Приложение 5. Записки Г. И. Унферцагта. Часть 1

Источник - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/china.htm 

РУССКО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В XVIII ВЕКЕ

ТОМ I

1700-1725

ЗАПИСКИ Г. И. УНФЕРЦАГТА О ПУТЕШЕСТВИИ в ЦИНСКУЮ ИМПЕРИЮ В 1719-1722 гг. ¹

Посольство их императорского величества Великой России к китайскому императору, как оно было отправлено в 1719 году из Санкт-Петербурга в главный и столичный город Пекин; в рассказе притом описаны нравы и обычаи китайцев, монголов и других татарских народов ², и представлены некоторыми гравюрами на меди Георга ИоганнаУнферцагта

Благосклонный читатель!

Описание нравов и обычаев чужеземных наций по большей части следует относить к такому роду дел, которые приятным и невинным образом услаждают ум и приносят людям немалую пользу. Мы имеем об этом очень много неоспоримых свидетельств в виде книг о путешествиях искусных людей; и страны, в старину неизвестные, так часто посещались любопытными европейцами и обстоятельно описывались, что мы с ними так же знакомы, как со своим отечеством.

Особенно великая и могущая Китайская империя, куда почти все европейские государи отправляли важные посольства, теперь полностью открыта, так что о состоянии в целом этого государства получено точное и избыточное знание. Но так как один почитал одно, другой иное за достопримечательность, то у одного автора не встретишь при всех обстоятельствах того, чему другой посвятил много труда, поэтому я, наконец, решил посвятить настоящие листы курьезному миру, не сомневаясь, что любопытный глаз в этих листах найдет нечто, о чем другие авторы или совсем умолчали, или затронули только мимоходом. Итак, благосклонный читатель вправе ожидать найти здесь не только путевой журнал посольства, которое в 1719 г. от их императорского величества Великой России из Санкт-Петербурга в составе господина экстраординарного посланника Льва Васильевича Измайлова и господина резидента Лоренца Ланга было отправлено к великому и могучему китайскому монарху в Пекин, но и нравы и обычаи китайцев, монголов и других татарских народов, чьи земли я с посольством проезжал, описанные вкратце, но аккуратнейшим образом. Но я, правда, должен сознаться, что я больше обращал внимания на суть дела, чем на великолепие красивых слов, и поэтому я удержался от всякого притворства; но записки мои заслуживают все-таки полного доверия, так как я находился в свите посольства и все видел собственными глазами, в истинности изложенного никто нимало не должен сомневаться и не раскаиваться в проделанном труде при прочтении.

Если же, впрочем, хулители захотят смотреть на эти листы свысока, то я им предоставлю эту радость от всего сердца. С меня достаточно, если я достигну желаемой цели искренне и просто послужить моему ближнему.

При таком решении я неусыпно пребываю, благосклонного читателя готовый к услугам автор.

* * *

После того как доктор Гарвин, англичанин от рождения, с лейтенантом Лангом, родом из Стокгольма, вернулись из своего путешествия в Китай и привезли оттуда различные редкости и некоторые из них были подарены их императорскому величеству России, он сразу возымел желание вновь отправить туда посольство. С этой целью и было дано поручение лейтенанту Лангу купить некоторые редкости для подарков китайцам, которые им доставят удовольствие. Для этого из казны их императорского [556] величества было выделено 6 тысяч рублей, и на них были куплены нижеследующие вещи:

1. Большие стеклянные часы, которые играли 12 менуэтов, каждый час другой, с вступлением, на стрелке был бриллиант и весьма искусно изготовленный портрет их императорского величества ³, высота их 7 с четвертью локтя, а ширина один локоть.

2. Четыре больших стенных зеркала, рамы из стекла, высотой до 4 локтей и шириной в 5 четвертей, к тому же еще были рамы из стекла покрытые красивой травчатой резьбой.

3. Большое зеркало шириной в 3,5 локтя и высотой в 4 локтя, рама изготовлена по [образцу] скульптора и искусно вызолочена настоящим золотом.

4. Большой шкаф с кабинетом из эбенового дерева, дверцы с зеркалами, высотой в 6 локтей, шириной в 4 локтя и толщиной в 2 локтя.

5. Пара золотых карманных часов, усыпанных бриллиантами. Одни с портретом их царского величества на стрелке.

К этим вышеупомянутым купленным вещам были присовокуплены еще следующие:

1. Математические инструменты.

2. Полтавское сражение, выбитое на кости собственной рукой их царского величества, очень хорошо выделано.

3. 200 черных соболей, которые должны были быть взяты в Сибири.

4. 150 черных лисиц [будут взяты] в Якутске.

5. 10 тысяч горностаев [будут взяты] в Верхалинске.

6. И наконец большая верховая серая в яблоках лошадь.

Когда вещи были приготовлены, экстраординарным посланником был назначен капитан Преображенской гвардии Лев Васильевич Измайлов, который должен был доставить в Пекин эти подарки вместе с верительной грамотой, а также [направлен] Лоренц Ланг, который покупал вышеупомянутые подарки и кроме того до этого уже побывал там вместе с доктором медицины Томасом Гарвиным. Ланг по требованию китайского императора ⁴ должен был остаться в Пекине в качестве резидента, так как русские караваны, ежегодно туда отправлявшиеся, учиняли там большие бесчинства, а такого нельзя было допускать, ибо торговля должна была процветать.

А к нему, к господину посланнику, был прикомандирован также секретарь Иван Иванович Глазунов и гвардии сержант, урожденный князь, Александр Засекин вместе с 26 солдатами и капралом, из них двое были бояре (Bojaren) ⁵, остальные же только дворяне. Таким образом 15 июля 1719 г. мы со свитой 160 человек отправились из Санкт-Петербурга. Мы проехали по новой проспектной дороге к реке Волхов, и взяв суда, поднялись вверх по вышеназванной реке до Великого Новгорода. Этот город расположен в 200 верстах, или 40 немецких милях, от Петербурга; он очень большой, но прежде был еще больше. Сейчас из трех стен осталась только одна, две же превратились в руины. По свидетельству местных жителей, вокруг города имеется 370 монастырей, кроме тех, Которые находятся в городе. Но так как и этот город, и другие города, встречающиеся но дороге к Москве, довольно хорошо известны, я хочу сразу начать с Москвы, куда мы Прибыли 1 августа, проехав от Великого Новгорода 505 верст, иди 111 с половиной миль. Погода во время нашего пути стояла неплохая, но дорога, которая сейчас по указу его императорского величества до Москвы везде вымощена, тогда была непроезжей: в осеннее время из-за многочисленных топей здесь почти невозможно было пробраться, и вот, заботясь о подданных, его царское величество приказал везде вымостить дороги, чтобы не было недостатка в них по пути из Великого Новгорода и Петербурга, так как подданные в основном свой провиант должны получать из Москвы.

В Москве мы задержались приблизительно с месяц. У нас было много разных дел, к тому же мы должны были приготовиться к такому длительному путешествию и взять с собой все необходимое (например одежду и т. д.), так как в других городах это было сделать труднее.

Когда все было готово, 5 сентября мы вышли, с богом, на судах, а именно на пяти стругах, которые были изготовлены во время нашего пребывания в Москве. Они были очень удобны, с довольно красивыми помещениями, окнами, столами, стульями, кроватями и т. д.; дно у них было плоским, руль длиной, вероятно, в 6 саженей помещался сзади. Гребцы сидели в передней части, под навесом, так что они не могли вымокнуть даже во время самого сильного дождя. Они беспрестанно гребли. Если судно садилось на мель, то наверху уже были наготове люди, которые отталкивали судно шестами, если же оно засело слишком глубоко, некоторые залезали в воду и снизу поднимали его шестами пока не сдвигали с места. В тот же день мы подъехали к красивому монастырю, называемому Спас Симонов. Он обнесен довольно красивой стеной и мог быть использован вместо крепости, потому что расположен на холме. Здесь нам пришлось задержаться на несколько дней из-за мелководья, но когда была спущена вода с мельницы у каменных мостов в Москве ⁶, мы поплыли дальше и приблизительно через 15 верст, или 3 мили, прибыли к Даниловскому монастырю. Мы подошли к деревне, а оттуда к одному из загородных домов его императорского величества, который расположен так же на пригорке и красив на вид; в этой местности раскинули шалаши татары, которые обычно осенью гонят в Москву табуны рабочих лошадей и там их продают. [557]

В местности, называемой Коломенски ⁷, расположенной в 3 милях, или 16 верстах, от последнего монастыря, очень красиво, имеется множество деревень и местечек, а также прекрасные леса. Здесь мы заночевали. На следующий день 11 сентября мы поплыли дальше, проплыли 10 верст, или 2 мили, и к вечеру добрались до монастыря, называемого Микола и Христина ⁸; он небольшой, но очень красив. Здесь мы опять заночевали.

N. В. Река, по которой мы плыли, это Москва-река, по ней плывут к городу Коломне, а за ним она впадает в реку Оку.

На следующий день 12-го мы опять поплыли дальше, прошли 20. верст, или 4 немецких мили, и 13-го прибыли в дворянскую усадьбу, называемую Петровска. Здесь мы остановились только на несколько часов, чтобы пообедать. После обеда, мы двинулись дальше и на ночь остановились в маленькой деревне. На следующее утро, 14-го, мы прибыли в загородный дом князя Гагарина, который расположен около большой деревни Софьино, принадлежавшей ему же. Эта местность очень приятна для глаз, особенное же удовольствие она может доставить любителям охоты, так как богата дичью; здесь мы переночевали, здесь же распрощались с друзьями из Москвы, которые провожали нас. Отсюда мы двинулись 15-го и к полудню прибыли к большой деревне Бронница, расположенной на полпути между Москвой и Коломной, то есть в 90 верстах, или 18 немецких милях, от Москвы. Эта деревня принадлежала князю Меншикову. Отсюда мы вышли в час дня, и к вечеру прибыли в деревню Соловитски. Проплыли 3 мили, или 15 верст.

16 сентября миновали маленькую реку Шеел и к 8 часам вечера прибыли в небольшую деревню; но в ней мы не остались, а шли всю ночь, так как река здесь была достаточно глубоководной. 17 сентября к полудню прибыли, слава богу, благополучно в город Коломну. Город довольно большой, обнесен широкой красной стеной. В нем имеются монастыри, их вместе с церквями насчитывается около 30. Расположен от Москвы по суше в 90 верстах, или 18 немецких милях, по воде в 36 милях, или 180 верстах. Через Москву-реку перекинут мост от города до большого перевоза. Здесь мы пробыли недолго, в тот же день в 7 часов вечера, получив новых работников, снова двинулись в путь. В полночь пришли к монастырю Галутина ⁹, расположенному у места впадения Москвы-реки в реку Оку, к востоку в Оку впадает маленькая река Маук. Она довольно широкая, берега ее плодородны и поэтому очень застроены. 18 сентября прибыли мы в Деднова ¹⁰, очень большую деревню растянувшуюся на 1 немецкую милю. Это селение находится в 4 милях от Коломны на левом берегу Оки. Принадлежит их царскому величеству. Здесь была ярмарка, продавали быков, баранов, гусей, хлеб, репу, яблоки, груши и т. д. К вечеру прибыли мы в деревню Ловци ¹¹, 19-го — в монастырь, называемый Нижинской, к вечеру — в деревню Константин, на правом берегу Оки. 20 сентября мы проехали деревню Новаселки, большую, раскинувшуюся на левом берегу Оки. 21-го рано утром прибыли мы в город Переслав Рязанский ¹², находящийся в 100 верстах, или 20 немецких милях, от Коломны. В прежние времена здесь была только деревня, называвшаяся Переслав, но так как большинство жителей города Рязани из-за постоянных набегов татар ушли в эти места вместе со своими домами, которые они спустили на воду, город получил такое название.

Некоторые из наших людей начали торговать здесь с горожанами, тогда комендант города их арестовал. Из-за этого мы задержались до 23 сентября. Отбыли в полдень, но снова должны были пристать у низкого берега, чтобы взять с собой тех, которые были арестованы, так как их послали нам вдогонку поздно вечером.

24 сентября к вечеру мы прибыли в деревню Карабиенно, а проехав еще немного — в Виш-городок ¹³.

25-го утром мы прибыли в деревню Полная, в полдень — в Троицу, или Святую Троицу, к вечеру мы должны были остановиться в роще из-за непогоды.

26 сентября рано утром мы отплыли и в 9 часов прибыли в рощу, где нас уже два дня ожидал посланник. Здесь он сел на свое судно, ибо до сих пор из-за извилистого водного пути шел сушей и проезжал свои имения, отдавая наставления, как их содержать в порядке.

27-го утром мы прибыли в довольно большую деревню Рязань ¹⁴, которая в прежние времена была городом. В этом месте мы долго не задержались. Как только запаслись провиантом, сразу же пошли дальше. В полдень прибыли к красивому месту, называемому Киструс. Эти места гораздо красивее других. Мы пристали к берегу недалеко от деревни и решили там переночевать, так как некоторые из наших судов сели на мель.

Когда взошла луна, мы двинулись дальше и 28 сентября прибыли к красивой деревне Новаселки и затем к деревне Шилова. Прошли 125 верст, или 25 немецких миль от Переслава Рязански (это половина расстояния до города Казимов-града) ¹⁵. Расположена она на правом берегу Оки, у этой деревни в Оку впадает небольшая река Пара. 29 сентября добрались до Стиримской слободы, в полдень до большой деревня Свинтус, где мы из-за излучины, которую делает река, побывали два раза — на той и другой стороне.

30 сентября прибыли к маленькой деревне, плыть было весь день хорошо, так как дул попутный ветер.

Рано утром 1 октября мы подъехали к деревне Рубинска, она довольно большая, и в ней можно было достать всякую всячину. 2 октября мы добрались до города Казимов-град, от Переслава Рязанского мы проплыли 250 верст, или 50 миль. Раньше [558] Казимов-град принадлежал казымским татарам, имевшим своего царя, царевич из семьи которого до сих пор живет еще в Москве. В этом городе не на что посмотреть, кроме татарской башни; остальной город лежит разбросанно, крепость только деревянная. Мы оставались здесь недолго, так как дул попутный ветер. Взяв на судно ждавших нас на берегу работников, мы подняли паруса. В этот же день, пройдя еще 20 верст, или 4 мили, мы подошли к большой деревне Потзински ¹⁶. Приблизительно в 3 милях от города в середине реки была мель, на которой четыре наших судна прочно сидели пол дня и ночь, и работы было хоть отбавляй, чтобы сняться с мели. 3 октября, когда все пять судов снова были вместе, мы пошли дальше и прибыли к маленькой реке Мокше, впадающей справа в Оку. В этот день выпал первый снег. Рано утром 4-го мы отплыли отсюда, и только к вечеру пристали у рощи. Рано утром 5-го мы отошли отсюда и через час прибыли в местечко Гелатмо ¹⁷ (здесь живут только городские жители), раскинувшееся на три версты в длину и одну в ширину. Считается, что это местечко расположено на середине между Казимов-городом и городом Музум ¹⁸, то есть в 60 верстах, или 120 милях, от того и другого. 6 октября к полудню мы пристали у рощи и там стояли до следующего утра. Рано утром 7 октября мы отошли отсюда и проплыли 2 мили, или 10 верст. До города нам оставалось еще 10 верст.

В 8 часов утра 8 октября мы прибыли в город Музум, отстоящий от Казимов-города в 120 верстах, или 24 немецких милях. Он средней величины, довольно просторный. Здесь тоже деревянная крепость, недавно ее немного восстановили, так как она разрушилась. Здесь мы остановились только на несколько часов, чтобы закупить провиант и сменить работников, затем мы продолжали путь. Пройдя 4 мили, прибыли к большим горам, которые простираются до Астрахани и Персии. Благодаря попутному ветру шли всю ночь, и 9-го в 3 часа пополудни прибыли в местечко Павел-перевоз ¹⁹, которое считается половиной расстояния между городом Музум и большим городом Нижним. Прошли [всего] 70 верст, или 14 миль. В Павел-перевозе продается всякая всячина: ружья, ножи, ножницы, маленькие (тонкой работы) и большие замки, охотничьи ножи и т. д., все в изобилии; около продавцов толпилось по 50-100 человек и еле-еле можно было протолкнуться. 10-го в 5 часов утра мы вышли отсюда, но ночью вынуждены были остановиться из-за непогоды. 11-го ветер утих, и мы смогли двинуться дальше. Прибыли в местечко Селиша. Миновав его, к вечеру пришли в очень красивый монастырь Дудинской ²⁰, расположенный на горе в роще. Ночью мы продолжили наш путь и рано утром 12 октября прибыли в деревню Вязкую ²¹.

Отсюда оставалось только 2 мили до города Нижнего, очень большого города, особенно в длину. Он отстоит от Музума в 180 верстах, или 36 милях, раскинулся на правом берегу Оки, где она впадает в Волгу пятью рукавами. Здесь стояло много больших судов с солью, на которых ее вывозят из Соликамска вверх по реке. Впоследствии мы еще встречали такие же суда, на некоторых из них было от 500 до 800 человек работников. У этих судов нет мачт, ширина каждого около 10 саженей, длина около 30 саженей и 5 днищ в высоту. Они идут из вышеупомянутого города вниз по Каме и вверх по Волге, где их разгружают на меньшие, но также довольно большие суда, и на них развозят соль в Москву и другие города.

Город очень большой, часть его расположена на склоне горы, часть на самой горе. В нем насчитывается около 50 церквей н 20 монастырей. Город окружен красной стеной, которая, однако, не укреплена. За стеной живет архирей, комендант, а также губернатор. Последний пригласил на обед господина посланника и знатных лиц из посольства, а потом доставил обратно в карете, запряженной шестеркой лошадей. Нас неплохо развлекали. На следующий день 13-го мы отплыли и приблизительно в 4 часа пополудни подъехали к деревне Стова, которая находится в 4 милях от города на правом берегу Волги. Мы должны были здесь ожидать господина посланника, развлекавшегося с губернатором за прощальным ужином, так как они уже много лет были хорошими друзьями. В 8 часов вечера мы отплыли под пальбу наших маленьких пушек. Но в эту ночь мы прошли не больше 10 верст, так как поднялся очень сильный ветер, пригнавший нас к берегу. Мы должны были стоять на якоре до часу пополудни. Наконец с большим трудом мы снова добрались до середины реки, так как подул попутный ветер. В этот день мы проплыли еще 3 мили и подошли к деревне Роботна.

Утром 15-го, проплыв 3 мили, мы оказались в местечке у монастыря Макказия ²², расположенного на левом берегу Волги; это место очень знаменито ежегодными ярмарками, сюда собираются люди со всей России, например из Москвы, Казани, Астрахани и Сибири, а также из Архангельска и других мест. Когда мы прошли еще около 5 верст, мы подъехали к местечку Просека ²³, которое расположено на правом берегу реки, но в некотором отдалении от нее, на высокой горе, оно очень красивое. К 5 часам вечера мы проплыли еще 25 верст и прибыли к селению Бормано ²⁴, раскинувшемуся на правом берегу Волги на 2 версты, ширина его 1 верста. В этой местности встречается много разбойников, которые не упускают возможности нападать на проезжих и отбирают их имущество, особенно у жителей Казани, торгующих рыбой и хлебом с Нижним.

К 7 часам утра 16 октября мы проплыли еще 30 верст, или 6 миль, и прибыли к местечку, которое в прежние времена вероятно было городом, называлось оно Василовской город ²⁵, расположено на правом берегу Волги. Отсюда еще 2 мили до города Кусмадемианской ²⁶, здесь в Волгу справа впадает река Суза. [559]

К часу пополудни проплыли мы 10 верст, или 2 мили, и прибыли в деревню Сумбки ²⁷, раскинувшуюся на правом берегу Волги; в 7 часов вечера мы прибыли, при попутном ветре, в Кусмадемианской. Город этот не очень большой, расположен он на правом берегу Волги, в 160 верстах, или 32 милях, от Нижнего. Здесь мы опять получили новых работников, которые и должны были доставить нас до Казани.

17 октября в 10 часов утра мы прибыли к деревянному монастырю, возвышавшемуся на правом берегу реки Волги в 4 милях от Кусмадемианского; считается, что от монастыря полпути до города Сабакцар ²⁸. Наконец к вечеру, проплыв 8 миль, или по-русски 40 верст, мы прибыли в Сабакцар. Этот город довольно большой, расположен на правом берегу Волги.

Утром 18 октября мы прибыли в местечко, называемое Сундур, раскинулось оно на правом берегу Волги в 4 милях от Сабакцара. Приблизительно через 1 милю мы приплыли в большую деревню, которая в прежние времена была городом, называвшуюся Ишум. Здесь мы не останавливались, а двинулись дальше.

19 октября в 8 часов утра мы прибыли в город Сутаски ²⁹. Расположен он на горе справа от Волги в 80 верстах, или 16 милях, от Сабакцара, очень красивый. Здесь живут свиагер, или так называемые свиажские татары. Они очень хорошие люди. Во время езды сухим путем я наблюдал их местные обычаи и образ жизни, о чем упомяну на обратном пути. Здесь в Волгу впадает река Свияга, протекающая мимо города, от нее и город получил название.

Здесь мы не останавливались, а двинулись дальше. Когда мы добрались до деревни Маркважи ³⁰, отстоящей от города Свиаски ³¹ в 2 милях, перед нашим взором вдали появился столичный город Казань. В деревне мы не остановились и в тот же день прибыли в местечко, отстоящее от Казани в 7 верстах. Казань расположен не на берегу, как говорили, а в 7 четвертях от реки. Стало быть мы проплыли от города Свиаски 20 верст, или 4 мили.

Рано утром 20 октября нам прислали из города повозки, чтобы разгрузить суда и доставить вещи в город, где мы должны были дожидаться санного пути. Дальше плыть по Волге было невозможно, во-первых, из-за сильного холода; во-вторых, из-за снега и льда. Мы разместились по квартирам.

Город Казань довольно сильно укреплен на русский лад. Сам он расположен на равнине, а крепость на небольшом холме. Эта крепость окружена еще одной, деревянной, а за ней еще вал, где стояли частоколы, или рогатки. За городом живут татары, именно казанские. Город расположен у озера, называемого Кабанска-озеро. По городу протекает небольшая река, называемая Кабанка, потому что она берет начало из этого озера. Впадает она в реку Казанка, протекающую совсем близко от города. На реке недалеко от города имеются верфи. Сюда назначен английский кораблестроитель, и здесь ежегодно изготовляются несколько галиотов, яхт и т. д. и доставляются вверх по реке Волге до города Твери, и оттуда по новому каналу ³² в Петербург; здесь имеются большие дубовые леса, древесина из них доставляется на петербургские верфи.

В каменной крепости живет генерал-губернатор Казанского царства, боярин их царского величества Петр Матвеев Апраксин, брат генерала и адмирала, а также архиерей Казани и комендант.

Мы задержались здесь довольно долго, проводили время, в основном навещая друг друга. В Казани мы приобрели сани удобные для долгого путешествия.

26 ноября выпало достаточно снега и установился санный путь. 27 ноября мы, с богом, выехали отсюда и в 3 часа дня прибыли к яму Сега ³³, проехав 20 верст (N. В. Слово ям обозначает ни что иное, как смену лошадей, получают новых, с другими возчиками). Здесь жили только татары. Рано утром 28-го мы прибыли к яму Верезе ³⁴, проехав 30 верст (здесь жили тоже татары), и опять сменили лошадей. Мы остановились приблизительно на три часа, и к полудню, проехав 30 верст, прибыли к первым черемисам и вотякам. К полуночи прибыли к яму Кужина (в нем живут русские), где мы снова получили свежих лошадей. Расположен он в 100 верстах от Казани. В 2 часа пополуночи мы выехали отсюда, 29-го мы прибыли в татарский ям Тохтаболад, проехав 50 верст, или 10 миль. Проехав 30 верст, утром 30 ноября мы прибыли в местечко Алексеевское село. Переменив цуг, мы поехали дальше и к вечеру, проехав 30 верст, прибыли в местечко, называемое Кукарска дворцовая слобода ³⁵. 1 декабря мы выехали отсюда и, проехав 30 верст, к вечеру прибыли в деревню Василкова, первую деревню Сибирской губернии. 2 декабря, проехав 60 верст, мы прибыли в ям Касинска; к вечеру, проехав 30 верст, в ям Ялганска.

N. B. Следует знать, что здесь кругом леса, и почти нет полей.

К полудню 3 декабря, проехав 40 верст, мы прибыли в деревню Новаселовска, принадлежащую дворянину Юсупову. В 3 часа пополудни мы выехали отсюда и к вечеру прибыли в город Клинов ³⁶, который находится в 390 верстах, или 78 милях, от Казани. Этот город не очень большой, и в нем нет ничего примечательного, как и в Казани здесь находилось несколько сот шведских пленных.

На следующий день, 4 декабря, к вечеру мы выехали отсюда. Ночью в городе останавливались у Василия Степановича Адулова, архиерейского дьяка, владельца очень красивого дома (прежде архиерей из фамилии Титовых служил в этом городе [560] солдатом). Посланник с несколькими кавалерами обедал у него и отправлял церковные требы в их присутствии. В середине ночи мы выехали отсюда к местечку Слободской, проехали 30 верст. В 8 часов вечера 5-го, проехав 50 верст, мы прибыли в ям села Трех Святых.

Рано утром 6-го, проехав 40 верст, или 8 сиумок, прибыли мы в Троицкую пустыню (Ы. В. Сиумка равна одной немецкой мили, или 5 русским верстам. Это сиренское слово, употребляется и пермяками).

Рано утром 7-го, проехав 70 верст, или 14 сиумок, прибыли мы в монастырь под названием Екатерининской монастырь. Все эти 70 верст тянулся сплошной лес, только один раз [мы увидели] в лесу дом, где возчики обычно кормят своих лошадей (по-русски называется зимовье). В 12 часов прибыли мы в деревню Тиха, проехав 35 верст. 8 декабря прибыли мы в маленький город Кайгород, отстоящий от Клинова в 285 верстах, или 57 милях. Здесь плохие строения, имеются три церкви, за деньги почти ничего нельзя достать, и в деревне жить лучше, чем здесь.

N. В. Между Тиха и этим городом расположено еще местечко, называемое Гегориа, или Гегорской Повоз ³⁸.

Мы не хотели здесь долго оставаться, потому что это было бедное место, и в тот же день двинулись дальше, так что к вечеру мы, проехав 7 сиумок, или 35 верст, прибыли к домику, который стоял в лесу. Здесь мы несколько часов кормили наших лошадей, затем, проехав 5 сиумок, или 25 верст, снова прибыли к домику, выстроенному в лесу. 9 декабря, проехав 6 сиумок, или 30 верст, прибыли мы в деревню Юксова ³⁹. К вечеру, проехав еще 9 сиумок, мы добрались до Косинского Повоза ⁴⁰. Здесь мы получили свежих лошадей. К полудню 10 декабря, проехав 10 сиумок, прибыли в деревню Урока. Приблизительно в 2 часа пополудни выехали мы отсюда и, проехав 40 верст, прибыли в деревню Вильва. В 4 часа выехали отсюда и в 8 часов утра 11 декабря подъехали к городу Соликамску, расположенному в 240 верстах, или 48 милях, от Кай-города. Этот город средней величины, в нем нет ни каменной, ни деревянной крепости или стены, внутри имеется 26-30 церквей и монастырей, некоторые из них деревянные. В этом городе вываривают соль, тут находится, пожалуй, 50 колодцев. В миле отсюда есть приблизительно 150 таких же колодцев, принадлежат они Строгонову, который их царскому величеству за это платит деньги. За ночь жители, вываривая соль, могут заготовить мешков 30, 40 до 50, по 10 лисфунтов в каждом. Делали это таким образом:

В больших домах имеются огромные печи, на которых установлены четырехугольные железные сковороды длиною, вероятно, в 6 саженей и шириною в 2 сажени; в них наливают соленую воду, которую достают из колодца расположенного у самого дома, топят печи еловыми или ольховыми дровами. Вода, на сковородах хорошо выпаривается, так как они плоские и неглубокие. Когда соль выпаривается, они мешают ее шестами, чтобы она совсем просохла, а затем складывают в мешки, она получается чистая и белая как снег.

В 3 часа пополудни 12 декабря мы выехали из Соликамска, и около 8 часов вечера, проехав 20 верст, прибыли в деревню Усолка (такие деревни жители называют повоз, если в ней есть церковь); мы миновали ее. В 3 часа утра 13 декабря, проехав 40 верст, прибыли в Ева-повоз ⁴¹. Здесь мы кормили наших лошадей. В 7 часов мы выехали отсюда и прибыли к 9 часам вечера в деревушку, которая расположена в высоких горах, называется она Молцан, а высокие горы Верхотурье. Проехали мы 35 верст. 14 декабря в 8 часов утра прибыли мы в местечко Ростеска село, проехав от прежнего лагеря 38 верст. Оно также располагалось в горах. Затем мы миновали еще несколько маленьких деревень из двух — трех дворов, но писать о них мне представляется необходимым.

Итак, 16-го в 8 часов утра мы прибыли в город Верхотурье. Этот город является ключом ко всей Сибири и первым городом в Великой Азии. Здесь мы увидели, какие огромные горы отделяют Европу от Азии. Самая высокая гора среди них называется Петровской камень, или камень Петра ⁴². Мы поднялись от ее подошвы на полторы мили вверх, но не одолели даже третьей части ее высоты. Она сплошь усеяна кедрами, которые очень хорошо пахнут, и покрыта снегом, который остается лежать там зимой и летом. Во время моего обратного пути, на 18 день после Пасхи, я снова переходил через нее с санями, на ней еще было на 2 локтя снега.

В этом городе есть каменная стена, за ней живет комендант и выстроен каменный приказ, или ратуша. В городе есть также красивый каменный цейгауз и каменные церкви. Здесь почитается за редкость, если у кого-то есть каменный дом или же имеется каменное строение. Город Верхотурье расположен в 276 верстах, или 55 милях, от Соликамска, красив на вид. В нем мы задержались недолго. В тот же день, как только получили свежих лошадей, поехали дальше. Проехав 40 верст, мы добрались до маленькой деревни, затем мы проехали еще 30 верст, а потом 40 верст, и в 12 часов пополудни, подъехали к местечку Петер-Павел.

17 декабря в 8 часов вечера прибыли мы в небольшой город Япанчин, расположенный в 180 верстах, или 36 милях, от Верхотурья. Здесь мы остались переночевать, так как нам нужно было поменять лошадей.

18-го утром мы выехали оттуда и в 10 часов утра, проехав 50 верст, прибыли в местечко Туринской. Здесь мы сменили лошадей, так как наши утомились из-за сильной гонки. [561]

Утром 19-го мы снова выехали отсюда и к вечеру прибыли в город Тюмень, отстоящий от Япанчина в 105 верстах, или 24 милях. Это довольно большой город, имеет деревянную крепость и каменный монастырь, который всему городу придает парадный вид. Около города протекает река Тура, она же течет и мимо Верхотурья и Япанчина. В эту реку впадает река Тюмень. Она пересекает город, от нее он и получил свое название.

20-го мы выехали отсюда и в 9 часов вечера, проехав 20 верст, прибыли в татарскую деревню, где жили бухарские татары. Здесь мы оставались до часу ночи, и рано утром 21 декабря прибыли снова в бухарскую деревню ⁴³. Отсюда мы выехали в 11 часов, и проехав 45 верст, прибыли в русскую деревню Николай. Она расположена на полпути между Тюменью и столичным городом Тоболом. Наконец 24-го, после того, как мы миновали татарские и русские деревни, мы, слава богу, благополучно прибыли в столичный город Тобольск.

Здесь мы остановились на отдых на несколько недель, так как приближался праздник Рождества Христова, кроме того нам предстоял переход через большую пустыню. В Тобольске мы отправляли богослужение как положено. Шведские пленные выстроили для себя красивую церковь, недостатка в проповедниках у них не было, они задавали пиры вплоть до нашего отъезда в Крещение.

Город Тобольск — это главный город Сибири и резиденция генерал-губернатора. Он застроен довольно просторно, в нем больше 8 тысяч дворов, 28 церквей и монастырей, расположен частично в низине, частично на довольно высокой горе в 370 ступеней; находится в 260 верстах, или 52 милях, от Тюмени у устья реки Тобол, где она впадает в Иртыш.

N.B. Вода в реке Тобол чистая и прозрачная, в Иртыше же глинистая, и более чем на милю видно, как воды обеих рек постепенно смешиваются, пока окончательно не сольются.

Дом губернатора расположен на горе, там же приказ, или ратуша, монастырь, где живет архиерей, гостиный двор и т. д. И все они каменные и обнесены красивой стеной. Под горой в монастыре, под названием Знаменской, живет архимандрит, или епископ. Из Тобольска мы выехали в Крещение 15 января 1720 года и благополучно прибыли после восьми дней пути через Бухарскую пустыню в город Тара. Проехали от Тобольска более 600 верст, или 140 миль. Тара расположен на реке Иртыш, город пересекает река Тара и в версте от города впадает в Иртыш; река эта не очень большая, ничего достопримечательного в ней нет.

Комендант, довольно вежливый человек, потчевал все посольство, угощал пивом, медом и водкой. Сначала он прислал казака-литаврщика, трубача, барабанщика и латника. Последний сидел на лошади с луком и стрелами, показывал как казаки служат в походе и какие используются приемы обращения с оружием для поднятия духа казаков. Мы оставались здесь три дня, чтобы как следует подготовиться к поездке по Великой Татарии, называемой Бараба. 26 января мы выехали, взяв несколько лишних лошадей, так как сменить лошадей мы сможем только по ту сторону пустыни, у нас было почти 600 лошадей. И мы отправились к барабинцам, или как их называют барабинским татарам, которые расселились по этой степи, где им удобно промышлять соболей, лисиц, горностаев, ласок, рысей, белок, россомах и т. д. Они снимают с них шкуру, высушивают и затем продают ее, а мясо съедают.

Ехать в местности, где живут эти татары, очень затруднительно, потому что нельзя надеяться на то, что у них можно что-нибудь приобрести за деньги, все нужно везти с собой, например, еду, питье и всякое другое. Здесь очень холодно и нет воды. Чтобы получить ее нужно растопить снег. Когда вода закипит приготовляют чай, и это единственный имеющийся здесь напиток.

Мы должны были в этой пустыне провести приблизительно три недели. У этих татар не магометанская вера, как у других. Они поклоняются тому, что поймают на охоте; на шест вешают несколько тряпок, голову дохлой лошади или быка и падают пред этим ниц. Им трудно существовать по соседству с казахскими татарами, иначе называемыми Казачьей Ордой. Последние ежегодно совершают набеги и забирают все подчистую: мужчин, женщин, детей, скот и т. д. Русские, как защитники барабинских татар, посылают, правда, иногда погоню за казахами, но что толку! Ничего не помогает. Они как ястреб, который летит и в ярости на глазах у курицы забирает ее цыплят, а она им ничем не может помочь. Эти казахи подобны разбойникам, которые кормятся тем, что продают добычу то одному, то другому ⁴⁴.

18 февраля 1720 года мы прибыли в русское селение под названием Чауской острог. Здесь была маленькая крепость, выстроенная для защиты от татар. Отсюда оставалось еще 300 верст до города Томска, и мы до него скоро добрались, так как часто получали свежих лошадей. 21 февраля мы благополучно прибыли в Томск, проехав от Тары 1200 верст, или 240 миль. Этот город расположен на реке Томь, очень большой и богатой рыбой; река Томь впадает слева в большую реку Обь. Городская крепость, где живет комендант, расположена на горе. Жилые дома находятся и на горе и под горой, все они деревянные, местность здесь очень красивая.

N. В. В Барабе мы миновали вероятно раз девять реку, называемую Омь, из-за ее излучин. Здесь много маленьких и больших озер, самые большие из них озера Уба и Карагол-нор, в ширину они достигают более 25 верст. [562]

По Томску протекает маленькая речка Ушайка, которая впадает в реку Томь. Это место достойно всяческого восхваления, потому что все здесь дешево, особенно провиант. За 2 лисфунта хлеба мы заплатили не больше 3 штивер ⁴⁵. Здесь мы оставались три дня, так как нам снова предстоял путь через пустыню, где живут цулимские татары. 25 февраля мы выехали, а 10 марта прибыли в Енисейск — довольно большой город с красивыми постройками, расположенный в 800 верстах от Томска. Еще до этого мы миновали маленькую деревянную крепость, называемую Мелецкий острог, расположен он в центре Татарии, и построен из-за цулимцев, которые платили подать их царскому величеству. Оттуда лежит путь в Большой Кеть и в Малой Кеть, оттуда в местечко Биела, и наконец в этот город. Эти татары получили название по реке Цулим ⁴⁶, по которой путь идет до Мелецкого острога. На реке надо через каждые 20-30 верст кормить лошадей. На берегу виднеются жилища, но в них нет ни одного человека, так как все с женами и детьми на зиму уходят в лес. В лесу они ходят на длинных лыжах и охотятся, имеют при себе собак, луки и стрелы. Эти хижины построены ими для летней рыбной ловли. Когда они приходят сюда, они берут с собой сено и овес для лошадей.

Мы лежим в санях укрытые и едим холодные кушанья. Погонщики же разводят на реке большой огонь из полусырых, полусухих дров, так как много сухих дров не достать, их можно найти только в упомянутых земляных хижинах. Погонщики берут замерзший хлеб и кладут к огню, где он оттаивает, и затем едят его.

Этот город почти такой же большой, как Томск. Мимо города протекает большая река Енисей, ширина ее почти в полмили, впадает она в Ледовитый океан. Мы оставались здесь только два дня, и 13 марта выехали, а к вечеру прибыли в Уз Тунгуской (это слобода или местечко), проехали мы 15 верст. Это место называется так по реке Большая Тунгуска, которая впадает здесь в Енисей. Обе эти реки причиняют большой ущерб городу, особенно во время весенних ледоходов, когда реки вскрываются, так как часто происходят ледяные заторы, они внезапно прорываются и уносят с собой некоторые городские дома. 15-го мы прибыли в Рыбную слободу, расположенную на утесе у реки Тунгус, по которой мы вынуждены были плыть, так как оба берега реки представляют собой недоступные скалы. От Енисейска проехали 200 верст, или 40 миль, затем еще 60 верст и прибыли к деревне Кашинка. Здесь находится монастырь Кашинской, получивший название по большому порогу, который находится неподалеку от этого монастыря. На реке Тунгус имеется много больших порогов. Это место считается половиной пути [от Енисейска] до города Илимска; проехали от Енисейска 750 верст. Мы встречали совсем маленькие деревни из одного — двух домов, которые однако описывать нет необходимости. Они называются по имени мужчины, или хозяина, живущего тут. Мы отправились дальше и прибыли в Карабчанскую слободу, оттуда в Уз Илимский, там река Илим впадает в реку Тунгус. Мы миновали много порогов, например Долгой, Шаманской, порог Кашинской шивер, и многие другие. Река Тунгус — часть реки Ангары, которая берет начало в Байкальском озере и впадает в Енисей. Название Тунгус часть реки Ангары получила от места впадения в нее реки Илим, так как в этих местах обитают тунгусские татары. Здесь же живут братские татары. Они владеют землей от реки Илим и еще на 100 миль по ту сторону Байкальского озера, где начинается большая пустыня, по-русски называемая степь. Ширина этой реки в некоторых местах достигает добрую немецкую милю.

30 марта прибыли мы, наконец, в Илимск, который хотя и называется городом, но является по существу только местечком, и построен он ради сих язычников, чтобы была возможность взимать у них дань для их царского величества, которую они вносят мягкой рухлядью. Расположен он на правом берегу реки Илим между двумя высокими рядами гор, так что зимнее солнце сюда не заглядывает.

N. В. Из города Енисейска ехали по реке Енисею, по реке Тунгус и далее по реке Илим до этого городка, по дороге мы видели ужасающие кучи льда, которые нагромоздились на реке, когда она замерзла. От Енисейска [до Илимска] считается 1500 верст, или 300 миль, в этом месте нет ничего достопримечательного.

Здесь жил пленный швед генерал-адъютант Кланифер. Он был красив собой, угощал нас как мог.

30 марта мы ехали по реке Илим через большой Мамирчен лес, пока не прибыли снова на реку Ангару, миновав такие местечки как Балаганской, Каминка ⁴⁷ и т. д. Здесь наш санный путь начал уже подтаивать, становилось опасно, но другого выхода не было, так как не было другой переправы, по обеим сторонам возвышались огромные скалы. Отправились дальше, некоторые падали в реку, и их едва удавалось спасти.

7 апреля мы наконец благополучно прибыли в город Иркутск. Этот город расположен недалеко от Байкальского озера на правом берегу Ангары. Течение ее здесь очень быстрое и поэтому она редко замерзает, как бы холодно ни было зимой. Выстроен он недавно, до этого здесь была только деревня. Он не очень большой и имеет приблизительно 15 церквей и монастырей. Здесь имеются богатые горожане, которые весьма набожные люди. В этом городе мы должны были провести несколько недель, чтобы переправиться через Байкальское озеро, когда оно очистится ото льда, к тому же суда, на которых переправляются, изношенные и плохие. Мы отпраздновали Пасху и оставались здесь до 8 мая, и наконец, с богом, двинулись отсюда на семи судах, которые [563] русские называют стругами, вверх по Ангаре. В пути до Байкальского озера мы пробыли пожалуй шесть дней, хотя проехать нужно было не более 60 верст.

Мы двигались под парусами под звуки литавр, труб и пушечной пальбы, из города нам также ответили пальбой. В этот день мы прошли не более 7 верст. Отсюда мы увидели высокие вырисовывающиеся Байкальские снеговые горы, которые находятся на другой стороне озера, и считается что они отстоят от города в 180 верстах. Они были похожи на облака, и их легко можно было отличить от других. Мы переночевали здесь в маленькой деревне и на следующий день двинулись дальше, но из-за отсутствия попутного ветра нас вынуждены были тянуть на канатах, которые привязывают к мачте. От 40 до 60 человек тянут судно, которое однако движется очень медленно, так что одолевает скука. Только рано утром 15-го мы прибыли к Байкальскому озеру, к часовне, или молельне, Никола, или св. Николая, здесь же кабак, или корчма, где продают пиво и водку для проезжих. Так как дальше нельзя было тянуть суда на канате, мы должны были ожидать попутного ветра, который подул на следующий день, и мы снова пошли под парусами. Пройдя несколько миль вдоль озера, мы прибыли в залив, где из-за приближающейся ночи бросили якорь, проехали мы 12 миль. На следующий день ветра не было, решили пойти на веслах, так как до устья реки Селенги оставалось всего 12 миль. Но когда мы проехали половину пути, поднялся восточный ветер, неблагоприятный для нас и наших судов, так как они могли идти только по ветру. Мы, правда, поставили наши паруса насколько возможно по ветру, но спустились все же на 30 верст ниже, чем должны были, и попали во льды, которые ветер гоняет еще по озеру. Мы чуть было все не лишились жизни, если бы бог не послал через несколько часов попутный ветер. Переправились таким образом (слава богу) и поехали вверх по реке Селенге, и 21 мая прибыли в маленький город Кабанск. Здесь мы получили новых работников и уехали. Миновав несколько деревень, прибыли в местечко Большая Заимка, или Ильинский острог, что обозначает ничто иное как крепость Ильи, она была деревянная. Здесь мы снова взяли новых работников, которые нас доставили в город Удинск, расположенный на правом берегу реки Селенги (через город протекает река Уда). Это красивый городок средней величины. Здесь можно было достать очень много осетров и ельцов, длина которых достигала пожалуй трех с половиной локтей, одна рыбина стоила 12, самое большее 15 штивер. Отсюда мы уехали и 5 июня прибыли к пограничному городу Селенгинску. Расположен он в 500 верстах, или в 100 милях от Иркутска. Здесь мы должны были остановиться и готовиться к путешествию через большую Монгольскую степь, или пустыню. Мы сразу же отправили сержанта Преображенской гвардии, урожденного князя, Александра Засекина, в сопровождении нескольких солдат с верительным листом к вице-королю Монголии Тушету-хану, чтобы известить о нашем прибытии. Он вежливо встретил нашего посланца, пригласил его в юрту, или жилище из войлока, как это у них в обычае. Это жилище было украшено несколько лучше чем другие и имело позолоченное навершие, было оно довольно большое. Он со своими приближенными сидел по их обычаю на коврах со скрещенными ногами. Принесли напиток, приготовленный из молока, масла, муки, соли и чая, приятный на вкус, и угощали им гостей. Верительный лист он тотчас послал с курьером, или по-китайски бошка, китайскому императору, резиденция которого была в Пекине. Когда курьер был отправлен, он отпустил князя и его свиту. 20-го он снова вернулся к нам с сообщением, что нас известят, когда мы должны отправиться в дорогу. Пока мы ждали ответа, сюда в Селенгинск прибыл от вице-короля Тушету-хана мандарин, или капитан, со свитой примерно в 30 человек осмотреть, что это за люди и т. д. Посланник угощал его, тем более что наступило тезоименитство его царского императорского величества Петра [и] Павла. И когда они пили за здоровье царя, в городе палили из пушек. После обеда он отправился домой под хмельком, а последующие дни знатные лица из посольства также угощали этих китайцев. 28 июня они отбыли отсюда.

10-го июля прибыл еще [мандарин] с двумя ламами, или жрецами, по другим делам. Наконец 20 июля пришла почта из Пекина с сообщением, что через несколько дней прибудут два мандарина, по-китайски саргутчи, или капитаны, два писаря й три бошка, или курьера, с приказом снабжать посольство лошадьми и провиантом до Пекина. Они, правда, прибыли сюда, но должны были снова уехать в пустыню, чтобы достать лошадей и провиант у монголов, которые встречаются то в одном, то в другом месте, но у китайцев есть особый прием, как разыскать их и доставать у них цуг и провиант. Наконец они послали к нам курьера с известием, что мы должны выехать к границе, где они нас ждали.

1 сентября мы выехали из Селенгинска и с русским цугом ехали до пункта у вод Бора-Хара. Проехали 180 верст, были три дня в пути. Горы здесь странные, с одной стороны они покрыты лесом — это русские, с китайской и монгольской стороны они совершенно голые. Мы остановились на русской земле по эту сторону реки, два мандарина, два писца и бошка на своей земле по другую сторону реки. Комендант Селенгинска, оказывая честь посланнику, провожал нас до этого места с 300 казаками. Все были вооружены луками и стрелами, они несли желтый атласный флаг, на котором был изображен российский орел.

Посланник послал кавалера из посольства с переводчиком к китайской свите и известил их, чтобы они приехали к границе. Они прибыли и по обычаю их страны привезли [564] с собой чай, сваренный с молоком, и угощали нас. Они привели также 120 верблюдов, 120 лошадей, чтобы погрузить на них наш багаж, а также привезли 8 юрт, или жилищ из войлока, пригнали 15 монгольских больших баранов, которые должны были служить для посольства дневным довольствием. У баранов, которых мы получали ежедневно, хвост от жира был величиной с две головы. На следующий день 6 сентября, погрузив багаж на верблюдов, мы сели на лошадей и тронулись в путь, к вечеру прибыли к реке Орхон. Здесь мы переночевали, разгрузили наших верблюдов, а на следующее утро снова навьючили верблюдов и наших лошадей, и так приходилось делать ежедневно N. В.

От вод Бора-Хара начинается большая пустыня. Мы должны были взять с собой немного дров для приготовления мяса, чтобы не есть его сырым. Отсюда до реки Толы правда встречается еще немного кустарника, но от Толы до Великой стены нигде не найдешь ни дров, ни кустарника, собирают там лошадиный, коровий и верблюжий навоз, а также навоз диких лошадей. Иногда он уже высушен солнцем. Каждый должен выходить с мешочком, чтобы наскоро собрать столько, сколько нужно для приготовления мяса.

8-го мы подошли к переправе через реку Орхон, мы должны были переправляться со всеми пожитками, верблюдами и лошадьми. Здесь мы переночевали и обсохли. Через день мы снова отправились по обыкновению до восхода солнца, миновали реки Хару и Шару ⁴⁸ и 16-го к полудню прибыли к реке Толе, через которую мы должны были снова переправляться. Здесь было разбито несколько юрт, или жилищ из войлока; люди, которые жили в них, пасли для нас свежих лошадей. Сменив наших верблюдов и лошадей, мы переправились через гору Хан-ула и Гобийские горы и прибыли к горе Долон Тологой, которая имеет семь вершин, затем мы оказались в ровной степи, или пустыне, вдали не было видно других гор, кроме этой с семью вершинами.

Через три дня подъехали, наконец, к нескольким юртам, или войлочным жилищам. Люди, жившие в них, ждали нас со свежими лошадьми, свое жилище они разбили подле небольшого соленого озера, такие озера здесь встречаются не часто. Сменив лошадей, мы двинулись дальше и дня через четыре прибыли к длинной зубчатой горе; русские называют такие горы гребнями или хребтами.

N. В. У реки Толы есть только одна поросшая лесом гора Хан-ула, остальные же все голые.

В этих горах, которые называют также хребтами, имеется родник, там мы провели весь день и ночь. Отсюда мы ушли только на следующий день, когда получили новых лошадей. Шли мы пять дней, а потом еще семь, девять, восемь, пять дней и, наконец, добрались до большого соленого озера, называемого по-монгольски Табусиа-нор; здесь задержались, сменили наших верблюдов на лошадей и сами немного отдохнули. На следующий день мы двинулись дальше и через три дня снова прибыли к небольшому соленому озеру, а оттуда через девять дней до очень разрушенного города; виднелся только вал и остатки от нескольких колонн. Он был построен китайским императором во время войны с большой Восточной Татарией ⁴⁹. Здесь мы получили последних лошадей, которые должны были нас доставить в первый китайский город внутри стены — Калган, или по-китайски Чжанчжико. На следующий день рано утром мы выехали отсюда и на третий день к полудню прибыли к большим горам, которые внезапно выросли перед нами. Мы должны были спускаться с очень крутой горы, становилось страшно, если смотреть вниз. Сначала мы увидели караульню, особенно много их было на горных громадах. Флажки были водружены по горам и по долам, и это должно было обозначать разделение между государствами — Монголией и Китаем. По одну сторону знаков простиралась огромная пустыня, с другой же стороны были селения, где жили китайцы и возделывали землю. Вскоре показался языческий храм, там стояли очень большие, высеченные из камня изображения идолов, высотой вероятно от 3 до 4 саженей, раскрашенные разными красками: красной, зеленой, голубой, черной, белой и желтой; некоторые из них сидели на лошадях и были вооружены копьями, полумесяцами, саблями, луками и стрелами; некоторые имели рога и когти и были похожи на наши изображения чорта. Некоторые идолы были богато позолочены, перед ними стояли большие свечи, несколько бочек с зерном и другими плодами земли. Любопытство побудило нас войти внутрь, и нам разрешили. Когда мы вошли, ударили в колокол, думая, что мы будем молиться и для них что-нибудь пожертвуем, но их чаяния были напрасны. Тщательно осмотрев его, мы отправились дальше. Когда мы прибыли в другую очень большую китайскую деревню, мы опять увидели много прекрасных пагод и языческих храмов. Здесь мы переночевали и одели парадную одежду для проезда через Великую всемирноизвестную стену. Это произошло на следующий день 14 ноября. Мы шли в следующем порядке: два китайца с желтыми флагами, литаврщик, четыре трубача, по два в ряду, гвардии сержант с 24 драгунами, с замыкающим капралом; за ними следовали гофмейстер посланника и 8 лакеев в ливреях по два в ряду, четыре кавалера из посольства, два охотника, гайдуки — большой и маленький, скороход и, наконец, посланник, за ним архиерей (который ехал с нами из России в Китай, чтобы занять место недавно там умершего)⁵⁰ и резидент Ланг, посольский секретарь с итальянцем, который имел поручение от фабрики в Петербурге купить шелк-сырец, за ними шли фельдшер с сыном сестры посланника, два писаря посольства, два математика; наконец и остальные слуги посольства, все по порядку, и напоследок псарь с охотничьими собаками (их было около 200) и шесть [565]верховых лошадей посланника, украшенные тигровыми шкурами. Багаж везли и на верблюдах, и на повозках. Стеклянные подарки лежали на повозках, так как их нельзя было везти на верблюдах.

Так под звуки литавр и труб мы непринужденно двигались вперед, и в 10 часов прибыли к Великой и всемирноизвестной китайской стене, которая отделяет Великую Татарию от Китая. Посланник и знатнейшие [персоны] из посольства были приглашены в кордегардию, чтобы согреться за несколькими чашками чая, который был приготовлен с маслом, мукой, молоком и солью, и несколькими чашами водки и тарасуна, которыми оделили и всех слуг. Офицеры, одетые в шелковые одежды, стояли перед стройными рядами солдат, соблюдая чины и ранги, до тех пор, пока мы все по списку не проехали.

После этого мы сели на лошадей. Мы были недалеко от Чжанчжико, или по-русски Калгана, и поехали в город, где нас распределили по квартирам. Не прошло и получаса, как губернатор и комендант города, а также и Великой стены, прислал к посланнику двух мандаринов с просьбой, чтобы он оказал ему честь и согласился у него отобедать. Посланник принял это приглашение без особого удовольствия, потому что он устал от путешествия, но все же не отказал. Поехали в крепость мимо красивых домов и лавок, и наконец прибыл к губернаторскому дворцу. Там перед воротами стояло много хорошо одетых солдат и господ, в другом дворе было много трубачей и литаврщиков; в третьем — много других музыкантов, некоторые играли на маленьких колокольчиках, настроенных в тон. Наконец мы прибыли в четвертый двор, где жил сам губернатор и где был аудиенц-зал. Здесь он нас встретил, и здесь же нас должны были угощать. Поставили столы со стульями и на них подали еду на тончайшем фарфоре, перед каждым положили вместо вилок по две продолговатые палочки из кости, некоторые были из лозы. Столы и стулья были украшены шелковой материей, на ней были вышиты золотые и шелковые цветы, животные и драконы. За каждый стол посадили не больше двух человек. Когда мы все согласно чинам сели, каждому в знак приветствия была подана чаша чая с молоком, [который] был красного цвета, потом чашу тарасуна — род напитка, приготовленный из риса и винограда, и рюмку водки, таким образом нас подчивали, причем обходились без больших комплиментов и церемоний.

Когда мы начали обедать, пришли актеры, которых позвали играть перед нами во время еды. Сначала они начали танцевать на свой манер, причем они очень приятно пели и одновременно вели разговор в стихах; они изображали двух женщин — сестер. Их брат умер и одна хотела утешить другую. Появился другой брат и одна из сестер урала в обморок. Но брат и другая сестра довольно быстро привели ее в чувство. Когда артисты закончили свое выступление, пришло несколько скоморохов, фокусников и т. д., фокусник из носового платка делал змей, а затем выпускал сотнями воробьев; а это был всего-навсего маленький черный шелковый платок. Некоторое время мы посидели за столом, где были поставлены различные блюда и супы, приготовленные из мяса. Когда они заметили, что мы уже насытились, нас пригласили к другому столу, где были различные варенья и печеная, например вареные в сахаре померанцы, смоквы, орехи, цукаты, конфеты и т. д. Оттуда каждого пригласили к третьему столу, где были различные фрукты: яблоки, груши, померанцы, апельсины, лимоны, а также крупные и мелкие орехи, миндаль, изюм и еще фрукты, в Европе неизвестные.

Император Камхи повелел встретить нас в своем государстве подобающим образом, поэтому нас так хорошо угостили. После угощения мы сели на лошадей и поехали в прежнем порядке на наши квартиры; но не пробыли мы дома и получаса, как к нам на квартиры были присланы все столы с оставшимися на них блюдами.

На следующий день, 15 ноября, мы снова отправились в путь и к 12 часам пополудни прибыли в большой город Сианьфу, который расположен от Калгана, или Чжанчжико, в 60 верстах, или 12 милях. Миновали различные крепости, местечки и деревни. Здесь жил генерал-губернатор, но к этому времени он как раз выехал навстречу шестому сыну китайского императора, называемому Лу Вансуй Олса ⁵¹, который был послан Камхи разрешить небольшой спор, возникший среди монголов, живших вокруг города Кокотон ⁵² за Великой стеной, и сейчас оттуда возвращался. Все большие улицы, где он должен был проехать, были закрыты для движения и заняты стражей, чтобы никто из подданных не мог его увидеть. Мы задержались на час или два, они начали приближаться в следующем порядке: тысяча человек на лошадях, вооруженных луками и стрелами, все в шелковой одежде, несших высокие продолговатые флаги из желтой камки, на каждом флаге вышит золотой дракон; потом показалось несколько евнухов и затем несколько мандаринов и кавалеров, за которыми следовал сам принц, восемь человек несли его в паланкине, завешенном черным бархатом; вслед за этим ехало опять много мандаринов вместе со своими слугами. Генерал-губернатор провожал его целую милю; Когда он вернулся, он прислал к посланнику трех мандаринов и с ними свои извинения, что он его не так принял, как подобало, но ему в этом помешал проезд шестого сына китайского императора, как он вероятно сам видел, и пренебречь этим ему было невозможно. Теперь же он просит оказать ему честь и принять участие с ним в обеде, хотя уже и поздно. Посланник поблагодарил и просил передать, что ему немного нездоровится и он не может выполнить его желания. Как только он принес свои извинения, генерал-губернатор прислал посланнику на квартиру приготовленные для него блюда, [566] которые были доставлены домой целой процессией с соответствующими церемониями: сначала ехали верхом три мандарина, затем несли пять больших солнечных зонтиков, затем шли несколько литаврщиков и флейтистов (некоторые играли на бубнах и других инструментах), приблизительно человек 50 за ними несли столы с едой, а также стулья, за ними следовали другие музыканты и несколько солдат. Около квартиры посланника на улице они первым делом все привели в порядок: столы украсили золотом и шелковыми покрывалами, затем два стула у каждого стола также украсили подушками, вышитыми золотом и шелком, и вместе с кушаньями внесли в дом. Два мандарина уведомили посланника о том, что в связи с его нездоровьем он может съесть все это со своей свитой дома, и все должны были в их присутствии сесть за стол, чтобы они могли уведомить об этом своего господина. Когда трапеза была закончена, оставшуюся еду взяли со столов и отправили в той же процессии с музыкой обратно.

Через день мы выехали отсюда. Мы снова поменяли лошадей, и 17-го, проехав. 70 верст, прибыли к очень высокой скале, которая выступала над каменистыми горами, возвышавшимися среди равнины. На скале был монастырь, выстроенный в результате пари между сестрой и братом.

Через эти горы у подножия скалы протекает река. Брат похвастал, что он построит через нее мост за одну ночь на 48 столбах. Сестра же ответила, что она скорее на этой скале выстроит монастырь, чем он перекинет мост. Однако он не смог построить мост. Он только сумел поставить 48 искусно высеченных столбов, но покрыть их не смог. Она же сдержала слово и закончила дело. Чтобы подняться на эту гору, надо три дня пути с опасностью для жизни. Китайцы ежегодно в определенное время совершают туда паломничество, тогда они одаривают монастырь, после чего их угощают. Попы и священники, которые наверху, всю свою жизнь должны провести в монастыре, ибо они однажды посвятили себя этому и стали ламами.

Внизу у подошвы горы расположен маленький городок, называемый Цзунфу, но он из-за сильного землетрясения, которое произошло незадолго перед нашим прибытием, совсем разрушен, на некоторых улицах осталось лишь несколько домов, в которых нас и разместили. Здесь мы должны были задержаться на три дня и ждать приказа двигаться дальше. В это время в 6 часов пополудни произошло небольшое землетрясение, все дома заколебались, некоторые даже обрушились. Погибло несколько китайцев. Мы такого прежде не видели, не знали также, почему люди шумят, пока не прибежали китайцы с переводчиком, и не вывели меня вместе с другими во двор, ибо там было безопаснее, но земля во дворе сразу разверзлась и образовалась большая щель, из которой забила черная как смоль вода, мы попадали на землю по ту и другую сторону от нее. Не дольше чем через полчаса все стало как прежде, но невозможно описать, какого страху мы натерпелись за это время, так как можно было ожидать, что земля разверзнется под нами и поглотит нас. Впоследствии мне рассказывали много таких примеров, случавшихся здесь во время прежних землетрясений.

20 ноября пришел приказ двигаться дальше. Сменили лошадей. Миновав много городов и местечек, которые здесь расположены очень часто, мы подошли к большим скалистым горам (они были ужасающе высокие), а на горах были возведены там и сям очень большие высокие и толстые стены, на подобии крепости с башнями. Стены шли по горам и долам. Казалось, что на эти горы не могли проникнуть ни собака, ни кошка, не говоря уже о человеке, который возведет там стену. В этих горах мы провели около трех дней, так как была отвратительная дорога протяженностью в 150 верст, или 30 миль. Мы миновали некоторые небольшие деревни и крепости, а также храмы, которые очень часто выстроены в скалах, но из-за того, что их такое множество, мы опускаем их описание.

В 3 часа пополудни 23-го мы прибыли в очень большой город Чанпинфу, раскинувшийся на равнине. Здесь мы должны были взять лошадей, чтобы ехать до Пекина, вещи же погрузить в большие фуры с двумя колесами, обитыми железом. Фуры были очень массивными, их тянуло иногда от 4-6 до 8 ослов или лошадей. Мы здесь остановились на ночлег, но не прошло и часа, как губернатор этого города и местности послал нескольких мандаринов к посланнику с просьбой оказать ему честь и посетить его еще сегодня вечером. Посланник не отклонил просьбу, тем более что большая часть лошадей не была еще расседланна. Когда мы вместе с нашей свитой ехали в его резиденцию, мы миновали несколько триумфальных ворот. Прибыли туда в 5 часов. Этот [губернатор] принял нас даже лучше, чем губернатор в Калгане. В первом, втором, третьем и четвертом дворах играли музыканты, одежда их была вышита золотом; нам в изобилии предложили разные кушанья, фрукты, засахаренные лакомства и варенья, подносили водку, чай и разный тарасун, играли комедии и так далее и тому подобное. Но так как была уже поздняя ночь, нас с фонарями проводили домой. На другой день около полудня мы выехали отсюда и в тот же день прибыли в маленькую деревню (проехали 52 версты), где у красивого языческого храма была разбита большая палатка из желтого атласа. Внутри было для нас приготовлено много больших, высотой в локоть, серебряных чайников с теплым чаем, которым нас и угощали в знак приветствия.

Здесь мы переночевали, и так как до Пекина оставалось только 8 верст, или полторы мили, должны были готовиться к шествию; мы получили лучших лошадей, [567] которых император послал нам навстречу с шестью капитанами, или саргучи. На следующий день мы выехали отсюда.

Первыми ехали два мандарина с желтыми флагами, за ними шесть вышеупомянутых мандаринов и два, которые нас сюда доставили от русской границы, за ними следовали литаврщики, потом четыре трубача, за ними гвардии сержант с обнаженной шпагой, 24 его драгуна, по два в каждом ряду, с замыкающим капралом, затем ехал гофмейстер с восьмью лакеями в ливреях, четыре кавалера посольства, опять два охотника, маленький и большой гайдук, за ними скороход; наконец посланник, за ним следовал архимандрит или архиерей с резидентом Лангом, за ним ехал посольский секретарь вместе с итальянцем, о котором говорилось выше, за ним хирург посольства с сыном сестры посланника, два посольских писаря, а затем уже все остальные слуги посольства, по два и три в каждом ряду. Когда все проехали, показались верховые лошади, борзые собаки, подарки и остальной багаж. Мы двигались в столицу спокойно под звуки труб и литавр в сопровождении 500 китайских солдат, которые ехали с флажками по обе стороны от нас. Было 8 часов утра, когда мы миновали первую стену. Через несколько часов мы прибыли к красной стене, которую мы однако миновали, а через ворота увидели (т. к. мы были совсем близко) Черный город, или большой трон вместе с дворцом императора ⁵³. Башни были покрыты глазурованной желтой черепицей, и да каждой башне было золотое навершие высотой в три человеческих роста. О том, что они такие высокие, я слышал от городских жителей. Мне не кажется это неправдоподобным, так как я сам видел эти башни, и они действительно очень высоки. Башен с такими навершиями восемь. Город расположен в виде четырехугольника, в каждом углу находится одна башня, а между двумя углами еще по одной, последние четыре башни находятся над воротами.

На улицах было так много народа, что едва можно было пройти; и улица, по которой мы шли, и все остальные, как маленькие, так и большие, были полны народа. Мы думали, что люди сбежались просто так из любопытства. Но когда мы вышли на большой перекресток, то увидели, что ошиблись. Там тоже было столько народа, что яблоку негде было упасть. Наконец, в 4 часа пополудни мы прибыли на Посольский двор, который окружили 10 тысяч человек. Едва мы въехали, как к нам был послан от императора министр, который должен был нас приветствовать от имени императора, и в то же время узнать в чем мы нуждаемся. Перед ним шли четыре слуги, которые во всю глотку, но с чувством собственного достоинства, кричали «эй», а также махали рукой, чтобы никто не останавливался на дороге. Посланник сразу пошел навстречу к министру, приветствовал его самым дружеским образом и через переводчика пригласил его присесть и угоститься шоколадом и кофе. Пригласив он и его свиту, которая состояла более чем из 60 человек, в том числе несколько мандаринов или офицеров; и за каждым из свиты несли подушку (сверху была бархатная, а снизу кожаная), на которую можно было сесть, когда и где они захотят. Они сели в зале, скрестив ноги, на свои подушки, которые их слуги положили на пол, и пили вышеупомянутые напитки, и каждый зажег свою гансуе, или трубку с табаком, и выкурил ее, все они имеют ее при себе. Когда этот министр изложил свое дело и получил ответ, он ушел, сопровождаемый своими слугами, которые кричали как и раньше.

N. B. У него на головном уборе было двойное павлинье перо, которое там носят знатнейшие господа и министры при дворе.

Когда он ушел, нам во двор в знак приветствия были принесены 50 столов, ломившихся от разных сладостей, которыми нас пожаловал император. Два мандарина, распоряжавшиеся при этом, должны были состоять у нас на службе во время всего нашего пребывания в Пекине. Посланник и все участники посольства должны были сесть и отведать предложенные яства, чтобы мандарины могли сообщить императору, что мы ничем не пренебрегли. Обратно они унесли только блюда и столы, а всю еду оставили у нас.

После этого пришли два иезуита, которых Пекинское общество послало поздравить нас со счастливым прибытием. Едва они ушли, пришел главный министр государства, на их языке алегада, с приказом принести верительную грамоту императору; но посланник ответил, что не в обычае европейцев отдавать верительную грамоту до получения аудиенции. Он же, именно алегада, все же хотел ее получить и не удовлетворился ответом. Тогда ему посланник снова ответил, что он ни в коем случае так поступить не может, так как царь, его повелитель, мог бы в таком случае просто послать обычного курьера; он же хочет вместе с тем при передаче поговорить с императором, потому что их царское величество больше в этом заинтересовано, и т. д. С этим ответом он ушел, и Посольский двор был тотчас накрепко заперт, так что никто не мог ни выйти, ни войти. На следующий день к нам был доставлен провиант на девять дней (впоследствии мы получали его ежедневно): 15 больших монгольских баранов, 5 свиней, 10 фунтов риса, 30 куриц, 15 гусей, 15 уток, немного капусты, соль, молоко, чай, тарасун, дрова, уголь и т. д., а также фарфоровая утварь, котлы и др. Все это было соответственно распределено.

Пришли три министра, именно алегамба, аскенама и алойе, для переговоров по некоторым вопросам, из которых главным был вышеупомянутый — о верительной грамоте. Но достигнуть соглашения не удалось, так как пришедшие спорили, а [568] русские не во всем с ними соглашались. Нам пришлось в течение нескольких недель ожидать первую аудиенцию у императора.

Мы, правда, не испытывали в это время нужды, так как то император, то министры, то другие господа посылали нам еду и сладости, так что мы даже не знали, куда нам все это девать. Самым тяжелым для нас было то, что мы никуда не могли пойти без стражи. Наконец пришел приказ на следующий день явиться ко двору в европейской одежде, причем мы должны были придерживаться китайских церемоний, так как император возвестил нам, что он из особой милости хочет показаться всему посольству во всем своем величии, хотя это было противно их обычаю — показываться даже китайцам, не говоря уже о том, чтобы появляться перед европейцами и иноземцами. Мы должны были приготовиться к первой аудиенции, которая должна была состояться на следующий день 23 декабря. Приблизительно через час после полуночи нам во двор доставили лошадей для шествия, оседлали их. В 3 часа утра, когда все были готовы, мы выехали в том порядке, в каком въезжали в Пекин, только не было литаврщиков и трубачей, а солдаты не взяли оружие. Мы проехали вероятно 3 мили по городу и к 9 часам утра прибыли в Чанчжиюань, расположенный в 2 милях от города. Это место является собственной резиденцией императора (он не остается в городе из-за массы народа и запаха), оно расположено у совсем маленькой речушки, берущей начало в горах, [которые] видны отсюда, так как они очень высокие.

Нас провожали туда не менее 500 китайских солдат и 8 мандаринов. Затем нас пригласили в кордегардию, где обычно собираются знатные господа и министры. Нас принимали очень вежливо, угощали чаем с молоком, приготовленным на их лад, и пригласили сесть, пока о нас не доложат. Министр, встретивший нас, сразу же пошел и доложил о нас. Скоро он вернулся и спросил у посланника через переводчиков, которых у нас было три, какая у европейцев рука главнее — правая или левая, у них главнее левая. Ему ответили, что у нас главнее правая. Тут же пришли еще два министра, они должны были посланника и главнейших из посольства провести к трону; остальные же из посольства должны были ждать дальнейшего приказа. Я же подошел к воротам, в которые повели посланника. Они были открыты. Я хотел посмотреть, что там внутри. Но ко мне сразу подошли два мандарина и повели меня также к трону, где я и остался стоять. Там я простоял в одиночестве четверть часа, после чего вошли все остальные члены посольства, но все они должны были отдать шпаги, а скороход даже свой посох. Нас расставили по рангу. Пока мы стояли, нам сообщили через переводчиков, что когда они скажут «мургу», мы должны кланяться. Когда нам это сказали, появился император в своем убранстве и сел на трон. Но до этого выскочил герольд и закричал очень громко по-китайски: «Ваньсуй лайле», это обозначает: «Император идет, готовьтесь к церемонии». Мы опустились на колени, головы склонили до земли три раза, снова встали, снова три раза поклонились и опять встали, и третий раз три раза поклонились. Совершив эту церемонию, мы стояли не шевелясь, а посланник пошел к трону с верительной грамотой, которую он держал высоко в руках, и передал потом ее императору, стоя на коленях. Тогда император сразу позвал к себе иезуита господина Парренин, который также встал на колени и выслушал приказ императора (так как такое у них в обычае). Потом он снова встал и спросил посланника: в добром ли здравии их царское величество. На что он ответил, [что] он оставил его, слава богу, в добром здравии и надеется, что господь и далее сохранит его. Тогда император приказал принести чашу тарасуна, которую церемонийместер тотчас принес, проделав обычную церемонию: он встал напротив трона приблизительно в 16 саженях, опустился на колени, принял от другого чашу тарасуна, поднялся с ней, чинно подошел к трону, снова встал на колени и передал ее императору, который осушил ее за здоровье царя. Между тем позвал он резидента Ланга и назвал его старым другом и знакомым, потому что он три года назад был здесь с доктором медицины Томасом Гарвиным; он приветствовал его, спросил хорошо ли мы доехали и т. д. В то время как они беседовали, он приказал принести еще две чаши с тарасуном. Когда их немедля принесли и передали с прежними церемониями, он из своих рук подал одну посланнику, а другую резиденту Лангу. Когда они их осушили, каждого пригласили сесть за отдельный стол, а остальных участников посольства посадили по двое за один стол. Каждому была поднесена золотая чаша с тарасуном, но когда мы ее получили, должны были, как и полагалось, поклониться. Такие поклоны не составили бы для нас труда, если бы мы не сидели со скрещенными ногами на коврах, которые были везде расстелены, лучше было бы стоять, чем так сидеть. Когда мы осушили эти чаши и отдали их, мы должны были снова кланяться. Когда эти чаши обошли по кругу, снова пошла кругом золотая чаша с чаем. Наконец нас пригласили отведать стоящие перед нами яства. После того, как с кушаний были сняты покрывавшие их желтые шелковые платки, мы снова низко поклонились и благодарили за оказанную милость. Столы ломились от яств, на каждом столе стояло по всей вероятности до 50 блюд, одно на другом по 10 блюд. Когда мы отведали этих яств, император послал на каждый стол тарелку с конфетами со своего стола, показывая этим особенно высокую милость, за что мы снова благодарили.

N. B. Блюда и сосуды, которые здесь употреблялись, были все из золота и стояли под очень большим шатром из желтого атласа, расшитого золотом; по моему мнению, здесь было вероятно более 15 тысяч фунтов золота. Более 500 Приближенных стояло по [569] обе стороны от императора и у каждого было павлинье перо на шапке, а наверху на ней большой рубин; на груди и спине каждый имел знак своего достоинства и звания, например, птицу, слона, льва, тигра или пантеру и т. д., на боку висела сабля, а стоявшие ближе всего к императору имели полумесяцы. Это были родственники императора.

У шатра стояло много мандаринов, которые считали для себя большой честью наливать в эти золотые сосуды. Здесь все шло очень тихо, никто не говорил, все совершалось по знакам, никто не кашлял и не плевался, а если они хотели плюнуть, то употребляли для этого платок, который висел у них сбоку. Министры, или знатнейшие господа государства, вместе со своими сыновьями сидели по левую сторону, посланник и его свита — по правую. Когда мы ели с большим аппетитом, кто-то начал петь басом. У него был очень хороший голос, красиво звучавший в большой аудиенц-зале. Когда он закончил, Появились актеры в зеленых и красных шелковых одеждах. Расстелили на полу большой белый войлок. После этого они поклонились императору также, как и мы, и начали показывать свое искусство. Некоторые прыгали так, как будто их подхватывал вихрь, и взвивались в воздух как ракета, другие плавали как рыба в воде и т. д. В этом искусстве китайцы намного превзошли наших европейских актеров. В то время как они так прыгали, старый актер стоял, кивал головой и жестикулировал руками, произносил при этом «тарирарираре», и это без сомнения был их учитель; еще «дин актер бил в барабан. Когда они, а их было человек 40, закончили свое мастерское выступление, старик несколько раз перекувырнулся перед императором, и все ушли. Затем пришли другие, поставили стол, и тут же один актер вскочил на стол с блюдом гороха в руке, и спрыгнул обратно с ним вниз, не просыпав ни одной горошины. После этого появились рыцари, одетые в панцири, двигались они двумя рядами, по 12 человек в каждом, вооружены они были луками и стрелами. Когда они на больших деревянных лошадях на полном скаку двинулись навстречу друг другу, появились около 60 переодетых скоморохов, некоторые из них кувыркались. Они прыгали сзади, сбоку, спереди рыцарей. Но одна из этих лошадей стукнула скомороха по голове, тогда скоморох упал как будто бы он умер, другие сразу унесли его и ушли. В общем здесь были разнообразные актеры, но каждый из них знал свое дело.

После этого нас повели по пять человек к трону, где мы опустились на колени, когда нам приказали. Император, старый господин с седой бородой, одетый в желтое отделанное золотом платье, которое носят и другие китайцы, пристально нас рассматривал и удивлялся, как и остальные придворные, нашей одежде. Он приказал каждому из нас дать чашу тарасуна. Получив тарасун от стоящих вокруг господ, мы отвесили очень низкий поклон императору и выпили за его здоровье. Но мы не снимали наших шляп, так как у них нет обычая когда-либо снимать шляпы или шапки, напротив это считается позором и рассматривается как оскорбление. Мы отдали чаши, поклонились и вернулись на прежнее место. Тогда император тоже поднялся с трона, кивнул головой посланнику и ушел.

Таким образом прошла первая аудиенция. Нам тотчас объявили, что мы можем возвращаться домой. Мы сразу же сели на лошадей и поехали домой опять с нашим конвоем, но едва мы прибыли на наши квартиры, как они принесли все столы, за которыми ели в аудиенц-зале, со всем, что на них было, и каждому дали его стол, и при этом сказали, [Яго] мы можем съесть все это за здоровье императора. Мы поблагодарили и приняли посланное.

Затем последовала другая аудиенция. Через день нас известили, что мы можем на следующий день вручить подарки, вместе со списком. Вчера вечером мы вынули их из ящиков для того, чтобы хорошенько вычистить. Ночью на нашем Посольском дворе возник пожар недалеко от здания, где помещались подарки, начала гореть кухня и сарай, которые нельзя было потушить, потому что они были построены из циновок, сплетенных из лозы.

На следующее утро, очень рано, приблизительно в 3 часа, нам привели лошадей, а так же людей, которые должны были нести подарки (потому что подарки в основном были стеклянные) ко двору Чанчжиюань. Мы в том же порядке, как при первой аудиенции, поехали туда.

---

Комментарии

1. Георг Иоганн Унферцагт — художник и гравер, сопровождавший посольство Л. В. Измайлова в Цинскую империю. После отъезда из Пекина основной части посольства остался там вместе с торговым консулом Л. Лангом. В 1721 г. отправлен Лангом в Россию для доставки изготовленных в Китае обоев для царского дворца (H. Н. Бантыш-Каменский. Дипломатическое собрание дел..., с. 533; Э. П. Зиннер. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и ученых XVIII в. Иркутск, 1968, с. 65).

После возвращения из Цинской империи Унферцагт с 1729 по 1745 г. служил в Гравировальной палате Академии наук с жалованьем 300 руб. в год. Круг его обязанностей состоял в том, что он «резал на меди разные ландкарты. Притом же резал надписи и подписи на досках по-немецки, по-латыни, по-русски, по-французски» (ЛОА АН СССР, ф. Канцелярия АН, on. 1, д. № 102, л. 233). Одновременно с этим он преподавал там же технику гравировальных работ (В. Г. Андреева. Андрей Матвеев. — Русское искусство первой четверти XVIII века. М., 1974, с. 155; М. А. Алексеева. Гравировальная палата Академии наук XVIII века. М., 1974, с. 5. Автореф. дис.). В 1746 г. Адмиралтейская коллегия запросила у Академии наук сведения об Унферцагте, в том числе о том, может ли он «быть употреблен к секретным делам»», (ЛОА АН СССР, ф.. Канцелярия АН, оп. 1, д. № 102, л. 232). Сведений о дальнейшей судьбе Унферцагта обнаружить не удалось.

Записки о путешествии Унферцагта в Пекин были изданы на немецком языке И. X. Шмидтом в Любеке в 1725 г. (Die Gesandschaft Ihro Kaisere Majest von Gross russland an den sinesischen Kaiser 1719 von Petersburg nach Pekin). При этом издатель для обозначения терминов и разного рода названий в изобилии ввел в основной немецкий текст латинские, французские и английские слова, снабжая их нередко немецкими окончаниями. Передача авторского текста «Записок» в издании Шмидта имеет также некоторые особенности, так, например, в нем широко используются прямые скобки, употребляемые в основном для выделения причастных и деепричастных оборотов, приложений и т. д.

В связи с тем, что местонахождение самой рукописи неизвестно, публикуемый перевод сделан именно с этого издания «Записок». Переводчик стремился добиться максимального приближения к тексту немецкого издания с сохранением всех его стилистических особенностей. Вместе с тем при подготовке к изданию пунктуация первого издания, не соответствующая нормам современного языка и затрудняющая восприятие текста, была заменена облегченной. Не сохранены также квадратные скобки издания Шмидта.

2. См. ком. 20 к Приложению III.

3. Вероятно, портрет императора был не на стрелке, а на циферблате.

4. Здесь автор ошибается; Ланг должен был остаться в Пекине в качестве торгового агента (резидента) по поручению российского правительства (см. док. 151 настоящего издания).

5. Относительно бояр указание автора ошибочно; в составе посольства Л. В. Измайлова, кроме князя А. Засекина, титулованной знати не было.

6. Вероятно, Унферцагт имел в виду шлюзы.

7. Коломенски — имеется в виду дворцовое село Коломенское.

8. Микола и Христина — Николо-Угрешский монастырь, основанный в 1381 г.

9. Галутин — Голутвин монастырь. Богоявленский Голутвин мужской монастырь в Московской губ., построен при впадении реки Москвы в Оку Дмитрием Донским около 1385 г. в честь победы русского войска над Мамаем (Словарь географический Российского государства..., собранный Афанасием Щекатовым. Ч. 2. М., 1805, стб. 56-58; далее — Словарь географический...).

10. Дедново — село Дединово.

11. Ловци — деревня Ловцы.

12. Переслав Рязанский — Переславль Рязанский, город, построенный в 1208 г. (Словарь географический..., ч. 5, стб. 482).

13. Виш городок — Выжгород.

14. Деревня Рязань — имеется в виду село Старая Рязань.

15. Казимов-град — город Касимов.

16. Потзински — деревня Починок.

17. Гелатмо — город Елатьма.

18. Музум — город Муром.

19. Паввел Перевоз — город Павлов.

20. Дудинский монастырь — Николаевский монастырь.

21. Деревня Вязкая — деревня Вязовка.

22. Макказия — Макарьевский Желтоводский монастырь.

23. Местечко Просека — деревня Просек.

24. Селение Бормано — деревня Бармино.

25. Василовский город — город Василь (совр. Васильсурск).

26. Кусмадемианской — город Космодемьянск (совр. Козьмодемьянск).

27. Сумбки — деревня Сумки.

28. Сабакцар — город Чебоксары.

29. Сутаски — город Свияжск.

30. Маркважи — деревня Маркваши.

31. Свиаски — город Свияжск.

32. «По новому каналу». Имеется в виду Цнинско-Тверецкий канал длиною около 4,5 версты, соединяющий реку Тверцу с Метой и Тверцу с Цною. Этим каналом, построенным по указанию Петра I, стали доставляться «все из внутри государства произведения в С.-Петербург, как для продовольствия столицы, так и на продажу», в том числе «в первый раз сим сделанным каналом проведены были из Тверды во Цну реку построенные суда в Казани» [Словарь географический..., ч. 6-7, стб. 129-130].

33. Сега — ям Чепчуга.

34. Верезе — Большой Березе, на реке Казанка.

35. Кукарска слобода — село Кукарка.

36. Клинов — город Хлынов (Вятка; совр. Киров).

37. Село Трех святых — село Всесвятское.

38. Гегорской Повоз — село Георгиевское на Каме.

39. Юксова — деревня Юксеево.

40. Косинской Повоз — село Косинское на реке Косе.

41. Ева-повоз — Яйва-повоз, на реке Яйве.

42. Петровский камень — вероятно, это Павдинский камень.

43. Имеются в виду деревни, которые заселили выходцы из Бухарин, торговавшие в Сибири. Об этом же пишет и Избрант Идес (Избрант Идес, Адам Бранд. Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695). М., 1967, с. 78).

44. Унферцагт с точки зрения европейца оценивает непонятные для него обычаи кочевого феодального общества, где институт баранты, т. е. экономической мести, был широко распространен и проявлялся в форме набегов на соседей (в данном случае барабинских татар), которые отвечали тем же.

45. Штивер (стейвер) — мелкая голландская монета, один штивер приравнивается к одной копейке.

46. Цулим — река Чулым.

47. Каминка — село Каменское.

48. Посольство Л. В. Измайлова пересекло место слияния рек Хара и Борой. Упоминание Унферцагта о том, что в этом месте проходила граница России с Цинской империей неверно, так как граница на монгольском участке была установлена только в 1728 г. Речь идет, по-видимому, о встрече посольства с монгольскими караулами, выставленными в одностороннем порядке.

49. Имеется в виду китайско-ойратская война конца XVII в.

50. Архиерей Антоний Платковский.

Унферцагт ошибается, говоря о том, что Платковский был послан в Пекин на смену находившемуся там русскому священнику. В действительности он только сопровождал посольство Л. В. Измайлова для совершения церковных служб в пути и в Пекине для членов посольства (П. Е. Скачков. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977, с. 31).

51. Лу Вансуй Олса — сын императора Сюань Е.

52. Кокотон — город Кокукутан, по-китайски Гуйсуй.

53. Речь идет о стене императорского города Цзыцзиньчэн, называвшегося Запретным или Пурпурным городом, так как его стена была окрашена в красный цвет. Сквозь ворота можно видеть внутренние постройки дворца императора. Наиболее крупным сооружением императорского города являлся тронный зал Тайхэдянь.

---