Цветы, деревья, травы увядают,
И дни красавца князя сочтены.
Цюй Юань {340-278 гг. до н.э.)
Осенью года Собаки (1646) по дорогам приморской провинции Фуцзянь из дворца-крепости Аньпинчжэнь двинулась длинная и внушительная процессия. Впереди — слуги владельца этого «имения», за ними — отряды его личной «гвардии». Далее челядь и носильщики с ценной поклажей в сундуках. Телохранители шли спереди, сзади и с боков роскошного паланкина. В нем сидел сорокадвухлетний «владыка Фуцзяни», всесильный «первый министр», обладатель титула «герцог» (гун) Чжэн Чжилун. За ним шествовали секретари, чиновники, служащие. В нескольких паланкинах несли его сыновей и прочую родню. Далее следовали телохранители, солдаты и обоз. Процессия двигалась торжественно, почти триумфально, а сам глава ее сиял счастьем, вел себя так, будто бы он уже владыка всего Юго-Восточного Китая. Населению и местным властям объявлялось, что Чжэн Чжилун следует в ставку маньчжурского князя Боло, дабы вступить в должность императорского наместника Фуцзяни и Гуандуна. Никто вокруг, да и сам виновник торжества ни минуты не сомневался, что его феерическая дотоле карьера поднялась еще на одну — самую высокую ступень. Поражались лишь его небывалому везению. В те дни никому даже в голову не приходило, что этот баловень судьбы и ловкач делает в своей бурной жизни первую и последнюю ошибку, которая оборвет его баснословную карьеру, начатую почти с нуля.
Родился Чжэн Чжилун в год Дракона (1604) в довольно бедной семье служащего. Вскоре его отец получил место мелкого чиновника в богатом торговом приморском городе Цюаньчжоу в Фуцзяни. Родители возлагали на мальчика большие надежды — прочили ему карьеру ученого, шэньши и чиновника. Однако парень оказался лентяем, не желавшим учиться, драчуном и задирой. Тем не менее он понравился местному окружному начальнику, который стал оказывать ему свое покровительство. С отъездом благодетеля сей лоботряс в год Собаки (1622) бежал из дома и на время осел в Аомэне (Макао) у своего деда по матери. Здесь он поступил на службу к португальцам — хозяевам крохотной колонии на юге Гуандуна. Под крылышком «заморских варваров» молодой человек перешел в христианство, получив имя Николае Гаспар, или Николае Игуань. Итак, уже в юности он встал на путь предательства — не только бросил родителей, но и предал родную «религию» —- этическое учение Конфуция. Через два года дед снабдил его товарами и пристроил на корабль, отправлявшийся в Японию. Чжэн Чжилун обосновался в Японии, занялся внешней торговлей и контрабандой. В понимании китайских властей он стал «пиратом», нарушив традиционные нормы этики тогдашнего Китая. На морях в ту пору было крайне неспокойно. Поэтому купцы, занимавшиеся нелегальной внешней торговлей, имели на своих судах вооруженную охрану. Все это вызывало гнев китайских властей, именовавших таких торговцев и их охрану «морскими бандитами», «пиратами» и «разбойниками». К этой категории относился и наш герой.
В год Мыши (1624) Чжэн Чжилун перебрался в Хирадо. Здесь он женился на дочери богатого японского купца из рода Тогава. Жена-японка родила ему в том же году в Нагасаки мальчика, ставшего позднее прославленным Чжэн Чэнгуном. Вскоре наш герой поступил на службу к богатому китайскому купцу, ведшему морскую торговлю с Японией и часто приезжавшему в Страну восходящего солнца. Чжэн сумел войти к нему в полное доверие. Тот передал Чжэну большую сумму — 10 тыс. лянов серебра, оставив на его попечении свою семью. Однако после внезапной смерти своего благодетеля Чжэн присвоил все его сокровища и деньги, совершив очередное предательство. Собрав вокруг себя головорезов, он стал заниматься морским разбоем. В 1624 г. Чжэн Чжилун вошел в подчинение Ян Сыци — крупному «авторитету» среди тогдашних «джентльменов удачи». Ян Сыци грабил как соотечественников, так и «заморских варваров», захватывал китайские и голландские корабли. Сначала он обосновался в Японии, а затем создал свои базы на Тайване. Здесь часто укрывались от погони, бурь и тайфунов пиратские корабли. Когда Ян Сыци умер, Чжэн Чжилун возглавил его флотилию и успешно продолжал его дело, став главой корсаров Тайваня.
На Тайване тогда не существовало крепкой чиновной администрации. К тому же в начале XVII в. минское правительство отвело свои войска с острова на материк. Такой «либеральный» режим привлекал на Тайвань не только переселенцев-земледельцев, но и «разбойников». Это были контрабандисты, беглые преступники, пираты, потерпевшие поражение на материке повстанцы, разного рода «удальцы» и «буяны». Именно такого рода публика и нужна была пирату Чжэн Чжилуну на его корабли. Тем более что Тайвань тогда вообще считался «логовом пиратов». На острове имелись многочисленные фактории, склады и базы китайского купечества. В этой среде, неофициально занимавшейся внешней торговлей, Чжэн Чжилун пользовался наибольшим влиянием. Этот пират-торговец имел свою вооруженную охрану и следил за поддержанием порядка на Тайване. Какое-то время он считался хозяином острова. Так, прибывшие на Тайвань в 1624г. голландцы из Ост-Индской компании некоторое время даже платили ему арендную плату за занятые ими земли.
В год Коровы (1625) для пиратов наступили тяжелые времена — минское правительство повело борьбу с морским разбоем и перетянуло на свою сторону ряд видных корсаров. Тогда Чжэн решил уйти под покровительство голландцев. Он поступил на службу к нидерландской Ост-Индской компании, обосновавшейся на Тайване, вновь встав на путь предательства интересов Китая. Однако и на этой службе он не мог совладеть со своей тягой к измене. В результате Чжэну пришлось бежать с Тайваня.
Убежище себе он нашел в «империи» известного тогда на всем Дальнем Востоке Ли Тана, до 1625 г. возглавлявшего всю китайскую контрабандную торговлю на море. В свое время его — главу китайской общины в Маниле — испанцы бросили в тюрьму, а имущество конфисковали. После десяти лет заключения узнику удалось бежать и добраться до Японии. Здесь Ли Тан стал главой китайских общин в Хирадо и Нагасаки, богатейшим купцом-контрабандистом, владельцем многих торговых кораблей. Минские власти считали его «морским разбойником», а представители голландской и английской Ост-Индских компаний видели в нем достойного коммерсанта. Тесные деловые отношения связывали этого человека с голландской компанией. Когда голландцы в 1624 г. обосновались на Тайване, он, выступая в роли главы местных китайцев, оказал немалую помощь «рыжебородым варварам». Ли Тан, как и позднее Чжэн Чжилун, стал крупным купцом-оптовиком, нажившим большое состояние на организации торговли между Японией и Китаем. А занятие контрабандой и пиратством сближало его с европейскими купцами-авантюристами. Среди европейцев Ли Тан был известен под кличкой «Капитан Китай», а также под псевдонимом Андреа Диттис. Колонизаторы и Ли Тан с выгодой сотрудничали друг с другом. Тем не менее голландцы были очень осторожны, зная о его пиратских «шалостях», о его темных сделках, о том, что он нечист на руку. Этот более чем «достойный муж» и стал патроном Чжэн Чжилуна. Они были одного поля ягода. Когда в августе 1625 г. Ли Тан умер, оставив после себя запутанные дела и много долгов, преемником по руководству его корпорацией стал Чжэн Чжилун. Он возглавил большое объединение богатых купцов, занимавшихся заморской торговлей. С помощью Чжэна купцы Фуцзяни поставили под свой контроль всю торговлю с Японией. Он имел широкую агентуру в китайских общинах на Филиппинах, в Юго-Восточной Азии и особенно в Стране восходящего солнца. Поставив себя «вне Китая», Чжэн Чжилун активно сотрудничал с его врагами-колонизаторами, прежде всего с голландцами. Посылал он гонцов в Манилу — к испанцам и поддерживал связи с христианскими миссионерами.
С года Зайца до года Овцы (1627-1631) Чжэн Чжилун широко субсидировал китайцев, переселявшихся с материка на Тайвань. Через Тайваньский пролив он перевозил их на кораблях своего флота. Только в 1627 г. во время засухи и голода в Фуцзяни он доставил на остров несколько десятков тысяч человек. На Тайване они получали земли и за нее платили арендную плату роду Чжэн. В этой крупномасштабной акции бывшим пиратом двигало отнюдь не сострадание к голодающим, а сугубо корыстные цели. По сути, он готовил на Тайване для себя нечто вроде удельного княжества. Но даже став крупным купцом, занимающимся частной морской торговлей, Чжэн Чжилун, как и все ему подобные, продолжал оставаться «пиратом» в глазах минского правительства. А между тем этому новоиспеченному богачу уже хотелось обрести почет, знатность, власть и прочное основание для своей полууголовной «империи» на море. Для этого надо было перебраться на материк и войти в бюрократическую систему Минской империи. Накопив на контрабандной морской торговле большие капиталы, Чжэн решил реализовать свое богатство и перейти на службу к минскому правительству.
Такой шаг давал возможность приобретать землю и покупать ученые звания для своей родни, дабы ввести ее в ряды ученого сословия (шэньши).
В год Дракона (1628) Чжэн Чжилун со своим флотом, со своими «удальцами» перешел на службу к династии Мин, т.е. предал «святое морское братство» корсаров. На него была возложена охрана морского побережья Фуцзяни от пиратов и «заморских варваров» — в первую очередь голландцев. В своем новом качестве бывший морской разбойник должен был, замаливая прежние грехи, бороться со своими недавними собратьями по ремеслу — пиратами. За разгром эскадры корсаров Лю Сяна и Ли Куйти и захват этих двух главарей Чжэн Чжилун получил высокое офицерское звание, а за военные действия против голландцев и англичан был повышен в чине.
Став крупным минским сановником, Чжэн Чжилун продолжал считать Тайвань территорией, находящейся в его подчинении, и использовал остров как базу торговли с голландской компанией. По соглашению 1640 г. он обязался поставлять голландцам шелк-сырец для японского рынка, а те, в свою очередь, перевозить его китайские товары. Чжэн Чжилун начал усиленно скупать пахотные земли. Его поместья появились в Фуцзяни и Гуандуне. Их насчитывалось более пятисот. Самой крупной была усадьба-крепость Ань-пинчжэнь на берегу моря. Чжэн Чжилун богател за счет оптовой торговли рисом. Значительную часть его он получал от арендаторов, сидевших на его землях в Фуцзяни, Гуандуне и на Тайване. Он держал в своих руках морскую торговлю между материком и Тайванем, пользуясь наибольшим влиянием в среде китайского купечества. Став сановником, он сделался хозяином всего побережья Фуцзяни. Ни одна морская джонка не могла выйти в море или войти в порт без письменного разрешения Чжэн Чжилуна, предварительно уплатив особый корабельный сбор в его личную казну. Чжэн Чжилун невероятно разбогател на внешней торговле, на арендных поступлениях от земель, от продажи риса и таможенных сборов. Его годовой доход достигал 10 млн. лянов, что равнялось примерно половине годового дохода Великобритании. Его имение-крепость Аньпин-чжэнь было «заполнено до краев» деньгами, драгоценностями, военным снаряжением и солдатами. Морские корабли доплывали чуть ли не до порога его спальни.
Городом он правил к сорока.
У него могучая рука,
Бледное лицо, степенный вид,
Важно ходит, гордо говорит.
(Ханьские юэфу. Неизвестный автор.
Перевод Л. Черкасского)
Когда Чжэн Чжилун перешел на службу к династии Мин, к его несметному богатству добавилась власть. Семейство Чжэн резко пошло в гору. Один из его братьев стал «военным цзиньши», т.е. обладателем высшей ученой степени в военных делах. Свое богатство глава клана успешно использовал для повышения собственного престижа при императорском дворе в Пекине.
С началом маньчжурского нашествия Чжэн Чжилун со своими братьями и другими родственниками принял участие в борьбе против «северных варваров», поддерживая минский престол. В год Обезьяны (1644) Чжэн Чжилун и два его брата собрали под своим началом большое войско. После захвата Пекина маньчжурами минский двор обосновался в Нанкине. Когда в июне 1644г. на трон взошел князь Фу-ван (Чжу Юсун), Чжэн получил титул бо, а также приказ двинуть войска на защиту Южной столицы. Выполняя это повеление, Чжэн послал туда сильный корпус под командованием своего среднего брата. Однако с падением Нанкина в июне 1645 г. и под натиском «северных варваров» войска брата отступили в Фуцзянь. Когда в год Курицы (1645) минский князь Тан-ван (Чжу Юйцзянь) провозгласил себя императором в фучжоу, Чжэн Чжилун стал главнокомандующим его войск, а его родной брат и два двоюродных возглавляли соединения морских и сухопутных сил. Их отряды составляли основную часть стотысячной армии Тан-вана. Помимо военных дел в руках Чжэн Чжилуна были сосредоточены и все финансы. В распоряжение семьи Чжэн попали и около ста тысяч лянов серебра, пожертвованных на оборону. Братья Чжэн, безоговорочно признавшие Тан-вана императором, были щедро вознаграждены: получили аристократические титулы хоу, а младший — титул бо. Семейство Чжэн держало в своих руках не только главные сухопутные силы правительства Тан-вана, но и весь фуцзяньский флот.
В это время при дворе Тан-вана развертывается борьба за власть между «группировкой военных» во главе с семейством Чжэн и «группировкой штатских чиновников», предводительствуемых Хуан Даочжоу. Первая одерживает полную победу, и Чжэн Чжилуну в год Собаки (1646) даруют высший аристократический титул гун. По сути, вся власть в Фуцзяни переходит в его руки. Его слово становится решающим. Его боятся чиновники и сам Тан-ван. Чжэн преследует неугодных ему лиц, а чиновники спешат к нему на доклад и поклон. Тан-ван, сознавая свое бессилие, не может противиться воле всевластного «премьер-министра». В угоду ему признает его старшего сына, Чжэн Чэнгуна, своим, жалует юноше императорскую фамилию Чжу и присваивает титул бо. Отныне Чжэн Чжилун, как и подобает государю, князю или наместнику, уже не поднимается со своего кресла-трона при приеме сановников и чиновников. Он уже не встречает, как положено по правилам этикета, входящего и не провожает его до выхода по окончании аудиенции.
По дворцу наместника идет,
По палатам княжеским идет,
А молва спешит за ним вослед:
Равного ему на свете нет!
(Ханьские юэфу. Неизвестный автор.
Перевод Л. Черкасского)
В год Собаки (1646) цинские войска развернули стремительное наступление в Чжэцзяне, под угрозой оказалось все нажитое Чжэн Чжилуном в Фуцзяни — власть, богатство, поместья, торговые предприятия и флот. Видя победоносное продвижение «варваров» на юг, «владыка Фуцзяни» стал думать не об отражении неприятеля, а о переходе на его сторону во имя сохранения своего добра, во имя дальнейшей карьеры. Настало время для очередного предательства. Он готов изменить родине, государю и перебежать в лагерь их врагов. Под предлогом отсутствия продовольствия он фактически сорвал второй поход фуцзяньских войск на север — против маньчжуров. Не перейдя открыто в стан завоевателей, он уже не оказывал активной поддержки минским войскам. Все помыслы Чжэн Чжилуна сосредоточились на сохранении своей власти и богатства, поместий и кораблей. Стремясь обрести благосклонность маньчжуров, он отвел свои войска, и завоеватели вторглись в Фуцзянь, не встретив сопротивления со стороны его соединений и флота. Маньчжуры со своей стороны всячески склоняли его к измене династии Мин. А сам Чжэн своими весьма предосудительными, с точки зрения долга и чести, действиями стал подыгрывать завоевателям.
К удовольствию захватчиков соединения братьев Чжэн застыли на месте как вкопанные. В середине года Собаки Чжэн Чжилун вступил в переговоры с врагом о своей капитуляции и лишь торговался о ее условиях. Хотя бои уже шли в соседнем Чжэцзяне, он в ожидании ответа от маньчжуров занял позицию стороннего наблюдателя, а вскоре совершил акт самого настоящего предательства. Когда армия маньчжуров под командованием князя Боло вышла к границам Фуцзяни, полководцы Тан-вана сосредоточили свои войска для обороны узкого ущелья Сяньсягуань — «ворот» в эту провинцию. Чжэн Чжилун отвел свои войска от ущелья, обрекая армию Тан-вана на полный разгром. Между тем в самом клане Чжэн произошел раскол. Если сам его глава решил перейти в лагерь врагов Китая, то его братья и некоторые из сыновей выступили против капитуляции. Несмотря на это, Чжэн Чжилун остался непреклонен в своем решении довериться «северным варварам» и подал «прошение о капитуляции». «Как плохой конь всегда не хочет расставаться с конюшней, так и Чжэн Чжилун не хотел расставаться со своим богатством» — так один из китайских историков XVII в. охарактеризовал главный побудительный мотив предательства бывшего пирата.
Втайне от минского лагеря он напрямую обратился с письмом к командующему цинскими войсками Боло об условиях своей измены. Маньчжурский полководец в своем ответном послании дал согласие на назначение перебежчика наместником Фуцзяни и Гуандуна, сообщив, что для него уже отлита соответствующая печать, а самого его ждут в цинском лагере для обсуждения дел и кадровых назначений в этих двух провинциях. Тем самым завоеватели обещали изменнику максимум желаемого — не только гарантию сохранения его владений, но и власть. Получив от Боло приглашение приехать к нему, Чжэн Чжилун буквально потерял голову от радости, от сознания необычайной удачи. В сопровождении трех сыновей он помчался в расставленный для него капкан. По дороге в ставку Боло он расклеивал объявления, а в них хвастался присвоением ему сана императорского наместника. Устанавливал цены для тех, кто желал получить чиновную должность в его наместничестве. Словом, вел себя так, будто маньчжуры уже отдали ему обе провинции — Фуцзянь и Гуандун, и он уже стал неограниченным хозяином в этом наместничестве. Боло, действительно, встретил его приветливо и в честь гостя устроил трехдневный пир. В третью ночь маньчжуры по тревоге подняли свои войска и схватили будущего наместника. Под охраной его доставили в Пекин — ко двору богдохана Фулиня, а точнее — в распоряжение всевластного князя-регента Доргоня. До сих пор Чжэн Чжилун не ценил тех, кто желал ему добра. Обманывал доверявших ему. Продавал тех, кто его покупал. Изменял одним, переходил к другим. А теперь сам попал в лапы обманщиков, получивших возможность легко разделаться с ним. Кончился прежний Чжэн Чжилун — властитель целой провинции, командующий войсками и флотом, богач, земельный магнат и обладатель самого высокого — для лиц неимператорской фамилии — аристократического титула гун. Все это отошло в прошлое — как бы осталось в другой жизни. Теперь он только пленник, заложник, ценный трофей победителей, их разменная монета.
Князь-регент Доргонь — фактический правитель Цинской империи при малолетнем императоре Фулине приписал перебежчика к китайскому «Желтому знамени». Это был самый привилегированный корпус «ханьцзюней», китайцев, служивших в «знаменной» армии династии Цин. Так в недавнем властитель Фуцзяни стал полупленным, полугостем, полузаложником. Ему присвоили придворное звание, дававшее право присутствовать на утреннем приеме у богдохана и подавать этому восьмилетнему мальчику прошения. В одночасье «владыка Фуцзяни» потерял все — войско и флот, власть и богатство, земли, поместья и титул гун. Вместо этого он обрел неусыпный надзор за каждым своим шагом и место в золоченой клетке. Известие об измене Чжэн Чжилуна вызвало негодование в лагере китайских патриотов. По договоренности с Боло Чжэн должен был сдаться маньчжурам со всеми своими войсками и флотом. Однако многие части и корабли не последовали приказу «хозяина» и включились в борьбу с завоевателями. Они отважно сражались с «северными варварами» и их китайскими пособниками. С досады маньчжуры понизили статус своего пленника — перевели его из Желтого в «Красное с каймой знамя» ханьцзюней.
В Пекине перебежчик прожил пятнадцать лет (1647-1661). Из них первые девять (1647-1655) он провел на положении почетного пленника и ценного заложника. Это была жизнь при дворе Сына Неба. В последние шесть лет (1656-1661) узник видел пекинское небо уже только через тюремную решетку. Поначалу, перейдя на сторону маньчжуров, Чжэн Чжилун пытался уговорить и других родственников последовать его примеру. Он предлагал им также захватить и выдать завоевателям минского Лу-вана (Чжу Ихай), сохранившего титул временного правителя империи Мин. Будучи в почетном плену при маньчжурском дворе в Пекине, Чжэн Чжилун оказал завоевателям немало услуг. До поры до времени маньчжуры берегли его в качестве средства давления на его непокорного сына — Чжэн Чэнгуна. За заслуги перед династией Цин пленника в год Мыши (1648) пожаловали титулом нань, который был на четыре ступени ниже его прежнего титула гун. , Между тем в Фуцзяни и Гуандуне сложилась сильная антицинская группировка войск и флота во главе с сыном Чжэн Чжилуна — знаменитым Чжэн Чэнгуном. В год Дракона (1652) маньчжуры потребовали от отца повлиять на сына и своим письмом принудить его к капитуляции. В год Змеи (1653) богдохан Фулинь пожаловал Чжэн Чэнгуну и его дяде княжеские титулы гун. Беспокоясь, что сын и брат откажутся от этой «чести», Чжэн Чжилун снова написал им письмо с увещеванием покориться династии Цин. На следующий год император присовокупил к титулу сына еще и высокий воинский чин. Завоеватели обещали отдать роду Чжэн в удельное княжество четыре приморские области в Фуцзяни. Однако и это не повлияло на поведение патриотов. В Пекине были очень разочарованы категорическим отказом Чжэн Чэнгуна признать династию Цин. Тем не менее ему вновь предложили высокие титулы, чины и должности. После его очередного отказа стало ясно, что расчет на отцовское влияние не оправдался, равно как и ставка на авторитет перебежчика среди его бывших «подданных». Особенно поразило маньчжуров, что отказ капитулировать в ответе сына на письмо отца был выдержан в «высокомерном стиле», не соответствовавшем принципу «сыновней почтительности».
После этого маньчжуры применили к сыну психологическое давление. Его отца обвинили в «тайной переписке с бандитом», т.е. с сыном. В год Овцы (1655) в Пекине был поднят большой шум по поводу «обнаружения тайной переписки» отца с сыном. После этого У Чжэн Чжилуна отобрали все титулы и чины, а затем бросили в тюрьму. Император приказал заключенному написать еще одно письмо сыну с требованием капитуляции. В случае его отказа богдохан грозил вырезать весь род Чжэн. Однако и эта угроза не подействовала. Пекинский пленник потерял всякую ценность в глазах своих новых хозяев. Тогда же стали высказываться предложения о переводе его в тюрьму Нингуты в Маньчжурии и о его казни. В Пекине поняли, что от пленника больше не будет проку, а вот его казнь может повлиять на кого-нибудь из сражающихся китайцев.
В год Коровы (1661) — после смерти императора Фулиня и вступления на престол малолетнего богдохана Сюанье Регентский совет приказал казнить Чжэн Чжилуна, трех его сыновей и остальную родню, находившуюся в столице. Нашему «герою» предстояло участвовать в процессии, разительно отличавшейся от его помпезной поездки в ставку Боло в 1646 г.
Ясным холодным утром 24 ноября его вывели из камеры во двор тюрьмы в Императорском городе. Там уже ждали охрана и вереница позорных телег для перевозки осужденных. Около них стояли три его сына — Шиэнь, Шиинь, Шимо и приговоренные к казни родственники. Здесь же находились чиновники и служители Дворцового управления и начальник тюрьмы. Секретарь Императорской канцелярии торжественно зачитал высочайший указ. Приговор гласил — всем смертная казнь через отсечение головы за измену императору и династии Цин. По иронии судьбы Чжэн Чжилуна — патологического предателя вели на плаху за измену, которой он не совершал. Осужденным натянули белые саваны с черными иероглифами, обозначавшими их фамилию, имена, преступление и приговор. Затем всех разместили на повозках, и под конвоем солдат печальный караван направился к воротам тюрьмы. В сопровождении многочисленного эскорта несостоявшийся императорский наместник Фуцзяни и Гуандуна шел на встречу с палачом. Дорога на плаху началась не в это утро, а пятнадцать лет тому назад — в конце 1646 г., когда Чжэн Чжилун предал родину и перебежал на сторону ее врагов. В окружении многочисленного конвоя из маньчжурских солдат процессия двинулась по заполненным зеваками улицам Внутреннего, или Маньчжурского, города к воротам Сюаньу в Трехъярусной башне крепостной стены. За ней уже путь недолог — на Западный рынок, или площадь Цайшикоу в северной части Внешнего, или Китайского, города. Это традиционное место публичных казней. Там вокруг помоста с плахой для осужденных уже ожидала огромная толпа зрителей. Ждал их и палач с тяжелым изогнутым двуручным мечом. Множество жителей Пекина пришли сюда, чтобы увидеть, как скатиться голова этого знаменитого заключенного. Потом она будет выставлена в клетке на столбе для всеобщего обозрения. По традиции приговоренные к казни обычно доказывали свою твердость пением героических песен из популярных театральных пьес. Пел ли их наш герой и как он вел себя на эшафоте — этого мы не знаем.
Так на пятьдесят седьмом году оборвалась жизнь, похожая на авантюрный роман. Кем только не был наш герой! Шалопай, блудный сын, клерк, торговец, контрабандист, пират, военный, сановник, властитель целой провинции. Все это — внешние ступени феерической карьеры. Если же посмотреть с точки зрения морали, то картина будет иная. Вор, бандит, прислужник колонизаторов, двурушник, предатель. Это был человек, готовый на любое преступление ради карьеры, профессиональный обманщик, сам попавший в западню.
Так кто же наш «герой» в конечном счете? Пусть приговор вынесет сам читатель.
