СЫМА ЦЯНЬ
ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ
ШИ ЦЗИ
ГЛАВА СТО ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Жичжэ ле чжуань-Повествование о гадателях, [определяющих благоприятные] дни 1
Издревле ванами становились, только получив мандат Неба 2. И когда же процветание вана не зависело от повеления Неба, определяемого при помощи гадания на черепашьих панцирях и стеблях тысячелистника! 3 В особенности они были распространены во времена Чжоу 4, [их также можно было] видеть и при Цинь 5. Восхождение на престол Дай-вана 6 определилось гаданием по панцирю черепахи 7. [Поэтому] тайбу 8 при Хань возвысились.
Сыма Цзи-чжу происходил из Чу 9. [Он] гадал на панцирях черепах на Восточном рынке Чанъани.
Сун Чжун был чжундафу, Цзя И 10 был боши; и день отдыха у них совпадал, и в своих суждениях они следовали друг за другом, обмениваясь [знаниями] о переменах и искусстве дао прежних ванов и совершенномудрых людей. Они глубоко проникли в свойства человеческой натуры, смотрели друг на друга, не скрывая восхищения.
Цзя И сказал: «Я слышал, что совершенномудрые древности не жили при дворе, они постоянно обретались среди гадателей и врачевателей. Сейчас я уже знаком с тремя гунами, девятью цинами и придворными шидафу-о них всё известно. Попробуем отправиться к гадателям [по панцирям черепах] и исчислителям 11, чтобы понаблюдать за ними». В одной повозке они отправились на рынок и стали прогуливаться среди лавок гадателей. Только что прошёл дождь, людей между торговых рядов было мало. Сыма Цзи-чжу сидел в праздности, ему прислуживали три-четыре ученика, они [все] беседовали о пути Неба и Земли, о движении солнца и луны, о корнях инь и ян, о первопричинах счастья и неудачи. Оба дафу, дважды поклонившись, обратились [к гадателю]. Сыма Цзи-чжу оценил их благородный облик, [решил, что] они похожи на людей знающих, и принял в соответствии с ритуалом, велев ученикам усадить их. Когда те уселись, Сыма Цзи-чжу вновь углубился в прежние рассуждения: как различать начало и конец Неба и Земли, сроки, задаваемые Солнцем, Луной, планетами и звёздами, как разделять и упорядочивать пределы гуманности и долга, как располагать в ряд [бирки, указывающие на] счастливые и несчастливые [исходы]. [Он произнёс] множество речений, и не было ни одного, которое противоречило бы истине.
Сун Чжун и Цзя И были глубоко поражены, и им многое открылось. Они поправили свои пояса и шапки, привели в порядок полы халатов и приняли подобающие позы. [Они] сказали: «Мы лицезрели наставника, слушали его речи, и хотя мы, ничтожные, много повидали на своём веку, но ни с чем подобным [ещё] не сталкивались. Так почему же у вас столь низкое положение, почему занимаетесь таким грязным делом?» 12
Сыма Цзи-чжу расхохотался, держась за живот, и сказал: «На вид вы, дафу, относитесь к людям, разбирающимся в искусстве дао, отчего же рассуждения ваши столь поверхностны, а речи так некультурны? Так кого же вы считаете достойным, кого же считаете возвышенным? И почему вы сочли, что я, старик, занимаюсь низким и грязным делом?»
Двое мужей сказали: «Почётные должности и большое жалованье -вот что считается высоким и чего достигают достойные и талантливые. У вас же ничего этого нет, поэтому мы и сказали о низком положении. [Ваши] речи сомнительны, а [достоверность вашей] работы не может быть проверена, вы берётесь за неподобающее-поэтому мы и сказали о грязном деле. Ведь гадателей народ считает [людьми] презренными. [Про них] говорят: "Гадатели часто приукрашивают и запугивают, чтобы завладеть чувствами людей; пустословно превозносят счастливую судьбу людей, чтобы завладеть их волей; произвольно рассуждают о карах и бедах, чтобы ранить людские сердца; рассказывают байки о злых и добрых духах, чтобы лишить людей последних денег; из жадности требуют большого вознаграждения". Вот чего мы стыдимся, поэтому и заговорили о низменном и грязном».
Сыма Цзи-чжу сказал: «Прошу вас усесться поудобнее. Вы видели детей с распущенными волосами? 13 Когда светят солнце и луна, они будут носиться, а когда не светят-угомонятся. Если спросите у них, приносят ли счастье или несчастье ущербность солнца и луны, то они не смогут понять смысла [вопроса]. Мало таких, кто умеет отличить достойное от недостойного.
Поведение достойных состоит в том, чтобы, наставляя на путь истинный, говорить прямо. Если три раза к ним не прислушиваются, то они отступаются. Они не рассчитывают на похвалы достославных людей, не обращают внимания на поношения негодяев, стремятся только быть полезными государству и приносить пользу людям. Поэтому, если должность не соответствует их возможностям, они её не занимают, если жалованье не соответствует их заслугам, они его не принимают. Если видят, что человек неправеден, пусть он и знатен, не уважают его; если видят, что человек запятнан, пусть он пользуется почётом, не подчиняются ему. Получая [что-то, они] не радуются, теряя [что-то]-не расстраиваются. Если они ни в чём не виноваты, пусть даже их всячески позорят, не стыдятся.
Всё то, что ныне вы назвали достойным, является постыдным. [Постыдно] угодливо выступать вперёд и подобострастно произносить речи; проталкивать друг друга, стремясь занять [высокое] положение; покровительствовать друг другу, стремясь к собственной выгоде; сколачивать клики, чтобы добиться славы и почёта; получать жалованье, которое подобает гунам; преследуя только собственную выгоду, искажать законы, установленные правителем; обирать занимающийся земледелием народ. [Для таких] должность-это средство устрашения, а закон [в их руках] подобен спусковому крючку арбалета; в погоне за выгодой они творят жестокости. Поистине, они ничем не отличаются от схватившего большой нож, чтобы зарезать человека. Когда они начинают служить чиновниками, то изо всех сил хитрят и занимаются вымогательством, приукрашивают свои несуществующие заслуги, подают пустые доклады, вводят государя в заблуждение, лишь бы только занять место среди его приближённых. Эти чиновники не дают достойным применить их умения, выдают ложное за истинное, объявляют существующим то, чего нет, малое выставляют как большое-и всё лишь в стремлении обеспечить себе власть и высокое положение. Едят и пьют, носятся во весь дух [на колесницах], распевают песни с красавицами, пренебрегают [заботой] о родителях, нарушают законы и наносят вред людям, разоряют государство. Эти мужи занимаются разбоем, только без копий и стрел, нападают, только без луков и клинков. Они обманывают отца и мать, но не считают это преступлением, убивают государей, но возмездие их не постигает. Как можно видеть в них большие достоинства и таланты?
Когда появляются воры и разбойники, [они] не могут с ними справиться; когда выходят из повиновения инородцы 14 -не могут поставить их на место; когда проявляется коварство и зло-не могут создать им преграду; когда чиновники занимаются проволочками и злоупотреблениями-не могут навести порядок; когда нарушается последовательность четырёх времён года-не в состоянии привести их в гармонию 15; в неурожайный год не в состоянии что-либо предпринять. Обладать способностями и добродетелью, но не служить-это отсутствие верности [правителю]; иметь способности, но не обладать добродетелью [и при этом] занимать чиновничью должность и пользоваться жалованьем от правителя, подсиживать достойных-это значит обманом занимать посты. Продвигаться за счёт личных связей, заискивать перед богатыми-это лживость. Разве вы не видели, как совы и филины летают вместе с фениксами? 16 Когда [семена] орхидей и ирисов разбрасывают в широком поле, то сорные травы разрастаются как лес 17. Это вынуждает благородных мужей уходить со службы и не являть себя людям, как и произошло с вами.
Передавать, а не создавать 18-вот принцип благородного мужа. Теперь возьмём гадателей. Все они непременно берут в качестве закона Небо и Землю, в качестве образов-четыре времени года 19, следуют гуманности и чувству долга, раскладывают стебли тысячелистника и определяют гуа 20, вращают доску ши 21 и определяют порядок [черт гуа], а затем толкуют о пользе и вреде для Неба и Земли, об успехах и неудачах в делах. Когда правители прежних эпох создавали свои царства, они сначала определяли гаданием на черепахе и тысячелистнике месяц и день и только после этого осмеливались сменить [предшествующую] династию; выправляли время по солнцу и только после этого вводили в семью [жену]. Перед зачатием ребёнка сначала необходимо [провести гадание] о благоприятных и неблагоприятных признаках и только потом уже совершать это. С тех пор как Фу-си создал восемь триграмм 22, а чжоуский Вэнь-ван представил их в виде [сочетаний] трёхсот восьмидесяти четырёх черт 23, в Поднебесной наступит порядок. Юэскийван Гоу Цзянь использовал восемь триграмм Вэнь-вана и потому разбил вражеское царство, став гегемоном в Поднебесной 24. Если рассуждать таким образом, то чем плохи гадатели на панцире черепахи и тысячелистнике?
Гадатели на панцирях и тысячелистнике садились, стряхнув с сидений пыль, поправляли свою одежду и шапку и только после этого начинали говорить о делах-это [понимание] этикета. Заводили речь, и благодаря их подношениям духам верные подданные служили государям, почтительные сыновья ухаживали за своими родственниками, любящие отцы заботились о детях-таковы те, кто наделён дэ. А [гадатели], выполнив [свой] долг, зарабатывали десяток или сотню монет. Некоторые из больных [благодаря им] выздоравливали, умирающие оставались жить, страдающие избавлялись [от мучений], дела совершались, благодаря заключению браков жизнь продолжалась. Вот что называетсядэ. Неужели всё это не стоит десятка или сотни монет? Это то, о чём Лао-цзы говорил: "Высокая добродетель не выпячивает себя, поэтому она истинная; низкая добродетель не упускает случая показать себя, поэтому она ложная" 25. Ныне от гадателей на черепахах и тысячелистнике пользы много, а вознаграждают их недостаточно, неужели же Лао-цзы не это имел в виду?
Чжуан-цзы говорил: "Благородный муж, находясь дома, не страдает от голода и холода, а покидая дом, не страшится, что его ограбят; занимая высокое положение, сохраняет уважение [к нижестоящим]; занимая низкое положение, не завидует. Это путь благородного мужа" 26.
Ныне те, кто избрал своим занятием гадание по панцирям и тысячелистнику, не копят запасов, склады им ни к чему; когда они переезжают, им не нужны сундуки и телеги; их поклажа не тяготит; но, где бы они ни остановились, нехватки они не испытывают. Иметь только самое необходимое и странствовать в необъятном мире-к этому ничего не мог бы добавить даже Чжуан-ши 27. Почему же вы говорите, что не стоит быть гадателем? Небо опустело на северо-западе-звёзды и светила перемещаются на северо-запад; земля опустела на юго-востоке-и [пространство] там заполняется морем 28. Достигнув зенита, солнце непременно движется [дальше]; став полной, луна непременно убывает. Путь прежних ванов то пребывает в сохранности, то исчезает. Вы требуете от гадателей, чтобы их слова обязательно сбывались, но разве это [требование] не заблуждение?
Вам приходилось видеть рассуждающих и спорящих людей? Обдумывать дела и определять планы-таково назначение этих людей, но ни одно их слово не может убедить правителя, поэтому в речах они всегда ссылаются на прежних ванов, в рассуждениях поминают глубокую древность. Обдумывая дела и определяя планы, приукрашивают достижения прежних ванов [либо] говорят об их неудачах и бедах, чтобы запугать государя или внушить ему уверенность, дабы добиться осуществления своих желаний. И нет большего многословия и краснобайства. Но если хочешь добиться успеха в укреплении государства, остаться до конца верным государю, без этого ничего не добьёшься. Что же до гадателей, то они направляют сомневающихся и наставляют неразумных. А эти сомневающиеся и неразумные-разве можно одним словом [сделать так, чтобы] они всё поняли? [В этом случае не стоит] отказываться [от того, чтобы] говорить побольше.
Поэтому нельзя запрягать в упряжку быстроногого скакуна и усталого осла, птица феникс не сбивается в стаю с ласточками и воробьями, а достойные не встанут в один ряд с недостойными. Поэтому цзюньцзы пребывает в незнатности и безвестности, чтобы избежать толпы; прячется, чтобы не вступать в отношения с людьми; его добродетель заметна только в малом- чтобы избежать беды, исходящей от людей в толпе 29. Выявляя небесную природу, помогает вышестоящим и поддерживает нижестоящих, приносит много пользы и не требует почёта и славы. Бормотанием вашим и вам подобных разве познаешь дао великих?»
Сун Чжун и Цзя И совершенно потерялись, смутились и побледнели, в полном потрясении не могли и рта раскрыть. Затем подобрали полы одежды и встали, дважды поклонились и удалились. В раздумьи они вышли из ворот, едва смогли сами взойти на колесницу и оперлись на перекладину, повесив головы, будучи совершенно не в состоянии прийти в себя 30.
Через три дня Сун Чжун встретил Цзя И у дворцовых ворот, отвёл его в сторону и со вздохом сказал: «Чем дао выше, тем безопаснее, [но] чем положение выше, тем страшнее. Если ты занял завидное положение-дни твои сочтены. Если у гадателей что-то не сойдётся, их не лишат пропитания, а если [советник] предложит государю план и что-то не сойдётся, то деваться ему будет некуда. Различия между ними-как между небом и землёй. Лао-цзы говорил: "Начало всего сущего не имеет имени" 31. Небо и Земля необъятны, всё в них обитающее полно жизненных сил, или существует спокойно, или подвергается опасности, и не знаешь, где найти пристанище. Куда нам в этом тягаться [с гадателями]! Чем дольше они [живут], тем им покойнее. Ведь принципы Цзэн-ши (Чжуан-ши) 32 во всём совпадают с этим».
Через некоторое время Сун Чжуна отправили [послом] к сюнну. Не добравшись до них, он возвратился, за что подвергся наказанию 33. Цзя И стал наставником лянского Хуай-вана, ван упал с коня и скончался. Цзя [И] перестал есть, очень переживал и [вскоре] умер 34. Это и есть [излишнее] усердие на службе и пресечение корней.
Я, тайшигун, скажу так.
Я не писал о гадателях древности, поскольку о них немного можно прочитать в [старых] записях. Что же касается Сыма Цзи-чжу, я обратил на него внимание и написал [о нём].
Учитель Чу говорит.
Когда я, подданный, был ланом, то [как-то] приехал осмотреть Чанъань и встретил добродетельного дафу, занимавшегося гаданиями по черепашьим панцирям и тысячелистнику. Я наблюдал за тем, как он живёт, ходит, садится-всё очень естественно; всегда приводит в порядок одежду и шапку, перед тем как принять людей, [приходящих к нему] из деревни. У него все манеры благородного мужа. Когда к нему приходит гадать красивая и привлекательная женщина, он стойко противостоит её чарам и искушению, не улыбается и не смеётся. С древних времён достойные люди скрывались от мира. Некоторые селились среди диких болот; некоторые жили среди простого народа, замыкали свой рот и не произносили речей; другие жили вместе с гадателями по панцирям и тысячелистнику, чтобы тем самым охранить свою жизнь.
Этот Сыма Цзи-чжу был достойным дафу из Чу, он приехал учиться в Чанъань, постиг Ицзин, [овладел] искусством Хуан-ди и Лао-цзы 35, [обладал] эрудицией и проницательностью. [Стоит] взглянуть, как он ответил на рассуждения двух дафу-почтенных мужей [Цзя И и Сун Чжуна]. Поминая знаменитых правителей и совершенномудрых древности, [он] не пренебрёг и мастерством ничтожных [гадателей-]исчислителей. [Ведь] повсюду есть люди, стяжавшие громкое имя и прославившиеся на тысячу ли благодаря [искусству] гадания по панцирям и тысячелистнику.
В «Повествовании» (чжуань) 36 говорится: «Богатство выше всего, за ним следует знатность. А ценятся [люди], которые устроили себе жизнь, [используя свои] таланты в разных видах учения». Дафу Хуан Чжи и [некая] женщина по имени Чэнь Цзюнь-фу стяжали славу в Поднебесной благодаря [умению] оценивать лошадей по внешнему виду. Циский Чжан Чжун и Цюйчэн-хоу мастерски владели искусством боя на мечах и прославились на всю Поднебесную. Лю Чжан-жу заслужил себе известность умением оценивать свиней по внешнему виду, а Инъян Чжу-ши-коров 37. Было множество таких, кто заработал себе имя мастерством, и все они по духу были людьми, возвышавшимися над миром, так что [об их искусстве даже] не может быть рассказано словами.
Поэтому говорят: «На негодной земле дерево не вырастет. Если [у человека] нет желания [учиться], ничему его не выучишь». Так, когда в семье воспитывают детей и внуков, [надо] смотреть, что они любят, и если то, что они любят, соответствует пути жизни, то тогда [обучение] может быть успешным. Поэтому говорят: «Строя дом и воспитывая детей, берите пример с людей знающих-этого достаточно. Если ребёнок [нашёл себе] место [в жизни], можно назвать его достойным человеком».
Когда я, подданный, был ланом, то жил в одном [доме с человеком], которого тайбу призвал на службу [в должности] лана. Он рассказывал: «Во времена императора Сяо У собрали всех гадателей и спросили, можно ли жениться в такой-то день? 38 Гадатель по пяти стихиям сказал, что можно. Гадатель по небу и земле сказал, что нельзя. Гадатель по двенадцати циклическим знакам сказал, что неблагоприятно. Гадатель по звёздам сказал: [будет] большая беда. Гадатель по календарю сказал: малая беда. [Знаток] Небесных людей сказал: малое благоприятствование. [Знаток] Великого единого сказал: большое благоприятствование 39.
Спорили-обсуждали, но так и не смогли решить и направили запрос [императору]. Эдикт гласил: «Избегать дней памяти об усопших. Руководствоваться пятью стихиями». [Поэтому] приняли [гадание по] пяти стихиям.
Комментарии
1. Принято считать, что текст данной главы был утерян ещё в древности. Предполагается, что его «восстановил» в III в. н.э. интерполятор Чу Шао-сунь на основании материалов ханьского времени. Процесс «восстановления» привёл, очевидно, к серьёзным утратам: исчез обширный материал, которым располагал Сыма Цянь, подверглась искажению структура главы, довольно нелепым выглядит послесловие тайшигуна, ему явно не принадлежащее, да и собственно текст ле чжуаня смотрится и слабо, и слишком «продаосским». Сложившаяся ситуация потребовала от нас дополнительных усилий по комментированию весьма трудных сюжетов, которые являются основной темой главы. Трудности начинаются с заголовка, поскольку термин жичжэ (букв. «тот, кто дни») не имеет однозначного соответствия в русском языке, хотя без уточнения таких людей можно назвать просто гадателями. Заметим, что перевод этого словосочетания в БКРС («гадатели-астрологи») в данной ситуации неприменим из-за смысловой ограниченности (см. [БКРС, т. II, с. 549]), связанной, скорее всего, с более поздним средневековым наполнением этого термина. Согласно комментарию Цзи цзе, это общее название гадателей, специализировавшихся на гадании по небесным явлениям и тысячелистнику, однако сам текст не подтверждает и такой суженной трактовки, ибо, сформулировав главную задачу — определение благоприятной/неблагоприятной даты, описывает многообразие методик её выполнения, уделив наибольшее внимание гаданию с помощью панциря черепахи и стеблей тысячелистника.
Из европейских переводов нам известны лишь два: на немецкий А. Фицмайера [Pfizmaier, с. 408-419] и на английский Б. Уотсона, который опустил обширное дополнение интерполятора Чу Шао-суня [Records, т. II, с. 468-475]. Из переводов на восточные языки в нашем распоряжении был перевод на байхуа, выполненный Ши Жэньхао [БХШЦ, т. III, с. 1689-1695].
Над настоящим переводом на русский язык последовательно работали А. М. Карапетьянц, В. В. Башкеев, М. В. Корольков, М. Ю. Ульянов, А. Р. Вяткин. Комментарии выполнены А. М. Карапетьянцем, М. В. Корольковым, М. Ю. Ульяновым, А. Р. Вяткиным. Общее редактирование — М. Ю. Ульянова и А. Р. Вяткина.
2. Ещё в начале эпохи Западное Чжоу (1027-771) возникло понятие тяньмин (букв. «Небесное повеление», «мандат Неба»), отражавшее представление о том, что приход к власти новой династии связан с получением небесной санкции. Оно было связано с религиозными представлениями чжоусцев, высшим божеством которых было Небо. С тех пор «получение мандата [Неба]» (шоу мин) стало служить универсальным оправданием насильственного захвата власти и сопровождалось утверждением об утрате этого мандата правителем предшествующей династии.
3. Гадание на черепашьих панцирях и на стеблях тысячелистника (буши) — основные формы гадания в восточночжоуском Китае. Гадание на черепашьих панцирях и — шире — на нескольких видах костей животных известно ещё с дошанских времен (до 1300 г.), широкое распространение получило в государстве Шан (ок. 1300-1027) и практиковалось в последующие времена. Техника гадания заключалась в прижигании высверленных в черепашьем панцире, бараньей или бычьей лопаточной кости углублений тлеющими деревянными прутами или раскалёнными металлическими стержнями, после чего по направлению и характеру появляющихся трещин определяли ответ на заранее поставленный вопрос (см., напр. [Loewe, 2005, с. 93]).
Практика гаданий по стеблям тысячелистника, возможно, также возникла в эпоху Шан, но распространение получила в Западном Чжоу. К началу периода Восточное Чжоу (771-221) она была уже широко распространена. Тогда же формировался «Канон перемен» (Ицзин). Гадание на тысячелистнике с использованием Ицзина заключалось в том, что гадатель выбрасывал пучок стеблей растения, а потом по их чётному/нечётному количеству определял непрерывность/прерывистость черт, по которым подбиралась гексаграмма. После того как гексаграмма была определена, зачитывалось соответствующее ей высказывание из Ицзина, которое и становилось результатом гадания (см. [Гао Хэн, с. 140]).
4. Государственность народа чжоу формируется во второй половине XII в. до н.э., начиная с правления Гу-гун Дань-фу (1327-1231). Формально Чжоуская держава просуществовала с 1027 г., когда У-ван завоевал столичный центр государства Шан, по 256 г., когда последний чжоуский ван был смещён правителем царства Цинь Чжао Сян-ваном (306-251).
5. История очень краткого периода существования Циньской империи (221-206) изложена Сыма Цянем в гл. 6 Ши цзи [Истзап, т. II, с. 53-116].
6. Имеется в виду император Западной Хань Вэнь-ди (личное имя Лю Хэн), правивший в 179-157 гг. До своего восшествия на престол он был правителем удела Дай и носил титулвана. Удел был пожалован Лю Хэну его отцом-основателем империи Хань Лю Баном в 196 г. В 180 г., после смерти вдовствующей императрицы Люй-хоу и уничтожения её рода, столичные сановники и правители некоторых владений, родственники по мужской линии правящей династии Лю, возвели Лю Хэна на императорский престол (см. [Истзап, т. II, гл. 9]).
7. В гл. 10 Ши цзи сообщается, что Лю Хэн, получив приглашение столичных сановников приехать в Чанъань и занять императорский престол, пребывал в нерешительности и прибег к гаданию на панцире черепахи. Благоприятный результат гадания якобы побудил его принять приглашение [Истзап, т. II, с. 223].
8. Тайбу — должность главного гадателя. В империи Хань шайбу принадлежал к Церемониальному приказу и подчинялся его начальнику — тайчану [ХШ, т. III, гл. 19(1), с. 726]. В комментарии Соинь отмечается, что в начале правления западноханьского Вэнь-ди должность тайбу получила особое значение благодаря тому, что именно гадатель первым посоветовал Вэнь-ди принять императорский титул.
9. Царство Чу эпохи Чжаньго располагалось в среднем течении Янцзы и междуречье Янцзы и Хуайхэ. В начале Западной Хань часть этих земель вошла в одноимённый удел. В Ши цзи различные регионы Ханьской империи часто обозначаются названиями царств или княжеств, располагавшихся на этих землях до создания единой империи, в эпоху Чжаньго (453-221). Указание на то, что Сыма Цзи-чжу был чусцем, следует понимать в том смысле, что он был родом из тех земель, на которых в эпоху Чжаньго располагалось царство Чу.
Сыма Цзи-чжу упомянут в сочинении Лю Сяна Лесянь чжуань («Биографии небожителей»), он считается потомком чуских линъиней Сыма Цзы-ци и Сыма Цзы-фаня, которые являлись родственниками правившей в Чу с конца II тысячелетия до н.э. династии Ми.
10. Цзя И (201-168) — один из чиновников-реформаторов и ближайших советников ханьского императора Вэнь-ди, крупный поэт своего времени. Его биография и некоторые произведения помещены Сыма Цянем в гл. 84 [Истзап, т. VII, с. 287-294].
11. Имеются в виду гадатели по стеблям тысячелистника, поскольку описанная выше процедура такого гадания предполагала ведение подсчётов выпавших стеблей для определения характера черт (прерывистая или непрерывная) при выборе гексаграммы.
12. Профессия гадателя, в особенности не придворного, а рыночного, рассматривалась как «низкая».
13. В 20 лет молодые люди проходили обряд гуань — «надевание шапки», обозначавший их вступление в зрелый возраст. До этого юноши ходили с распущенными волосами и считались детьми.
14. Для обобщающего понятия «инородцы» в оригинале использовано словосочетание и мо, которое в ханьское время употреблялось как общее обозначение некитайцев. Взятые по отдельности эти иероглифы имели более узкое значение: и — общее название окраинных восточных народов, в частности коренного населения полуострова Шаньдун; мо — северо-восточные народы, включая корё. Обсуждение общетеоретических проблем динамики осознания ханьцами своего места на Земле и качественных отличий их общества от варварской периферии не входит в нашу задачу. Однако заметим, что уже Конфуций эту границу представлял со всей очевидностью.
15. Согласно китайским космогоническим и социальным представлениям, при правильном, добродетельном правлении устройство общества находится в гармонии с космическим порядком. Если же появляются природные аномалии, правитель и его чиновники должны срочно принять меры для исправления общественного порядка, и тогда гармония восстановится. Подробнее о связи правильной смены времён года и добрых нравов в обществе см. [Lewis, 1990, с. 218-221].
16. Совы и филины традиционно символизировали лживых и зловредных сановников, тогда как фениксы — добродетельных.
17. Речь идёт о диких сорных травах, которые забивают на полях культурные злаки подобно тому, как неправедные чиновники изгоняют со службы талантливых и добродетельных.
18. Цитата из Лунь юя (7:1). В переводе Л. С. Переломова этот параграф звучит так: «Учитель сказал: "Я передаю, но не творю, я верю в древность и люблю её. Осмелюсь в этом сравнить себя с Лао Пэном"» [Переломов, с. 347].
19. В этой фразе используется терминология Сицы-чжуань («Традиции афоризмов») — трактата предположительно эпохи Чжаньго, входящего в состав Ицзина. В гл. 11 первой части этого трактата говорится: «Великий Предел (тай цзи) порождает два принципа (лян и), два принципа порождают четыре образа (сы сян), четыре образа порождают восемь [триграмм-]гуа (ба гуа), восемь гуа устанавливают счастье и беду, счастье и беда порождают великие дела» (см. [Щуцкий, с. 590]). Слова Сыма Цзи-чжу свидетельствуют, что во II в. до н.э. представления, изложенные в Сицы-чжуань, были хорошо известны среди гадателей.
20. Речь идёт о процедуре получения триграмм-гуа на основании раскладывания стеблей тысячелистника (см. коммент. 3].
21. Доска ши — один из инструментов для гадания. В ходе археологических раскопок было обнаружено несколько ши, относящихся к ханьской эпохе, причём наиболее ранняя из них, найденная на территории пров. Аньхой, относится приблизительно к 165 г. до н.э. Ши состояла из двух неравных частей — небольшой круглой пластины, представлявшей Небо, и квадратной доски, представлявшей Землю, прикреплённых друг к другу штырём, проходящим через центры обеих досок, так что круг оказывается «вписан» в квадрат. Вдоль обода круглой, или «небесной», доски нанесены названия 28 «лунных домов» (юэ су), а в центре изображён ковш Большой Медведицы, причём точки, обозначающие звёзды, соединены между собой линиями. Квадратная, или «земная», доска делится на три концентрических сектора — один прилегает к краю доски, другой покрывается круглой доской, третий располагается между первыми двумя. В первом секторе нанесены названия 28 «лунных домов» в том же порядке, как и на ободе круглой доски. Во втором секторе с помощью знаков десятеричного и двенадцатеричного циклов («небесные стволы» и «земные ветви») обозначены направления сторон света; те же сочетания знаков могли одновременно представлять часы в сутках. В третьем секторе нанесены знаки двенадцатеричного цикла, предположительно обозначающие месяцы года.
Процесс гадания с использованием доски ши реконструирован лишь приблизительно; некоторые источники указывают на связь этого гадательного метода с военным искусством (см. [ХШ, кн. VI, гл. 30, с. 1760; Harper, с. 4]). Согласно современным реконструкциям, во время гадания круглая доска вращалась так, чтобы положение изображения Ковша на доске соответствовало действительному положению Ковша на небе. Ручка Ковша при этом указывала определённое направление и время, которые считались благоприятными для нанесения удара по противнику. Тот же метод гадания помогал определить, к какому божеству следует обратиться в той или иной ситуации, сделать вывод о благоприятном/неблагоприятном результате того или иного действия (см. [Harper, с. 1-5]).
22. Фу-си — мифологический культурный герой, которому приписывается создание восьми триграмм, ставших основой гадательной системы Ицзина. Первые упоминания о Фу-си относятся к IV в. до н.э. (Шан-цзюнь шу и Чжуан-цзы). В гл. 130 Ши цзи Фу-си также упоминается как создатель триграмм.
23. Легенда о том, что Вэнь-ван во время своего заключения в Юли на основе восьми триграмм создал систему из 64 гексаграмм, изложена в гл. 4 Ши цзи [Истзап, т. I, с. 183].
24. При ване Гоу Цзяне (496-465) царство Юэ достигло пика могущества и разгромило своего давнего противника — царство У (478 г.), став на короткое время сильнейшим среди восточночжоуских царств. В результате Гоу Цзянь получил от чжоуского Юань-вана (476-469) титул гегемона-ба. Об этом подробно рассказывается в «Истории наследственного дома Гоу Цзяня» (см. [Истзап, т. VI, гл. 41, с. 16-27]).
Сказания о борьбе Юэ и У были весьма популярны в западноханьскую эпоху (см., например, поэму Цзя И, приводимую в гл. 84 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 291]). Однако в «Исторических записках» не указано, что победе Гоу Цзяня над У или каким-либо другим противником предшествовало специальное гадание с использованием триграмм, есть лишь не очень ясное сообщение о том, что накануне нападения на У юэсцы испросили у Фу Ча риса для гаданий (см. [Истзап, т. VI, с. 19]).
25. См. коммент. 3 к гл. 122.
26. Этот фрагмент в современных изданиях Чжуан-цзы отсутствует.
27. В оригинале стоит Чжуан-ши, что является одним из уважительных имён Чжуан-цзы.
28. Наиболее ранним источником, в котором излагаются эти воззрения, является трактат второй половины II в. до н.э. Хуайнань-цзы. В третьей главе этого трактата «Принципы небесных письмен» (Тянь вэнь сюнь) изложен миф о борьбе Гун-гуна с Чжуань Сюем, в ходе которой была разрушена одна из опор неба. В переводе Л. Е. Померанцевой этот эпизод выглядит следующим образом: «Некогда Гунгун — бог Разливов боролся за владычество с Чжуаньсюем. Разгневанный, боднул гору Щербатую. Небесный столб подломился, земные шнуры порвались. Небо накренилось на северо-запад. Поэтому Солнце, Луна и Звёзды сместились туда. Земли не хватало на юго-востоке, поэтому потоки рек и земная пыль устремились туда» [Философы из Хуайнани, с. 51]. Дж. Нидэм считает, что это одна из самых ранних фиксаций смещения небесных полюсов (см. [Needham, vol. 2, с. 84]).
29. Сыма Цзи-чжу воспроизводит традиционное даосское положение о том, что истинный мудрец скрывает свои знания и добродетель от окружающих и стремится пребывать в безвестности, чтобы не навлечь на себя бедствия, которые неизбежно рано или поздно должны обрушиться на человека, занимающего высокое положение или пользующегося популярностью.
30. В данном случае имеет место ставшее традицией описание замешательства «конфуцианского» учёного, получившего неожиданную отповедь от человека, стоящего несравненно ниже на социальной лестнице. В близких формулировках, например, описывается в Чжуан-цзы смущение Конфуция после встречи с разбойником Чжи, объявившим проповедываемый Конфуцием социально-политический порядок ещё большей смутой и злом, чем разбой и людоедство (см. [Чжуан-цзы, с. 780; Малявин, с. 256]).
Монолог Сыма Цзи-чжу, оправдывающего «малое добро», идущее от гадателей, перед лицом «большого зла», исходящего от придворных сановников, по своему смыслу также явно перекликается с монологом разбойника Чжи в гл. 29 Чжуан-цзы. Видимо, в данной главе Ши цзи воспроизводится популярный с эпохи Чжаньго литературный сюжет.
31. Эта цитата из Даодэцзына (гл. 1 современного издания) намного больше соответствует двум мавандуйским спискам Лао-цзы, с которыми совпадает почти дословно (за исключением двух служебных слов), чем традиционному тексту Даодэцзина. Заметим, что использование данного фрагмента первого чжана одного из самых глубоких и сложных памятников китайской культуры в контексте простой и даже приземлённой речи Сун Чжуна совершенно нелогично. Такого рода казусы являются подтверждением гипотезы об исчезновении оригинала гл. 127 и подмене утраченного не слишком удачными трудами интерполяторов.
32. В комментарии Цзи цзе указывается, что в данном случае допущена ошибка в иероглифе и речь идёт о Чжуан-ши, т.е. Чжуан-цзы.
33. Об этом посольстве, как и самой личности Сун Чжуна, ничего не известно. Правление Вэнь-ди было временем интенсивного дипломатического общения империи Хань исюнну, о неоднократных ханьских посольствах к сюннускому шаньюю сообщается в гл. 110 Ши цзи [Истзап, т. VIII, с. 323-354].
34. Младший сын императора Вэнь-ди по имени Лю Цзи в 178 г. до н.э. был поставлен ваном владения Лян. В 169 г. во время верховой прогулки он упал с лошади, разбился и умер, не оставив наследников. Цзя И тяжело переживал смерть своего подопечного и вскоре скончался. Подробнее об этом сообщается в гл. 84 Ши цзи [Истзап, т. VII, с. 293-294].
35. Искусство Хуан-ди и Лао-цзы — эклектичное учение, включавшее философские доктрины и набор практик (гадательных, оздоровительных, сексуальных). Учение основано на даосской идее «сберегания жизни», но впитало в себя воззрения многих других философских течений эпохи Чжаньго, которые уже в западноханьское время определялись как «легизм» (фацзя), «школа инь-ян» (иньянцзя), «военная школа» (бинцзя) и др. Это деление носит поздний и искусственный характер и связано с деятельностью ханьских учёных-энциклопедистов (Сыма Тань, Сыма Цянь, позднее Лю Сян, Лю Синь и Бань Гу), стремившихся создать чёткую и простую «карту» доциньского интеллектуального ландшафта путём строгого разделения различных «учений».
Первая попытка такой классификации отразилась в гл. 130 Ши цзи в описании «шести школ». В эпоху Чжаньго и в начальный период эпохи Ранняя Хань такое разделение вряд ли существовало, наиболее значимые философские произведения конца Чжаньго — начала Хань (Сюнь-цзы, Хань Фэй-цзы, Люй-ши Чунь-цю, Хуайнань-цзы) носили эклектический характер и, как полагают некоторые исследователи, вобрали в себя воззрения, присущие «учению Хуан-ди и Лао-цзы» (см. [У Гуан, с. 228-229; Шао Хун, с. 11]). Видимо, последователем этого «учения» был и обладатель библиотеки текстов на шёлке из погребения № 3 в Мавандуе (см. [Хэ Цзе-цзюнь, с. 39-79]).
Если Лао-цзы уже с середины эпохи Чжаньго (IV в. до н.э., к концу которого относится погребение в Годянь, где был обнаружен наиболее ранний из известных на сегодняшний день текстов Лао-цзы) чётко ассоциировался с текстом, известным сегодня как Даодэцзин, то тексты, связанные с Хуан-ди, относятся к более позднему периоду. Наиболее ранние списки этих текстов были обнаружены в погребении № 3 в Мавандуе. В библиографическом трактате Хань шу приводятся названия 20 сочинений, приписывавшихся Хуан-ди или его придворным, которые были собраны в императорской библиотеке в конце эпохи Ранняя Хань (см. [ХШ, кн. VI, гл. 30, с. 1701]). Отсюда видно, что с Хуан-ди ассоциировался очень широкий круг текстов и практик, в том числе близких к гадательным (медицинская, астрологическая).
То, что Сыма Цзи-чжу освоил «искусство Хуан-ди и Лао-цзы», в данном случае указывает, вероятно, не столько на его знакомство с соответствующими философскими сочинениями, сколько на владение гадательными и медицинскими практиками (Сыма Цзи-чжу в своём монологе упоминает о том, что гадатели зачастую выполняли роль лекарей), также бывшими частью этого «искусства».
36. Под «повествованиями» (чжуань) обычно понимаются три комментария к летописи Чунь-цю — Гунъян чжуань, Гулян чжуань, Цзо чжуань. Ни в одном из них не встречается этой цитаты, как нет её и в других доциньских сочинениях.
37. Об упоминающихся здесь персонажах больше ничего не известно. Искусство определять по внешнему виду качества домашнего скота, прежде всего лошадей и коров, к началу эпохи Западная Хань породило даже теоретические трактаты. Наиболее ранний из них, посвящённый лошадям, был обнаружен в мавандуйском погребении № 3 (см. [Хэ Цзе-цзюнь, с. 77]). В библиографическом трактате Хань шу сообщается ещё об одном сочинении того же рода, но уже охватывавшем все «шесть видов домашних животных» (текст не сохранился; речь, видимо, шла о лошади, корове, свинье, баране, собаке и курице; см. [ХШ, кн. VI, гл. 30, с. 1775]). В комментарии к сочинению V в. н.э. Ши шо синь юй («Новые рассказы, в свете ходящие») говорится о Сян ню цзине («Каноне морфогномики коров»), который упоминается в библиографическом трактате Синь Тан шу («Новой истории [империи] Тан») (см. [Чэнь Чжи, с. 192-193]).
38. Благоприятные/неблагоприятные дни для женитьбы были одним из наиболее распространённых предметов гадания. Обнаруженные в циньских погребениях в Шуйхуди и Фанматань гадательные книги (жи шу) содержат десятки указаний на благоприятный или неблагоприятный для женитьбы характер того или иного дня (см. [У Сяо-цян]).
39. Перечисленные здесь семь типов гадателей больше не встречаются в доциньских и ханьских традиционных письменных памятниках. Текст данной главы Ши цзи представляет собой уникальный материал об одновременном использовании при дворе как «высоких», официальных, так и «низких», простонародных, мантических практик. Некоторые из них можно соотнести с мантическими текстами, которые перечислены в библиографическом каталоге Хань шу (И вэнь чжи) в разделе «Мантические искусства» (Шу шу). Другие идентифицируются со способами гадания, известными из текстов, обнаруженных в ходе археологических раскопок.
Гадатель по пяти стихиям (у син цзя). В разделе мантических текстов И вэнь чжи перечислено 31 сочинение, относящееся к категории у син. Автор каталога с неодобрением отзывается о распространённой в его время мантической практике, связанной с теорией пяти стихий. В погребении № 3 в Мавандуе был обнаружен текст «Гадание по пяти планетам» (У син чжань) (см. [Хэ Цзе-цзюнь, с. 58-59]), который является единственным сохранившимся на сегодняшний день текстом мантической традиции «пяти стихий».
Гадатель по небу и земле (кань юй цзя). Мантическая школа, которую в настоящее время исследователи относят к геомантике, в ханьскую эпоху принадлежала к гемерологии — мантической традиции, занимавшейся определением благоприятного/неблагоприятного времени для различных действий (см. [Зинин, с. 139]). Практика этой школы основывалась на использовании гадательной доски ши, о которой упоминается в данной главе. Подробнее об археологических находках ши см. [Loewe, 1983, с. 204-219].
Гадатель по двенадцати циклическим знакам (цзянь чу цзя). Видимо, эта мантическая техника связана с обнаруженными в циньских погребениях гадательными текстами. В них каждый день в рамках двенадцатеричного цикла (12 «земных ветвей», ди чжи был связан с определённым состоянием окружающего мира и соответственно располагал к тому или иному виду деятельности. Для каждого месяца соответствие дней и состояний рассчитывалось отдельно; на основе этих расчётов составлялись специальные таблицы — расписания, сохранившиеся на планках из погребений в Шуйхуди и Фанматань. В циньских мантических текстах присутствуют две системы обозначения дней по 12 состояниям — чуская и циньская. О соотнесении двенадцати «земных ветвей» и двенадцати состояний см. также [Хуайнань-цзы, с. 117-118].
Гадатель по звёздам (цун чэнь цзя). Древнекитайская мантика была тесно связана с наблюдением за движениями небесных тел и аномальными астрономическими явлениями. «Астрономические сочинения» (тянь вэнь) составляют первую из шести категорий гадательных текстов, перечисленных в И вэнь чжи. Там подчёркивается, что данная мантическая практика имела очень высокий статус и составляла основу правления «совершенных правителей» (шэн ван) [ХШ, кн. VI, гл. 30, с. 1765]. На официальный статус как минимум пяти сочинений категории тянь вэнь, видимо, указывает знак хань, с которого начинаются их названия. Трудно сказать, связан ли упомянутый в главе тип гадателей цун чэнь цзя с категорией мантических текстов тянь вэнь. Если это так, то описанное в данной главе Ши цзи гадание должно было проводиться при императорском дворе. Это представляется вполне вероятным, поскольку следующий упомянутый здесь тип гадателей — гадатели по календарю (ли цзя) также имели высокий статус и, согласно аргументации некоторых учёных, могли пребывать только при императорском дворе (см. [Зинин, с. 137-138]).
Гадатель по календарю. Ещё одна разновидность мантических школ, изучавших движение небесных тел и определявших по ним будущее. Высокий статус этого типа гадателей зафиксирован в И вэнь чжи, где «календарные» тексты (ли пу) идут сразу же за «астрономическими».
[Знаток] «Небесных людей» (тянь жэнь цзя). Об этом типе гадателей трудно сказать что-то определённое. Бином тянь жэнь неоднократно встречается в доциньских и ханьских текстах, однако из-за его полисемантичности не всегда возможно определить, идёт ли речь о двух сущностях — Небе и людях — или об одной — «Небесных людях» как существах, более совершенных по сравнению с обычными людьми. Видимо, наиболее раннее из однозначных употреблений этого бинома в значении «Небесные люди» встречается в двух главах Чжуан-цзы, относящихся к «Разрозненным главам» (цза пянь) — Гэнсан Чу и Тянь ся. В переводе В. В. Малявина эти фрагменты выглядят следующим образом: «Тот, кто не благодарит за подарки, забыл про людей, а кто забыл про людей, тот стал Небесным человеком»; «Тот, кто не отходит от первозданного в себе, зовётся Небесным человеком» [Малявин, 1995, с. 232,305].
[Знаток] Великого единого (тайи цзя). Тайи — согласно ханьским представлениям, небесный дух, постоянно пребывающий вблизи Полярной звезды (см. [Истзап, т. II, гл. 12, с. 480, коммент. 44]), одно из наиболее почитаемых божеств в эпоху Западной Хань, пик культа которого пришёлся на правление императора У-ди. Об этом подробно рассказывается в 12 гл. Ши цзи [Истзап, т. II, с. 254-285]. В источниках не сообщается о методах гадания, связанных с Тайи. В И вэнь чжи в разделе мантических текстов названо два сочинения, связанных с ним: Тайи инь-ян в 23 цзюанях и Тай и в 29 (либо 22) цзюанях [ХШ, кн. VI, гл. 30, с. 1767-1768], что позволяет рассматривать мантическую школу Тайи как частный вариант более крупной школы у син. Вероятно, связанные с Тайи гадания также имели астрологический характер.
