Источник - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/china.htm
РУССКО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В XVIII ВЕКЕ
ТОМ III
1727-1729
№ 80
1728 г. марта 11. — Письмо агента Л. Ланга С. Л. Владиславичу-Рагузинскому из Пекина о делах торгового каравана
/л. 62/ Сиятельнейший господин граф Сава Владиславич, его императорского величества действительны[й] стацкий советник, чреззвычайны[й] посланник и полномочны[й] министр, мой милостивой государь.
Хотя и Гобейская степь нам в нынешную нашу езду в Китай так противна была, что я не токмо боле не надеялся (В тексте описка: не наделся) о состояние нашем вашему сиятельству что донесть, но и совершенно кроме единого милосердия божия и его богдыханова величества особливого великодушия нам от погибели спастися было весьма невозможно, ибо за скудостию воды лошади наши не токмо в телегах, но и простые ходить не могли, корму им также с половины дороги от Толы уже нигде не было. Северной ветр с прежестоким морозом еще к такой нашей беде пристал и целую неделю нас провождал, отчего земля так крепко замерзла, что все наши работники во весь день с трудом насилу два колодца могли выкопать, в которых по нашему ж несчастию воды было зело мало, и сами песком и паки засыпались прежде, нежели мы ими пользоватьца могли. И от такой нужды в корму и воде почало быть между лошадьми и рогатым скотом болезнь, и стали падать повседневно немалое число. Я не продолжаю о таком печальном случае свой дискурс, понеже воистинно когда об оном думаю, тогда сам в сумнение паду, подлинно ли господь бог нас от такой погибели спас или еще пропадаем.
С урочища Хододу прошедшаго 1727 году, месяца октября 21 числа отправил наш провожатой одного бошка наперед в Пекин со известием о марше караванном, с которым и я Мунгальского приказу министров письменно поздравил и объявил, что по указу ея императорского величества я над оным главную команду /л. 62об./ имею, просил притом, дабы они его богдыханову величеству мое покорное благодарение донесли за всякое добродетельство и возпоможенье, которое мы по то время от провожатых наших во всяких случаях, где им было возможно, получали, и чтоб нам было невозбранно за Калганской стеной 40 человек при нашем табуне оставить, а караван на наемных подводах из Калгана в Пекин вести. [221]
Когда о нашем путешествие при дворе чрез помянутые письма учинилось известно, изволил его богдыханово величество, по природному своему великодушию сожалея об нас, послать к нам встречю для всякого возпоможения от своих дворцовых чиновных людей одного особа, именем Лыты, из фамили[й] тех, которые носят красные поясы 1. Сей господин приехал к нам ноября 9 дня прошедшаго году на урочише Минган, с которого места нам за вышепоказанной причиной путь свой продолжать уже стал зело трудно, понеже наши люди телеги боле на себе везли, нежели на лошедях. Однакож помянутой господин Лыты при объявление его богдыханова величества об нас милостивого указу немало нас обрадовал тем, что он немедленно одного бошка послал по улусом, чтоб без всякого замедления тележных лошадей и верблюдов за наем к нам пригнать. И хотя и тот наем был нелегок, однакож он мунгалом не давал волю нас в том так обидить, как они намерены были, а другого бошка послал он с нашим целовальником Иваном Пивоваровым в китайское село Толой-Суму для покупки корму людем и лошедям, а мы тем временем, хотя и зело малыми днищами, однакож по нашей возможности с караваном шли до 22 числа, в которое Пивоваров и паки к нам возвратился и счастливым ево экспедицием нас всех обрадовал. Мунгалы также повседневно к нам стали приезжать с лошадьми да с верблюдами как для корму, так и для продажи. И таким образом прибыли мы слава богу в Калган декабря 5 дня.
О наших караванных людех и лошедях послан был с тем же помянутым Лытыем его богдыханова величества /л. 63/ указ за Калганскую стену ко одному над мунгалами начальнику, называемой Укырда, чтоб он всякие воровства в наших табунах, которые на степи оставлены будут, запретил, а ежели от нас какие лошади украдены будут, чтоб он за те сам заплатил.
Из Мунгальского приказу в то же время послан один заргучей, которому велено жить до нашего возвращения на тех местах, где наши табуны будут ходить, и хранить как людей, так и табун от всяких обид. А от нас оставлен за стеною ж над нашими людьми начальником один целовальник, которому велено их всегда в добром порядке содержать, а лошади, которые не могут на степи ходить, оддать на корм в Калган и в деревню Толой-Суму, а когда они справятца, и паки на степь выпустить. А от Селенгинска и по отъезд наш из Калгана пало из нашего конного табуна 489 лошадей, рогатого скота 258 быков, а в Пекине пало три лошади. А что после нашего отъезду из Калгана пало лошадей и скота, о том репорты еще не получены, однакож слышно, что с прошедшей нужды урону было немало.
По изправлению наших нужд в Калгане поднялись мы оттудова на наемных подводах и на 81 своих лошедях декабря 16 дня и прибыли в Пекин того ж месяца в 26 числе слава богу все в добром здрави[и], кроме одного работника, имянем Максим Конев, которой на урочише Кобури умре.
По прибытию нашему в Пекин изволил его богдыханово величество нам такую милость показать, что велел по всем улицам в Пекине указы публиковать, чтобы всякого чина люди без опасения на караванной двор шли с деньгами да с товарами покупать, менять /л. 63об./ и продавать что кто пожелает, и в нашей воле оставлено было когда купцов на двор пустить. И мы, видя такое его величества великодушие, изготовились к торгу с наивяшим поспешением и просили о вольном пропуске (В тексте описка: прупуске) здешных обывателей к нам генваря с 5 дня сего 1728 году, что и по нашему желанию изполнялось. Однакож по нашему несчастию видим повседневно довольное число китайских товаров, которые они носят нам на серебро продавать, а мы до сего времени наши товары насилу столько серебра получить могли, что на содержание людей и лошадей надобно, а товар на товар менять никакой нарочитой купец еще не явился, потому [222] видно, что ежели его богдыханово величество к прежнему своему к нам великодушию в торгу нашем еще милости не покажет, что наше житие здесь будет зело продолжительно, и единому Богу известно, когда мы из Пекина можем выехать.
При бытности моей здесь обрадован я четырьми преизрядными знаками его богдыханова величества ко мне особливой милости. Первое, что его величество изволил мне от своего стола на пяти серебреных блюдах прислать разного кушанья, которое своим деликатным укусом довольно засвидетельствовали, что они но токмо для стола такого славного монарха могли изготовлены быть. Второй раз изволил его величество мне пожаловать к Новому году 50 фазанов, 4 изюбря, 5 хвостов изюбревых, 2 козы дикие, 2 барана степных, 1 белугу, 25 других разных рыб, 1 кабана и 20 пакетов лапши, желтой бумагой обверчены. Февраля в 19 числе таким же столом, как выше упомянуто, и сего марта 8 дня пожаловал его величество меня, комисара, целовальником и протчим чиновным от моей свиты 50 фазанов, 30 вязок мяса сухова изюбрины, 50 пакетов /л. 64/ белой лапши в желтой бумаге, 10 вязок рыбы сухой, два тайменя мерзлых, 25 сазанов, 1 кабанья туша, 5 хвостов изюбрих, 35 частей баранины вяленой, 12 частей изюбрины вяленой же, которые преславные презенты и величество иже нерозитет сего монарха зело ясно показует.
Все материялы, которые к строению церкви принадлежат, уже с приезду нашего к нам на двор привезены, и уже генваря с 12 числа начали люди приходить, которы[е] дикие каменья на фундамент тесать стали, и плотники и столяры для изготовления, что ко оному строению из дерева принадлежит, и можно надеятьца (В тексте описка: надетца), что помянутая церковь в два месяца, кроме того, что до нутренних уборов касаетца, в свое совершенство придет. Я подлинно не известен, каким манером она будет строена, но токмо слышел от посторонных людей, что модел взят будет с французской церкви, и что наша в половину величиной против той будет.
Школьники еще у нас на дворе обретаютца и ни к какому учению не определены, и я признаваю, что они до совершения помянутой церкви так жить будут. Ханское величество их жалует на пропитание с того числа, в которое мы приехали, каждому серебром по одному чину да по малинькой мерке пшена сарачинской на день, которым они, по их скаскам, с нуждою пронимаютца (Так в тексте). Я бы рад как о содержание их к здешной науке, так в пользу купечества здешным господам министрам учинить учтивое представление, однакож на мое требование с самого приезду о удиенции у господина алегамбы, может быть, за множеством дел еще ответствия жду. А пашпорты нами посланы к нему, когда мы сюда прибыли, з заргучеями, которые нарочно к нам были посланы за тем из Мунгальского приказу от его превосходительства.
Я о цене на наши товары ничего вашему сиятельству донесть не могу, понеже затем малые товары, которые нам нужда /л. 64об./ в хлебе заставила продавать, взяли то, что могли, а не то, что мы желали. А что впредь будет, не оставлю вашему сиятельству донесть, когда получю способ. А сие письмо послал я чрез Мунгальской приказ, понеже по милости ханского величества я такое поизволение получил.
Его богдыханово величество мне здесь столько милости кажет, что ежели бы мне все подробну писать, боле бы время понадобилось, нежели нынешная скорая экспедиция допускает. Однакож не могу обойти вашему сиятельству покорно донесть, что в нынешней весне наши работные люди от здешного воздуха и необычайных вод стали человека по три-четыре и боле на каждой день в тяжкие болезни падать, из которых один человек, именем Осип Щукин, [223] в 2 числе сего марта умре. Чего ради требовал я от наших приставов, чтоб они поизводили за пристойную плату к нам на двор здешным дохтурам ходить, однакож, когда о том его богдыханову величеству донеслось, не изволил сей монарх подданных нашего всемилостивейшаго государя в руки наемным людей поверить, но от своих дворцовых дохтуров в 10 числе сего марта месяца на двор прислал, которым повелено об наших больных иметь попечение, дондеже они от своей болезни выздравят. И таким образом ваше сиятельство соблаговолит уведомитьца, что ежели бы здешной худой торг меня не опечалил, я бы здесь во всякой радости время свое проводил.
Полатка, которая от вашего сиятельства со мной была послана, чтоб ее для обиходу его императорского величества изготовить, еще содержитца как привезена, понеже хотя и белки, которые на тот росход со мной были посланы, по 32 и по 34 ланы тысеча уже проданы, /л. 65/ однакож, понеже парча, которая на подклатку принадлежит, еще не найдена, чаю, что прежде поезду отселе каравана невозможно будет оную податку выслать, однакож, ежели счастлив буду, то учиню, что будет возможно. А горностаи и казенные и протчие не токмо еще не проданы, но и не их и не других товаров нихто здесь по се время не спрашивал.
Комисар Молоков и вся моя свита вашему сиятельству покорно кланяютца. И я пребываю со всяким респектом вашего графского сиятельства, моего милостивого государя всегда
покорной слуга Лоренц Ланг.
Из Пекина, 11 марта 1728-го.
АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1728 г. Д. 10. Л. 62-65. Подлинник 2.
Комментарии
1. Как в древности, так и в средние века пояс был важной частью китайского костюма. Знаками различия аристократии и чиновничества обычно являлись цвет, материал и украшения пояса. (Сычев Л. П., Сычев В. Л. Китайский костюм. Символика, история. Трактовка в литературе и искусстве. М., 1975. С. 36). К краснопоясным относились потомки по боковой линии основателя маньчжурской династии хана Нурхаци. Они являлись дальними родственниками императорского дома. Вместе с его ближними родственниками — желтопоясными — прямыми потомками Нурхаци, краснопоясные составляли верхушку феодальной иерархии старого Китая (РКО в XVII в. Т. 1.С. 562).
2. Письмо было получено в Селенгинске 12 апреля 1728 г. (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1725-1729 гг. Док. № 126. Л. 815), приложено к реляции Владиславича от 22 апреля 1728 г. (док. № 85).
