ЖИЗНЕОПИСАНИЯ. ГЛАВА 117

СЫМА ЦЯНЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

ШИ ЦЗИ

ГЛАВА СТО СЕМНАДЦАТАЯ

Сыма Сян-жу ле чжуань — Жизнеописание Сыма Сян-жу ¹

Сыма Сян-жу был уроженцем города Чэнду ² в области Шу, его второе имя было Чжан-цин. С малых лет он любил читать книги; учился владеть мечом, поэтому родные прозвали его Цюань-цзы ³. Когда обучение закончилось, он сменил имя на Сян-жу, [поскольку] восхищался личными качествами Линь Сян-жу ⁴ и стремился походить на него. Он купил [чин] лана и служил Сяо Цзин-ди [в должности] уцичанши ⁵, но служба эта ему не нравилась. Цзин-ди поэзии не любил. В это время ко двору прибыл лянский Сяо-ван ⁶, за которым следовала когорта странствующих учёных мужей: писец Цзоу Ян, Мэй Чэн из Хуайиня, Чжуан Цзи [по прозвищу] Учитель из [города] У ⁷. Сян-жу встретился и говорил с ними ⁸. Под предлогом болезни он отказался [от должности] и в качестве кэ отправился в [княжество] Лян. Лянский Сяо-ван приказал поселить его вместе со всеми учёными. Сян-жу прожил вместе со всеми учёными и странствующими служилыми несколько лет и написал оду о [У] Цзы-сюе ⁹.

В это время умер лянский Сяо-ван ¹⁰, и Сян-жу возвратился домой [в Чэнду]. Но [его] семья сильно нуждалась, и он не знал, как заработать на жизнь. Сян-жу издавна был в дружеских отношениях с Ван Цзи, лином [уезда] Линьцюн ¹¹. Цзи сказал [ему]: «Чжан-цин, вы долгое время были придворным, [потом] странствовали ¹², но не преуспели, так переезжайте ко мне». Тогда Сян-жу направился [в Линьцюн] и поселился на государственном постоялом дворе ¹³ близ города. Лин Линьцюна, стараясь показать, как [он] почитает и уважает [Сян-жу], каждый день навещал его ¹⁴. Поначалу Сян-жу придавал большое значение этим визитам, но потом стал сказываться больным и посылать слугу благодарить [Ван] Цзи [за визит, не принимая его]. Цзи [стал] ещё более почтительным.  

В Линьцюне жило много богатых людей; [так,] у Чжо Ван-суня было восемьсот слуг, у Чэн Чжэна [слуг] тоже было несколько сотен человек. Эти два богача встретились, и у них состоялся такой разговор: «У лина пребывает почётный гость, стоило бы подготовиться и пригласить его». Вместе [с ним] пригласили и лина. [Когда] лин приехал, [в доме] господина Чжо уже собралось более сотни гостей. В полдень послали Сыма Чжан-цину визитную карточку [с приглашением] ¹⁵, но тот ответил, что не сможет приехать из-за плохого самочувствия. Лин Линьцюна не осмелился [без него] приступать к трапезе и лично отправился к Сян-жу. Сян-жу не мог [больше] уклоняться и был вынужден поехать. Как только [он] занял [своё место], [все приглашённые] приветствовали его поклоном.

Развеселившись от вина, лин Линьцюна вышел вперёд и подал [Сян-жу] цинь, сказав: «Я, недостойный, слышал, что вы, Чжан-цин, любите играть на цине. [Мне] хотелось бы, чтобы [вы] доставили себе удовольствие». Сян-жу стал вежливо отказываться, [но потом] ударил по струнам и исполнил несколько мелодий.

В это самое время [в доме] Чжо Ван-суня находилась [его] дочь [по имени] Вэнь-цзюнь, недавно овдовевшая. [Вэнь-цзюнь] любила музыку и, услышав Сян-жу, игравшего из глубокого уважения к лину, в одно мгновение воспылала [к гостю] любовью. [Ещё] когда Сян-жу прибыл в экипаже в Линьцюн в сопровождении всадников, [она отметила его] внушительный облик, [вид] спокойный и изящный, в высшей степени элегантный ¹⁶. И вот на пиру [в доме] семейства Чжо [он] заиграл на цине, а Вэнь-цзюнь тайком, стоя за дверью и подглядывая за ним, возликовала и полюбила его, но опасалась, что её чувства не будут взаимными. Когда [пир] закончился, Сян-жу послал человека щедро одарить слуг Вэнь-цзюнь [и] сообщить о [своём] искреннем чувстве [к ней]. Вэнь-цзюнь [той же] ночью бежала к Сян-жу, и он, погоняя [лошадей], вместе с нею бежал в Чэнду.

[Но в его] доме были лишь [голые] стены. Чжо Ван-сунь, [узнав о бегстве дочери,] в гневе воскликнул: «Негодная девчонка! Я, [конечно,] не могу её убить, но ни гроша ей не дам!» Некоторые [пытались] поговорить с Ван-сунем [и смягчить его, но] Ван-сунь никого не слушал.

Вэнь-цзюнь со временем перестала испытывать радость и [как-то] сказала: «Чжан-цин, нам придётся ехать в Линьцюн. Займём [денег] у брата ¹⁷, и на какое-то время хватит. Зачем терпеть такие лишения?!»  

Сян-жу [с ней и] со всем, что у него было, приехал в Линьцюн. Продав свой экипаж и верховых лошадей, [он] купил винную лавку и поставил Вэнь-цзюнь [у жаровни] подогревать вино. Сам Сян-жу, надев короткие рабочие штаны, вместе с подёнщиками чистил [всевозможную] утварь на рынке.

Когда об этом узнал Чжо Ван-сунь, то от стыда не смел выйти за ворота [своего дома]. Брат [Вэнь-цзюнь] и старейшины [города] вновь стали увещевать Ван-суня: «У вас один сын и две дочери, чего-чего, а богатств вам хватает. Вэнь-цзюнь уже потеряла честь с Сыма Чжан-цином. Чжан-цин устал от скитаний ¹⁸, [и] хотя [он] беден, но талантлив, его надо поддержать или хотя бы отнестись [к нему] со снисхождением. К тому же [он был] гостем лина. Чего же вы так стыдитесь?» Чжо Ван-суню ничего не оставалось, как выделить Вэнь-цзюнь сто слуг, крупную сумму денег и отдать ей наряды и украшения, которые она носила, будучи замужем. Тогда Вэнь-цзюнь вместе с Сян-жу вернулись в Чэнду, купили дом, землю и стали жить в достатке.

Прошло немало времени. Шусец Ян Дэ-и состоял при государе ¹⁹ в качестве смотрителя [охотничьих] собак. [Однажды] государь прочитал «Оду о Цзы-сюе», восхитился ею и сказал: «Как жаль, что я не жил с этим человеком в одно время!» [Ян] Дэ-и заметил: «Земляк [вашего] раба, Сыма Сян-жу, говорил, что он создал эту оду». Государь поразился и пригласил Сян-жу, чтобы побеседовать. [Явившись,] Сян-жу сказал: «Да, [это моя ода]. Однако [в ней я] всего лишь [описал] дела чжухоу, и [она] не стоит вашего внимания. Прошу разрешить создать оду об охоте Сына Неба. Когда ода будет готова, [я] поднесу её [вам]». Государь поддержал [его и] приказал шаншу снабдить [Сян-жу] кистями и планками для письма.

Сян-жу устами [героя по имени] Цзы-сюй, что значит «Некто», создал хвалу Чу. [Устами] выдуманного учителя У Ю осудил Ци. [Устами] У Ши-гуна, [чьё имя] значит «Никто» ²⁰, восславил справедливость Сына Неба. Искусно используя этих трёх персонажей, он создал поэму, воспевающую заповедники и парки Сына Неба [и] чжухоу. Он завершил [своё] сочинение [рассуждениями] об умеренности и бережливости, [сделав поэму] предлогом для увещеваний [императора].

[Сыма Сян-жу] поднёс [поэму] Сыну Неба, и [тот] был очень доволен. Вот она ²¹.

***  

Чу отправило Цзы-сюя послом в [княжество] Ци. Циский ван, узнав [об этом], поднял доблестных мужей, [живущих] в пределах [его государства], подготовил множество колесниц и всадников [и] вместе с послом выехал на охоту. [Когда] охота закончилась, Цзы-сюй явился, чтобы похвастаться, к учителю У Ю, там же находился и У Ши-гун. [Они] уселись, [и] учитель У Ю спросил: «Позабавила ли вас сегодняшняя охота?» Цзы-сюй сказал: «Позабавила». — «Велика ли добыча?» [Цзы-сюй] сказал: «Невелика». — «Что же в таком случае вас позабавило?» [Цзы-сюй] ответил: «А то, что циский ван захотел похвастаться передо мной, вашим слугой, множеством [своих] колесниц и всадников, [я же] в ответ [поведал] о случае на [болотах] Юньмэн». [У Ю] спросил: «Можно ли [и нам] послушать?» Цзы-сюй ответил: «Можно». [И начал свой рассказ:]

«Ван [приказал] запрячь тысячу боевых колесниц,
Выбрал [для свиты] десять тысяч верховых
Для охоты на морском берегу.
Рядами расставил солдат, заполнил [ими] болота.
Сетями и силками опутаны горы.
Ловят зайцев, гоняются за оленями,
Стреляют из лука оленей и ловят за ноги единорогов.
[Охотники] мчатся по солёным берегам ²²,
Режут свежую дичь, [кровь] пачкает колеса [колесниц],
Попадают в цель, добычи много,
[Ван] выставляет её напоказ и похваляется.

Обернувшись, [он] обращается ко [мне, вашему] слуге, и спрашивает: "В Чу есть ли равнины и широкие болота, земли, [где можно было бы] предаваться охоте, изобилующей наслаждениями, подобными этим? Какова охота чуского вана в сравнении с моей?"

[Я, ваш] слуга, сойдя с колесницы, ответил: "[Я, ваш] раб, чуский простолюдин, к счастью, имел возможность [исполнять обязанности] ночного стража [правителя] в течение десяти с лишним лет, время от времени следовал [за ним в его] выездах, прогулках в заднем парке, наблюдал [за тем], что там было и чего там не было, однако не мог видеть всё, так каким же образом [моих познаний] может быть достаточно, чтобы говорить о том, что [есть] во внешних болотах?!"

Циский ван сказал: "Пусть так, но [всё же], почтенный, припомните, что вы видели и слышали, и расскажите [мне] об этом".

[Я, ваш] слуга, ответил: "Хорошо. [Я] слышал, что в Чу есть семь болот ²³, и некогда [я] видел одно из них, [но] не видел прочих. То [болото], что видел [я, ваш] раб, — это лишь [самое] малое из малых [среди] них! [Его] называют Юньмэн, и [это] Юньмэн таково, что площадь его девять сотен квадратных ли, а посередине него есть гора ²⁴.  

И [на] горе [той]

[Тропинки] вьются кругами и возвращаются вспять, [взбегают] по склонам, [теряются] в густых [зарослях],
[Её отроги] возвышенны и величественны, высоки и обрывисты.
В беспорядке соседствуют острые скалы и расщелины,
Солнце и луну [они] заслоняют то больше, то меньше,
Соприкасаются и смешиваются, свиваются и путаются,
Вершины вонзаются в синие тучи,
[Склоны] сползают в воду, откосы обрушиваются,
Ручьи стремятся вниз, [чтобы] влиться в крупные реки.

А земли [там]

Киноварные, сине-зелёные, охристые, меловые,
Золотистые ²⁵, белые ²⁶,
Оловянные, лазурные, золотые, серебряные,
Множество цветов, ослепительный блеск,
Сверкают, словно чешуя дракона.

А камни [там]

Красная яшма [и] мэйгуй ²⁷,
Драгоценная яшма, [простой] минь ²⁸, куньу ²⁹,
Чжэньлэ ³⁰ [и] чёрный [точильный] камень ³¹,
[Самоцветы] жуаньши ³² и уфу ³³.

А к востоку от того места

Базиликовые луга, копытень, орхидеи,
Ангелика ³⁴, поллия ³⁵, беламканда ³⁶,
Цюнцюн ³⁷, аир,
Цзянли ³⁸, миу ³⁹,
Сахарный тростник ⁴⁰, имбирь.

А к югу

Равнины и широкие болота
То поднимаются, то [плавно] опускаются,
Плоские низменности, обширные плато
Окаймлены Великой Рекой ⁴¹,
Ограничены [горами] Ушань ⁴².

На сухих возвышенностях там растут

Физалис, овёс ⁴³, бао ⁴⁴, ирис,
Полынь, осока, сыть.

Во влажных низинах там растут

Перистощетинник ⁴⁵, тростник,
Злак дунцян ⁴⁶, болотный рис,
Лотос, тыква-горлянка ⁴⁷,  
Полынь, орехокрыльник.
Множество разных растений,
Невозможно их все описать.

А к западу оттуда

Бурлят ключи, [раскинулись] прозрачные озёра,
Бурные ручьи пробивают себе дорогу,
По берегам их цветёт лотос и водяной орех,
[Ручьи] прячутся в огромных камнях [и ласкают] белый песок.

В глубине [вод] там

Священные черепахи ⁴⁸, водяные драконы, крокодилы,
Морские ⁴⁹ и обычные черепахи.

А к северу оттуда

Дремучие леса с огромными деревьями,
Камфорными ⁵⁰, коричными, перечными,
Магнолии, жёлтые груши и красные тополя,
Айва, груши ли ⁵¹, хурма ⁵², каштан,
[И всё окутано] благоуханием мандаринов.

На [деревьях тех] живут

Обезьяны ⁵³, фениксы, павлины, жар-птицы ⁵⁴,
Тэн-юань и егань ⁵⁵.

А под [деревьями] —

Белые тигры, чёрные барсы,
Ваньяни ⁵⁶, леопарды и дикие собаки,
Буйволы, слоны, дикие носороги,
Цюнци ⁵⁷, маньяни ⁵⁸.

И вот посылают [воинов], подобных Чжуань Чжу ⁵⁹,
Сразить этих зверей голыми руками,
Чуский ван правит четвёркой укрощённых бо ⁶⁰,
Едет он на колеснице, украшенной резным нефритом.

Висят штандарты на бамбуковых древках,
Развеваются знамёна, [расшитые] жемчугами лунного света,
Вздымается [алебарда — ]сюнцзи ⁶¹ самого Гань Цзяна ⁶².
Слева — резной лук Ухао ⁶³,
Справа — колчан Сяфу ⁶⁴ с прочными стрелами.
Колесничие, [подобные] Ян-цзы ⁶⁵ и Сянь Э ⁶⁶,
Тянут поводья, придерживают [лошадей],
[Ван] идёт по пятам хитрого зверя, теснит [его],
Колёсами давит цюнцюна, [ноги скакунов] топчут цзюйсюя ⁶⁷.
Настигает диких лошадей и [серпоносными] колёсными осями разит maomy ⁶⁸.  
[Ван] летит на стремительных, как ветер, скакунах,
Стреляя в диких коней.
Быстрый, как бурный [поток],
Молниеносный, как ураган,
Сотрясает, как раскат грома.
Лук [его] не даёт промаха,
[Зверя] бьёт прямо в глаз,
[Попавшие] в грудь [стрелы] разрывают сердце!
Сражённая дичь дождём падает на траву,
Устилая [всю] землю.

Но вот чуский ван замедляет ход, едет довольный, обозревая тёмные леса, созерцая, как в безудержной ярости [его] храбрые мужи [добивают] охваченных страхом диких зверей, преграждают путь измотанным, хватают сломленных, полностью убедившись, что нрав их укрощён.

И тут [появляются] чжэнские красотки с нежной [кожей], на них прозрачный шёлк и тонкое полотно, тянутся шлейфы из белого шёлка, [одежды] из тончайших разноцветных тканей ниспадают, как лёгкий туман.

Плавно струятся складки пышных [юбок],
[Причудливо] извиваясь, подобно руслу горного ручья.
[Одеяния] и пышны, и длинны ⁶⁹,
Приподнимаются искусно скроенные края,
Взлетают лёгкие шарфы, свисают кончики волос.
Изящны поклоны [красавиц],
[Прелестно] шуршанье их платьев.
Внизу [их одежды] касаются благоухающих орхидей,
Вверху [их головные уборы] задевают балдахины [повозок]
Со свисающими кистями из перьев зимородка.
Украшены яшмой плетёные поручни [их] экипажей,
[Если смотреть] издалека ⁷⁰,
То [этих красавиц] можно принять за чудесных бессмертных ⁷¹.

И вот все вместе [отправляются] на охоту в базиликовые луга ⁷².

Петляя, продвигаются ⁷³, карабкаются [вверх],
Поднимаются на высокую насыпь ⁷⁴,
Ловят зимородков,
Стреляют золотых фазанов.
Вылетает лёгкая стрела на привязи,
Тянется [за ней] шёлковая нить,
Добыли белого лебедя,
А затем и дикого гуся,
Сбили пару серых журавлей
И в придачу — чёрных журавлей.  

Утомившись, отправляются плавать по прозрачным озёрам.

Плывут [на лодках], украшенных [изображениями] белых цапель,
Дружно взмахивают упругими вёслами,
Натягивают изумрудные пологи,
Раскрывают зонты из птичьих перьев,
[Ставят] сети на черепах,
Выуживают пурпурные раковины.
Бьют в барабаны,
Дуют в звонкие флейты.
Громкие песни гребцов слышно далеко,
Водяные твари шарахаются в испуге,
Поднимая фонтаны брызг,
Вода вскипает.
[Волны] обрушиваются [на берег] одна за другой,
Падают камни, разбивая друг друга,
Гр-р-рохот, тр-р-реск ⁷⁵
Разносится на сотни ли вокруг,
Будто грома раскаты.

[Наконец] охота закончена.

Бьют в особый барабан ⁷⁶,
Поднимают сигнальные факелы ⁷⁷,
Вереницами тянутся колесницы,
Всадники едут шеренгами,
[Будто] вал за валом
Заполняя всё вокруг.

И вот

Чуский ван восходит на башню Янъюнь ⁷⁸.
[Он] умиротворён и безмятежен.
[Ему] подносят яства, сдобренные белым пионом ⁷⁹,
[И он] их вкушает.

Он не как [вы], великий ван,
[Он] охотился день и ночь,
Не слезая с колесницы,
Бил дичь, чьей [кровью] омыты его колёса,
И в этом находил радость.
[Я, ваш] слуга, украдкой наблюдал за этим,
И Ци, пожалуй, уступает в этом [Чу]".

Здесь [циский] ван промолчал и ничего мне, вашему слуге, не ответил».

Учитель У Ю сказал.

«Зачем в речах переходить границы? Вы [посчитали] недалёкой [дорогу в] тысячу ли и приехали в княжество Ци. Ван, узнав [об этом,] поднял доблестных мужей, [живущих] в пределах [его государства], подготовил множество колесниц и всадников, чтобы устроить охоту. [Он] всего лишь хотел общими усилиями получить [как можно больше] добычи, чтобы доставить удовольствие себе и гостю. Зачем же называть [это] хвастовством?! Спрашивая о том, что есть и чего нет в чуских землях, [ван] хотел услышать, каковы обычаи и достижения [вашего] могучего княжества, [послушать] ваши, учитель, суждения. Сейчас вы ничего не сказали о добродетелях и достоинствах чуского вана, но выспренно описали Юньмэн, почитая [это] за нечто высокое, расточали слова о чувственных наслаждениях и восхваляли расточительство. [Я] полагаю, что вам не следовало так поступать. Несомненно, что ваши слова не могут прославить чуское княжество. Если [всё описанное] существует, то вы выставляете напоказ недостатки правителя, если же вы говорили о том, чего нет, то это подрывает доверие к вам. И выставлять напоказ недостатки правителя, [и] подрывать собственную репутацию — недопустимо, однако [вы], учитель, пошли на это. Теперь вас, несомненно, станут презирать в Ци и считать обузой в Чу!

К тому же Ци

На востоке [имеет] острова в огромном море,
На юге — [горы] Ланье ⁸⁰;
[Правитель] услаждает свой взор с [горы] Чэншань ⁸¹,
Стреляет [зверей] в [горах] Чжифу ⁸².
Плавает по обширным заливам ⁸³.
Прогуливается [в окрестностях озера] Мэнчжу ⁸⁴.
Можно сказать, что [Ци] соседствует с сушэнями ⁸⁵,
Справа границей ему служит Яшу ⁸⁶.
Осенью [ван] охотится в Цинцю ⁸⁷,
[Он] странствует и за пределами морей.
[Земли вана] больше восьми-девяти Юньмэней,
И сердце его ни о чём не болит.

Если же говорить [о]

Диковинах и редкостях,
Необычных местах и странных существах,
Редких птицах и зверях, то
Их полным-полно.
Того, что наполняет до краёв [земли Ци],
Целиком невозможно описать,
[Сам] Юй не смог бы [всего] назвать,
[Сам] Се ⁸⁸ не смог бы [всего] сосчитать.

Однако, будучи [лишь] одним из чжухоу, [циский ван] не позволяет себе говорить о радостях прогулок и забав, об обширности [своих] зверинцев и парков. К тому же [вы], учитель, были его гостем, поэтому ван уклонился от ответа. Почему вы решили, что ему нечего возразить?!» ⁸⁹

У Ши-гун выслушал [всё это], улыбнулся и сказал: «Чу в таком случае проиграло, [однако и] Ци не [может] считаться победителем. [Государь] велит чжухоу доставлять ко двору дань не ради ценностей и денег, [а] ради поддержания порядка в управлении. [Он] определяет размеры пожалованных владений и устанавливает их границы не для того, чтобы их обороняли, а для того, чтобы воспрепятствовать нарушению меры. Ныне Ци, являясь одним из восточных вассалов [империи], вступает в тайные связи с сушэнями, преступает границы и предаётся заморской охоте, что непозволительно с точки зрения долга. К тому же [ваши], господа, рассуждения не служат прояснению долга [в отношениях между] правителем и подданными и выправлению правил поведения чжухоу. Напрасно [вы] наперебой [восхваляете] радости охотничьих походов, величину заповедников и парков, пытаетесь перещеголять друг друга в [описании] роскоши и расточительства, превзойти друг друга [в описании] праздности и порочности. Это не годится для того, чтобы возвысить [своё] имя [и] честь, но как раз достаточно, чтобы унизить [своего] правителя и навредить себе. Разве [в таком случае] дела [правителей] Ци и Чу достойны прославления?! Ведь вы, господа, [ещё] не видели великих красот. Неужели вы не слышали о Шанлине ⁹⁰ — [заповеднике] Сына Неба?

Слева — Цанъу ⁹¹,
Справа — Сицзи ⁹²,
На юге — Данынуй ⁹³,
На севере — Цзыюань ⁹⁴.
[Здесь] берут начало и заканчиваются Ба ⁹⁵ и Чань ⁹⁶.
Через [Шанлинь] протекают [реки] Цзин и Вэй ⁹⁷.
Фэн и Хао, Лао и Цзюэ ⁹⁸
Петляют и извиваются,
Проходя через [Шанлинь] насквозь.
Как величественно [эти] восемь потоков текут по своим руслам
В разные стороны, у каждого — особый нрав.
[На] восток, [на] запад, [на] юг, [на] север
Мчатся, бурля, уходят и возвращаются,
Вырываются из теснин меж высоких холмов,
Образуют островки и отмели,
Насквозь пересекают заросли коричных лесов,
Проходят через бескрайние дикие места.
Бегут беспрестанно мутные потоки,
Скатываются по склонам и [падают] вниз,
Устремляясь в тесноту ущелий. 

[Волны] бодают высокие камни скал, вздымаются на перекатах меж извилистых берегов, кипят безудержной яростью.

Бурлят, грохочут, клокочут,
Обильные и мощные,
Теснят, выпирают [друг друга],
Выходят из берегов и возвращаются назад,
Закручиваясь, вздымаются и разлетаются прозрачными [брызгами],
Повисая густым туманом,
Облаком поднимаясь к небу.
Облако оседает, [вода] стекает по отмелям,
Устремляясь в пучину,
Волны рокочут на перекатах,
Бьются в утёсах, пробиваются [сквозь] завалы,
Мчатся, вздымаются, разливаются вширь,
В [песчаных] островках создают протоки,
Просачиваясь, журчат и мчатся вниз,
Гремят [и] грохочут,
Ревут [и] оглушают,
Бурлят и [дальше] текут,
Вскипают, [будто] в котле,
Мчатся, вздымаются в пене,
Легки, быстры,
[Устремляются] вдаль, [разливаются] вширь,
[И вот уж] текут спокойно и тихо,
Привольны в вечном слиянии,

А затем

[Реки] становятся безбрежными,
Текут неторопливо, плавно извиваются,
Переливаясь ослепительно-белыми бликами,
На востоке впадают в Большое озеро,
[Которое,] переполняясь, выходит из берегов.

А там

Водяные драконы, красные самки безрогих драконов,
Осётр-меченосец, рыба цзяньли ⁹⁹,
Окунь — юй, толстолобик, цянь ¹⁰⁰ и то ¹⁰¹,
[Рыба] юнъюн ¹⁰², камбала, анчоусы
Перебирают плавниками, чешуя переливается,
Ныряют в пучину, [чтобы] затаиться в камнях.
Рыбы и черепахи [издают] жизнерадостные звуки,
[Кругом] тьма-тьмущая [водных] тварей.

Жемчужины, подобные полной луне,
Освещают берега реки.
Шуского камня ¹⁰³, жёлтого жуаня ¹⁰⁴.  
Горного хрусталя — не сосчитать;
Груды камней искрятся и сверкают,
Переливаются всеми цветами радуги.

Казарки, лебеди, [птица] су ¹⁰⁵ и дрофы,
Дикие гуси и дикие утки,
Кваквы и ибисы,
Кряквы и лысухи,
Зимородки и бакланы
Стаями парят в вышине,
Свободно ныряют,
Послушные ветру, качаются на волнах,
Лужайки на островках [сплошь] покрыты ими,
Щёлкая клювами, [они кормятся] в цветах и водорослях,
Жуют водяной орех и корни лотоса.

И вот [перед нами]

Кручи громадных гор,
Обрывистые [и] величественные,
Девственные леса исполинских деревьев,
Острые зубцы скал.
Вздымаются ввысь Цзюцзун и Цзене ¹⁰⁶,
[А на юге] возвышаются горы Наньшань ¹⁰⁷,
Их неприступные склоны нависают над ущельями,
Высоки и круты каменные громады.

Горные речки бегут в долины,
[В камне] пробивая себе дорогу,
Зияют глубокие ущелья,
[Подобно] островам, [поднимаются] из вод холмы,
Высятся пики один выше другого,
[Реки] извилисты и стремительны,
То [прячутся] в густых зарослях, то петляют в долинах,
Скатываются по склонам, бурно текут по ущельям
И разливаются по ровным низинам,
Покрывая их на тысячу ли,
Скрывая всё [в своих глубинах].
[Берега] укрыты зеленью душистых трав,
Покрывалом из цзянли
Вперемешку с миу,
[Усыпаны лепестками] магнолий;
Кругом стелется цзелу ¹⁰⁸,
Густо растут сыть,
Цзецзюй ¹⁰⁹, копытень, орхидеи. 
Гаобэнь ¹¹⁰ и беламканда,
Имбирь и лотосы,
Физалис и цитрусы, душистые травы и ирисы,
Сяньчжи и хуанли ¹¹¹,
Цицания, камыш, зелёная сыть,
Покрывая обширные низины,
На широких равнинах
Разрослись без предела,
Колышутся под ветром,
Наполняя округу густым ароматом,
[Что] проникает повсюду,
Разносится, струится...

Когда

Оглядываешься вокруг, всматриваешься,
Невозможно различить, [что там вдали,]
Конца-краю не видно,
[Просторы будто] тонут в тумане Безбрежны, беспредельны.
Солнце восходит над восточным [берегом] озера,
Опускается за западным.

К югу оттуда

Даже глубокой зимой не прекращается жизнь,
Плещется вода, скачут волны,
Среди зверей там быки с горбатыми спинами,
Яки, тапиры, буйволы, лоси, олени,
[Животные] с красной головой и круглым лбом ¹¹²,
Цюнци, слоны, носороги.

К северу оттуда

Даже в разгар лета от жестокой стужи трескается земля,
По льду можно переходить реки ¹¹³,
Среди зверей там цилини ¹¹⁴, кабаны,
Таоту, верблюды, цюнцюны,
Дикие лошади, ослы и мулы ¹¹⁵.

Здесь же, [в Шанлине],

Дворцы для увеселений [стоят] и в горах, и в долинах,
Высокие террасы спускаются с четырёх сторон,
Изящные перила [обрамляют] извилистые дорожки,
Расписаны стропила, торцы [их] украшены яшмой,
Устроены настилы для повозок и пеших прогулок,
Пути столь длинны, что [приходится] вставать на ночлег.
Чтоб дворцы возвести, сровняли вершины гор,
Террасы [по ним] спускаются ярусами, одна под другой, 
Внутренние покои сокрыты в недрах горы.
Наклонишься — внизу бездна,
Запрокинешь голову — и [кажется], что балки касаются неба,
Падающие звёзды пересекают дверные проёмы,
[Концы] радуги свисают [прямо] с резных перил,

Голубые драконы извиваются в восточном флигеле,
Колесница, запряжённая слонами, мягко скользит в западном флигеле ¹¹⁶,
[Сам] Лин-юй ¹¹⁷ наслаждается [здесь] покоем, предаваясь созерцанию,
[Сам] Во-цюань ¹¹⁸ греется [здесь] на солнце на восточном углу крыши.

В чистых залах бьют сладкие источники,
По внутренним дворам проходят [водные] потоки,
Огромные валуны ограждают водоёмы,
Крутые утёсы нависают [над ними],
[Есть тут] причудливые, будто резные, камни,
Самоцветы и яшмы, целые кусты кораллов;
Белоснежные камни ¹¹⁹ [выстилают] широкие дорожки,
Узорчатые камни [сложились наподобие] рыбьей чешуи,
Меж ними пестреет красная яшма,
По бокам [сверкает яшма] ваньянь ¹²⁰,
[Даже яшма] господина Хэ ¹²¹ встречается [там].

Здесь

Летом созревают мелкие мандарины,
Жёлтые померанцы и апельсины,
Мушмула и хурма, дикие груши, яблоки, магнолия ¹²²,
Дикие финики, восковница, вишня, дикий виноград,
[Деревья] иньфу ¹²³, красные сливы, дикие сливы, личжи ¹²⁴
Сетью опутали задний дворец,
Рядами стоят в Северном саду.

Холмы плавно переходят в равнину;
Устремлены к солнцу изумрудные листья [деревьев],
Колышутся багровые стебли [трав],
[Свисают] кисти алых цветов — яркие, пышные,
[Они] озаряют [своей красотой] всё вокруг.

Груши, дубы, хуа ¹²⁵, клёны, гинкго, дерево лу ¹²⁶,
Люло ¹²⁷, кокосы, арековые пальмы, бинлюй ¹²⁸,
Сандал и мулань ¹²⁹, лавр и бирючина
Вырастают до тысячи жэней ¹³⁰,
Шириной — во много обхватов, 
[Их] пышные ветви раскидисты,
Плоды и листья крупны и густы;
[Деревья] сбиваются в тесные купы,
Оплетают друг друга [ветвями],
Причудливо извиваются, сплетаясь друг с другом;
Качаются [их] свисающие ветви,
Кружатся опавшие лепестки;
Деревья и травы в расцвете,
[С шумом] колышутся на ветру,
Заглушая [даже] звуки колоколов и гонгов, дудок и флейт.
Буйные заросли окружили задний дворец,
Переплетаются в беспорядке, спутываются,
Покрывают собою горы, окаймляют речные долины,
Спускаются по склонам во влажные низины,
Безбрежны, беспредельны.

Тут

Мощные обезьяны-самцы и хрупкие самки,
Мартышки, макаки, летяги,
Чжи, тяо, чжонао ¹³¹.
Цзяньху ¹³², белые лисы ¹³³, черепахи
Находят приют.
[Одни] протяжно кричат, печально подвывают,
[Другие] носятся [по деревьям], перед носом друг у друга,
Кончики гибких веток вздрагивают.

Здесь [птицы]

Перелетают через вершины,
Парят выше самых высоких деревьев,
Ловко цепляются за ветки, пролетают меж ними,
[То дружно] опускаются на холмы,
[То разом] разлетаются во все стороны.

Подобных

Мест сотни и тысячи,
[Здесь есть всё] для забав и прогулок,
Для приюта — дворцы и подворья, кухни и хоугуны,
И всегда наготове множество слуг.

Тут

Сын Неба может охотиться с осени до зимы,
[Его] колесница украшена резной слоновой костью,
Шестёркой яшмовых драконов;
[С неё] свисает пятицветное знамя
[И] флаг, подобный облаку ¹³⁴;
Впереди — повозки с тигровыми шкурами, 
Позади — сопровождающие ¹³⁵,
Сунь Шу крепко держит поводья, Вэй-гун ловко правит ¹³⁶,
Свита следует по бокам, четверо сяо среди них.

Императорская стража громко бьёт в барабаны,
Начинается [загонная] охота,
Янцзы и Хуанхэ служат оградой,
Тайшань — наблюдательной башней ¹³⁷.
[Грохот] колёс, стук копыт улетает в небо, сотрясает землю.
[Те, кто] спереди и сзади, расходятся в разные стороны,
Каждый гонится за своей [добычей],
[Их ряды] разливаются, как ручьи,
Огибают холмы, стекаются к озёрам,
Растянулись, [как] тучи, пролились, [как] дождь.

Живьём [хватают] барсов и леопардов,
Режут шакалов и волков,
Бьют медведей и диких баранов ¹³⁸,
Хитростью ловят фазанов, вяжут белых тигров,
[Храбрецы] в расшитых одеждах ¹³⁹ укрощают диких коней.

[Охотники] поднимаются на трёхглавую гору ¹⁴⁰,
Изобилующую каменистыми обрывами,
Устремляются на кручи, взбираются на скалы,
Перескакивают пропасти, переходят реки.
Сгоняют [в западню] фэйляней ¹⁴¹, добывают единорогов ¹⁴²,
Загоняют в клетки сягэ ¹⁴³, пронзают кинжалами мэнши ¹⁴⁴,
Ловят сетями яоняо ¹⁴⁵, пускают стрелы в огромных кабанов.
Стрелы летят не кое-как, а пронзают шею [или] голову.
Луки не дают промаха, выстрел — [и зверь] падает.

Вот

[Государь] останавливает колесницу, [чтобы] передохнуть,
[Слуги] топчутся на месте, переминаются, прохаживаются;
[Государь] поглядывает на действия челяди.
Видит, как преобразились [его] полководцы.

Затем

[Охотники] постепенно собираются;
Не успеешь оглянуться, они уже далеко,
Ловят в силки мелких птах, давят ногами шустрых зверьков,
Концами осей колесниц [убивают] белых ланей,
Хватают ловких зайцев, что проворнее молнии,
Оставляющей лишь светящийся след,
Гоняются за диковинными тварями. 
Выйдя на бескрайние просторы,
Натягивают луки, подобные Фаньжо,
[И вот уже небо] закрыто белыми стрелами ¹⁴⁶.
Пронзают они парящих сов ¹⁴⁷, сражают летящих драконов,
Выбирая самых неповоротливых,
И попасть надо в жизненно важное место.
Лишь коснётся стрелы тетива — жертва [замертво] падает.

Потом

Взметнулись вверх бунчуки командиров,
Подхваченные яростным ветром,
[И] понеслись [охотники] сквозь ураган
По пустынным местам, бок о бок с небожителями;
[Давят] колёсами чёрных журавлей,
Приводят в смятение жёлтых цапель.
Сбивают в кучу павлинов и жар-птиц,
Теснят золотых фазанов, вспугивают чаек,
Гоняют фениксов,
Настигают их птенцов, [да в придачу] мандаринок,
Ловят [сетью] цзяоминов ¹⁴⁸.

[Но вот] ¹⁴⁹

Кончаются дороги, и колесницы поворачивают вспять,
Не спеша бредут [охотники назад],
Спускаются, [чтобы] собраться у Северного предела ¹⁵⁰,
Командиры ведут их за собой,
[И] в сумерках [все] отправляются обратно.
Вступают в горный проход,
Достигают жертвенника у вершины горы,
Минуют Чжицюэ, издали видят Лухань ¹⁵¹,
Спускаются к [дворцу] Танли ¹⁵²,
Отдыхают во [дворце] Ичунь ¹⁵³,
[Затем] перебираются на запад, к [дворцу] Сюаньцюй ¹⁵⁴,
Катаются на лодках с изображением белых цапель
По [озеру] Нюшоу ¹⁵⁵,
Поднимаются на [башню] Лунтай ¹⁵⁶,
Заходят в [башню] Силю ¹⁵⁷.
Наблюдают за усилиями служилых и чиновников,
Оценивают добычу охотников.
Подходят к мёртвой [дичи],
Раздавленной колёсами, затоптанной людьми.
Трупы [животных], выбившихся из сил и погибших
Не от клинков, но от страха, валяются повсюду.
[Ими] доверху заполнены канавы и овраги,
Покрыты долины и болота. 

После [охоты] —

Забавы и отдых, [готовят] пир на террасе Высокого Неба,
На просторной площадке играют музыканты,
Слышен перезвон колоколов [весом] в тысячу даней,
Закреплённых на вешалах [весом] в десять тысяч даней;
[И вот] поднято знамя с изумрудными перьями ¹⁵⁸,
Установлены барабаны из [кожи] волшебных крокодилов.

Исполняются танцы рода Таотан ¹⁵⁹,
Мелодии рода Гэтянь ¹⁶⁰;
Тысячи голосов поют, десятки тысяч подпевают
[Так, что] горы дрожат, реки вскипают волнами.
Исполняются [танцы] баюй ¹⁶¹ [княжеств] Сун и Цай,
Хуайнаньские [песни] юйчжэ ¹⁶², песни Вэньчэна и Дянь ¹⁶³;
Одна за другой звучит [музыка] разных народов,
Поочерёдно бьют колокола и барабаны,
Эти звуки ¹⁶⁴ берут за душу и завораживают,
[Слышна] музыка Цзин, У, Чжэн и Вэй,
[Строгая] музыка шао-ху и у-сян ¹⁶⁵,
Раздаются [и] явно развязные мелодии ¹⁶⁶,
Гурьбою [пляшут под музыку] Яня и Ина ¹⁶⁷,
Как вихрь, кружатся в пляске цзичу ¹⁶⁸,
[Забавляют народ] шуты и карлики,
[Развлекают] певцы из Диди ¹⁶⁹ Всё это услаждает слух и взор, веселит сердца;
Повсюду — блеск и роскошь, изящество и красота.

Что же касается [дев],

[Они] подобны Цин-цинь и Фу-фэй ¹⁷⁰,
Выделяются неземной [красотой], очаровательны, изысканны,
[Их лица] тонки и изящны, будто резные,
[Движения] грациозны и женственны,
[Тела] хрупки и легки, соблазнительны и гибки.
[Их] одежды вытканы из одного кокона ¹⁷¹,
Легки и длинны, [при каждом движении] будто танцуют,
Красоты — неземной.
[От красавиц] исходит благоухание сильное и чудесное.
Их белоснежные зубки блестят, улыбки сияют.
Брови у них длинны и изогнуты.
Взоры [красавиц] потуплены, смотрят [они] тайком.
Выраженье их лиц отражает ликование их душ,
Сердце радуется, [когда] любуешься [такой красотой].

Когда пир и веселье были в разгаре, Сын Неба сидел в растерянности и был задумчив, как если бы лишился чего-то важного. [Он] сказал: "Увы! Всё это — расточительная роскошь! Я наблюдаю и прислушиваюсь: в безделье [мы] теряем время, следуя естественным законам, убиваем [зверей]. Во время отдыха я поразмыслил и пришёл к печальному выводу: грядущему поколению не на что будет опереться. С нас не станут брать пример, нечего будет продолжить и нечего повторить. Это не то, что следует передавать по наследству".

Вслед за этим [он] остановил пиршество, запретил охоту и, обратившись к чиновникам, сказал: "На этих землях можно устроить пашню и целиком использовать её как загородные поля для поддержки простого люда ¹⁷². [Надо] разрушить ограды [парка] и засыпать рвы, чтобы народ мог добывать [пропитание] в горах и озёрах. [Надо] запустить в пруды [рыбу] и не запрещать [её ловлю]; [надо] освободить загородные дворцы и не жить в них. [Надо] отворить закрома для бедняков, поддержать неимущих, вдовцов и вдов, позаботиться об одиноких. Издаю указ об облегчении наказаний и штрафов, улучшении системы управления, изменении цвета [парадных] одежд, исправлении календаря, [дабы] во всей Поднебесной заложить новые начала [жизни]".

И тогда выбрали день для начала поста,
[Государь] облачился в парадные одежды,
Сел в экипаж, поднял жёлтое знамя,
Зазвенели колокольцы [на экипаже];
[Сын Неба] отправился в парк Шести искусств ¹⁷³,
Промчался там по дорогам гуманности и добродетели,
Предавался созерцанию в лесу Чунь-цю ¹⁷⁴,
Стрелял из лука в голову дикой кошки ¹⁷⁵, ловил цзоуюя ¹⁷⁶,
Охотился на чёрного журавля ¹⁷⁷,
Водружал щиты и алебарды ¹⁷⁸, ставил силки ¹⁷⁹,
Отбирал из множества од [Шицзина лучшие],
Горевал о срубленном сандале ¹⁸⁰,
Наслаждался общей радостью ¹⁸¹,
Исправлял недостатки в Саду церемоний ¹⁸²,
Бродил по парку Книги ¹⁸³, толковал о путях перемен ¹⁸⁴,
Отпустил на волю диковинных зверей,
Поднялся в Светлый зал ¹⁸⁵, восседал в Храме чистоты ¹⁸⁶,
Чиновников своих принимал с радостью,
[Они] докладывали об удачах и неудачах,
И среди четырёх морей никто не был обделён вниманием.

В те времена Поднебесная ликовала, повинуясь [воле государя], следовала [лучшим примерам] и обновлялась, облегчённо вздохнула, встав на путь добродетели и справедливости; наказания были не нужны и [больше] не применялись, по добродетелям [тогда] превзошли [эпоху] трёх владык, по заслугам — [эпоху] пяти императоров. И только тогда охота стала [для правителя] удовольствием. 

Если же охотиться целыми днями без удержу, утомлять [свой] дух и утруждать тело, изнашивать колесницы и изнурять коней, истощять силы служилых, растрачивать казну и не осуществлять высоких добродетелей, доставлять радость только себе, пренебрегая народом, забывать о принципах управления государством и [лишь] страстно стремиться добыть [на охоте] фазана [или] зайца, — то это недостойно [государя, обладающего] человеколюбием. Неужели деяния [правителей] Ци и Чу не заслуживают сожаления?! Их земли не превышают и тысячи ли, девятьсот [из которых] занимают парки, [а] травы и деревья невозможно сделать пашней, между тем как народу негде взять пропитание. Каждый мелкий чжухоу [позволяет себе] такую же роскошь, как и правитель, [располагающий] десятью тысячами колесниц; я опасаюсь, что [их] байсины будут роптать ещё больше».

Тут оба мужа побледнели, изменились в лице, в растерянности потоптались на месте и с почтением сказали: "Мы, [простые люди] из захолустья, ограниченные и невежественные, мы не знали, что запрещено [и что дозволено], теперь [вы] вразумили [нас]; почтительно внимаем [вашим] указаниям.

***

Поэма была представлена [государю], и Сын Неба назначил [Сян-жу] ланом. У Ши-гун говорил об обширности Шанлиня — парка Сына Неба, о десятках тысяч живых тварей, что водятся в его горах, долинах и водах, [и при этом] преувеличивал не меньше, чем Цзы-сюй в рассказе о богатствах чуского Юньмэна. Всё же справедливость оказалась превыше всего, поэтому из оды было отобрано лишь самое важное, то, что представляло собой рассуждения о правильном пути [управления страной].

Сян-жу занимал пост лана уже несколько лет, когда Тан Мэна ¹⁸⁷ направили в Елан установить отношения с западными [племенами] бо. [Он] послал тысячи солдат в Ба и Шу, [приказал] согнать свыше десяти тысяч местных жителей для перевозки казённого провианта [и], используя военные законы, [беспощадно] карал старейшин их [племён], нагнав страху на народы Ба и Шу. Государю стало известно [об этом], и [он] направил Сян-жу выразить своё недовольство Мэн Тану и довести до сведения народов Ба и Шу, что тот действовал не по воле императора.

В обращении [Сыма Сян-жу] говорилось.

«Объявляем тайшоу Ба и Шу о том, что [варвары] мань и и долгое время безнаказанно самоуправствовали, постоянно [вторгались] в границы [наших земель], доставляя хлопоты служилым и чиновникам. Его Величество, вступив на престол, [сначала] успокоил Поднебесную, установил мир и согласие в Срединном государстве. Затем [он] собрал войска и направил их в походы. На севере покарали сюнну, [их] шаньюй был устрашён, в почтении сложил руки [перед нашим государем], преклонил колени и запросил мира. Канцзюй и Западный край неоднократно являлись к [ханьскому] двору с изъявлениями покорности. Двинув войска на восток ¹⁸⁸, покарали Миньюэ. Была оказана милость Паньюю ¹⁸⁹, и наследник [правителя] прибыл к [ханьскому] двору. Правители южных и, вожди западных бо регулярно платят дань, не смея быть ленивыми и нерадивыми, [они] вытягивают шею и встают на цыпочки, соревнуясь [друг с другом] в жадном стремлении перейти под наше покровительство, стать нашими подданными и [верными] слугами. [Однако] пути [к ним] слишком далеки, их преграждают горы и реки, и туда нелегко добираться. Хотя непокорные уже наказаны, преданные ещё не награждены. Поэтому был послан чжунланцзян, чтобы управиться с этим, [и он] направил в Ба и Шу по пятьсот служилых для вручения даров. [Однако] посланные воины действовали неправильно; [они] злоупотребили военными методами и [своими] действиями принесли страдания [людям]. Ныне [государь] узнал, что его [посланец] управляет [здесь] с помощью военных законов, перепугал [ваших] детей, заставил страдать стариков, к тому же самовольно вывез из [ваших] земель хлебные запасы. Всё это [делалось] не по воле Его Величества. Из тех, кто был направлен [сюда], одни сбежали, [другие] бесчинствовали и убивали, но [истинные] подданные так не поступают.

[Прежде] служивые пограничных областей в случае опасности поднимали сигнальные огни, натягивали луки, седлали коней, брали в руки оружие и устремлялись [вперёд]. Обливаясь потом, [сражались] плечом к плечу, опасаясь только одного — остаться позади; бросались на [вражеские] клинки, шли напролом под градом стрел, мужественно не оглядываясь назад и не отступая; сердца [их были] преисполнены ярости, будто [эти люди] сражались с личным врагом. Разве тогда они радовались смерти [или] ненавидели жизнь, [разве] не являлись частью народа и [хотели] другого правителя для Ба и Шу? Планы [государя] глубоки, заботы сложны, [его] тревожат беды в государстве, [он] радуется, когда все [его] подданные [следуют по пути истинного] дао. Поэтому [он вручает] верительные бирки [на право] владения землёй, делится властью ¹⁹⁰ и жалует ранги знатности, возводит в княжеские титулы, [дарует право] жить к востоку от императорского дворца ¹⁹¹ и передавать по наследству титулы и земли. Те, кто исполняет [свой] долг преданно и почтительно, живут спокойно, их слава не иссякает, [а] подвиги не меркнут. Вот почему мудрые и совершенные люди отдают все свои силы на благо Чжунъюани ¹⁹², [не жалеют] пота и крови на полях [сражений].

Ныне я по повелению [государя] прибыл в [земли] южных и, [чтобы] наказать [виновных]. Если кто-нибудь обратится в бегство, [то будет] казнён, гибель его окажется бесславной, [а] посмертным именем станет [слово] "глупец", его позор ляжет на родителей, [и они] окажутся посмешищем для всей Поднебесной. Разве люди должны так поступать?! И это будет не единственное зло: не следовать наставлениям отца и старшего брата — образец непочтительности; отсутствие скромности и недостаток стыда ведут к потере нравственности. [Провинившиеся должны быть] подвергнуты наказаниям и казням, это необходимая мера!

Его Величество озабочен тем, что посланный им управитель [Тан Мэн] оказался подобным [человеком; государь] скорбит о том, что с вашим народом обошлись так неразумно. Поэтому он направил доверенного посланца оповестить байсинов о необходимости использования суровых [мер], пояснить, что будут наказаны все, кто неверен [государству] и скрывается [от нас], и осудить старейшин за то, что неправильно наставляли [народ]. Сейчас наступило время полевых работ, что является главной заботой байсинов. Я лично навестил ближайшие уезды из опасения, что народ, живущий в отдалённых долинах, в горах и [по берегам дальних] озёр, не узнает [о послании государя]. [Теперь, когда] послание [до вас] дошло, поспешите в [свои] уезды и используйте все возможности для исполнения воли Его Величества».

Сян-жу вернулся и доложил [государю о выполнении миссии]. У Тан Мэна [к тому времени] уже прервались пути сообщения с Еланом. Поэтому [было решено] проложить дорогу к юго-западным и. Собрали солдат из Ба, Шу и Гуанханя ¹⁹³ и дорожных строителей, а всего несколько десятков тысяч человек. Строили дорогу два года, но не закончили. Множество рабочих и солдат там погибло, было использовано много материалов, расходы составили огромные суммы. Население Шу и [привлечённые на строительство] ханьцы в большинстве своём стали считать, что [эта дорога] не нужна.

В этот момент вожди Цюн и Цзо ¹⁹⁴, узнав о том, что южные и установили связи с Хань и получили [от этого] множество даров и благодеяний, [тоже] пожелали стать подданными [ханьского государя] и попросили прислать к ним чиновников, как это было сделано [в отношении] южных и. Сын Неба стал советоваться с Сян-жу. Сян-жу сказал: «Цюн, Цзо, Жань и Ман расположены вблизи Шу, и с ними легко сноситься. Во времена [династии] Цинь там были учреждены области и уезды, но с установлением власти [дома] Хань [наши связи] прервались. Если вы действительно [хотите] восстановить их, следует [снова] ввести там [деление на] области и уезды и придерживаться его строже, чем у южных и».

Сын Неба одобрил это, после чего назначил Сян-жу чжунланцзяном, вручил ему верительный знак и отправил послом. [Сян-жу и назначенным ему] в помощники Ван Жань-юю, Ху Чун-го [и] Люй Юэ-жэню [было приказано] срочно на четырёх упряжках, сменяя лошадей, [отправиться в путь], проследовать через Ба и Шу, принять от них дары и вручить подарки западным и. [Когда ханьские посланцы] прибыли в Шу, шуские [чиновники] от тайшоу и ниже встречали их в пригороде [столицы], начальники уездов шли впереди, неся на плечах луки и стрелы, что у шусцев считалось [знаком] высокого уважения [к гостям]. Чжо Ван-сунь и все знатные люди Линьцюна ¹⁹⁵, отворив ворота, поднесли [приезжим] мясо быка и вино в знак своего расположения. Чжо Ван-сунь тяжело вздыхал, сожалея, что его дочь поздно встретилась с Сыма Чжан-цином, и выделил ей такую долю богатства, что уравнял её со своим сыном.

Сыма Чжан-цин установил порядок среди западных и. Вожди Цюн, Цзо, Жань, Ман и Сыюй ¹⁹⁶ просили принять их в [ханьское] подданство. Пограничные заставы ликвидировали, [и земли ханьского дома] расширились так, что на западе доходили до [рек] Мэйшуй и Жошуй ¹⁹⁷, на юге границей стала [река] Цзанкэ, были проложены пути сообщения с Лингуанью ¹⁹⁸ и наведён мост через [реку] Суньшуй ¹⁹⁹, чтобы установить сообщение с Цюнду. Вернувшись, [Сян-жу] отчитался перед Сыном Неба; тот был весьма удовлетворён.

[Ещё] когда Сян-жу был послом, многие старейшины в Шу заявляли, что не следует устанавливать связи с юго-западными и, даже сановники [двора] соглашались с этим ²⁰⁰. Сян-жу хотел убедить [Сына Неба в обратном] и уже начал действовать в этом направлении, [но открыто выступить] не осмелился. Он написал сочинение, в котором использовал [якобы] произнесённые шускими старейшинами слова, чтобы затем поставить их в трудное положение и таким образом повлиять на Сына Неба; вместе с тем он изложил цели своей миссии, чтобы довести до всех чиновников ²⁰¹ волю государя. В его сочинении говорилось:

***

«Семьдесят и ещё восемь лет прошло, как возвысился ханьский [дом], добродетели процветают на протяжении шести поколений [правителей] ²⁰², величие и мощь [его] огромны, благодеяния безграничны, всё живое осыпано милостями, [которые] распространяются [даже] за пределы [Хань].

И вот [государь] повелевает [своему] посланнику отправиться походом в западные земли. [Тот] преодолел многие препятствия, промчался там, как ветер, сумел одержать над всеми верх. Сначала [он направился] в Жань, проследовал через Ман, усмирил Цзо и Цюн, навёл порядок в Сыюй и в [землях] баоманей ²⁰³. [Затем] двинулся на восток в обратный путь, чтобы доложить об исполнении [повеления]. [Так он прибыл] в столицу Шу.

[Там] пред ним почтительно предстали двадцать семь старейшин, дафу, влиятельных людей и почтенных мужей. [Когда] приветствия закончились, [один из них] вышел вперёд и сказал:

"[Мы] знаем, что Сын Неба держит варваров в повиновении с помощью узды и поводьев и снимать их не следует. Вот уже три года люди из трёх областей прокладывают дорогу в Елан, но работы не закончены, служилые и воины утомлены, весь народ испытывает нужду; к тому же [решено] продолжить [путь] до западных и, [а] силы байсинов на исходе. Опасаемся, что закончить дело не удастся, это трудно [даже] для посланца [государя]. [Мы, ваши] слуги, озабочены сложившимися обстоятельствами. Кроме того, земли Цюн, Цзо и западных бо соседствуют со Срединным государством так давно, что и не упомнить. [Однако] гуманные [правители] не смогли привлечь их добродетелями, могущественные [правители] не смогли присоединить их силой; полагаем, такое вообще невозможно! Ныне [это означает] нести беды своему народу и споспешествовать варварам, разрушать свои опоры и [поддерживать тех, кто нам] бесполезен. [Конечно,] мы простые люди из захолустья и говорим о делах, в которых не разбираемся".

Посланник ответил:

"Что за речи? По-вашему получается, что [жителям] Шу не следовало менять [свои старые] одежды, а [жителям] Ба — [свои] обычаи. Мне неприятно слушать подобные рассуждения. Ведь это — великое дело, и [вам,] невежественным наблюдателям, никак его не уразуметь. Я же [был занят] безотлагательными делами и не имел возможности донести [до вас] все подробности. Прошу почтенных мужей выслушать в общих чертах наш замысел.

В каждом поколении рождаются выдающиеся люди, а уж потом появляются и выдающиеся свершения; [когда] есть выдающиеся свершения, есть и выдающиеся заслуги. Необыкновенный человек всегда удивляет обычных людей. Поэтому и говорится, что простой народ страшится всего, из чего возникает необычное; [но,] когда дело завершается успехом, в Поднебесной наступает покой.

В древности, когда могучие воды вышли из берегов, разлившись без края, народ [был вынужден] отступить и переселиться на возвышенности, [все пути] оказались перекрыты, и покой был потерян. [Император Юй] из рода Ся-хоу ²⁰⁴, озабоченный этим, запрудил разбушевавшиеся реки, обуздал Янцзы, расчистил [русло] Хуанхэ, осушил почву и восстановил земли, направив все реки на восток, в море. [Так] в Поднебесной был установлен вечный покой. Разве народ сам справился с этим? [Великий Юй] не просто носил в сердце заботы [об этом], но и сам трудился сверх сил; руки его были покрыты мозолями, кожа огрубела, на руках и ногах истерлись волосы. Поэтому и восхваляются его великие свершения, слава его гремит и поныне.

К тому же на трон взошёл мудрый правитель. Разве выдающийся человек может размениваться на мелочи и ограничивать себя слепым следованием закону, ни на шаг не отступая от обычаев, следуя [лишь] заученным наизусть [древним] повествованиям и уподобляясь [людям своего] поколения, выбирать [для себя только] то, что приятно!? [Выдающийся человек] правит, непременно [используя] возвышенные учения, но [обладает] широкими взглядами, кладёт начало [великим] свершениям и передаёт их потомкам как закон на десять тысяч поколений. Поэтому [он] упорно стремится всё объять и направляет все помыслы [к тому, чтобы] встать вровень с Небом и Землёй. Разве не сказано в Ши[цзине].

Много под Небом земли.
И вся она — земля вана.
Немало на ней людей.
И все они — его подданные ²⁰⁵.

Поэтому мудрые государи испытывали чувство стыда, если их благодеяния не распространялись повсеместно ²⁰⁶ и не изливались на всё живое. Ныне в пределах [нашего государства] все, кто носят пояс и шапку ²⁰⁷, живут благополучно и счастливо, никто не забыт. Во владениях же варваров иные обычаи. [Живут они] своими общинами на большом удалении друг от друга, не добраться до них ни на лодках, ни на повозках, трудно дойти до них и пешком; [они] не воспринимают [норм] управления и наставлений; их обычаи примитивны. В семье [они] пренебрегают долгом и отвергают этикет, за её пределами творят зло и беззакония; доходит до того, что убивают вождей. Правители и подданные [у них легко] меняются местами, между уважаемыми людьми и низкими стёрты границы, безвинно [гибнут] отцы и старшие братья, осиротевшие дети становятся рабами [и] оплакивают свою свободу. [Люди] поворачиваются [к нам] лицом и сокрушаются: "Мы слышали, что Срединное государство достигло вершин гуманности, добродетели в нём процветают, милосердие повсеместно и нет таких, кого оно не достигло. Почему же мы предоставлены самим себе?" [Они] с надеждой смотрят в нашу сторону, мечтая [о лучшей жизни], как засыхающее дерево мечтает о дожде. [Даже] жестокие люди могут заплакать, что же говорить о возвышенных и мудрых; как можно оставить их на произвол судьбы? Поэтому [ханьский государь] двинул войска на север, чтобы покарать сильных [варваров] ху, отправил посла на юг, чтобы выразить порицание [правителю] Юэ. Повсюду провозглашается добродетель, с двух сторон ²⁰⁸ стекается множество правителей в стремлении получить титулы, чтобы осуществлять [свои] замыслы. Потому линия застав [перенесена] на [реки] Мэй[шуй] и Жо[шуй], граница достигла Цзанкэ, прорублена дорога в [горах] Лишань ²⁰⁹, [переброшен] мост через реку Суньюань. Открылись пути истинной добродетели, установлено господство гуманности и справедливости. Широко распространяется милосердие, далёкие земли умиротворены и стали управляемы, другие народы больше не отрезаны от нас, темнота и невежество под ярким светом преодолеваются, военные действия остановлены, и карательный поход в этих местах прекращён. Далёкие и близкие станут одним целым, центр и окраины [вместе] приблизятся к счастью. [Разве это] не процветание? Ведь вытянуть народ из пучины, помочь приблизиться к счастливой и добродетельной жизни, повернуть вспять путь разрушения и упадка, чтобы продолжить прерванное дело дома Чжоу, — это и есть первостепенная задача Сына Неба. Хотя байсины, [конечно,] претерпевают муки и страдания, [но как] можно [сейчас всё] прекратить?

К тому же у правителя нет таких дел, которые начинались бы без забот и напряжённых усилий, но заканчиваются [они] покоем и радостью. А раз так, то миссия [правителя, принявшего] волю Неба, именно в этом и заключена. Если одновременно совершить жертвоприношения на [горе] Тайшань и на [горе] Лянфу, ударить в мирные колокола, восславить [нашего государя] в хвалебных одах, тогда он возвысится до пяти легендарных императоров и сравняется с тремя владыками древности. [Вы же] смотрите и не видите, слушаете и не слышите, [вы] подобны пурпурному фениксу, парившему в бескрайнем просторе, который, попав в сети, вспоминает только о болоте ²¹⁰. Как это прискорбно!"

Тогда [шуские] дафу пришли в замешательство и отказались от тех мыслей, с которыми пришли; вздыхая, [они] в один голос заявили: "Да, [дом] Хань [поистине] добродетелен; мы, тёмные люди из захолустья, [только и] хотели услышать об этом. Хотя наши байсины и утомлены, просим разрешения управлять ими под вашей властью". Растерянные, изменившиеся в лице, [они] потоптались на месте и, откланявшись, разошлись».

***

Через какое-то время [государю] донесли, что Сян-жу, будучи посланником, брал взятки, и его отстранили от должности. [Но] через год с небольшим вновь призвали ко двору и назначили ланом.

[Сыма] Сян-жу был заикой, однако сочинения писал прекрасно. [Он] страдал сахарной болезнью ²¹¹. Породнившись с господином Чжо, стал богат. Будучи продвинутым на чиновничий пост, [Сян-жу] не любил участвовать в обсуждении государственных дел с гунами и цинами, ссылался на болезнь, не интересовался службой и не думал о чинах. [Он] часто сопровождал государя до [дворца] Чанъян ²¹², [куда тот ездил] охотиться. В ту пору Сын Неба увлёкся охотой на медведей и кабанов, преследуя зверя верхом. Сян-жу представил государю доклад с увещеваниями, где говорилось:

«Я, Ваш подданный, слышал, что схожие существа могут различаться по способностям. Так, среди силачей выделялся У Хо ²¹³, среди [людей] проворных — Цин Цзи ²¹⁴, среди храбрецов — [Мэн] Бэнь и [Ся] Юй ²¹⁵. [Я, Ваш] неразумный слуга, полагаю, что если так бывает среди людей, то и среди зверей должно быть так же. Ныне Вам, Ваше Величество, нравится забираться на опасные кручи, стрелять из лука в свирепых зверей, [но Вы можете] внезапно повстречать особенного зверя, натолкнуться на какую-то опасную неожиданность или попасть в пыль, поднятую сопровождающей колесницей, [и Ваш] экипаж не сможет повернуть оглобли. Люди [могут] не успеть проявить ловкость, и [будь они даже] У Хо или Пан Мэном ²¹⁶, их сила и сноровка окажутся бесполезными; [даже] высохшие деревья и гнилой валежник [могут привести] к беде. Может [также] случиться, что ху [или] юэ вдруг появятся возле [Ваших] колёс, а цяны [или] и ухватятся за раму экипажа; разве это не крайняя опасность?! Допустим, что всё закончится благополучно и без потрясений, но всё равно Сыну Неба не подобает увлекаться [охотой].

Ещё скажу: [даже если] ехать по заранее расчищенному пути и держаться самой середины дороги, всё равно бывают нелепые случайности, а тем более [если] пробираться через бурьян ²¹⁷, скакать по холмам и плоскогорьям, радуясь добытому зверю и не заботясь о [возможных] неожиданностях. Так нетрудно и на беду нарваться! Властителю десяти тысяч колесниц нельзя, не задумываясь, отправляться в дорогу лишь утехи ради, если есть [шанс, пусть] один из десяти тысяч, [подвергнуться] опасности. Я, Ваш подданный, скромно полагаю, что Вашему Величеству так поступать не следует.

Проницательный [человек] видит то, что ещё не зародилось, а мудрый избегает опасности [ещё до того, как она] возникла. Беда часто таится глубоко и возникает перед человеком неожиданно. Поэтому поговорка гласит: "Когда в доме тысяча золотых, под стрехой не садись" ²¹⁸. Пусть слова эти о малом, но смысл их велик. Прошу Вас, Ваше Величество, прислушаться и осчастливить меня, Вашего слугу, тем, что примете это во внимание».

Правитель [отнёсся к увещеваниям Сян-жу] благосклонно. [Он] отправился во дворец Ичунь, [где] Сян-жу поднёс [ему] оду, в которой [выразил] сожаления по поводу ошибок Эр Ши. В ней говорилось:

Поднимаемся по длинному крутому склону,
Вместе входим в величаво высящийся дворец.
Сверху видны берега извилистой реки, островки,
Смотрим издали на зубцы южных гор.
Далеко простираются дикие, глухие места,
Широко распахнуты долины.
Стремительные потоки навсегда исчезают,
[Выбравшись] на широкие равнины.
Видим пышность густых лесов,
Обозреваем заросли бамбуковых рощ,
На востоке мчимся по земляным холмам.
На севере переходим стремнину по камням,
Замедляем свой бег, даём передышку коням,
Проходим мимо [могилы], скорбя об Эр Ши.
[Он] не соблюдал осторожности,
Погубил государство, утратил власть.
Бездумно доверял клеветникам,
[И вот] в запустение пришли храмы [его] предков.
О, как это печально!
В деяниях он не достиг [успеха],
Могила заросла бурьяном [И пребывает в полном] запустении,
[Его] душе некуда было податься,
Жертв [она] не получала ²¹⁹,
Вдаль улетела и исчезла
Надолго, навсегда;
Превратилась в чудище и носилась в вышине,
Взмыла на девятое небо и пропала.
Какое горе!  

Затем Сян-жу был назначен смотрителем парка Сяовэнь ²²⁰. [Поскольку] Сыну Неба нравились деяния Цзы-сюя, [а] Сян-жу обратил внимание, что государь питает интерес к путям отшельников, [он] сказал [императору]: «То, что [я написал] о парке Шанлинь, не особенно примечательно. [Я, ваш] слуга, [сейчас] занимаюсь "Одой о великом человеке", [но ещё] не закончил. Когда [она будет] готова, прошу разрешения представить [её] на ваше рассмотрение». Сян-жу полагал, что образ святых [отшельников], по преданию обитавших среди гор и озёр, весьма принижен, [а] это противоречило представлениям о них императора, что и отразилось в «Оде о Великом человеке». Вот она:

В мире был Великий человек,
Пребывал [он] в Срединном округе ²²¹.
Земли [его] простирались на десять тысяч ли ²²²,
Но негде было [ему] остановиться.
Мирские нравы [его] угнетали,
И вот [он] воспарил и странствует вдали.
Свесил чистые радуги красных флагов,
Оседлал облака и вознёсся ввысь.
Вместо длинного шеста установил гэдо ²²³,
Собрал цветной бунчук из блеска и сияния.
Подвесил бахрому из сюньши ²²⁴,
Тянет [за хвосты] кометы, украсил [ими] знамя.
[Всё это] развевается в вышине Роскошь, выставленная напоказ.
Хватает чаньчэн как бунчук ²²⁵,
Из кусочков радуги сделал [для него] футляр.
Даль заалела так, что можно ослепнуть,
Вихрь поднялся, и понеслись облака.
В колесницу [запряг] крылатых драконов и слонов,
То пойдут, то встанут, крутятся в разные стороны,
Пристяжными — красные и синие драконы.
То поднимутся, то опустятся, непрерывно извиваются,
Двигаются зигзагами усмирённые драконы,
Вытянув шеи и задрав головы, топчутся на месте,
[Готовые] сорваться с места [и] взмыть [выше] горных круч,
Крутятся, вздымаются и, толкаясь, устремляются [вперёд].
Связанные одной [упряжкой], тянут в разные стороны, рычат, давят друг другу ноги.
Стремительно взмывают и уносятся в бешеной [скачке],
Подобно вихрю, опережающему молнию,
Разгоняют туман, рассеивают облака. 
[Великий человек] пересёк восточный рубеж и поднимается на север,
К праведникам ²²⁶ стремясь.
Уезжает далеко, поворачивает направо,
Переправляется через восходящий источник
И [двигается] прямо на восток.
Созывает всех бессмертных ²²⁷ и отбирает тех, кого
Ведёт [затем] к [звезде] Яо-гуан ²²⁸.
Посылает пять владык ²²⁹ указывать дорогу
К Великому Единому ²³⁰, а затем к Линъяну ²³¹.
Слева — Сюань Мин, справа — Хань Лэй ²³²,
Впереди — Лу Ли, позади — Юй Хуан ²³³.
Служат [ему] Чжэн Бо-цяо и Сянь Мэнь ²³⁴,
С ними вместе Ци Бо — [знаток] лекарств ²³⁵.
Чжу Жун ²³⁶ встревожился и остановил [кортеж].
Рассеял туман, [чтобы] двигаться [дальше].
[Великий человек] собрал десять тысяч колесниц,
[Их] пологи — пёстрые облака с разноцветными флагами.
Послал Гоу Мана ²³⁷ возглавить движение,
[Ибо] пожелал направиться на юг, чтобы там предаться веселью.

Проездом [побывал у] танского Яо на [горе] Чуншань ²³⁸,
Навестил юйского Шуня на [горе] Цзюи ²³⁹.
В суете и грохоте [небожители на своих колесницах]
Скачут во весь дух, толкаются.
Стараются вырваться вперёд,
Колотят друг друга чем попало,
Мощным потоком волна за волной растекаются,
Пробивают [себе дорогу], сбиваются в кучу
[И вновь] растекаются по холмам в беспорядке.
Торопятся вступить в обитель Грома, отдалённую и суровую,
Проникают в беспокойную долину Злых духов.
[Великий человек] осмотрел все просторы и все пределы,
Перешёл девять [больших] рек и пять рек [поменьше].
Побывал на Яньхо ²⁴⁰ и проплыл по Жошуй.
Переправился через реку, изрезанную отмелями, и перешёл зыбучие пески.
Сделал привал на Цзунцзи ²⁴¹, с радостью окунулся в воды [реки].
Заставил Нюй-ва ²⁴² на гуслях играть, а Фэн И — танцевать ²⁴³.
К этому времени воцарилась полная тьма,
Призвал Пин-и ²⁴⁴, чтоб покарал Фэн-бо ²⁴⁵ и наказал Юй-ши ²⁴⁶.
Оглянулся за запад — [горы] Куньлунь [уже] едва видны,
Помчался прямо к Саньвэй ²⁴⁷.
Распахнул Врата Небес ²⁴⁸ и вступил в чертоги Владыки,
Посадил на колесницу Яшмовую деву ²⁴⁹ и отправился назад.
Поднялся на Ланфэн ²⁵⁰ и позвал [своих спутников],  
Гордыми воронами взмыли [они] и встали [перед ним] как вкопанные.
[Великий человек] облетает Пик Тьмы ²⁵¹, парит [над ним] кругами,
И тогда он своими глазами видит, как бела голова Сиванму ²⁵².
В [волосах у неё] нефритовая шпилька, [её] жилище — пещера,
Служит ей любимый трёхногий ворон ²⁵³.
Ясно, что при такой жизни
И бессмертие не в радость.

[Великий человек] поворачивает колесницу назад,
Прерывает [свой] путь у Бучжоу ²⁵⁴, трапезничает в Юду ²⁵⁵.
Вдыхает туман, вкушает зарю,
Жуёт ароматные травы, цветами дерева бессмертия закусывает.
Вскинув голову, медленно поднимается вверх,
Выше величественных облаков.
Сквозь вспышки молний добрался к недосягаемым высотам,
Пройдя под ливнями Фэн-луна ²⁵⁶.
Торопится [со своими] спутниками [вниз] по долгому спуску,
Спешит сквозь туман и удаляется в лучший мир.
Вырывается из теснин мирской [жизни],
Раздвигает [границы] времени и выходит из Северного предела.
Оставляет свиту у Сюаньцюэ,
Едущих впереди обгоняет у Врат Холода ²⁵⁷.
Внизу — бездонная пропасть и нету земли,
Вверху — пустота и нету неба.
Оглядывается — [в глазах] потемнело, и ничего не видно,
Прислушивается — [в ушах] зашумело, и ничего не слышно.
Оседлал пустоту и вознёсся величественно.
Покинув всех, остался в одиночестве.

Когда Сян-жу представил «Оду о Великом человеке», она весьма понравилась Сыну Неба — он [будто] сам вознёсся к облакам и парил между небом и землёй.

Сян-жу из-за болезни оставил службу и жил в Моулине ²⁵⁸. Сын Неба сказал: «Сыма Сян-жу тяжело болен, надо отправиться к нему и забрать все его сочинения, иначе они могут затеряться». Послали Со Чжуна ²⁵⁹, но Сян-жу уже умер, а в доме сочинений не оказалось. [Посланец] спросил [об этом] вдову. Та ответила: «Чжан-цин никогда не хранил [в доме свои] сочинения. Всякий раз, когда он сочинял что-то, [приходили] люди и уносили [написанное], дома ничего не оставалось. Но перед смертью Чжан-цин передал мне один свиток и сказал, что, если придёт посланец [государя] за моими сочинениями, вручи [ему] это. Ничего другого у меня нет». 

На оставленных [Сян-жу] дощечках для письма говорилось о жертвоприношениях Небу и Земле, [это] они были [вручены] Со Чжуну. Чжун поднёс их государю; Сын Неба отнёсся к ним с большим вниманием. В сочинении говорилось:

***

С начала древнейших времён.
С тех пор как Небо породило людей.
[Оно] выбирало и ставило правителей.
Так продолжалось вплоть до Цинь.

Идя по стопам близких предков и опираясь на их деяния, прислушаемся к преданиям далёкой древности. [Государи,] которые правили, не соблюдая порядка, пришли к упадку и бесславно исчезли, не сосчитать. Тех [же], кто продолжил светлые и великие [традиции] ²⁶⁰, чьи [прижизненные] и посмертные имена прославляются [и поныне], насчитывается семьдесят два. Нет [таких, кто,] совершенствуя добродетель, не прославился, [но] кто может сохраниться [в памяти потомков], погрязнув [при жизни] в ошибках и преступлениях?

То, что было до Сюань Юаня ²⁶¹, слишком далеко и неясно, подробности [нам уже] неведомы. [Мы] унаследовали только записи [о] Пяти [императорах], Трёх [ванах], [а также] Шестикнижие ²⁶². В Шу[цзине] говорится: «У мудрого государя и приближённые достойные!» ²⁶³. Если исходить из этого, то нет государя [более] прославленного, чем танский Яо, нет сановника [более] мудрого, чем Хоу Цзи ²⁶⁴. Хоу Цзи стал править у Танов ²⁶⁵, Гун Лю ²⁶⁶ прославился среди западных жунов. Вэнь-ван упорядочил правление, Чжоу [достигло] процветания, [и] великих деяний [совершалось] всё больше. Затем постепенно наступил упадок, и тысячу лет не было доброй славы; разве это достойный конец прекрасного начала?! Но [со временем положение] исправилось, [стали] критичнее относиться к тому, что предшествовало, внимательнее — к тому, что оставляется потомкам. [Жизненный] путь [людей стал] ровным и спокойным, [им] легко было следовать; великих милостей было в изобилии, [они] без усилий [приводили к] процветанию; образцы — точно установлены, [им] легко [было] подражать; преемственность власти — упорядочена, [её] не трудно [было] соблюдать. Поэтому дела процветали с пелёнок ²⁶⁷ и превзошли двух правителей ²⁶⁸. [Любое дело] сначала продумывали, [а потом] доводили до конца. Не было чрезмерностей, которые можно было бы осудить. Поднимались на Лянфу, восходили на Тайшань [для совершения жертвоприношений], чтобы прославить своё имя и добиться уважения. Добродетели Великой Хань бьют ключом [и] разливаются беспредельно, охватывают все вассальные государства, расстилаются, [подобно] облакам, расползаются, [подобно] туману, достигают всех владений императора, растекаются на весь мир. Всё живое насквозь пропитано [этой благодатью], дух гармонии распространяется повсюду, воинственность ушла, близкое орошается в изобилии, далёкому достаются хотя бы брызги ²⁶⁹, основы зла уничтожены, темнота и невежество побеждены светом, [даже] ничтожные твари радуются благодати, и [все] головы повернулись к трону. После этого поймали драгоценного цзоуюя; выловили чудесное животное ²⁷⁰; блюда для жертвоприношений готовили из необыкновенного злака, у которого на одном стебле росло шесть колосьев; принесли в жертву животное с двумя рогами, [растущими] из одного основания ²⁷¹; обрели треножники дома Чжоу [и] завладели [драгоценной] черепахой в [водах] Ци ²⁷²; поймали в озере изумрудножёлтого дракона ²⁷³. Духи и бессмертные останавливаются на отдых на [императорских] подворьях. Диковинные вещи меняют свой облик до неузнаваемости. Разве [не заслуживает] восхищения, что благоприятные предзнаменования стекаются сюда, [но ими] всё-таки пренебрегают, не осмеливаются говорить о жертвоприношениях. [Некогда в лодку] чжоуского [У-вана] прыгнула рыба и упала [к его ногам], а когда [они] переправились, вспыхнул [огонь] ²⁷⁴. Если бы это не приняли за предзнаменование, зовущее подняться на огромную гору ²⁷⁵, разве это не было бы постыдно?! Разве можно сомневаться, совершать жертвоприношения или нет?!

Тогда дасыма выступил вперёд и сказал: «Гуманность Вашего Величества питает всё живое, справедливость приводит к повиновению непокорных, все владения с радостью приносят дань, а сотни варварских племён несут [свои] дары, добродетель сохранилась в первозданности, по заслугам [Вам] нет равных, [Ваши] великие достижения проникли повсеместно, благие предзнаменования сменяют друг друга, сбываются в [свой] срок [и] появляются вновь и вновь. [Я] полагаю, что следует возвести алтари для императорских жертвоприношений на [горах] Тайшань и Лянфу, чтобы ещё больше прославить [Ваши дела]. Тогда верховный владыка Неба ниспошлёт [Вам] свои милости и продлит [Ваше] правление. [Вы,] Ваше Величество, из скромности не идёте на этот шаг. Нарушается согласие трёх духов ²⁷⁶, нарушается безупречность Пути правителя, и всех [Ваших] подданных это смущает. К тому же говорят, что сокровенная воля Неба проявляется в знамениях и ими нельзя пренебрегать; если бы их отвергали, то на Тайшань не было бы [тайных] знаков [о жертвоприношениях], а на Лянфу жертвы никогда не приносились бы. К тому же каждый прославляется, приносит пользу людям и приходит к концу в [своё] время, [иначе] что можно было бы рассказать потомкам о прошлом, [что] поведать о семидесяти двух правителях? [Надо] совершенствовать добродетели, [опираясь на] ниспосланные предзнаменования, и принимать предзнаменования как [руководство] к действию, [но при этом] не переходить границы разумного. Поэтому мудрые правители, не пренебрегая [предзнаменованиями], совершенствовали ритуал [жертвоприношений] духу Земли, искренне [взывали] к духу Неба, высекали [надписи о своих] заслугах на [вершине горы] Чжунъюэ ²⁷⁷, что делало [их] почитаемыми [и] распространяло [их] великую добродетель, прославляло [их] имена, помогало им дарить счастье простому народу. Насколько же это грандиозно! Нельзя [допустить, чтобы] был умалён величественный облик Поднебесной [и] великие дела правителя. Хотелось бы, [чтобы вы,] Ваше Величество, защитили их неприкосновенность. А затем [следует] начать подбирать чиновников из искусных учёных мужей, чтобы они, озарённые отблесками вашей славы, подняли её на недосягаемую высоту и раскрыли [при этом свои] способности в исполнении служебных обязанностей. Столь же важно определить границы их полномочий и [затем], приведя в порядок ваши записи, создать [канон, подобный] Чунь-цю, и, продолжая традицию Шести[книжия], сделать [его] Семи[книжием]. [Необходимо] распространить [его] повсеместно, чтобы [оно] на века стало бы бурным чистым потоком, пробуждающим [в людях] сокровенные чувства, и [чтобы] слава [его] гремела, отражая величие ваших свершений. Совершенномудрые веками обладали громкой славой, [их] постоянно привлекали на службу в качестве руководителей, и следует приказать чжаньгу досконально изучить и использовать их пояснения».

Тогда Сын Неба, весьма изменившись в лице, воскликнул: «Хорошо! Я попробую это [сделать]!» И после глубоких размышлений обобщил взгляды гунов и цинов, изучил жертвоприношения фэншань и [воспел в] стихах обширность благодеяний, изобилие благовещих предзнаменований. И написал гимн, [в котором] говорилось:

По моему небосклону тучи проплывают.
Сладкие росы, обильные дожди [делают] эту землю радостной.
Животворная влага сочится повсюду.
Всё живое растёт без труда.
[Выросли] злаки о шести колосках.
Значит, полны мои закрома.

Это не просто дождь, орошается [всё кругом];
Это не просто смачивание, [вода] разливается широкими потоками.

Всё сущее полнится жизненной силой.
Сердце лелеет думы [о Небесном государе].
Знаменитые горы величаво стоят
В ожидании появления [Небесного] государя.
О государь, государь! Почему же не приезжаешь?!

Полосатый зверь ²⁷⁸
Живёт в радости в государевом заповеднике;
Белое тело, чёрный узор, его облик — отрада;  
[Он] мягок и почтителен, ум [как] у цзюньцзы.
Слышали о его славе, ныне видим его приход.
Его поступь не оставляет следов.
[Он] — знак благих небесных знамений.
Так же было при Шуне, [и] возвысился род Юй.

Упитанный, гладкий цилинь
Гуляет по этим прекрасным холмам.
В первый месяц зимы, в десятой луне
Государь приносит жертвы в пригороде [столицы].
Мчится наш государь в колеснице.
Чтоб поднести благоприятную жертву [Небесному] владыке.
[Даже] при Трёх династиях такого не бывало.

Извивается жёлтый дракон, знаменуя добродетелей подъём.
[Его] раскраска поражает глаз.
[Его] сияние [видно] издалека.
Император явил себя, простой люд пробудился [ото сна].
В летописях записано, [что]
На [такой] колеснице [ездит] исполнитель воли Небес.

Воля Неба ясна, незачем повторять.
Используя сходство [вещей], совершают жертвоприношения горам.

[Если] раскрыть каноны и посмотреть в них, [то] грань между Небом и Человеком пропадает, верхи и низы взаимодействуют. Добродетель мудрого правителя в осторожности и заботе. Поэтому говорится: «Во [времена] расцвета следует думать об упадке, во [времена] покоя следует думать об опасности». [Чэн] Тан и У[-ван] заслужили почитание потому, что отличались благочестием, Шунь же обращал внимание на ошибки и упущения, опираясь на главные [нравственные] принципы. Об этом и шла речь.

***

Через пять лет после смерти Сыма Сян-жу Сын Неба впервые принёс жертвы Хоу-ту ²⁷⁹. Через восемь лет [он] совершил обряд на [горе] Чжунъюэ, принёс жертвы на горе Тайшань, с глубоким почтением совершил обряд жертвоприношений на горе Лянфу.

Другие произведения Сян-жу — «Послание Пинлин-хоу» ²⁸⁰, «[Переписка] с пятью княжичами», «Записка о травах и деревьях» — я в главу не включил, а включил [лишь те] его сочинения, которые были известны среди знатных людей государства ²⁸¹.

Я, тайшигун, скажу так.

Чунь-цю открывает [перед нами] сокровенное, И[цзин] делает изначально тайное очевидным, «Большие оды» [Шицзина] повествуют о правителях и государственных мужах, но их мораль достигает и простого люда. «Малые оды» [Шицзина] осуждают успехи и неудачи мелких и себялюбивых личностей, но [в состоянии] воздействовать и на верхи общества. Пусть то, о чём говорится [в этих книгах], внешне несходно, их подход к морали един. Хотя Сян-жу [в своих одах] часто [использовал] пустые слова ²⁸² и преувеличенные описания, заканчивал он призывами к бережливости и скромности. Так чем же это отличается от наставлений Ши[цзина]?!

Ян Сюн ²⁸³ считал, что оды [Сян-жу] излишне многословны, в них избыток увещеваний и слишком мало критики. Они подобны легковесным напевам [княжеств] Чжэн [и] Вэй, чьи песни хотя и звучат красиво, но что после них остаётся? Я собрал его речи [и стихи], достойные внимания, и включил в эту главу.

Комментарии

1. Биография знаменитого западноханьского поэта Сыма Сян-жу, 179(?) — 117(?), давно привлекала внимание синологов и поэтов-переводчиков разных стран. Имеются полные переводы данной главы: на английский язык — Б. Уотсона [Records, т. II, с. 297-342], на французский язык — И. Эрвуэ [Hervouet, 1972], на русский язык — В. А. Панасюка [Панасюк, с. 283-325], на байхуа — Фу Сижэня [БХШЦ, т. III, с. 1561-1586], фрагменты главы переведены Ж. Маргулье [Margoulies, с. 110-111], частичные переводы отдельных поэм на немецкий, французский, английский, русский языки: Э. Гаспардона [Gaspardone, с. 145-170], А. Уэйли [Waley, с. 41-43]), Э. фон Цаха [von Zach], Л. Вигера [Wieger, с. 471-472, Warning the old men of Shu], Г. Вилхелм [Wilhelm, c. 314, postface], Д. Кнектгеса [Knechtges, c. 159-166, Rhapsody on the Tall Gate Palace], поэтический перевод А. Адалис, выполненный, судя по библиографии Т. Покоры, с немецкого перевода Э. фон Цаха (см. [Антология китайской поэзии, т. I, с. 206-231; Китайская литература, с. 192-194]). О Сыма Сян-жу см. [Hervouet, 1965; Кравцова, Сыма Сян-жу].

Перевод главы на русский язык и составление корпуса комментариев были закончены Р. В. Вяткиным в 1994 г. В 2005 г. весь материал подвергся редактированию А. Р. Вяткиным и затем был доработан А. М. Карапетьянцем. В ходе подготовки к изданию IX тома С. В. Дмитриев. предложил новую версию первой трети главы, согласовав свою работу с переводом на французский И. Эрвуэ. На заключительном этапе весь текст и все комментарии были подвергнуты очередной переделке и редактуре А. Р. Вяткиным.

Необходимо отметить, что при переводе обширных поэтических фрагментов произведений Сыма Сян-жу мы стремились прежде всего к лексической и смысловой адекватности, что неизбежно привело к утратам в образности и, отчасти, в яркой цветистости, которые так прославили поэта. И эмоционально, и эстетически его литературные достижения наиболее удачно переданы в далёких от точности переводах (с подстрочника) известной поэтессы Аделины Адалис.

2. Чэнду — столица царства Шу, юго-западного соседа княжества Цинь, позднее — области в империях Цинь и Хань. Считался одним из крупнейших городов империи. При Западной Хань Чэнду славился своими ремесленниками; при У-ди город был обнесён стеной с 18 воротами; в 115 г. до н.э. его население составляло 76 256 семейств (см. [ХШ, 1986, т. I, гл. 28а, с. 518]). К сожалению, ханьский Чэнду археологически почти не изучен, поскольку на его месте находится один из крупнейших городов современного Китая, носящий то же название.

3. Цюань-цзы — досл. «Собачий сын», «Щенок». Согласно Ни Сы, в ханьское время в простонародном языке это выражение обозначало человека с чрезвычайно живым умом (см. [Ни Сы, гл. 26, л. 1а]). В Соинь говорится: «Любили и [потому] прозвали так» [ШЦ, т. VI, гл. 117, с. 2999]. Но не исключено, что здесь мы имеем дело с так называемым ложным именем, которое использовалось вместо настоящего имени ребёнка, чтобы сделать его неуязвимым для злых духов. Этот обычай зафиксирован не только у китайцев, но у многих народов мира. Де Гроот отмечает, что в качестве таких имён, чаще всего дававшихся мальчикам, которых было особенно важно спасти от болезней и напастей, нередко использовались крайне неблагозвучные сочетания (например, Гоу-ши — «Собачьи испражнения») (см. [de Groot, 1964, vol. VI, book II, с. 1128-1129]), в число которых «Щенок» вписывается довольно логично. Это предположение кажется вполне вероятным, но не объясняет отмеченную грамматически причинно-следственную связь (в нашем переводе отражённую союзом «поэтому») между прозвищем и тем фактом, что в юности Сыма Сян-жу учился фехтованию. Ещё один вариант предлагает Такигава, который, ссылаясь на мнение Накаи Сэкитоку о том, что знаки цзянь («меч») и цюань («собака») близки по чтению, выдвигает гипотезу, что Сыма Сян-жу на самом деле называли «Сын меча» (см. [ХЧКЧ, т. IX, с. 4704]). Это очень заманчивое предположение, которое могло бы многое объяснить, однако фонетическое сближение двух знаков выглядит более чем шатким. Согласно реконструкции Б. Карлгрена, знак «меч» в ханьское время читался как kiam, а «собака» — как k’iwen (см. [Karlgren, с. 163, 132]). Стоит заметить, что настоящее (первое) детское имя героя главы осталось неизвестным.

4. Линь Сян-жу — чжаоский дипломат и военачальник первой половины III в. до н.э. Упоминался в главах 15 и 43 Ши цзи (см. [Истзап, т. Ш, с. 295; т. VI, с. 73]); в гл. 81 помещено его жизнеописание (см. [Истзап, т. VII, с. 247-261]).

5. Уцичанши («конные чанши») при Хань назывались чиновники свиты государя, сопровождавшие его в поездках, вхожие во внутренние покои дворца и помогавшие правителю на аудиенциях. Их число не нормировалось, жалованье было довольно высоким — 1000 даней в год (см. [Чжунго лидай гуаньчэн цыдянь, с. 44]).

6. Лянский Сяо-ван (личное имя Лю У) был родным братом императора Цзин-ди (подробнее о нём см. [Истзап, т. VI, с. 246-256]). При Сяо-ване Лян было крупным княжеством, одним из важнейших уделов, охватывавшим земли доциньского царства Вэй — плодородную равнину к югу от Хуанхэ, к западу от горы Тайшань, вокруг озера Цзюйе (см. карту I, Б2, В2). Сяо-ван был знаменит своим богатством, близостью к императору и почти полной независимостью от центральной власти.

7. Жизнеописание Цзоу Яна помещено Сыма Цянем в гл. 83 [Истзап, т. VII, с. 274-280]. Там сказано, что он был странствующим философом и, путешествуя по Лян, познакомился с такими же путешествующими мудрецами — усцем Чжуан Цзи по прозвищу Фу-цзы («Учитель») и уроженцем Хуайиня Мэй Чэном. Именно поэтому эти три философа названы здесь «когортой» (ту) — Чжуан Цзи в многих текстах именуется Янь Цзи (его фамильный знак был табуирован, поскольку совпадал с личным именем восточноханьского императора Мин-ди (58-75 гг. н.э.), был уроженцем города У (или Усянь, см. карту II, В2), некогда столицы одноимённого царства. Был известен как поэт, жил при дворе лянского Сяо-вана. Его кисти принадлежит 24 оды — фу, из которых сохранилась только одна, посвящённая трагической гибели чуского поэта Цюй Юаня (см. [Цы хай, с. 2206]). Мэй Чэн (?-140 г. до н.э.) прежде всего известен как поэт. Подобно Цзоу Яну, начал службу при уском ване Лю Пи, пытался отговорить его от восстания, но, не преуспев, покинул его и перешёл ко двору лянского вана. Позже Цзин-ди предложил ему пост дувэя, но он, сославшись на болезнь, отказался и вплоть до смерти лянского Сяо-вана оставался при нём, считался лучшим поэтом лянского двора. После смерти своего покровителя вернулся в Хуайинь. Когда на престол вступил У-ди, почитавший его поэзию, Мэй Чэн был вызван в столицу, но умер по дороге. Помимо прочего, им написано девять од — фу, три из которых сохранились. Они считаются весьма значительным вкладом в древнекитайскую поэзию (см. [Чу Бинь-шу, т. I, с. 526]).

8. И. Эрвуэ переводит: «Сян-жу представился князю и понравился ему» [Hervouet, 1972, с. 2]. Хотя глагол шо и имеет значения «радостный, приятный, благоволить, стараться понравиться» [БКРС, т. IV, с. 446], но в данном случае такой перевод не вполне оправдан. Нам кажется, что речь идёт не о Сяо-ване, а о сопровождавших его мудрецах, беседа с которыми (и с самим ваном) и произвела на молодого Сыма Сян-жу глубокое впечатление.

9. Словом «ода» мы переводим знак фу, который в русской китаеведческой литературе иногда переводится как «рапсодия», «поэма», но всё это довольно условно, так как фу — очень своеобразный жанр, для которого характерны, в частности, многословные описания природы, использование цепочек синонимов, в которых часто применялись редко употребляемые знаки, что делало фу элитарным жанром, рассчитанным на весьма образованных людей, прежде всего — придворных интеллектуалов.

Оды Сыма Сян-жу многие века почитались образцом жанра. Эпоха Хань вообще считается периодом высшего расцвета фу в их классическом варианте, позднее авторы предпочитали создавать сравнительно короткие оды, так называемые сяо фу (малые оды). Также о фу см. [Knechtges, 1976; Кравцова, Фу, с. 457-460].

«Ода о Цзы-сюе» (Цзы-сюй фу) Сыма Сян-жу принадлежит к типу крупных поэм; она посвящена описанию императорской охоты на фоне красочных китайских пейзажей, причём отрывки, написанные в стихотворном стиле и с рифмой, сменяются вставками прозаического типа. Не случайно и А. Уэйли и Б. Уотсон считали её стиль стихотворно-прозаическим (rhyme — prose style). Помимо Ши цзи, текст оды сохранился в знаменитой антологии древнекитайской поэзии Вэнь сюань («Избранные произведения изящной словесности»; см. [Вэнь сюань, гл. 8, с. 273-283]). О Вэнь сюани см. [Кравцова, Вэнь сюань; Дмитриев, 2008]. О ритмической структуре оды см. [Hervouet, 1972а].

10. Сяо-ван умер в 144 г.; после его смерти земли Лян были разделены между пятью его сыновьями, лишь один из которых сохранил титул лянского вана, но не его богатства и авторитет (см. [Истзап, т. VI, гл. 58, с. 249-250]). Так закончился период сказочного могущества и процветания лянского двора, что не могло не повлиять на его популярность среди странствующих кэ.

11. Линьцюн находился в 50 км к юго-западу от шуской столицы Чэнду (см. карту ЮНХЭ. А.1).

12. И. Эрвуэ переводит так: «...занимали пост при дворе и были гостем князя» [Hervouet, 1972, с. 3], нам это кажется не вполне удачным. Без всякого сомнения, в речи Ван Цзи присутствует намёк на то, что, оставив службу, Сыма Сян-жу пришлось быть странствующим учёным.

13. Использованное в китайском тексте словосочетание доу-тин означает государственные постоялые дворы и резиденции, обслуживавшие прежде всего чиновников (см. [Ricci, 2001, vol. VI, с. 250]).

14. Комментаторы отмечают, что используемый термин чао ВД, обычно употребляющийся для императорских аудиенций, призван показать преувеличенное почтение, которое Ван Цзи демонстрировал Сыма Сян-жу во время этих посещений (см. [Hervouet, 1972, с. 3, прим. 3]).

15. О ритуале обмена визитами между чиновниками в ханьское время и визитных карточках см. [Корольков, 2010].

16. Комментатор Вэй Чжао рекомендует понимать последний в этой фразе иероглиф ду как «столичный», полагая, что девушка заметила столичный лоск Сыма Сян-жу, необычный в провинции. Однако в нашем переводе мы следуем комментатору Го Пу (276-324), который поясняет ду как «красивый, элегантный», поскольку этот вариант кажется нам более подходящим к грамматическому строю фразы.

17. Здесь использовано выражение кунь-ди, обычно переводимое как «старший и младший братья» (см. [БКРС, т. IV, с. 288]), но ниже мы увидим, что у Вэнь-цзюнь был лишь один брат.

18. По мнению комментаторов Цзи цзе, Сыма Сян-жу уже устал от скитаний в поисках места.

19. Имеется в виду император У-ди, который в период странствий и злоключений Сыма Сян-жу сменил на троне Цзин-ди.

20. Таким образом, имена всех трёх героев поэмы призваны указать читателю, что речь идёт о вымышленных персонажах.

21. В тексте Ши цзи объединены два произведения Сыма Сян-жу, которые сейчас обычно печатаются отдельно: «Ода о Цзы-сюе» и «Ода о Шанлине» (см. [Вэнь сюань, гл. 8, с. 284-305]). При этом тексты эти, без всякого сомнения, если и не представляли единого целого изначально, то связаны автором воедино с помощью промежуточных реплик, поэтому публикация двух од как одного текста вполне оправданна.

22. Комментаторы Цзи цзе считают, что речь идёт о солончаках вдоль берега моря.

23. Конечно, имеются в виду не просто болота, а болотистые земли, изобиловавшие дичью, во многом потому, что они были непригодны для ведения сельского хозяйства. Именно такие неудобья, а также горы в густонаселённом Китае издавна были основными охотничьими угодьями.

24. Трудно сказать, какая гора имеется в виду; на доступных нам картах никаких значительных возвышенностей на территории Янцзы — Ханьшуйской равнины нет, наоборот, она довольно ровная, высота колеблется в районе 25-50 м над уровнем моря, отмечено лишь несколько холмов высотой чуть более 100 м. Возможно, один из них, наиболее живописный, и изображён поэтом как величественная и скалистая гора.

25. Здесь использовано выражение цыхуан, что в современном китайском языке означает аурипигмент (см. [Цы хай, с. 1651]), который представляет собой кристаллы красивого жёлто-золотистого цвета, использовавшиеся на Западе в живописи, а в Китае — в медицине (почти все цвета почвы, которые перечисляются в данном фрагменте, привязаны к тем или иным минералам).

26. Использованное здесь словосочетание байкуй, согласно комментарию Цзи цзе, означает белый сияющий камень, белый кварц. БКРС однозначно интерпретирует это словосочетание как кварц. И. Эрвуэ переводит название этого минерала как «горный хрусталь» (см. [Hervouet, 1972, с. 17, примеч. 8]), но для этого нет достаточных оснований.

27. Мэйгуй — камень, название которого плохо поддаётся переводу. Го Пу в Цзи цзе пишет, что это «каменная жемчужина», т.е. камень, формой и внешним видом напоминающий жемчуг. Такое толкование выглядит логично, но совершенно не коррелирует с тем, что предлагают современные словари — см., например, [БКРС, т. III, с. 1059]: «биотит». Поль Демьевиль полагает, что этот перевод неверен, поскольку биотит не встречается в Сычуани. Он считает также, что поскольку основное значение мэйгуй — это «роза», то камень, скорее всего, должен быть розового цвета и что истинное значение термина, видимо, нужно считать утерянным (см. [Demieville, с. 286]). И. Эрвуэ, признавая невозможность точного перевода термина, предлагает вариант «агат» [Hervouet, 1972, с. 17]; нами принято решение оставить китайский оригинал.

28. Согласно Цзи цзе, минь — это камень на порядок менее ценный, чем нефрит. Ли Шан, впрочем, считает его разновидностью нефрита (см. [Чжан Хэн, с. 40]). Чжан Хун-чжао пишет, что минь — это то же самое, что вэньши — «камень с узорами», т.е. агат или мрамор (см. [Tchang Hong-tchao, с. 165-168]). Видимо, это какой-то твёрдый камень с прожилками.

29. Согласно Цзи цзе, камень куньу назван по имени горы, в которой добывали высококачественный металл. Где находилась эта гора — неясно; она упоминается вШаньхайцзине (см. [Каталог гор и морей, с. 160; Шаньхайцзин, гл. 18, с. 509; гл. 5, с. 148]), но локализация по этому памятнику, как всегда, затруднительна. Там сказано: «Гора Куньу, на ней много красной меди». Го Пу, поясняя этот пассаж, пишет: «Из этой горы добывают знаменитую медь, цветом как огонь, из неё делают клинки, [которые] рассекают нефрит [так легко], словно разрезают грязь». По всей видимости, под куньу подразумевалась самородная руда высокого качества-крайне ценный и редкий ресурс (тем более, если принять во внимание магические свойства получаемых мечей), поэтому не стоит удивляться, что этот камень в оде стоит рядом с нефритом.

30. Чжэньлэ — согласно Цзи цзе, это нефрит низкого качества. БКРС даёт перевод: «самоцвет, похожий на яшму».

31. Не стоит забывать, что качественный точильный камень повсеместно был редкостью. Так что, как и в случае с рудой, не стоит удивляться тому, что он перечисляется в такой «благородной компании».

32. Согласно Цзи цзе, жуаньши — это камень, схожий с нефритом (но не нефрит), который добывают в местности Яньмэнь (это на севере совр. пров. Шаньси и юго-востоке совр. Автономного района Внутренняя Монголия). Го Пу в комментарии к Шаньхайцзину пишет, что это белый, подобно льду, камень с красными прожилками (см. [Шаньхайцзин, гл. 5, с. 156]).

33. Камень уфу, как и жуаньши, согласно Цзи цзе, похож на нефрит и добывается в Чанша (см. карту ЮНХЭ, Б1, 2). Как и куньу, этот камень, судя по всему, назван по горе, в которой он добывался. Эта гора упоминается в Шаньхайцзине (см. [Шаньхайцзин, гл. 18, с. 509; Каталог гор и морей, с. 160]), причём в той же самой фразе, что и гора Куньу, и это заставляет предположить, что в данном перечне минералов стоит видеть скрытую отсылку к Шаньхайцзину, — гора, находящаяся в центре охотничьих угодий чуского правителя, словно представляет собой в миниатюре всю сказочную вселенную, описанную в Шаньхайцзине.

34. Согласно словарям, чжи переводится как ангелика китайская, или дягиль (дудник) китайский (Angelica sinensis) (см. [Риччи, 2005, vol. I, с. 975]).

35. Здесь использован иероглиф жо; в комментарии Цзи цзе поясняется, что имеется в виду дужо, что словари переводят как поллия японская (см. [БКРС, т. II, с. 101; Ricci, 2005, с. 112, 586]). Это растение с сочными листьями, высотой 30-80 см, часто встречающееся во влажных местах юга Китая, а также в Корее, Японии и на Тайване. Используется в китайской медицине.

36. Беламканду китайскую иногда называют тигровым ирисом, леопардовым цветком или ежевичной лилией. Это высокое (40-120 см) растение, произрастающее по всей территории Китая, а также в Корее и Японии, которое благодаря своим ярким цветкам издревле используется в качестве декоративного. Душистое масло, добываемое из корневища, применяется в китайской медицине.

37. Цюнцюн переводится либо как корень сычуаньского любистока [Ricci, 2005, с. 515], одного из важнейших растений китайской медицины, либо как горечавник (гричавник, гирча) [БКРС, т. III, с. 542] — популярное в Китае ароматическое растение.

38. Перевод данного термина (цзянли) представляет трудноразрешимую задачу. В Цзи цзе говорится, что это ароматная трава, однако Соинь приводит цитаты из нескольких памятников, которые описывают это растение в совершенно противоположном ключе: либо как водоросль с яркозелёными листьями, растущую в воде неподалёку от берега, либо как растение с красными листьями и красными цветами, либо как другое название для побегов растения цюнцюн. Словарь «Dictionnaire Ricci des plantes de Chine» [Ricci, 2005, c. 229] предлагает вариант красной водоросли длиной до 1 м, растущей на камнях в приливной зоне китайского побережья. Впрочем, по контексту такая водоросль здесь не подходит. В словаре Шовэнь, в комментарии к знаку ли, указано, что и цзянли, и следующий за ним в тексте оды миу являются названиями ростков растения сюнцюн, причёмцзянли называются побеги, похожие на гаобэнь (см. ниже) (см. [Шовэнь, п. 1В, с. 25]). Этот вариант тоже не слишком вероятен, поскольку непонятно, зачем автору повторять уже упоминавшееся растение, пусть и с использованием других знаков. В итоге проблема идентификации остаётся нерешённой.

39. Согласно комментарию Цзи цзе, это растение, похожее на шэчуан. БКРС даёт однозначную трактовку — гирча японская.

40. В оригинале — чжучжэ. Комментарий подчёркивает лишь его сладость, не давая никаких более детальных описаний, но все словари сходятся в том, что термин следует переводить именно как сахарный тростник. Возможно, это одно из первых упоминаний сахарного тростника в китайской литературе.

41. Несомненно, имеется в виду Янцзы, которая представляет собой южную границу огромного болотистого края.

42. Ушань (букв. «Шаманские горы») находятся на границе совр. провинций Хубэй и Сычуань. На это же их положение указывает и комментарий Го Пу в Цзи цзе. Однако эти горы находятся более чем в 200 км к северо-западу от самой западной оконечности болот Юньмэн (см. [Чжунго лиши диту цзи, 1996, т. I, карта 45-46]), так что не очень понятно, как они могут «ограничивать» эти болота. Возможно, отождествление известных нам гор Ушань в Сычуани с упоминающимися здесь неверно, и эти «Шаманские горы» стоит искать ближе к болотам; не исключено, что это лесистые горы к северу от реки Ханьшуй, которые сейчас известны как Дахуншань, а в ханьское время назывались Люйлиньшань (см. [там же, т. II, карта 22-23]); самая высокая вершина этих гор, Дахуншань (1055 м), находится в 50 км от северной оконечности болот и приблизительно в 150 км от их центра, однако предгорья начинаются фактически непосредственно у северной оконечности болотного края.

43. Согласно Цзи цзе, это растение, которое растёт в воде, и его плоды можно есть. В Соинь указано, что это злак, «подобный яньмаю». Яньмай — это овёс посевной, крайне неприхотливый злак, в диком и культурном виде часто встречающийся и на севере Китая (см. [Ricci, 2005, с. 527]).

44. Согласно БКРС, бао — это тростник или камыш, который используется для плетения. Правда, Цзи цзе поясняет, что под бао следует понимать бяо; а этот знак БКРС переводит как малина мелколистная, тот же вариант выбирает и И. Эрвуэ (см. [Hervouet, 1972, с. 23]). На данном этапе вопрос идентификации остаётся открытым.

45. Словарь Риччи переводит словосочетание цзанлан как перистощетинник японский или лисохвостый (см. [Ricci, 2001, vol. VI, с. 22]). Однако комментарий Цзи цзепредпочитает пояснять цзанлан как два разных растения — цзан и лан; цзан «подобен ваню, но с большими листьями». Вань — это тростник обыкновенный (см. [ibid, vol. VI, с. 497]). Лан, в свою очередь, трактуется как, что синонимично уже упоминавшемуся перистощетиннику. Нельзя с абсолютной уверенностью утверждать, что цзанлан является названием одного, а не двух растений, однако тот факт, что в следующих нескольких строчках упоминаются растения, чьи названия состоят из двух знаков, склоняет нас к такому мнению.

46. Дунцян — злак, зёрна которого идут в пищу и применяются в китайской медицине.

47. Ни в одном словаре найти словосочетание гулу не удалось. Цзи цзе сообщает, что это растение растёт в воде, Соинь предлагает трактовать знаки как названия двух растений, причём гу поясняется через цзян (уже упоминавшуюся цицанию), а лу — через вэй, также уже встречавшийся тростник. Однако согласиться с комментаторами мешают два соображения: кажется странным повтор уже упоминавшихся растений, пусть и под другими именами, а также то обстоятельство, что в данном фрагменте явно перечислены двухсложные названия. Здесь нам приходит на помощь Вэнь сюань. Дело в том, что знак гу (на месте *** в Ши цзи) часто используется вместо знака ху, который переводится как тыква-горлянка. К тому же И. Эрвуэ предполагает, что гулу в тексте Ши цзи должно рассматривать как редкий омоним названия горлянки, имеющего целый ряд вариантов написания (хулу ***, хулу *** и т.п.]. Значение иероглифа, использованного в Вэнь сюани, заставляет нас склониться к мнению, что это вполне вероятно.

48. Здесь в китайском оригинале стоят знаки шэньгуй («священная черепаха»); гуй — родовое название для пресноводных черепах, чей панцирь использовался в гаданиях (см. гл. 128).

49. Упомянутые здесь морские черепахи могли встречаться в устье Янцзы, но оно всё-таки довольно далеко от рассматриваемых мест. Таким образом, это либо поэтическое преувеличение, либо черепахи содержались в охотничьем парке Юньмэнь в неволе, будучи специально привезёнными туда с побережья для увеселения правителя.

50. Фразу пянь нань юйчжан можно было бы рассматривать как цитату, ибо она встречается во многих древних памятниках, в частности в Мо-цзы (см. [ЧЦЦЧ, т. IV, гл. 13, с. 294]), Чжаньго цэ (см. [Чжаньго цэ цзянь-чжу, гл. 32, с. 852-853]), Хуайнань-цзы (см. [Хуайнань-цзы, гл. 11, с. 368]). Но поскольку она представляет собой перечисление разновидностей камфорного дерева (пянь, нань[му] и юйчжан], мы, вслед за Л. Е. Померанцевой (см. [Философы из Хуайнани, с. 201]), решили перевести общим термином — камфорные.

51. Здесь стоит знак ли, обозначающий разновидность груши, поэтому мы даём перевод вместе с китайской транскрипцией.

52. Цзи цзе поясняет, что ин-то же самое, что инцзао, что переводится как хурма обыкновенная (см. [Ricci, 2005, с. 250]).

53. Здесь перечислены три вида обезьян (один иероглиф переводится как «красный гиббон», и ещё два обозначают просто крупную обезьяну), мы пришли к решению перевести их общим термином — обезьяны.

54. Наряду с мифическими птицами Сыма Сян-жу упоминает здесь и вполне реального павлина.

55. Тэн-юань — мифическое существо, человекоподобная обезьяна; егань — также мифическое существо, животное, похожее на лису, но умеющее лазать по деревьям.

56. Ваньянь — мифическое хищное животное, похожее то ли на дикую кошку, то ли на волка.

57. Цюнци — мифическое создание, описанное в Шаньхайцзине: «Животное, похожее на корову, но с иглами, как у ежа... [Оно] лает, как собака. Пожирает людей» [Каталог гор и морей, цз. II, с. 65]. В другой главе Шаньхайцзина описание несколько иное: «Похож на тигра, но с крыльями. Пожирает людей, начиная с головы, шерсть тогда встаёт дыбом» [там же, цз. XIII, с. 138].

58. Маньянь — в сущности, то же самое, что и ваньянь, записывающийся очень близкими знаками. Отметим, что последних восьми знаков (двух строк) нет в Вэнь сюани. Ряд учёных полагают, что это признак интерполяции в Ши цзи, причём основным аргументом служит именно повторное упоминание (с незначительными изменениями) животногоманьянь/ваньянь (см. [Hervouet, 1972, с. 29]).

59. Чжуань Чжу — один из прославившихся своей преданностью сюзерену воинов — клиентов периода раздробленности, убивший уского вана Ляо, чтобы расчистить путь к престолу своему господину, княжичу Гуану, и при этом погибший. Его жизнь и смерть описаны Сыма Цянем в главе о «мстителях» (см. [Истзап, т. VIII, гл. 86, с. 30-31]).

60. Бо — обычно означает лошадей в яблоках, но в Вэнь сюани стоит близкий по начертанию и одинаковый по звучанию знак ***, который означает похожее на лошадь мифическое животное. В Шаньхайцзине даётся такое описание бо: «Животные, похожие на лошадей, [у них] белое туловище, а хвост чёрный, один рог, клыки и когти, как у тигра. Их крик напоминает барабанный бой... они пожирают тигров и пантер» [Каталог гор и морей, с. 65]. Поскольку речь идёт вовсе не о лошадях в яблоках, а о сказочных монстрах, похожих на лошадей, становится понятно, почему подчёркивается, что они «укрощённые».

61. Сюнцзи — алебарда, внешне схожая с клевцом, но, в отличие от него, её боевая часть представляет собой не узкий пробойник, а широкое лезвие, которым можно наносить не только пробивающие, но и режущие удары. Согласно комментарию, лезвие нижней части такой алебарды было снабжено одним или несколькими небольшими зубцами, чтобы увеличить урон при ударе.

62. Гань Цзян — легендарный оружейник царства У, чьё имя стало символом высочайшего мастерства в сфере производства холодного оружия. Изготовленный им меч считался главной драгоценностью царства У, впоследствии его клинки стали своего рода эталоном, недостижимым идеалом для оружейников.

63. Лук с таким же названием упоминается в Хуайнань-цзы (правда, знак хао *** имеет там другое начертание — ***). Л. Е. Померанцева переводит его как «Вороний лук», поясняя, что это — тот самый лук, которым Стрелок И сбил девять солнц (см. [Философы из Хуайнани, с. 24]).

64. Сяфу — досл. «колчан Ся». Комментаторы предлагают два объяснения: 1) под Ся следует понимать сяского И (легендарного стрелка И), и значит, на правом боку чуского правителя висел колчан, принадлежавший древнему герою; 2) Соинь даёт и другую версию, сообщая, что у правителей династии Ся был знаменитый лук Фаньжо, из которого стрелы всегда попадали в цель. Предлагаем собственную, литературно-реалистическую версию, которая базируется на том, что любой слушатель поэмы знал, что вооружение легендарного героя давно истлело и применяться на охоте не могло: Сыма Сян-жу вряд ли хотел выставлять себя на посмешище и использовал возвышенное сравнение: «Слева — резной лук, [не уступающий] луку Ухао, справа — колчан с прочными стрелами, [подобный] Сяфу».

65. Средневековые комментаторы разошлись в идентификации личности Ян-цзы. Цзи цзе сообщает, что это мудрец и небожитель Линъян, который фигурирует в «Оде о Великом человеке» (см. ниже). Однако этот бессмертный не имел никакого отношения к лошадям, охоте или колесницам, а любил удить рыбу (см. [ХЮДЦД, т. 3, с. 6930-6931]). Поэтому предпочтительнее комментарий Соинь, где помимо повторения той же версии предлагается и другая, согласно которой речь идёт о слуге циньского Му-гуна (659-621) по имени Сунь Ян с прозвищем Бо Лэ. Он упоминается во многих источниках (например, Ле-цзы, Чжуан-цзы, гл. 84 Ши цзи) как непревзойдённый колесничий, умевший управлять даже самыми норовистыми скакунами.

66. Цзи цзе поясняет, что Сянь Э — это имя того возничего, который правит экипажем луны. Эта версия выглядит убедительно, ведь только такой чудесный возничий достоин управлять колесницей чуского правителя.

67. По данным древнего словаря Эр-я, цюнцюн и цзюйсюй — это похожие на лошадей мифические звери, сросшиеся плечами, способные развивать очень высокую скорость, а в случае опасности один из них уносит другого на спине. Цзи цзе сообщает, что цюнцюн «подобен лошади, но имеет сине-зелёную окраску». Упоминается цюнцюн и вШаньхайцзине как «травоядное животное, похожее на коня» [Каталог гор и морей, с. 131].

68. Согласно Соинь, таоту — то же самое, что и дикие лошади. Как «животное, похожее на коня» упоминается в Шаньхайцзине (см. [там же, с. 131]). Сыма Цянь в гл. 110 описывает таоту как диких лошадей, одомашненных сюнну (см. [Истзап, т. VIII, с. 323])

69. В китайском оригинале здесь стоит выражение фэнь-фэнь, фэй-фэй. И. Эрвуэ предполагает, что эта строка играет роль звуковой имитации шуршания роскошных и пышных одежд красавиц.

70. Здесь использовано выражение пяоху, хотя изначально в тексте, видимо, стояло пяомяо, означающее «удалено и плохоразличимо, ошибиться, [глядя] издали» (см. [Ricci, 2001, vol. IV, с. 1045]). Именно на это словосочетание мы ориентировались при переводе. Кстати, взятый отдельно, знак мяо означает «прищуриваться, чтобы разглядеть что-то издалека, прицелиться» (см. [БКРС, т. III, с. 358]).

71. В Чжэньи говорится, что набелённые и насурьмлённые красотки из Чжэн человеком неподготовленным легко могут быть приняты за чудесных бессмертных.

72. Базиликовые луга уже упоминались при описании болот Юньмэн.

73. Соинь объясняет стоящее здесь словосочетание паньшань *** через омонимичное ему паньшань ***, где смыслообразующим знаком является первый, имеющий значение «кружа, петляя, подниматься на гору»; он часто употребляется в названиях известных горных подъёмов, например знаменитой лестницы Ши-ба пань (Восемнадцать поворотов), ведущей на вершину священной горы Тайшань (см. [Цы хай, с. 1955]).

74. Здесь использовано словосочетание цзинь-ди, которым обычно обозначают высокие и непреодолимые стены или насыпи. Судя по описанным ниже объектам охоты, речь идёт о специальной насыпной платформе, с которой легче охотиться на высоколетящих птиц.

75. В оригинале стоит словосочетание лан-лан кай-кай, являющееся звукоподражанием, призванным изобразить грохот камней, сталкивающихся друг с другом.

76. С этой строки начинается пассаж, который ярко иллюстрирует значение царских охот в качестве масштабных военных учений — отрабатывается система сигналов, применявшаяся и во время военных действий.

77. Использованное в оригинале словосочетание фэн-суй обозначает два вида сигнальных огней, с помощью которых на большие расстояния передавались приказания войскам.Фэн давал яркое пламя и зажигался ночью; суй делался из материалов, которые при горении выделяли много дыма, и применялся днём (см. [Ricci, 2001, vol. II, с. 639]).

78. В Вэнь сюани башня Янъюнь («Светлые облака») названа Юньян, и в комментарии поясняется, что она так называлась, потому что была выше облаков.

79. Цзи цзе поясняет, что под «белым пионом» следует понимать пять приправ (согласно БКРС, это уксус, вино, мёд, имбирь и соль).

80. Ланье — название древнего циского города и горы на юго-востоке Шаньдуна (см. карту I, В2).

81. Чэншань — гора на крайней восточной оконечности п-ова Шаньдун, на одноимённом мысе (см. [Чжунго лиши диту цзи, 1996, т. II, карта 19-20]).

82. Чжифу — горы на северо-востоке п-ова Шаньдун (см. карту I, В1).

83. Здесь использовано выражение босе, которое современные публикаторы памятника обозначили как самостоятельное географическое понятие. Однако, на наш взгляд, скорее всего, имеется в виду Бохайский залив *** (или ***), чьи воды омывают северное побережье Шаньдуна. Комментаторы, правда, не подтверждают этого предположения: Цзи цзепишет, что босе — это название «ответвления моря»; Чжэнъи сообщает, что бо — это морской берег, а се — разрезающая его вода, т.е. имеются в виду скорее бухты и заливы, формирующие береговую линию п-ова Шаньдун, нежели Бохайский залив в современном смысле этого географического понятия.

84. Мэнчжу — озеро в 20 км к северу от совр. города Юйчэн на востоке пров. Хэнань, на границе с Шаньдуном (см. [Чжунго лиши диту цзи, 1996, т. I, карта 39-40]). Берега этого озера были охотничьими угодьями правителя Сун, потом присвоенными Ци.

85. Сушэни — полумифическая варварская народность, традиционно локализуемая к северо-востоку от Китая. Упоминание здесь сушэней является натяжкой, поскольку между ними и княжеством Ци лежат земли бывшего княжества Янь.

86. Янгу — мифическое Кипящее ущелье, откуда восходит солнце. Ориентировку «справа» Чжэнъи объясняет тем, что говорящий стоит лицом к правителю, который, как известно, сидит на троне лицом к югу. Следовательно, для говорящего восток будет справа.

87. Цинцю — государство с таким названием упоминается в Шаньхайцзине. Оттуда якобы происходит девятихвостая лиса (см. [Шаньхайцзин, цз. 14, с. 400]). Чжэнъи сообщает, что это государство в 300 ли к востоку от моря. Можно предположить, что речь идёт об островах бессмертных, которые располагались в Восточном море и были доступны лишь избранным. Циский же правитель, согласно данной строке, не только регулярно бывает в этих волшебных местах, но и охотится на животных, обитающих там.

88. Се — первопредок дома Шан, согласно традиции, был блюстителем нравов при легендарном правителе Шуне (см. [Истзап, т. I, с. 166]).

89. Здесь заканчивается текст «Оды о Цзы-сюе», как он выделен в Вэнь сюани. Напомним, что в Ши цзи сразу же, без переходов, начинается «Ода о Шанлине».

90. Шанлинь (также Шанлинь-юань) — охотничий «Парк Верхнего леса», был устроен в 138 г. до н.э. при западноханьском императоре У-ди на месте заказника, существовавшего ещё при Цинь Ши-хуанди. Новый парк размещался на территории трёх уездов, и опоясывающая его стена достигала в длину 400 ли (около 200 км). Не исключено, что под названием Шанлинь объединялся целый ряд загородных императорских дворцов и парков в окрестностях Чанъани, которые не всегда были связаны между собой, но собственно охотничий парк, скорее всего, находился в сравнительно малонаселённых землях к югу и юго-востоку от столицы, в непосредственной близости от хребта Циньлин, который и сейчас известен своими густыми лесами. Видимо, стена именно этой части Шанлиня и достигала в длину 400 ли. В этом парке император мог, вне зависимости от сезона, с комфортом предаваться охоте на любых и, в том числе, редких животных.

91. Цанъу — ханьский округ, упразднённый при династии Юань; при Цинь входил в область Гуйлинь (см. карту ЮНХЭ, А2, Б2). Однако, во-первых, Цанъу располагался строго к югу от Шанлиня, во-вторых, между ними — многие тысячи ли. Следовательно, это не имеет никакого отношения к реальности.

92. Согласно комментарию Го Пу к словарю Эр-я, Сицзи («Западным пределом») называлось царство Бинь, располагавшееся примерно в 120 км на северо-запад от Чанъани на землях совр. пров. Шэньси (т.е. на левом берегу реки Вэйхэ). Следовательно, и эта граница является поэтической фантазией.

93. Даньшуй (букв. «Киноварные воды») — северный приток реки Ханьшуй. Даньшуй берёт начало на южных склонах хребта Циньлин и принадлежит к бассейну Янцзы. Маловероятно, чтобы южные границы парка Шанлинь уходили за горный хребет.

94. Комментаторам Цзи цзе не удалось идентифицировать Цзыюань (букв. «Пурпурный омут»). Чжэнъи поясняет, что в уезде Гулосянь области Сихэ (в 35 км к юго-западу от совр. города Чжуньгээрци Автономного района Внутренняя Монголия) есть Цзыцзэ (букв. «Пурпурное болото»), которое получило своё наименование за цвет своей воды. Эта местность находится примерно в 600 км к северу от Чанъани (см. [Чжунго лиши диту цзи, 1996, т. II, карта 17-18]). Трудно сказать, насколько соответствует действительности данное объяснение. Нам кажется, что Сыма Сян-жу просто привлекло, как поэта, эффектное сочетание слов («Киноварные воды» на юге и «Пурпурный омут» на севере).

95. Несомненно, имеется в виду небольшая (протяжённостью 107 км) река Башуй, которая берёт начало на северных склонах хребта Циньлин и, минуя крупный город Балин, впадает в Вэйхэ в 15 км к востоку от Чанъани (см. карту II, А1, а также [Чжунго лиши диту цзи, т. II, карта 15-16, врезка]). Исток Башуй находится в нескольких километрах от истока реки Даньшуй, текущей с южных склонов того же хребта, что является аргументом в пользу предположения о большей протяжённости парка в юго-восточном направлении. Ещё одним косвенным аргументом может служить наличие в истоках Башуй единственного на всю округу перевала через горы Циньлин.

96. Небольшая речка Чаньшуй — единственный приток (юго-западный) реки Башуй. Можно быть уверенным, что бассейны этих двух речек целиком входили в Шанлинь.

97. Речь идёт о главной циньской реке Вэйхэ и её крупном левом притоке Цзиншуй (см. карту II, А1). Упоминание этих двух рек делает географическую локализацию Шанлиня по материалам данной главы бессмысленной. Остаётся лишь манипулировать понятиями и считать заказники при всех императорских дворцах, разбросанных по огромному столичному округу, частью «Большого» Шанлиня.

98. Фэн, Хао, Лао и Цзюэ — группа небольших правых притоков реки Вэйхэ, истоки которых находились на северных склонах хребта Наньшань (см. [Чжунго лиши диту цзи, 1996, т. II, карта 15-16]). Весьма вероятно, что долины этих речек входили в охотничьи угодья Шанлиня.

99. Комментарии лишь констатируют, что цзяньли — это название некой рыбы; к сожалению, более детальной информации нам найти не удалось. Возможно, это шуский диалектизм, значение которого утрачено.

100. Мнения комментаторов разошлись: Цзи цзе полагает, что цянь — сазан или его культурная разновидность — карп, а в Хань шу эту рыбу сочли разновидностью угря (см. [ХШ, 1986, цз. 57А, с. 239]).

101. Комментарий Цзи цзе описывает то как рыбу. Не исключено, что это желтощёк — хищная рыба семейства карповых, с удлинённым рылом и очень большим ртом. Достигает длины 1,5 — 2 м и веса в 30-40 кг, распространён в равнинных реках от Амура до Южного Китая.

102. Юнъюн — название мифической морской рыбы, якобы волосатой, с чёрными полосами на жёлтых боках (см. [БКРС, т. III, с. 336]).

103. Согласно комментарию к соответствующему знаку в Вэнь сюани, это камень, близкий по качеству к нефриту (см. [Вэнь сюань, т. 1, с. 292, примеч. 49]).

104. Согласно комментарию Цзи цзе, жёлтый жуань является разновидностью яшмы.

105. Согласно комментарию Цзи цзе, су — это птица, напоминающая домашнюю утку, но крупнее, с длинной шеей и красными глазами.

106. Гора Цзюцзун расположена в 3 км к западу от города Гукоу на северо-востоке совр. уезда Лицюань пров. Шэньси (см. карту II, А1). Цзене — небольшой горный хребет, расположенный на восток от Гукоу на левом берегу реки Цзиншуй (чтение названий гор предложено А. М. Карапетьянцем). Рассказ Сыма Сян-жу об этих горах подтверждает идею о «Большом» Шанлине, и ясно, что речь здесь идёт о «северном отделе» императорского парка, включавшем в себя территории, прилегавшие к дворцу на горе Ганьцюань (см. карту II, там же; [Чжунго лиши диту цзи, т. II, карта 15-16]).

107. Наньшань — длинный хребет, протянувшийся от Ганьсу через Шэньси вплоть до Хэнани (см. [Чжунго лиши диту цзи, т. II, там же]; [ДМДЦЦ, с. 582]).

108. Цзелу — травянистое растение, известное в настоящее время как цойсия японская (Zoysia japonica, Steud.); широко распространено в полях и вдоль дорог в Китае, Японии и Корее (см. [Ricci, 2005, с. 233]).

109. Цзецзюй — один из видов ароматных трав.

110. Гаобэнь — название травянистого растения, используемого для изготовления благовоний.

111. Сяньчжи и хуанли — травянистые растения, использующиеся как красный и жёлтый красители соответственно.

112. Уже средневековые комментаторы не могли идентифицировать это животное.

113. Здесь поэта сильно «занесло»: на территории современной Монголии и Бурятии, которые он описывает в данных строках, летом так же жарко, как и в Чанъани. Даже в Якутии, о которой ханьцы ничего не знали, летние температуры достигают +30 градусов и льда на реках не остаётся и в помине.

114. Цилинь — мифический зверь, изображаемый в виде однорогого оленя, покрытого чешуёй; согласно легендам, отличается добротой и бережным обращением со всеми видами живой природы, является предвестником счастливых событий.

115. В последних стихах наряду с вполне реальными животными (например, лоси) упоминаются и экзотические (слоны), и мифические (цюнци, цилини и загадочные «красноголовые»).

116. Судя по комментариям, речь идёт о колеснице-фантоме, появляющейся в горах как благое предзнаменование. Упоминание западных помещений знаково — именно они считались «чистыми».

117. Использованное в китайском тексте имя Лин-юй является нарицательным и означает «все небожители».

118. По одним комментариям, Во-цюань — это имя небожителя, по другим — имя отшельника с длинными волосами и квадратными глазами.

119. В китайском оригинале здесь стоит словосочетание миньюй в данном случае означающее красивый белый, без вкраплений, камень.

120. Ваньянь — яшма, названная по именам двух красавиц (Вань и Янь), наложниц тирана Цзе.

121. В китайском тексте стоит просто имя — господин Хэ, но явно подразумевается Хэби — знаменитая регалия би из изумительной красоты яшмы, добытой Бянь Хэ.

122. В компании с плодовыми деревьями появление магнолии выглядит странно, и Соинь пытается оправдать ситуацию её высокими лечебными свойствами.

123. Идентифицировать это растение не удалось.

124. Личжи — растение с весьма вкусными ароматными плодами, по виду напоминающими вишню.

125. Комментарий к Хань шу поясняет, что хуа — это дерево, кора которого используется для изготовления верёвок и канатов.

126. Лу — предположительно соответствует современному растению с латинским наименованием Скумпия коггирия.

127. В комментариях отсутствует описание растения люло.

128. В Соинь говорится, что кору растения бинлюй применяют для изготовления верёвок и канатов.

129. Мулань — разновидность магнолии (магнолия голая).

130. Жэнь — древняя мера длины, в эпоху Чжоу составляла от 80 до 160 см, т.е. налицо откровенная гипербола.

131. Современные значения этих слов — «пиявка», «цикада», «медведка», однако, судя по китайским комментариям, здесь перечислены различные виды обезьян.

132. Китайские комментаторы считают, что цзяньху — это ещё один вид обезьян.

133. Вероятнее всего, речь идёт о привезённых из Сибири песцах.

134. Комментарий Чжэнъи поясняет, что речь идёт о флаге из птичьих перьев, «подобном лёгкой облачной дымке», с изображениями медведя и тигра (символы храбрости).

135. Согласно Цзи цзе, повозки, покрытые тигровыми шкурами, — это боевые колесницы охраны (тигровые шкуры в данном случае также являются символами храбрости); позади государева экипажа, в соответствии с ритуалом, следуют повозки сопровождающих.

136. Согласно китайским комментариям, имеются в виду Сунь Шу-ао, тайпу Гунсунь Хэ (см. гл. 119), и дацзянцзюнь Вэй Цин (см. гл. 111).

137. Использование столь далёких географических объектов — лишь литературный образ необъятности парка Шанлинь.

138. Выбранный нами для перевода глагол «бьют» — лишь попытка передать результат действия. В китайском оригинале использованы иероглифы, обозначающие «бить руками» в первом случае и «[топтать] ногами» — во втором; комментарий Цзи цзе предлагает трактовать их как звукоподражание ударам.

139. Соинь отмечает, что конники из охраны императора носили форму с полосами, как на шкуре тигра.

140. Некоторые комментаторы считают использованное здесь словосочетание саньцзан названием горы.

141. Фэйлянь — мифическое существо, птица, способная вызывать ветер.

142. Здесь использовано слово сечжи, обозначающее мифического единорога, похожего на оленя.

143. Идентифицировать животное сягэ нам не удалось. По-видимому, это какое-то земноводное, наподобие лягушки; китайские комментаторы не проясняют ситуацию.

144. Мэнши — согласно БКРС, животное, похожее на малого медведя; возможно, панда.

145. Как поясняет Цзи цзе, яоняо — это название первоклассных лошадей по образу сказочного скакуна Яоняо, способного за один день преодолеть тысячу ли, т.е. нечто подобное легендарному коню по имени Луэр циньского Му-гуна (659-621).

146. Речь идёт не о стрелах, выкрашенных в белый цвет, а о стрелах с белым оперением.

147. Дневная охота на сов невозможна, но в оригинале действительно стоит иероглиф сяо — филин, сова, неясыть.

148. Цзяомин — одно из обозначений мифической птицы феникс.

149. В китайском оригинале в этом месте отсутствует вводная строка, однако в соответствии с современной разметкой и по логике текста мы сочли необходимым её поставить.

150. Северный предел — одна из восьми сторон света, но здесь это выражение символизирует крайнюю отдалённость: охотники добрались до северных границ заповедных территорий и вынуждены возвращаться.

151. Согласно Цзи цзе, Чжицюэ и Лухань — названия сторожевых башен в окрестностях дворца Ганьцюань.

152. По комментарию Цзи цзе, Танли — это название дворца, располагавшегося в 30 ли к юго-востоку от уездного центра Юньян (см. карту II, А1).

153. Дворец Ичунь располагался к юго-востоку от столицы Чанъань (см. [ШЦЦД, с. 313]).

154. Цзи цзе сообщает, что дворец Сюаньцюй располагался на западном берегу рукотворного озера Куньмин. Исторический атлас локализует это озеро в 15 км на юго-запад от Чанъани (см. [Чжунго лиши диту цзи, карта 15-16, врезка]).

155. По комментарию Цзи цзе, Нюшоу (букв. «Бычья голова») — озеро (скорее всего, рукотворное) на западе парка Шанлинь.

156. По Цзи цзе, Лунтай (букв. «Башня дракона») — это название смотровой башни, находившейся в западном предместье Чанъани в месте слияния реки Вэйхэ и её небольшого южного притока Фэншуй (см. [там же, карта 15-16, врезка]).

157. По Чжэнъи, Силю (букв. «Тонкая ива») — смотровая башня к югу от озера Куньмин.

158. Речь идёт об украшении в виде султана из перьев зимородка на древке императорского знамени.

159. Таотан — это род легендарного императора Яо. Напомним, что в Шицзине есть раздел, посвящённый песням царства Тан (см. [Шицзин. с. 139-151]).

160. Род Гэтянь во времена правления легендарного дома Ся владел одним из царств, которое располагалось на территории нынешней Хэнани.

161. Согласно комментарию Го Пу, приведённому и в Цзи цзе, и в Соинь, баюй — это танец, название которого происходит от названия реки Юйшуй в царстве Ба. Данный коментарий Го Пу выглядит странно: ни Сун, ни Цай не имеют отношения к царству Ба.

162. По поводу хуайнаньских песен юйчжэ в комментариях нет никакой определённости.

163. Цзи цзе сообщает, что Вэньчэн — это уезд и уездный центр в Ляоси (северо-восточное пограничье), его жители славились особой музыкальностью, а Дянь — это уезд в области Ичжоу (юго-западная граница — см. карту ЮНХЭ, А2), его жители были искусны в исполнении песен юго-западных и. Отметим, что соседство этих географических понятий сознательно подчёркивает необъятность империи, её культурное богатство и разнообразие.

164. В китайском оригинале использованы сочетания иероглифов, обозначающие звукоподражания.

165. Если следовать комментариям Чжэн Сюаня к гл. 23 («Трактат об обрядах»), то шао-ху — это название мелодий, относимых к временам иньского Чэн-тана. Они представляли собой перезвоны колокольцев и бубенчиков при движении царской колесницы. А у-сян — это музыка военных танцев времён первого чжоуского правителя У-вана (см. [Истзап, т. IV, гл. 23, с. 229, коммент. 36]).

166. Стоит напомнить, что для конфуцианского официоза «...мелодии княжества Чжэн поощряли излишества и распутство, а мелодии Вэй создавали беспокойные мысли» (см. [Истзап, т. IV, гл. 24, с. 88]). Таким образом Сыма Сян-жу показывает, что на празднике была представлена музыка на любой вкус.

167. Янь — небольшой чуский город на правом берегу реки Ханьшуй в его нижнем течении; Ин — столица княжества Чу с 689 по 278 г. до н.э. (см. карту II, Б2).

168. Согласно комментарию Соинь, цзичу — это быстрый зажигательный танец (цзи букв. означает «резкий, быстрый»).

169. Цзи цзе сообщает, что Вэй Чжао считал Диди названием местности в Хэнэе, выходцы из которой были превосходными певцами.

170. Цин-цинь и Фу-фэй — согласно комментариям, имена богинь. Если о Цин-цинь более ничего не сказано, то о Фу-фэй говорится, что это дочь Фу-си, утонувшая в Лошуй и ставшая духом этой реки.

171. Имеется в виду особенно дорогая шёлковая ткань, сделанная из цельной и редкостно тонкой нити.

172. По разметке текста в переводе на байхуа речь императора заканчивается на этих словах (см. [БХШЦ, т. III, с. 1573]). В этом случае последующее перечисление мер по улучшению жизни простого народа надо трактовать не как проект, а как осуществлённые действия. На наш взгляд, разметка текста Гу Цзе-ганом в данном отрывке неудовлетворительна.

173. Далее следует цепочка аллегорий, призванных поэтически описать процесс духовного возрождения правителя.

174. По комментарию Цзи цзе, Чунь-цю помогает понять, что к ведёт к поражению, а что — к победе, что есть добродетель, а что порок.

175. «Голова дикой кошки» — название не дошедшего до нас древнего стихотворения.

176. Цзоуюй («Белый тигр») — название последнего стихотворения раздела Шаонань («Песни царства Шао и стран, лежащих к югу от него») первой части («Нравы царств»)Шицзина (см. [Шицзин, с. 34]). Считалось, что белый тигр не питается живыми существами и является символом доброты и гуманности. Однако в стихотворении о цзоуюевоспевается его волшебный охотничий талант, позволивший одной стрелой убить пять вепрей. Видимо, речь идёт о символической казни злодеев или пороков, для которой только и допустимо применение оружия.

177. Считалось, что журавль становится серым к 1000-летнему возрасту, а чёрным — к 3000-летнему. Однако здесь автор намекает на занятия императора астрологией, поскольку чёрный журавль является символом одного из четырёх секторов небосвода.

178. Подразумевается, что Сын Неба занимался устройством военных танцев в соответствии с «Музыкальным каноном».

179. Согласно Соинь, речь идёт не о силках, а, скорее всего, о созвездии Тяньби («Небесный сачок»). Здесь снова намёк на занятия астрологией.

180. Отсылка к шестой оде из раздела «Песни царства Вэй», которую А. А. Штукин озаглавил «Удары звучат далеки, далеки» (см. [Шицзин, с. 135-136]). В этой оде подвергается моральному осуждению представитель знати, беззастенчиво пользующийся плодами чужих трудов.

181. Наиболее вероятно, что здесь намёк на последние строки одного из «Гимнов князей Лу» Шицзина. В переводе А. А. Штукина этот гимн называется «На пиру у князя» (см. [Шицзин, с. 448-449]). Подразумевается веселье, соответствующее благородным традициям прошлого и общепризнанному этикету.

182. Под названием «Сад церемоний» следует понимать Лицзин — «Канон этикета».

183. Имеется в виду Шуцзин.

184. Имеется в виду Ицзин.

185. Светлый зал (Минтан) — это не только главный приёмный зал Сына Неба, но и символ мироустройства.

186. Храмом чистоты (Цинмяо) называли храм предков.

187. Тан Мэн — упоминавшийся в гл. 116 лин Пояна; согласно Соинь, на этот момент он уже занимал должность ланчжуна.

188. Если брать империю в целом, то Миньюэ располагалось к югу; если точкой отсчёта считать столицу Чанъань, то — к юго-востоку.

189. Паньюй являлся столицей Наньюэ (см. карту ЮНХЭ, Б2), история которого изложена Сыма Цянем в гл. 113.

190. В китайском тексте здесь использовано выражение сигуй (букв. «расщепить скипетр, поделить инсигнию власти»). Имеется в виду обряд разламывания инсигнии власти (чаще всего это был нефритовый стержень или прямоугольная пластина) на две части, одна из которых вручалась чжухоу, а другая оставалась у императора. Так чжухоуполучал часть властных полномочий от сюзерена.

191. Соинь поясняет, что речь идёт о тех, кто относится к знати, чьи усадьбы располагаются на восток от императорского квартала столицы.

192. Чжунъюань — первоначальное наименование внутренних районов равнинного Китая в бассейне Хуанхэ; позднее стало синонимом всего Китая.

193. В тот период обширные земли бывшего царства Шу были разделены на две части: южные и западные стали областью Шу, а северо-восточные — областью Гуанхань.

194. Цюн[ду] и Цзо[ду] — два небольших владения самостоятельных племен из юго-западных и. Оба находились на землях царства, позднее — области Шу (территория совр. провинций Сычуань и Гуйчжоу) (см. карту ЮНХЭ. А1).

195. Линьцюн — крупный шуский город в 60 км к юго-западу от древней столицы Шу — Чэнду (см. карту ЮНХЭ, А1).

196. Сыюй — небольшое владение, находившееся на территории совр. уезда Сичан пров. Сычуань.

197. Реки Мэйшуй и Жошуй — левые притоки Янцзы (см. карту ЮНХЭ, А1; [Чжунго лиши диту цзи, карты 53-54, 55-56]). Заметим, что Жошуй настолько крупная река, что на протяжении почти 500 км будущая Янцзы носит её имя.

198. Согласно Цзи цзе, селение Лингуань располагалось в области Юэсуй, примерно в 180 км на северо-восток от города Цюнду (см. карту ЮНХЭ, А1; [Чжунго лиши диту цзи, карта 55-56]).

199. Суньшуй (чуть ниже её именуют Суньюаньшуй) — это небольшая река буквально опоясывающая город Цюнду (см. карту ЮНХЭ, А1).

200. Из гл. 116 нам известно, что при дворе шли дискуссии о целесообразности финансирования имперской экспансии в юго-западном направлении в обстоятельствах длительной и кровопролитной войны с сюнну. Несмотря на все старания Сыма Сян-жу, финансирование «юго-западной» кампании было временно приостановлено.

201. Здесь использовано слово ***, которое имеет не только общеупотребительное значение «простой народ» (байсины), но и уже несколько устаревшее — «все чины [империи]» с чтением босин. Контекст фразы предполагает именно такое понимание данного слова.

202. Поскольку письмо-поэму следует датировать 124 г. до н.э., в число шести правителей ханьского дома за упомянутые 78 лет попадают Гао-цзу, Хуй-ди, Гао-хоу, Сяо Вэнь, Сяо Цзин и Сяо У.

203. Баомань — одно из племён, проживавшее на территории совр. уезда Сюньсюнь пров. Юньнань.

204. Мифический правитель Юй из рода Ся-хоу, покоритель потопа и устроитель Древнего Китая, описан Сыма Цянем в главах 1 и 2 Ши цзи [Истзап, т. I]. Во вступительной статье к т. I сказано: «Юй — собирательный образ героического борца со стихией и покорителя природы, воплощавшего лучшие черты древнего человека» [там же, с. 101]. В гл. 117 повторяются те же мотивы.

205. Это цитата из оды Бэйшань («[Ода о] Северной горе») раздела малых од Шицзина (см. [ШСЦ, т. VIII, с. 1072]). В переводе А. А. Штукина она названа «Одой о несправедливости» (см. [Шицзин, с. 280]), и этот отрывок звучит так:

Широко кругом простирается небо вдали,
Но нету под небом ни пяди нецарской земли.
На всём берегу, что кругом омывают моря,
Повсюду на этой земле только слуги царя!

206. В китайском тексте использованы словосочетания люхэ (букв. «шесть соединений», т.е. зенит, надир и четыре стороны света) и бафан (букв. «восемь сторон», т.е. восток, запад, юг, север, юго-восток, юго-запад, северо-восток, северо-запад). Мы предпочли передать это одним словом «повсеместно».

207. Словосочетанием гуаньдай (букв. «шапка [и] пояс») традиционно обозначают чиновничество, служилое сословие. Если в этой фразе нет лакун, то сарказм автора налицо — жизнь благополучна лишь у тех, кто обслуживает властную вертикаль.

208. Соинь поясняет, что один поток идёт с запада (племена цюн, бо и западные и), а другой — с юга (цзанкэ, елан и южные и).

209. Эти горы Лишань локализовать не удалось.

210. Здесь намёк на то, что старейшины, столкнувшись с трудностями и издержками попадания в орбиту Империи, забыли о множестве благ и перспектив, которые принесёт такой союз.

211. В китайском тексте использовано выражение сяокэ, что может быть переведено на русский и как «утолять жажду», и как «сахарная болезнь», «сахарный диабет», но коль скоро после сяокэ стоит иероглиф, обозначающий болезнь, то мы предпочли в переводе использовать второе значение.

212. Как комментирует Чжэнъи, воздвигнутый ещё при Цинь дворец Чанъян находился в Юнчжоу, в трёх ли на юго-восток от совр. уезда Чжоучжи.

213. У Хо — воин циньского У-вана (310-307), славился свирепостью и способностью поднимать огромные тяжести (упоминался в главах 5, 70,79).

214. Видимо, речь идёт о том вэйском царевиче Цин Цзи, которого, по легенде, изложенной в Люй-ши чунь-цю, пытался убить Яо Ли — самоотверженный слуга правителя княжества У. По этой легенде, Цин Цзи ловко увернулся от меча Яо Ли и сумел трижды искупать незадачливого убийцу в Янцзы (см. [Люйши Чуньцю, с. 166-167]).

215. Цисец Мэн Бэнь, согласно Чжэнъи, на воде не прятался от водяного дракона, на суше не прятался от шакалов и волков, а впадая в ярость, кричал так, что от его голоса содрогалось небо. Ся Юй — необычайной силы храбрец из княжества Вэй.

216. Пан Мэн — легендарный искусный стрелок (династия Ся); о его попытках убить из зависти своего учителя — великого стрелка И красочно повествуется в книге Юань Кэ «Мифы древнего Китая» (см. [Юань Кэ, с. 159-161]).

217. Бином пэнхао, использованный в китайском оригинале, букв. означает «мелколепестник и полынь»; мы в своём переводе сочли возможным воспользоваться более адекватным для данного контекста русским словом «бурьян».

218. Имеется в виду, что богатый человек обязан относиться к своей жизни ответственно, а севшему под стрехой может свалиться на голову черепица с крыши.

219. Последующие строки поэмы в Хань шу отсутствуют, что для некоторых комментаторов стало аргументом считать их позднейшей интерполяцией.

220. Парк Сяовэнь назван в честь императора Сяо Вэнь-ди.

221. Под Срединным округом (Чжунчжоу) подразумевается Срединное государство.

222. Напомним, что выражение «десять тысяч» в подобных случаях употребляется как синоним очень большого или огромного числа.

223. Цзи цзе комментирует словосочетание гэдо таким образом: это жёлто-белый дым, который вздымается от земли до самого неба. БКРС поясняет иначе: это звезда или комета — предвестник хорошего урожая.

224. Сюньши — звезда близ ковша Большой Медведицы. Речь, видимо, идёт о том, что герой украсил экипаж звёздами с небосклона.

225. Согласно Чжэнъи, чаньчэн — это комета визуальной длиной в четыре чжана.

226. Под праведниками здесь следует понимать отшельников.

227. Здесь снова использовано словосочетание лин-юй, которое в данном контексте предпочтительнее трактовать не как имя, а как обозначение всех небожителей.

228. Яо-гуан *** (вариант написания ***) — звезда «Мерцающий свет»; соответствует в европейской астрономии эте Большой Медведицы (см. [Истзап, т. IV, с. 262]).

229. Здесь использовано не раз упоминавшееся в Ши цзи словосочетание уди («пять императоров [древности]»), но в данном случае имеются в виду владыки пяти секторов Неба (на востоке, на юге, в зените, на западе и на севере).

230. Великое Единое (тайи) — источник всего сущего.

231. Линъян — это одно из прозвищ небожителя по имени Цзы Мин. Местонахождение этого мифического героя связывают с горой Линъян в совр. пров. Аньхой (см. [ШЦЦД, с. 509]).

232. Сюань Мин был одним из духов вод и дождя, традиционно олицетворял чёрный цвет и вместе с тем зиму, и потому северное небо называлось сюаньтянь; его именем также называли популярную древнюю мелодию. Хань Лэй обычно ассоциировался с громом и также был одним из духов вод (см. [ШЦЦД, с. 147, 224]).

233. Цзи цзе сообщает лишь то, что Лу Ли и Юй Хуан — имена духов.

234. О Чжэн Бо-цяо подробных сведений нет, известно лишь, что это некий мудрец-отшельник. Сянь Мэнь — ещё один легендарный мудрец, чьё имя уже упоминалось в главах 6 и 28 Ши цзи (см. [Истзап, т. II и IV]).

235. Цзи цзе со ссылкой на Хань шу сообщает, что Ци Бо был придворным медиком Хуан-ди, отвечавшим за изготовление лекарств.

236. Чжу Жун-дух Огня, помощник владыки юга Янь-ди.

237. Гоу Ман-дух востока, помощник владыки востока Цин-ди.

238. Гора Чуншань находится в уезде Лиян совр. пров. Хунань; по преданию, император Яо погребён на её южном склоне.

239. Горы Цзюи считались местом захоронения легендарного Шуня; располагаются на крайнем юге совр. пров. Хунань (см. карту ЮНХЭ, Б2).

240. Согласно Чжэнъи, Яньхо — это постоянно извергающаяся гора (вулкан), находившаяся, по преданию, в пределах Куньлуня. Отметим, что в настоящее время действующих вулканов в данном регионе нет.

241. Цзунцзи — это, согласно Цзи цзе, то же, что горы Цзунлин, расположенные в Западном краю.

242. Согласно мифу, богиня Нюй-ва считается создательницей первых людей, слепившей их из жёлтой глины; она же починила прохудившееся небо. Легенды о Нюй-ва см. [Юань Кэ, с. 48-58].

243. Согласно Цзи цзе, Фэн И является другим именем Хэ-бо — духа Хуанхэ. Под именем Хэ-бо упоминается в гл. 126, там же есть подробный комментарий.

244. Пин-и — верховный бог Грома.

245. Фэн-бо — бог Ветра.

246. Юй-ши — бог Дождя.

247. Специалисты по исторической географии помещают гору Саньвэй к северу от хребтов Куньлуня в 80 км на восток от знаменитого своими фресками Дуньхуана в совр. Синьцзян-Уйгурском Автономном районе (см. [Чжунго лиши диту цзи, карта 57-58]).

248. По преданию, Небесные врата (Чанхэ) находились на западе, в центре горного массива Куньлунь, откуда дуют осенние ветра.

249. Яшмовая дева (Юйню) — это небожительница, фея.

250. Гора Ланфэн, согласно Чжэнъи, находилась в центре горной страны Куньлунь, у Небесных врат.

251. Пик Тьмы (Иньшань), по Чжэнъи, находится приблизительно в 1300 км к западу от Куньлуня.

252. Сиванму — владычица Запада — богиня, у которой хранилось лекарство бессмертия; изображалась с хвостом барса, зубами тигра, всклокоченными волосами и нефритовой заколкой на голове. Ей прислуживали три зелёные птицы (см.: [Юань Кэ, с. 154-157]).

253. Трёхногий ворон — мифическое существо, якобы обитавшее на солнце. В знаменитом мифе о десяти солнцах, сжигавших Землю и истреблённых стрелком И, трёхногий ворон (ворона) описан как воплощение самого солнца (см. [Юань Кэ, с. 143]).

254. Цзи цзе сообщает, что Бучжоу — это горы к юго-востоку от Куньлуня.

255. По общепринятой трактовке Юду являлось столицей царства тьмы.

256. Фэн-лун — ещё один бог облаков и дождя.

257. По комментарию Цзи цзе, Сюаньцюэ — это гора на Северном полюсе; Врата Холода (Ханьмэнь) — это Северные ворота небес.

258. Моулин — циньский город на левом берегу реки Вэйхэ в 100 км к западу от Чанъани (см. карту II, А1).

259. Со Чжун упомянут также в главах 12, 28, 30, 59,103 Ши цзи.

260. В оригинале здесь стоят иероглифы чжао и ся, которые Цзи цзе предлагает трактовать как «славный» и «великий». Но современные китайские публикаторы памятника обозначили их как названия произведений, скорее всего имея в виду мелодии императоров Шуня и Юя. В. А. Панасюк перевёл так: «Начиная со славного императора Юя...» [Панасюк, с. 320]; перевод Б. Уотсона выполнен в том же ключе: «Yet from the reigns of Shun and Yii...» [Records, т. II, c. 336]. Однако Фу Сижэнь переводит это место в соответствии с трактовкой Цзи цзе: («...могли продолжить славные и великие [традиции]» [БХШЦ, т. III, с. 1583]). Поскольку контекст подразумевает продолжение традиций правления, мы сочли возможным присоединиться к этой точке зрения.

261. Сюань Юань — одно из имён Жёлтого императора, легендарного первопредка китайцев Хуан-ди (о нём см. [Истзап, т. I, гл. 1, с. 133-135]).

262. Шестикнижие (Люцзин) — конфуцианский канон, включающий в себя Шицзин, Шуцзин, Ли цзи, Юэцзин, Ицзин и Чунь-цю.

263. Цитата из гл. 5 Шаншу (Шуцзина) [ШСЦ, т. III, с. 177].

264. О Хоу Цзи см. гл. 4 Ши цзи [Истзап, т. I].

265. Тан — название основанной Яо легендарной династии, время существования которой традиционно относится к III тыс. до н.э. Название дано по уезду в совр. пров. Хэбэй, куда якобы переселился Яо.

266. Гун Лю — один из первых полулегендарных чжоуских князей, развивал земледелие, обеспечил решительное усиление дома Чжоу. О нём см. [Истзап, т. I, с. 180].

267. Намёк на Чэн-вана Суна (1024-1005) — старшего сына чжоуского У-вана, который унаследовал престол, будучи младенцем. Вместо него блестяще правил Чжоу-гун. Об этом см. [Истзап, т. I, гл. 4, с. 190].

268. Имеются в виду Вэнь-ван и У-ван.

269. В данном выражении благодеяния Хань сравниваются с водой.

270. Согласно Цзи цзе, под «чудесным животным» подразумевается белый единорог.

271. Согласно Чжэнъи, У-ди изловил белого единорога, у которого из одного корня росли два рога, и поэтому счёл его жертвенным животным.

272. Согласно Цзи цзе, Ци — это название реки.

273. В китайском оригинале здесь стоит цуйхуан. Цзи цзе трактует его как чэнхуан (по БКРС — это чудесный конь или животное, похожее на лису, с рогами на спине, дарит ездоку долголетие). У него крылья дракона, тело коня, Хуан-ди оседлал его, вступив таким образом в сонм бессмертных. Согласно Соинь, это могут быть: 1) зелёный дракон; 2) четвёрка драконов; 3) чэнхуан — существо, похожее на лису, у которой на спине два рога.

274. Этот эпизод описан в гл. 4 Ши цзи [Истзап, т. I, с. 184].

275. Подразумевается восхождение на гору Тайшань для совершения императором жертвоприношений.

276. Под тремя духами (саньшэнь) обычно понимаются духи Неба, Земли и священных гор.

277. Чжунъюэ — одна из священных гор Древнего Китая (другие названия — Гаошань, Сунгаошань), которая находится в Хэнани, совр. уезд Дэнфэн; упоминалась в гл. 28 Ши цзи [Истзап, т. IV, с. 184, 309].

278. Согласно Соинь, имеется в виду уже упоминавшийся цзоуюй.

279. Хоу-ту — божество Земли. Если следовать хронологии жертвоприношений, описанных в гл. 12, то данные события произошли в 113 г., и тогда дата смерти Сыма Сян-жу приходится на 118 г., а не 117-й, как предполагает М. Е. Кравцова [Кравцова, Сыма Сян-жу, с. 419].

280. Комментарий Цзи цзе уточняет, что речь идёт о Пинлин-хоу Су Цзяне.

281. Такигава считает, что Сыма Сян-жу написал 29 поэтических произведений, но наиболее известными в ханьское время стали четыре его поэмы (оды) — «О Цзы-сюе», «На охоте», «Об Эр-ши Хуане» и «О Великом человеке» (см. [ХЧКЧ, т. IX, с. 4806]). Бань Гу в Хань шу упоминает несколько других его произведений (см. [ХШ, т. VI, гл. 30, с. 1721]), но большая их часть не сохранилась.

282. Здесь Сыма Цянь намекает на пышные панегирики Сыма Сян-жу в адрес императора.

283. Данный абзац является интерполяцией, так как упоминаемый здесь Ян Сюн родился в 53 г. до н.э., и на него не мог ссылаться автор Ши цзи. Лян Юй-шэн считал, что этот абзац должен быть исключён из текста (см. [ЛЮШ, кн. 14, гл. 34, с. 32]), однако мы, вслед за Гу Цзе-ганом, сохранили его в тексте главы, вполне представляя его неаутентичность.

---