Источник - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/china.htm
РУССКО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В XVIII ВЕКЕ
ТОМ I
1700-1725
№ 261
1724 г. августа 13. — Реляция агента Л. Ланга в Коллегию иностранных дел о переговорах в Селенгинске с маньчжурскими представителями
/л. 31/ Перевод з до ношения агента Лоренца Ланга из Селингинского от 13 августа 1724 году, полученного в С. Петерзбурге 22 февраля 1725-го чрез присланного из Тобольска тамошняго гварнизона ундер-офицера Семена Петрова, написано:
Вашему императорскому величеству имею я паки подданнейше донести, что китайской двор о преждеписанных беглецах и разграничении так домогаться еще продолжает, что для того один куриер из Пекина с грамотою из Трибунала чюжестранных дел от 23 июня сего текущаго году (См. док. № 255 от 1724 г. мая 15) сюда в Селенгинск прибыл. Чрез которую мне и дворянину Степану Фефилову объявлено, что его богдыханское величество по особливой склонности, чтоб в непрестанном мире и согласии с вашим императорским величеством пребыть, двух своих министров, а имянно, высокороднаго гуна и господина Олондайса, его богдыханского /л. 31об./ величества тайного советника, перваго стольника, сенатора и начальника или шефа над частиею войск (он двоюродной брат нынешняго богдыханского величества), также и высокородного господина Ткута, его богдыханского величества советника и аллегамбия или президента от Трибунала чюжестранных дел, для учреждения о произшедших до сего времяни о беглецах на границе непорядках и чтоб постоянное доброе соседство междо обоими государствами постановить, в Селингинск отправил.
Оные министры в 16 день июля прибыли и стали около четырех верст от сего города при реке Чикой, где оная в Селенгу впадает, ибо они лутче хотели на чистом воздухе остаться, нежели в определенных им в городе квартерах стоять.
Того же дня посылал я к тем господам обретающагося при мне секретаря Давыда Грава с поздравлением о их /л. 32/ счастливом прибытии, котораго они с немалою честию приняли.
В 17 день отдал я тем министрам визиту, о чем они зело возрадовались. И с обоих стран немалое время токмо комплименты отправлялись. Потом аллегамба следующим образом мне говорил: Вам без сумнения известно есть, что его богдыханское величество, в бытность вашу в Китае, владеющей, всемилостивейшей государь наш, от сего [415] времянного жития отшел и престол престветлейшему сыну своему, нашему нынешему всемилостивейшему государю, оставил.
На сие я обнадежил его, что я не без истинного прискорбия оную ведомость уже получил; и понеже то соизволение божие было, того ради ныне их, обоих превосходительств, о вступлении на престол ныне владеющего богдыханского величества поздравляю. Еже оные министры со особливым благодарением приняли и обещали мне /л. 32об./ взаимно визиту отдать. И после сего я от них поехал.
В 19 день помянутые министры обещанную визиту мне отдали в доме коммисара Третьякова (которой близ построенных для каравана анбаров недалеко от того места стоит, где китайцы стали) и тамо их по возможности потчивал.
И по некоторым разговорам оные два министры предъявили мне о своей коммиссии следующим образом:
О склонности нашего блаженной памяти богдыхана, чтоб с его императорским величеством и Российским государством в вечном мире пребывать, и как он пресветлейшему принцу своему в присудствии господина Измайлова и вашем по его примеру во всем поступать накрепко повелел, вам довольно известно есть. Ныне же понеже вышепомянутой монарх Китайское государство ныне владеющему богдыханскому величеству оставил, того ради он /л. 33/ не так, как прежде обыкновение было, ординарных мандаринов, но двух своих министров сюда отправил.
А особливо, понеже его величество уведомлен, что вы в Селингинском еще пребываете, дабы мы имянем нашего высокаго принципала обнадеживание учинили, что он весьма намерен, еже касаетца до вечного миру, которой уже многия лета междо обоими высокими монархами и государствами их продолжался, по воле и примеру своего блаженной памяти государя отца во всем поступать. И понеже вы честь имеете, что его богдыханское величество вас довольно знает, того ради он толь наипаче надеется, что вы так о сем, как о протчей нашей коммиссии, чрез которую все до сего времяни на границах произшедшия непорядки в вечное забвение вдруг преданы быть могут, своему всемилостивейшему императору и государю верно доносить будете. /л. 33об./
На сие я им ответствовал, что от страны моего всемилостивейшаго императора и государя вечной мир недавно чрез отправленное чрезвычайное посольство к его богдыханскому величеству подтвержен, и для того о сем его богдыханского величества намерении моему всемилостивейшему императору и государю чрез взаимное посольство, в таких знатных особах состоящее, без сумнения приятнее слышать будет, нежели чрез меня.
На то не могли они более ответствовать, токмо что они не посмели своему высокому принципалу такое предложение учинить, потому что им токмо повелено до границы ехать, однакоже они за справедливо признавали то, что я им говорил и не сумневались, что его богдыханское величество на сие бы позволил, ежели б при отправлении их я при китайском дворе был и оное предлагал. Они еще говорили, что его богдыханское /л. 34/ величество поступками тех министров весьма недоволен, которые его величеству, блаженной памяти государю отцу его, советовали, чтоб меня из Китайского государства выслать, и понеже его богдыханскому величеству о моих тамо показанных поведениях довольно известно, того ради, по всему чаянию, мое туда возвращение не неприятно будет, и хотели бы меня ныне с охотою в Пекин с собою назад взять, ежели бы я с ними ехать мог.
Я ответствовал на сие, что так милостивое разсуждение и призывание от его богдыханского величества за особливую высокую милость я почитаю и о том не сумневаюся, понеже мне оное от таких [416] достоверных особ объявляется, что ныне такой путь возприять мне невозможно за неимением еще о том от моего всемилостивейшаго императора и государя высокого указу.
Потом спрашивали они дворянина Фефилова, приведено ли в совершенство /л. 34об./ взыскивание беглецов и какия о том указы имеет.
Он им на то ответствовал, что те беглецы, которые при заключении вечного мира подданными нашего всемилостивейшаго императора и государя не были, ныне в отдачу готовы (Напротив на полях красным карандашом помета: N. В.); что ни о чем более указу не имеется; и для того бы они, господа министры, по принятии оных беглецов со мною ведались.
Тем разговоры скончались и до иного дня отложены.
В 20 день я недалеко от китайцов шатры свои и юрты разставил, чтоб от водополья, которое сего лета от многих дождей было, препятствия не иметь с ними съезжаться.
В 22 день, когда с помянутыми министрами несколько часов в их стану я пробавлялся, напомнил я им, что о свободном пропуске каравана и здесь обретающагося препочтенного епископа моему всемилостивейшему императору и государю не неприятно будет слышать. Они ответствовали, что о сем в иное /л. 35/ время со мной говорить будут.
В 23 день оные министры были у меня и паки о истинном желании высокаго их принципала, чтоб непрестанной мир и дружбу с вашим императорским величеством содержать, накрепко обнадеживали. И при том повторяли все то, что они уже прежде того говорили.
Я им ответствовал, что когда всемилостивейший император и государь мой о сем его богдыханского величества истинном намерении к миру и дружбе услышит, то по всему видимому о том сумневаться не будет; но что на границах уже от несколько лет прямого спокойнаго соседства видеть не могли, ибо мунгалы грабительными набегами почитай до города Селингинского приближались, и что о таких непорядках никакого из подданых всемилостивейшаго императора и государя моего нарекать не имеют.
На сие оные министры ничего не имели ответствовать, но подтвержали сами то, /л. 35об./ что я говорил, прибавляя к тому, что мунгалы пред другими народами к грабежу зело склонны, и для того они от его богдыханского величества присланы, чтоб купно со мною все таковыя искры угасить (Напротив на полях красным карандашом помета: N. В.), дабы от множества оных со времянем великое пламя не возпалилось.
На то ответствовал я, что здесь на подлинных мунгальских подданных его богдыханского величества о грабежах и непорядках таких жалоб нет, как на тех седми тайшев, которые в споре по заключении мира не токмо его величества, всемилостивейшаго императора и государя моего, им показанную высокую милость, но и вечно обещанную верность и подданство забвению предали и под протекцию его богдыханского величества пошли, и для того возвращение сих клятвопреступников по моему разсуждению к постоянной тишине и доброму соседству много способствовать будет. /л. 36/
На сие упоминали они о многих письмах, из Пекина к бывшим в Сибире губернаторам писанных, в которых все резоны показаны, для чего оные тайшы не могут вазвращены быть, и что хотя в тех же письмах о разграничении упомянуто и оное требовали, то, однакоже, на оныя до сего времяни ответу не получили.
Они еще же говорили, что тем людем, которые клятву свою так уничтожили, наказания божия не минуют, ибо они его богдыханского величества обнадежили, что они у вашего императорского величества [417] высокую милость под вашею протекциею токмо на малое время качевать изпросили.
Они также еще говорили: «Мы ныне с полною мочию сюда приехали как разграничение учинить, так и все то, что междо обоими государствами произходило, дружебным образом успокоить; и для того вы, ежели купно с нами то в действо привесть и всем бедущим /л. 36об./ смятениям предупредить похотите, то не токмо от бога, но и от обоих высоких монархов воздаяния ожидать имеете; а особливо мы желаем, чтоб во оныя трактаты без замедления вступить, ибо указ имеем по заключении оных в мунгальских степях всех ханов и тайщев собрать и при объявлении высочайшей немилости его богдыханского величества им повелеть, чтоб каждый своих от грабежа и воровства удерживал».
Оные министры имеют також де Чебак-саска в учиненном прошлаго году на границех набеге судить. И вашему императорскому величеству о деле того Чебак-сасака подданнейше доношу:
В прошлом 1723 году в декабре месяце два человека из его улусов сюда перебежали, и за ними от него один сайсан, имянем Борхой, с письмом в город приехал. По которому он от ундер-коммиссара сего города оных /л. 37/ двух беглецов без замедления назад требовал, которые ему немедленно и отданы. Но междо тем времянем Чебак-сасак сам с пятьюстами чрез границу переехал и, разбив несколько, юртов, людей и скотину с собою увез. Оных увезенных людей и скотину по прошествии нескольких месяцев Тушетту-хан хотя и возвратил, однакоже сайсан Борхой и оные два человека беглецов (которые за помянутое впадение сюда назад привезены) до сего времяни здесь за караулом держутся, /л. 38/ понеже как Чебак-сайсак, так и сайсан при заключении вечного мира с Китаем вашего императорского величества подданые были, о чем из Сибирского губернамента Высокоправительствующему Сенату уже без сумнения донесено.
Оные два министры зело странно приняли, как от меня услышали, что вашего императорского величества указу ни для негоциации о учреждении границы, ни о протчих делах я еще не получил, но токмо для одного исследования о беглых подданых, которое исследование приказано дворянину Степану Фефилову.
И по росписи оного Фефилова явилось 84 человека из ламасов и протчих, которыя вашего императорского величества подданными никогда не бывали, и о тех уже определено было, что им их выдать; также я оным министрам знать дал, что о том деле, будучи в Пекине, я бы пространнее с ними разговаривал, когда бы не принужден был оттуды выехать, и что ныне прежде от своего всемилостивейшего императора дального указу о том ожидать имею.
Но сим объявлением оные министры никако довольны не были и еще докучали /л. 38об./ о граничном деле, представляя мне как от страны вашего императорского величества, так и высокого их принципала зело великое число подданных находится; також де, что дело о принятии беглых подданных токмо чрез мандаринов окончено быть может, а что важнейшие дела, яко о границе, всемерно министерской негоциации подлежат, и не надеюся де, что они принуждены будут втуне возвратиться, и ради того де не сумневаются, чтоб такая обоим государствам полезная негоцияция вашему императорскому величеству весьма угодна не была.
На что я им показал, что мне никоим образом невозможно без имянного вашего императорского величества указу с ними в трактаты вступить и что без полной мочи оная негоцияция токмо бы недействительна была. А обнадеживал их, что хотя от страны Китайского государства довольно притчины к несогласию подано, то, однакоже, мой [418]всемилостивейший государь намерен единажды с помянутым государством заключенный мир ненарушимо содержать и что я еже/л. 39/денно вашего императорского величества указу ожидаю, каким образом вашему величеству угодно будет дело о границе учредить.
На что они ответствовали, желая, чтоб тот указ вскоре получил, а особливо, чтоб ко мне прислан был, понеже де они уверены, что оные дела мне довольно знакомы суть.
И понеже тогда уже к ночи склонилось, того ради они поехали в тот час к обозам своим, а не без грусти, что их приезд ни во что не успевал.
Но с час после отъезду их прибыл сюды нарочный из Тобольского от князя Козловского с письмом ко мне от 18 марта (Напротив на полях красным карандашом помета: N. В.) с приложенною копиею с указу вашего императорского величества, состоявшегося из Высокоправительствующего Сената от 23 генваря сего году к Сибирской губернии. По которому указу ваше императорское величество всемилостивейше соизволили меня удостоить при негоцияции о граничном деле с Китайским государством быть обще с подполковником Бухгольцом. И я крайным образом стараться буду, дабы сею высокою /л. 39об./ милостию к несравнительной вашего императорского величества славе и к авантажу Российского государства по всеподданнейшей должности своей пользоваться.
24 числа китайские министры безмерно обрадовалися, когда в обозе своем от меня ведомость получили, что вчерашное их желание уже исполнилось и что по указу вашего императорского величества сюда прибудет во время несколько месяцов некоторая особа, с которым мне с обретающимися здесь его богдыханского величества министрами о произведшем доныне граничном деле негоцияцию иметь повелено.
И от той радости приехали они ко мне 25 числа поутру рано в город Селингинск для свидания со мною, где я их по здешней возможности потчивал и забавлял до самой ночи, так что и ночевать здесь принуждены были.
26 числа, также и 27 числа велели они всякое приуготовление учинить для возвращения их в Пекин. /л. 40/
28 числа трактовал их комисар Третьяков чрез весь день с великим их удовольствием.
29-го оные китайские господа министры меня к себе звали для свидания и разсуждения о прежних между нами бывших разговорех. И когда я к ним пришел, меня просили, чтоб дворянин Фефилов по обявленному им вашего императорского величества всемилостивейшему указу в деле о беглых подданных должность свою изполнил. И я их обнадеживал, что в том никакое затруднение им не учинится. Но я от них требовал взаимного уверения, дабы как скоро вашего императорского величества обретающейся здесь караван в состоянии будет отсюды путь свой предприять, чтоб с их страны никакого препятствия не причинилось по учиненному мирному трактату путь свой продолжать до самого Пекина, также и пречестнейший епискуп Иннокенти, которой по прошению его богды/л. 40об./ханского величества в Китай послан и уже 3-й год еще здесь в Селингинском обретается. И дабы я о том вашему императорскому величеству, моему всемилостивейшему государю, всеподданнейше доносить мог во свидетельство всего того, что они имянем своего высокого принципала о мире и согласии мне объявили. При том же представил я им, что за делом о границе (Напротив на полях красным карандашом помета: N. В.) ни помянутая духовная особа, ни же то караван ни под каким законным претекстом в пути задержаны быть не могут. [419]
На что они резолюцию приняли пашепорт того комисара с собою взять (Напротив на полях красным карандашом помета: N. В.) для предложения оного его богдаханскому величеству. И уверили меня, что сей монарх на оной караван, чаятельно, позволит, а о пречестнейшем епискупе подлинного ответу мне сейчас дать не могут. А обещали мне однакож как об нем, так и о том, /л. 41/ что от меня услышали, его богдыханскому величеству донести. И может де быть, что и его примет, а ежели не примет, то де потребно его дело отложить до будущего конгресу о постановлении границы.
Того ж дня отправлен мне комплемент чрез двух из монгальской степи от Читхинг-хана да Тусетту-хана сюды прибывших депутатов имянем их принципалов с прошением, дабы я в деле о границе способствовал к доброму окончанию. Сим ханам велел я взаимной комплемент учинить и их уверить, что с китайскими господами министры уже обо всем определено.
30 июля послал я поутру рано того комисара с пашепортом своим к вышереченным министрам, которого оригинал они приняли. Он же у них просил, чтоб он путь свой еще нынешного году продолжить мог.
На что ему в ответ дали, что о том в Пекин писать хотят /л. 41об./ и по прибытии туда его богдыханскому величеству его пашепорт предъявят.
И понеже оные министры уже в готовности были чтоб назад возвратиться, того ради поехал я того ж дня с ними пращаться.
При том случае вручили они мне одно к высокому вашего императорского величества министерству адресованное писание (сие письмо на китайском языке, а переводу никакого нет) (Напротив на полях помета: N. В. Послано при грамоте в Сибирь для переводу на российской язык марта 7 дня 1725-го), которое я принял. И оное и копию с того письма, которое я по их прошению ради здешных их нужд оным дать, и в том им отказать не мог, також де и адресованное ко мне и к дворянину Фефилову о сих министрах на российском и манзурском языках ис Пекина оригинальное письмо при сем всеподданнейше приложил (См. док. № 255).
Напослед и постановлено, чтобы дворянину Фефилову уже выше сего помянутых 84 человека беглых с их женами и детьми, юртами и скотами в 15 день августа сего году с российским /л. 42/ конвоем даже до границы некоторому тамо для принятия оных обретающемуся мандарину поставить.
И тако оные министры, честным образом прастясь, с совершенным удовольствием о имевшей здесь комисии своей сего дня пред обедом отсюды поехали и один из здешных пятидесятников с 24 человек ис здешных солдатов провожал их до границы.
Лоренц Ланге.
В Селингинском, 13 августа 1724 году.
По листам: Переводил Иван фон Келлерман.
АВПР, ф. Сношения России с Китаем, 1724 г., д. № 3, лл. 31-42. Перевод с немецкого яз.
Подлинник на немецком яз. — Там же, лл. 20-26.
Копия перевода. — ЦГАДА, ф. Сенат, оп. 2, кн. 56, лл. 270-282.
