Увы, глупец прославлен ныне,
Бесчестный властью наделен.
Вступивший в бой со злом и ложью,
Мудрец на гибель обречен.
Цзя И (201-169 гг. до н.э.)
В то промозглое мартовское утро года Мыши (1612) город Фэнъян проснулся раньше обычного. Люди спешили к резиденции губернатора. Сегодня он уезжает. Строгий, справедливый и заботливый. Оплот порядка! Защитник слабых! Настоящий честный чиновник. А это большая редкость! Вот уже тринадцать лет он правил краем Хуайфу по обоим берегам Хуайхэ. За это время сделал многое. В голодный год помог бедствующим. Снизил подати. Расправился со сборщиками налогов — грабителями. Одних выгнал, других наказал, третьих согнул в бараний рог. Очистил край от разбойников. Предотвратил смуту. Дал людям возможность спокойно трудиться и торговать, а значит, и жить получше. Выдворил лихоимцев и взяточников. Вместо них подобрал чиновников по своему образу и подобию. За все это население любило его. За бескорыстие и сдержанность. За решительность и отсутствие произвола. Но вот настал черный день! Сегодня он уезжает! Император вызывает его в Пекин. Там, в столице, его ждет большое повышение по службе. Сын Неба даст ему новое назначение. Кого пришлют вместо него? Горько оставаться сиротами! Весь город вышел его провожать. Люди теснятся на улицах, идущих от резиденции губернатора до речной пристани. Площадь перед управой битком забита народом. Ждут его выезда.
И вот растворились ворота. Громкие удары медного гонга. Возгласы: «Посторонись! Прочь с дороги!» Впереди шли четверо служителей с хлыстами и цепями — прокладывать путь. Двое несли гонг и били в него. За ними показался огромный зонт с написанным на нем титулом губернатора. Проплыли красные лопатообразные знаки власти с черными иероглифами. Прошествовали телохранители с кривыми мечами на плече. Удары гонга! Крики глашатаев! Четверо солдат несут на коромыслах большой красный сундук. Далее — ряд за рядом следует военный эскорт. Вот наконец показался обтянутый зеленой материей паланкин губернатора.
Он сидел неподвижно. Гордо поднятая голова. На лице — маска бесстрастности. Взгляд строгий. Руки вцепились в подлокотники. Таким и должен сановник предстать перед простонародьем! А что в душе? Волнение, смятение, печаль. Ведь он в последний раз видит этих людей! Много знакомых лиц. Еще бы! Тринадцать лет он здесь — это не шутка! Склонили головы. Молчат. Застыли в почтительной позе. В глазах — грусть и тревога. Он любил их по-своему. Как взыскательный и заботливый начальник любит послушных подчиненных. Кортеж продвигается к пристани. Там его ждут речные паромы. За рекой — дорога в столицу. Что ждет его там?
Необыкновенный человек покидал Фэнъян. В лицо или понаслышке его знал весь Китай — чиновники, ученые и интеллигенты. Его уважали. И те, кто любил. И те, кто ненавидел. Он был прирожденным лидером. Как никто умел влиять на умы и чувства. Одних привлекал личным обаянием. Других подчинял силой убеждения. Временами был слишком напорист и несколько деспотичен. Обожал ученые споры, интеллектуальные дискуссии. Это была его страсть! Безумно любил друзей и единомышленников. Общение с ними становилось для него праздником. Радовался дружескому застолью с утонченной беседой. Денег на угощение не жалел! Да серебро и не задерживалось у него. За это враги прозвали его «расточителем». Образец честного чиновника, строгий ревнитель конфуцианской морали, он был порядочен до щепетильности. Горд до крайности. Не боялся за свою карьеру. Всю жизнь говорил только правду — и начальству, и подчиненным. Не изменял своим идеалам. Имел дар предвидения. По сути, предсказал Крестьянскую войну 1628-1646 гг., маньчжурское завоевание Китая и гибель империи Мин. Пытался все это предотвратить. Был поэтом и создал несколько стихотворных сборников. Жил и умер как «благородный муж» (цзюньцзы) — человек духовной элиты. Читатель скажет: «Полноте! Такие герои встречаются только в романах. Слишком уж идеален. Да и кто это? Как его звали?»
Его фамилия Ли. Имя — Саньцай. Родом он был из столичной провинции. Сын военного. Отлично сдал экзамены и получил высшую ученую степень — цзиньши. Пострадал по службе, защищая друга. Вместе с единодумцами искал выход из поразившего империю Мин кризиса. Приобрел популярность среди честных чиновников и ученых мужей. Прекрасно справлялся со всеми данными ему правительственными поручениями. Сделал блестящую карьеру. Тринадцать лет (1599-1612) был губернатором края Хуайфу, т.е. ряда областей провинции Цзяннань. И каким губернатором! О его деяниях в эти годы знал весь Китай. Не раз посылал он дерзкие доклады императору с предложениями проводить новый курс, приступить к осуществлению реформ, назначать на должности только честных чиновников. Говорил государю правду, постоянно рискуя своим сановным положением. Вызывал к себе лютую злобу придворных клик, особенно дворцовых евнухов. Их ненависть сделала его фигурой всекитайского масштаба. Обрел множество сподвижников, стал лидером одного из политических течений — «группировки Хуайфу». Сблизился с дунлиньцами.
Так по имени известнейшего в Китае учебного заведения — Дунлиньской академии в городе Уси (провинция Цзяннань) назывались преподававшие здесь опальные чиновники. Вокруг них объединились ученые, преподаватели и учащиеся этой и других академий. Организатором движения и его главой стал отставной сановник Гу Сяньчэн. Он и его последователи, стремясь к оздоровлению существующей системы и устранению причин ее разложения, выступали с требованием экономических и политических реформ. Ратовавшие за высокую мораль, т.е. за возврат к этическим нормам древности, они составляли резкий контраст с правящей верхушкой империи Мин. Поэтому дунлиньцев называли «честными» в противоположность «вероломным» — их врагам при дворе.
Именно в это время Ли Саньцай становится другом Гу Сяньчэна. Между бывшим сановником и дерзким правдолюбцем-губернатором устанавливаются тесные узы. Узы взаимопонимания, уважения и сотрудничества. Имена обоих — на устах всех порядочных чиновников и истинных ученых. Гу Сяньчэн — преподаватель академии Дунлинь, «мудрец из Уси» — воплощение совести Поднебесной. А Ли Саньцай, неуемный губернатор из Фэнъя-на, — олицетворение смелости. Ли Саньцай поддерживает реформаторов, формально не принадлежа к их движению. Его поступки созвучны требованиям дунлиньцев. Последние хотят, чтобы Ли Саньцай вошел в Императорский секретариат (Нэйгэ) — своего рода государственный совет, и наперебой просят императора о переводе Ли Саньцая в столицу. К ним присоединяются влиятельные цензоры-инспекторы. Дела в стране идут все хуже и хуже. Нужен способный и волевой человек, чтобы их поправить! Выбор падает на бессменного губернатора Хуайфу. Приходит год Свиньи (1611). С этим животным связан резкий взлет его карьеры еще в 1599 году! Теперь под ее «дружеское хрюканье» император Ицзюнь сдается. Дерзкого правдолюбца и ретивого служаку надо вызвать ко двору. Пусть наводит порядок в Поднебесной. А там видно будет.
Наступает год Мыши. Ли Саньцая наконец назначают главой Ведомства налогов. Этот пост, по европейским меркам близкий к положению главы правительства, позволяет влиять на формирование нового политического курса. Прошло немного времени, а Сын Неба уже жалеет, что подписал перевод Ли Саньцая в столицу. Ведь его сюда прислали для штопанья дыр и латания заплат, а он желает перекроить платье! Все стремится изменить. И подталкивает к этому самого Ицзюня. Понимая, что близится война с маньчжурами из-за Ляодуна, Ли Саньцай усиленно обращает внимание государя на предстоящие трудности. Считает, что левый берег реки Ляохэ в опасности и удержать его будет трудно. Как в воду глядел. Между тем Сын Неба даже не прислушался к предостережению. В такой же ситуации находился некогда и великий поэт древности Цюй Юань (340-278 гг. до н.э.), писавший:
Вам противно раздумье
Тех, кто искренне служит.
Вам милее поспешность
Угождающих лестью!
(Перевод Л.Эйдпина)
В это время освобождаются места в Императорском секретариате. Евнухи и дворцовые чины считают, что назначать на них следует только придворных. Те, кто желают оздоровить обстановку, полагают привлечь людей из провинции. Однако первым называют Ли Саньцая. Именно его прочат на вакантную должность столичного инспектора-цензора. Но как только его имя официально произносится в числе кандидатов, среди придворных поднимается страшный шум, ведь у Ли Саньцая уже много врагов — завистников и недоброжелателей. Обильно льется клевета. Он-де «крупный преступник, хотя и кажется подданным императора». Он-де «большой обманщик, хотя и похож на честного». Его обвиняют в корыстолюбии, лицемерии, коварстве и самоуправстве. Ли Саньцай решительно отвергает все наветы и просит об отставке. Ряд пекинских и нанкинских чиновников выступают в его защиту. Развертывается острая борьба. На самом деле спор идет не столько о личности, сколько о выборе курса. Ли Саньцай просит у императора расследовать доносы с обвинением его во взяточничестве. Однако Сын Неба и не помышлял об установлении истины. Оскорбленный сановник вновь просит отставки. Вопрос стоит так: либо вводить Ли Саньцая в Императорский секретариат, либо согласиться на его уход. Монарх не хочет ни того, ни другого. В итоге спор затягивается на долгие месяцы.
Дабы окончательно выбить правдолюбца из седла, ему наносят страшный удар. Обвиняют по трем пунктам. В краже императорского леса. В сооружении из этих бревен и досок собственного дома у себя на родине в Тунчжоу — к востоку от столицы. В присвоении 220 тыс. лянов казенного серебра и использовании их на постройку. Ни больше ни меньше! Императора уже, по сути, принуждают к отставке Ли Саньцая. Обстановка в Пекине обостряется. На сторонников реформ сыплются доносы. Дунлиньцы их опровергают. За Ли Саньцая вступается Гу Сяньчэн. Предлагает во всем объективно разобраться. Последнее только подливает масла в огонь. Как писал современник, «склока при дворе продолжалась несколько месяцев».
В тот же год Мыши умирает Гу Сяньчэн, и Ли Саньцай фактически становится лидером «честных». Все дунлиньцы теперь смотрят на него как на своего вождя, но это лишь усиливает ненависть придворной клики к нынешнему главе Ведомства налогов. В столице все заняты обсуждением этого сановника. Снова сталкиваются две разные линии. Одни ругают, другие хвалят его. Но император молчит как рыба. Тогда в «Правительственном вестнике» («Дибао») появляются два материала в защиту Ли Саньцая. В ответ недруги поднимают еще больший шум. Его обвиняют в «десяти пороках и пяти видах вероломства». Решили взять количеством! И вновь Сын Неба набирает в рот воды. Ли Саньцай опять и еще настойчивее просит отставки. Но высочайшего разрешения все нет и нет. Противостояние затягивается.
Наступает год Дракона (1616). Ли Саньцая поливают грязью. Клевещут на него. Требуют расправы. Он видит, что это конец. Император, как всегда, умывает руки. Надо уходить! Ли Саньцай снова подает в отставку и самовольно покидает службу. Ицзюнь отставку принимает. Точнее, заявляет, что «не посчитал это (т.е. самовольный уход. — -4вг.) за преступление». И на том спасибо! Ли Саньцай сдает дела и уезжает к себе на родину. Для всех честных чиновников, для сторонников реформ, для прогрессивной интеллигенции это тяжелый удар. Повторяется ситуация, некогда вызвавшая негодование поэта Лю Цзи (1311-1375):
Ныне задыхаются от гнева
Те, в ком живы преданность и честь.
А мерзавцы делают карьеру,
В ход пуская деньги, связи, лесть!
(Перевод Ю.Александрова)
Казалось бы, Ли Саньцай далеко. Но враги боятся, что рано или поздно он будет вновь принят на службу. Дабы предотвратить возвращение, ему наносится очередной удар. Ли Саньцаю ставят в вину его огромный авторитет. У себя на родине он, мол, управляет всеми и всем! Подобно начальнику уезда! Если он кого-нибудь захочет выдвинуть на должность, то ведомства всегда поддерживают его подопечных! Его обвиняют в захвате казенных мастерских — на их месте он якобы разбил свой парк. Доклады императору сыплются один за другим. Ли Саньцай с фактами в руках опровергает глупые вымыслы. Он просит прислать одного из дворцовых евнухов для проверки нелепых обвинений. Просит конфисковать его дом. Хочет приехать в Пекин, пусть император лично допросит его. Все напрасно. Очернение, а не восстановление истины — вот цель его врагов.
Время в отставке тянется медленно. Идут годы. Целых четыре года. Наступает год Обезьяны (1620). В дом Ли Саньцая приходит весть — старый император Ицзюнь отошел в «мир теней»! На «драконовый трон» вступил его старший сын Чанло — надежда реформаторов и всех честных чиновников. На ответственные посты один за другим назначаются люди «группировки Дунлинь». Ли Сань-цай с нетерпением ждет вызова в Пекин.
Минует месяц, настает второй. Как гром среди ясного неба раздается страшная новость — государь умер! Отравлен! Все надежды рухнули. Очередного императора —безвольного Юцзяо (1620-1627) полностью прибирает к рукам придворная клика под руководством главного евнуха Вэй Чжунсяня. Они постепенно вытесняют с ответственных постов дунлиньцев. Отставной сановник из Тунчжоу использовал свой огромный авторитет, защищая реформаторов. По словам Ли Саньцая, дунлиньцы «требовательны к себе, дорожат славой (т.е. добрым именем. — Авт.), в их поведении нет ничего дурного для государства». Между тем «если кто-нибудь упомянет о Дунлинь, то это приводит к плохим последствиям». Чиновникам «препятствуют в продвижении по службе только потому, что о них говорят, что они дунлиньцы». Других же заподозренных в симпатии к Дунлинь «утром повышают, а вечером понижают». Все это Ли Саньцай излагает в докладе императору. А в заключение пишет: «Судьба государства зависит от того, будут ли чиновники честными или нечестными. Ваше Величество, обратите на это внимание».
Начинается разгром движения Дунлинь. Правящая группировка во главе с «наставником императора» Шэнь Игуаном и Вэй Чжунся-нем спешит расправиться с побежденными реформаторами и изгоняет их со службы. Насаждает свои кадры. Удары сыплются не только на дунлиньцев, но и на сторонников Ли Саньцая — «группировку Хуайфу». Враги так и считают: «Одно зло — Дунлинь, другое — Хуайфу». В этой напряженной обстановке Ли Саньцай все силы направляет на защиту своих единомышленников. Он откровенно говорит: «Шэнь Игуан составляет фальшивые колдовские надписи (т.е. доносы. — Авт.), самовольно казнит и причиняет страдания. Все честные, преданные императору люди порицают его и уходят в отставку. Деятели нынешней группировки — враги всех честных людей».
После этого доклада ненависть придворных к правдолюбцу резко возрастает. Они грудью встают на защиту «императорского наставника». Изощряются в обвинениях в адрес Ли Саньцая. Их доверенные бросаются в Тунчжоу — «проверять факты», указанные в доносах на него, и, естественно, не находят им никаких подтверждений. Тем не менее после отчета о поездке, полного очернительства, император переводит неугодного ему строптивца в простолюдины. Изгоняет из благородного сословия. Отныне чиновная карьера для него закрыта.
Под натиском воинственных маньчжуров в год Курицы (1621) пал город Ляоян. При дворе сразу вспомнили о Ли Саньцае. Одни выступают за его срочное возвращение в правительство. Другие — против. Враги кричат «о проворовавшемся чиновнике». Им отвечают: «Раз государство уже оценило его талант, то нужно его использовать». Ввиду непримиримых разногласий вопрос так и остается открытым.
Между тем положение в стране резко ухудшается. Столичные цензоры-инспекторы просят Юцзяо вернуть опального в Пекин. Настаивают. Убеждают. Наконец решено призвать на помощь этого неудобного и опасного для многих человека. В год Свиньи (опять ее доброе хрюканье!), т.е. в 1623 г., Ли Саньцая спешно восстанавливают в «ученом сословии», в чиновном ранге и в должности главы Ведомства налогов. Но не в Пекине, а в Нанкине! Правящая клика его видеть не может. И не хочет. Пусть сидит себе там, в Южной столице! Подальше от Сына Неба. Что делать опальному сановнику в таком случае? Честный чиновник должен откликнуться на призыв государя! Ли Саньцай рассчитывает хоть что-то исправить. А еще приостановить разгром «группировки Дунлинь». Уберечь от избиения своих последователей в Хуайфу.
Весной он выезжает к новому месту службы. Путь неблизкий. В дороге его подстерегает болезнь. В марте он умирает, так и не добравшись до Нанкина. Преданная и безумно любившая Ли Саньцая наложница Ма, не желая расставаться с ним, добровольно обрекает себя на голодную смерть и через одиннадцать дней отправляется вслед за своим господином в «мир теней». Все честные чиновники, прогрессивные ученые и благородные интеллектуалы Китая — в трауре. Умер Ли Саньцай! О подобных потерях поэт древности Цзя И (201-169 гг. до н.э.) говорил:
Вотще погиб учитель мудрый.
Как не грустить, не плакать мне?
Нет больше золотых сосудов!
Лишь глина грубая в цене!
(Перевод А.Ахматовой)
Зато радость его врагов безмерна. Исчез проклятый правдолюбец! Ушел в загробное царство их постоянный обличитель! Так ему и надо! Но даже мертвый он страшен. Придворная клика настойчиво требует указа о полной дискредитации покойного и добивается своего! Он навсегда исключен из списка чиновников! За свои «преступления»! Между тем борьба вокруг его имени не прекращается. Наступает год Дракона (1627). На трон восходит новый Сын Неба — император Юцзянь. Власть Вэй Чжунсяня и его клики рушится. Ли Саньцая посмертно восстанавливают во всех его чинах, должностях и заслугах. Пытаются следовать его заветам. Но уже поздно! Время упущено! Китай стоит на пороге крестьянской войны и вторжения маньчжуров. Все, чего боялся Ли Саньцай, все, что хотел предотвратить, становится неодолимым. Вскоре эти два потока сметут Минскую империю. А мирный покой его могилы на семейном кладбище будет нарушен. Сначала топотом маньчжурской конницы хана Абахая и его князей. А затем песнями повстанцев из армии крестьянского императора Ли Цзычэна.
