью поездки являлся поиск путей снижения напряженности на китайско-индийской границе и укрепление мер доверия в военной области [6; 253]. Результатом этого официального визита стало возобновление приграничной торговли между Тибетом КНР в районе Пулан и северным штатом Индии Утлар Прадеш в районе Гунджи [81; 72]. Во время визита Ш. Павар встретился с государственным советником Китая и министром национальной обороны Цин Цзи-вэем. Министры обменялись взглядами по широкому кругу международных и региональных вопросов и обсудили возможность возросших дружественных контактов между армиями двух стран [81; 72]. В беседе с индийским гостем Ли Пэн отметил, что решение погранич-ной проблемы связано с определенными трудностями, и это понятно, поскольку территориальный спор между Китаем и Индией имеет давнюю историю. Однако, коль скоро Китай и Индия едины в стремлении урегулировать эту проблему, ее можно будет разрешить на равноправной основе, путем дружес-твенных консультаций, и КНР будет неизменно стремиться к этому [6; 253].
В конце октября – начале декабря 1992 г. состоялся 5-й раунд перегово-ров. Стороны договорились подписать соглашение об уменьшении численности войск вблизи границы, а также решили удалить от нее ряд находящихся “слишком близко” друг от друга пограничных постов. Было достигнуто согла-сие открыть больше пунктов для приграничной торговли между двумя страна-ми и принять другие меры, чтобы способствовать ослаблению напряженности вдоль линии границы. Участки границы, где предполагалось открыть дополни-тельные “торговые ворота”, должны быть определены в ходе дальнейших китайско-индийских консультаций [6; 253].
К итогам 5-го раунда переговоров корреспондент ИТАР-ТАСС С. Кармалито писал: “По существу, стороны четко придерживаются тактики, ориентированной на то, чтобы воздерживаться от конкретизации своих подходов к решению проблемы, акцентируя все внимание лишь на таких двусторонних вопросах, которые помогают постепенно “растапливать” выросшие за долгие годы ледники взаимной враждебности и недоверия. Причем в последние годы в усилиях на этом направлении с обеих сторон проявляется максимум осторожности и осмотрительности”.
24-27 июня 1993г. в Дели состоялся 6-й раунд переговоров СРГ. Стороны, в частности, договорились о заблаговременном уведомлении друг друга о предстоящих военных маневрах и передвижениях войск в районах, приле-гающих к совместной границе, установлении линии “горячей связи” между генеральными штабами обоих государств, одновременном принятии мер по предотвращению нарушений воздушного пространства боевыми самолетами как ВВС Индии, так и КНР. В официальном заявлении подчеркивалось важное значение регулярных встреч высокопоставленных военных представителей двух стран, которые, по мнению Дели и Пекина, играют полезную роль в поддержании спокойствия в приграничных областях.
Однако по одному из ключевых вопросов в ходе переговоров – проблеме двустороннего сокращения численности войск, размещенных вдоль индийско-китайской границы в Гималаях, каких-либо сдвигов достигнуто не было. Участники переговоров отметили, что решение о сокращении войск может быть принято на самом высоком политическом уровне.
Серьезным пунктом противоречий оставалось также нежелание Пекина параллельно с переговорами в сфере обычных видов вооружений на границе открыть с Дели диалог по такой острой проблеме, как размещение китайской стороной в Тибете ядерного оружия и баллистических ракет. Настойчивые указания из разных источников на факты подобных военных приготовлений, ставящих под угрозу интересы национальной безопасности Индии, до сих пор не признавались и отвергались китайским руководством.
В ходе переговоров Дели предложил открыть еще два пограничных торговых пункта, призванных содействовать укреплению экономических связей и контактов двух азиатских гигантов.
В Пекине 2 сентября 1993 г. заместитель премьера Госсовета КНР, министр иностранных дел Цянь Цичэнь в связи с предстоящим визитом в Китай премьер-министра Индии П.В.Нарасимха Рао заявил, что Китай и Индия создадут совместную группу дипломатических и военных экспертов, чтобы содействовать поддержанию мира и спокойствия на границе между двумя странами. В интервью индийскому агентству ПТИ он сказал, что группа экспертов будет создана в соответствии с соглашением о поддержании мира и спокойствия вдоль линии контроля, которое будет подписано в ходе визита главы индийского правительства. Эксперты окажут содействие в выработке эффективных мер доверия в пограничных районах. Эти меры могут включать определенный механизм для избежания конфронтации, сокращение вооружен-ных сил вдоль границ, предварительное уведомление о развертывании войск, отметил Цянь Ци-чэнь. Он указал, что выполнение нового соглашения поможет создать условия для справедливого и разумного урегулирования пограничной проблемы. В ходе предстоящих китайско-индийских переговоров обе стороны также подпишут соглашения об открытии новых пограничных пунктов торгов-ли, о защите окружающей среды, сотрудничестве в области радиовещания и телевидения, сказал министр. Он выразил уверенность в успехе визита премьер-министра Индии.
Оценивая обстановка вдоль границ Китая на 1993 г. Ван И-чжоу, сотрудник Исследовательского института мировой экономики и политики при Китайском институте общественных наук, писал: “В Южной Азии обстановка продолжает оставаться нестабильной. Имеются три фактора нестабильности, которые могут обострить напряженность: сохраняющиеся долгое время ненависть и конфликт на расовой и религиозной основе; противоречия соответствующих стран по кашмирскому вопросу; в особенности гонка между Индией и Пакистаном в исследовании, создании ядерных устройств и расширении вооружений” [49; 31]. Таким образом, ситуации в Южной Азии продолжала оставаться нестабильной, сложной, что создавало угрозу национальной безопасности самому Китаю. Для поддержания мира и стабиль-ности в этом регионе Китаю необходимо было сделать ряд позитивных шагов в этом направлении.
3.5 Визит премьер-министра Индии Нарасимха Рао в Китай 1993 г. Соглашение о поддержании мира и спокойствия 1993 г.
Важным шагом в создании атмосферы доверия между Пекином и Дели явился визит в Китай премьер-министра Индии Нарасимха Рао (6-9 сентября 1993 г.). В результате китайско-индийских переговоров на высшем уровне в Пекине 7 сентября подписан ряд важных документов, в том числе главный - Соглашение о поддержании мира и спокойствия в пограничных районах вдоль линии фактического контроля.[см. приложение “Договоры” № 1]
В Преамбуле Стороны подтвердили приверженность пяти принципам мирного сосуществования в двусторонних отношениях. Целью подписания данного соглашения было поддержание мира и стабильности вдоль линии фактического контроля (ЛФК) на китайско-индийской границе. В Статье 1 Стороны заявили, что пограничный вопрос должен быть разрешен путем мирных и дружественных консультаций; Стороны воздержатся от применения или угрозы применения силы против другой Стороны; До окончательного разрешения пограничного вопроса Стороны обязуются строго уважать и соблюдать ЛФК. Когда необходимо, Стороны должны совместно сверять и определять участки ЛФК, где Стороны имеют различные взгляды по ее прохождению. Статья 2 гласит, каждая из Сторон будет содержать свои вооруженные силы, расположенные вдоль ЛФК, на минимальном уровне, необходимом для поддержания добрососедских и дружественных отношений. Обе Стороны согласились сократить свои вооруженные силы вдоль ЛФК в соответствии с требованиями принципа равной и взаимной безопасности до взаимно согласованных уровней. Согласно Статье 3, Стороны путем консульта-ций должны выработать эффективные меры доверия в районах вдоль ЛФК; не будут совершать военных маневров определенного масштаба во взаимно неопределенных зонах. Каждая из Сторон должна дать заблаговременное уведомление о военных маневрах. Согласно Статье 4, в случае непредвиденных обстоятельств или других проблем возникших вдоль ЛФК обе Стороны должны разрешать их путем встреч и дружеских консультаций пограничного персонала двух государств. В Статье 6 Стороны согласились, что ссылки на линию факти-ческого контроля в этом договоре не наносят ущерб их соответствующим позициям по пограничному вопросу. Согласно Статье 8, каждая из Сторон китайско-индийской Совместной Рабочей Группы по пограничному вопросу должна назначить дипломатических и военных экспертов, чтобы путем взаимных консультаций сформулировать меры для реализации настоящего договора. Эксперты должны консультировать Совместную рабочую группу по разрешению различий между двумя Сторонами относительно прохождения ЛФК и представлять вопросы, связанные с передислокацией с целью сокра-щения вооруженных сил в районах вдоль ЛФК. Эксперты также должны оказывать помощь СРГ в контроле за выполнением договора и разрешении различий, которые могут возникнуть в этом процессе, основываясь на принципе добросовестности и взаимного доверия.
Премьер-министры Китая и Индии выразили удовлетворение достигну-тыми успехами СРГ, заявили о важном значении этого соглашения и необходи-мости добросовестного его выполнения [“Женьминь жибао” 8 Сентября 1993 С.1].
Данное соглашение, по существу соглашение о мерах доверия, расценива-лось экспертами как первое важное соглашение по контролю над вооруже-ниями, подписанное двумя азиатскими странами без участия “третьих стран” [45; 31].
Соглашение 1993 г. позволило двум странам существенно стабилизировать двусторонние отношения. В нем зафиксирован статус-кво на границе и тем самым создана политическая и даже правовая основа для дальнейших переговоров по пограничной проблеме [39; 127].
Индия согласилась “отложить” разрешение пограничного спора на неопределенное время и направить общие усилия на поддержание мира и стабильности вдоль ЛФК .
Тем не менее, в реализации Соглашения существовали сложности. ЛФК не была демаркирована на местности из-за, как утверждали Экспертные группы по реализации пограничного соглашения с КНР, “неточного понимания местности” [81; 74]. Это представляло нелегкую проблему из-за чисто технических сложностей, связанных с перенесением на местность данных географических карт [39; 128].
Несмотря на то, что каждая из сторон имеет свое общее представление о тех территориях, которая она контролирует, и временами делает заявления о своей позиции, у Китая и Индии существуют различия в понимании и мнении по отдельным местам. Ни одна из сторон не опубликовала координат, и не существует набора подробных карт, который был бы принят обеими сторонами [84; 291].
Так, например, могут возникнуть трудности в определении ЛФК в восточном секторе. В ноябре 1962 г. китайское правительство заявило о выведении своих войск к северу от линии Макмагона на 20 км. Однако прохождение этой линии на отдельных местах понимается сторонами по- разному. В результате возникает вопрос о принадлежности трех участков, в том числе и стратегически важного – Тагла в районе Таванг. [См. карту № 10].
Следует также повторить, что демаркация ЛФК не означала окончательного разрешения пограничного спора.
Данный визит и Соглашение от 1993 г. стало результатом внешнеполитической активности и взаимной заинтересованности Китая и Индии в поддержании мира и стабильности не только на границе, но и в двусторонних отношениях, а также на южноазиатском субконтиненте.
Данный визит должен был создать соответствующую разрядку в индийско-пакистанских отношениях. Китай пообещал не разыгрывать па-кистанскую карту в своих отношениях с Индией, тогда как Индия обещала не перемещать войска, отведенные от китайско-индийской границы, на кашмир-ский фронт и вступить в переговоры с Пакистаном для заключения подобного соглашения о демаркации линии фактического контроля и сокращения пограничного спора [81; 73].
Однако во время визита обнаружились и расхождения сторон. Индийский министр иностранных дел заявил, что “Нью Дели сильно обеспокоен поставкой ракет в Пакистан” [81; 75]. Китайская сторона заявила, что “китайский экспорт оружия Пакистану не направлен против Индии”. Китайская сторона заверила также Индию, что “Пакистану не будет предоставляться оружие, которое может нарушить стратегический баланс в регионе” [7; 339]. Индийская сторона также подняла вопросы о поставках китайского оружия в Мьянму, а также строительство китайских военно-морских зданий, которые смогут размещать ВМФ КНР в Бенгальском заливе. В Дели такие действия Пекина рассматрива-лись как стремление получить доступ в Бенгальский залив [81; 75].
3.6 “Тернистый путь” переговоров.
В феврале 1994 г. прошло 2 раунда китайско-индийских переговоров на уровне высокопоставленных сотрудников министерства иностранных дел и обороны. Первый раунд был проведен в Катманду (Непал) и был направлен на осуществление режима разоружения вдоль китайско-индийской границы [81; 75]. На втором раунде в Дели, созванном для определения механизма реализа-ции Соглашения от 1993 г., было согласовано базовое соглашение по вопросам, касающимся мандата группы экспертов, будущих задач и методологии. Выработаны рекомендации для поддержания мира и спокойствия вдоль ЛФК [7; 342]. На встрече стороны обменялись мнениями о путях разрешения вопроса военной конфронтации на границе. Однако стороны не нашли понимания по вопросам прохождения ЛФК, сокращения вдоль нее вооруженных сил, предоставления заблаговременной информации о военных маневрах и предотвращения вторжения с воздуха. Обе стороны разошлись и в вопросах о паритете войск и механизме создания надежного режима контроля и проверки вдоль общей границы [81; 76].
В Пекине в июле 1994 г. состоялся 7-й раунд переговоров СРГ. Представители обеих сторон обменялись открытыми и всесторонними взгляда-ми о путях сокращения краткосрочных военных конфронтаций в некоторых областях на границе. Однако стороны посчитали, что справедливое, рациональ-ное и взаимоприемлемое разрешение пограничного спора является сложным и не нашли согласия относительно прохождения ЛФК вдоль границы. Китайские СМИ считали, что Индия не стремится разрешить пограничный вопрос, так как Дели акцентирует внимание на улучшение условий на границе и установление более близких двусторонних связей в различных областях до разрешения спора. Попытки Индии затянуть реализацию договора от 1993 г. прояснились, когда Министр иностранных дел К. Сринивасан выдвинул новое и предварительное условие до того как Индия согласится на демаркацию ЛФК. После переговоров он заявил, что “Индия выступает за равную, взаимную и сбалансированную безопасность. Нью Дели, рассматривая вопрос о сокращении войск вдоль ЛФК, не пойдет на какие-либо шаги, которые не соответствуют этому подходу” [81; 77]. Нежелание Индии ускорить процесс демаркации ЛФК происходило от оппозиции, которая рассматривала ЛФК как синоним госграницы, а ее демаркацию как предпосылку к окончательной передаче спорного района Аксайчин Китаю [81; 76-77].
Таким образом, на 7-м раунде переговоров не удалось разрешить различия о путях сокращения войск вдоль ЛФК.
Через несколько дней после окончания 7-го раунда переговоров министр иностранных дел Китая Цянь Ци-чэнь посетил с 3-х дневным визитом Индию. Он подчеркнул, что в китайско-индийских отношениях продолжают оставаться проблемы и разногласия. Однако, по его мнению, их урегулирования можно добиться путем откровенных и дружественных переговоров между двумя странами [7; 342]. Он внес диссонанс, предложив, что та сторона, которая первая разместила свои вооруженные силы в спорных районах, должна поло-жить начало выводу войск вдоль китайско-индийской границы. Это вторило старым китайским заявлениям, что Индия была агрессором в войне 1962 г. и шло вразрез с духом китайско-индийского сотрудничества [81; 77-78]. Его коллега, министр К. Сринивасан заявил, что Индия пока еще не готова пойти на такие условия. Он публично заявил, что “Индия пока еще не готова стать первой страной в демилитаризации некоторых частей китайско-индийской границы”. Он также признал, что существуют различные точки зрения относительно прохождения линии Макмагона на местности и на карте [81; 78].
Таким образом, Цянь Ци-чэнь предложил Индии первой отвести свои войска от линии контроля сразу в четырех стратегически важных районах, несмотря на то, что она готова пойти на это одновременно с Китаем[39; 129]. В данном случае речь шла о четырех постах, находящихся в “опасной” близости в спорном районе, представляющим большую стратегическую важность – долине Сумдуронг Чу в районе Таванг (Аруначал Прадеш). Китайская сторона заявля-ла, что все посты четко расположены севернее линии Макмагона, следователь-но, они не находятся на спорной территории, а находятся на территории Китая. Индия заявляла, что территория, на которой находятся посты, принадлежит ей, поэтому Китай должен первым вывести свои войска и тем самым признать, что данная территория принадлежит Индии [62; Чжунго вайцзяо 2001 № 4 С.56]. Стороны не смогли добиться прогресса в этом вопросе.
К. Сринивасан также напомнил Цянь Ци-чэню, что КНР была единствен-ной страной, которая явно не признала Сикким частью Индии [81; 78]. Однако Китай не изменил своего отрицательного отношения к присоединению Сиккима к Индии в 1975 г. В связи с этим в Дели вынуждены были напомнить, что Индия в прошлом официально признала Тибет частью территории КНР, но Пекин не желает сделать того же в отношении Сиккима [39; 129].
Тем не менее, процесс создания мер доверия вдоль границы не был прерван.
В начале 90-х годов Индия в восточном секторе сократила свои войска примерно на 35 тыс. человек [84; 291]. В августе 1994 г. Индия и Китай произвели сокращение своих войск, размещенных в северном секторе границы между двумя странами. В различных районах численность пограничных гарнизонов была уменьшена с уровня батальона до роты, однако и Индия, и Китай сохранили все военные посты вдоль пограничной полосы.
Огромное влияние на нормализацию отношений и создание доверия на границе играли встречи на высшем политическом уровне. С 1988 по 1994 гг. состоялось 82 взаимных визита на уровне заместителей министров и выше. Среди них за первые 3 года (1988-1990) было 15, т.е. в среднем по 5 за год, в последующие 4 года (1991-1994) – 67, т. е. в среднем почти по 17 за год [57; 90]. Стороны восстановили межпарламентские связи [71; 21], установили прямые контакты между военными ведомствами. С 1991 по 1994 гг. взаимные визиты руководителей министерств обороны и войск составили 15, среди них индийская сторона совершила 9, а китайская – 6 [57; 94].
Важным фактором стабилизации обстановки в пограничной зоне и расширения экономического сотрудничества стало возобновление пригранич-ной торговли, которая прервалась на 30 лет [29; 334]. В июле 1992 г. Китай открыл пункт Пулан в Тибете, а Индия – Гунджи в Уттар-Прадеше. В июле 1994 г. был открыт второй пограничный пункт – Шипки Ла [57; 92-93]. Тем не менее, приграничная торговля носила ограниченный характер. На ее развитие приграничной торговли оказывала влияние проблемы границ и Тибета.
В марте 1995 года состоялся очередной раунд переговоров дипломатичес-ких и военных экспертов КНР и Индии. Встреча состоялась для определения возможных методов и мер строительства доверия вдоль китайско-индийской границы, разрешение различий в определении ЛФК, а также для сокращения вооруженных сил обеих сторон вдоль границы. Однако стороны опять не смогли прийти к соглашению относительно ЛФК, фактического прохождения линии Макмагона, конкретных мер по началу взаимного отвода вооруженных сил и необходимых методов для предотвращения создания напряженной обстановки в местах, где китайские и индийские войска были в непосредствен-ной близости друг от друга. Обе стороны также не смогли договориться о возможной системе заблаговременного уведомления о проведении военных маневров и о предотвращении воздушных нарушений вдоль китайско-индийской границы [81; 79]. Результаты переговоров были скромными. В ходе консультаций была достигнута договоренность об открытии двух новых пунктов для проведения регулярных встреч между представителями военного командования с целью предупреждения любых инцидентов вдоль линии контроля [8; 256].
8-й раунд переговоров СРГ состоялся в августе 1995 года в Дели. Из-за расхождений сторон относительно прохождения ЛФК переговоры затянулись на 10 дней вместо 2 [81; 80]. Члены индийской делегации на переговорах выразили озабоченность Индии поставками Китая Пакистану современных вооружений и технологии их изготовления, что, по мнению индийских экспертов, наносит ущерб безопасности страны. Китайские же представители сообщили, что поставки вооружений Пакистану настолько малы, что не могут нарушить сложившийся в регионе баланс военно-стратегических сил [8; 257]. Со своей стороны, представители Китая выразили озабоченность деятель-ностью тибетцев в Индии. Ответ Индии был следующим: “Считая, что Тибет является автономным районом Китая, Индия не может выхолащивать демокра-ические принципы, руководящие социальную и религиозную деятельность народа, который состоит из многих этнических объединений” [81; 80-81].
Сторонам не удалось достичь соглашения об уведомлении друг друга о проведении военных маневров в приграничной полосе, а также о предотвраще-нии нарушений воздушного пространства [8; 257].
Сторонам удалось договориться одновременно отвести свои войска из четырех пограничных пунктов в восточном секторе в долине Самдуронг Чу, где они располагались в опасной близости друг к другу [62; Чжунго вайцзяо 2001 № 4 С. 57]. После отвода 4 постов сил безопасности Китая и Индии у каждой из сторон в этом районе останется по одному пункту. Если учитывать, что осложнение обстановки на границе в 1987 г. началось как раз с событий в долине Сумдуронг Чу в 1986 г., то ликвидация четырех постов можно рассматривать как событие, которое должно способствовать разъединению войск вдоль всей ЛФК. Стороны договорились создать еще один пункт встреч на китайско-сиккимской границе – Нату Ла [70; 344]. Следует учитывать, что Китай тем самым не признал вхождение Сиккима в состав Индии.
Члены группы обсудили перспективы сокращения контингентов, находящихся на охране границы [8; 257]. Стороны договорились осуществить разъединение вооруженных сил вдоль границы к концу года [81; 81].
Стороны также обсудили новые меры доверия: увеличение взаимных средних и высших визитов представителей погранвойск и военных органов, предотвращение стрельбы и охоты в пограничных районах [70; 344].
Встречи СРГ для обсуждения всего комплекса проблем, связанных с границей, приносили двойственный результат. С одной стороны, мирные дружественные консультации сами по себе как бы уже играли роль договорен-ностей о мире и дружбе, закрепляя декларированное обязательство Китая и Индии соблюдать ЛФК на границе и не прибегать к угрозе или применению силы. С другой стороны – переговоры слишком медленно, по мнению индий-ской стороны, продвигались к своей цели и все еще не свидетельствовали о значительных положительных переменах в позиции Пекина, от которого в Дели ждали компромиссных решений [39; 127-128]. В те дни, август 1995 г., индий-ская газета “Хинду” писала, что переговорный процесс был “мучительно медленной…поступью, по-видимому, продиктованной неопределенностями” [81; 81].
Наряду с демаркацией ЛФК большие сложности существовали также с сокращением вооруженных сил обеих стран. Одной из причин была географи-ческая особенность местности на границе и связанное с этим дислоцирование войск. Например, в восточном районе тибетское плоскогорье подходит с севера к Гималайскому хребту в виде монотонной почти голой равнины. Южные склоны Гималаев, откуда начинается оспариваемая КНР территория, покрыты густыми лесами. Невысокие со стороны Тибета острые зубчатые горы и прилегающие к ним сравнительно ровная местность облегчают прокладку дорог вплотную к оспариваемой территории. На юг от гребня Гималаи круто обрываются на 7-8 тыс. метров, что делает их малодоступными для Индии. На западном участке Китай занимает более 30 тыс. кв. км. территории Аксайчина преимущественно для сохранения за собой дороги, идущей из Синьцзяна в Тибет через Аксайчин. К югу и западу от нее КНР построила сеть дорог и укреплений и удерживает горные перевалы, отделяющие Индию от оспари-ваемой территории. Аксайчиновская дорога является наилучшей, всепогодной и связана с железной дорогой в Синьцзяне [44; 22-23 и 95].
На ряде участков границы индийские войска были выдвинуты к самой линии контроля, что не способствовало уменьшению там военной напряженности. Их отвод на позиции в глубине приграничных районов не мог осуществиться по тактическим соображениям – китайские войска имеют там преимущества в более быстром продвижении к передовым рубежам, чем индийские [39; 128]. Как считают в Индии, она не может реалистично рассматривать передислокацию своих войск на существенно дальнюю дистанцию от ЛФК, чем та, которая существует на сегодняшний момент, так как география делает невозможным защиту горных границ с индийских военных баз на равнинах от китайских войск, расположенных на Тибетском плато, где проходят четыре шоссе и стратегические дороги КНР. Если будущее пограничное урегулирование будет сопровождаться или идти после радикального сокращения угрозы для Индии и если будущая оборонная стратегия уменьшит свою современную зависимость от войск, которые физически патрулируют ЛФК, вопрос, несомненно, будет пересмотрен [84; 291].
Согласно данным западной разведки, в Тибете находится от 100 до 200 тыс. солдат китайской армии [79; 320]. Китай заявляет, что войска в Тибете не относятся к вопросу о создании мер доверия, а следовательно, не подлежат сокращению, хотя министру обороны Индии Шаваду Павару в 1992 г. было сказано о намерении Китая уменьшить расходы на содержание войск в Тибете [84; 291]. В связи с географическими преимуществами и развитой инфра-структурой в Тибете Китай получает значительное превосходство вдоль китайско-индийской границы. Беспокойство индийской стороны, как она заявляет, вызывает и ядерное оружие Китая в Тибете. По сообщениям индий-ской прессы, одна четверть всех китайских баллистических ракет базируется в Тибете. И они, разумеется, способны нанести удар по любому району Индии [37; 89].
Поэтому, Индия всегда настаивала, что любой отвод или любое сокращение вооруженных сил вдоль ЛФК должен основываться на принципе справедливости, а не на одинаковых мерах [86; 362].
Сокращение в последний период военного присутствия Индии на восточном и западном участках границы с Китаем, судя по всему, далеко не всеми в Индии расценивалось как позитивное явление. Воспитывавшееся десятилетиями представление о северном азиатском соседе как о могучем и весьма коварном потенциальном противнике очень трудно сгладить за еще непродолжительный период “потепления” отношений между двумя странами. Так, по мнению “Индиан экспресс”, “часть высокопоставленных военачаль-ников удивлена неожиданным и массированным отводом войск от китайско-индийской границы, осуществляемым вопреки четко выверенной военной стратегии 80-х гг.” [38; 166].
По мнению китайской стороны, в 90-х годах Индия на китайско-индийской границе поддерживает “надежные устрашающие силы” против Китая. На китайско-индийской, китайско-сиккимской границах Индия дислоцирует 2 штаба корпуса сухопутных войск, 8 дивизий, 37 боевых бригад, 9 авиационных эскадрилий, 2 ракетных отряда, что составляет 19,27% и 20% от общей численности всех сухопутных и воздушных войск соответственно. Индия поддерживает локальное военное превосходство в отношении Китая [64; 128].
Между китайскими аналитиками, которые занимаются исследованием Индии, существует значительное согласие, что только твердая политика, основанная на позиции силы, заставит Индию действовать благоразумно в отношении Китая. Одна секретная работа 1989 г., которая занимает относи-тельно оптимистический взгляд о китайско-индийских отношениях, делает заключение, что предварительным условием для развития китайско-индийской дружбы должно стать поддержание адекватного с Индией количества сдержи-вающих сил на границе. Даже если среди индийской элиты будут доминировать люди, выступающие за мир, многие другие будут хотеть помериться силой с Китаем, чтобы отомстить за поражение в 1962 г. Индия также страдает от многих внутренних противоречий, которые могут привести к авантюрам во внешней политике. Китай должен признать двоякую политику индийских руководителей – их склонность говорить о мире и опираться на силу [80; 346].
По мнению автора, у обеих сторон сохранялось недоверие друг к другу. Это порождало осторожность позиций на переговорах. Обе стороны по-прежнему ждали уступок от противоположной стороны, поэтому процесс переговоров был неминуемо “болезненно медленным”. К тому же Китай и Индия еще находились в самом начале процесса разработки мер доверия на границе.
В сентябре 1996 г. Министр иностранных дел КНР Цянь Ци-чэнь выступил с инициативой разрешить пограничный вопрос: Китай идет на уступки в районе Аруначал Прадеш, а Индия идет на уступки в районе Аксай Чин. Но Индия отвергла это предложение [81; 94]. По мнению автора, таким образом китайская сторона хотела прозондировать позицию нового индийского правительства, пришедшего к власти в июне 1996 г. Это также могло свиде-тельствовать о желании Китая после демаркации ЛФК провести переговоры для придания ей статуса “полноправной” государственной границы.
9-й раунд переговоров СРГ проходил с 16 по 18 октября 1996г. перед предстоящим визитом Председателя КНР Цзян Цзэ-миня. Как писала газета Жэньминь Жибао, стороны достигли позитивных сдвигов в определении ЛФК и создании мер доверия между пограничными властями сторон. Стороны договорились: а) для еще большего поддержания мира и стабильности в пограничных районах необходимо продолжать путем переговоров постепенно разрешить споры по определению ЛФК; б) постепенно расширять средние и высшие контакты пограничных властей. Для этого в следующем году провести взаимные визиты на уровне генерал-майоров между главными пограничными органами двух стран; в) открыть еще 2 пункта переговоров в восточном секторе и в течение года провести встречу пограничных представителей; стороны согласились провести совместную экспедицию гражданских и военных лиц обеих стран [“Чжунго вайцзяо” 1996 № 10 С.14].
С 28 ноября по 1 декабря 1996г. в Индии с официальным визитом находился председатель КНР Цзян Цзэ-минь. Это был первый визит главы китайского государства за последние 50 лет с момента установления дипло-матических отношений. Визит Цзян Цзэ-миня знаменовал собой дальнейшее развитие двусторонних отношений, которые поднялись на новый уровень – “партнерство, направленное на конструктивное сотрудничество в ХХI веке” [“Чжунго вайцзяо” 1996 №11 С.21]. По окончании переговоров 29 ноября было подписано Соглашение о создании мер доверия в военной области на линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы, которое явилось дальнейшим развитием Соглашения от 1993 года.
В преамбуле Стороны заявили, что будут строить свои отношения на основе пяти принципов мирного сосуществования; что сохранение мира и спокойствия вдоль ЛФК способствуют окончательному разрешению пограничного вопроса; воздержатся о применения или угрозы применения силы и не будут стремиться к одностороннему военному преимуществу; данное Соглашение основано на Соглашении от 1993 г.; осознают необходимость создания мер доверия в военной области вдоль ЛФК и прилагают усилия для укрепления доверия и транспарентности в военной области.
В Статье 1 говорится, что ни одна из Сторон не будет использовать свои вооруженные силы против другой Стороны.
Согласно Статье 2, до окончательного разрешения пограничного вопроса посредством справедливого, рационального и взаимоприемлемого решения Стороны обязуются строго уважать и соблюдать ЛФК. По Статье 3 Стороны согласились принять следующие меры для сокращения или ограничения вооруженных сил обеих Сторон во взаимно согласованных географических зонах вдоль ЛФК: а) на основе принципа взаимной и равной безопасности, вооруженные силы Сторон сокращаются или ограничиваются до минимального уровня, необходимого для поддержания добрососедских и дружественных отношений; б) Стороны на основе совместно установленных квот сокращают или ограничивают сухопутные войска, пограничные войска, военизированные формирования, а также другие по согласию Сторон вооруженные силы. Главными видами вооружений, подлежащих сокращению или ограничению, являются: боевые танки, боевые транспортные средства по перевозке пехоты, орудия калибром более 75 мм (включая гаубицы), минометы калибром более 120 мм, управляемые снаряды типа земля-земля и земля-воздух, а также другие по согласию Сторон вооружения; в) Максимальные квоты вооруженных сил и вооружений необходимо устанавливать на основе требования принципа взаим-ной и равной безопасности, а также с учетом природы рельефа, дорожных коммуникаций, других долговременных оборонительных объектов, времени, которое потребуется для ввода и вывода войск и вооружений. Согласно Статье 4, Стороны не проводят широкомасштабные военные маневры с вовлечением более одной дивизии (примерно 15000 человек) в непосредственной близости от ЛФК. В случае проведения крупных военных маневров с вовлечением более одной бригады (примерно 5000 человек) в непосредственной близости от ЛФК Стороны обязаны заранее уведомить другую о типе, уровне, планируемых сроках и районе маневров, а также о количестве и виде войск, которые будут задействованы в маневрах. Согласно Статье 5, боевым летательным аппаратам (включая, истребители, бомбардировщики, разведывательные самолеты, воен-ные тренировочные самолеты, вооруженные вертолеты) запрещалось летать в 10 километрах с каждой стороны от ЛФК. Согласно Статье 6, ни одна из Сторон в двух километрах от ЛФК по обе стороны не должна открывать огонь, наносить вред окружающей среде, использовать опасные химические вещества, производить взрывные работы и охотиться при помощи огнестрельного оружия или взрывчатых веществ. Если пограничный персонал двух Сторон находится в непосредственной близости друг от друга, то они должны сохранять сдержан-ность и предпринять все необходимые меры для предотвращения эскалации ситуации. Одновременно Стороны также должны провести незамедлительные консультации. В Статье 7 для укрепления взаимодействия между военными персоналами и организациями в пограничных Стороны согласились: а) Поддерживать и расширять режим запланированных и флаговых встреч между пограничными представителями; б) Поддерживать и расширять линии дальней связи; в) Постепенно устанавливать контакты пограничных властей обеих Сторон на среднем и высшем уровнях. Согласно Статье 9, если в приграничном районе возникла неясная ситуация или одна из Сторон имеет вопросы и сомнения к другой Стороне относительно способа соблюдения данного соглашения, то одна из Сторон имеет право требовать разъяснений у другой Стороны. Испрашиваемые разъяснения и ответы на них должны осуществлять-ся через дипломатические каналы. Согласно Статье 10, признавая, что полная реализация некоторых статей данного договора зависит от достижения общего согласия о прохождении ЛФК, обе Стороны согласились ускорить процесс ее разъяснения и подтверждения. Как начальный шаг в этом процессе Стороны должны разъяснить прохождение ЛФК на тех участках, где имеются расхожде-ния Сторон. Стороны также согласились как можно скорее обменяться картами, отражающие соответствующие позиции каждой из сторон о полном прохожде-нии ЛФК. До завершения процесса разъяснения и подтверждения ЛФК Стороны должны выработать временные меры по реализации вышеназванных мер доверия по этому договору, не нанося ущерба своим позициям о прохожде-нии ЛФК и по пограничному вопросу. По Статье 11 конкретные меры по реализации с 1 по 10 статей данного договора должны решаться путем взаим-ных консультаций китайско-индийской Совместной Рабочей Группой по пограничному вопросу. Китайско-индийская Группа дипломатических и военных экспертов должна помогать СРГ вырабатывать меры реализации согласно данному договору.
После подписания Соглашения председатель КНР Цзян Цзэ-минь подчеркнул, что надеется, что Стороны посредством переговоров как можно скорее найдут справедливый и рациональный способ разрешения пограничной проблемы. Он также сказал, что данное Соглашение является важным поступком в области строительства взаимного доверия. Подписание и реализа-ция данного Соглашения способствует дальнейшему поддержанию мира и стабильности вдоль ЛФК, создает благоприятную обстановку для окончатель-ного разрешения пограничного вопроса. Соглашение является положительным вкладом, который внесли Китай и Индия для поддержания безопасности и стабильности в данном регионе. Подписание этого соглашения также должно вызвать приветствие и поддержку стран Азии и всего мира [“Чжунго Вайцзяо” 1996 №11 С.21].
Данное соглашение явилось дальнейшим развитием документа от 1993 г. Оно предпринимало дальнейшие попытки для расширения процесса создания мер доверия в военной области на более специфические и чувствительные зоны [88]. В Соглашении 1996 г. впервые было учтено беспокойство Индии относительно “потолка” в уровне военного присутствия. Согласно статье 3, максимальные квоты вооруженных сил и вооружений необходимо устанавли-вать на основе требования принципа взаимной и равной безопасности, а также с учетом природы рельефа, дорожных коммуникаций, других долговременных оборонительных объектов, времени, которое потребуется для ввода и вывода войск и вооружений. Помимо уже начатого отвода войск на восточном секторе, это открывало возможности для вывода войск из чувствительного западного сектора [88].
Нужно сделать важные замечания по Соглашениям 1993 и 1996 гг.: они ограничены в масштабе и применении, в целом меры являются декларативными и содержат минимум ограничивающих положений. Реализация и проверка отражены в Соглашениях скудно. Эти два документа функционируют больше как меры по избежанию конфликта, чем как меры по созданию доверия. Эти ограничения отражают позиции сторон относительно строительства доверия, военной прозрачности, проверке и специфическим условиям, в которых проходят переговоры. Стимул к переговорам по созданию мер доверия между Китаем и Индией был в первую очередь политическим и только потом военным [86; 360-361].
Тем не менее, как и Соглашение 1993 г., данный документ еще более укрепил политическую и правовую основу для дальнейших переговоров по пограничному вопросу.
В августе 1997 г. в Дели состоялось 10-е заседание СРГ. Участники заседания рассмотрели положение на границе, детально проанализировали ход выполнения Соглашения от 1996 г. Стороны высказались за скорейшую демаркацию спорных участков границы [9; 167].
К сожалению, до конца рассматриваемого периода стороны не обменя-лись картами, которые отражали соответствующие позиции о полном прохождении ЛФК.
Следует подвести итоги деятельности СРГ. С 1989 по 1998 гг. было проведено 10 встреч СРГ. СРГ играла действенную роль в создании и применении мер доверия в военной области. Многие из них вошли в Соглашения 1993 и 1996 гг. Прогресс был достигнут в следующих важных областях. Одна из них – создание Группы военных и дипломатических экспертов (ГВДЭ) внутри СРГ. Задачей ГВДЭ является консультирование СРГ по важным вопросам, в том числе и прохождение ЛФК и перемещение или сокращение войск. В 1997 г. Китай и Индия также согласились проводить ежегодные консультации между министрами иностранных дел. Другой важной областью стало создание постоянных флаговых встреч между местными военачальниками. Стороны согласились, что военный персонал будет встречаться дважды в год в Бум Ла, Нату Ла и Дичу в восточном секторе, в Липулех в среднем секторе и Спангур Гап в западном секторе. Местные военачальники также могли проводить внеплановые встречи путем поднятия флага. Для установления лучшей связи между двумя сторонами было предложено проложить линию прямой связи. К тому же в рамках СРГ могли быть поставлены другие вопросы, разъяснены или даже разрешены споры [86; 355 и 357].
Китай и Индия еще находились в самом начале процесса разработки мер доверия [39; 128]. В отличие от европейской модели создания мер доверия (СМД), которая тяготеет быть более правовой и более узкой в своих рамках с превалирующим акцентом на военные вопросы, китайско-индийская модель СМД является менее правовой и более широкой в своих рамках, включая политические, экономические, а также военные вопросы [86; 359].
Существует несколько ключевых элементов, которые имеют тесную связь с реализацией мер доверия и их контролем. Во-первых, политическая обстанов-ка определяла границы мер доверия и вероятность их реализации [86; 360]. Здесь в первую очередь следует учитывать внутриполитическую ситуацию внутри Китая и Индии, восприятие ими угроз своей национальной безопас-ности, состояние двусторонних китайско-индийских отношений и ситуацию в Южной Азии в целом. Политические обязательства и заявления о благих усилиях на самом высшем политическом уровне были действенными для заключения двух Соглашений. Процесс реализации и контроля в большей степени может управляться политически, чем при помощи технических средств и договоров [86; 363]. Во-вторых, обе стороны предпочитали постепенный подход в создании мер доверия, а не всеобъемлющий, который может оказаться неосуществимым. Ни одна из сторон не желала принять более ограничительные и более серьезные меры чем другая.
Как отмечал Е.Д. Степанов, рассматривая метод “отложенного спора”: “ныне проводимый китайскими властями курс пограничной политики не может полностью отвечать национальным интересам страны, оставляя место сомне-ниям и подозрениям. Возможно, при более строгом и детальном анализе его, окажется даже, что, отвечая сиюминутным потребностям нормализовать обстановку на границах Китая и в регионе, создать на данном этапе условия для нормального развития его отношений с сопредельными и близлежащими странами, этот курс впадет в противоречие с долгосрочной заинтересован-ностью страны в укреплении стабильности в регионе путем ликвидации тех спорных проблем, которые чреваты возникновением условий для новых конфронтаций и вооруженных столкновений. А через это и в укреплении безопасности самого китайского государства” [43; 82-83].
Применяя это к нашему ТПС, получается что, Соглашения 1993 и 1996 гг. позволили Китаю нормализовать отношения с Индией, улучшить ситуацию на границе, а также в определенной степени укрепить стабильность в Южной Азии, однако они не разрешили пограничный вопрос. В то же время Китай был крайне заинтересован в поддержании мира и сотрудничества в Южной Азии, в разрешении спорных вопросов между странами политическими средствами. Для укрепления стабильности в регионе Китаю следовало разрешить пограничный вопрос с Индией, но этого не произошло. В результате, роль Китая в укреплении стабильности в Южной Азии объективно снижается, и возникает больше вызовов безопасности для Китая. Пограничный спор прямо или косвенно переплетается с другими важными вопросами, которые существуют уже долгое время, например, тибетский вопрос, ядерная программа Индии, “особые” китайско-пакистанские отношения и др. Эти два документа оказывают позитивное влияние на их разрешение, тем не менее, представля-ется, что в случае полного разрешения ТПС появились бы гораздо большие дополнительные возможности для “разматывания всего клубка” проблем в китайско-индийских отношениях и в Южной Азии. Т. е. пограничная политика Пекина вступает в противоречие с долгосрочной заинтересованностью Китая в укреплении стабильности в данном регионе.
3.8 Ядерные испытания в Индии и пограничный вопрос.
Несмотря на положительный импульс, достигнутый после визита Цзян Цзэ-миня в Индию в 1996 г., в марте 1997 г. глава индийского МИД И.К. Гуджрал заявил в индийском парламенте, что Китай продолжает оккупировать часть территории Индии площадью 38 тыс. кв. км. (часть штата Джамму и Кашмир). Пекин также выступает с территориальными притязаниями на часть штата Аруначал-Прадеш и официально не признает вхождение Сиккима в состав Индии [9; 166].
Проводя осторожный дипломатический курс на урегулирование территориальных проблем с Китаем, Индия в то же время делала упор на выполнение Соглашения от 1996 г. В мае в Пекин выезжал заместитель председателя объединенного комитета начальников штабов индийской армии генерал-лейтенант В.П. Малик. Он вел переговоры с китайскими военными относительно перспектив взаимного сокращения войск на границе. В июне Индию посетила китайская военная делегация во главе с командующим Чэндуским военным округом Ляо Си-луном [9; 166].
В результате парламентских выборов в Индии в феврале и марте 1998 г. у власти оказалось объединенное правительство, состоящее из 18 партий. Веду-щую роль в правительстве играла индуистская националистическая Индийская народная партия (ИНП). Как отмечает китайская сторона, всегда рьяно выступающий против Китая и поддерживающий “независимость Тибета” министр обороны Индии в правительстве, возглавляемом ИНП, Дж. Фернандес заявил, что Китай является “главной потенциальной угрозой для Индии”, обвинил Китай в предоставлении ракетной, ядерной технологии и самих ракет Пакистану, что китайские войска постоянно нарушают границу Индии в штате Аруначал-Прадеш, что Китай развертывает ядерное оружие в Тибете и создает центр наблюдения в Бирме [70; 363-364].
По мнению Пекина, пропаганда тезиса о “китайской угрозе”, озвученная Фернандесом, отражала политику правительства во главе с ИНК в отношении Китая [57; 98]. 6 мая 1998 г., за пять дней до ядерных испытаний в Индии, МИД Индии распространил заявление о том, что “правительство Индии по-прежнему будет прилагать усилия для развития добрососедских, дружес-твенных и обоюдовыгодных отношений с Китаем”; “устранение разногласий и возрастание понимания будут способствовать развитию дружественных и соседских отношений” [70; 365]. 11 и 13 мая Индия произвела пять подземных ядерных взрывов. В тот же день, 11 мая, премьер-министр Индии А.Б. Ваджпай направил письмо президенту США и другим лидерам западных стран, в котором пояснил причины ядерных испытаний. Относительно “китайского фактора” в письме было сказано следующее: “Я [Ваджпай] всегда чувствовал глубокое беспокойство относительно постоянно ухудшающейся за последние несколько лет обстановки безопасности для Индии, в особенности постоянно ухудшающейся ядерной среды. С нами граничит официально признанная ядерная страна. Эта страна в 1962 г. предприняла вооруженную агрессию против Индии. Хотя приблизительно за последние 10 лет мы улучшили отношения с этой страной, но, главным образом из-за неразрешенности пограничного вопроса, обстановка недоверия продолжает существовать. К тому же эта страна с материальной стороны помогает другому нашему соседу тайно стать ядерной страной и тем самым увеличивает это недоверие” [70; 368].
Таким образом, по мнению китайской стороны, индийские руководители проводили двоякую политику [70; 368] – с одной стороны, они говорили о мире, а с другой – опирались на силу. По мнению Пекина, осуществляемая Дели пропаганда тезиса о “китайской угрозе” единственно направлена на то, чтобы найти оправдание для превращения Индии в члена “ядерного клуба”, что в течение длительного времени было первоочередной целью индийского руководства [40; 631].
Тем не менее, неразрешенный территориально-пограничный спор как одна из причин проведения ядерных испытаний Индией была названа.
Следует рассмотреть связь между ядерными испытаниями в Индии и пограничным вопросом. Фернандес заявил: “Надо переговоры (Индии) с Китаем и Пакистаном относительно урегулирования неразрешенных вопросов направить в решающий этап” [57; 99]. После ядерных испытаний министр внутренних дел Индии, который раньше был председателем ИНП, открыто заявил об активном курсе в отношении Пакистана. Он также сказал, что неразрешенный пограничный вопрос, упомянутый в письме Ваджпайя, является главным вопросом, который всех огорчает. Из этого китайская сторона делает вывод, что Индия, возможно, обладая ядерным оружием, займет жесткую позицию по пограничному вопросу [57; 99].
Английский журналист Марк Никлсон в своей первой статье от 7 марта 1998 г. в газете “Файнэншэл Таймс” писал: “речь Фернандеса отразила следующие взгляды высокопоставленных военных Индии: с точки зрения будущего главный военный вызов для Индии будет исходить от Китая, а не от Пакистана. Они требуют принять более жесткий курс по отношению к Китаю. Они считают, что пограничный спор можно будет разрешить лишь тогда, когда Индия займет сильную позицию. Они требуют предать гласности ядерные силы сдерживания Индии”. Во второй статье от 30 мая (после испытаний) Марк Никлсон писал: “глава группы по оборонным делам ИНП Мохан Гурусвами и другие руководители ИНП, а также военные считают, что Китай собирается сдерживать Индию, препятствует Индии пользоваться в Азии политическим и стратегическим положением, которое ей следовало бы занимать. Когда Фернандес еще до ядерных испытаний публично заявил, что Китай является главной стратегической угрозой для Индии, он всего лишь высказал мнение, которое в МИДе Индии на протяжении длительного периода времени говорили за глаза и которое индийские военные все чаще стали открыто произносить” [57; 99-100].
Таким образом, одной из причин ядерных испытаний был назван пограничный спор. Проводя испытания ядерного оружия, Индия стремилась укрепить свои позиции на переговорах и добиться уступок со стороны Китая.
Комментируя приход к власти в Индии ИНП, Е Чжэн-цзя, писал: “Вслед за потерей монопольного положения на политической сцене Индии Государ-ственной партией с 90-х гг. и до сегодняшних дней на политической сцене Индии возникла ситуация создания коалиционных правительств, среди них появление ИНП уже стало важной тенденцией. Такие изменения во внутри-политической обстановке в Индии в последующем будут оказывать немало-важное влияние на развитие китайско-индийских отношений” [57; 100].
Это означало, что Китай должен быть более бдительным к политическим событиям, которые происходят внутри Индии. Так как возможные внутренние противоречия могли привести к авантюрам во внешней политике Индии.
Китайский ученый Е Чжэн-цзя пишет: “Рассматривая перспективы китайско-индийских отношений, [можно увидеть, что] возможность развитития конструктивных и дружеских отношений очень велика, но нельзя и сказать о полном отсутсвии опасности к ухудшению [отношений]. Пожалуй, ключ к вопросу все же лежит в том, что действительно ли двусторонние отношения уже достигли “зрелости”” [57; 109].
По мнению автора, в рассматриваемый период такой “зрелости” в двусторонних отношениях не было. Следует согласиться с мнением китайского ученого Тан Ши-пина, что эти отношения носили характер “ни друг, ни враг” [67; 28], что серьезно препятствовало созданию взаимного доверия и разреше-нию пограничного вопроса, который должен быть разрешен главным образом политическими средствами.
3.9 Тибетский Автономный Район КНР
Тибетский Автономный Район КНР является важным вопросом в китайско-индийских отношениях. Он напрямую связан с территориально-пограничным конфликтом.
Тибетский вопрос для Китая с конца 80-х гг. приобрел важную роль во внутренней и внешней политике. В Китае обеспокоены возрождением националистических движений, основанных на этнической и расовой принадлежности, в приграничных провинциях Тибет, Внутренняя Монголия и Синьцзян [79; 331]. Внутри и вне Тибета постоянно происходят беспорядки и протесты под лозунгом предоставления независимости Тибету. События на площади Тяньаньмэнь в 1989 г. и последовавшие за этим санкции, падение социалистических режимов в Восточной Европе, распад СССР и образование на границах с КНР среднеазиатских республик, которые стали подвергаться сильному влиянию исламского фундаментализма, конец биполярной системы и разрушение треугольника Москва – Пекин – Вашингтон, где Пекин вместе Западом играл важную роль в сдерживании СССР, выдвинули главной целью для китайского руководства сохранение внутренней стабильности. После того, как Пекин перестал играть важную роль в сдерживании СССР, западные страны начали ставить перед правительством Китая вопрос о нарушении прав человека в Тибете. В такой ситуации позиция Индии играла очень важную роль.
В 1987 г. в Лхасе произошли беспорядки с требованием предоставления независимости Тибету. Они продолжались и в последующие несколько лет. Индийская сторона заявила, что беспорядки в Тибете являются внутренним делом Китая. По утверждению гонконгской печати, индийское правительство также тайно ограничило возможности Далай Ламы произносить речи, которые могли бы повредить индийско-китайским отношениям [70; 297].
Во время визита Р. Ганди в 1988 г. китайская сторона выразила озабо-ченность тем, что некоторые тибетцы в Индии ведут антикитайскую деятель-ность. Индийская сторона подтвердила свою позицию, которую она придерживалась и прежде – Тибет является автономным районом Китая. Индия не позволит на своей территории этим тибетцам осуществлять антикитайскую политическую деятельность [“Жэньминь жибао” 24 Декабря 1988]. Китайское правительство похвалило Индию за такую принципиальную позицию [“Жэньминь жибао” 20 Декабря 1988].
Несмотря на успешные усилия Далай Ламы в конце 80-х и в 90-х гг. придать проблеме независимости Тибета международное значение, Индия в середине мая 1991 г. (в преддверие празднеств в конце мая по случаю 40-летней годовщины мирного освобождения Тибета) заявила, что не позволит “духовному руководителю Тибета” Далай Ламе на территории Индии проводить деятельность по расколу Китая [70; 326].
В связи с угрозами некоторых тибетцев убить премьер-министра Ли Пэна во время его визита в 1991 г. в Индии были предприняты серьезные меры безопасности.
Такая позиция Индии во время, когда Китай вынужден был решать сложные внутренние проблемы и восстанавливать свои позиции на мировой арене, вызвала положительные отклики у китайской стороны.
Несмотря на официальную позицию Индии относительно принадлежности Тибета Китаю, некоторые ученые в Китае рассматривают ее как ловушку. По мнению научного сотрудника из Института КНР по изучению международных проблем Е Чжэн-цзя: “Премьер-министры Индии Раджив Ганди и Нарасимх Рао заявляли о том, что индийское правительство признает Тибет автономным районом, что Далай-лама в Индии является всего лишь религиозным лидером, индийское правительство не разрешит ему на террито-рии Индии осуществлять антикитайскую политическую деятельность. Но на самом деле индийское правительство до настоящего времени не запретило существование и деятельность “правительства в изгнании” Далай-ламы на территории Индии. Индия умышленно избегала использовать [формулировку], что Тибет – это составная и неотделимая часть Китая, а только говорила об автономии Тибета, что по-прежнему таило завязку под предлогом “автономии” вмешиваться во внутренние дела Китая. Китайская сторона считает, если индийское правительство не отбросит замыслы о превращении Тибета в буферное государство (или район), то тибетский вопрос еще долгое время будет помехой в китайско-индийских отношениях” [57; 69]. Он также пишет: “с 1962 по 1988 гг. по вопросу о Тибете в позиции Индии произошел определенный прогресс [выделено мной] – раньше Индия признавала только “сюзеренитет” над Тибетом, а теперь считает Тибет автономным районом КНР” [57; 107]. Таким образом, по мнению Е Чжэн-цзя, Индия четко не отразила позицию о том, что суверенитет над Тибетом принадлежит Китаю.
Говоря об идее создания “буферного государства Тибет”, сотрудник Китайского исследовательского центра современных международных отношений Чжан Вэнь-му пишет: “так называемое индийское понятие “государственной безопасности” делится на южное и северное направление. На северном направлении Индия стремиться установить власть фактического контроля над Пакистаном, Тибетом и Мьянмой, на южном – над Индийским океаном. Чтобы осуществить данные цели нельзя не учитывать “угрозы” в геополитическом отношении, которую представляет Китай с севера. В соответствии с гегемонистскими идеями индийской стороны, основным способом избавиться от этой “угрозы” является отделение Тибета от Китая. Независимый Тибет станет буфером между Индией и Китаем, Индия сможет избежать нападения с двух сторон [со стороны Пакистана и Китая - автор], и тем самым сможет проводить более смелые действия на континенте Южной Азии и в зоне Индийского океана” [69; 29].
По его мнению, “Индия все время выступает против интернационализа-ции кашмирского вопроса, но надеется это сделать с тибетским вопросом. Постепенная интернационализация тибетского вопроса и не вступление в полный конфликт с Китаем, использование в понятии суверенитета обходных способов с тем, чтобы не произошло прямого столкновения с китайским понятием суверенитета, это, возможно, в будущем станет основой стратегии группы Далай Ламы, Индии и международных антикитайских сил по отделе-нию Тибета от Китая. Китайско-индийский пограничный вопрос сам по себе запутан с так называемым “тибетским вопросом”, поэтому одним из полити-ческих непосредственных поводов для еще большей “интернационализации” тибетского вопроса в будущем может стать китайско-индийский пограничный конфликт, спровоцированный Индией. В 1998 г. Индия, указывая на Китай как на вражескую цель, открыто произвела ядерные испытания. Некоторые державы и региональные организации, исходя из стратегических требований сдерживания Китая, проводят политику умиротворения относительно ядерных испытаний Индией, это создает потенциальную угрозу безопасности тибетского региона” [69; 30].
Опасения китайских аналитиков небезоснавтельны. Например, после визита Р. Ганди в Китай в 1988 г., по мнению газетных обозревателей и членов оппозиции Индии, заявлением о том, что “Тибет – это внутреннее дело Китая”, Индия не только предала тибетцев, но также не смогла получить таких же уступок у Китая относительно Кашмира, Сиккима и Аруначал Прадеш [83; 1133].
Мохан Малик, руководитель исследований в области обороны Университета Австралийских и Международных Исследований, пишет: “Ряд статей в индийских журналах обороны в последние годы призывали правитель-ство оставить открытым выбор по тибетскому вопросу в быстро меняющейся международной системе. Некоторые индийские обозреватели Китая заявляли, что частые заявления Индии о том, что Тибет является “автономным районом Китая” не нужны. Сотрудник правительственного Института исследований и анализа обороны Суджит Дутта (Sujit Dutta) считает: “Если наше заявление по Тибету – это сложившаяся позиция, почему мы должны это повторять, когда китайцы по существу ничего не сделали для выполнения обещания о предоставлении автономии Тибету?” Другой эксперт по Китаю, Сурджит Мансингх, советует, принимая во внимание “непредсказуемую динамику изменений в Центральной Азии… и по-прежнему растущий престиж Далай Ламы, было бы лучше для индийского правительства формулировать долгосрочную политику по Тибету, учитывая возможные факторы. Политики в Дели также осознают, что любые пограничные соглашения в настоящих условиях может быть не в их интересах, так как вопрос о будущем статусе Тибета по отношению к Китаю еще предстоит разрешить. Кроме этого, индийско-китайский пограничный договор на этом этапе без сомнения настроит тибетцев против Индии. Помимо этого, существует общее согласие, что долгосрочная безопасность индийских северных границ лежит в восстановлении независимости Тибета” [79; 331].
Следует согласиться с Моханом Маликом, что “будущее тибетской проблемы будет определяться в большей степени событиями в самом Тибете, чем высказываниями и действиями Дели” [79; 332]. В Китае также понимают, что предпосылкой для возникновения проблем относительно суверенитета КНР над Тибетом может стать только потеря стабильности в самом Китае [50; 30].
Таким образом, проблема о суверенитете Китая над Тибетом в первую очередь зависит от стабильности в Китае, а также от политики Пекина, которую он проводит относительно ТАР, и реакции на нее тибетцев.
Важным фактором стабилизации обстановки в пограничной зоне и расширения экономического сотрудничества стало возобновление пригранич-ной торговли. Тем не менее, она носила ограниченный характер. На ее развитие оказывали влияние проблемы неразрешенности пограничного спора и Тибет. По мнению автора, тибетцы, используя главным образом непало-тибетскую границу, могли использовать, в том числе, и недавно открытые на китайско-индийской границе пункты для ухода из Тибета и ввоза оружия. Так, по материалам слушаний комитета международных отношений Конгресса США, в 1973 г. 100 тыс. тибетских беженцев проживало в Индии и более 20 тыс. в Непале. С начала 80-х годов, когда Тибет открылся для торговли и туризма, произошел второй массовый исход тибетцев в Индию и Непал. С 1986 по 1996 гг. примерно 25 тыс. тибетцев нашли убежище в Индии, увеличив население тибетцев в изгнании на 18 %. Среди этих новых беженцев около 44% составляли буддийские монахи и монахини, 33% - были детьми [27; 55].
Важным также является вопрос – готова ли Индия изгнать “правитель-ство в эмиграции” Далай Ламы. Как правильно писал помощник сотрудника Азиатско-Тихоокеанского исследовательского института при Институте общественных наук КНР Тан Ши-пин: “Изгнание “правительства в эмиграции” Далай Ламы не только может вызвать протест внутри Индии, но и приведет к потере образа “демократической” страны перед лицом мирового сообщества” [67; 27].
Как заявила Маура Мойнихэн из организации Международные беженцы: Индия остается крупнейшим донором в предоставлении помощи тибетским беженцам. Отношения между тибетскими беженцами и индийцами мирные. Многие индийцы считают Далай Ламу живым святым, его буддийские лекции часто посещаются индийцами, сикхами и мусульманами. Тибетцы глубоко признательны индийской принимающей стороне. На конференции в Нью Дели в 1993 г. Далай Лама сказал: “Индия стала спасителем нашей нации” [27; 57-58].
Таким образом, в Индии складывалось два противоречивых мнения по тибетскому вопросу, поэтому Индии очень тяжело сделать выбор [67; 26]. Изгнание “правительства в эмиграции” приведет к протесту не только среди части политиков, военных и общественных деятелей, но и среди простого населения. Нестабильность в стране индийскому правительству не нужна.
Изгнание “правительства в эмиграции” приведет к потере образа “демократической” страны перед лицом мирового сообщества, и в первую очередь среди развитых стран и стран, где распространен буддизм.
Изгнание “правительства в эмиграции” резко ухудшит взаимоотношения с США и с другими развитыми странами. Так в 1995 г. Непальская полиция производила принудительное возвращение тибетских беженцев. Посол США, Верховные комиссары Великобритании и Австралии и Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев поставили вопрос о депортации на самом высшем уровне правительства Непала. Посол США продолжал утверждать, что безопасный проход тибетских беженцев является важной деталью в отношениях между США и Непалом [27; 56].
Индии в определенной степени выгодно укрывать у себя тибетских беженцев – это одобряется общественностью многих стран, увеличивает престиж Индии во взаимоотношениях со странами, где распространен буддизм, дает дополнительный козырь в общении с развитыми странами и способствует росту туризма.
Как видно, сейчас Индия не готова ради более тесных отношений с Китаем пойти на такой шаг.
Позиция Далай Ламы по вопросу о статусе Тибета до последнего времени состоит в том, чтобы Пекин предоставил Тибету реальную автономию. При этом КНР может сохранить за собой контроль над внешней политикой и армией. Линию Далай Ламы за подлинную автономию Тибета разделяют далеко не все тибетцы как внутри страны, так и за ее пределами [34; 75]. Китайское правительство заявляет, что предложения Далай Ламы неосуществи-мы, а среди тибетских беженцев его предложения о вхождении Тибета в КНР и передаче ему контроля над внешней политикой и армией также вызвали резкий протест. Некоторые находят, что 90% тибетских беженцев выразили несогласие с предложениями Далай Ламы [50; 24].
Китайскую сторону беспокоит то, что молодое поколение тибетских беженцев, получивших хорошее образование и воспринявших западную демократическую идеологию, не похожи на своих отцов, которые преклоняются перед авторитетом Далай Ламы, они могут без всяких колебаний критиковать Далай Ламу вплоть до того, что поставить под вопрос его священное положе-ние. В настоящее время среди тибетских беженцев самой влиятельной организацией среди молодежи является “Конгресс молодежи Тибета”. Во всем мире насчитывается более 50 местных отделений, куда входят до 10 тыс. членов. Костяком Конгресса являются тибетцы, получившие высшее образование на Западе. Они хорошо знают западное общество, занимают резкую позицию, их энергия к деятельности далеко превосходит энергию старого поколения тибетских беженцев. Среди них есть определенное количество людей, которые одобряют террористические способы ведения войны. Они считают терроризм самым дешевым способом для достижения больших результатов: с одной стороны, террор испугает китайцев и заставит покинуть их Тибет, а с другой стороны, легко создаст широкое влияние и еще больше привлечет внимание международного сообщества к тибетскому вопросу [50; 24].
Китайская сторона также обеспокоена тем, что согласно системе реинкарнации тибетских Далай Лам, после смерти каждого Далай Ламы надо ждать по крайней мере 20 лет, пока новый Далай Лама не вырастет и не возьмет бразды политического и религиозного правления Тибетом. А эти 20 лет часто являются периодом слабости и периодом, когда возникает много проблем. Если 14-й Далай Лама не сможет при своей жизни разрешить тибетский вопрос, тогда после его смерти тибетские беженцы останутся без своего вождя и с большой вероятностью погрузятся в междоусобия. Более серьезным является вариант, когда такие силы, как “Конгресс молодежи Тибета”, станет во главе тибетских беженцев, в результате резко возрастет свирепость и разрушитель-ность, а затем может привести к опасности возникновения ситуации, подобной в Палестине или даже в Чечне [50; 25].
Таким образом, тибетский вопрос затрагивает суверенитет и террито-риальную целостность Китая. Он оказывает негативное влияние на двусторон-ние отношения. Пекин постоянно не доволен выполнением обещаний Индии по Тибету. До тех пор, пока тибетский вопрос не будет урегулирован, он будет вносить большие трудности для разрешения ТПС.
Таким образом, в конце 80-х начале 90-х гг. Китай в результате серьезных изменений внутри страны и на мировой арене начал проводить более осторожную и взвешенную внешнюю политику в Южной Азии, выступал за предотвращение возникновения новых конфликтов и разрешение существую-щих политическими средствами, а также избегал непосредственной вовлечен-ности в конфликтные ситуации. Главной целью китайского руководства стало обеспечение стабильности как в самой стране, так и на границах в частности. Китай был крайне заинтересован в улучшении отношений с Индией. Исходя из этого, Китай и Индия заключили два Соглашения от 1993 и 1996 гг. Эти два документа функционировали больше как меры по избежанию конфликта, чем как меры по созданию доверия. Соглашения, тем не менее, формировали политическую и правовую основу для дальнейших переговоров по пограничному вопросу и развитию двусторонних межгосударственных отношений, вносили определенный положительный вклад в поддержание мира и стабильности в Южной Азии. Тем не менее, недоверие и подозрительность у обеих сторон продолжало существовать. Так, например, Пекин постоянно был не доволен выполнением обещаний Индии по Тибету. Он также был возмущен антикитайской риторикой, прикрываясь которой Индия оправдывала свои ядерные испытания. Подписание Соглашений не привело к разрешению пограничного вопроса, в результате оно не могло полностью отвечать национальным интересам Китая. В целом, следует признать, что пограничная политика Пекина вступала в противоречие с долгосрочной заинтересован-ностью Китая в укреплении стабильности в данном регионе.
Переговоры двух государств показали, что стимул к переговорам по созданию мер доверия между Китаем и Индией был в первую очередь политическим и только потом военным. Потому для разрешения ТПС нужна была политическая воля обеих сторон.
Заключение
Китайско-индийский территориально пограничный спор (ТПС) возник в конце 50-х годов ХХ века. Раздутый Пекином территориальный конфликт с Индией явился результатом чрезвычайно сложной внутриполитической ситуации в КНР, а также гегемонистской и авантюрной внешней политики китайского руководства. Пограничный конфликт не следовало рассматривать как чисто территориальный: по мере его эскалации он приобретал все более политизированный характер, и проблема разрешения его постепенно пере-ходила в область большой политики. Провоцируя Индию на конфликт, китайское правительство старалось дискредитировать миролюбивый образ Индии в первую очередь среди ее соседей и развивающихся стран Азии и Африки, а также заставить Индию пойти на уступки в различных областях. После разоблачения Индии, как страны, “проводящей прежний курс британского империализма”, Китай мог бы рассчитывать на более тесные отношения со странами Южной Азии и на усиление своей роли среди развивающихся стран.
Китайская сторона исходит из того, что китайско-индийская граница никогда не была официально установлена и фактически обвиняет Индию в незнании “традиционной и привычной границы”. Все договоры о границах, представленные индийской стороной, китайское правительство делит на три категории: 1. Договоры, существование которых находится под вопросом; 2. Договоры, абсолютно не относящиеся к вопросу об определении границы; 3. Договоры, которые являются незаконными и недействительными.
При рассмотрении индийских доказательств на право владения спорными районами китайская сторона исходила из того, что спор о границе между двумя странами является наследием агрессии английского империализма. По мнению китайской стороны, в целом отстаиваемая индийцами пограничная линия не является традиционной границей, она лишь отражает “британские агрессивные замыслы в отношении территории Китая в Синьцзяне и Тибете”.
В связи с тем, что Индия не пошла на урегулирование конфликта на приемлемых для Китая условиях, дипломатия КНР с 70-х годов стремилась использовать метод “отложенного спора” - вывести ТПС за рамки двусторон-них межгосударственных отношений и отложить его обсуждение до тех пор, пока для этого “созреют условия”. По мнению автора, критериями для определения таких условий, в первую очередь, станут ситуация в самом Китае, его положение на мировой арене, положение дел в Южной Азии, а также степень “зрелости” в китайско-индийских отношениях. Однако использование такого метода не могло полностью отвечать национальным интересам страны.
В Китае существуют различные взгляды относительно условий разрешения территориального спора с Индией. Ни один из этих взглядов не является решающим и доминирующим. В результате позиция Китая по пограничной проблеме становится менее определенной и оставляет за собой место для торга. Это позиция в определенной степени также может играть роль кнута и пряника в отношениях с Индией.
Существует мнение, что после демаркации ЛФК между Китаем и Индией в последующем возможны переговоры с целью придания ей статуса “полно-правной” государственной границы между двумя странами. Такая точка зрения, как один из реальных способов урегулирования пограничного вопроса, имеет право на жизнь. Согласно ей, Китай должен пойти на уступки в восточ-ном, а Индия – в западном секторе, что по существу означает принятие одного из планов Пекина по урегулированию пограничной проблемы. По некоторым утверждениям в 1984 г. премьер-министр Индии Индира Ганди была готова принять такие условия “комплексной сделки” на основе единого принципа водораздела.
В конце 80-х начале 90-х гг. Китай в результате серьезных изменений внутри страны и на мировой арене начал проводить более осторожную и взвешенную внешнюю политику в Южной Азии, выступал за предотвращение возникновения новых конфликтов и разрешение существующих политическими средствами, а также избегал непосредственной вовлеченности в конфликтные ситуации. Китайско-индийский ТПС сохранял потенциальную конфликтность и требовал соответствующего внимания и урегулирования. Главной целью китайского руководства стало обеспечение стабильности как в самой стране, так и на границах в частности. Поэтому Китай был крайне заинтересован в улучшении отношений с Индией. Исходя из этого, Китай и Индия заключили два Соглашения от 1993 и 1996 гг.
Эти два документа функционировали больше как меры по избежанию конфликта, чем как меры по созданию доверия. Соглашения, тем не менее, формировали политическую и правовую основу для дальнейших переговоров по пограничному вопросу и развитию двусторонних межгосударственных отношений, вносили определенный положительный вклад в поддержание мира и стабильности в Южной Азии.
В реализации Соглашений существовали сложности. У Китая и Индии существуют различия относительно прохождения ЛФК в некоторых местах. Так, возникают трудности в определении ЛФК в восточном секторе. В результате возникает вопрос о принадлежности трех участков, в том числе и стратегически важного – Тагла в районе Таванг, откуда войска КНР предпри-няли крупное наступление на индийские позиции. В рассматриваемый период стороны не смогли создать набор подробных карт о прохождении ЛФК, кото-рый устраивал Китай и Индию.
Наряду с демаркацией ЛФК большие сложности существовали также с сокращением вооруженных сил обеих стран. Удобное географическое положе-ние в пограничных районах давало преимущество китайским войскам в более быстром продвижении к передовым рубежам, чем индийские. Как считают в Индии, она не может реалистично рассматривать передислокацию своих войск на существенно дальнюю дистанцию от ЛФК, чем та, которая существует на сегодняшний момент, так как география делает невозможным защиту горных границ с индийских военных баз на равнинах от китайских войск, расположен-ных на Тибетском плато, где проходят четыре шоссе и стратегические дороги КНР. Поэтому, Индия всегда настаивала, что любой отвод или любое сокращение вооруженных сил вдоль ЛФК должен основываться на принципе справедливости, а не на одинаковых мерах. В Китае также считали, что предварительным условием для развития китайско-индийской дружбы должно стать поддержание адекватного с Индией количества сдерживающих сил на границе.
С 1989 по 1998 гг. было проведено 10 встреч Совместной рабочей группы. Переговорный процесс в рамках СРГ был мучительно медленной поступью, продиктованной неопределенностями и сохраняющимся недоверием у обеих сторон. Тем не менее, СРГ играла действенную роль в создании и применении мер доверия в военной области. Многие из них вошли в Соглашения 1993 и 1996 гг. Прогресс был достигнут в следующих важных областях. Одна из них – создание Группы военных и дипломатических экспер-тов (ГВДЭ) внутри СРГ. Задачей ГВДЭ является консультирование СРГ по важным вопросам, в том числе и прохождение ЛФК и перемещение или сокращение войск. В 1997 г. Китай и Индия также согласились проводить ежегодные консультации между министрами иностранных дел. Другой важной областью стало создание постоянных флаговых встреч между местными военачальниками. Стороны согласились, что военный персонал будет встречаться дважды в год в Бум Ла, Нату Ла и Дичу в восточном секторе, в Липулех в среднем секторе и Спангур Гап в западном секторе. Местные военачальники также могли проводить внеплановые встречи путем поднятия флага. Для установления лучшей связи между двумя сторонами было предложено проложить линию прямой связи.
Таким образом, в 90-х годах Китай и Индия выработали новый курс, который предусматривал реализацию двух отдельных шагов в китайско-индийском пограничном вопросе: первый шаг предусматривал поддержание мира и стабильности вдоль линии фактического контроля путем заключения соответствующих соглашений, второй – полностью разрешить пограничный вопрос, когда для этого созреют условия.
Подписание Соглашений не привело к разрешению пограничного вопроса, в результате оно не могло полностью отвечать национальным интере-сам Китая. В целом, следует признать, что пограничная политика Пекина вступала в противоречие с долгосрочной заинтересованностью Китая в укреплении стабильности в данном регионе.
Важным условием для разрешения ТПС являлась степень “зрелости” в китайско-индийских отношениях. Однако в рассматриваемый период такой “зрелости” в двусторонних отношениях не наступило: отношения носили характер “ни друг, ни враг”. Недоверие и подозрительность у обеих сторон продолжали существовать. Так, например, Пекин постоянно был не доволен выполнением обещаний Индии по Тибету. Он также был возмущен антикитай-ской риторикой, прикрываясь которой Индия оправдывала свои ядерные испытания. В то же время, переговоры двух государств показали, что стимул к переговорам по созданию мер доверия между Китаем и Индией был в первую очередь политическим и только потом военным. Поэтому для разрешения ТПС нужна была в первую очередь политическая воля обеих сторон. Однако, принимая во внимание развитость двусторонних отношений на исследуемом этапе, разрешить ТПС было невозможно.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение № 1. Соглашение между правительством Китайской Народной Республики и правительством Республики Индия о поддержании мира и спокойствия в пограничных районах вдоль линии фактического контроля (7 сентября 1993 г.)
Приложение № 2. Соглашение между правительством Китайской Народной Республики и правительством Республики Индия о создании мер доверия в военной области вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы (29 ноября 1996 г.)
Приложение № 3. Карты.
Карта 1. Схематическая карта традиционной привычной линии китайско-индийской границы.
Карта 2. Традиционная и привычная линия индийско-китайской границы.
Карта 3. Схематическая карта обширной территории, на которую Индия претендовала у Китая.
Карта 4. Карта, показывающая направления китайского вторжения.
Карта 5. Схематическая карта, отображающая предложение китайского правительства об отводе вооруженных сил Китая и Индии соответственно на 20 километров от линии фактического контроля 1959 г.
Карта 6. Предложения конференции неприсоединившихся стран в Коломбо в 1962 г. о мирном урегулировании китайско-индийского пограничного спора.
Карта 7. Карта, показывающая этапы китайской агрессии.
Карта 8. Западный и центральный секторы.
Карта 9. Линия Макмагона.
Карта 10. Линия Макмагона.
Приложение № 1
Соглашение между правительством Китайской Народной Республики и правительством Республики Индия о поддержании мира и спокойствия в пограничных районах вдоль линии фактического контроля (7 сентября 1993 г.)
Правительство Китайской Народной Республики и Правительство Республики Индия (в дальнейшем Стороны), заключившие данное Соглашение в соответствии с пятью принципами взаимного уважения суверенитета и территориальной целостности, взаимного ненападения, невмешательства во внутренние дела друг друга, равенства и взаимной выгоды, мирного сосуществования, с целью поддержания мира и стабильности вдоль линии фактического контроля в пограничных областях между Китаем и Индией, договорились о нижеследующем:
Статья 1
Обе Стороны считают, что китайско-индийский пограничный вопрос должен быть разрешен путем мирных и дружеских консультаций. Ни одна из Сторон не будет использовать какие-либо способы для применения или угрозы применения силы против другой Стороны. До окончательного разрешения пограничного вопроса Стороны обязуются строго уважать и соблюдать линию фактического контроля между двумя Сторонами. Действия Сторон не должны выходить за линию фактического контроля. В случае пересечения линии фактического контроля личным составом одной из Сторон после предуведомления другой Стороной он должен немедленно отступить на свою сторону линии фактического контроля. Когда необходимо, обе Стороны должны совместно сверять и определять участки линии фактического контроля, где Стороны имеют различные взгляды по ее прохождению.
Статья 2
Каждая из Сторон будет содержать свои вооруженные силы, расположенные вдоль линии фактического контроля, на минимальном уровне, необходимом для поддержания добрососедских и дружественных отношений. Обе Стороны согласились сократить свои вооруженные силы вдоль линии фактического контроля в соответствии с требованиями принципа равной и взаимной безопасности до взаимно согласованных уровней. Границы, степень, время и род вооруженных сил, подлежащих сокращению вдоль линии фактического контроля, должен определяться путем взаимных консультаций между двумя странами. Сокращение вооруженных сил должно происходить поэтапно во взаимно согласованных географических секторах в районах вдоль линии фактического контроля.
Статья 3
Обе Стороны путем консультаций должны выработать эффективные меры доверия в районах вдоль линии фактического контроля. Ни одна из Сторон не будет совершать военных маневров определенного масштаба во взаимно неопределенных зонах. Каждая из Сторон должна дать заблаговременное уведомление о военных маневрах определенного масштаба, разрешенных по данному Соглашению, вблизи линии фактического контроля.
Статья 4
В случае непредвиденных обстоятельств или других проблем, возникших в районах вдоль линии фактического контроля, обе Стороны должны разрешать их путем встреч и дружеских консультаций пограничного персонала двух государств. Формы таких встреч и каналы связи между пограничным персоналом должны быть согласованы двумя Сторонами.
Статья 5
Обе Стороны согласились принять соответствующие меры по недопущению воздушного вторжения через линию фактического контроля и будут производить взаимные консультации, если такое вторжение произойдет. Обе Стороны также будут консультироваться о соответствующих ограничениях воздушных учений во взаимно определенных районах около линии фактического контроля.
Статья 6
Обе Стороны согласились, что ссылки на линию фактического контроля в этом договоре не наносят ущерб их соответствующим позициям по пограничному вопросу.
Статья 7
Обе Стороны путем консультаций должны договориться о форме, методе, масштабе и содержании эффективных мер контроля и надзора, необходимых для сокращения вооруженных сил и поддержания мира и стабильности в районах вдоль линии фактического контроля по этому договору.
Статья 8
Каждая из Сторон китайско-индийской Совместной Рабочей Группы по пограничному вопросу должна назначить дипломатических и военных экспертов, чтобы путем взаимных консультаций сформулировать меры для реализации настоящего договора. Эксперты должны вносить предложения в Совместную Рабочую Группу по разрешению различий между двумя Сторонами относительно прохождения линии фактического контроля и разрешать вопросы, связанные с передислокацией, с целью сокращения вооруженных сил в районах вдоль линии фактического контроля. Эксперты также должны оказывать помощь Совместной Рабочей Группе в контроле за выполнением Соглашения и разрешении различий, которые могут возникнуть в этом процессе, основываясь на принципе добросовестности и взаимного доверия.
Статья 9
Настоящий договор вступает в силу с даты подписания и является предметом поправки и дополнения по соглашению двух Сторон.
Совершен в Пекине 7 Сентября 1993 года на китайском, индийском и английском языках, причем три текста имеют одинаковую силу.
Приложение № 2
Соглашение между правительством Китайской Народной Республики и правительством Республики Индия о создании мер доверия в военной области вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы (29 ноября 1996 г.)
Правительство Китайской Народной Республики и Правительство Республики Индия (в дальнейшем Стороны),
Считая, что развитие долгосрочных добрососедских отношений на основе пяти принципов взаимного уважения суверенитета и территориальной целостности, взаимного ненападения, невмешательства во внутренние дела друг друга, равенства и взаимной выгоды, мирного сосуществования соответствует коренным интересам народам двух стран;
Убежденные в том, что сохранение мира и спокойствия вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы соответствует коренным интересам народам двух стран, а также способствуют окончательному разрешению пограничного вопроса;
Вновь подтверждая, что Стороны не будут использовать какие-либо способы для применения или угрозы применения силы и не будут стремиться к одностороннему военному преимуществу;
На основе подписанного 7 сентября 1993 года Соглашения между Правительством Китайской Народной Республики и Правительством Республики Индия о поддержании мира и спокойствия в пограничных районах вдоль линии фактического контроля;
Осознавая необходимость создания мер доверия в военной области вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы;
Принимая во внимание роль уже созданных мер доверия вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы;
Прилагая усилия на укрепление доверия и транспарентности в военной области,
Договорились о нижеследующем:
Статья 1
Ни одна из Сторон не будет использовать свои вооруженные силы против другой Стороны. Вооруженные силы Договаривающихся Сторон, расположенные в пограничных районах вдоль линии фактического контроля, являются составной частью вооруженных сил каждой из Сторон и не используются для нападения на другую Сторону и не проводят какой-либо военной деятельности, угрожающей другой Стороне или наносящей вред миру, спокойствию и стабильности в приграничных районах Китая и Индии.
Статья 2
Стороны подтверждают решимость искать справедливое, рациональное и взаимоприемлемое решение пограничного вопроса. До окончательного разрешения пограничного вопроса Стороны обязуются строго уважать и соблюдать линию фактического контроля в районах китайско-индийской границы. Действия Сторон не должны выходить за линию фактического контроля.
Статья 3
Стороны согласились принять следующие меры для сокращения или ограничения вооруженных сил обеих Сторон во взаимно согласованных географических зонах вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы:
- Стороны заявляют, что на основе принципа взаимной и равной безопасности, вооруженные силы Сторон, расположенные во взаимно согласованных географических зонах вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы, сокращаются или ограничиваются до минимального уровня, необходимого для поддержания добрососедских и дружественных отношений;
- Стороны на основе совместно установленных квот сокращают или ограничивают сухопутные войска, пограничные войска, военизированные формирования, а также другие по согласию Сторон вооруженные силы, расположенные во взаимно согласованных географических зонах вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы. Главными видами вооружений, подлежащих сокращению или ограничению, являются: боевые танки, боевые транспортные средства по перевозке пехоты, орудия калибром более 75 мм (включая гаубицы), минометы калибром более 120 мм, управляемые снаряды типа земля-земля и земля-воздух, а также другие по согласию Сторон вооружения;
- Стороны должны произвести обмен данными о сокращении или ограничении вооруженных сил и вооружений и определить квоты вооруженных сил и вооружений, которые останутся во взаимно согласованных географических зонах вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы. Максимальные квоты необходимо устанавливать на основе требования принципа взаимной и равной безопасности, а также с учетом природы рельефа, дорожных коммуникаций, других долговременных оборонительных объектов, времени, которое потребуется для ввода и вывода войск и вооружений.
Статья 4
Для поддержания мира и спокойствия вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы и во избежание напряженной обстановки в пограничных районах вследствие неверного понимания намерений другой Стороны:
- Стороны не проводят широкомасштабные военные маневры с вовлечением более одной дивизии (примерно 15000 человек) в непосредственной близости от линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы. В случае необходимости проведения таких маневров, стратегическое направление основных сил, участвующих в военных маневрах, не должно быть направлено против другой Стороны;
- В случае проведения крупных военных маневров с вовлечением более одной бригады (примерно 5000 человек) в непосредственной близости от линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы Стороны обязаны заранее уведомить другую о типе, уровне, планируемых сроках и районе маневров, а также о количестве и виде войск, которые будут задействованы в маневрах;
- Дата окончания маневров и вывода войск из района проведения маневров должна быть объявлена другой Стороне в течение пяти дней после окончания маневров и вывода войск;
- Каждая из Сторон имеет право получить своевременные пояснения от Стороны, проводящей маневры, по содержанию данной статьи пункта 2.
Статья 5
В целях предотвращения воздушного нарушения линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы и содействия перелетам и приземлениям военных самолетов:
- Обе Стороны должны принять соответствующие меры по недопущению нарушения линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы. Если вторжение произошло, оно должно быть сразу же прекращено после обнаружения. Инцидент должен быть быстро расследован Стороной, которой принадлежит данный самолет. Результаты расследования должны быть незамедлительно сообщены другой Стороне через дипломатические каналы или встречи пограничного персонала;
- Допуская пункты 3 и 5 данной статьи, боевым летательным аппаратам (включая истребители, бомбардировщики, разведывательные самолеты, военные тренировочные самолеты, вооруженные вертолеты и других вооруженные летательные аппараты) запрещено летать в 10 километрах с каждой стороны от линии фактического контроля;
- Если боевому летательному аппарату одной из Сторон необходимо пролететь на своей стороне внутри 10 километров от линии фактического контроля, то данная Сторона должна по дипломатическим каналам предоставить следующую информацию другой Стороне:
1.Тип и количество боевых летательных аппаратов
2.Высота планируемого полета (в метрах)
3.Сроки планируемых полетов (не должны превышать 10 дней)
4.Время планируемого полета
5.Район действий, определенный широтой и долготой
- Невооруженным транспортным самолетам, исследовательским самолетам и вертолетам разрешается пролет на своей стороне от линии фактического контроля;
- Запрещается пролет через линию фактического контроля военных летательных аппаратов любой из Сторон без предварительного разрешения. Военный летательных аппарат любой из Сторон может пролетать через линию фактического контроля или перелетать воздушное пространство другой Стороны или совершать посадку на территории другой Стороны после предоставления последней Стороной детальной информации о полете и получения предварительного разрешения от последней Стороны
Несмотря на вышеназванные условия, каждая из Сторон оставляет за собой суверенное право определить дополнительные условия, включая немедленно определенные дополнительные условия, на полеты и посадки военных летательных аппаратов другой Стороны на своей стороне от линии фактического контроля или пролета через ее воздушное пространство;
- С тем чтобы обеспечить безопасность полета в чрезвычайных ситуациях, назначенные двумя Сторонами соответствующие органы могут установить контакт друг с другом, используя имеющиеся в распоряжении самые быстрые способы связи.
Статья 6
С целью предотвращения опасных военных действий вдоль линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы Стороны согласились:
- Ни одна из Сторон в двух километрах от линии фактического контроля по обе стороны не должна открывать огонь, наносить вред окружающей среде, использовать опасные химические вещества, производить взрывные работы и охотиться при помощи огнестрельного оружия или взрывчатых веществ. Данные запрещения не применяются к обычной стрелковой подготовке на полигонах для стрелкового оружия;
- Если необходимо произвести взрывные работы как часть деятельности по освоению на своей стороне в двух километрах от линии фактического контроля, то другая Сторона должна быть проинформирована через дипломатические каналы или встречи пограничного персонала по крайней мере за 5 дней;
- Во время проведения учений с применением боевых патронов или снарядов в районах около линии фактического контроля должны быть приняты меры предосторожности против случайного перелета патронов и снарядов через линию фактического контроля и нанесения ущерба жителям и собственности другой Стороны;
- Если пограничный персонал двух Сторон находиться в непосредственной близости друг от друга из-за разногласий о прохождении линии фактического контроля или по другим причинам, то они должны сохранять сдержанность и предпринять все необходимые меры для предотвращения эскалации ситуации. Одновременно Стороны также должны провести незамедлительные консультации через дипломатические и/или другие имеющиеся в наличии каналы для проверки ситуации и предотвращения эскалации напряженности.
Статья 7
Для укрепления взаимодействия между военными персоналами и организациями в пограничных районах вдоль линии фактического контроля Стороны согласились:
- Поддерживать и расширять режим запланированных и флаговых встреч между пограничными представителями обеих Сторон в обозначенных пунктах вдоль линии фактического контроля;
- Поддерживать и расширять линии дальней связи между обозначенными пунктами пограничных встреч обеих Сторон вдоль линии фактического контроля;
- Постепенно устанавливать контакты пограничных властей обеих Сторон на среднем и высшем уровнях.
Статья 8
- Если персонал одной из Сторон из-за неизбежных условий, как, например, в результате стихийных бедствий, перешел линию фактического контроля и оказался на территории другой Стороны, то другая Сторона должна оказать им всю возможную помощь и как можно скорее оповестить другую Сторону о вынужденном или ненамеренном пересечении линии фактического контроля. Способы возвращения данного персонала должны определяться путем взаимных консультаций.
- Обе стороны как можно скорее должны предоставлять информацию друг другу относительно стихийных бедствий и инфекционных болезней в непосредственной близости от приграничных районов. Обмен информацией должен осуществляться через дипломатические каналы или через встречи пограничного персонала.
Статья 9
Если в приграничном районе возникла неясная ситуация или одна из Сторон имеет вопросы и сомнения к другой Стороне относительно способа соблюдения данного соглашения, то одна из Сторон имеет право требовать разъяснений у другой Стороны. Испрашиваемые разъяснения и ответы на них должны осуществляться через дипломатические каналы.
Статья 10
- Признавая, что полная реализация некоторых статей данного договора зависит от достижения общего согласия о прохождении линии фактического контроля в районах китайско-индийской границы, обе Стороны согласились ускорить процесс разъяснения и подтверждения линии фактического контроля. Как начальный шаг в этом процессе Стороны должны разъяснить прохождение линии фактического контроля на тех участках, где имеются расхождения Сторон. Стороны также согласились как можно скорее обменяться картами, отражающие соответствующие позиции каждой из сторон о полном прохождении линии фактического контроля.
- До завершения процесса разъяснения и подтверждения линии фактического контроля Стороны должны выработать временные меры по реализации вышеназванных мер доверия по этому договору, не нанося ущерба своим позициям о прохождении линии фактического контроля и по пограничному вопросу.
Статья 11
Конкретные меры по реализации с 1 по 10 статей данного договора должны решаться путем взаимных консультаций китайско-индийской Совместной Рабочей Группой по пограничному вопросу. Китайско-индийская Группа дипломатических и военных экспертов должна помогать китайско-индийской Совместной Рабочей Группе вырабатывать меры реализации согласно данному договору.
Статья 12
Договор подлежит ратификации и вступает в силу с даты обмена ратификационными грамотами.
Данный договор остается в силе до тех пор, пока одна из Сторон не решит прекратить его действие после письменного заявления за 6 месяцев другой Стороне. Договор теряет силу после прохождения 6 месяцев со дня заявления.
Данный договор является предметом поправки и дополнения по соглашению двух Сторон в письменном виде
Данный договор подписан в Нью Дели 29 ноября 1996 года на китайском, хинду и английском языках. Три текста одинаково достоверны. В случае разночтений между ними следует руководствоваться английским текстом.
Библиография
Документы, материалы, ежегодники:
На русском языке
- “К вопросу о китайско-индийской границе” Пекин. Изд-во литературы на иностранных языках. 1962 г. С. 153
- “Китайская Народная Республика в 1988 г. Политика, экономика, культура”. М.: Наука Главная редакция Восточной литературы”, 1990 г. С. 380
- “Китайская Народная Республика в 1989 г. Политика, экономика, культура”. М.: Наука Главная редакция Восточной литературы”, 1991 г. С. 400
- “Китайская Народная Республика в 1990 г. Политика, экономика, культура”. М.: Наука Главная редакция Восточной литературы”, 1990 г. С. 333
- “Китайская Народная Республика в 1991 г. Политика, экономика, культура”. М.: Изд-во: “Восточная литература”, 1994 г. С. 309
- “Китайская Народная Республика в 1992 г. Политика, экономика, культура”. М.: Изд-во: “Восточная литература”, 1994 г. С. 412
- “Китайская Народная Республика в 1993-1994 гг. Политика, экономика, культура”. М.: Изд-во: “Восточная литература”, 1995 г. С. 478
- “Китайская Народная Республика в 1995-1996гг. Политика, экономика, культура”. М.: Изд-во: “Восточная литература”, 1997 г. С. 493
- “Китайская Народная Республика в 1997 г. Политика, экономика, культура”. М.: РАН Института Дальнего Востока 1999 г. С. 283
- “Китайская Народная Республика в 1998 г. Политика, экономика, культура”. М.: РАН Института Дальнего Востока 2000 г. С. 364
- “Кому принадлежит суверенитет над Тибетом и как в Тибете обстоит дело с правами человека” Пресс-канцелярия Госсовета КНР. Пекин. 1992 г. С. 103
На китайском языке
- “Чжунго вайцзяо
- “Чжунго вайцзяо гайлань
- “Чжунго вайцзяо гайлань
- “Чжунго вайцзяо гайлань
- “Чжунго вайцзяо гайлань
- “Чжунго вайцзяо гайлань
- “Чжунго вайцзяо гайлань
- “Чжунхуа жэньминь гунхэго тхяоюэ цзи
- “Чжунхуа жэньминь гунхэго тхяоюэ цзи
- “Чжунхуа жэньминь гунхэго тхяоюэ цзи
- “Чжунхуа жэньминь гунхэго тхяоюэ цзи
- “Чжунхуа жэньминь гунхэго тхяоюэ цзи
На английском языке
- “Executive summary of the report of the Commission to Assess the Ballistic Missile Threat to the
- Report of Officials of the governments of
- “The Chinese Threat” Publications Division Ministry of Information and Broadcasting Government of
- “The situation of
- Монографии и статьи на русском языке:
- Е.П. Бажанов “Китай и внешний мир” М., “Международные отношения” 1990 г. С. 351
- “Границы Китая: история формирования” / ИДВ РАН Под общей редакцией В.С. Мясникова и Е.Д. Степанова. М., “Памятники исторической мысли” 2001 г. С. 469
- К. Ефремова. “ Китай и Индия в XXI веке: прогнозы индийских политологов” // ПДВ 2001г. №
- Иванов И. С. “Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны” М.: Изд-во “ОЛМА-ПРЕСС”, 2002 г. С. 384
- “История международных отношений и внешней политики России (1648 – 2000)”. Учебник для вузов/ Под ред. А. С. Протопопова. М.: Аспект Пресс, 2001 г. С. 323
- “Китай в мировой политике” / МГИМО Ред. кол.: Торкунов А.В. (отв.ред.) и др. Отв. ред.-сост. Воскресенский А.Д. М., Изд-во: РОССПЭН 2001 г. С. 527
- Н.С. Кулешов “Истоки и разновидности тибетского сепаратизма” // Информационные материалы. Выпуск № 4. М., ИДВ РАН 1999 г. C. 75-84
- В.П. Ощепков. “Россия и Китай в зеркале региональной геополитики”. М.: Научная книга. 1998 г. С. 164
- В.С. Ольгин “Экспансионизм в пограничной политике Пекина” // Проблемы Дальнего Востока 1975г. №
- А.В. Педин “О некоторых моментах политики Китая в Южной и Юго-Западной Азии/ конец 80-х начало 90-х” Информационный бюллетень 1992 г. № 6 Часть II М.: РАН ИДВ C. 82-105
- А.В. Педин “Китайско-индийские отношения на современном этапе” Информационный бюллетень 1994г. № 7 М.: РАН ИДВ С. 161-171
- А.В. Педин “Индия и Китай ищут пути к сотрудничеству”. Информационный бюллетень 1995г. № 3 М.: ИДВ РАН C. 121-133
- А.В. Педин “Китайско-индийские отношения: проблемы и перспективы” // Из книги “Восток – Россия – Запад: Исторические и культурологические исследования. К 70-летию С. В. Мясникова” М. “Памятники исторической мысли” 2001 г. [С. 780] C. 626-633
- Свешников А.А. “Внешнеполитические концепции КНР и концептуальные представления китайских специалистов-международников” // Информационный бюллетень № 1. М.: ИДВ 1999 г., С. 180
- Сингх Гопал “География Индии” Пер. с англ. М.Е. Бугровой. М., Изд-во “Прогресс” 1980 г. С. 428
- Е.Д. Степанов “Пограничная политика в системе внешнеполитических приоритетов КНР (1949-1994)” Информационные материалы. Выпуск 1. М., ИДВ РАН. 1996г. С. 93
- “Формирование границ Китая. Китай на западных и южных рубежах” Под общей редакцией М.И. Сладковского Книга вторая. М., ИДВ АН СССР 1977г. С. 227
- Т.Л. Шаумян “Индийско-китайская граница: перспективы урегулирования проблемы” // Азия и Африка сегодня. 2001 г. №9 С.27-32
- Т.Л. Шаумян “Индийско-китайская граница: спорные проблемы” // Восток (Oriens) 2002 г. № 3 С.63-72
- “Южная Азия: конфликты и геополитика” Отв. ред. В.Я. Белокреницкий. М.: ИВ РАН 1999г. С. 173
- Монографии и статьи на китайском языке:
- Ван Дэ-хуа “Майсян аршии шицзи дэ Чжун Инь гуаньси” // “Китайско-индийские отношения, шагающие в 21 век” // Чжунго вайцзяо 1994 г. № 5 С. 34-38
- Ван И-чжоу “Цзиуши ньеньдай дэ гоцзи синши юй Чжунго дэ чжоубьень хуанцзин // “Международная обстановка в 90-е годы и обстановка вдоль границ Китая” // Вайго чжэнчжи, Гоцзи гуаньси 1993 г. № 8 С. 30-31
- Ван Ли-сюн “Сицзан: аршии шицзи Чжунго дэ жуаньлэй” // “Тибет: Слабое ребро Китая в 21 веке” // Чжаньлюэ юй гуаньли 1999 г. № 1 С. 21 - 33
- Ван Хун-вэй “Сималаййяшань цинцзэ: Чжун Инь гуаньси янцзю” // “Гималайский спор: Изучение китайско-индийских отношений” Пекин. Изд-во: Чжунго цзансюэ чубаньшэ, 1997 г. С. 397
- Ван Хун-вэй “Мьеньсян 21 шицзи де гуаньси” // “Китайско-индийские отношения, устремленные в 21 век” // Чжунго вайцзяо 1993г. № 4 С. 44-48
- Ван Хун-вэй “Цзинь и бу цзяцян хэ куода Чжун Инь цзинмао кэцзи хэцзо” // “Еще глубже укреплять и расширять торгово-экономическое и научно-техническое сотрудничество между Китаем и Индией” // Дандай Ятхай 2000 г. № 5 С. 10-16
- Ван Хун-юй “Чжун Инь гуаньси дэ гайшань хэ фачжань цьеньцзин” // “Перспективы улучшения и развития китайско-индийских отношений” // Чжунго вайцзяо 1994 г. № 5 С. 30-33
- Ван Чши-мин “Цьеньси Иньду куаюэ “хэ меньлань” дэ бэйцзин” // “Краткий анализ подоплеки перехода Индией “ядерного порога”” // Гоцзи чжэнчжи 1998 г. № 10 С. 115-119
- Вэнь Бо-йоу “Чжун Инь цзай цзэньли гоцзи синь чжисюй чжун дэ хэцзо цьеньцзин” // “Перспективы сотрудничества Китая и Индии в создании нового международного порядка” // Чжунго вайцзяо 1993 г. № 4 С. 36-43
- “Дандай чжунго юй нанья гоцзя гуаньси” // “Современные отношения Китая со странами Южной Азии” Авт. Коллектив: Линь Лян-гуан, Е Чжэн-цзя, Хань Хуа. Пекин: Изд-во: Шэхуй кэсюэ вэньсень чубаньшэ, 2001 г. С. 310
- “Дэн Сяопин сысян яньцзю” // “Изучение идеологии Дэн Сяопина” Т. 3 Пекин. Изд-во: Гофан дасюэ чубаньше. 1993 г. С. 1351
- Е Чжэн-цзя “Цзиньжу 21 шицзи дэ Иньду” // “Индия на пороге в 21 век” // Гоцзи Чжэнчжи 1996 г. № 8 С. 111-116
- Ли Фэн “Нанья дэ “цзуихоу и гэнь даосьень”” // “”Последний запал” Южной Азии” // Гоцзи чжэнчжи 1998 г. № 10 С. 112-115
- Ма Цзя-ли “Хоу лэнчжань шидай Иньду дэ дуи Хуа гуаньси” // “Внешняя политика Индии по отношению к Китаю после холодной войны”// Чжунго Вайцзяо 1994г. № 5 С. 39-42
- Нэвил Максвэл “Чжун Инь бьеньцзе чжэндуань фаньсы” (Шан, Ся) // “Контрразмышления о китайско-индийском пограничном конфликте” (1 и 2 часть) // Чжунго вайцзяо 2000 г. № 11 С. 39-48 и 2001 г. № 4 С. 48-58
- Си Лай-ван “Гоцзи аньцюань чжаньлюэ” // “Стратегия международной безопасности” Пекин. Изд-во: Хунци чубаньшэ, 1996 г. С. 397
- Сун Дэ-син “Лунь 90 няньдай иньду де “цююйсин вэйше” цзюнши чжаньлюэ” // “Рассуждения о военной стратегии “регионального устрашения” Индии в 90-е годы” // Гоцзи чженчжи 1999 г. № 3 С. 125-130
- Сун Дэ-син “Шиси Иньду цзай Чжун Инь бьеньцзе вэньтхи дэ чжаньлюэ хуаньсян” // “Предварительный анализ стратегических мечтаний Индии по китайско-индийскому пограничному вопросу” // Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи 1999 г. № 6 С. 73-78
- Сунь Сяо-вэнь “Нанья ци далу дэ мэнху – Иньду цзюньдуи” // “Свирепый тигр Южной Азии – индийские войска” Харбин. Изд-во: Хэйлунцзян чубаньшэ, 2001 г. С. 289
- Тан Ши-пин “Чжунго – Иньду гуаньси дэ бои хэ Чжунго дэ нанья чжаньлюе” // “Китайско-индийская шахматная доска и стратегия Китая в Южной Азии” // Шицзе цзинцзи юй чжэнчжи 2000 г. № 9 С. 24 - 29
- Цзин Хуй “Чжун Инь дундуань бьеньцзе чжэньсян” // “Правда о восточном учатке китайско-индийской границы” // Чжунго вайцзяо 1988г. № 1 С. 19-26
- Чжан Вэнь-му “Иньду дэ диюань чжаньлюэ юй чжунго Сицзан вэньтхи” // “Геостратегия Индии и тибетский вопрос КНР”// Чжунго Вайцзяо 1999 г. № 1 С. 28-31
- Чжао Вэй-вэнь “Инь Чжун гуаньси фэнюнь лу.1949
- Чжао Вэй-вэнь “Гуаньюй Чжун Инь цзеньли синьжэнь цхуоши вэньтхи” // “К вопросу о создании мер доверия между Китаем и Индией” // Чжунго вайцзяо 1997 г. № 1 С. 21-24
- Чжао Вэй-вэнь “Нанья синши дэ хуйгу юй чжаньван” // “Воспоминания и обзор ситуации в Южной Азии” // Сяньдай гоцзи гуаньси 1992 г. № 4 С. 30-36
- Чжао Вэй-вэнь “Иньду цзай шицзе чжун дэ дивэй хэ цзоюн” // “Роль и место Индии в мире” // Вайго чжэнчжи, Гоцзи гуаньси 1990 г. № 7 С. 77-82
- Чжэн Жуй-сян “Синь Синшися де Чжун Инь гуаньси” // “Китайско-индийские отношения в новой обстановке” // Чжунго вайцзяо 1994 г. № 3 С. 35-38
- Чэн Жуй-шэн “Лунь синь шицзи дэ Чжун Инь (ду) гуаньси” // “Рассуждения о китайско-индийских отношениях в новом веке” // Гоцзи вэньтхи яньцзю 2002 г. № 1 С. 43-48
- Чэн Жуй-шэн “Чжун Инь ин цзо хао линьцзюй” // “Китай и Индия должны быть хорошими соседями” // Шицзэ чжиши 2000 г. № 7 С. 12-14
- Монографии и статьи на английском языке:
- Chang Ya-chun “Peking’s Asia-Pacific Strategy in the 1990s” // Issues and Studies. Vol. 29 № 1 January 1993 С. 75-98
- Deng Haipeng “China, India set to improve ties” // Beijing Review, March 17-23, 1997 С. 8
- J. Mohan Malik “China – India Relations In The Post-Soviet Era: The Continuing Rivalry”// The China Quarterly. UK, Oxford. June 1995. Number 142. С. 317-355
- John W. Garver “Sino-Indian Rapprochement and the Sino-Pakistan Entente” // Political Science Quartely Volume 111 № 2 1996 С. 323-349
- Renato Cruz De Castro “Probing the Bounds of the Post-1991 Sino-Indian Rapprochement: A Focus on the Border Talks” // Issues and Studies. Vol. 35. № 3. May/June 1999 С. 61-104
- Shibdas Burman “China’s Nuclear Weapons Programme” // World Affairs. June 1995 С. 42-52
- Sumit Ganguly “The Sino-Indian Border Talks, 1981-89: a view from New Delhi” Asian Survey. Vol. XXIX № 12, December 1989 С. 1123-1136
- Surjit Mansingh “India-China Relations in the Post-Cold War Era” // Asian Survey XXXIV, № 3 March 1994 С. 285-300
- “Tracking Nuclear Proliferation: a guide in maps and charts”. Carnegie Endowment For International Peace. Washington. 1998 С. 347
- Waheguru Pal Singh Sidnu and Jing-Dong Yuan “Resolving the Sino-Indian border dispute: Building Confidence through cooperative monitoring” // Asian Survey. Vol. XLI, № 2, March/April 2001 С. 351-376
- Yan Xuetong “China’s security after the cold war” // Contemporary International Relations Vol. 3 № 5 May 1993 С. 16
Интернет-ресурсы:
88. Swaran Singh “Building confidence with China. Better Understanding” Part 1, 2 http://ignca.nic.in/ks_41063.htm
