Знаменитый книжный базар Люличан шумел не столь громко, как остальные рынки Пекина. Да и публика здесь собиралась весьма солидная — ученые, шэньши, преподаватели, студенты, соискатели ученой степени, книгочеи, любители антикварных изданий. «Золотая молодежь» приходила сюда за порнографией. Здесь был особый мир: ксилографы—книги и гравюры, свитки-картины со стихами на шелку, рисунки, новогодние лубки и каллиграфия — все что душе угодно! Конфуцианские каноны и комментарии к ним, исторические хроники и буддийские сочинения, романы и сборники стихов — подходи и покупай! В этой толчее и негромком гомоне нетвердой походкой шел человек лет сорока. Гордая посадка головы, потертый, застиранный халат, умный грустный взгляд и старые, стоптанные туфли. Сразу было видно, что этот интеллигент мало ест, но много пьет вина. Когда о нем спрашивали у книготорговцев, те сдержанно отвечали: «Это Цао Чжань. Да, да — из тех знаменитых цзяннаньских богачей. Они вконец разорились! Живет в деревне за городом. Бедствует. Продает свои рисунки со стихами. Рисует и рифмует хорошо! Тем и кормится. Горд и дерзок! Образован. Ни перед кем головы не клонит! Много пьет — благо, гаоляновая водка в столице дешева. Приходит сюда раз в неделю. Говорят, что-то пишет там у себя в деревне. Неразговорчив. Сопьется!» По бледному, изможденному лицу и усталым глазам было видно, что долго этот человек не протянет. Вскоре он перестал появляться на Люличане, а потом узнали, что он умер. Его смерть прошла почти незамеченной. Только букинисты со вздохом говорили: «Много таких бедолаг на Люличане. Одни исчезают, другие появляются. Все на одно лицо. Всех не упомнишь!» Последняя сентенция продержалась недолго — Цао все же пришлось вспомнить! Его неоконченным романом, что стал расходиться в списках, начали зачитываться. Покупатели спрашивали списки на Люличане все чаще и платили за них бешеные деньги. Так он вернулся на Люличан. А когда в 1791 г. его роман был отпечатан типографским способом — ксилографией, книга шла нарасхват. Еще бы! Ведь это знаменитый «Сон в красном тереме»! Кто ж его не знает?! Пройдет еще немного времени, и он станет гордостью китайской литературы. Поколение за поколением будет с головой уходить в мир героев его романа, а вместе с ним и сам автор обретет бессмертие.
При жизни его биографией не интересовались. Данные о нем скудны и, увы, зачастую ненадежны. Когда он родился — в 1715 или в 1724 г.? Даже его смерть датируется по-разному — от 1762 до 1764 г. Он известен как Цао Сюэцинь, но настоящее его имя Цао Чжань. Его псевдонимы — Циньси, Мэнжуань и Циньцу. По одной из версий, он родился в Нанкине. Доподлинно известно, что скончался он в горной деревушке близ Пекина. Он происходил из семьи сановников и богачей. Один из его предков был взят в плен маньчжурами после овладения ими Пекином в 1644 г., приписан к «Белому знамени» — одному из восьми маньчжурских корпусов, а потом оказался связан с императорской фамилией династии Цин. Именно это определило невиданную карьеру прадеда писателя — Цао Си. В 1663 г. он стал инспектором (даотай) провинций Южного Китая. Одновременно являлся управляющим ткацкими мастерскими в Цзян-нине (провинция Цзянсу), принадлежавшими Дворцовому управлению. Последняя должность была наследственной и от его прадеда перешла к деду, затем к отцу и братьям писателя. Его дед Цао Инь в течение двадцати лет занимал этот пост. Тогда он считался одним из самых богатых людей в Китае, слыл ученым и поэтом, пользовался большим влиянием. Более того, сам император Сюанье, совершивший шесть поездок в долину Янцзы, четыре раза останавливался в доме Цао Иня. Много ли найдется в Поднебесной семей, чьим гостем был сам Сын Неба — Августейший владыка империи и всего мира?!
После смерти великого Сюанье богатство рода Цао стало для некоторых сановников бельмом на глазу. Посыпались доносы на отца писателя Цао Фу. Новый богдохан Иньчжэнь внял наветам. Дважды, в 1729 и в 1739 гг., его отец вследствие придворных интриг попадал в немилость. Когда будущему писателю шел пятый год, отца сняли с должности. Но и этого врагам показалось мало. В следующем году все имущество семьи в Цзянсу конфисковали. Оставлена была только часть недвижимости в Пекине. Сюда-то семья и была вынуждена переселиться. Беды на этом, однако, не кончились. Преследования продолжались до тех пор, пока семья Цао не была разорена окончательно. После почета и роскоши наступило лихолетье — время унижений и бедности. Тем не менее Цаю Сюэцинь все же успел получить прекрасное образование. Существует предположение, что он выдержал экзамен на первую ученую степень (шэнъюань, сюцай) и одно время подвизался мелким служащим в училище для членов императорской фамилии. Но и отсюда ему пришлось уйти. Он остался без жалованья. Вот тогда в дом пришла настоящая нужда.
Цао Сюэцинь обладал гордым и независимым характером и не стал унижаться ради получения постоянной службы. Пришлось стать свободным художником. Он, прекрасно рисуя и обладая талантом стихотворца, стал продавать свои рисунки. Это позволяло перебиваться с жидкой рисовой каши на гаоляновую водку. Отводил душу в вине, поэзии и прозе. Еле сводил концы с концами, но ходил с высоко поднятой головой. Как бы ни била его судьба, он гордился своей семьей, ее прошлым величием. Это был его последний оплот! Да, он живет в лачуге на западной окраине Пекина, где ютится голь перекатная. Да, на нем потрепанный халат, а питается как бедняк. Но он из славного рода Цао! Да, да — того самого! И он с достоинством пройдет через все невзгоды! А они тем временем росли. Пришлось оставить столицу и в середине 50-х годов переселиться в горную деревушку недалеко от Пекина, где жилье дешевле, а бедность не так заметна. Здесь он начал писать свой роман «История камня» (или «Записки о камне» — «Шитоу цзи»), который потом станет «Сном в красном тереме» («Хунлоумэн»). Радость творчества скрашивает невзгоды. Но жизнь беспощадна к нему — беда нашла его и в глухом селении. Его единственный сын — его отрада, гордость и надежда — умирает в 1763 г. Это страшный удар. Беда не приходит одна. За ней последовала болезнь. Судьба безжалостно бьет уже лежачего. На дворе 1764 г. Ему еще нет сорока лет, но постоянное недоедание, заботы и переживания сделали свое дело — у него уже нет сил, дабы одолеть недуг. В деревенскую лачугу неслышно вползает смерть. Пора опять переезжать — на этот раз в мир теней. Предстоит последняя дорога. Но умирающий в бреду твердит о своем. Как же можно уйти в небытие, когда его роман не завершен? Написано всего восемьдесят глав! Как может он бросить своих героев?! Вот они здесь, подходят к изголовью — любимые и ненавидимые, жестокие и беззащитные, самодовольные и гонимые. Кто же завершит повествование?! Но смерть торопится вступить в свои права. Сколько она забрала таких же — полуголодных и обессиленных! Одним больше, одним меньше — не все ли равно. Ей не дано знать, что ныне отходит в вечность великий писатель Китая. Ей не понять, что груда исписанной, дешевой и пожелтевшей бумаги в углу на земляном полу — это гордость китайской литературы, драгоценная яшма в сокровищнице великой литературы.
Безжалостная к автору судьба смилостивилась над его произведением. Возможно, что рукопись попала к старьевщику и была найдена среди прочего хлама. Тот, кто ее извлек оттуда, понял — перед ним литературный шедевр. Возможно, он начал читать и не мог оторваться. Как бы то ни было, спустя два года после смерти Цао Сюэциня его роман стал расходиться по Пекину в списках под названием «История камня». То были первые 80 глав. Ими зачитывались, а сами списки продавались за бешеные деньги — каждый стоил десятки лянов серебра. Тем не менее роман не имел продолжения и концовки, хотя в главе пятой уже была предопределена трагическая развязка. Тогда за дело взялся Гао Э — будущий член Академии Ханьлинь, ареопага ученого сословия. В то время он сам испытывал удары судьбы — провалился на экзаменах и лишился должности. Казалось, он должен был понять дух и замысел романа. Однако Гао Э оказался примиренцем. В нарушение замысла автора он несколько сгладил наиболее острые коллизии и приглушил обличительный дух произведения. Пытаясь скрыть свое авторство новых сорока глав, Гао Э также делал упор на находку в лавке старьевщика, но уже экземпляра, состоящего из 120 глав. Тем не менее читающая публика приняла его вариант. И роман Цао Сюэциня с продолжением Гао Э в 1791 г. был впервые отпечатан в типографии с деревянных досок. С тех пор его популярность стала расти не по дням, а по часам.
Непреходящий успех романа на протяжении почти трех столетий объясняется его высокими литературными достоинствами. А между тем он написан на разговорном языке (байхуа) Пекина того времени. Но впервые в истории китайской литературы в произведении такого значительного объема на байхуа были использованы литературные приемы художественной прозы на письменном языке (вэньянь) и поэзии. К тому же роман Цао Сюэциня изобилует скрытыми цитатами из исторических источников и многочисленными литературными намеками. Таким образом, автор показал, что на разговорном языке можно создавать произведения самого высокого достоинства.
Образованная часть общества была настолько увлечена романом и не хотела расставаться с его героями, что ожидала дальнейшего развертывания, казалось бы, уже законченного сюжета. Благодаря этому впоследствии появилось более десятка различных его «Продолжений», «Дополнений» и «Повторений». Их авторы находили всех героев Цао Сюэциня отрицательными, стремились вывести положительные персонажи и добивались «счастливого конца». Такие произведения, увы, не обладали художественными достоинствами и вскоре были забыты. А триумфальное шествие романа продолжалось, вызывая восхищение все новых и новых поколений читателей. В середине XX столетия «Сон в красном тереме» в сокращении был издан на пяти европейских языках, а в 1958 г. вышел в свет полный его перевод на русском языке.
За произведением закрепилось название «Сон в красном тереме», хотя у самого Цао Сюэциня не было устоявшегося названия рукописи. Всего их пять, в том числе три «рыночных», а именно: «Драгоценное зеркало любви», «Записки чувствительного монаха» и «Двенадцать цзиньлинских (т.е. нанкинских. — Авт.) шпилек». Наиболее часто создатель первых 80 глав употреблял названия «История камня» и «Сон в красном тереме». Гао Э остановился на последнем, и оно прочно закрепилось за романом (хотя на русский оно иногда переводилось как «Сны юности»). В старом Китае «красным теремом» называли комнаты девушек в богатых домах и дворцах. В романе речь идет о «сне в девичьих покоях», ибо главный герой — юноша Баоюй увидел свой вещий сон, заснув на женской половине.
«Сон в красном тереме» вызвал пристальный интерес литературоведов-исследователей. Многие из них посвятили изучению романа всю свою жизнь. Одни считали его исторической хроникой и увлеченно искали реальных прототипов его героев. Другие видели в романе семейную хронику рода Цао, а в главном герое Баоюе — самого автора. Третьи рассматривали произведение как психологический роман. Четвертые расценивали его как описание быта и нравов. Пятые сравнивали его с сентиментальными романами эпохи Просвещения на Западе. Да, в романе Цао Сюэциня можно обнаружить все пять начал, но его нельзя расчленить на эти компоненты. Это уникальный монолит с множеством специфических и разнородных граней, которые воздействуют на читателя одновременно, создавая неповторимое ощущение шедевра.
Откуда взялось название «История камня»? Что это за камень? Речь идет о большой драгоценной яшме, оставшейся невостребованной после того, как богоподобная небожи-тельница Нюйва, сплавив множество таких же камней в одну массу, заделала ею брешь в небосводе. Побывав в руках Нюйвы, камень обрел чудесную силу. С этого начинается его длительная история. Попав во дворец волшебной феи, он полюбил Траву Бессмертия. Им — траве и камню — суждено спуститься на бренную землю: ей — в виде нежной и хрупкой девушки-сироты Дайюй, ему — в обличье прекрасного юноши Баоюя (дословно «Драгоценная Яшма»). Волей Неба они предназначены друг другу в супруги. Такова завязка романа, его волшебный пролог. А что же это за «Сон в красном тереме»? Заснув однажды на женской половине («в красном тереме»), Баоюй снова попадает во дворец той же феи. Здесь он перелистывает книгу судеб, где уже обозначено будущее его семьи. Здесь же слышит вещую песню под названием «Сон в красном тереме». В ней иносказательно предначертана печальная судьба его рода в будущем. Все это должно сбыться на земле — в двух роскошных дворцах Нинго и Жунго с массой слуг, служанок и прихлебателей. Во дворцах живут две ветви аристократической семьи Цзя в окружении многочисленных дальних и близких родственников. Здесь вечный праздник и кричащая роскошь, безделье, мотовство и веселье. Но за этим внешне благополучным фасадом царит домострой. Суровая конфуцианская мораль переходит в бытовой деспотизм. Произвол старших над младшими, богатых над бедными, сильных над слабыми. Девушки-служанки становятся забавой своих господ. От насилия над личностью, от деспотизма старших униженные и оскорбленные вешаются, топятся, бросаются в колодец, умирают от горя. В этих дворцах за ширмой постоянного веселья происходят большие и малые, явные и тайные трагедии. В этой обстановке развертывается основной сюжет романа — история нежной, чистой и возвышенной любви Баоюя и Дайюй. Они давно предназначены друг другу в супруги, но власть старших сильнее любви. Готовится свадьба, на которой вместо Дайюй к жениху Баоюю подведут другую — не любимую им. Узнав об этом, Дайюй умирает. Баоюй, обнаружив подмену, заболевает от горя и уходит из дома. Однажды, в снежную ночь, его отец видит на пристани бритого босого монаха в красной рясе, который ему кланяется. Это Баоюй, избравший путь духовного очищения и бегства от мирского зла. Такова развязка основного сюжета. Перед читателем проходит жизнь трех поколений семьи Цзя. С каждым из них все явственнее становится разложение, вырождение и угасание рода. За роскошью и расточительностью неумолимо следует оскудение и разорение. Многих настигает кара за содеянное. Сбывается предначертанное в пророческой песне «Сон в красном тереме»:
Кто чиновником был,
У того к разорению клонится дом,
Кто богатств не считал,
Тот расстался и с золотом, и с серебром.
Кто был добрым ко всем,
Жизнь того только в смерти спасенье нашла,
Кто бесчувственным был,
Тот увидел расплату за злые дела,
Отнимавшему жизни
Ныне жизни лишиться пришлось.
Исторгавшему слезы
Не хватает теперь своих слез.
За обиду обидой воздается потом,
И расплата нелегкою будет.
По веленью судьбы и разлука придет,
И счастливые встретятся люди.
Потому-то причины несчастной судьбы
Нужно в прошлых рожденьях искать.
И лишь случай счастливый на старости лет
Может сделать богатым опять.
Чье разрушено счастье,
Тот прощается с миром, уйдя от людей.
Кто страстям предавался,
Тот напрасно пожертвовал жизнью своей.
Если кончится корм,
В роще быстро скрываются птицы,
Остается лишь чистое поле,
Только голая степь без границы.
(Перевод Л.Н.Меньшикова
под редакцией А.Е.Адалис)
В жизни героев романа сбывается все, что предначертано в этой песне. У Цао Сюэциня доминирует идея о предопределении, о печальном конце всех, кто не следует учению Будды. Роскошь греховна сама по себе, а жизнь бренна. Падение знатного рода в романе — это возмездие за роскошь, расточительность и грехи. Отмщение неотвратимо! Выход — в следовании буддийской морали. Уйти от греховности жизни в мир молитвы и созерцания. Мирской жизнью не надо дорожить! «Вся жизнь — это сон!» — таков лейтмотив романа.
