Источник - http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/china.htm
РУССКО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В XVIII ВЕКЕ
ТОМ III
1727-1729
ПРИЛОЖЕНИЕ II
СТАРИННАЯ РУССКАЯ КАРТА В ПЕКИНСКОМ АРХИВЕ
Географические открытия русских землепроходцев и путешественников, а также участников специальных научных экспедиций в Сибири и на Дальнем Востоке в XVII — начале XVIII в. привели к тому, что в результате непосредственного наблюдения ими были весьма детально описаны и нанесены на карты обширнейшие территории, вошедшие в состав России.
Первое точное описание и изображение Сибири и северо-востока материка Азии было вкладом русских людей в мировую географическую науку. Полумифические представления о Сибири и северо-восточной оконечности азиатского материка, длительное время существовавшие в европейской географии и картографии, развеялись окончательно.
Достоверные сведения русских экспедиций обогатили знаниями о далеких просторах не одних лишь европейцев, но, и представителей сопредельных России государств Дальнего Востока, прежде всего Цинского Китая, повлияли на развитие представлений о «северных землях» китайской географической мысли. Это справедливо отмечалось еще в трудах немецкого ориенталиста В. Фукса (Fuchs W. Materialien fuer Kartographie der Manjdu-Zeit. Monumenta Serica. Bd. I. 1935-1936. C. 380-427. (Далее: Фукс В. Материалы... .) ), специально изучавшего влияние русской картографии на китайскую, а также в работах французского историка начала XX в. Г. Казна (Cahen G. Les cartes de la Siberie au XVIII siecle. Paris, 1911 ).
В хорошо известном в Китае архиве Минской и Цинской династий пекинского музея Гугун (ныне — Первый исторический архив Китая) сохранилась старинная русская карта Сибири и копия с нее (B. C. Мясникову удалось ознакомиться с ней во время работы в указанном архиве в 1958 г. (Прим. авт.) ).
Судьба этой карты представляется любопытной для истории отечественной картографии Сибири и Дальнего Востока. Появление копии с этой карты связано с развитием маньчжуро-китайской картографии и влиянием на последнюю традиций русской картографической школы.
Первая карта (назовем ее условно картой А) имеет размер 67,5x47 см. Она выполнена на плотной бумаге, наклеенной на холст. Вторая карта (назовем ее картой Б) представляет собой несколько увеличенную копию, снятую с карты А, вероятно, для служебного пользования, ее размер 114,5x79 см. На карте А, как и на карте Б, надписи сделаны по-русски, но около русских надписей приклеены ярлычки с соответствующей маньчжурской транскрипцией.
Карта А, являющаяся в данном случае основной, выполнена в традиции старой сибирской, так называемой ремезовской (См.: Постников А. В. Карты земель российских: Очерк истории географического изучения и картографирования нашего отечества. М.. 1996. С. 27-30 ) картографии; она рукописная, не имеет масштаба, не положена на географическую сетку, ориентирована на юг и представляет собой скорее чертеж, чем карту.
Совпадают с аналогичными изображениями ремезовских карт в «Чертежной книге Сибири 1701 года» очертания побережья Ледовитого океана, изображение рек Оби, Енисея и Амура; городов Тюмени, Тобольска, Тары, Томска, а также традиционное изображение Китайского государства, обнесенного Великой стеной (Там же, С. 30-31 ) [430]
Еще в начале 30-х годов XX в. с этими картами ознакомился В. Фукс. Он отметил: «В настоящее время в Пекинском дворцовом архиве Вэнь-сянь-гуань (так назывался указанный архив в гоминьдановский период. — В. М.) находятся всего только две старинные русские карты Сибири. Они хранятся под шифрами 00063 и 00036. Ширина одной из них 53,8 см, высота 36,7 см; размеры другой — 108,0:71,0 см (Незначительная разница в размерах, приведенных нами и В. Фуксом карт, происходит, вероятно, от того, что В. Фукс снял размеры лишь собственно рисунка, тогда как китайские сотрудники, выполнившие измерение по моей просьбе, сняли полный размер холста и бумаги, на которых находятся карты (Прим. В. М.) ); первая из них на холсте, вторая на бумаге. Одна из них является лишь копией другой, на обеих русские надписи, поверху же наклеены желтые полоски с маньчжурской транскрипцией или переводом.
На них имеются розы ветров, ориентированы карты на юг и, хотя не датированы, явно относятся ко времени около 1700 г. Тогда как Амур, на котором указан Албазин, обозначен все еще без изгиба на север, Камчатка и Лена нанесены довольно точно.
Китай отделен (от Сибири. — Ред.) Великом стеной, за которой видны Пекин и еще один город. При многих названиях имеется приписка на маньчжурском языке: «место сходится с названием на карте полушарий» или «место сходится с названием на нашей карте». Под картой полушарий, — замечает В. Фукс, — имеется в виду французская карта де Форма, хранящаяся в том же архиве» (Фукс В. Материалы.... Раздел статьи под названием «О русском влиянии на китайскую картографию». С. 412-414; Карта де Форма. Париж, 1694; Карта мира в Атласе, составленном Дапфеном. Париж, 1694 ).
Итак, В. Фукс ориентировочно датировал карту А 1700-м годом, но он не ставил своей целью выяснить ее происхождение. При рассмотрении этой карты сразу же бросается в глаза, что изображение Камчатки на ней не сходится ни с одним контуром этого полуострова на картах первой четверни XVIII в. Вспомним, например, что на «Чертеже всех сибирских городов и земель», значащемся в ремезовском атласе Сибири под № 23, Камчатка обозначена как остров.
Надпись же поперек полуострова на карте А — «Камчадалия или Иедзо» — в точности совпадает с надписью на карте Камчатки в нюрнбергском атласе Гомана 1725 г. под № 88 на одном листе с картой Каспийского моря (Гоман И. Б. Большой Атлас. Нюрнберг, 1725 ). Почти полностью совпадают также очертания полуострова Камчатки и окружающих земель и островов.
Но каким образом карта Гомана могла попасть в руки сибирских чертежников, перечертивших ее по-своему, согласно старинной традиции, и присоединивших ее к своей общей карте Сибири, и как эта карта могла попасть в государственный архив Цинской империи? Гомановская карта, о которой идет речь, носит название Das Land Kamtzadalie soust Jedso (Она опубликована: Берг Л. C. Первые карты Камчатки // Изв. Всесоюз. географ, об-ва. Т. XXV. Вып. 4. М., 1943; Ефимов A. B. Из истории великих русских географических открытий. М., С. 112. Последний, однако, взял ее из издания 1759 г. «О русских источниках для изданных в Европе карт Камчатки» (см.: Андреев А. И. Очерки по источниковедению Сибири. XVIII в. (первая половина). Вып. 2. М.; Л., 1965. С. 27, 37) ). К русским чертежникам она могла попасть из рук Петра Великого, который был хорошо знаком с Гоманом и даже считал последнего своим агентом (См.: Постников А. В. Карты земель российских... . С. 178 ).
Можно с большой степенью вероятности предположить, что карта А играла какую-то роль в дипломатических переговорах между Россией и Цинской империей и была в свое время передана русскими представителями цинским уполномоченным или как-либо иначе получена последними (в подарок, в порядке обмена и т.д.).
Это предположение вполне обоснованно, ибо если мы, например, [431] вспомним историю переговоров в Нерчинске при подписании договора 1689 г., то увидим, что там цинские представители пользовались картой русских послов.
Имеющиеся архивные данные проливают свет и на происхождение карты А. Из дипломатической переписки того времени мы знаем, что русский посол Савва Лукич Владиславич-Рагузинский, направлявшийся в 1725 г. на переговоры с цинскими уполномоченными, нуждался в карте Камчатки.
30 марта Рагузинский писал из Илимска находившемуся в первой Камчатской экспедиции В.И. Берингу: «Имею необходимую нужду в ландкартах Сибирской губернии наипаче мест и сторон, которые с Китайским государством граничат. Того ради Ваше благородие прилежно прошу, когда благополучно прибудете в Якуцк и можете сочинить ландкарту с подлинным изъяснением о той границе, которая между Камчатки и реки Амуром, Уды и Якуцкого уезду как сухим путем, так и водяным наипаче моря и островов и протчево, то прошу ту ландкарту, как скорее запечатав в пакет под моею подписью, послали в-Ыркуцк или в Селенгинск, когда и с кем разсудите за благо, дабы я мог ту ландкарту на границе или в моей бытности в Китае получить...» В постскриптуме Рагузинский добавляет: «...а понеже геодезист Григорей Путилов мне сказывал, что у вашего благородия есть ландкарта от Камчатки и прочих тамошних мест, того ради благородие ваше прилежно прошу: прикажите с оной списать копию и прислать ко мне немедленно...» (АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. Он. 62/1. 1726 г. Д. 18. Л. 42 об. — 43. Русско-китайские отношения в XVIII веке: Материалы и документы. Т. 2. 1725-1727гг. М., 1990. С. 280. (Далее: РКО в XVIII веке. Т. 2.) )
8 мая 1726 г. В. Беринг ответил Рагузинскому из Усть-Кута на р. Лене и прислал ему копию немецкой карты, прямо указав, что «при сем какова ландкарта имеется у нас из немецких також о чем известие из русских карт при сем прилагаю вашему сиятельству копию» (Там же. Д. 18. Л. 70об. — 71 ).
Так как Рагузинский уехал в то время в Пекин, он получил пакет от Беринга лишь по возвращении, в июне 1727 г. Один из ближайших помощников Рагузинского С. А. Колычев вручил ему 21 июня полученную от Беринга карту, отметив в своем статейном списке: «того ж числа господину чрезвычайному посланнику отдана ландкарта в ставке у господина комнатного стольника и комиссара, присланная из Якуцка от господина капитана Беринга» (Там же. Д. 11. Л. 625 ).
2 августа 1727 г. Рагузинский письменно благодарил Беринга за присланную (курсив мой. — В.М.) карту (Эта переписка кратко охарактеризована, но не приведена в работах Г. Казна ).
Исходя из этой переписки, можно заключить, что та немецкая карта, которую Беринг прислал С. Рагузинскому, и была копией карты Камчатки из атласа Гомана, поскольку, собираясь в экспедицию, Беринг был, несомненно, вооружен всеми новейшими географическими пособиями (В исторической литературе высказано мнение, что В. И. Беринг вместе с инструкцией получил в Петербурге набор карт, изготовленных И. Б. Гоманом. Подробнее см.: РКО в XVIII веке. Т. 2. С. 286. Ком. 1 к док. № 148 ).
Возникает вопрос: почему и Берингу, и Савве Владиславичу-Рагузинскому пришлось пользоваться немецкой картой района Камчатки и Амура и каково ее происхождение? Имеющаяся географическая литература и архивные материалы позволяют дать ответ и на этот вопрос. Карта Гомана была лишь оформлена и напечатана в Нюрнберге, составлена же, она целиком по русским источникам, и, может быть, поэтому даже при перечерчивании ее на европейский лад она не имеет ни масштаба, ни меридианов, ни параллелей.
«Это первое печатное изображение Камчатки, — пишет Л. С. Берг. — Как оно попало к Гоману, неизвестно. Так как Петр I благоволил к Гоману, то вероятно, что карта [432]Камчатки была получена Гоманом через него. Над картой Камчатки написано по-немецки: «Земля Камчадальская или Иедзо, с Ламским или Пенжинским морем; они пройдены и описаны по воде и посуху во время многочисленных походов русских казаков и промышленников за соболем» (Берг С. Л. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга. М., 1916. С. 79).
Таким образом, Гоман ссылается на русские источники и никакие другие не упоминает (См. перечень, описание и репродукции: Ефимов A. B. О картах, относящихся к великим русским географическим открытиям XVII и первой половины XVIII в. // Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М., 1949. С. 771-816 (Приложение) ). Известно, что геодезисты И. Б. Евреинов и Ф. Ф. Лужин произвели в 1720-1721 гг. съемки западных берегов Камчатки. Картографированием этого района по разным материалам занимался в 1724 г., т.е. за год до смерти Петра I, И. К. Кирилов. Как известно из его записки о камчатских экспедициях 1733 г., Кирилов представил свой эскиз Петру I, который передал его фельдмаршалу Якову Вилимовичу Брюсу. «Эта карта, — пишет А. И. Андреев, — имеется в собрании карт Рукописного отделения библиотеки Академии наук; она была издана Я. В. Брюсом (у Гомана) на одном листе с картой Каспийского моря» (Андреев А. И. Экспедиция В. Беринга // Изв. Всесоюз. географ, об-ea. Т. XXV. Вып. 2. М., 1943. С. 37 ). Утверждение А. И. Андреева подтверждается материалами, сохранившимися в архиве Академии наук в Петербурге (Гнучева В. Ф. Географический департамент Академии наук XVIII в. М., 1946.С. 154, 158 ).
Вернемся теперь к исследуемой нами карте А. В чем ее основные особенности? Названия карты нет, какие-либо пояснительные знаки или текст к ней не приложены. На карте имеется матка (компас); изображена местность к востоку от Тюмени. В правом верхнем углу указано «Море синее» — очевидно Аральское. К северу от него «Земля казачьей орды», к западу за цепью гор — «Степь, на ней кочуют калмыки». Изображены реки Обь, Енисей, Лена с притоками. Лена, как и другие реки, впадает в Ледовитый океан, Амур — в Тихий. Кое-где на карте нанесены этнографические данные: указаны расселения вогуличей, тунгусов, самоедов. В левом верхнем углу за тщательно вырисованной Великой стеной — р. Ляо (но надписи нет). По карте проходит двойная полоса, изображающая Северный полярный круг.
Надписей на карте сравнительно мало, так как она сплошь заклеена маньчжурскими наклейками. Основная особенность карты — несомненное сходство контура и речной сети Камчатки карты А с картой Гомана, но южный контур Камчатки обрывается, т.е. «Курильской землицы» и Курильского озера на карте А нет. В то же время на карте нанесен Корейский полуостров.
Таким образом, карта А является соединением карты Сибири, выполненной в традиции старой русской картографии, с картой Камчатки из атласа Гомана. Мы знаем, что С.Л. Рагузинский получил от В. Беринга карту Гомана 21 июня 1727 г., но из этого не следует, что карта А составлена геодезистами русского посольства позже этой даты. К работе над картой геодезисты при посольстве Рагузинского, находившиеся в Селенгинске (Скобельцын, Зиновьев), могли приступить и до возвращения Рагузинского из Китая. То, что карта была составлена в 1726, а не в 1727 г., подтверждается тем, что к 1727 г. Зиновьев составил более законченный чертеж, как приложение к Буринскому договору (Андреев А. И.Экспедиция В. Беринга//Изв. Всесоюзн. географ, об-вa. Т. XXV. Вып. 1. М., 1943. С. 35; Каен Г. История отношений России с Китаем при Петре Великом. Париж, 1912. С. 215; Он же. Карты Сибири.... С. 172 ). Г. Каен замечает по этому поводу: «Геодезисты Рагузинского сумели сделать карту не только границы, но всей Сибири. Ландкарта Сибирской провинции прислана от комиссара господина Колычева из Селенгинска в Санкт-Петербург 22 августа 1727 (Каен Г. Карты Сибири.... С. 158. Карта А была, вероятно, одним из эскизов этой ландкарты Сибирской провинции ). На основании изложенного можно заключить, что карта А [433] выполнена в 1726 г. Скобельцыным или М. Зиновьевым и представляет собой соединение русских и европейских данных, оформленных в первую русскую карту Сибири с детальным изображением Камчатки.
Для истории картографии карта имеет особую ценность, так как являет собой пример живучести старого сибирского стиля в картографии вплоть до конца петровского времени.
Найденная в Пекине карта, вероятно, была преподнесена Рагузинским в подарок цинским уполномоченным. О том, что Рагузинский передал цинской делегации в дар картографические материалы, упоминал еще Фукс, получивший эти сведения в пекинском архиве. Он прямо указывал: «Русский посланник Савва (Рагузинский. — Ред.) подарил в 1727 г. (приблизительно) пекинскому двору гравированный в Нюрнберге атлас» (Фукс В. Материалы... .С. 413. АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. 1726 г. Д. 18. Л. 42 об. — 43).
Таким образом, мы установили, какая русская карта послужила для цинской картографии источником вполне достоверных представлений о Сибири и русском Дальнем Востоке. Снятая с нее позднее копия — карта Б свидетельствует, что этот источник в течение длительного времени считался весьма важным как для высших государственных учреждений Цинской империи, так и для специалистов-картографов.
Разумеется, в целом проблема влияния русской картографии и географии северо-востока азиатского материка на формирование знаний о нем не только в Европе, но и в Китае находится лишь в начальной стадии разработки. Историкам картографии и географической науки предстоит еще исследовать русские, цинские и европейские (в первую очередь созданные миссионерами в Китае) источники XVII-XIX вв., чтобы определить характер и ценность непосредственных или опосредованных — через труды миссионеров-иезуитов — контактов русской географической мысли с собственно китайской картографией и географией, но и значение этих контактов для формирования в Китае научного представления об окружающем мире.
