СЫМА ЦЯНЬ
ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ
ШИ ЦЗИ
ГЛАВА СТО ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Юся ле чжуань-Жизнеописания юся 1
Хань-цзы 2 говорил: «Конфуцианцы со своими идеями приводят к беспорядку в законах, а ся насилием попирают установленные запреты» 3. И тех и других осуждают, но учёных мужей превозносят на протяжении веков. Что же касается тех, кто благодаря своему искусству становились цзайсянами, цинами и дафу, были опорой для правителей, по заслугам и славе вошли в исторические хроники, то про них нет нужды говорить.
Возьмём Цзи Цы и Юань Сяня 4. Они жили как простолюдины; читая книги, они всей душой стремились к добродетелям цзюньцзы, [их понимание] долга не соответствовало духу времени, и над ними только смеялись. Потому-то Цзи Цы и Юань Сянь до конца жизни ютились в убогих хибарах, носили грубую одежду, ели самую простую пищу, не наедаясь досыта. Уже четыреста с лишним лет, как они умерли, а последователи по-прежнему их почитают.
Нынешние юся, пусть их дела и не соответствуют истинному долгу, если говорят-им обязательно верят, если действуют-всегда добиваются результатов, когда дают обещания, то обязательно выполняют. Не думая о себе, они спешат на помощь попавшим в беду, пусть даже [от этого зависит] их жизнь или смерть. Не кичатся своими возможностями, стыдятся выставлять напоказ свои добродетели, что также достойно одобрения.
Время от времени в жизни людей случаются большие и малые беды. Я, тайшигун, скажу так. В прежние времена юйский Шунь оказывался на краю гибели и в колодце, и на [крыше] амбара 5; И Инь таскал котлы и разделочные доски 6; Фу Юэ укрывался в Фусяни 7; Люй Шан бедствовал в Цзицзине 8; И-у был закован в колодки 9; Байли задавал корм быкам 10; Чжун-ни натерпелся страха в Куане, страдал от голода в Чэнь и Цай 11. Всех их учёные мужи называют познавшими дао и обладавшими человеколюбием. Но даже они терпели бедствия, что же говорить о тех, кто, обладая средними способностями, оказался в гуще смутного времени? Как же, столкнувшись с такими несчастьями, они смогли одолеть Дао!
Простые люди говорят: к чему нам знать о человеколюбии и справедливости?! Только тот, кто приносит нам пользу, и является добродетельным человеком. Бо И 12 стыдился того, что совершили [первые правители] Чжоу, и умер от голода на горе Шоуян, однако ВэньГ-ван] и У[-ван] не отказались от престола. Чжи и [Чжуан] Цзяо 13 отличались крайней жестокостью, [но] их последователи без конца восхваляли их доблесть. Поэтому говорят: «Укравший крючок [от пояса] будет казнён, укравший царство станет хоу, [а] в покоях хоу живут человеколюбие и чувство долга». И это не пустые слова.
Ныне посвятившие себя ученью или сохранившие о долге хотя бы простейшие понятия всегда одиноки в этом мире. Но разве лучше угодливо подлаживаться под нравы своего поколения и, плывя по течению, добиваться почестей и славы?! И среди простолюдинов есть такие, кто умеет [хорошо] вести дела, соразмеряя взятое и даваемое, кто верен долгу и готов идти на смерть, не оглядываясь на окружающих; верность их воспевается на тысячи ли вокруг. Вот в чём их большие достоинства, и это не пустяк. Разве не могут мужи, которые пребывают в бедности, но способны пожертвовать своей жизнью, оказаться среди тех, кого люди называют мудрыми и влиятельными?!
В самом деле, если ся, живущих в наше время в захолустье, сравнить с Цзи Цы или Юань Сянем по влиянию и силе в их времени, то окажется, что не о чем и говорить. Но если брать очевидные всем заслуги и верность слову, то разве можно преуменьшать достоинства этих людей 14?!
О ся древности из простолюдинов мне слышать не доводилось. Такие деятели недавних времён, как Яньлин 15, Мэнчан 16, Чуньшэнь 17, Пинъюань 18, Синьлин 19, благодаря родственным отношениям с государями, пользуясь богатствами местных сановников, призывали [на службу] наиболее способных в Поднебесной, которые прославили именачжухоу. И нельзя сказать, что сами они не были достойными.
Если кричать по ветру, голос не станет громче, но звук будет разноситься дальше. Взять, к примеру, ся из захолустий, чьи поступки совершенны, репутация безупречна: их голос распространялся по всей Поднебесной, и нет никого, кто не именовал бы их достойными; а этого трудно [добиться]. Однако конфуцианцы и монеты пренебрегали ими и не оставили [записей] о них. [В результате] о ся из захолустий, [живших] до Цинь, сведений не осталось, и это весьма досадно.
Насколько мне известно, после воцарения Хань были такие люди, как Чжу Цзя, Тянь Чжун, Ван Гун, Цзюй Мэн и Го Се 20. Хотя они постоянно нарушали законы своего времени, их понимание долга и бескорыстие, сдержанность и скромность заслуживают одобрения. Их слава не зря утвердилась, [уважаемые] мужи не зря окружали их. Что касается банд и кланов, которые наживали богатства за счёт бедняков, жестоко притесняя и грабя сирых и слабых, которые потакали своим разнузданным страстям, то юся считали их отвратительными. Я сожалею, что люди не поняли устремлений юся, а поставили таких как Чжу Цзя и Го Се в один ряд с жестокими разбойниками и одинаково осуждали и тех и других.
Луский Чжу Цзя жил в одно время с Гао-цзу. Все лусцы придерживались конфуцианских взглядов, а Чжу Цзя пользовался репутацией ся. Под его покровительством были сотни незаурядных мужей, а обычных людей-не перечесть. Он никогда не кичился своими поступками, не похвалялся своими добродетелями; избегал показываться на глаза тем, кому оказывал благодеяния. Помогал же прежде всего бедным. Дом его был скромным, одежду он носил неброскую, еда была простой, выезжал он на повозке, запряжённой буйволами. [Его] стремление быстро прийти на помощь людям одерживало верх над личными интересами. Он без лишнего шума сумел вызволить военачальника Цзи Бу 21 из тяжёлой ситуации, а когда тот стал влиятельным человеком, он никогда не искал встречи с ним. К востоку от застав 22 не было тех, кто бы изо всех сил не стремился завести с ним дружбу.
Чуский Тянь Чжун был известен как ся, владевший искусством фехтования на мечах. Он служил Чжу Цзя как родному отцу, считая, что и этого недостаточно. [В то время когда] Тянь Чжун уже скончался, в Лояне жил Цзюй Мэн. Чжоусцы были по натуре торговцами, Цзюй Мэн же славился среди чжухоу как жэнься 23. Во времена мятежа У и Чу 24, когда Тяо-хоу 25 был назначен тайвэем, он на перекладных добрался до Хэнани 26, явился к Цзюй Мэну и с чувством удовлетворения заявил: «У и Чу начали столь значительное дело, но не призвали Мэна-я уверен, что они не смогут ничего добиться». Поднебесная пришла в волнение, цзайсяны боролись за неё так, как если бы завоёвывали какое-то враждебное государство. Образ жизни Цзюй Мэна был близок образу жизни Чжу Цзя, но Цзюй Мэн питал страсть к [лю]бо и многим молодёжным забавам. Однако когда умерла мать Цзюй Мэна, из самых дальних мест провожать её в последний путь [прибыла] почти тысяча колесниц. Когда умер сам Цзюй Мэн, то в его доме не нашлось и десятка монет.
Ван Мэн из Фули 27 также прославился в качестве ся в междуречье Янцзы и Хуайхэ. В те же времена известность в качестве хао 28 получил род Цзянь из Цзинани и Чжоу Юн из Чэнь. Цзин-ди, узнав о них, направил людей полностью истребить их и всех их родичей 29. В последующее время один за другим появились люди из дайского рода Бай, Хань У-би из Лян 30, Сюэ Сюн из Янди 31, Хань Жу из Шэнь 32.
Го Се был выходцем из Чжи 33, прозвище его было Вэн-бо, он являлся внуком по материнской линии известного гадателя Сюй Фу. Отец Се был жэнься, и во времена [императора] Сяо Вэня его казнили. Се был малого роста, но характером отважен, не пил вина. В молодости совершал преступления, был несдержан, легко выходил из себя, лично убил многих. Он был готов пожертвовать собой ради отмщения за друга; организовывал побеги, грабил и разбойничал, незаконно лил монету, [не брезговал] разрывать могилы-всего и не перечесть. Но ему всегда необычайно везло-в самых трудных ситуациях удавалось спастись или, например, попасть под амнистию.
Когда же Се возмужал, он порвал с прежними привычками, стал скромным, добром отвечал на зло, многое давал, не рассчитывая на благодарность. Ему всё больше нравилось быть ся. Оказывая помощь людям, он не выставлял напоказ свои заслуги. Но в его сердце сохранились дурные наклонности, как и раньше, он легко выходил из себя. Молодёжь восхищалась его поступками и часто мстила противникам [Се], не ставя его в известность.
Сын старшей сестры Се [постоянно] пользовался его авторитетом. [Как-то], выпивая с одним человеком, он стал заставлять его выпить [ещё], но тот отказывался, тогда он силой влил ему вино [в рот]. Тот человек разозлился, достал нож, заколол племянника Се и скрылся. Сестра Се в гневе сказала: «[Ты], Вэн-бо, [известен своей] справедливостью; человек убил моего сына, а ты не можешь схватить злодея». Она бросила тело сына на дорогу, отказалась его хоронить, желая пристыдить Се. Се послал людей тайком разузнать, где находится злодей. Тому ничего не оставалось, как явиться с повинной к Се и рассказать, что произошло. Се сказал: «Вы, несомненно, убили его за дело, мой племянник был неправ». Он снял с него все обвинения, счёл виновным племянника. [Затем] положил [тело племянника] в гроб и похоронил. Узнав об этом, люди высоко оценили справедливость Се и ещё более сплотились [вокруг него].
Где бы ни появлялся Се, ему уступали [дорогу]. [Как-то] один человек остался сидеть на циновке, раскинув ноги 34 и уставившись на него. Се послал узнать его имя и фамилию. [Один из] кэ хотел убить его, но Се сказал: «Если я, живя здесь, так и не заслужил уважения, значит, моё дэ несовершенно. В чём же его вина!» И он тайно передал уездному чиновнику: «Этот человек находится под моим покровительством. Когда придёт его черёд нести месячную караульную службу, освободите его». Несколько раз, когда подходила очередь, его в караул не брали. Тот удивился и спросил, в чём дело. Так он узнал, что Се освободил его. После этого тот человек обнажил плечо и попросил прощения. Когда юноши узнали об этом, то стали ещё больше восхищаться поступками Се.
Среди жителей Лояна было [две семьи], которые враждовали друг с другом. Самые влиятельные из их соседей много раз пытались примирить их, но ничего не получалось. Кэодного из них встретился с Го Се. Се ночью посетил враждовавшие семьи, [и в конце концов] они послушались Се. После этого, обращаясь к ним, Се сказал: «Я знаю, что посредниками между вами выступали представители властей 35 Лояна, но вы никого из них не послушали. Сейчас мне посчастливилось-вы прислушались к Се. Что же получается: Се прибыл из другого уезда и покусился на власть достойных мужей и дафу города?!» После этого ночью же он уехал, сделав так, чтобы люди ничего не узнали. [Перед отъездом] сказал: «Сразу не миритесь. Дождитесь, когда я буду далеко, пригласите влиятельных лоянцев быть посредниками и прислушайтесь [к их увещеваниям]».
Се, проявляя учтивость, не позволял себе въезжать на повозке в [ворота] уездной управы. Чтобы замолвить словечко за других, он мог отправиться даже в соседнюю область или княжество. Что можно было сделать- делал. Если и не удавалось, то все были удовлетворены его участием; лишь после завершения дела он позволял себе отведать угощение. По этой причине все влиятельные люди чрезвычайно уважали его и постоянно обращались к нему с просьбами. [Все]-от местной молодёжи до влиятельных людей из соседних уездов-на множестве повозок среди ночи являлись к воротам [Се], готовые предоставить кров его кэ 36.
Когда дело дошло до ссылки состоятельных людей в Моулин 37, семья Се по бедности переселению не подлежала, но чиновники были запуганы [властями] и не посмели оставить её в покое. Вэйцзянцзюнь 38 [по этому поводу] сказал: «Дом Го Се беден, он не подпадает под переселение». Император же ответил: «Если влияние человека, который носит холщовую одежду, таково, что [сам] командующий заговорил о нём, значит, его дом [отнюдь] не беден». И семья Се была переселена. Почтенные люди [Лояна] поднесли ему десять с лишним миллионов [монет] 39. Сын Ян Цзи-чжу из Чжи, служивший мелким чиновником в уезде, участвовал в переселении Се. Сын старшего брата Се отрубил голову канцеляристу Яну. С тех пор кланы Ян и Го враждовали.
Когда Се [переселился] в пределы застав, богатые и влиятельные [люди] Гуаньчжуна, независимо от того, были знакомы с ним или нет, узнав эту новость, наперебой выражали свою радость Се. Се был малого роста, не пил вина, никогда не выезжал [из дома] верхом. Когда убили Ян Цзи-чжу, его родственники подали прошение императору. Подавший прошение [также] был убит у дворцовых ворот. Император, узнав об этом, направил чиновников схватить Се, [но] Се бежал. Оставив в Сяяне 40 мать и всю семью, сам он добрался до [заставы] Линьцзинь 41.
Линьцзиньский шаогун Цзи ничего не знал о Се. Тот попросил разрешения покинуть Гуань[чжун]. После того как шаогун Цзи выпустил Се, тот направился в Тайюань 42. Где бы он ни появлялся, на каждом шагу назывался своим именем. Идущие по его следу чиновники добрались до шаогуна Цзи. Шаогун покончил с собой, след оборвался. По прошествии долгого времени Се всё-таки был схвачен. Глубокое расследование его преступлений показало, что все убийства, совершённые Се, произошли до амнистии.
Учёный-конфуцианец из Чжи, который занимал должность секретаря, слышал, как некий кэ превозносил Го Се. Учёный сказал: «Го Се намеренно и из низких побуждений нарушал общие законы. Как можно считать его достойным человеком?» Кэ из окружения Се, услышав такое, убил этого конфуцианца и отрезал ему язык. Чиновники это также вменили в вину Се. Се действительно не знал убийцу, а убийцы и след простыл, никто не знал, кто он. Чиновники подали донесение, что Се [в этом преступлении] невиновен.Юйшидафу Гунсунь Хун высказал такое мнение: «Се, являясь простолюдином, стал жэнься и, пользуясь своей властью, в приступах гнева убивал людей. Хотя Се и не знал [об этом случае], это преступление серьёзнее, чем если бы Се сам убил его. Следует считать это величайшим преступлением, отрицающим все нормы». Го Се Вэн-бо был казнён со всеми своими родичами.
С того времени тех, кто становился ся, было очень много, все они были заносчивыми и недостойны упоминания. [Однако] в Гуаньчжуне чанъаньский Фань Чжун-цзы, хуайлиский43 Чжао Ван-сунь, чанлинский Гао Гун-цзы, [а также] Го Гун-чжун из Сихэ 44, Лу Гун-жу из Тайюани, Ни Чан-цин из Линьхуая 45 и Тянь Цзюнь-жу 46 из Дунъяна 47, хотя и считались ся, были скромны и обладали тактом, характерным для цзюньцзы.
Что же касается клана Яо с севера, нескольких Ду с запада, Цю Цзина с юга, Чжао То и Юй Гун-цзы с востока или наньянского Чжао Тяо-это обычные разбойники, и говорить о них нечего. Это-неотёсанная деревенщина, за которых Чжу Цзя было бы стыдно.
Я, тайшигун, скажу так.
Мне приходилось видеть Го Се. Внешностью он был невзрачен, не отличался красноречием. Тем не менее в Поднебесной и недостойные, и не самые умные, и знающие, и невежды восхищались им, а все те, кто рассказывал о ся, всегда приводили его в пример. Поговорка гласит: «Внешность человека и размах его славы [могут] не совпадать!» Увы!
Комментарии
1. На русском языке глава уже была частично опубликована Р. В. Вяткиным [Древнекитайская философия. Эпоха Хань, с. 97-99], а также В. М. Алексеевым (фрагментарно) [Алексеев, 1959, с. 151-155]; ритмизованной прозой полностью — А. Д. Воскресенским [Воскресенский, 1993; 1994; 2009].
Настоящий перевод выполнен Р. В. Вяткиным, А. Р. Вяткиным, А. М. Карапетьянцем и М. Ю. Ульяновым при участии М. С. Целуйко. Редактирование и комментарий А. Р. Вяткина и М. Ю. Ульянова.
И содержательно, и структурно глава, несомненно, относится к категории фу чжуань («рассказы с добавлениями»), представляя группу лиц, объединённых схожей жизненной позицией и судьбой. Но уникальность исторического материала, с которым историк знакомит нас в гл. 124, и терминологические трудности, при этом знакомстве возникающие, обязывают нас начать комментарий специальным предисловием. Термин юся Р. В. Вяткин переводил как «странствующие герои», В. М.. Алексеев — «странствующие рыцари», А. Д. Воскресенский — «странствующие удальцы». Все эти варианты плохо согласуются с реальным наполнением этого своеобразного социоантропологического понятия, с идеологией и поступками представителей той специфической социальной прослойки, лицо и роль которой талантливо показал автор Ши цзи. Из содержания главы прежде всего со всей очевидностью следует, что юся и не думают «странствовать», если только не получают указания от собственного главаря или не обнаруживается их личная заинтересованность в поездке. Но главным в феномене юся является их социально-политическая сверхзадача — создание сетей неформальной власти и влияния, противостоящих имперской бюрократии. Для этого создаются отряды боевиков, содержится с целью выполнения любых поручений большое число кэ («клевретов, подручных»), подкупаются чиновники из госадминистрации. Как отметил в своей работе С. В. Дмитриев [Дмитриев, 2007], влиятельные группировки юся существовали не только в провинции, но и в столичной области и даже в самой Чанъани. Очень важно, что эта «организованная оппозиция», которую можно воспринимать и как разбросанные по всей стране «организованные преступные группировки» (совр. ОПГ), исповедует собственный кодекс чести, который был весьма популярен в самых широких слоях населения, недовольного растущим давлением со стороны имперской бюрократической системы. В главе также сделана попытка провести грань между истинными юся — бесстрашными защитниками прав личности перед произволом безжалостных и алчных чиновников — и членами многочисленных банд, порой выдающих себя за юся. Фактически перед нами, возможно, первый в мировой историографии очерк деятельности нелегальных полукриминальных структур, контролирующих значительные сферы экономической и даже политической деятельности. Вполне вероятно, что подобные структуры под разными именами возникали во многих государствах Востока и Запада, хотя мировую «славу» обрели на излёте итальянского средневековья в лице мафии. В некотором смысле юся, которым по не до конца ясным причинам явно симпатизировал Сыма Цянь, соответствуют современному русскому выражению «криминальные авторитеты» (версия М. Ю. Ульянова). Заметьте, что юся стремятся ещё и «жить по понятиям». Не отваживаясь на столь откровенную лексическую модернизацию, мы сохранили термин в китайском звучании до лучших времён, когда феномен юся будет глубже изучен современной синологией.
2. Хань-цзы-Хань Фэй-цзы (280-233), крупный философ и политический деятель (в княжествах Хань и Цинь). Один из главных теоретиков школы легистов (фацзя). Его жизнеописание см. в гл. 63 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 40-44].
3. Цитата из гл. 49 трактата Хань Фэй-цзы. Это произведение древнекитайского философа полностью и частично неоднократно переводилось на русский язык. Библиографию переводов см. [Духовная культура Китая, т. I, с. 477].
4. Цзи Цы — ученик Конфуция по прозвищу Гунси Ай. Юань Сянь (ок. 515-?) — также ученик Конфуция, прозвище Цзы Сы. Оба упомянуты в гл. 67 [Истзап, т. VII, с. 78-79].
5. Юйский Шунь — мифический герой, «император» Шунь, происходил из области Юй. Согласно Мэн-цзы, его пытались извести и младший брат, и собственные родители, послав сначала крыть амбар, который отец поджёг, отставив лестницу, а затем — чистить колодец, который они попытались засыпать. Шунь каждый раз, проявив предусмотрительность и смекалку, спасался (см. [Конфуцианское «Четверокнижие», с. 333]).
6. И Инь — по преданию, советник иньского правителя Чэн Тана. По сообщению Мо-цзы, он ради возможности попасть на службу к Чэн Тану устроился поваром к его невесте. Впрочем, существовали и другие версии этого сюжета (см. [Истзап, т. I, гл. 3, с. 167, 284-285, коммент. 20, 21]).
7. Фу Юэ — советник шанского правителя У-дина. Трудился в качестве каменщика в Фусяни (местечко на территории совр. уезда Пинлу пров. Шаньси), где У-дин поразился его умению класть кирпичи (см. [Истзап, т. I, с. 173]).
8. Люй Шан (Тай-гун Ван) — согласно преданию, был бедным рыбаком, но сумел в первом же разговоре поразить чжоуского Вэнь-вана своей мудростью и сделался его помощником. Полулегендарная биография Тай-гун Вана помещена в гл. 32 Ши цзи [Истзап, т. V, с. 39-42].
9. И-у — второе имя Гуань Чжуна, советника циского правителя Хуань-гуна. Сначала являлся сторонником конкурента Хуань-гуна. Бежал в Лу. Чтобы вернуть И-у, Хуань-гун велел заковать его в колодки и привезти в Ци. В дальнейшем благодаря его советам правитель Ци усилился и стал первым в истории периода Чуньцю гегемоном — сильнейшим правителем в Восточной Азии. Гуань-чжуну посвящена гл. 62 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 34-37].
10. Байли (Байли Си) — главный советник циньского правителя Му-гуна (659-621). Согласно преданию, Байли Си бежал в Чу, где был обращён в рабство и сделан пастухом. Потом он был выкуплен за пять бараньих шкур (вариант: за большие деньги) и стал советником правителя. История с Байли Си обросла фольклорными подробностями и противоречивыми деталями (подробнее о нём см. гл. 5 Ши цзи [Истзап, т. II, с. 23]).
11. Чжун-ни — прозвище Конфуция, биография которого с детализацией этих событий содержится в гл. 47 Ши цзи [Истзап, т. VI, с. 125-151]. Заметим, что смысловой и персональный ряд, в который помещён Конфуций, а также использование его прозвища вполне корреспондируют с очевидной антиконфуцианской тональностью гл. 124.
12. Жизнеописанию Бо И посвящена гл. 61 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 31-33].
13. Разбойник Чжи (здесь ***, хотя в гл. 61 другое написание — *** при том же чтении) неоднократно упоминался Сыма Цянем. Чжуан Цзяо — военачальник в царстве Чу периода Чжаньго, отличавшийся крайней жестокостью. Фигурирует в гл. 23 Ши цзи [Истзап, т. IV, с. 64], но там поименован как Чжуан Цюэ, что тоже допустимо.
14. В оригинале по неясной причине вместо термина ся использован новый термин — сякэ что должно было бы означать сдвиг (не слишком логичный!) субъектности вниз по социальной иерархии: не сами ся, а их клевреты, их окружение, подчинённые — кэ. Но поскольку логика данного фрагмента исключает такой «сдвиг», при переводе новый термин не учитывался. Отметим, что сложность перевода текста главы увеличивается не только из-за труднообъяснимой симпатии Сыма Цяня к её героям, но и благодаря откровенной терминологической вольности: без каких-либо пояснений сосуществуют термины-синонимы юся, ся и жэнься.
15. Яньлин — четвёртый (самый младший) сын уского вана Шоу-мэна (585-561). В главах 14 и 31 Ши цзи он фигурирует под именем Цзи-чжа, а после получения в надел селения Яньлин (см. карту II, В2) стал иногда именоваться как яньлинский Цзи-цзы (см. [Истзап, т. III, с. 186-187; т. V, с. 27-31]).
16. Мэнчан (обычно именуется Мэнчан-цзюнем, его другое имя Тянь Вэнь) — крупный деятель эпохи Чжаньго, внук циского Вэй-вана Иня (378-343). Жизнеописанию Мэнчан-цзюня посвящена гл. 75 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 173-184].
17. Чуньшэнь (обычно именуется Чуньшэнь-цзюнем, другое имя Хуан Се) — видный политик при чуском дворе, прослужил бессменным сяном (линъинем) у Као Ле-вана (262-238) на протяжении 25 лет. Жизнеописанию Чуньшэнь-цзюня посвящена гл. 78 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 206-215].
18. Пинъюань (обычно именуется Пинъюань-цзюнем) — видный политик княжества Чжао в середине III в. до н.э. (занимал пост сяна при нескольких правителях), его биография помещена в гл. 76 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 185-195].
19. Синьлин (обычно именуется Синьлин-цзюнем, другое имя Вэй-гунцзы У-цзи) — младший сын вэйского Чжао-вана (295-277), энергичный политик и способный полководец княжества Вэй; его жизнеописанию посвящена гл. 77 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 196-205].
20. Сведения о перечисленных здесь персонажах даются далее в тексте главы. Загадкой остаётся лишь Ван Гун, который более нигде в Ши цзи не упоминается.
21. Цзи Бу — выходец из земель княжества Чу. Был одним из командиров в войсках Сян Юя, часто ставил Лю Бана в затруднительное положение. Был схвачен Лю Баном, но Чжу Цзя, действуя через давнего соратника Лю Бана по имени Жуинь-хоу, удалось добиться его освобождения.
22. Под «заставами» подразумеваются опорные пограничные укрепления княжества Цинь, к востоку от которых находилась большая часть территории, населённой ханьцами.
23. Термин жэнься можно понимать как разновидность понятия ся. БКРС трактует его в аналогичном смысле: выступать заступником обиженных; защищать слабых и бороться с преступлениями сильных.
24. Речь идёт о знаменитом мятеже князей 154 г. до н.э.
25. Тяо-хоу — титул ханьского полководца Чжоу Я-фу; владение Тяо располагалось в пределах совр. уезда Цзиньсянь пров. Хэбэй.
26. Хэнань — одна из областей Ханьской империи со столицей в Лояне.
27. Фули — уездный центр в землях бывшего княжества Чу, долгое время служил пограничной заставой (см. карту II, В1).
28. Хао — ещё один социальный слой с девиантной доминантой, но гораздо более близкий, чем ся, к категории бандитов и насильников (см. [Ханьюй дацыдянь, т. VI, с. 3615]). Заметим, что схожую социальную группу Сыма Цянь упоминает и в главе 129, называя её близким термином хаоцзе.
29. Эта расправа, учинённая Чжи Ду, была описана в гл. 122.
30. Лян часто употреблялось как второе название старинного княжества Вэй.
31. Янди располагался на территории совр. уезда Наньюй пров. Хэнань.
32. Согласно комментарию Цзи цзе, Шэнь (Шэньсянь) являлся центром одноимённого уезда в области Инчуань. Располагался в 50 км к юго-востоку от Янчжая (см. карту II, Б1).
33. Чжи — в период Чжаньго город в Вэй, в империи Хань стал уездным центром (см. карту I, В1).
34. Здесь использовано выражение цзицзюй — сидеть на циновке или на полу, широко раскинув ноги (вместо того чтобы поджать их под себя). Обозначает демонстрацию неприязни, неуважения.
35. В тексте памятника стоит чжугун (букв. «все сановники»; «все старики»), в данном случае, видимо, имеются в виду высокопоставленные чиновники из администрации Лояна.
36. В Соинь подчёркивается, что Го Се скрывал на своём подворье немало беглых разного вида.
37. Моулин — город близ погребального комплекса У-ди. Император, пытаясь усилить управляемость в крупных городах, провёл в 127 г. до н.э. депортацию в Моулин тех влиятельных людей, кто был известен своими протестными настроениями или девиантным поведением и связями с преступным миром.
38. О крупном военачальнике Вэй-цзянцзюне см. гл. 111.
39. Выплата столь значительной суммы свидетельствует об огромном влиянии Го Се в масштабах всей области.
40. Сяян — первоначально назывался Шаолян, в 327 г. до н.э. был переименован в Сяян, позднее стал уездным центром (см. карту I, А2). Не ясно, добрался ли Го Се до Моулина в процессе депортации и почему его семья оказалась в Сяяне.
41. Линьцзинь — и город, и застава; при жунах именовался Ванчэн, под властью циньцев стал Линьцзинем, при ханьском императоре У-ди был переименован в Пугуань (см. карту I, А2). Ясно, что необходимые документы Го Се рассчитывал выправить именно там.
42. Город Тайюань (другое название — Цзиньян) располагался на правом берегу верхнего течения реки Фэныиуй (см. карту I, Б2). Следовательно, Го Се в Лоян вернуться не решился и отправился на север.
43. Город Хуайли (до 205 г. именовался Фэйцю) располагался на левом берегу реки Вэйхэ в непосредственной близости от циньской столицы Сяньяна (см. карту II, А1).
44. Сихэ — название области, учрежденной в 125 г. Столица её располагалась в пределах совр. уезда Дуншэн во Внутренней Монголии.
45. Линьхуай — город на левом берегу реки Хуайхэ в её нижнем течении (см. карту II, В1).
46. Стоит заметить, что Фань Чжун-цзы, Лу Гун-жу и Тянь Цзюнь-жу упоминаются в Хань шу с несколько изменёнными именами.
47. Дунъян — уезд, учреждённый при Цинь, его центр находился в северо-восточной части совр. уезда Учэн пров. Шаньдун.
