ГЛАВА ШЕСТАЯ

Источник - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/I/Ban_Gu/Mat_sunnu_2/framepred.htm

СЫМА ЦЯНЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

ШИ ЦЗИ

 

ЦИНЬ ШИ-ХУАН БЭНЬ ЦЗИ — ОСНОВНЫЕ ЗАПИСИ {О ДЕЯНИЯХ] ПЕРВОГО ИМПЕРАТОРА ЦИНЬ 

Первый император Цинь Ши-хуанди был сыном циньского Чжуан-сян-вана. Чжуан-сян-ван, в бытность его циньским заложником в Чжао, увидел наложницу Люй Бу-вэя. Она ему приглянулась, и он взял ее в жены. Она родила Ши-хуана. Поскольку Ши-хуан родился в Ханьдане в первой луне на сорок восьмом году правления циньского Чжао[-сян]-вана (259 г.), при рождении его назвали Чжэн (“первый”), относя к роду Чжао. Ему исполнилось тринадцать лет, когда умер Чжуан-сян-ван, и Чжэн стал у власти, сделавшись правителем Цинь.

К этому времени земли Цинь уже включали [области] Ба, Шу и Ханьчжун; [на юге] они простирались за Юань и включали Ин, где была учреждена область Наньцзюнь; на севере [Цинь] овладело областью Шанцзюнь и землями к востоку от нее, включая области Хэдун, Тайюань и Шандан; на востоке циньские земли тянулись до Инъяна. Уничтожив оба дома Чжоу, [Цинь] учредило [на их землях] область Саньчуань.

[В это время] Люй Бу-вэй был поставлен первым советником и пожалован ста тысячами дворов и титулом Вэньсинь-хоу. [Он] привлек [в Цинь] пришельцев из других княжеств и странствующих ученых, думая с их помощью объединить все земли Поднебесной. Ли Сы был его секретарем-шэжэнем. Мэн Ао, Ван Ци и Бяо-гун были военачальниками. Ван был малолетним, [поэтому] в начале его правления дела государства поручили высшим сановникам.

На первом году правления циньского вана (246 г.) в Цзиньяне произошло восстание, военачальник Мэн Ао напал [на Цзиньян] и усмирил его.

На втором году (245 г.) Бяо-гун во главе войск напал на Цюань и убил там тридцать тысяч человек.

На третьем году правления циньского вана (244 г.) Мэн Ао напал на княжество Хань и занял тринадцать городов. Умер Ван Ци. В десятой луне военачальник Мэн ао напал на города Чан и Югуй, принадлежавшие дому Вэй. Из-за плохого урожая был большой голод.

На четвертом году (243 г.) заняли Чан и Югуй и в третьей луне войска отозвали. Заложник дома Цинь возвратился из Чжао, а наследник дома Чжао выехал [из Цинь] и возвратился в свое княжество. В десятой [седьмой] луне, в день гэн-инь, с востока прилетела саранча, заполнившая все небо. В Поднебесной возник мор. Тот из байсинов, кто вносил [в казну] тысячу дань зерна, жаловался одной степенью знатности.

На пятом году правления циньского вана (242 г.) военачальник [Мэн] ао напал на Вэй, где усмирил Суаньцзао, Янь, Сюй, Чанпин, Юнцю и Шаньян, захватив двадцать городов. Впервые учредили область Дунцзюн. Зимой гремел гром.

На шестом году (241 г.) княжества Хань, Вэй, Чжао, Вэй и Чу совместно напали на Цинь и заняли Шоулин. Когда Цинь выслало против них свою армию, пять княжеств отозвали войска. Захватывая земли Вэй, [циньская армия] оказывала давление на область Дунцзюнь, ее правитель Цзюэ с чадами и домочадцами переселился в Еван, чтобы, укрывшись за горами, защищать вэйский Хэнэй.

На седьмом году (240 г.) комета показалась сначала на востоке, затем ее видели на севере, а в пятой луне — на западе. Военачальник [Мэн] ао умер во время наступления на Лун, Гу и Цинду, тогда его войска вернули. [На обратном пути войска] атаковали Цзи. Комета вновь показалась на западе. Через шестнадцать дней умерла Ся-тайхоу.

На восьмом году (239 г.) младший брат вана Чэн Цзяо, носивший титул Чанъань-цзюня, ведя войска, напал на княжество Чжао, а затем поднял восстание и был убит в Туньлю. Всех командиров его [отряда] казнили, а жителей Туньлю переселили в Линьтао. [После того как] военачальник [Чэн Цзяо] погиб у стен города, надругались над телами солдат из Туньлю и Пугу, принимавших участие в восстании. [В это время] рыба в Хуанхэ в большом числе ушла в верховья, и [люди] на легких тележках и сильных лошадях устремились на восток в поисках пищи.

Лао Аю пожаловали титул Чансинь-хоу, одарили землями в Шаньяне и повелели поселиться там. Дворцы и дома, повозки и лошади, платья и одежды, сады и парки, выезды и охоты — все [при дворе] устраивалось по прихоти Лао Ая. Не было ни одного большого или малого дела, которое решалось бы без Лао Ая. Кроме того, область Тайюань, находившаяся к западу от Хуанхэ, была переименована в Айго [владение Ая].

На девятом году (238 г.) появилась комета, хвост которой временами тянулся через все небо. [Цинь] напало на вэйские города Юань и Пуян. В четвертой луне государь остановился в Юн. В день цзи-ю по случаю своего совершеннолетия государь совершил обряд надевания головного убора и пояса с мечом.

[Лао] Ай, носивший титул Чансинь-хоу, задумал поднять мятеж, но [об этом] стало известно. [Тогда он] подделал печати государя и вдовствующей государыни и, используя [эти печати], стал собирать местные войска, воинов дворцовой стражи, конников из правительственных войск, вождей жунов и ди [с воинами], а также дворцовых служителей, намереваясь напасть на дворец Циняньгун и поднять мятеж.

Узнав об этом, ван приказал своему первому советнику Чанпин-цзюню и Чанвэнь-цзюню двинуть против [Лао] Ая войска. Бой произошел под Сяньяном. Было перебито несколько сот восставших. Все [военачальники, участвовавшие  в битве], были повышены в звании, и даже евнухи — участники боя — также получили повышение на одну степень. [Лао] Ай и его сообщники, потерпев поражение, бежали. Затем по стране объявили указ: тот, кто схватит Лао Ая живым, получит награду в сотню десятков тысяч, а тот, кто убьет его, получит награду в полсотни десятков тысяч денег. В конце концов схватили [Лао] Ая и всех его сообщников, начальника дворцовой стражи Цзе, начальника столичного округа Сы, начальника дворцовой охоты Цзе, чжундафулина Ци и других; двадцать человек казнили, их головы выставили на шестах, тела в назидание другим разорвали колесницами, а роды их истребили. Что касается дворцовых служителей, то менее виновных из них заставили носить дрова в храм предков. Более четырех тысяч семей лишили титулов, сослали в Шу и поселили в Фанлине.

В четвертой луне ударил мороз и люди погибали от холода. Ян Дуань-хэ напал на Яньши. На западе показалась комета, позднее ее видели на севере, она двигалась от Большой Медведицы к югу в течение восьмидесяти дней.

На десятом году (237 г.) первый советник Люй Бу-вэй был обвинен в связях с Лао Аем и смещен. Хуань Ци назначен военачальником. Из Ци и Чжао прибыли [послы], и [в их честь] устроили пир. Мао Цзяо, уроженец Ци, сказал циньскому вану:

“Дом Цинь действует ныне во имя приобретения Поднебесной, но вы, Великий ван, имеете репутацию человека, сославшего вдовствующую государыню. Боюсь, что, услышав об этом, владетельные князья выступят против Цинь”. После этого циньский ван встретился с вдовствующей государыней в Юн и привез ее в Сяньян, вновь поселив во дворце Ганьцюань.

Объявлено об общем розыске и изгнании всех пришлых советников. Ли Сы подал доклад с увещеванием [не делать этого], и государь отменил приказ об изгнании пришлых советников. Ли Сы стал убеждать циньского вана захватить в первую очередь [земли] княжества Хань, чтобы устрашить этим другие княжества. [Ван] послал Ли Сы принудить [правителя] Хань к сдаче. Ханьский ван опасался этого и стал обдумывать с Хань Фэем, как ослабить Цинь. Вэй Ляо, родом из Даляна, явился к циньскому вану и посоветовал: “Поскольку Цинь могущественно, владетельные князья находятся [по отношению к нему] как бы на положении правителей областей и уездов. Но я опасаюсь, что князья объединятся в союз с севера на юг — цзун, а такое их объединение сулит неожиданности. Ведь именно по этой причине погибли Чжи-бо, Фу-ча и Минь-ван. Желательно, чтобы вы, Великий ван, не жалели своих богатств для подкупа влиятельных сановников княжеств, чтобы расстроить их замыслы. Вы потратите не более трехсот тысяч золотых, но сможете покончить с владетельными князьями”.

Циньский ван последовал его советам.

При встречах с Вэй Ляо [циньский ван] относился к нему как к равному, стараясь не отличаться от него даже в одежде и пище, [но] Вэй Ляо говорил:

“Обличье циньского вана таково: у него острый нос, удлиненные косые глаза, грудь как у хищной птицы, голос как у шакала. В нем мало доброты, а сердце как у тигра или волка. В затруднительных положениях он легко ставит себя ниже других, а добившись цели, так же легко губит людей. Я — человек низкого звания, но при встречах он всегда ставит себя ниже меня. Если в самом деле циньскому вану удастся добиться своих целей в Поднебесной, то все в ней станут его рабами. Я не могу долго оставаться у него!”. И решил бежать.

Циньский ван, узнав [о таком намерении Вэй Ляо], настойчиво удерживал его, назначил старшим военачальником циньского государства. В конце концов применил предложенные им планы, но поручил их осуществление Ли Сы.

На одиннадцатом году правления циньского вана (236 г.) военачальники Ван Цзянь, Хуань Ци и Ян Дуань-хэ напали на Е, захватили девять городов. Ван Цзянь напал на Яньюй и Лаоян. [После этого] все отряды соединились в одну армию под командованием Ван Цзяня. Но через восемнадцать дней войска вернулись. Из младших чинов, от доуши и ниже, в войсках были оставлены только двое из каждого десятка. Захватили Е и Аньян, командовал войсками Хуань Ци.

На двенадцатом году (235 г.) умер [Люй] Бу-вэй, носивший титул Вэньсинь-хоу. Его хоронили тайком. Присутствовавших на похоронах приближенных Люй Бу-вэя [наказали], те из них, кто являлся уроженцами княжества Цзинь, изгнали из Цинь, тех, кто был циньцем и получал довольствие более шестисот даней зерна [в год], лишили титулов и переселили, тех же, кто получал менее пятисот даней зерна, [стали рассматривать наравне с] не присутствовавшими на похоронах и переселили, не лишая титулов. [Было решено] отныне и впредь у тех, кто, подобно Лао Аю и Люй Бу-вэю, поведет дела государства не по правильному пути, описывать дом и имущество и поступать как в данном случае. [Однако уже] осенью вернули служителей Лао Ая, сосланных в Шу.

В это время в Поднебесной случилась большая засуха, продолжавшаяся с шестой до восьмой луны, [лишь после этого] прошел дождь.

На тринадцатом году (234 г.) Хуань Ци напал на чжаоский Пинъян, убил чжаоского военачальника Ху Чжэ и казнил сто тысяч человек. [Чжаоский] ван уехал в Хэнань. В первой луне на востоке появилась комета. В десятой луне Хуань Ци [вновь] напал на Чжао.

На четырнадцатом году (233 г.) [Хуань Ци] атаковал чжаоскую армию, находившуюся в Пинъяне, занял город Иань, разбил [оборонявшие его] войска и убил их военачальника, [затем] он усмирил города Пинъян и Учэн. Хань Фэй послан в Цинь, где по совету Ли Сы его задержали. [Хань] Фэй погиб в Юньяне.Правитель Хань попросил [циньского ванна] принять его под свою руку.

На пятнадцатом году (232 г.) [Цинь] подняло большие военные силы, одна армия дошла до Е, а другая армия достигла [области] Тайюань и заняла Ланмэн.Произошло землетрясение.

На шестнадцатом году (231 г.) в девятой луне послали солдат принять земли Хань в Наньяне, управителем там поставили Тэна. Впервые мужчинам приказали записывать [у чиновников] свой возраст. Правитель Вэй поднес цинь[скому вану] земли. Цинь основало поселение в Лии.

На семнадцатом году (230 г.) начальник столичного округа Тэн напал на Хань, взял в плен ханьского вана Аня и занял все принадлежащие ему земли, на которых учредили область, названную Инчуань. Произошло землетрясение. Умерла вдовствующая государыня Хуаян. Народ сильно голодал.

На восемнадцатом году (229 г.) были двинуты крупные силы для нападения на княжество Чжао. Ван Цзянь во главе войск из верхних земель спустился до Цзинсина. [Ян] Дуань-хэ во главе войск из района Хэнэй [совместно с] Цян Хуем атаковал Чжао. [Ян] Дуань-хэ окружил город Ханьдань.

На девятнадцатом году (228 г.) Ван Цзянь и Цян Хуй полностью заняли и утвердились на чжаоских землях, а в Дунъяне взяли в плен правителя княжества Чжао. Затем они повели войска с намерением напасть на княжество Янь и стали лагерем в Чжуншане. Циньский ван прибыл в Ханьдань и истребил всех тех, кто в то время, когда он жил в Чжао, враждовал с семьей его матери. Циньский ван возвращался через области Тайюань и Шанцзюнь. Скончалась вдовствующая государыня — мать Ши-хуанди. Сын правителя Чжао по имени Цзя во главе нескольких сот сородичей прибыл в Дай, где объявил себя Дай-ваном. Он объединил свои силы с войсками княжества Янь, находившимися на востоке, и расположил войска в Шангу. Был большой голод.

На двадцатом году правления циньского вана (227 г.) наследник правителя княжества Янь по имени Дань, обеспокоенный [возможностью] прихода циньских войск в их княжество, испугался и послал Цзин Кэ убить циньского правителя. Циньский ван обнаружил это и четвертовал Цзин Кэ в назидание другим.После чего приказал Ван Цзяню и Синь Шэну напасть на Янь. Из Янь и Дай выслали войска, чтобы ударить по циньской армии, но циньские войска разбили войска Янь к западу от реки Ишуй.

На двадцать первом году (226 г.) Ван Бэнь атаковал [Цзи] Цзин. Ван Цзяню послали подкрепления, после чего он разбил армию наследника правителя Янь, занял яньский Цзичэн и заполучил голову наследника Даня. Яньский ван ушел на восток, где занял земли Ляодуна и стал ими править. Ван Цзянь, ссылаясь на болезнь и старость, [отказался от поста] и возвратился домой. Произошло восстание в Синьчжэне. Чанпин-цзюнь переехал в Ин. Выпал большой снег, толщина его достигла двух чи и пяти цуней.

На двадцать втором году (225 г.) Ван Бэнь напал на княжество Вэй. Он провел от Хуанхэ канал и залил Далян водой. Стены Даляна рухнули, вэйский ван сдался. [Цинь] полностью захватило земли Вэй.

На двадцать третьем году (224 г.) циньский ван вновь призвал Ван Цзяня, принудил его встать во главе войск и послал против княжества Цзин [Чу]. [Ван Цзянь] занял земли к югу от Чэнь, дошел до Пинъюя и взял в плен цзинского [чуского] вана. Циньский ван совершил поездку в Ин и Чэнь. Цзинский военачальник Сян Янь объявил Чанпин-цзюня цзинским ваном и выступил против Цинь южнее реки Хуай.

На двадцать четвертом году (223 г.) Ван Цзянь и Мэн У атаковали княжество Цзин и разбили его войска. Чанпин-цзюнь погиб, а Сян Янь покончил с собой.

На двадцать пятом году (222 г.) [ван] собрал крупные силы войск и во главе их поставил Ван Бэня. Тот напал на яньский Ляодун и взял в плен яньского вана Си. На обратном пути [Ван Бэнь] напал на Дай и взял в плен дайского вана Цзя. Вслед за этим Ван Цзянь усмирил цзинские [чуские] земли к югу от реки Янцзы и принудил к сдаче правителя княжества Юэ, основав на этих землях область Гуйцзи. В пятой луне в Поднебесной устроили великое пиршество.

На двадцать шестом году правления (циньского вана Чжэна — 221 г.) правитель княжества Ци Цзянь вместе с первым советником Хоу Шэном поднял войска, чтобы защитить свои западные пределы, и перестал сноситься с Цинь. [Правитель] Цинь послал туда военачальника Ван Бэня, который, следуя через юг княжества Янь, напал на Ци и взял в плен Ци-вана Цзяня.

Так Цинь впервые объединило Поднебесную. [Циньский ван] отдал первым советникам и цензорам приказ, который гласил: “В свое время ханьский ван поднес нам земли, вручил печать и просил считать его нашим слугой. Однако вскоре он нарушил соглашение, объединился с княжествами Чжао и Вэй в союз по вертикали и восстал против Цинь, поэтому я послал войска, покарал их и взял в плен правителя Хань. Я считал, что это принесет добрые результаты и, может быть, прекратятся военные действия. После этого правитель княжества Чжао прислал своего первого советника Ли Му заключить союз с Цинь, и поэтому мы вернули княжича дома Чжао, бывшего у нас заложником. Однако вскоре чжаоский ван нарушил союз и поднялся против нас в Тайюани. Поэтому я послал войска, покарал Чжао и взял их вана в плен. Тогда княжич Чжао по имени Цзя объявил себя Дай-ваном, поэтому [я] послал войска, разбил и уничтожил его. Вэйский ван вначале договорился с нами и изъявил свою покорность Цинь, но вскоре вместе с княжествами Хань и Чжао замыслил неожиданно напасть на Цинь, тогда циньские войска и наши слуги покарали его и покончили с его владениями. Цзинский ван поднес нам земли к западу от Цинъяна, но вскоре нарушил договор и напал на нашу область Наньцзюнь, из-за этого я послал войска покарать его, взял в плен их правителя и умиротворил земли Цзин. Правитель княжества Янь по своему неразумению творил беспорядки, а его наследник Дань тайком приказал Цзин Кэ совершить злодейство [против меня], вот почему я послал войска и своих слуг покарать его и покончил с его владением. Правитель княжества Ци, следуя советам Хоу Шэна, перестал посылать в Цинь послов с намерением поднять бунт, войска и наши слуги покарали [циского вана], взяли его в плен и умиротворили земли Ци..

Я со своими слабыми силами смог поднять войска и покарать жестоких и мятежных, только опираясь на помощь духов своих предков, так правители шести княжеств понесли наказание за свои преступления, а Поднебесная оказалась полностью умиротворенной. Ныне, если не изменить титул правителя, нечем будет оценить достигнутые успехи и передать о них потомкам. Обсудите, [каким быть] титулу императора!” .

Первый советник [Ван] Гуань, главный цензор [Фэн] Цзе и глава судебного приказа [Ли] Сы сказали: “В древности земли пяти императоров простирались [всего] на тысячу ли, за ними лежали земли, несшие сторожевые повинности, и земли, несшие неопределенные повинности, правители которых иногда являлись ко двору, иногда не являлись, и Сын Неба не был в состоянии [ими] управлять. Ныне вы, государь, подняв войска во имя справедливости и покарав жестоких и мятежных, установили спокойствие в Поднебесной и разделили все земли в пределах четырех морей на области и уезды, законы и приказы исходят от одного общего [правителя]. Начиная с глубокой древности такого не бывало, этого не достигли даже пять императоров [древности].

Мы, ваши слуги, смиренно советовались с учеными мужами, которые сказали: “В древности господствовали Небесный властитель — Тянь-хуан, Властитель земли — Ди-хуан и Великий властитель — Тай-хуан, наиболее почитаемым был Тай-хуан”. Мы, ваши слуги, не страшась смерти, осмеливаемся предложить вам, государь, почетный титул, чтобы вы, ван, именовались Великим властителем — Тай-хуаном. Ваши приказы следует именовать чжи — “повелениями”, а указы именовать чжао — “эдиктами”. Вы, Сын Неба, будете называть себя Чжэнь — “Мы””.

Ван сказал: “Уберите слово тай — “Великий” и оставьте слово хуан — “властитель”, прибавьте к нему ди — самый древний титул правителей — “император”, и пусть мой титул будет хуанди — “Властитель-император”. Остальное да будет, как вы предлагаете”. Повеление гласило: “Быть по сему!”. 

Чжуан-сян-вану был присвоен почетный титул Тай-шан-хуана — Великого и высочайшего властителя. В повелении говорилось: “Мы слышали, что в глубокой древности у правителей были титулы [при жизни], но не существовало посмертных титулов. В средней древности существовали титулы, но после смерти давались еще и посмертные имена, согласно их деяниям. Если делать так, то [получается, что] сын обсуждает [поступки] отца, а подданные обсуждают [поступки] правителя. Такое совершенно недопустимо, и мы не последуем этому [обычаю]. Отныне и впредь отменяем присвоение посмертных титулов. Мы будем [титуловаться] Ши-хуанди — первый властитель-император, а последующие поколения [правителей пусть именуются] в порядке счета — Эр-ши — второй, Сань-ши — третий, и так до десятитысячного поколения, [власть нашего рода] будет передаваться бесконечно”.

Ши-хуан, опираясь на учение о круговой смене пяти добродетельных сил [стихий], считал, что дом Чжоу имел [поддержку] стихии огня, а дом Цинь, сменив дом Чжоу, [обладает поддержкой] стихии, которой прежняя не в силах противостоять. Следовательно, началось действие стихии воды. [В связи с этим он] изменил счет начала года, и поздравления при дворе стали приносить первого числа десятой луны. В одеяниях, бунчуках и знаменах стал преобладать черный цвет, в основу счета было положено число шесть, верительные знаки и шапки чиновников стали делать размером в шесть цуней, а [оси] колесниц — длиною в шесть чи. Шесть чи составляли один бу, в колесницы впрягалось по шесть лошадей. Название реки Хуанхэ было изменено на Дэшуй — Река добродетели, так как считалось, что наступило [господство] стихии воды. [Преобладали] твердость, решительность и крайняя суровость, все дела решались на основании законов; [считалось, что] только жестокость и угнетение без проявления человеколюбия, милосердия, доброты и справедливости могут соответствовать порядку пяти добродетельных сил [стихий]. До крайности усердствовали [в применении] законов и долго никого не миловали.

Первый советник [Ван] Гуань и другие сказали: “Владетельные князья впервые разгромлены, но земли княжеств Янь, Ци и Цзин [Чу] далеко, если не поставить над ними правителей, их не удастся держать в подчинении. Просим, [государь], назначить туда правителями ваших сыновей, ждем лишь вашего соблаговоления”.

Ши-хуан передал это предложение на обсуждение сановников, и они все нашли его полезным. Однако глава судебного приказа Ли Сы, обсуждая [предложение], сказал: “Чжоуские Вэнь[-ван] и У[-ван] жаловали владения во множестве своим сыновьям, младшим братьям и членам своей фамилии, но впоследствии их потомки стали отчужденными и далекими, сражались друг с другом как заклятые враги, владетельные князья все чаще нападали и убивали друг друга, а чжоуский Сын Неба не был в состоянии прекратить [эти междоусобицы]. Ныне благодаря вашим необыкновенным дарованиям вся земля среди морей объединена в одно целое и разделена на области и уезды. [Если теперь] всех сыновей ваших и заслуженных сановников щедро одарить доходами от поступающих податей и налогов, то этого будет вполне достаточно, [а Поднебесной] станет легко управлять. Отсутствие различных мнений в Поднебесной — вот средство [установления] спокойствия и мира. [Если же снова] поставить [в княжествах] владетельных князей, будет плохо”.

Ши-хуан сказал: “Поднебесная сообща страдала от непрекращающихся сражений и войн, и все из-за того, что существовали князья и ваны. Опираясь [на помощь] духов предков, я впервые умиротворил Поднебесную, и если теперь снова создать владения, значит, [вновь] поднять войны. Разве не трудно будет тогда добиться спокойствия и прекращения [войн]? Мнение главы судебного приказа правильное”.

[Ши-хуан] разделил Поднебесную на тридцать шесть областей, в каждой области поставил начальника — шоу, воеводу — вэя и инспектора — цзяня. Он изменил наименование простого народа, назвав его цяньшоу — “черноголовые”.Устроили большие пиршества.

[Ши-хуан] собрал оружие со всей Поднебесной в Сяньян и выплавил из него колокола и вешала для них, а также двенадцать металлических фигур весом в тысячу дань каждая, которые установил в своих дворцах. [Он ввел] единую систему законов и измерений, мер веса, емкости и длины, для повозок установил одинаковый ход, в письме — единое начертание иероглифов.

Земли [Цинь] на востоке теперь простирались до моря и Чаосяни; на западе достигали Линьтао и Цянчжуна; на юге доходили до Бэйсянху; на севере тянулись вдоль Хуанхэ, служившей им заслоном, и далее по горам Иньшань доходили до Ляодуна. [Ши-хуан] переселил в Сяньян со всей Поднебесной сто двадцать тысяч знатных и богатых семей. Все храмы предков, дворец Чжантай и парк Шанлинь располагались на южном берегу реки Вэй.

Каждый раз, когда Цинь сокрушало власть кого-либо из владетельных князей, [циньский ван приказывал] зарисовать устройство его дворца и строить [подобный же] дворец на возвышенности к северу от Сяньяна, так, чтобы дворец этот был обращен к югу — к реке Вэй. [Поэтому] от Юнмэня на восток вплоть до рек Цзиншуй и Вэйшуй [всюду высились] дворцы и дома, соединенные переходами поверху и понизу и огороженными дорогами. [Он] заполнил дворцы красавицами, наполнил палаты колоколами и барабанами, захваченными у князей.

На двадцать седьмом году (220 г.) Ши-хуан совершил объезд [областей] Лунси и Бэйди, [он] начал путь от гор Цзитоу, [затем] проехал Хуйчжун. Когда, на южном берегу реки Вэй соорудили дворец Синьгун, [Ши-хуан] лично изменил название Синьгун — “Храм доверия” на Цзимяо — “Храм звезды Цзисин”, используя образ Полярной звезды. От храма Цзимяо проложили дорогу до гор Лишань. Построили переднюю залу дворца Ганьцюань и соорудили огороженные валами дороги, по которым от Сяньяна проезжали к дворцам.

В этот год [император] пожаловал повышение чиновникам на один ранг. Прокладывались дороги для быстрого сообщения.

На двадцать восьмом году (219 г.) Ши-хуан объехал области и уезды на востоке. [Он] поднялся на гору Ишань [в уезде] Цзоу. Установил [памятный] камень и после совета с учеными-конфуцианцами из Лу вырезал на камне надпись, прославляющую добродетели [дома] Цинь. [Ши-хуан] обсудил [с учеными], как приносить жертвы Небу и Земле, духам гор и рек. Затем [Ши-хуан] поднялся на гору Тайшань, поставил там памятный камень, насыпал холм и принес жертвы. [Когда Ши-хуан] спускался с горы, неожиданно налетел ураганный ветер с дождем. [Император] укрылся от урагана под деревом, после чего этому дереву пожаловал звание удафу. На холме Лянфу принес жертвы Земле. На установленном [на Тайшане] камне вырезал [надпись], которая гласила:

“Наш император, вступив на престол, создал [новые] установления, сделал ясными законы, и его чиновники совершенствуют управление.

На двадцать шестом году [правления] он впервые объединил Поднебесную, и не было таких, кто бы не покорился ему.

[Ныне он], лично объезжая народ свой в дальних землях, поднялся здесь на гору Тайшань и обозрел вокруг край восточных [земель].

[Мы], сопровождающие его слуги, думая о содеянном им и основываясь на истоках его деяний, решили с благоговением воспеть заслуги и добродетели [повелителя].

Пути его управления повсюду осуществляются, все произведенное [на земле] получает должное [использование], для всех установлены законы и правила.

[Его] великая справедливость совершенна и ясна, она распространяется и на будущие поколения, ее воспримут и ей последуют без [всяких] изменений.

Император-властитель почтителен и мудр, [он] умиротворил Поднебесную и не жалеет сил в управлении ею.

Ранним утром он встает, поздней ночью ложится, создает и утверждает все то, что будет вечно приносить пользу, с особой щедростью наставляет и поучает [подданных].  

Его наказы и правила распространены повсюду, далекие и близкие руководствуются ими, все принимают его мудрые устремления.

Знатные и низкие [ныне] ясно разделены, мужчины и женщины следуют своим правилам, и все усердно и почтительно выполняют свой долг.

[Император] отчетливо отделил внутреннее и внешнее, и [во взаимоотношениях] не осталось ничего неясного и нечистого, это передастся и нашим потомкам.

Улучшения распространятся, и им не будет конца. С благоговением примите повеления, завещанные [императором], и пусть они навечно будут служить предостережением [от ошибок]”.

После этого [Ши-хуан] проследовал по берегу Бохая на восток, проехал Хуан и Чуй, достиг гор Чэншань, поднялся на гору Чжифу, где установил камень [с надписью], восхвалявшей добродетели Цинь, и уехал.

На юге [Ши-хуан] поднялся на гору Ланъе. [Ему] очень понравилось это место, и он пробыл там три месяца. [Ши-хуан] переселил к подножию горы Ланъе тридцать тысяч дворов черноголовых, освободив их от податей на двенадцать лет. Построил на Ланъе насыпную площадку, установил там камень с надписью, в которой воспевались добродетели Цинь и прославлялась суть его свершений. Надпись гласила:

“На двадцать шестом году [правления] властитель-император открыл эру [своих] свершений.

Он выправил и упорядочил законы и меры и те устои, которым следует все сущее.

Этим он сделал понятными дела людей и установил согласие между отцами и детьми.

Умом и мудростью, человеколюбием и справедливостью [он] ясно открыл [истинный] путь управления.

На востоке [он] успокоил восточные земли и поэтому уменьшил [число] солдат.

Завершив с успехом дела, [император] прибыл к морю.

Заслуги [нашего] властителя-императора [проистекают от] его усердия и усилий в [поощрении] основных занятий. [Он] на первое место ставит хлебопашество, отвергает другие занятия, и черноголовые от этого благоденствуют.

Под всем огромным небом [он] овладел сердцами людей и объединил их помыслы.

Все [ритуальные] инструменты и оружие сделаны [теперь] по единой мере, в письме установлено единое начертание [иероглифов].

И все, что освещают лучи солнца и луны, все, что перевозится на лодках и повозках, до конца выполняет свое назначение, и нет того, что бы не отвечало устремлениям [императора].

Действовать в нужное время — так [поступает наш] властитель-император.

[Он] исправил и устроил разные обычаи, отрегулировал реки и разграничил земли.

Беспокоясь о черноголовых и жалея их, [он] с утра и до вечера не знает отдыха.

[Император] искоренил сомнительные [законы княжеств] и утвердил [единые] законоположения, и все знают, чего следует избегать.

Среди местных управителей [он] разделил обязанности, и управление упорядочено и облегчено.

Все действия совершаются как надо, и нет ничего, что бы не шло по намеченному.

Прозорливость [нашего] властителя-императора достигает четырех стран света и проникает [всюду].

Ныне благородный и подлый, знатный и низкий не преступают [установленного] порядка в действиях.

Коварство и порок не имеют места [среди людей], все действуют прямодушно и честно.

В больших и малых делах [люди] напрягают силы, никто не смеет лениться и быть нерадивым.

Далеко ли, близко ли, в глухих и уединенных [местах] [его слуги] усердно трудятся, [проявляя] строгость и требовательность.

Сдержанность и прямота, искренность и верность стали правилом во всех начинаниях. 

Добродетели [нашего] властителя-императора сохранили и утвердили четыре предела [нашей земли].

[Он] казнил бунтовщиков и устранил [все] бедствия [военных лет], он поднял то, что приносит пользу, и дал народу счастье.

[Он] регулирует занятия в соответствии с сезонами, и все [на земле] рождается в изобилии.

Черноголовые живут в мире и спокойствии, и нет нужды в оружии и доспехах.

Шесть степеней родственников взаимно отвечают друг за друга, и совсем не стало грабителей и разбойников.

Смиренно и радостно [люди] принимают наставления; полностью понимают законы и правила.

Все, что находится в шести направлениях [во вселенной], это земли властителя-императора.

На западе [эти земли] доходят до зыбучих песков, на юге — захватывают Бэйху, на востоке достигают восточного моря, а на севере переходят через Дася.

И везде, куда достиг след ноги человека, нет таких, кто не был бы подданным [нашего повелителя].

Заслуги [императора] затмевают заслуги пяти императоров [древности], милость его распространяется и на быков, и на лошадей. Нет [в Поднебесной] таких, кто бы не был облагодетельствован им, и каждый спокойно живет под своей крышей.

Циньский правитель, объединив всю Поднебесную, принял титул хуанди — властителя-императора. После этого, успокоив восточные земли, прибыл в Ланъе. Его сопровождалилехоу — Ван Ли, носивший титул Учэн-хоу, и лехоу Ван Бэнь, носивший титул Тунъу-хоу; луньхоу — Чжао Хай, носивший титул Цзяньчэн-хоу, луньхоу Чэн, носивший титул Чанъу-хоу, луньхоу Фэн У-цзэ, носивший титул Усинь-хоу; первые советники Вэй Линь [Чжуан] и Ван Гуань, высшие сановники Ли Сы и Ван У, удафу Чжао Ин и Ян Цзю.

На берегу моря император совещался с ними, и [они] сказали:

“Императоры древности [владели] землями лишь на тысячу ли, каждый владетельный князь защищал дарованные ему земли и хотел — являлся, хотел — не являлся ко двору [государя].

Князья нападали друг на друга, творили жестокости и бесчинствовали, лютые войны не прекращались. [А они] все-таки вырезали надписи на металле и камне, самочинно увековечивали себя.

При пяти императорах и трех ванах [древности] знания и наставления не были едиными, законы и правила не были ясными, ложно [прикрываясь] могуществом земных и небесных духов, [правители] притесняли далекие земли. Суть их дел не отвечала названиям, поэтому [и власть их] не была долговечной. Не успевал кто-либо [из государей] скончаться, князья уже нарушали мир и бунтовали, а законы и приказы не исполнялись.

Ныне властитель-император соединил воедино все [земли] в пределах морей, разделил их на области и уезды, и в Поднебесной [наступили] мир и спокойствие. [Император] прославил навеки своих предков, он проникся истиной и творит добродетельные [дела], его почитаемый титул величественно утвердился [на земле].

Мы, его слуги, прославляя деяния и добродетели властителя-императора, вырезали [надпись] об этом на металле и камне, чтобы послужила [она] примером и образцом [для потомков]”” .

Когда [в Ланъе] все было окончено, Сюй Ши [фу], уроженец княжества Ци, представил императору доклад, в котором сообщалось, что посреди моря есть три священные горы, носящие названия Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу и населенные небожителями. [Он] просил разрешить ему, очистив себя постом и взяв с собой мальчиков и девочек, отправиться на поиски этих гор. [Император] послал Сюй Ши [Фу] собрать несколько тысяч мальчиков и девочек и затем отправил их [всех] в море на поиски небожителей.

На обратном пути Ши-хуан проехал через Пэнчэн, затем очистил себя постом, совершил моления и принес жертвы предкам, стремясь [облегчить] нахождение на дне реки Сышуй [утопленного там] треножника [дома] Чжоу. Он велел тысяче человек погрузиться в реку и искать треножник, но его не нашли.

[Затем Ши-хуан направился] на юго-запад, переправился через Хуайшуй и достиг горы Хэншань и области Наньцзюнь. [Когда он] переправлялся через реку Янцзы, чтобы посетить храм на горе Сяншань, поднялся сильный ветер, и Ши-хуану с трудом удалось переправиться. Тогда он спросил ученых мужей: “Какой дух властвует над горой Сяншань?”. Ученые ответили: “Мы слышали, что дочь Яо — жена Шуня — похоронена здесь”. Ши-хуан страшно разгневался и послал три тысячи преступников вырубить все деревья на горе Сяншань, чтобы оголить ее.

Из области Наньцзюнь император вернулся [в Сяньян] через заставу Угуань.

На двадцать девятом году правления (218 г.) Ши-хуан выехал [вновь] на восток. Доехав до Боланша в [уезде] Янъу, он был напуган нападением злоумышленников. Поиски [преступников] были безуспешны, тогда император приказал провести большой розыск по всей Поднебесной в течение десяти дней.

После этого [Ши-хуан] поднялся на гору Чжифу и вырезал надпись на камне. Надпись гласила:

“На двадцать девятом году, в середине весны, силы ян согласно повсюду поднялись. [Наш] властитель-император приехал на восток и, объезжая владения, поднялся на гору Чжифу. Блеском своего присутствия [он] озарил все до моря.

Мы, сопровождающие его слуги, с восхищением созерцая [повелителя] и думая об его успехах и доблести, возвратились мыслями к немеркнущей славе [прошлого] и воспели начало всех начал.

Великие мудрецы [прошлого], осуществляя управление, создали и утвердили законы и меры, сделали ясными основные начала [жизни].

Вовне они наставляли владетельных князей, милостиво распространяли ученость и милосердие, раскрывали им [принципы] справедливости и законы всего сущего. 

Но в шести княжествах возобладало зло, жадность и извращенность [правителей] не знали удержу, жестокие убийства не прекращались.

[Тогда наш] властитель-император пожалел народ и послал войска покарать чжухоу, [он] поднял и прославил воинские доблести.

[Он] наказывал по справедливости и действовал, [основываясь] на доверии; его величие и слава распространились повсюду, и не было никого, кто бы не покорился [ему].

[Он] истребил и уничтожил сильных и мятежных, спас черноголовых [от гибели], полностью утвердил [порядок] во всех четырех пределах.

[Император] повсюду ввел ясные законы, [с помощью которых] вдоль и поперек связал Поднебесную, [и это] навечно останется образцом такого порядка.

О, сколь велик [император]! На всей земле нашей принимают его мудрые указания и следуют им.

Мы, его слуги, восхваляя деяния [императора], попросили [разрешения] вырезать [эти слова] на камне, чтобы выразить [свои чувства] и передать это потомкам в [качестве] вечного образца”.

Надпись на восточной стороне гласила:

“На двадцать девятом году властитель-император совершил весеннюю поездку, чтобы посетить и обозреть дальние земли.

Прибыв к самому морю, [он] поднялся на гору Чжифу, озарив своим присутствием [край] утреннего солнца.

[В то время как император] смотрел на широкие просторы и созерцал их красоты, [мы], сопровождающие его слуги, вспоминали об основах пути, приведшего [его] к славе.

[Он] впервые ввел мудрые законы, ясно управляет землями внутри границ, а вне их казнит мятежных и жестоких.

Воинское могущество [императора] распространилось на все стороны, [он] потряс и изменил все четыре предела [страны], схватил и уничтожил ванов шести [княжеств].

На широких просторах [он] объединил Поднебесную, [все] бедствия и напасти совершенно прекратились, навсегда покончено с войнами и оружием.

Властитель-император славен и добродетелен, на основе постоянных правил он управляет миром, наблюдает и прислушивается [ко всему] без устали.

[Он] установил великую справедливость, ясно определил нужную [для ритуалов] утварь, ввел для всех различия [в ритуальной одежде].

Чиновники на службе соблюдают свои обязанности, каждый знает, что ему делать, в делах отсутствуют подозрительность и сомнения.

Черноголовые изменились к лучшему, вдалеке и вблизи употребляются общие меры, все приблизилось к древности и превзошло ее.

Постоянные обязанности [людей] установлены, будущие поколения последуют славным делам, навечно восприняв мудрые законы управления.

[Мы], слуги государя, вознося хвалу его добродетелям и благоговейно воспевая его мудрость и доблесть, испросили разрешения вырезать [эту надпись] на горе Чжифу” .

Повернув обратно, [Ши-хуан вновь] прибыл на гору Ланъе и, проследовав через [область] Шандан, вернулся в столицу.

На тридцатом году (217 г.) [важных] событий не произошло.

На тридцать первом году (216 г.) в двенадцатой луне название [жертвоприношений] ла изменил на цзя-пин . Пожаловал черноголовым по шесть дань риса и по два барана на каждое ли.

[Однажды] Ши-хуан решил совершить тайную прогулку по Сяньяну в сопровождении четырех воинов. Когда [он] вышел ночью [из дворца], то встретился у пруда Ланьчи с разбойниками и попал в опасное положение. Воины напали на злодеев и убили их. В Гуаньчжуне в течение двадцати дней производили большой розыск. Дань риса в этом году стоил тысячу шестьсот [монет].

На тридцать втором году правления (215 г.) Ши-хуан прибыл на гору Цзеши, откуда послал Лу-шэна, выходца из княжества Янь, на поиски [мудрецов] Сянь Мэня и Гао Ши. Вырезал на скалах, ведущих на Цзеши, надпись [о том, как] разрушили городские стены и срыли оборонительные насыпи и дамбы.

Эта надпись гласила:

“[Император] вслед за тем поднял большие и малые отряды войск, казнил и истребил всех лишенных нравственных начал, уничтожил всех сопротивлявшихся ему.

Военной силой император покончил с мятежными и сопротивляющимися, гуманностью привлек невиновных, и все сердца покорились ему.

[Император] милостиво оценивает заслуги и труды [людей], его расположение снисходит и до быков и лошадей, [своими] благостями [он] сделал обильными наши земли.

Властитель-император высоко поднял [свое] величие, его добродетель соединила владетельных князей, он впервые объединил страну и [установил] великое спокойствие.

[Он] разрушил городские стены, срыл оборонительные дамбы на реках, тем устранив препятствия и преграды [внутри страны].

Положение земли было упрочено, простой народ не колебался, и вся Поднебесная покорилась [Цинь].

[Ныне] мужчины с радостью трудятся на пашнях, женщины управляются со своими делами, везде и во всем существует порядок.

Благодеяния императора распространяются на все создаваемое [на земле], люди постоянно сообща идут на поля, и нет, такого, кто спокойно не находился бы на своем месте.

[Мы], слуги императора, прославляя его доблести, попросили разрешения вырезать это на камне, чтобы оставить [потомкам] написанное как образец поведения [правителя]”.

После этого [Ши-хуан] послал Хань Чжуна, Хоу-гуна и Ши-шэна на поиски лекарства бессмертия, [употребляемого] святыми. Объехав северные пограничные земли, Ши-хуан возвратился через область Шанцзюнь [в столицу].

В это время яньский Лу-шэн, посланный ранее в море, вернулся и доложил о делах духов людей и небесных духов, вслед за чем представил “[Гадательные] записи, содержащие чертежи”, в которых говорилось:

“Погубят Цинь хусцы”.

Тогда Ши-хуан послал военачальника Мэн Тяня на север с трехсоттысячной армией для нападения на [племена] ху. В результате [войска] захватили земли Хэнани.

На тридцать третьем году (214 г.) Ши-хуан велел разыскать всех бежавших от наказаний и повинностей, отданных за долги в чужие дома, а также торговцев и послал их занять территорию Луляна. Учредил области Гуйлинь, Сянцзюнь и Наньхай, куда сослал [людей] для защиты границ. На северо-западе Ши-хуан вытеснил и прогнал [племена]сюнну. От Юйчжуна вдоль реки Хуанхэ на восток и вплоть до гор Иньшань [он] учредил тридцать [сорок] четыре уезда, построил стену вдоль Хуанхэ в качестве заслона.

Снова послал Мэн Тяня перейти [с войсками] Хуанхэ; [Мэн Тянь] занял Гаоцюэ, [Тао] Яншань и Бэйцзя, где соорудил заставы и вышки, чтобы отгонять жунов. Переселяя и ссылая, он заполнил [населением] вновь учрежденные уезды. Запретил приносить жертвы звезде Мин. На западе появилась [комета].

На тридцать четвертом году (213 г.) [Ши-хуан] сослал на строительство Великой стены и в земли южных юэ всех несправедливых судей.

Ши-хуан устроил пир во дворце в Сяньяне, на котором семьдесят ученых мужей вышли вперед и пожелали ему долголетия. Начальник стрелецких дел Чжоу Цин-чэнь выступил вперед с хвалой, сказав:

“В свое время земли Цинь [простирались] не более чем на тысячу ли, [а ныне], благодаря вашим, государь, необычным дарованиям и глубокой мудрости, земли между морями усмирены и успокоены, [племена] мань и и изгнаны, и все, что освещается лучами солнца и луны, изъявило [вам] покорность. Владения князей превращены в области и уезды, каждый человек живет в спокойствии и радости, нет уже бедствий от войн, и так будет продолжаться десятки тысяч поколений. Начиная с глубокой древности никто не мог достигнуть вашего, государь, величия и добродетели”.

Ши-хуан возрадовался. Из ученых выступил вперед Шунь-юй Юэ, уроженец княжества Ци, который сказал: “Я — ваш слуга, слышал, что правители Инь и Чжоу господствовали более тысячи лет, [так как они] жаловали владения [своим] сыновьям, младшим братьям и заслуженным сановникам, которые, естественно, становились их помощниками и опорой. Ныне вы, Ваше величество, владеете землями среди морей, а ваши сыновья и младшие братья являются простыми подданными, [и если] вдруг появятся подданные, [подобные] Тянь Чану или шести сановникам [в Цзинь], то кто же при отсутствии у вас опоры придет [к вам] на помощь?. [Никто] еще не слышал о правителях, которые могли бы долго [править] без подражания древним. Ныне Цин-чэнь опять льстит Вам в лицо, усугубляя этим ваши, государь, ошибки, его нельзя считать преданным чиновником”.

Ши-хуан передал это на обсуждение сановников.

Первый советник Ли Сы сказал: “Пять императоров [древности] не повторяли друг друга, три [предшествующих] династии не шли по одному пути, каждая управляла по-своему, [и это происходило] не из-за отрицания [порядков] друг друга, а из-за изменений во времени. Ныне вы, Ваше величество, свершили великое дело, слава о котором просуществует десятки тысяч поколений, и этого, разумеется, не понять тупому конфуцианцу. При этом Юэ говорил о деяниях трех эпох, но разве они могут быть образцом?

В другие времена, когда владетельные князья боролись друг с другом, они щедро зазывали к себе бродячих ученых. Ныне Поднебесная уже устроена, законы и указы исходят от одного [лица], байсины поддерживают порядок в семьях и отдают силы земледелию и ремеслу, служилые изучают и применяют законы и указы и избегают запрещенного. А вот нынешние ученые мужи не учатся у современности, изучают [лишь] древность, чтобы поносить наш век и вносить сомнения и сеять смуты среди черноголовых. Я, [ваш] советник и слуга, Сы, не страшась смерти за свои речи, скажу: в древности Поднебесная была раздроблена и переживала смуты, и не было того, кто смог бы объединить ее, вот почему владетельные князья правили в одно время. В то время [ученые] в речах все восхваляли древность с целью опорочить современность; они прикрывались лживыми словами, чтобы запутать существующее, ценя лишь свои учения, они отрицали все, что было создано государями.

Ныне [вы], император-властитель, объединили под своей властью Поднебесную, отделили черное от белого и установили одно, почитаемое людьми [учение]. Однако приверженцы частных школ, поддерживая друг друга, поносят законы и наставления, и каждый, услышав об издании указа, немедля, исходя из своего учения, начинает обсуждать его. Входя [во дворец], они осуждают [все] в своем сердце, а выйдя [из дворца], занимаются пересудами в переулках. Поношение монарха они считают доблестью, использование других [учений] почитают за высокую [заслугу]; собирая вокруг себя низких людей, они сеют [среди них] клевету. Если подобное не запретить, то наверху ослабеет положение правителя, а внизу образуются группы и партии. Самое лучшее — запретить это!

Я предлагаю, чтобы чиновники-летописцы сожгли все записи, кроме циньских анналов; все в Поднебесной, за исключением лиц, занимающих должности ученых [при дворе], кто осмеливается хранить у себя Ши цзин, Шу цзин и сочинения ученых ста школ, должны явиться к начальнику области или командующему войсками области, чтобы там свалить [эти книги] в кучу и сжечь их. Всех, кто [после этого] осмелится толковать о Ши цзине и Шу цзине, [подвергнуть] публичной казни на площади; всех, кто на [примерах] древности будет порицать современность, [подвергнуть] казни вместе с их родом; чиновников, знающих, но не доносящих об этом, карать в той же мере. Тех, кто за тридцать дней после издания указа не сожжет [эти книги], [подвергнуть] клеймению и принудительным работам на постройке [крепостных] стен. Не следует уничтожать книги по медицине, лекарствам, гаданиям на панцирях черепах и стеблях, по земледелию и разведению деревьев. Кто пожелает изучать законы и указы [Цинь], пусть берут наставниками чиновников” .

В повелении [императора] говорилось: “Быть по сему”.

На тридцать пятом году (212 г.) прокладывали дороги, проложили путь от Цзююаня до Юньяна, [на пути] срыли горы и засыпали низины [и напрямик] соединили эти места. После этого Ши-хуан сказал: “В Сяньяне людей множество, а дворцы и палаты прежних ванов малы. Я слышал, что столицей чжоуского Вэнь-вана был Фэн, а столицей У-вана — Хао и, [таким образом, местность] между Фэн и Хао стала [большой] столицей императоров и ванов”, и стал строить дворец для приемов в парке Шанлинь на южном берегу реки Вэй. Прежде всего построили передний зал дворца Эпан, с востока на запад [он был длиной] пятьсот бу, а с севера на юг — пятьдесят чжан, наверху могло поместиться десять тысяч человек, а внизу можно было водрузить знамена с древком длиною в пять чжан. Вокруг [дворца] шла крытая дорога, которая от дворца прямо вела к горе Наньшань. На вершине горы соорудили [памятные] ворота. Построили двойную дорогу от дворца Эпан через реку Вэйшуй вплоть до Сяньяна. [Эта дорога] напоминала созвездие Гэдао близ Полярной звезды, которое, пересекая Млечный Путь, тянется до созвездия Инши.

Дворец Эпан еще не был кончен, но [Ши-хуан] по завершении работ хотел переименовать его, выбрав другое название. Но коль скоро дворец строился вблизи [столицы], в Поднебесной его называли дворец Эпан. [Прислали] более семисот тысяч преступников, осужденных на кастрацию и на каторжные работы, одни строили дворец Эпан, другие — [гробницу] на горе Лишань. Сюда доставляли камень с гор Бэйшань и лес из Шу и Цзин. Всего в Гуаньчжуне соорудили триста, а за пределами застав более четырехсот дворцов. Затем [император] поставил [памятный] камень в Цюй у Восточного моря, так как [это место] считалось восточными воротами Цинь. Вслед за тем [Ши-хуан] переселил тридцать тысяч семей в Лии и пятьдесят тысяч семей в Юньян, освободив их от повинностей на десять лет.

Лу-шэн дал Ши-хуану совет: “Мы, ваши слуги, ищем растение чжи, чудесное снадобье и святых, но никак не находим их, так как какие-то существа мешают нам. В [правилах] магии [говорится, что] повелитель людей временами должен действовать скрытно, чтобы избежать встреч со злыми духами. Если он избежит злых духов, явится праведник. Когда местопребывание повелителя людей известно его подданным, это мешает небесным духам. Праведники, входя в воду, не намокают, попадая в огонь, не обжигаются, [они] парят в облачном эфире и существуют вечно, как небо и земля.

Ныне вы, государь, управляя Поднебесной, не можете пребывать в тишине и бездействии. Желательно, чтобы в дальнейшем люди не знали, в каком вы, государь, дворце находитесь, и тогда снадобье, [дарующее] бессмертие, можно будет добыть”.

Ши-хуан на это сказал: “Я преклоняюсь перед праведниками, [поэтому] я буду именовать себя “праведником”, а не говорить о себе “Мы””.

[Он] повелел соединить между собой двойными дорогами и дорогами, огороженными валами, все двести семьдесят дворцов, расположенных вокруг Сяньяна в пределах двухсот ли,наполнить комнаты во дворцах занавесями и пологами, колоколами и барабанами, населить их красавицами. Всему было определено [свое] место и не разрешалось перемещать [что-либо]. [Когда император] куда-либо являлся, того, кто сообщал о его местопребывании, наказывали смертью.

Как-то Ши-хуанди был во дворце Ляншань, и с горы увидел, что его первого советника [сопровождает] множество колесниц и всадников. [Это ему] не понравилось. Кто-то из свиты рассказал первому советнику, и тот после этого сократил число колесниц и всадников. Ши-хуан разгневался и сказал: “[Кто-то из] окружающих разгласил мои слова”. Учинил допрос, но никто не признался. Тогда [Ши-хуан] приказал схватить тех, кто находился в тот момент около него, и убить их всех. С этого времени никто не знал, куда направляется и где находится [император]. [Но император] слушал все дела, и чиновники узнавали его решения в дворцах Сяньяна.

Хоу-шэн и Лу-шэн, советуясь между собой о задуманном, говорили: “Ши-хуан по природе своей жесток и своенравен. Выйдя из владетельных князей, он объединил Поднебесную, все его намерения исполнялись, всем его желаниям следовали, и [он] стал считать, что с древних времен никто не может сравниться с ним. Он особо полагается на тюремных чиновников, только тюремные чиновники пользуются его расположением. Хотя ученых мужей — боши при дворе семьдесят человек, они только занимают должности, но не используются [на службе]. Первые советники и крупные сановники получают готовые решения и действуют только по [указанию] государя. Государь радуется, что внушает трепет наказаниями и казнями, в Поднебесной [чиновники] боятся наказаний, держатся [только] за жалованье, никто не смеет выполнить до конца свой долг преданности. Государь ничего не узнает о [своих] ошибках и день ото дня становится все заносчивее, а низшие запуганы и подавлены, лгут, чтобы приспособиться.

Законы Цинь не дают возможности применять различные [более мягкие] меры, без всякой проверки [сразу] предают смерти. Хотя число звездочетов достигло трехсот человек и все они честные мужи, но, опасаясь упоминать о дурных предзнаменованиях, они льстят и не осмеливаются прямо сказать об ошибках императора. Все, как большие, так и малые, дела в Поднебесной решаются [только] императором. Он дошел до того, что на весах отвешивает один дань поступивших к нему донесений, на сутки установил норму и, пока не выполнит ее, не позволяет себе отдохнуть. Коль скоро жажда власти у императора дошла до таких пределов, незачем добывать для него снадобье, дарующее бессмертие”.

И они бежали. Ши-хуан, услышав [об их] бегстве, страшно разгневался и сказал: “Я еще раньше собрал книги в Поднебесной и выбросил все ненужные из них. [Я] призвал отовсюду ученых-начетчиков и магов в большом числе, желая с их помощью установить великое спокойствие. Маги обещали постараться и добыть чудесное снадобье.  

Ныне я узнал, что Хань Чжун бежал, не доложив [о результатах]. Сюй Ши [Фу] и другие истратили огромные суммы — десятки тысяч [монет], но так и не нашли снадобья, [дарующего бессмертие], зато в своих низких, корыстных интересах [они] наперебой каждый день докладывали [об успехах]. Лу-шэна и других я весьма щедро одаривал, а теперь они клевещут на меня, обвиняя в отсутствии добродетелей. Что касается ученых мужей, находящихся в Сяньяне, то я послал людей расследовать, кто распространяет клевету, чтобы внести смуту в массу черноголовых”.

Затем [Ши-хуан] послал цензоров допросить всех ученых. Ученые мужи стали наговаривать один на другого, чтобы обелить себя. Нарушивших запреты и законы насчитали более четырехсот шестидесяти человек, их казнили в Сяньяне. [Император повелел] сделать так, чтобы Поднебесная узнала об этом в назидание на будущее.

Еще большее число [ученых мужей] было сослано на границы. Старший сын Ши-хуана, Фу Су, увещевая отца, сказал:

“Поднебесная только что устроена, черноголовые в далеких краях еще не собраны [вокруг нас], все ученые прославляют как образец Конфуция, а ныне вы, государь, связываете их суровыми законами. Боюсь, что [из-за этого] в Поднебесной станет неспокойно. Прошу, подумайте, государь, над этим”.

Ши-хуан рассердился и послал Фу Су на север наблюдать за Мэн Тянем в области Шанцзюнь.

На тридцать шестом году (211 г.) планета Инхо задержалась в созвездии Синь. Падающая звезда упала в области Дунцзюнь. Достигнув земли, она превратилась в камень. Кто-то из черноголовых вырезал на камне такие слова: “Ши-хуанди умрет, и землю [империи] разделят”. Узнав об этом, Ши-хуан послал цензоров произвести дознание, но никто не сознался. Тогда забрали и казнили всех живших вблизи от места, где упал камень, а там камень расплавили на огне.

[Но] Ши-хуану было нерадостно, и он заставил ученых мужей составить стихи о святых праведниках и описание поездок, совершенных по Поднебесной, приказав музыкантам петь и играть их.

Осенью один из императорских послов, следуя из земель, что к востоку от застав, проезжал ночью по дороге к Пиншу в уезде Хуаинь. Какой-то человек с яшмовым диском в руке остановил его и сказал: “Посылаю от себя [эту яшму] владыке озера Хаочи”, а затем добавил: “В этом году первый дракон умрет”. Посол спросил, в чем причина, но [человек] неожиданно исчез, оставив яшму в руках посла. Посол поднес яшмовый диск [императору] и доложил о случившемся. Ши-хуан долго молчал, [затем] сказал: “Духи гор обычно знают о делах только одного года”. А вернувшись [к себе], добавил: “Первый дракон — предок всех людей”.

[Он] приказал палате цензоров посмотреть яшму. Оказалось, что это был тот самый диск, который [император] обронил в реку, переправляясь через Янцзы на двадцать восьмом году правления. Тогда Ши-хуан стал гадать и получил ответ: “Поездка и переселение сулят счастье”. Он переселил тридцать тысяч дворов в Юйчжун в районе Бэйхэ, пожаловав [главам семей] один ранг знатности.

На тридцать седьмом году (210 г.), в десятой луне, в день гуй-чоу Ши-хуан отправился в поездку [по стране]. Его сопровождал левый советник [Ли] Сы, а правый советник [Фэн] Цюй-цзи охранял [столицу]. Младший сын [Ши-хуана] Ху Хай, любимец отца, просил разрешения сопровождать его, на что государь дал согласие.

В одиннадцатой луне [Ши-хуан] прибыл на озеро Юньмэн и принес издали жертвы духу Юйского Шуня, [обитавшему] на горе Цзюишань, спустился вниз по реке Янцзы, осмотрел Цзигэ, переправился через Хайчжу, проехал Даньян и прибыл к Цяньтану. [Когда Ши-хуан] достиг реки Чжэцзян, поднялись сильные волны, из-за чего [он] проехал сто двадцать ли на запад и переправился в узком месте.

Император поднялся на гору Гуйцзи и принес жертвы великому Юю. Принес издали жертвы Южному морю и поставил [памятный] камень с надписью, воспевавшей добродетели [дома] Цинь.

Надпись гласила:

“Наш властитель-император благословен и славен, он успокоил и объединил весь мир, его добродетели и милости совершенны и вечны.

На тридцать седьмом году [правления] он лично объехал Поднебесную, чтобы обозреть вокруг свои дальние владения.

Затем [император] поднялся на гору Гуйцзи. [Так как он] глубоко вник в привычки и обычаи людей, все черноголовые стали почтительны и послушны.

Мы, его [верные] слуги, воспеваем заслуги [нашего повелителя], основываясь на истоках, [славим] его деяния, доискиваясь начал, [чтим] его необыкновенную проницательность.

Мудрость [правителя] Цинь привела его к власти над государством, [император] впервые установил, чтобы исполнение [мер] соответствовало их названиям, выявил и упорядочил прежние установления.

[Он] впервые утвердил законы и правила, проверил и разделил обязанности и должности, благодаря чему установились нормы поведения.

Шесть ванов восставали друг против друга: были жадны, жестоки, кичливы и свирепы, [они] возглавляли массы людей, чтобы усилить свою власть.

[Они] насильничали и лютовали, вели себя разнузданно, опираясь на свои силы; зазнавались и по многу раз бросали в бой своих латников.

[Они] тайно сносились между собой и [посылали] секретных послов, чтобы создать союз с севера на юг и осуществить свои низменные стремления.

Внутри [княжеств] они приукрашивали обманные замыслы, а вовне — нападали на [чужие] границы, тем самым порождая беды и несчастия.

Справедливостью и могуществом [наш император] покарал их, искоренил жестокости и беспорядки, так что смутьяны и разбойники были уничтожены и совсем исчезли.  

Совершенная мудрость и добродетели [нашего императора] распространились повсюду, во всех шести направлениях [его милости] нисходят на людей без предела.

[Наш] властитель-император объединил мир, [он] одновременно решает тысячи дел, поэтому далекое и близкое — все становится до конца ясным.

[Император] раскрывает законы, присущие всему сущему, проверяет и испытывает суть всех дел, [и в результате] каждая [вещь и явление] носит соответствующее название.

[Император] одинаково общается со знатными и с подлыми, перед ним предстают и добрые и недобрые, и ни у кого нет скрытых чувств.

Исправляя ошибки [людей], [он] осуществляет справедливость. [Если] женщина, имея детей, выходит замуж, это считается изменой покойному и безнравственностью.

[Император] поставил перегородки между внутренними и внешними [помещениями], покончил с развратом и распущенностью; [теперь] мужчины и женщины держат себя в чистоте и верности.

Если муж прелюбодействует, то убить его — не преступление, [и теперь] мужчины придерживаются справедливого порядка.

Если жена уходит в другой дом, то дети не считают ее больше матерью. [Таким образом], все изменились, стали честными и чистыми.

Великое управление очистило нравы. Поднебесная приняла его наставления, удостоилась получить [его] блестящие основы.

[Ныне] все следуют [установленным] мерам и правилам, живут в мире и согласии, искренно отдают свои силы, и нет таких, кто бы не следовал повелениям [государя].

Черноголовые совершенствуют свои помыслы, люди радуются общим правилам и с воодушевлением поддерживают великое спокойствие.

Потомки с почтением воспримут [его] законы, неизменное управление будет вечным, и ничто — ни колесницы, ни лодки — не опрокинется.

Мы, слуги, сопровождающие [императора], воспевая его подвиги, попросили разрешения вырезать это на камне, чтобы во всем блеске передать [людям] прекрасную надпись”.

Возвращаясь обратно, [император] проехал земли [княжества] У, переправился [через Янцзы] у Цзянчэна и, следуя на север вдоль берега моря, доехал до Ланъе. Сюй Ши [Фу] и другие маги, ездившие в море в поисках снадобья, [дарующего бессмертие], за несколько лет ничего не добыли, а израсходовали много, [поэтому], боясь наказания, [они] стали лгать, говоря: “Снадобье с Пэнлая достать можно, но нам постоянно препятствуют большие акулы, и [мы] не в состоянии достичь [островов]. Просим отправить с нами искусных стрелков, которые при появлении [рыб] будут стрелять в них из спаренных луков-самострелов”.

[В это время] Ши-хуан увидел во сне, что он сражался с духом моря, который имел облик человека. Он спросил [о значении сновидения] ученого — толкователя снов, тот ответил: “Духа вод увидеть нельзя, его охраняют рыбы-гиганты и водяной дракон. [Если] вы, государь, сейчас совершите моления и принесете жертвы со всей возможной почтительностью, то этот злой дух должен исчезнуть и сможет появиться добрый дух”.

Тогда [Ши-хуан] повелел отходящим в море взять с собой снасти для поимки огромных рыб, а сам, вооружившись спаренным луком-самострелом, стал ожидать появления таких рыб, чтобы застрелить их. От Ланъе император проследовал к северу и прибыл к горе Юнчэн, но рыб не обнаружил. [Когда он] подъехал к Чжифу, то увидел огромных рыб и выстрелом из лука убил одну из них. После этого [император] направился вдоль моря на запад.

Достигнув Пинъюаньцзиня, [Ши-хуан] заболел. Он не выносил разговоров о смерти, поэтому никто из приближенных не осмеливался говорить о делах, [связанных со] смертью. Но болезнь государя все более обострялась, и [он] составил письмо старшему сыну Фу Су, скрепив его своей печатью, в котором говорилось:

“Встречай траурную [колесницу] в Сяньяне и охорони меня”. Письмо было уже запечатано, но находилось в канцелярии по прикладыванию царской печати, которой управлял начальник царского выезда — чжунцзюй фулин Чжао Гао, и не было еще вручено гонцу.

В седьмой луне, в день бин-инь, Ши-хуан скончался [на террасе] Пинтай в Шацю. Поскольку государь скончался вне столицы, первый советник, [Ли] Сы, опасаясь, что [известие об этом] вызовет волнения среди княжичей и в Поднебесной, скрыл [смерть Ши-хуана] и не объявил траура.

Гроб установили в большой колеснице с окнами. Здесь же ехали прежние любимые евнухи императора, и, когда [кортеж] прибывал [к местам остановок], [они] подавали государю пищу, чиновники докладывали о делах, как и раньше. Евнухи, следовавшие в колеснице, выносили решения по доложенным делам. Только сын императора Ху Хай, Чжао Гао да пять-шесть любимых евнухов знали о смерти государя.

Чжао Гао ранее обучал Ху Хая письму, судебным законам и положениям, и Ху Хай втайне был привязан к нему. [Чжао] Гао, княжич Ху Хай и первый советник [Ли] Сы тайно сговорились уничтожить письмо, написанное Ши-хуаном княжичу Фу Су, взамен они сочинили ложь о том, что первый советник [Ли] Сы получил от Ши-хуана завещание в Шацю, [по которому] наследником становился другой сын — Ху Хай. Кроме того, [они] составили письмо на имя княжича Фу Су и Мэн Тяня с перечислением их преступлений и дарованием им [почетной] смерти. Полный рассказ об этом находится в “Жизнеописании Ли Сы”.

Двигаясь дальше, они проехали через Цзинсин и достигли Цзююани. В это время наступила жара, и из государевой колесницы пошел тяжелый дух. Тогда повелели сопровождавшим колесницу чиновникам положить в нее дань соленой рыбы, чтобы перебить трупный запах.

Продолжая движение, процессия прямой дорогой прибыла в Сяньян, где объявили траур. Престол наследовал [объявленный] наследником Ху Хай, который стал вторым императором-властителем — Эр-ши-хуанди.

В девятой луне [прах] Ши-хуана погребли в горе Лишань. Ши-хуан, впервые придя к власти, тогда же стал пробивать гору Лишань и устраивать в ней [склеп]; объединив Поднебесную, [он] послал туда со всей Поднебесной свыше семисот тысяч преступников. Они углубились до третьих вод, залили [стены] бронзой и спустили вниз саркофаг. Склеп наполнили перевезенные и опущенные туда [копии] дворцов, [фигуры] чиновников всех рангов, редкие вещи и необыкновенные драгоценности. Мастерам приказали сделать луки-самострелы, чтобы, [установленные там], они стреляли в тех, кто попытается прорыть ход и пробраться [в усыпальницу]. Из ртути сделали большие и малые реки и моря, причем ртуть самопроизвольно переливалась в них. На потолке изобразили картину неба, на полу — очертания земли. Светильники наполнили жиром жэнь-юев в расчете, что огонь долго не потухнет.

Эр-ши сказал: “Всех бездетных обитательниц задних покоев дворца покойного императора прогонять не должно”, и приказал всех их захоронить вместе с покойником. Погибших было множество. Когда гроб императора уже спустили вниз, кто-то сказал, что мастера, делавшие все устройства и прятавшие [ценности], знают все и могут проболтаться о скрытых сокровищах. Поэтому, когда церемония похорон завершилась и все было укрыто, заложили среднюю дверь прохода, после чего спустили наружную дверь, наглухо замуровав всех мастеровых и тех, кто наполнял могилу ценностями, так что никто оттуда не вышел. [Сверху] посадили траву и деревья, [чтобы могила] приняла вид обычной горы.

На первом году правления Эр-ши-хуана (209 г.) ему исполнился двадцать один год. Чжао Гао стал ланчжулином — начальником охраны внутренних дворцовых ворот и стал принимать участие в [делах] управления.

Эр-ши издал эдикт об увеличении количества жертвенных животных, приносимых в храме Ши-хуана, и числа церемоний при различных жертвоприношениях духам гор и рек. [Он] повелел приближенным чиновникам обсудить, как [лучше] выразить уважение храму Ши-хуана. 

Его приближенные, поклонившись до земли, ответили: “В древности Сын Неба имел семь храмов предков, владетельные князья имели пять храмов, сановники имели три храма и, даже через десятки тысяч поколений, [этот порядок] не должен быть утрачен и уничтожен. Ныне Ши-хуан соорудил храм Цзимяо, и в пределах четырех морей все приносят туда дары, увеличивают число жертвенных животных, все церемонии соблюдаются полностью, и нет нужды [что-либо] добавлять. Храмы прежних ванов находятся частью в Сиюне, частью в Сяньяне. Согласно ритуалу Сына Неба следует приносить в жертву вино только в храме Ши-хуана. Храмы Сянь-гуна и других правителей, [царствовавших] после него, разрушены, но следует сохранить семь храмов предков. Мы, ваши слуги, будем приносить в них жертвоприношения согласно ритуалу, особо почитая храм Ши-хуана как храм первопредка императоров [Цинь]. Вы же, властитель-император, снова называйте себя “Мы””.

Эр-ши, советуясь с Чжао Гао, сказал ему: “Мы годами молоды, только что вступили на престол, черноголовые еще не собраны и не привязаны [к нам]. Покойный император объезжал области и уезды, чтобы показать силу [власти] и своим величием держать в покорности всех между морями. Ныне, если пребывать в бездействии и не объезжать [владения], то [Мы] покажем свою слабость и не сможем сберечь Поднебесную”. Весной Эр-ши отправился на восток [в объезд] областей и уездов, его сопровождал Ли Сы. [Он] доехал до горы Цзеши, проследовал вдоль моря на юг и достиг горы Гуйцзи, везде вырезая надписи на [памятных] камнях, водруженных Ши-хуаном. Сбоку памятников были обозначены имена высших сановников свиты. Этим [он стремился] прославить заслуги и великие добродетели покойного императора.

[Дополнительная надпись гласила:] “Властитель-император [Эр-ши] сказал: “Все надписи, вырезанные на камнях и металле, сделаны [по повелению] Ши-хуанди. Ныне Мы унаследовали его титул, но поскольку в надписях на камнях и металле не называется имя Ши-хуанди, то по прошествии долгого времени будет казаться, что все это сотворили его потомки, и [надписи] не будут говорить о великих заслугах и блестящих добродетелях [Ши-хуанди]””. Слуги государя, первые советники — [Ли] Сы и [Фэн] Цюй-цзи, а также главный цензор Дэ осмелились [сказать] императору: “Мы просим вырезать ваш эдикт полностью на камне, чтобы все сделалось ясным. Просим об этом, не страшась смерти”. Повеление императора гласило: “Быть по сему”.

После этого Эр-ши посетил Ляодун, откуда возвратился [в столицу].

Затем Эр-ши последовал [советам] Чжао Гао и повторно обнародовал законы и повеления. Тайно советуясь с Чжао Гао о своих намерениях, император сказал: “Высшие сановники не подчиняются [мне], чиновники [на местах] еще сильны, что касается княжичей, то они непременно вступят со мной в борьбу. Что же делать?”.

[Чжао] Гао ответил: “Я, ваш слуга, твердо намеревался сказать вам об этом, но все не решался. Высшие сановники покойного императора все это люди, чья известность и богатства в Поднебесной росли из поколения в поколение, об их заслугах и трудах передается [молва] из поколения в поколение с давних пор. Сейчас я, [Чжао] Гао, человек простого, низкого [рода], благодаря вашей, государь, милости, выдвинут, поставлен [вашим] повелением на [высокий] пост и ведаю дворцовыми делами. Высшие сановники недовольны [этим], [они] лишь внешне подобны послушным подданным, в их сердцах таится неповиновение. Ныне вы, государь, в поездке, почему бы не воспользоваться случаем и не расследовать дела управителей и воевод областей и уездов, совершивших преступления, и казнить их. Этим, с одной стороны, вы потрясете [своим] могуществом Поднебесную, с другой — устраните тех, кого вы, государь, считаете неприемлемым для себя.

Сейчас такое время, когда нельзя брать за образец гражданские установления, все решается военной силой. Прошу вас, Ваше величество, действовать в соответствии с временем без колебаний, пока приближенные не составили [против вас] заговора. Мудрый правитель собирает и выдвигает людей без положения, низких делает знатными, бедных делает богатыми, а далеких — близкими, в результате высшие и низшие объединяются, а в государстве наступает мир”.

Эр-ши сказал: “Превосходно!”,— и приступил к казням высших сановников и княжичей. Были схвачены один за другим все приближенные [к императору] мелкие чины, обвиненные в преступных ошибках, из трех ланов ни один не остался на посту, а шесть княжичей казнили в Ду. Княжич Цзян Люй с двумя младшими братьями были заключены во внутреннем дворце, рассмотрение их преступлений отложили. Эр-ши направил к Цзян Люю посланца с таким повелением: “Ты, княжич, вел себя не как слуга государя, и за это преступление должен умереть, чиновники исполнят закон”. Цзян Люй ответил: “Во время церемоний во дворце я никогда не осмеливался вести себя не как положено гостю и помощнику; на посту при дворе я никогда не смел нарушать своего долга; принимая повеление императора и отвечая ему, я никогда не смел ошибаться в своих словах. Почему же говорится, что я не слуга государя? Хочу услышать [о моей] вине и тогда умереть”. Посланец ответил: “Я не могу обсуждать этого [с вами], я получил письменное повеление [императора] и выполняю его”.

Цзян Люй, подняв лицо к небу и трижды воззвав к нему, воскликнул: “О Небо! Я не виновен!”. [После чего] три брата, проливая слезы, выхватили мечи и покончили с собой. Члены императорского рода были потрясены и напуганы. Приближенные, которые увещевали императора, объявлялись клеветниками. Крупные чиновники держались за свои места и стремились приспособиться. Черноголовые были потрясены и напуганы.

В четвертой луне Эр-ши возвратился в Сяньян и сказал: “Покойный император, считая, что дворцы в Сяньяне малы, стал строить дворец Эпан. Сооружение большого зала еще не было закончено, когда случилось так, что государь скончался. Строительство приостановили, а людей послали на земляные работы на горе Лишань. Работы на горе Лишань полностью закончены, если оставить теперь дворец Эпан незавершенным, это покажет, что начатое покойным императором дело было ошибкой”. Возобновили сооружение дворца Эпан. Вовне [Эр-ши] успокоил всех варваров в четырех сторонах, как намечал Ши-хуан.Он сполна набрал отборных воинов в числе пятидесяти тысяч человек и расположил их гарнизоном в Сяньяне, повелев им упражняться в стрельбе из луков по собакам, лошадям, птицам и зверям. Поскольку число едоков возросло и запасов не хватало, областям и уездам было приказано доставлять [в столицу] бобы, просо, сено и солому. Всем, [кто доставлял продовольствие], приказали обеспечивать самих себя едой; на триста ли вокруг Сяньяна населению не разрешалось потреблять выращенное здесь зерно. Законы стали применяться с еще большей жестокостью.

В седьмой луне солдат пограничного гарнизона Чэнь Шэн с товарищами поднял мятеж на землях прежнего княжества Цзин [Чу], приняв прозвище Чжан Чу — “Расширяющий Чу”. Встав у власти и объявив себя чуским ваном, [Чэнь Шэн] обосновался в Чэнь, [откуда] послал своих командиров объехать другие земли [с его призывами]. Молодые люди в областях и уездах к востоку от гор, которые страдали от [притеснений] циньских чиновников, повсеместно восстали, убивая начальников областей и воевод, начальников уездов и их помощников. Откликаясь [на призыв] Чэнь Шэ, они стали выдвигать друг друга хоу и ванами, заключать между собой союзы с севера на юг и двигаться на запад с призывом покарать Цинь. [Число их] невозможно было сосчитать.

Один из ечжэ — чиновников по поручениям, посланный на восток, вернулся и сообщил Эр-ши о мятежниках. Эр-ши разгневался и отдал его под суд. Позднее прибыл другой посланец. Когда государь спросил его [о положении дел], он ответил: “[Что касается] шаек разбойников, то правители областей и воеводы преследуют и ловят их, и ныне они полностью захвачены, не стоит тревожиться”. Государь возрадовался.

[В это время] У Чэнь объявил себя Чжао-ваном, Вэй Цзю объявил себя Вэй-ваном, Тянь Дань сделался Ци-ваном, Пэй-гун поднял мятеж в Пэй, а Сян Лян поднял войска в области Гуйцзи.

На втором году (208 г.), зимой, посланные Чэнь Шэ военачальники Чжоу Чжан и другие, двигаясь на запад, достигли Си. Солдат у них было несколько сот тысяч человек. Эр-ши сильно испугался и, совещаясь с сановниками, спросил: “Что же делать?”. Начальник налогового ведомства Чжан Хань ответил: “Разбойники уже подошли, их толпы сильны, сейчас мы не успеем призвать [народ] даже из ближних уездов. У горы Лишань много преступников, прошу помиловать их, дать им оружие, чтобы с ними ударить по мятежникам”.

Эр-ши объявил большую амнистию по Поднебесной, послал Чжан Ханя командовать [армией]. [Чжан Хань] напал на войска Чжоу Чжана и обратил их в бегство. Преследуя восставших, [он] убил Чжана в Цаояне. Эр-ши дополнительно послал чжанши Сыма Синя и Дун И помочь Чжан Ханю разбить мятежников. [Они] убили Чэнь Шэна в Чэнфу, разбили Сян Ляна под Динтао, уничтожили войска Вэй Цзю в Линьцзи. Когда известные командиры разбойников из земель Чу погибли, Чжан Хань повернул на север, переправился через Хуанхэ, напал на Чжао-вана по имени Се и его сообщников в Цзюйлу.

Чжао Гао, убеждая Эр-ши, сказал: “Покойный император блестяще управлял Поднебесной долгое время, поэтому приближенные сановники не осмеливались дурно вести себя и выступать с лживыми докладами. Вы, Ваше величество, ныне в расцвете сил и только что вступили на престол, зачем же вам решать во дворце дела вместе с гунами и цинами? Если в делах обнаружатся ошибки, то этим вы покажете перед сановниками свою недальновидность. Сын Неба говорит о себе “Мы” потому, что [подданные] не слышат его голоса”.

После этого Эр-ши постоянно находился в запретных покоях дворца, решая там все дела с Чжао Гао. С этого времени редко кто из гунов и цинов получал право на прием у императора. [Тем временем] число бунтовщиков и разбойников в стране еще больше увеличилось и приходилось без конца посылать на восток войска из Гуаньчжуна против бунтовщиков. Правый советник [Фэн] Цюй-цзи, левый советник [Ли] Сы и военачальник Фэн Цзе выступили с увещанием, говоря: “К востоку от застав толпы разбойников совместно поднялись, посланные Цинь войска расправляются [с ними], убили и погубили множество, но похоже, что [мятеж] не прекращается. Бунтовщиков много из-за того, что пограничная служба, перевозки по воде и суше и сооружение [дворцов] очень обременительны, а подати и налоги велики. Просим сейчас приостановить постройку дворца Эпан, уменьшить перевозки и сократить гарнизоны на четырех границах империи”.

Эр-ши сказал: “Я слышал, что Хань [Фэй]-цзы говорил: “Яо и Шунь использовали [в домах] необтесанные балки, солому на крыше не подрезали, ели из глиняных мисок, пили из глиняных плошек, даже [жизнь] стражников у [наших дворцовых] ворот не может сравниться с этим. Юй прорубил горы Лунмэнь и открыл путь в Дася; проложил русло для Хуанхэ, усмирял воды и пустил их в море; он носил при себе трамбовку и заступ, [от труда] на его голенях не осталось волос, даже труд простых людей не может сравниться с этим”. Всякий, кто стал почитаемым и владеет Поднебесной, может дать волю своим чувствам и крайним желаниям. [Если он] уделяет при этом большое внимание ясным законам, то низшие не осмелятся вести себя дурно и [таким образом] все в пределах морей [успешно] управляется. Хотя правители Юй и Ся почитались как Сыны Неба, но [они] лично занимались тяжелым трудом, чтобы показать пример байсинам, но какой же это образец [для правителя]?

Мы почитаемы как “владеющие десятью тысячами колесниц”, но на самом деле не имеем их; я хочу составить выезд из тысячи колесниц и собрать вокруг себя десять тысяч колесниц, чтобы наполнить [смыслом] свой титул. [Хотя] покойный император вышел из владетельных князей, [он] объединил всю Поднебесную, и [ныне] Поднебесная уже умиротворена. Вовне [он] отразил нападения всех варваров и утвердил мир на границах, [он] строил дворцы, чтобы прославить свои свершения, и вы все видите, что славные деяния покойного императора стали [нашей] основой. Ныне идет второй год, как Мы вступили на престол, толпы разбойников совместно поднялись, а вы не можете покончить [с ними], более того, хотите приостановить то, что делал покойный император. Этим [вы] прежде всего проявляете неблагодарность к покойному императору, а также не выполняете [долга] преданности и усердия к нам. Как же вас оставлять на [важных] постах?” .

[Он] отдал [Фэн] Цюй-цзи, [Ли] Сы и Фэн Цзе под суд, обвинив их и в других преступлениях. [Фэн] Цюй-цзи и [Фэн] Цзе, сказав: “Военачальники и советники не имут сраму”, покончили с собой. [Ли] Сы был посажен в тюрьму и подвергся тяжелым телесным наказаниям.

На третьем году (207 г.) войска под командованием Чжан Ханя и других военачальников окружили Цзюйлу. Старший военачальник дома Чу, Сян Юй, выступил во главе чуских войск на помощь Цзюйлу. Зимой Чжао Гао стал первым советником. [Он] довершил дело [Ли] Сы и казнил его. Летом Чжан Хань и другие [военачальники] провели несколько сражений, но [каждый раз] отступали. Эр-ши отправил гонца передать [Чжан] Ханю порицание. [Чжан] Хань испугался и послал чжанши Сыма Синя [в столицу] попросить указаний. Чжао Гао не принял [Сыма Синя], не доверяя ему. [Сыма] Синь перепугался и бежал обратно. Чжао Гао послал за [Сыма Синем] погоню, но [его] не догнали. Встретившись с [Чжан] Ханем, [Сыма] Синь сказал: “Чжао Гао заправляет [всеми] делами во дворце. Если у вас, командующий, будут заслуги, вас казнят, не будет заслуг, тоже казнят”.

[В это время] Сян Юй стремительно напал на циньские войска и взял в плен Ван Ли, тогда [Чжан] Хань и другие [военачальники] вместе с войсками сдались чжухоу. В восьмой луне, в день цзи-хай, Чжао Гао решил поднять мятеж, но опасался, что приближенные [государя] не поддержат [его], и сначала устроил проверку. [Он] привел оленя и поднес его Эр-ши, сказав: “Вот — лошадь”. Эр-ши рассмеялся и ответил: “Вы, первый советник, не ошиблись? Назвали оленя лошадью”. [Когда] Эр-ши стал спрашивать у приближенных, некоторые из них промолчали, некоторые, желая угодить Чжао Гао, ответили, что это лошадь, а некоторые сказали, что это олень. Используя [в своих целях] законы, Гао тайком наказал всех тех, кто говорил, что это олень. После этого все сановники стали бояться [Чжао] Гао.

Чжао Гао прежде неоднократно говорил, что “разбойники к востоку от застав ничего не смогут сделать”, но [в это время] Сян Юй уже взял в плен Ван Ли и других [циньских военачальников] под Цзюйлу и двинулся дальше, войска Чжан Ханя и других военачальников многократно отходили и присылали донесения [императору] с просьбой о подкреплениях. В [бывших княжествах] Янь, Чжао, Ци, Чу, Хань и Вэй повсюду поставили ванов, к востоку от застав большая часть [населения] восстала против циньских чиновников, откликаясь на призывы владетельных князей, а все князья во главе своих подчиненных двигались на запад.

Пэй-гун, командовавший несколькими десятками тысяч человек, уже расправился с [жителями] Угуаня и послал гонца тайно связаться с [Чжао] Гао, Гао, страшась гнева Эр-ши и казни, сослался на болезнь и перестал являться ко двору. [В это время] Эр-ши увидел во сне, как белый тигр загрыз его левую пристяжную и [он] убил его. Расстроенный и удивленный таким сном, Эр-ши спросил у толкователя снов [о его значении].

Гадание говорило: “[Дух] реки Цзиншуй приносит наваждение”. Тогда Эр-ши стал очищать себя постом во дворце Ванъигун с намерением принести жертву [духу] реки Цзин — бросить в реку четырех белых лошадей. [Одновременно Эр-ши] послал гонца к [Чжао] Гао с выговором [за неудачи] в делах против разбойников и мятежников.

[Чжао] Гао испугался и стал тайно совещаться со своим зятем Янь Юэ — начальником уезда Сяньян — и с младшим братом Чжао Чэном, сказав: “Государь не слушал увещаний, а ныне, когда положение опасное, намерен свалить вину за все беды на наш род. Я хочу сменить государя и взамен его возвести на престол княжича Ина. Цзы-ин человеколюбив и скромен, все байсины высоко ценят его слова”.

[Чжао Гао] велел начальнику охраны внутренних ворот дворца действовать в помощь ему изнутри, распространить ложный слух о появлении большого [отряда] разбойников, а [Янь] Юэ [он] приказал собрать чиновников и поднять солдат для погони [за ними]. Мать Янь Юэ схватили и поместили в подворье [Чжао] Гао. [Затем Чжао Гао] послал [Янь] Юэ во главе тысячи с лишним солдат и чиновников к дверям покоев дворца Ванъигун. [Янь Юэ] связал вэйлин пуе и сказал: “Разбойники проникли сюда, почему не останавливаете [их]?”.Вэйлин ответил: “Вокруг на караульных постах расставлены солдаты, [они] усердно несут службу, как же разбойники посмеют войти во дворец?”. Тогда [Янь] Юэ зарубил вэйлина и во главе чиновников ворвался [во дворец], стреляя на ходу. Ланы и евнухи страшно перепугались, одни убежали, другие оказали сопротивление. Сопротивлявшихся тут же уничтожали, было убито несколько десятков человек. Начальник охраны внутренних дворцовых ворот вместе с [Янь] Юэ ворвались [в дворцовые покои] и выпустили стрелы в то место, где под пологом сидел император. Разгневанный Эр-ши позвал приближенных, но их обуял страх, и никто не вступил в борьбу. Около Эр-ши остался один евнух, который [продолжал] прислуживать, не решаясь убежать. Перейдя во внутренние покои, Эр-ши спросил: “Почему ты раньше не доложил мне, и [мы] дошли до такого [положения]?”. Евнух ответил: “Я не посмел сказать и поэтому сохранил жизнь. Если бы я сказал [вам] раньше, то был бы уже убит, как все, и тогда как бы я мог до настоящего времени [помогать вам]?”.

Янь Юэ приблизился к Эр-ши и, обвиняя его, сказал: “Вы высокомерны и своевольны, казните и убиваете людей беззаконно, Поднебесная сообща восстала против вас, и теперь сами решайте, что вам делать”. Эр-ши спросил: “Могу ли я увидеть первого советника?”. [Янь] Юэ ответил: “Не сможете”. Эр-ши сказал: “Я хотел бы получить одну область и стать ее правителем”. [И это] не было дозволено. Эр-ши продолжал: “Хочу стать хоу, владеющим десятью тысячами дворов”. [Это также] ему не разрешили. [Наконец Эр-ши] сказал: “Хочу с женой и детьми стать черноголовым, как и остальные княжичи”. Янь Юэ ответил: “Я получил приказ первого советника убить вас ради [блага] Поднебесной, и хотя вы много наговорили, [но] я не осмелюсь доложить ему [ваши слова]”. [Он] дал знак солдатам войти, [и тогда] Эр-ши покончил с собой.

Вернувшись, Янь Юэ доложил [о случившемся] Чжао Гао. Чжао Гао призвал всех высших сановников и княжичей и сообщил им, как был убит Эр-ши. [Он] сказал: “В прошлом Цинь было владением во главе с ваном, но Ши-хуан правил всей Поднебесной, поэтому именовался императором. Ныне шесть княжеств снова утвердились, земли Цинь значительно уменьшились, следовательно, пользоваться пустым титулом и именоваться императором [больше] нельзя. “Правителю [Цинь], как и прежде, следует именовать себя ваном, что будет правильным”. Затем сына старшего брата Эр-ши — княжича Ина объявили циньским ваном. Эр-ши как простого черноголового похоронили в парке Ичуньюань на юге уезда Дусянь.

[Чжао Гао] приказал Цзы-ину очистить себя воздержанием, чтобы надлежаще предстать [перед духами предков] в храме и получить там печать правителя.

На пятый день поста Цзы-ин, советуясь с двумя сыновьями, сказал им: “Первый советник [Чжао] Гао, убив Эр-ши во дворце Ванъигун, опасается, что придворные сановники казнят его, поэтому, прикрываясь [велением] долга, [он] поставил у власти меня. Но я слышал, что Чжао Гао договорился с [правителем] Чу об уничтожении всего рода и дома Цинь, чтобы стать правителем Гуаньчжуна. Сейчас он послал меня очищать себя постом [перед] посещением храма [предков], намереваясь убить меня в этом храме. [Если] я сошлюсь на болезнь и не пойду в храм, первый советник непременно придет сюда, а как только [он] придет, [я] убью его”.

[Чжао] Гао несколько раз посылал гонцов к Цзы-ину, но Цзы-ин не шел. [Чжао] Гао действительно пришел сам и сказал: “[Посещение] храма предков важное дело, почему вы, ван, не следуете туда?”. Цзы-ин заколол Гао здесь же, во дворце для поста. Он истребил род Чжао Гао в трех поколениях в назидание остальным в Сяньяне.

Цзы-ин пребывал циньским ваном сорок шесть дней. Когда чуский военачальник Пэй-гун разбил циньскую армию, вторгся [в Цинь] через проход Угуань и подошел к Башану, [он] послал гонца к Цзы-ину с предложением сдаться, Цзы-ин, повязав шею шелковым шнуром, на простой повозке, запряженной белыми лошадьми, с печатью и регалиями Сына Неба, сдался [Пэй-гуну] близ Чжидао. Пэй-гун вслед за тем вступил в Сяньян, опечатал там дворцы и кладовые и вернулся с армией в Башан.

Через месяц с лишним сюда подошли войска чжухоу. Сян Цзи возглавил союз владетельных князей. [Он] убил Цзы-ина и всех княжичей и родичей дома Цинь. Затем [он] устроил резню в Сяньяне, сжег дворцы и палаты, взял в плен сыновей и дочерей [жителей столицы], забрал их драгоценности и богатства, которые владетельные князья сообща разделили между собой.

После разгрома Цинь ее земли разделили на три части, [правители которых] получили титулы Юн-вана, Сай-вана и Чжай-вана, их [также] именовали “три дома Цинь”. Сян Юй стал ваном-гегемоном Западного Чу и как владыка [отдавал] повеления о разделе Поднебесной между ванами и чжухоу. Так с Цинь окончательно было покончено. Через пять лет Поднебесная утвердилась под [властью дома] Хань.

Я, тайшигун, Придворный историограф, скажу так:

Предок дома Цинь Бо-и отличился во времена Тана и Юя, [за что] получил земли, и ему была дарована [родовая] фамилия. В период Ся и Инь [его потомки] ослабели и рассеялись. Когда дом Чжоу пришел в упадок, Цинь возвысилось, [циньцы] помещались на западной окраине [Поднебесной].

Со времени Му-гуна [Цинь] мало-помалу стало вгрызаться, подобно шелковичному червю, [во владения] чжухоу и в конце концов завершило [объединение Поднебесной] при Ши-хуане. Ши-хуан полагал о себе, что заслугами превосходит пять императоров и что земли его обширнее владений трех ванов [древности], [поэтому] считал зазорным равнять себя с ними.

О, сколь прекрасно, что учитель Цзя высказал свои мысли [о правлении Цинь]!. Он говорил:

[Сочинение Цзя И, ч. III]

[Княжество] Цинь соединило и поглотило владения чжухоу, [создало] тридцать с лишним областей к востоку от гор; [оно] привело в порядок переправы и заставы, укрепило проходы и крепости, усовершенствовало оружие и войска и этим защитило себя. Однако когда Чэнь Шэ стал во главе нескольких сот солдат, сбежавших из гарнизонов и бродивших в беспорядке, [когда он] расправил плечи и издал громкий клич, то его воины, не имевшие луков и алебард, а вооруженные лишь мотыгами, колами и дубинами, стали находить пищу в каждом доме и решительно прошли по всей Поднебесной.

Циньцы не сумели защитить преграды и проходы, не смогли прикрыть заставы и переправы, их длинные алебарды не кололи, их тугие луки не стреляли. Чуские войска глубоко вторглись [в циньские земли], повели бой у Хунмэня, не встретив трудностей [при преодолении] заслонов. Тогда к востоку от гор [вспыхнули] крупные волнения, повсеместно поднялись владетельные князья, один за другим встали герои и смельчаки. Циньский [император] послал в поход на восток военачальника Чжан Ханя. Чжан Хань, опираясь на большие силы трех армий, вступил в торг [с теми], кто был вне [Цинь], чтобы сговориться с ними против своего государя. Отсюда можно видеть, сколь ненадежны все сановники!

Цзы-ин, вступив на престол, еще не сознавал [остроты положения]. Пусть даже Цзы-ин обладал бы способностями заурядного правителя и имел только средних помощников, все равно, несмотря на мятежи к востоку от гор, [он] смог бы сохранить в целости и продолжать владеть землями Цинь и тогда жертвоприношения в храме предков не должны были прекратиться.

Циньские земли прикрыты горами и опоясаны Хуанхэ, которые служили им [естественным] укреплением и превращали [Цинь] во владение, защищенное с четырех сторон. Со времен Му-гуна и вплоть до циньского вана господствовало более двадцати правителей, часто они были сильнейшими среди князей. Но разве все они из поколения в поколение были мудрыми? [Нет], сильными их делало местоположение Цинь.

Случалось, что Поднебесная, соединив помыслы и объединив силы, нападала на Цинь. В такие времена мудрые и разумные [действовали] сообща, лучшие военачальники вели свои войска, умные советники проводили свои планы, однако, [столкнувшись с] трудностями у естественных преград и ущелий, [владетельные князья] не могли продвинуться вперед. Циньские войска втягивали их тогда в сражения внутри застав, открывали им для этого горные проходы, [и в результате] сотни десятков тысяч солдат бежали, потерпев поражение, и [армии] разваливались. Разве у них не хватало мужества и сил, знаний и мудрости? [Нет], рельеф местности был невыгодным, положение их было неблагоприятным.

Цинь соединило малые поселения в большие укрепленные города, поставило войска для защиты ущелий и естественных преград, [насыпало] высокие укрепления, чтобы [воины укрывались за ними], не вступая в сражение, закрыло горные проходы и укрепило важные пункты, и воины с алебардами защищали все это. А владетельные князья вышли из простолюдинов, они объединялись ради выгоды и не действовали как бескорыстные правители. В отношениях между чжухоу не было близости, их подчиненные не были привязаны к ним, на словах [они] выступали за уничтожение Цинь, на деле же искали только свою выгоду.

Если бы чжухоу представляли трудности преодоления естественных препятствий Цинь, они непременно отвели бы войска, стали устраивать свои земли и дали бы народу отдых, ожидая ослабления Цинь. Тот, кто привлекает слабых и поддерживает усталых, становится правителем большого государства и не тревожится о том, что не [сразу] осуществит свои намерения среди четырех морей; а тот, кто почитаем в качестве Сына Неба, богат всеми богатствами Поднебесной, но сам в плену у других, тот не различает, что идет во спасение, что на гибель его.

Циньский ван был слишком уверен в себе, не спрашивал [советов], а допустив ошибку, не менял [своего поведения]. Эр-ши воспринял [от отца] эти качества, последовал [его линии] и не изменил [управления], а его жестокости и бесчинства усугубили беды [государства]. Цзы-ин на престоле был одинок и лишен близких, в опасности оказался слабым и без помощников. Все эти три правителя заблуждались и до конца своих дней не осознали [своих ошибок], так разве не должна была погибнуть [династия Цинь]?

В это время [в Цинь] имелись, [конечно], мужи, дальновидные и понимающие [нужность] изменений, но они не осмеливались выполнить свой долг верности до конца и выступить против ошибок, так как порядки в Цинь предусматривали множество запретов, не подлежащих нарушению. И не успевало верное слово сорваться с языка, как [произнесший его] уже был уничтожен и мертв. Это вынуждало всех мужей в Поднебесной, повернув голову, только выслушивать [приказания императора], недвижно стоять и, закрыв плотно рот, молчать.

Именно поэтому, когда три правителя [Цинь] утратили [истинный] путь, верные слуги не смели увещевать их, знающие мужи не смели давать советы. В Поднебесной уже воцарилась смута, а своекорыстные [чиновники] не сообщали об этом государю. Разве это не прискорбно?

Прежние ваны понимали, что закрывать [рты своим слугам] и отдаляться от них — значит вредить государству, поэтому [они и] учредили [должности] высших сановников — гунов ицинов, сановников — дафу и чиновников — ши, с их помощью упорядочивая законы и устанавливая наказания, и тогда Поднебесная [хорошо] управлялась. Когда прежние ваны были в силе, [они] пресекали бесчинства, карали. смутьянов и Поднебесная покорялась им. Когда они ослабевали, то пять гегемонов карали [вместо государей] и владетельные князья следовали за ними. [Даже когда] земли ванов сокращались, то внутри они поддерживали [порядок], вовне опирались [на чжухоу] и алтари божеств земли и зерна продолжали существовать.

Когда Цинь процветало, оно множило законы и ожесточало наказания, так что Поднебесная [от этого] трепетала; когда же оно пришло в упадок, то байсины, обманутые в своих ожиданиях, восстали по всей стране. Вот почему [когда] в Чжоу все пять отношений обрели свой [истинный] путь, [власть династии] не прерывалась более тысячи лет. А в Цинь и основное и второстепенное было утрачено, в силу чего [власть династии] была недолговечной. Из этого можно видеть, сколь далеко отстояли друг от друга основы управления, [ведущие к] покою или к опасности для государства!

Народная поговорка гласит: “Не забывай о делах прошлого, они — учитель дел будущих”. Вот почему, когда совершенномудрый человек правит государством, он смотрит на то, что было в далекой древности, и применяет это к своему веку. Сопоставляя деяния людей [в прошлом и настоящем] и изучая законы подъема и упадка [государства], [совершенномудрый] вникает в то, что соответствует [укреплению] власти и могущества, отбрасывает одно и принимает другое в определенном порядке, производит изменения в нужное время, в результате светлые дни [его правления] столь продолжительны и алтари божеств земли и злаков незыблемы.

[Сочинение Цзя И, ч. I]

Циньский Сяо-тун, опираясь на укрепления у [теснин] Сяошань и Ханьгу, прочно удерживал земли области Юнчжоу. Правитель и его слуги упорно защищали [Цинь] и зорко следили за [действиями] дома Чжоу, [они] имели намерение скрутить Поднебесную, как циновку, в своих руках, прибрать к рукам все, что есть в мире, положить, как в мешок, все, что находится среди четырех морей, стремились поглотить все восемь далеких окраин.

В это время Шан-цзюнь помогал Сяо-гуну. Внутри [княжества] установили законы и правила, поощряли земледелие и ткачество, усовершенствовали приготовления к защите и к войне, а вовне заключили союз — лянь-хэн [с княжествами с запада на восток] и повели борьбу с владетельными князьями. В результате циньцы со сложенными руками, [без борьбы] захватили [земли], что лежали за районом Сихэ.

После смерти Сяо-гуна Хуй-ван и У-ван приняли на себя [начатое] ранее дело и последовали завещанной им политике. На юге [они] присоединили [к Цинь] Ханьчжун; на западе овладели царствами Ба и Шу; на востоке прирезали [к Цинь] тучные и плодородные земли, заняли важные для военных действий области.

Владетельные князья были в страхе и трепете от этого, [они] заключили между собой союз и стали строить планы ослабления Цинь. [Они] не жалели драгоценных изделий, сокровищ и плодородных земель, чтобы привлечь к себе мужей со всей Поднебесной, объединились в союз по вертикали хэ-цзун, установили между собой [тесные] отношения и стали действовать заодно.

В это самое время в Ци служил [князю] Мэнчан-цзюнь, в Чжао служил Пинъюань-цзюнь, в Чу служил Чуньшэнь-цзюнь, а в Вэй служил Синьлин-цзюнь. Эти четыре достойных мужа обладали ясным умом, [отличались] преданностью и честностью, были щедры и великодушны, любили людей, почитали мудрых и ценили служилых. [Они] заключили союз по вертикали — [хэ]цзун, чтобы расстроить союз по горизонтали [лянь]хэн, собрали множество [солдат] из княжеств Хань, Вэй, Янь, Чу, Ци, Чжао, Сун, Вэй и Чжуншань.

Именно тогда [славные] мужи шести княжеств, такие, как Нин Юэ, Сюй Шан, Су Цинь и Ду Хэ, разработали для союза княжеств планы; такие, как Ци Мин, Чжоу Цзуй, Чэнь Чжэнь, Чжао Хуа, Лоу Хуань, Чжай Цзин, Су Ли и Юэ И, приступили к осуществлению этих намерений; такие, как У Ци, Сунь Бинь, Дай То, Ни Лян, Ван Ляо, Тянь Цзи, Лянь По и Чжао Шэ, стали управлять их войсками. Часто, используя в десятки раз большую, [чем у Цинь], территорию и массы войск в сотни десятков тысяч человек, [они] стремились пробиться через заставы, чтобы нанести удар по Цинь. Циньцы открывали свои заставы и завлекали противника [в глубь Цинь], но армии девяти княжеств топтались на месте, отходили и уклонялись [от сражений], так и не решаясь продвинуться. В то время как [войска] Цинь не успевали потерять хотя бы стрелу или бросить хотя бы одно копье, войска владетельных князей со всей Поднебесной уже оказывались в затруднении. В результате союз по вертикали распадался и договоры утрачивали силу, [а чжухоу] наперебой отрезали свои земли и подносили их [правителю] Цинь. Цинь же, обладая большим запасом сил, использовало слабости армий княжеств, преследовало бегущих, гнало разбитых, трупы убитых лежали сотнями десятков тысяч, кровь лилась потоками, в которых плавали боевые щиты. [Цинь] следовало своей выгоде, использовало свои преимущества и перекраивало Поднебесную, делило [земли] и отделяло себе реки и горы, и тогда сильные княжества стали изъявлять покорность, а слабые княжества являться на поклон к [циньскому] двору.

Так подошло время Сяо-вэнь-вана и Чжуан-сян-вана. Их правление было коротким, и [важных] событий не произошло.

Наступило время [власти] циньского вана. Он продолжил подвиги шести поколений [предыдущих правителей] и, размахивая длинной плетью, принялся править миром. [Он] поглотил Восточное и Западное Чжоу и покончил с владетельными князьями. Заняв самое почитаемое [место], стал управлять всем, что находилось между небом и землей и во всех четырех сторонах. Держа в руках кнут, готовый высечь Поднебесную, [он] устрашал своим могуществом [всех и вся] среди четырех морей. На юге [Ши-хуан] захватил земли всех [племен] юэ, учредив на них области Гуйлинь и Сянцзюнь. Вожди [племён] юэ, склонив головы и повязав шеи бечевками, вверили свои судьбы мелким чиновникам [Цинь]. [Он] послал Мэн Тяня на север строить Великую стену и прочно удерживать рубежи по ней. [Мэн Тянь] отбросил сюнну на семьсот с лишним ли, после чего хусцы уже не осмеливались спускаться к югу, чтобы пасти там свои табуны, а их воины не смели натягивать луки, чтобы мстить за обиды.

Затем [Ши-хуан] отверг пути, [завещанные] прежними ванами, сжег сочинения ученых ста школ, чтобы оставить в невежестве черноголовых. [Он] разрушил стены известных городов, убил храбрых и выдающихся, собрал в Сяньяне оружие со всей Поднебесной, переплавив его, отлил вешала для колоколов и сделал двенадцать металлических статуй, чтобы всем этим ослабить народ, [состоящий из] черноголовых.

После этого [Ши-хуан] поднялся на гору Хуашань и соорудил на ней крепость. Опираясь на Хуанхэ как [на защитный] ров с водой, на крепостные стены длиною в сотни тысяччжан и ущелья, которые не измеришь, [он] рассматривал их как [нечто] прочное. Хорошие военачальники и искусные лучники охраняли все важные и опасные места, преданные чиновники [служили ему], отборные солдаты были вооружены отличным оружием, кто же мог [что-либо сделать]? Когда Поднебесная была таким путем утверждена, циньский ван считал, что [земли] внутри застав прочно прикрыты, а неприступные стены на тысячи ли будут служить его потомкам в течение десятков тысяч поколений их царствований.

Но после смерти циньского вана остатки его величия потрясали лишь [владения с] чужими обычаями.

Чэнь Шэ был сыном [простой семьи], у них в окнах торчали горлышки кувшинов, а двери подвешивались на веревках. Он работал на людей и поэтому переезжал с места на место. По своим способностям он не достигал уровня даже среднего человека, он не обладал мудростью Конфуция или Мо Ди, не владел богатствами Тао Чжу или И Дуня. Он просто шагал среди обыкновенных солдат и там с упорством поднимался, став десятским, [а затем] сотским. Став во главе солдат, покинувших [службу] и разбежавшихся, он собрал отряд из нескольких сот человек и повернул их против Цинь. Из срубленных деревьев они делали оружие, из бамбуковых шестов — древки знамен. Поднебесная собиралась [вокруг него], как кучатся облака, откликаясь на его призывы; [воины], неся на себе провиант, следовали [за Чэнь Шэ] словно тени. [В это же время] выдающиеся и храбрые люди к востоку от гор дружно поднялись и покончили с родом Цинь.

Вместе с тем Поднебесная отнюдь не уменьшилась н не ослабла. Неприступность проходов Сяошань и Ханьгу в землях области Юнчжоу оставалась прежней. Однако положение Чэнь Шэ никогда не было столь высоким, как [положение] правителей княжеств Ци, Чу, Янь, Чжао, Хань, Вэй, Сун, Вэй и Чжуншань; мотыги, колы, дреколья с колючками [у солдат Чэнь Шэ] не были столь острыми, как алебарды с крючьями и длинные копья [у солдат чжухоу]; отряды, составленные из людей, отправленных в пограничные гарнизоны, нельзя было сопоставлять с войсками девяти княжеств; по глубине замыслов, дальновидности, по способам передвижения войск и использования солдат [Чэнь Шэ] не достигал [умения] мужей прошлого времени. Так-то оно так, но [условия] победы или поражения стали иными и изменились, и поэтому заслуги и свершения [Чэнь Шэ и князей] оказались противоположными.

Если попробовать соразмерить величину и протяженность [земель] княжеств к востоку от гор и [земель, завоеванных] Чэнь Шэ, сопоставить их мощь и силы, то нельзя говорить об этом, как о делах одного времени.

Вместе с тем [известно, что] правитель Цинь, обладающий небольшой территорией и властью, [равной владению] тысячью колесниц, привлек к себе все [остальные] восемь областей и в течение более ста лет к нему на прием являлись равные по рангу [чжухоу]. Но в дальнейшем [дом Цинь] все земли во всех шести направлениях превратил в свой дом, а заставы Сяошань и Ханьгу — в свои внутренние покои. Однако стоило одному [смелому] мужу учинить беспорядки, как все семь храмов предков [Цинь] оказались разрушенными, а сами [государи] погибли от рук людей, став посмешищем Поднебесной. Почему же это [случилось]? [Потому что] человеколюбие и справедливость не проводились, из-за чего условия нападения и обороны стали другими.

[Сочинение Цзя И, ч. II]

Когда правитель Цинь объединил все между морями, присоединил [земли] владетельных князей и, встав лицом к югу, объявил себя императором, с тем чтобы заботиться [обо всем, что находится] среди четырех морей, мужи Поднебесной охотно склонились перед ним, как трава под порывом ветра. Почему так [произошло]?

Скажу: в недавнем прошлом в Поднебесной долго не было [единого] правителя, дом Чжоу пришел в упадок и ослаб, пять гегемонов погибли и приказы в Поднебесной не исполнялись, поэтому владетельные князья управляли с помощью силы, могучие нападали на слабых, многочисленные притесняли малочисленных, оружие и латы все время были в ходу, а это утруждало и истощало служивых людей и народ. Когда же правитель Цинь, обратившись лицом к югу, стал управлять Поднебесной, это [означало, что] наверху появился Сын Неба.

Поскольку весь честный народ жаждал обрести покой в своей жизни, все с открытым сердцем, как один, взирали на государя. Именно в это время [решалось], будет ли сохранено величие [династии], упрочены заслуги и основы спокойствия или гибели.

[Но] циньский ван отличался алчностью и грубостью, действовал исключительно по своему разумению, не доверяя заслуженным чиновникам, не был близок к служилым людям и к народу. [Он] отверг пути [совершенных] правителей, утвердил единоличную власть, запретил ученость и книги, ужесточил законы о наказаниях, [поставил] на первое место хитрость и силу и только затем человеколюбие и справедливость; так жестокость и насилия легли в основу [управления] Поднебесной.

Но ведь тот, кто собирает и поглощает [земли], возвеличивает хитрость и силу, а тот, кто умиротворяет [страну] и утверждает [порядок], тот ценит мягкую власть. Это значит, что для захватов и удержания [власти] применяются различные способы. [Хотя] дом Цинь покончил с борющимися княжествами и стал править Поднебесной, но путь его [управления] не изменился, его правление не перестроилось, а ведь то, с помощью чего захватывают власть и удерживают ее, — различается. [Правитель Цинь], владея Поднебесной, оставался одиноким, поэтому его скорую гибель можно было предсказать и ожидать.

Если бы циньский ван принял во внимание события далеких времен и пошел бы по стопам правителей Инь и Чжоу в утверждении своей власти и защите ее, пусть бы даже и появился разнузданный и высокомерный правитель [среди циньских императоров], все равно угроза гибели [династии], не создалась бы.

Именно поэтому три вана, основавшие Поднебесную, прославили свои имена, а их славные деяния живут столь долгое время.

Недавно, когда на престол вступил циньский Эр-ши, в Поднебесной все без исключения, вытянув шеи, наблюдали за тем, как он будет управлять. Ведь страдающие от холода рады хотя бы простой короткой куртке, а страдающим от голода сладки даже отруби и мякина, [поэтому] стенания Поднебесной — всегда помощь новому правителю. Это значит также, что [в глазах] измученного народа легко прослыть человеколюбивым.

Пусть Эр-ши обладал [лишь] качествами заурядного правителя, но если бы он использовал преданных и мудрых, если бы между правителем и чиновниками царило единодушие и они печалились о бедах всех среди морей, если бы, еще [будучи одетым] в траурные одежды, Эр-ши [начал] исправлять ошибки покойного императора, разделил земли и народ, чтобы пожаловать их потомкам заслуженных чиновников, создал бы владения и поставил в них правителей, воздав этим должное ритуалу Поднебесной, очистил бы тюрьмы, избегал бы наказаний и казней, отменил бы обращение в рабов и оскопление, позволил бы каждому [из наказанных] вернуться в свое поселение, [если бы Эр-ши] распределил зерно с [государевых] складов, роздал [накопленные при дворе] богатства, чтобы тем самым поддержать сирых и одиноких, а также впавших в бедность служилых мужей; облегчил бы подати и сократил повинности, чтобы помочь байсинам, находящимся в беде; упростил бы законы и сократил наказания, чтобы поддержать будущие поколения, тогда [эти меры] позволили бы всем людям Поднебесной самим исправиться, стать чище, совершенствовать свое поведение, каждый стал бы осмотрительнее в своих действиях и чаяния всего народа были бы удовлетворены, а величие и добродетель [императора] служили бы Поднебесной и Поднебесная собралась бы [вокруг него].

Тогда все живущие среди четырех морей были бы довольны, каждый спокойно и радостно жил бы на своем месте, опасаясь только одного — [новых] перемен. Если бы и нашлись в народе дурные и хитрые люди, то, коль скоро [народ] не отдалялся бы от намерений государя, подданные, идущие по неправильному пути, не смогли бы замаскировать своих намерений и бедствия от беспорядков и мятежей были бы приостановлены.

Но Эр-ши не осуществил подобные меры, а, наоборот, усугубил ошибки своими беззакониями; он разрушал храмы предков и вредил народу, снова возобновил сооружение дворца Эпан, умножил наказания и ужесточил казни, его чиновники управляли с большей жестокостью, награды и наказания определялись неправильно, подати взимались без всякой меры, в Поднебесной возникло множество дел, и чиновники не в состоянии были с этим справиться, байсины очутились в бедственном положении, а правитель не мог успокоить их и помочь им.

В результате повсеместно распространились коварство и ложь, высшие и низшие покрывали друг друга, обвиненных в преступлениях оказалось множество, приговоренные к тяжелым наказаниям и смерти во множестве встречались на дорогах и Поднебесная тяжело страдала от этого. Начиная от правителей и высших сановников и кончая простолюдинами все чувствовали нависшую над ними опасность, каждый находился в бедственном положении. Люди не были спокойны на своем месте, поэтому их было легко поднять [против власти]. Вот почему Чэнь Шэ не потребовалось мудрости Чэн-тана или У-вана, не нужен был почетный [титул] гуна или хоу, а стоило лишь расправить плечи в Дацзэ, как Поднебесная [тотчас же] откликнулась, ибо народ в ней находился в опасности.

Прежние [мудрые] правители наблюдали изменения [событий] от их начала до самого конца и понимали суть существования и гибели царств; они знали, что путь управления народом состоит в успокоении народа, и только. Если же в Поднебесной и появлялись подданные-смутьяны, то они не находили поддержки и отклика в стране. Поэтому и говорят: “Умиротвори народ, и тогда с ним можно вершить справедливость, заставь народ жить в опасности, и тогда с ним легко творить беззакония”. Если тот, кто почитаем в качестве Сына Неба, богат всеми богатствами Поднебесной, но не смог избежать смерти от руки убийц, значит, [при нем] правильное склонялось к неправильному. В этом и состояла ошибка Эр-ши.

***

Сян-гун, придя к власти, правил двенадцать лет (777— 766 гг.). Он впервые соорудил жертвенник Сичжи. Сян-гуна похоронили на западных окраинах. У него родился Вэнь-гун.

Вэнь-гун, придя к власти, поселился во дворце Сичуйгун. Процарствовав пятьдесят лет (765—716 гг.), умер и похоронен на западных окраинах. У него родился Цзин-гун.

Цзин-гун умер до прихода к власти. У него родился Сянь-гун. Сянь-гун [Нин-гун] правил государством двенадцать лет (715—704 гг.). Жил в Сисиньи. Когда умер, похоронен в Я. У него родились У-гун, Дэ-гун и Чу-цзы.

Чу-цзы правил шесть лет (703—698 гг.). Жил в Силине. Три шучжана: Фо-цзи, Вэй-лэй и Сань-фу, возглавив разбойников, убили Чу-цзы в Бияне. Его похоронили в Я. К власти пришел У-гун. У-гун правил государством двадцать лет (697—678 гг.). Жил в дворце Фэнгун в Пинъяне. Похоронен к юго-востоку от Сюаньянцзюя. Три [да] шучжана покаялись в своих преступлениях. К власти пришел Дэ-гун. Дэ-гун правил два года (677—676 гг.). Жил во дворце Дачжэнгун в Юн. У него родились Сюань-гун, Чэн-гун и Му-гун. Похоронен в Ян. Впервые установили периоды фу и стали использовать [убитых] собак для защиты от ядовитых тварей.

Сюань-гун правил двенадцать лет (675—664 гг.). Жил во дворце Янгун. Похоронен в Ян. [При нем] впервые установили добавочный месяц. Чэн-гун правил владением четыре года (663—660 гг.). Жил во дворце в Юн. Похоронен в Ян. [При нем] правитель княжества Ци пошел походом на шаньжунов и царство Гучжу.

Му-гун правил владением тридцать девять лет (659— 621 гг.). Сын Неба даровал ему звание гегемона среди князей. Похоронен в Юн. Му-гун учился у своих приближенных. У него родился Кан-гун.

Кан-гун правил княжеством двенадцать лет (620—609 гг.). Жил во дворце Гаоцинь в Юн. Похоронен в Цзюйшэ. У него родился Гун-гун.

Гун-гун правил пять лет (608—604 гг.). Жил во дворце Гаоцинь в Юн. Похоронен южнее [могилы] Кан-гуна. У него родился Хуань-гун.

Хуань-гун правил княжеством двадцать семь лет (603— 577 гг.). Жил во дворце Тайцинь в Юн. Похоронен к северу от Илицю. У него родился Цзин-гун.

Цзин-гун правил княжеством сорок лет (576—537 гг.). Жил во дворце Гаоцинь в Юн. Похоронен к югу от Цюли. У него родился Би-гун.

Би-гун [Ай-гун] правил княжеством тридцать шесть лет (536—501 гг.). Похоронен к северу от Цзюйли. У него родился И-гун.

И-гун не правил княжеством. Рано умер и похоронен в Цзогун. У него родился Хуй-гун. Хуй-гун правил княжеством десять лет (500—491 гг.). Похоронен в Цзюйли [близ могил] Кан[-гуна] и Цзин[-гуна]. У него родился Дао-гун.

Дао-гун правил княжеством [пятнадцать] четырнадцать лет (490—477 гг.). Похоронен к западу от [могилы] Си-гуна. Обнес стенами Юн. У него родился Ла-гун-гун.

Ла-гун-гун [Ли-гун-гун] правил княжеством тридцать четыре года (476—443 гг.). Похоронен в Жули. У него родились Цзао-гун и Хуай-гун. На десятом году его правления появилась комета.

Цзао-гун правил княжеством четырнадцать лет (442— 429 гг.). Жил во дворце Шоуцинь. Похоронен к югу от [могилы] Дао-гуна. На первом году его правления появилась комета.

Хуай-гун прибыл из княжества Цзинь и правил четыре года (428—425 гг.). Похоронен в Яоюй[ши]. У него родился Лин-гун. Когда придворные окружили [дом] Хуай-гуна, он покончил с собой.

[Су]Лин-гун был сыном Чжао-цзы. Жил в Цзинъяне. Он правил княжеством десять лет (424—415 гг.). Похоронен к западу от [могилы] Дао-гуна. У него родился Цзянь-гун.

Цзянь-гун прибыл из княжества Цзинь. Он правил княжеством пятнадцать лет (414—400 гг.). Похоронен к западу от [могилы] Си-гуна. У него родился Хуй-гун. На седьмом году правления [Цзянь-гуна] байсины впервые стали носить при себе мечи.

Хуй-гун правил княжеством тринадцать лет (399—387 гг.). Похоронен в Линъюе. У него родился Чу-гун.

Чу-гун правил княжеством два года (386—385 гг.). Он покончил с собой и похоронен в Юн.

Сянь-гун правил княжеством двадцать три года (384— 362 гг.). Похоронен в Сяоюй.. У него родился Сяо-гун.

Сяо-гун правил княжеством двадцать четыре года (361 — 338 гг.). Похоронен в Диюй. У него родился Хуй-вэнь-ван. На тринадцатом году его правления столицей сделали Сяньян.

Хуй-вэнь-ван правил княжеством двадцать семь лет (337—311 гг.). Похоронен в Гунлине. У него родился Дао-у-ван.

Дао-у-ван правил четыре года (310—307 гг.). Похоронен в Юнлине.

Чжао-сян-ван правил княжеством пятьдесят шесть лет (306—251 гг.). Похоронен в Чияне. У него родился Сяо-вэнь-ван.

Сяо-вэнь-ван правил один год (250 г.). Похоронен в Шоулине. У него родился Чжуан-сян-ван.

Чжуан-сян-ван правил три года (249—247 гг.). Похоронен в Чияне. У него родился первый император Цинь — Ши-хуанди. Люй Бу-вэй стал первым советником.

На седьмом году правления Сянь-гуна впервые были учреждены рынки. На десятом году его правления составили подворные списки и соединили население по пяткам. На шестнадцатом году правления Сяо-гуна, зимой, расцвели цветы персика и сливы. Хуй-вэнь-ван пришел к власти в возрасте девятнадцати лет. На втором году его правления впервые получили хождение металлические деньги. [В это время] один новорожденный младенец сказал: “Цинь вскоре будет управлять”. Дао-у-ван пришел к власти в возрасте девятнадцати лет. На третьем году его правления воды реки Вэйшуй оставались красными в течение трех дней.

Чжао-сян-ван пришел к власти в возрасте девятнадцати лет. На четвертом году его правления впервые проложили на полях продольные и поперечные межи.Сяо-вэнь-ван пришел к власти в возрасте пятидесяти трех лет. Чжуан-сян-ван пришел к власти в возрасте тридцати двух лет. На втором году его правления заняли земли Тайюань. Еще на первом году правления Чжуан-сян-вана была объявлена общая амнистия, вознаграждены заслуженные чиновники прежнего вана, проявлена милость и щедрость к родичам государя и оказаны благодеяния народу. Так как правитель Восточного Чжоу совместно с владетельными князьями задумал выступить против Цинь, циньский ван послал первого советника [Люй] Бу-вэя покарать его, и все земли [Восточного Чжоу] были включены в Цинь. Правитель Цинь, не желая прекращать жертвоприношения дома Чжоу, пожаловал чжоускому правителю земли в Янжэнь, чтобы тот приносил там жертвы. 

Ши-хуан правил государством тридцать семь лет (246— 210 гг.). Похоронен в Лии. У него родился Эр-ши-хуанди. Ши-хуан пришел к власти в возрасте тринадцати лет.

Эр-ши-хуанди правил государством три года (209— 207 гг.). Похоронен в Ичуне. [При нем] Чжао Гао был первым советником и носил титул Аньу-хоу. Эр-ши пришел к власти в возрасте двенадцати лет.

Всего от циньского Сян-гуна до Эр-ши прошло шестьсот десять лет.

На семнадцатом году правления [ханьского] императора Сяо-мина (74 г. н. э.), в пятнадцатый день десятой луны, под знаками и-чоу [Бань Гу] сказа.

“Когда дни дома Чжоу уже были сочтены, добродетельная [династия] не пришла на смену предшествующей. К власти пробился дом Цинь, и наступило жестокое правление люйского Чжэна. Один из владетельных князей, он в тринадцать лет объединил Поднебесную и, дав волю своим крайним страстям и диким желаниям, кормил и холил лишь свой род и близких. За тридцать семь лет правления [Ши-хуана] во всем господствовала военная сила, была создана система управления и законы, распространившиеся и на правителей последующего времени. Казалось, что [Ши-хуан] воспринял величие от святых людей, что он получил предначертания от духа реки Хуанхэ, что он опирался на [покровительство] звезд Лан и Ху и подражал созвездию Шэнь-фа и все это помогло Чжэну прогнать противников. Добившись своей цели, он назвал себя первым императором — Ши-хуаном.

После смерти Ши-хуана Ху Хай проявил крайнюю глупость: не завершив работ у горы Лишань, он возобновил строительство дворца Эпан, чтобы выполнить ранее намеченные [его отцом] планы. Он сказал: “Всякий, кто стал почитаемым и овладел Поднебесной, произволен в своих намерениях и не ограничен в своих желаниях, а мои высшие сановники дошли до того, что хотят прекратить то, что осуществлял покойный император”. Он казнил [Ли] Сы и [Фэн] Цюй-цзи и назначил [на высокий пост] Чжао Гао. О, как прискорбно об этом говорить! Ведь Ху Хай имел голову человека, а ревел как скотина. Лишенный величия, он не мог бороться со злом, лишенный чести, он не мог уйти от гибели, и раз дошло до этого, он не мог больше оставаться. Его лютость и жестокость ускорили срок [его гибели], и, несмотря на то что Цинь располагало благоприятными условиями местности, оно не смогло больше существовать.

Цзы-ин наследовал [Ху Хаю] в установленном порядке. Он надевал головной убор, украшенный яшмой, носил пояс с блестящими кистями, ездил в колеснице с желтым возком, в сопровождении сотни служивых посещал все семь храмов предков. Обычно, когда маленький человек занимает не соответствующее ему место, он во всем теряется, утрачивает контроль [над событиями], день за днем избегает работы и решений. Единственно, что [Цзы-ин] сумел, так это глубоко обдумать [положение], отбросить сомнения; он как отец вместе с своими сыновьями применил власть, схватил в дворцовом помещении и в конце концов убил лукавого царедворца, отомстив, таким образом, злодею за покойного правителя.

После смерти [Чжао Гао], когда явившиеся как на пир гости и родичи еще не успели поздравить друг друга, когда пища еще не была проглочена, а вино еще не оросило губ, [стало известно, что] чуские войска чинят расправу с [населением] Гуаньчжуна, а настоящий человек уже прилетел как на крыльях в Башан. [И тогда Цзы-ин] в траурной колеснице с белым шнуром на шее, с регалиями власти и печатью в руках отправился, чтобы вернуть их [настоящему] императору. Чжэн-бо [в свое время также] вышел сдаваться, держа в руках пучок пырея и жертвенный нож, и поэтому Янь-ван отвел свои войска на один переход.

Но ведь когда река Хуанхэ прорывает [плотины], прорывы невозможно заделать; когда рыба портится, то ее невозможно вновь сделать свежей. И Цзя И и Сыма Цянь говорили: “Если бы Цзы-ин обладал способностями заурядного правителя и обрел бы даже средних помощников, то, несмотря на мятеж к востоку от гор, он сумел бы сохранить земли Цинь и владеть ими. И тогда жертвоприношения в храме предков не должны были прекратиться”.

Из-за многих накопившихся в Цинь слабостей Поднебесная распалась как обрушившаяся стена дома, рассыпалась как разбитая черепица, и пусть имелись бы даже такие талантливые мужи, как Чжоу Дань, они все равно не смогли бы вновь показать свою доблесть. Поэтому сколь ошибочно обвинять во всем сироту, правившего лишь один день! В народе передают, что циньский Ши-хуан положил начало преступлениям и злу, а Ху Хай довел их до предела, и в этих словах есть свой резон. Тот же, кто обвиняет маленького человека и утверждает, что земли Цинь можно было сохранить, про таких говорят, что они не понимают изменений в обстановке. Ведь Цзи-цзи отдал земли Си [правителю Ци], но в Чунь-цю его имя не названо. Я читал “Записи [деяний] дома Цинь” и, когда дошел до места, где говорится, как Цзы-ин приказал разорвать телегами Чжао Гао, [я] не мог не отметить твердости его решения, [не мог не почувствовать] симпатии к его намерениям. Цзы-ин как в жизни, так и в смерти выполнил свой долг!”.