header left
header left mirrored

Москва - Ханькоу (записки летчика-бомбардировщика)

Воспоминания советских летчиков-добровольцев, пришедших на помощь китайскому народу в самые трудные для него годы — годы антияпонской войны (1937–1945)

Герой Советского Союза А. И. ПУШКИН

   [10]  Москва - Ханькоу (записки летчика-бомбардировщика)

Весна 1938 г. Вот мы и в Москве. Наконец-то будет решено, куда нам ехать — в Испанию или Китай, наконец исполнится мое заветное желание стать добровольцем.

Время тянулось долго в ожидании комиссии, которая должна была определить пашу дальнейшую судьбу. Хотя все мы прошли хорошую летную подготовку под руководством опытного командира Т. Т. Хрюкина (ему уже пришлось воевать в Испании), но все равно волновались — возьмут или не возьмут.

Отборочную комиссию возглавлял комкор Я. В. Смушкевич. Я познакомился с ним еще в Витебске, где он командовал, бригадой. На комиссии уже побывали многие товарищи: М. Брусницын, Г. Велигуров, Зубков, Максименко, Усов, Н. Зуб и др. Все они выходили радостные и веселые, сразу было видно, что их зачислили в списки для поездки.

Но вот настала моя очередь. Меня спросили, готов ли я помочь китайскому пароду. Естественно, ответ мой был утвердительным. Мне сказали, что направляют в Китай. Обрадованный, я выскочил из комнаты, меня окружили товарищи, посыпались поздравления.

После летчиков комиссию проходили наши техники и стрелки-радисты. Все они получили достаточную летную тренировку и были готовы к выполнению предстоящего ответственного задания.

Для перелета пашей группы из Алма-Аты в Китай был выделен самолет ТБ-3. По своему назначению — это тяжелый бомбардировщик с четырьмя двигателями, но на сей раз он был специально приспособлен для перевозки людей. Нашу группу возглавлял Т. Т. Хрюкин.

Первую посадку сделали на площадке вблизи Кульджи, в пров. Синьцзян. Здесь мы оставались совсем недолго. Заночевали уже в Шихо. Площадка в Шихо оказалась просто ровным полем с выложенным посадочным знаком «Т». По нему определяли, лететь дальше или нет: если знак выложен ровно, можно лететь к следующему пункту, если разорван, нужно производить посадку.

Рано утром подъем. После легкого завтрака мы двинулись дальше на восток. Очередная посадка. Это уже аэродром Хами в той же провинции Синьцзян. Аэродром был перевалочной базой для дозаправки самолетов, следующих по трассе. Нам предстояло лететь в Ланьчжоу. Здесь пришлось задержаться на несколько дней, показавшихся бесконечными. Вокруг аэродрома местность унылая, однообразная, отдельные кустики, деревья, а дальше — песок и глина. Пыль, поднятая взлетевшим само летом, долго не оседала. Жили мы в глинобитных домиках с очень скудной обстановкой. Хами больше походил на горное селение. Автомобилей не было и в помине. В город ходили пешком и по этому хорошо ознакомились с его жизнью. Нас поразила нищета китайского населения.

Время тянулось томительно медленно, ждать было невмоготу, хотелось скорее приступить к настоящей работе. Часть наших товарищей уже улетели дальше. Нас оставалось человек 20. А попутного самолета все не было. Каждый день шли на аэродром и справлялись, когда же наконец тронемся в путь.

И вот за нами прибыл самолет ДБ-ЗА, как и ТБ-3 переоборудованный для транспортировки людей. Погода стояла теплая. Нельзя сказать, что полет оставил у нас приятное впечатление. Самолет был набит битком. Было душно, сильно болтало. Но все обошлось. Благополучно добрались до места нашего назначения. Отсюда уже полетим на боевых самолетах на фронт.

В Ланьчжоу началась жизнь в новых условиях. Надо было подготовить самолеты СБ к предстоящим боям. На них уже летали наши летчики-добровольцы, которые теперь возвращались в Советский Союз. Работы хоть отбавляй — произвести ремонт планера, на некоторых самолетах заменить моторы. Все трудились не покладая рук. На аэродроме задерживались дотемна. Мне пришлось вместе с Н. Зубом, оказавшимся хорошим слесарем, собирать из трех самолетов два. Много занимались клепальной работой. Клепать, как правило, приходилось нижнюю часть фюзеляжа — многие самолеты совершали посадку без выпуска шасси. Из-за отсутствия пневматических молотков все делали вручную. Вот где пригодилась гражданская специальность токаря, слесаря. Часто выручала смекалка. Поначалу мы думали, что наши вновь собранные самолеты будут тяжелее заводских. Оказалось наоборот, они были очень легкие, как говорится, «летучие».

Для охраны самолетов мы выставляли свой караул, вооруженный пистолетами ТТ. Часто можно было наблюдать такую картину: стоит часовой-китаец и с ним рядом часовой в гражданском платье — русский.

Ланьчжоу занимал в то время немалую площадь; промышленных предприятий, больших или средних, в городе не было. Да и аэродром был построен на месте старого кладбища и рас ширялся очень медленно. Автомашин или землеройной техники не было, все делалось вручную, землю переносили корзинами, которые подвешивались на коромысло. Со стороны рабочие казались выносливыми. Одевались плохо, ходили в тапочках, сшитых из материи, другой обуви у них не было.

Рабочие выполняли работу под наблюдением надсмотрщиков, которые нещадно били их палками за малейшую провинность. А ведь человек мог медленно работать и от усталости, и от недоедания. Увидев как-то избиение рабочих еще на аэродроме Шихо, мы сказали надсмотрщику, что нельзя так обращаться с людьми. Он ухмыльнулся в ответ, отошел в сторону, а затем снова принялся за свое. За время пребывания в Китае с таким отношением к рабочему человеку нам приходилось сталкиваться неоднократно.

Партийные собрания мы проводили регулярно, хотя они больше походили на деловые совещания, из-за того что за нашими действиями очень внимательно следили приставленные к нам китайские переводчики. Бывало, только начнем партийное собрание, как выставленные нами наблюдатели предупреждают о приближении переводчика. Тогда слово берет Т.Т. Хрюкин и начинает говорить официальным тоном, будто проводит служебное совещание. И так было вес время. Китайцы часто говорили:

«Мы знаем, кто такой мистер Андреев. Это ваш командир. А вот этот, маленького роста, кто он? Начальник штаба?» Действительно, «мистер» Андреев (псевдоним Хрюкина) был нашим командиром, а начальником штаба был Юшпрах, на самом деле являвшийся комиссаром.

Приближался день окончания работ. Можно было уже лететь на фронт. Стали формировать экипажи. Было решено, что те, кому не достанется самолета, поедет до Ханькоу поездом.

Перед отлетом группы были проведены летные тренировки. Они были абсолютно необходимы, поскольку мы уже давно не летали. Каждый летчик тренировался на том самолете, на котором ему предстояло воевать. Самолетов не хватило Велигурову, Зубкову и некоторым другим товарищам. Им-то и пришлось добираться до г. Сиани, где они должны были сделать пересадку. Но получилось так, что, пока они ехали, мы сумели отремонтировать дополнительно еще два самолета. И тогда им была послана телеграмма с приказом вернуться обратно для перегонки самолетов.

Наконец все готово к отлету. В каждом самолете кроме экипажа в кабине вместе со стрелком-радистом находился еще техник. Во главе группы летели Т. Т. Хрюкин со штурманом И. С. Суховым. Первая посадка для дозаправки была на аэродроме Саньян.

В Ханькоу прибыли к исходу дня 16 мая 1938 г. После по садки зачехлили самолеты и отправились в клуб, где нам предстояло прожить не один день.

Несколько дней мы приводили в порядок материальную часть, изучали район боевых вылетов. На картах, которые нам 'выдали, все надписи были сделаны на китайском языке, понять их мы, конечно, не могли, оставалось только догадываться и ориентироваться по конфигурации рек.

Здание, где мы жили, находилось на берегу Янцзы. На набережной размещались консульства различных государств, которые мы распознавали по флагам. В нашей гостинице был кинозал, через день там показывали советские и иностранные фильмы. На втором этаже нам отвели большую комнату для отдыха. К потолку были подвешены вентиляторы, над каждой кроватью — марлевый полог. В столовой официантами работали китайцы. Пищу готовили русскую, и сервировка стола была для нас тоже привычной.

Воздушных тревог пока не объявляли, противник был далеко.

В городе война не особенно чувствовалась. Глядя на жителей, трудно было поверить, что военные действия в Китае идут не первый месяц. Торговцы регулярно получали товары из Сянгана и других южных городов. В городе жили русские белоэмигранты, которые занимали целые улицы. Многие из них вели торговые дела.

В центре города, по левому берегу реки, располагались богатые кварталы, на окраинах в крайней нищете жила беднота. По улице ходить было невозможно. Моментально нас окружала толпа оборванных ребятишек, которые просили денег, приговаривая: «Папы пет, мамы нет, кушать нечего». От нищих не было отбоя. Пытались обратиться к полицейскому, он только ухмылялся.

Военные условия требовали постоянной бдительности. Кое-кто из торговцев, к которым мы обращались за покупками, видимо, были вражескими агентами. Они пользовались случаем, чтобы выведать у нас кое-какие сведения. Как-то мы решили купить автоматические многоцветные карандаши. Зашли в магазин русского купца; спросили, есть ли такие карандаши. Хозяин ответил, что есть, недавно получил из Сянгана, но цен пока не знает. И попросил написать на коробочках, в которых были, упакованы карандаши, наши фамилии. Мы поставили на коробочках определенные знаки, не указав фамилий, хотя в Китае мы воевали под псевдонимами. Например, у меня в экипаже все были с «птичьими» фамилиями: Сорокин, Ласточкин, Орлов. Через два дня мы зашли в магазин и получили свои карандаши. А немного позже, с приближением японцев к Ханькоу, выяснилось, что этот торговец был вражеским шпионом.

19 мая 1938 г. состоялся первый вылет нашей группы на бое вое задание. В этом полете я не участвовал. На моем самолете оказался неисправным один мотор. Всего вылетело 12 самолетов с заданием бомбить переправу японских войск, наведенную через Хуанхэ. Мне было приказано прибыть на аэродром дозаправки, на котором наши самолеты, возвращаясь, должны были совершить посадку для пополнения запасов горючего. Выделили мне легкий одномоторный американский самолет, переводчика и китайского летчика. Мы перелетели на указанный аэродром. Там я подготовил все средства заправки и стал ждать своих. Их все не было. Явился переводчик и передал для меня приказ следовать самостоятельно по железной дороге в Ханькоу в сопровождении китайского солдата. Переводчик на том же самолете, на котором мы прилетели, должен был отправиться на другой аэродром, где уже сели наши самолеты. Дело в том, что они попали в трудные метеоусловия и были вынуждены произвести посадку в разных, местах, кто на колеса, кто прямо на фюзеляж, не выпуская шасси.

Переводчик улетел, а я с китайским солдатом отправился пешком на железнодорожную станцию. Идем по дороге, мой сопровождающий предлагает мне сесть на рикшу, но я отказываюсь. Прибыли на станцию, поезда еще нет. Солдат ушел, дав понять, чтобы я его ждал. Через некоторое время он вернулся и знаками позвал следовать за ним. На платформе полно народу, гвалт.

Появляется поезд. Он приближается к станции, и я слышу звон колокола. Все бросаются к вагонам, начинается давка. Каждый стремится попасть в вагон первым, люди лезут не только в двери, но и в окна, невзирая на отчаянную ругань полицейских. Мы с солдатом направились к почтовому вагону. Мне лично было все равно, где ехать, лишь бы поскорее добраться до своих. Голова гудела. Мой солдат что-то быстро говорит, провожая меня в вагон. На меня обращены все взоры, оглядывают с ног до головы, кто серьезно, кто с улыбкой. Мне дали стул и я сел. Очень хотелось есть, страшно мучила жажда.

Наконец наше путешествие кончилось. Приехали в Ханькоу. На платформе такой же гвалт и шум, как и везде. Это и попятно: население бежало из районов, захваченных японцами. Солдат нашел военную машину и на ней доставил меня в клуб, где размещалась вся наша группа.

Товарищи, встретив меня, долго не отпускали, расспрашивали о моем путешествии. Тут же мне поведали печальную новость: во время первого вылета нашей группы погиб экипаж, где летчиком был Жора Велигуров. Эта весть острой болью отозвалась в сердце. Я хорошо знал Жору. Мы дружили семьями, жили в одном подъезде, и наши жены были подругами. Как сообщить жене о смерти мужа...

Первые жертвы в бою как-то особенно тягостны для оставшихся в живых. Потом многое меняется, и люди стремятся меньше поддаваться своим чувствам.

Мысленно представляю себе могилу Велигурова (он похоронен в районе г. Апьцина), так хочется пойти и положить на нее цветы. Ведь он погиб вдали от Родины, во имя борьбы со злейшим в то время врагом — японским милитаризмом. Сколько таких могил оставили мы на китайской земле!

И вот наступил день, когда мы тремя самолетами должны были нанести бомбовый удар по переправе японских войск через Хуанхэ в районе Сиани. Это был мой первый боевой вылет.

Я летел правым ведомым. Погода стояла неважная, низкая облачность, шел дождь. Мы вылетели в середине дня, взяв курс на север. Еще до подхода к цели увидели большое скопление. войск около переправы. Ведущий направил свой самолет на цель, мы последовали за ним. Начала бить зенитная артиллерия противника. Высота 1200–1500 м. Что такое зенитный огонь, мы и представления до этого не имели. Даже звук от разрыва зенитных снарядов раздавался в кабине. Сбросили бомбы точно на цель, и неожиданно попали в облака. Я потерял из виду своего ведущего и, боясь столкновения с ним, стал набирать высоту. Однако там облачность была еще плотнее. Перед тем как войти в облака, мы начали разворот вправо. Развернувшись на 180° и выйдя из облаков, я не нашел ведущего. Понял, что остался один.

Нужно идти домой, на свой аэродром.

Идя по расчетному курсу, я надеялся увидеть своего ведущего. Но погода ухудшилась, пошел дождь, видимость стала хуже. И тогда я решил произвести посадку на первом же запасном аэродроме. Здесь мы переждали дождь и затем вылетели на основной аэродром.

При тщательном разборе этого полета были отмечены все положительные и отрицательные моменты в действиях каждого экипажа. Полет проходил в трудных метеоусловиях и, несмотря на сложность обстановки, в целом кончился успешно. Все бомбы попали точно в цель, японская переправа была разрушена.

Для каждого из нас начались обычные боевые будни. Экипажей было больше, чем самолетов, поэтому на боевые задания мы летали через день.

Боевых вылетов было много. Летали различными группами, по пять, девять и десять самолетов. Японское командование вело боевые действия против китайской армии в основном вдоль больших рек и дорог. Однажды наша группа подучила задание на нести бомбовый удар по скоплению кораблей на Янцзы у г. Аньцина. Задание должна была выполнять группа из двух пятерок под общим командованием Хрюкина. Первую пятерку вел сам Командир, я шел справа от него, М. Брусницын — слева, а еще левее — Москаль. Полет проходил, как всегда, без сопровождения истребителей. Мы уже заранее знали, что нам предстоит встретиться с японскими истребителями и преодолевать зону зенитного огня. (Японские корабли на Янцзы находились под прикрытием зениток.)

Полет проходил на высоте 5500 м. Погода благоприятствовала выполнению задания, и мы успешно вышли в район цели. И здесь нас ожидали неприятности. Сначала нас атаковали истребители. Потом начался плотный зенитный огонь. После того как мы отбомбились, нам опять пришлось отражать атаки истребителей. Мы шли плотным строем, прикрываясь интенсивным пулеметным огнем. Несмотря на это, паре японских самолетов удалось прорваться сквозь наш заградительный огонь и зайти в хвост первой пятерке. Стрелки-радисты нашей группы вели огонь из своих пулеметов. Один самолет противника открыл стрельбу по второму ведомому первой пятерки, которой командовал лейтенант Москаль. Это был очень скромный и хороший товарищ. Юность его была нелегкой. Он голодал, беспризорничал, но мечта стать летчиком помогла ему найти верный путь в жизни. Он добро вольно поступил в летную школу. Казалось, он был создан для неба. И вот сейчас на моих глазах его самолет, атакованный японским истребителем, стал отставать от группы. Выпали из гнезд шасси — совсем плохой признак. Прикрыть отстающий самолет было некому — мы шли, как я уже говорил, без истребителей. Самолет Москаля, снижаясь, пошел в сторону гор. Может быть, он пытался затеряться на их фоне. Группа была вынуждена уйти, хотя нам было жаль терять товарища.

Потом до нас дошли слухи, что где-то в горах, в этом районе, разбился русский самолет.

...Часто нам приходилось летать на разведку, особенно для выяснения погоды в районе предстоящих боевых действий наших самолетов, так как официально такой информации мы не получали. Летали мы в одиночку, без прикрытия, поэтому приходилось все время хитрить, чтобы незаметно подойти к территории, занятой противником. Тогда радиолокаторов еще пе было, самолет определяли визуально и по шуму моторов. Выполняя полет вдоль реки, я искал окно в облаках, входил в него и шел за об лаками по расчету времени к противнику. Обследовав район, я опять, строго выдерживая курс и время, находил окно, нырял теперь уже под облака и по реке шел домой на аэродром. Такой полет был связан с риском. Вокруг были горы, незначительный просчет мог привести к гибели экипажа, но иного выхода не было. В таких случаях на долю штурмана выпадало много работы. Не зная своего летчика, любой штурман отнесся бы к подобным действиям с опаской. Однако в данном случае риск был оправдан.

Шла война. Японцы наступали вдоль Янцзы от Нанкина на запад, в сторону Ханькоу. Продвинувшись вдоль реки, они заняли портовый город Аньцнн.

...Это произошло в июле 1938 г. Меня вызвал Т. Т. Хрюкин и сказал:

— Завтра поведете группу на боевое задание. С вами пойдут четыре китайских, экипажа. Конкретное разъяснение получите перед вылетом.

Утром мы вылетели на очередную бомбежку противника.

Группу вел Хрюкин. После возвращения я сразу же получил задание, о котором шла речь накануне.

Со своим штурманом и стрелком-радистом я направился в расположение китайских экипажей, объявил, что мы вместе вылетаем бомбить аэродром.

...Запустил мотор у своего бомбардировщика и стал выруливать. На этот раз взлетать нужно было с другого конца взлетно-посадочной полосы, оттуда, где находились самолеты с китаискими летчиками. Поставил самолет посреди взлетной полосы и стал поджидать, пока подойдут остальные. Смотрю — подрулили два самолета, один застрял вблизи, а пятого вообще не видно. Жестом показал готовность к вылету, получил утвердительный ответ и начал взлет. Следом мои ведомые. Но у одного не убрались шасси. Я сделал два круга и вижу, что мой второй ведомый пошел на посадку. Вместо пяти нас осталось только двое. Спрашиваю своего штурмана:

— Что будем делать?

— Смотри сам, — отвечает, — видимо, придется идти на задание двумя экипажами.

— Да, — согласился я, — пойдем вдвоем.

На том и порешили. Вижу, мой ведомый держится в строю уверенно. На аэродроме, расположенном на окраине Аньцина, базировались японские истребители типа И-96 и И-95. Не исключена встреча с ними.

Погода отличная, лишь кое-где появились небольшие облачка, а так небо безоблачно...

— Костя, курс на цель, — запросил я своего штурмана.

— Курс 90° с набором высоты, — передал он.

Я взял курс и стал подниматься выше, чтобы выйти на цель на высоте 5 тыс. м. Это обеспечивало безопасность от истребителей И-95, которые были невысотными.

Набрав заданную высоту и увидев вдали город, аэродром и порт, продолжал вести самолет к намеченной цели. Мой ведомый не отставал, и я был доволен. Штурман, направляя самолет точно на цель, дал несколько команд на довороты. Бомбардировщик шел точно на японский аэродром. Про себя подумал: «Молодец мой штурман, как хорошо управляет полетом!» Вдруг наш стрелок-радист доложил:

— Вижу внизу истребители противника.

— Следи за ними и информируй, — передал я ему и продол жал полет. Я решил набрать высоту, чтобы обезопасить себя от возможного нападения противника. Высота к этому времени уже была около 6 тыс. м, а кислородных приборов нет. Стрелок-радист наблюдал за истребителями. Отбиться от них мы могли только огнем своих пулеметов. Штурман дал команду: «Так держать!» Это означало точно выдерживать режим полета. Штурман направил самолет на корабли, которые стояли в порту. Как он мне потом сказал, он учитывал, что у нас на двух самолетах было только по одной бомбе по 500 кг, а ими бомбить аэродром не эффективно. Здесь — другое дело: можно нанести противнику больший урон.

Прошло немного времени. Я почувствовал, что бомбовые люки открыты, бомбы сброшены. По нашему сигналу ведомый тоже сбросил груз. Стали разворачиваться на обратный путь. Слышу голос стрелка:

— Вижу две группы истребителей, по три-четыре самолета, которые набирают высоту и заходят снизу для атаки по нашему самолету.

— Следи за ними и будь готов вести огонь, — ответил я. Даю команду: «Приготовиться к бою!» Радист и штурман роняли меня. Высота 6 тыс. м, трудно дышать из-за нехватки кислорода. Спрашиваю радиста:

— Видишь истребители противника?

Отвечает:

— Пока самолетов не видно, продолжаю наблюдать. «Ну, — думаю, — оторвались от них, можно немного снизиться, лететь ведь еще далеко».

И только снизился до высоты 5500 м, как услышал голос радиста:

— Веду огонь! Отбиваю атакующих истребителей снизу, их всего только четыре.

Я услышал, как по самолету словно посыпался горох, а затем правый мотор стал давать перебои. Понял: нас атаковал противник и один мотор подбит.

— Штурман! Нас подбили, постараюсь удержаться на одном моторе, вижу отдельные облака, попробую укрыться в них.

Мой ведомый, как только увидел, что один мотор на моем самолете задымил, резко ушел в сторону, оставив нас одних.

Противник успел атаковать еще раз, но нам все-таки удалось скрыться в облаках. Через некоторое время я почувствовал, что и второй мотор работает не в полную силу. Видно, он перегрелся и не выдерживает полета по прямой. Слежу за воздухом, истребители противника не появляются. Под нами — горы. Ясно, до аэродрома Ханькоу нам не дойти, принимаю решение лететь в Наньчан. Немного времени спустя я понимаю, что и до этого аэродрома нам не дотянуть... Что же делать? Остается одно: садиться в горах на более или менее пригодную площадку. Но что это за площадки, трудно себе представить.

Вокруг на террасах рисовые поля. Где найти подходящую площадку? А мотор чихает все чаще. Передаю команду: приготовиться к посадке на фюзеляж. Штурман повернулся в кабине боком, радист крепче ухватился за турель.

С разворота направил самолет на выбранную площадку. На ней виднеются отдельные возвышенности. Но раздумывать не когда. Погасил скорость — и только выровнял самолет от крена как плюхнулись в воду. Оказывается — рисовое поле. Самолет немного прополз по воде и грязи и остановился. Спрашиваю:

— Ну как, живы, члены птичьего экипажа? — Стараюсь хоть немного подбодрить людей после всех переживаний.

— Ласточка жива, — отвечает штурман, — вот бока немного прижало.

— Орел жив, только лоб себе разбил... Вылезаю из кабины.

— По всей видимости, мы на своей территории, — говорю, — но нужно быть внимательными, приготовьте «охранные грамоты» и оружие.

Открываю фонарь, лезу в карман комбинезона за паспортом. Пистолет пока не достаю. Только я сунул руку в карман за «грамотой», как жители китайской деревушки, которые успели прибежать к месту нашей посадки, моментально исчезли, словно их ветром сдуло. Но увидев, что я поднял вверх лист бумаги, они осторожно приблизились к кромке рисового поля. Я посмотрел на штурмана и стрелка, тоже взобравшихся ко мне на плоскость» и приказал им достать охранные свидетельства. Среди окруживших место посадки жителей нашлось несколько военных, которые подошли к нам, прочитали бумаги и что-то сказали остальным. Китайцы заметно повеселели. Мы сошли на землю, сняли вооружение. Жители помогли забрать парашюты с самолетов и дали нам знак идти за ними. Мы тронулись в путь. Когда проходили деревню, китайцы устроили настоящий фейерверк. В воз дух полетели самодельные летающие хлопушки.

Нас разместили на ночлег в доме старосты. Проснувшись рано утром, мы услышали очень громкий разговор на улице. Видимо, собралось много народу. Китайцы о чем-то спорили. Около них стояло трое носилок.

Оказалось, носилки были предназначены для того, чтобы нести нас до ближайшего города. Мы решительно отказались. В конце концов договорились так: пойдем пешком, а выделенные носильщики помогут нести парашюты и пулеметы. Мы быстро управились с завтраком и тронулись в дорогу. Через 15 км, в маленьком населенном пункте, встретили какое-то кавалерийское подразделение, находившееся там на отдыхе. Сопровождающий китаец привел нас к командиру и объяснил ему, кто мы такие. Дальше уже ехали верхом.

На окраине небольшого городка мы спешились и двинулись к дому губернатора. В этот момент на площади шел какой-то митинг. После того как наш сопровождающий сообщил, кто мы такие, митинг прервался. Дальше, от площади до дома губернатора, шествовали во главе огромной колонны, которая что-то скандировала. У губернатора нам был оказан теплый прием.

Дальнейшее паше передвижение было уже более организованным. Вначале мы ехали на грузовой машине, потом — на автобусе. В пути видели массу беженцев, уходивших от японцев. Двигались они, неся на плечах весь свой домашний скарб. Автобус доставил нас в Чанша.

До Ханькоу уже добирались по железной дороге. На вокзале та же картина, типичная для страны, находившейся в состоянии войны: пассажиры штурмом брали вагоны и полиции приходилось применять оружие, чтобы навести порядок. На следующий день мы снова были в кругу товарищей.

...Уже после возвращения на базу мы узнали, что случилось с нашим ведомым. Китайский летчик, вернувшись на аэродром, рассказал, что нас атаковали семь истребителей противника — три И-96 и четыре И-95. Он видел, как наш самолет был атакован снизу и из самолета пошел белый дым. Считая, что нас сбили, он решил уйти в облака, а затем потерял наш экипаж из виду. Когда прилетел домой, сказал, что мы погибли. Правда, многие не верили его объяснению, но факт оставался фактом — домой не вернулись. Только через два дня нашему командованию стало известно, что мы живы и возвращаемся к себе.

В июле 1938 г. меня вызвал П. Ф. Жигарев и сказал, чтобы мы готовились к возвращению в Советский Союз. До Ланьчжоу нам предстояло лететь на нашем СБ. С нами должен был вылететь А. Г. Рытов. Срок на сборы короткий, а здесь, как назло, японцы зачастили с налетами на аэродром Ханькоу. Самолет уже был подготовлен к вылету, и тут — на тебе! — массированный налет на аэродром. Выехав по тревоге в безопасное место, мы с бетонированной вышки ясно видели, как японские самолеты атаковали наши самолеты. Сердце замерло, когда я увидел, что на мой самолет пикируют истребители. Но все обошлось благополучно. Ни один из наших самолетов не был поврежден.

Настало последнее утро на фронте. Быстро собрав вещи, отправились на аэродром. А там опять тревога. Раздумывать не когда, нужно было вылететь до появления японцев. Заправить самолет горючим не успели. Вылетели, решив дозаправиться на другом аэродроме. В Ланьчжоу сдали самолет на базу. Дальше наш путь лежал в Алма-Ату. Нам выделили самолет АНТ-9, приспособленный для перевозки пассажиров. Со мной летело еще восемь человек.

И вот настал час, когда мы взяли курс на Родину. На высоте 1000 м летчик вел самолет на запад. Но здесь нас подстерегала неудача. Левый мотор вдруг дал перебои и остановился. Кругом желтая степь и никаких селений. Понимаем, что летчик повел самолет на посадку, на одном моторе загруженный самолет не долетит. Прошло немного времени, и колеса коснулись земли.

Остановился и второй мотор. Летчик дал команду выходить. Скорее, это был не выход, а выползание по одному. Разминая ноги, оглядываемся вокруг — один песок. Что будем делать? Как объяснил летчик, произошел обрыв кулачкового валика левого мотора и нам придется ждать помощи. Вглядываясь в даль, обнаружили небольшие телеграфные столбы — значит, где-то дорога. Выслали одного человека на дорогу, и стали ждать какую-либо автомашину — были видны их следы. И, действительно, вскоре показался свет фар (дело шло к вечеру). Небольшая автоколонна. везла запчасти на нашу базу. Погрузились в кузова машин и тронулись в путь. Пока мы ехали, я почувствовал себя плохо, начался сильный озноб. Вероятно, малярия.

Через несколько десятков километров подъехали к контрольному пункту, расположенному на маршруте следования автоколонны. Здесь был узел связи, мы связались оттуда с аэродромом Хами. Нам выслали грузовые и санитарные машины, и мы благополучно добрались до этого аэродрома. Уже отсюда на самолете Дуглас все полетели прямо в Москву, а я остался лечить малярию в местном госпитале. Времени было достаточно, чтобы проанализировать опыт, накопленный мной и моими товарищами за время боевой деятельности в Китае.

Как правило, мы проводили полеты без прикрытия истребителей. Это означало, что нам, бомбардировщикам, во время выполнения боевого задания каждый раз приходилось самостоятельно отражать атаки истребителей противника. Единственным залогом успеха в этом случае был плотный строй наших самолетов, при котором поддерживалось огневое взаимодействие между экипажами. При зенитном обстреле строй немного рассредоточивался, чтобы от разрыва одного зенитного снаряда не была поражены несколько самолетов сразу. Радиосвязи между экипажами не было, все зависело от ведущего командира, действия которого должны быть попятными для ведомых. Поэтому большое значение имела слетанность летчиков в группе. Понимая это, мы не допускали в полет тех летчиков, которые плохо держались в строю. Сколько было таких боев, когда мы выходили победителями! И в этом большая заслуга нашего командира Т. Т. Хрюкина, который готовил наши экипажи.

Во время атаки истребителей противника мы буквально вцеплялись зубами в ведущего и не отставали от него, зная, что плотный строй — наше спасение, что огонь твоего стрелка спасает соседний экипаж. Мы стремились стрелять не по истребителю противника, который атаковал твой самолет, а прежде всего по тому, который атаковал самолет товарища, зная, что товарищ всегда поможет своим огнем. Поддерживая друг друга в бою, мы достигали успеха.

Действия в зоне зенитного огня противника тоже требовали большого мастерства. Успех летчика-истребителя наряду с другими факторами зависит от того, как он владеет самолетом. Иное дело с бомбардировщиком. Как бы пи били зенитки, свернуть с боевого курса ему нельзя. Малейшее отклонение летчика от заданного курса приводит к ошибкам бомбометания и, как результат, к невыполнению задания. Самое сложное — выдержать за данный режим полета перед самим бомбометанием, каким бы ни был сильным зенитный огонь. Поэтому командир, ведя группу, должен так сманеврировать в районе цели, чтобы обеспечить условия штурману для отыскания цели, прицеливания и сброса бомб. Искусство командира и заключалось в том, чтобы незаметно подойти к цели, отыскать ее, осуществить противозенитный маневр и обеспечить штурману достаточно времени для прицельного бомбометания.

Как показала наша боевая практика в Китае, экипажи успешно справлялись с трудностями.

… От Алма-Аты мы ехали поездом. В Москве остановились в тех же казармах. Нам был предоставлен отдых.

Прошло около двух месяцев. Мне хотелось побыстрее включиться в работу, чтобы передавать другим свой боевой опыт, накопленный в воздушных боях в Китае. Вскоре я получил назначение в 31-й скоростной бомбардировочный полк. Был конец 1938 г. ...

Коротко об авторе. А. И. Пушкин (род. в 1915 г.) — гвардии генерал-лейтенант авиации в запасе, заслуженный военный летчик СССР Герой Советского Союза. Член КПСС с 1939 г. После окончания в 1934 г. Ворошиловградской школы пилотов служил в частях ВВС Красной Армии. С марта по июль 1438 г. в качестве летчика-бомбардировщика и командира звена принимал участие в национально-освободительной борьбе китайского народа. Участник Великой Отечественной воины. После войны занимал различные командные должности в Советской Армии.

Далее

Top
 
 

© Материалы, опубликованные на сайте, являются интеллектуальной собственностью и охраняются законодательством об авторском праве. Любое копирование, тиражирование, распространение
возможно только с предварительного разрешения правообладателя.
Информационный портал по Китаю проекта АБИРУС

Карта сайта   "ABIRUS" Project © All rights reserved
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100 Яндекс цитирования