Головачев В. Ц.
Публикация: Головачёв В. Ц. Этапы и вехи языковой политики Тайваня. // Проблемы Дальнего Востока, 2007, № 5, С. 164-173.
ЭТАПЫ И ВЕХИ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ ТАЙВАНЯ
На протяжении, как минимум, четырех веков языковая политика служила важным фактором этнополитической истории Тайваня, наложив глубокий отпечаток на судьбы, психологию и мировоззрение жителей острова. По этой причине, тема языковой политики вызывает особый интерес и требует более глубокого специального изучения. В этой статье изложен общий взгляд на основные этапы и вехи языковой политики Тайваня, знание которых позволит лучше понять многие явления современной жизни острова, включая проблему так называемой «тайваньской идентичности».
С незапамятных времен тайваньское общество отличается пестрой смесью культур, языков и наречий. Первые обитатели появились на острове еще в эпоху палеолита. Хотя нехватка исторических данных не позволяет точно определить этнический состав первых тайваньцев, по крайней мере, часть из них могла иметь протомалайское происхождение. Лексикон и грамматика их языков были родственны австронезийской (малайско-полинезийской) языковой семье. [1] Обычаи первобытных тайваньцев имели много общего с обычаями индонезийских народов, вроде татуировки, одинаковых имен отцов и сыновей, геронтократии, охоты за головами, поклонения духам и способов погребений. [2] В целом, языки тайваньцев относят к китайскому (98,3 %) и австронезийскому семействам (1,7%). К последнему принадлежат языки 12 аборигенных народностей, насчитывающих около 430 тыс. чел или меньше 2 % от 23 млн. островитян. [3]
В период Южной Сун (1127-1279) освоение прибрежных районов юго-восточного Китая и расширение морской торговли стали важными целями политики нового правительства. Эта политика способствовала миграции и поселению китайцев на островах Пэнху и Тайване. Кроме того, в начале 12 в. многие китайцы бежали из долины р. Хуанхэ на юг, спасаясь от армий чжурчженей. Некоторым даже пришлось бежать на кораблях в открытое море (подобно южно-сунскому императору Чжао Гоу) и, в итоге, очутиться на Тайване. В «Записях о путешествии Бай Хай (Бай хай чжи юй)» сообщалось, что потерпевшие кораблекрушение семьи «жили за счет обработки земли, а некоторые, видимо, переехали и не могли поддерживать связи с семьями родителей. Поэтому через несколько поколений уже не могли отслеживать свое происхождение, и лишь язык, на котором они говорили, оставался неизменным». [4]
К 16 в., когда на острове впервые высадились потерпевшие кораблекрушение португальцы, там уже давно проживали не только племена аборигенов, но и китайские переселенцы. При этом китайцы селились в северной и центральной части острова, а выходцы из Австронезийского региона обитали на юге и вдоль восточных берегов Тайваня. В 16 в. бежавшие от голода и войн китайцы из провинций Фуцзянь и Гуандун стали массово эмигрировать на остров и создавать там свои поселения. Эта ранняя волна переселенцев состояла в основном из носителей фуцзяньского диалекта и диалекта народности «хакка». [5]
С приходом 17 в. жители Тайваня внезапно заговорили на голландском и испанском языке, так как с
В свою очередь, голландцы тоже сознавали важность образования для успеха своих колонизаторских усилий на острове. Роль главных проводников западной культуры играли миссионеры, служившие, по совместительству, толмачами и сборщиками налогов для голландской Ост-индской компании. К
Детей, а позднее и взрослых, обучали не только азам христианства, но также чтению и письму. Обучение велось как на голландском языке, так и при помощи специально созданной латинской транскрипции языка Сирайя, на котором говорили южные равнинные аборигены (Пинпу цзу) из поселения Синьган. Голландцы назвали эту транскрипцию «языком Синьган» (Синьган юй), а местные китайцы называли ее «азбукой рыжеволосых» (хун мао цзы), т. е. европейцев. Миссионер Роберт Юниус применил новую систему для перевода на местный язык текстов молитв, Катехизиса, Десяти Заповедей и краткого изложения христианского вероучения. Другие важные переводы включали Евангелие от Матфея и Иоанна, а также «Словарь Восточного языка Жильбера Апарти (Gilbertus Happartius)». [9]
В целом, образовательная и миссионерская деятельность голландцев в XVII в. охватывала районы Тайнань, Синьган, Дамуцзянь, Муцзялу вань, Сяолун, Мадоу, Дацзечжень, Даньшуй и Таоюань. Последние две местности вошли в орбиту влияния после изгнания оттуда испанцев. [10] Эта деятельность оказала большое влияние на тысячи коренных жителей Тайваня. По воскресным дням они облачались в голландские одежды и говорили на голландском языке. Когда отец Джозеф де Майя посетил Тайвань в
Явным отголоском кратковременных контактов с европейцами и знакомства с их письменностью стало предание, записанное исследователями народности Сайдэ(к) со слов 84-летнего аборигена из уезда Наньтоу (центральный Тайвань). Согласно преданию, в древности неизвестно откуда явились трое людей, говоривших на языке Сайдэк. Они владели письмом и имели при себе одну книгу. Потом они ушли, пообещав вернуться снова, но больше не вернулись. Поэтому народ Сайдэк утратил письмена. [12]
Освоив «язык Синьган», аборигены стали широко использовать его в повседневной жизни, для написания писем, счетов, договоров и других документов. Даже в 19 веке, в годы правления Цзя-Цин (1796-1820), аборигены по-прежнему пользовались им при заключении с китайцами договоров, известных как «Договоры с дикарями» (фань цзай ци). Эти договоры были собраны, систематизированы и опубликованы японцами как «Документы в письменах Синьган» (Синьган вэнь шу), а в
Чрезвычайно интересны записи о языке Синьган, сохранившиеся в письменных источниках времен китайского правления на острове. В самом раннем, датируемом
Самое позднее упоминание источников об использовании аборигенами «азбуки рыжеволосых» относится к
Подтверждением этому служат, в частности, предания народности Пуюма, цитируемые в работах китаеведов М. Ф. Чигринского и Б. Л. Рифтина. В
В
Хотя смысл татуировок был позднее забыт, их прямая связь с письменностью сохранилась в туземном предании, с его нестандартным, но достоверным «голландским» сюжетом об утрате письмен в результате умыкания «носителя информации». Возникает естественный вопрос: как «узоры» татуировки тайваньских аборигенов могли стать истоком голландских письмен? К счастью, приведенные выше записи китайских авторов ставят все на свои места, объясняя вполне уместное изумление голландцев при виде туземных татуировок в форме европейской латиницы. Эти же записи позволяют утверждать, что мифичное предание о формозских корнях голландской письменности стало либо «зеркальным» отражением реальности в памяти туземцев, либо результатом ошибочного перевода или истолкования миссионерами сведений их информантов.
Большую часть голландцев на Тайване составляли торговцы, учителя, миссионеры или солдаты. Но среди них не было фермеров. Некоторые аборигены умели возделывать землю, но их нужно было долго обучать работе на полях. Поэтому появление китайских крестьян было выгодно голландцам. Поток китайских иммигрантов нарастал по мере углубления политической нестабильности в материковом Китае. Около 25 000 китайских дворов (примерно 100 000 чел.) проживали на Тайване к концу голландского правления. Их число почти совпадало с числом аборигенного населения. В целом, масштабная иммиграция китайцев сильно изменила демографическую картину Тайваня, став первым шагом к будущей китаизации. [20]
После изгнания в
Хотя китайцы и аборигены говорили на разных языках, их общее проживание на острове делало неизбежным установление постоянных контактов. Для этой цели цинские власти создали ведомство «посредников» и «варварских агентов», которые отвечали за торговлю и прочие связи с аборигенами. За два века господства правители Цин открыли в резервациях по всему острову около 200 школ для аборигенов, как равнинных (окультуренных), так и горных (диких) племен. Дети учили в этих школах китайский язык и обычаи. Тем из них, кто знал несколько иероглифов, немного понимал китайский язык и умел выражать церемонное почтение к вышестоящим, давали либо награды, либо особые таблички для участия в ритуалах поклонения Конфуцию. Кроме того, аборигенам давали китайские фамилии: Фань, Чэнь, Лю, Тай, Ли, Ван, Цзянь, Ху, Мань или Линь и др.
В
С
Языковая политика в сфере образования, нацеленная на декитаизацию и японизацию местного населения, включала три основных этапа: 1) использование тайваньских диалектов (миньнань, хакка) для чтения китайских иероглифов; 2) преподавание японского языка при помощи тайваньских диалектов; 3) полный переход к использованию японского языка и запрет на использование тайваньских диалектов. [23]
Тайваньцев принуждали говорить между собой на японском языке и брать японские имена. Местные семьи, говорившие на японском языке, имели более высокий статус в колониальной «кастовой» системе, на вершине которой стояли сами японцы. За японцами шли упомянутые «японоязычные семейства» и китайцы с японизированными именами. На самой нижней ступеньке стояли обычные тайваньские китайцы.
Японизация стимулировалась и предоставлением материальных выгод, например, дифференцированных продуктовых пайков. Японцы получали максимальные пайки, а обычные китайцы – минимальные, составлявшие лишь половину от японского пайка. «Японоязычные семейства» и лица с японизированным именами получали продукты наравне с японцами. [24]
С языковой дискриминацией столкнулась и западные миссионеры. Использование Библии с латинским шрифтом стало при японцах сурово каравшимся уголовным преступлением. От пасторов и мирян требовали проходить синтоистскую подготовку. А пасторы, которые не могли молиться на японском языке, принуждались к уходу в отставку. Радиовещание велось только на японском. Лишь одна местная газета «Минь бо («Народная газета», позднее, «Новая народная газета»)» выходила с
Главная цель языковой политики японцев состояла в том, чтобы китайцы овладели японским настолько, чтобы власти колонии могли эффективно управлять островом. Итогом полувекового целенаправленного насаждения японского языка стало его широкое распространение во всех сферах общественной жизни. В
До
Возвращение Тайваня под власть Китая в
К сентябрю
Несмотря на эти срочные меры, первые три года китайского правления большинство средних школ и вузов острова продолжали преподавать многие предметы на японском языке. Вероятно, сложнее всего реформаторам от образования было переориентировать тайваньских учащихся с японского на китайский образ мыслей. С другой стороны, новой власти не пришлось начинать с нуля, так как начальное образование при японцах основывалось на классических конфуцианских устоях, а японское письмо основывалось на китайской иероглифике. Тайваньские учащиеся могли читать китайские иероглифы, хотя произносили их по-своему, а многие иероглифы обрели слегка измененное японское значение. [31]
После
Ситуация изменилась лишь после отмены в
Несмотря на лингвистический плюрализм, нормативный китайский язык – «мандарин» или так называемый «государственный язык» (го юй) по-прежнему играет роль главного средства общения на Тайване. На Тайваньском диалекте (минь нань хуа) говорят сегодня до 70 % жителей острова. Фонетически, этот диалект сильно отличается от «государственного языка». Но грамматическая основа обоих диалектов практически одинакова. То же самое относится и к диалекту хакка, который переживает сегодня новое возрождение на Тайване. Считается, что этот диалект возник позже, чем тайваньский, но раньше, чем «государственный язык». Диалект хакка неоднороден и тоже делится, как минимум, на две основные ветви. [34]
Тайваньские аборигены имеют свои языки, именуемые «австронезийскими» или «формозскими», в отличие от «тайваньского диалекта». Подобно малайскому или гавайскому языку, все эти языки принадлежат к прото-австронезийской лингвистической семье. Собственно Формозская группа первоначально включала в себя от 20 до 30 языков. В свое время, журнал «Nature» назвал Формозские языки божественным даром, по причине их сложности и разнообразия. К сожалению, из-за сокращения числа носителей и быстрой культурной ассимиляции, около половины этих аборигенных языков уже прекратили существование, в том числе языки Сирайя, Басай и Каукат. Сохранились лишь очень немногие, если вообще сохранились, старинные записи на этих языках. А чуть более десятка пока еще существующих языков тоже находятся на грани кризиса и вымирания. К примеру, в
Чтобы хоть как-то улучшить ситуацию, на Тайване был запущен специальный проект «Спасти формозские языки от вымирания», частично финансируемый правительственным Советом по науке. Кроме того, в последние годы власти Тайваня финансируют издание словарей, учебников, литературы, а также курсы подготовки преподавателей этих языков. [36] Более 2000 учителей прошли к
Наконец, в последние годы власти Тайваня, которые проводят политику интернационализации острова, принимают меры не только для развития местных языков, но и для распространения английского и других мировых языков, активно внедряя их в повседневную жизнь и систему образования. Буквально все правительственные вэбсайты имеют сегодня обновляемые английские версии. Уже несколько лет на острове работает местная телепрограмма на английском языке. Мэрия Тайбэя предлагает бесплатные начальные курсы английского для городских таксистов
Миллионы жителей Тайбэя ежедневно путешествуют по 7 линиям и 60 станциям столичного метро, где все надписи двуязычны (китайский и английский), а все объявления звучат на «государственном языке», диалектах миньнань, хакка, и на английском языке. Трудно поверить, что подобная ситуация была немыслима всего пару десятков лет назад, во времена однопартийной диктатуры Гоминьдана, когда на всем Тайване звучал лишь один официально признанный «государственный язык». К счастью, времена «позорных табличек» уже канули в прошлое, вместе с открытым лингвистическим шовинизмом и ярой дискриминацией против «вражьих», «идейно вредных» или просто «ненадлежащих» языков. А равноправие в использовании всех местных языков и наречий становится залогом гармоничного развития и культурного синтеза тайваньского общества.
Безусловно, проблемы языковой политики и «языковой конкуренции» продолжают существовать на Тайване и сегодня. Современная языковая политика (если она существует вообще) не имеет четкой программы и критериев, порой допускает нелогичную борьбу с «языковым шовинизмом» шовинистскими же методами и не вполне учитывает различие номинального равенства и реального статуса местных языков. К примеру, после
Наконец, в течение многих десятилетий предметом жарких споров, в том числе политических, остается проблема выбора латинской транскрипции для записи китайского языка. Сторонники универсальности выступают за введение созданной в КНР и принятой во всем мире системы «пинь инь». А поборники своеобразия Тайваня ратуют за введение собственной азбуки «тун юн», отличающейся от «пинь инь» лишь на 15 %. На практике этот курьезный разнобой выливается в то, что власти Тайбэя используют для обозначения улиц города систему «пинь инь», а мэрия Гаосюна предпочитает систему «тун юн». Предметом изумления и досадных неудобств для заезжих иностранцев становятся случаи, когда прибитые на соседних столбах таблички-указатели дают даже не два, а три или четыре транскрипции названия одной и той же улицы (пинь инь, тун юн, система Уэйд-Джайлса и официальная MPS-2). [38] Но эта тема, как и проблема выработки современной языковой политики, требует рассмотрения в отдельных публикациях.
Литература
1. Hong Chien-chao. A history of
2. Huang Fu-san. A Sparrow transforming into a
3.
4. Vertente Christine, Hsu Hsue-Chi, Wu Mi-Cha. The authentic story of
5. Romanization. Com. A Guide to
6. Ли Женьгуй. Этническая общность и миграции австронезийских народностей Тайваня. ( Тайвань нань дао миньцзу ды цзуцюнь юй цяньси. – Тайбэй, 1997.
7. Ли Цзиньань. Языковая политика и становление государства на Тайване (Юйянь чжэнцэ юй Тайвань цзянь го. Шоу юй Ши Чжэнфэн). 1955. – Тайбэй, 1995.
8. Ли Цзиньань. Языковая политика и независимость Тайваня. (Юйянь чжэнцэ юй Тайвань дули). – http://www.wufi.org.tw/forum/policy.htm
9. Лю Валентин. Тайваньское радио спросили… 100 ответов слушателям МРТ. – Москва, 2005.
10. Рифтин Б. Л. Сказания о добрых и злых духах: сравнительное исследование сюжетов в мифах тайваньских аборигенов. (Шэнь хуа юй гуй хуа – Тайвань юаньчжуминь шэнь хуа гуши бицзяо яньцзю). – Пекин, 2001.
11. Хун Вэйжэнь. Куда и откуда ведет языковая политика Тайваня (Тайвань ды юйянь чжэнцэ хэ цюй хэ цун). – Тайбэй, 2005.
12. Хуан Сюаньфань. Язык, общество и идеология этнических групп (Юйянь, шэхуэй юй цзуцюнь иши). // В Сб. Социологические исследования тайваньских языков (Тайвань юйянь шэхуэй сюэ ды яньцзю). – Тайбэй, 1993.
13. Чигринский М. Ф. О некоторых преданиях аборигенов Тайваня. // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. – М., 1980, Ч.2, С. 270-275.
14. Чжан Сюжун. Очерки ранней истории Тайваня (Тайвань цзао ци ши ган). – Тайбэй, 1994.
15. Чжун Жунфу. Нынешнее состояние языковой политики Тайваня и реального использования языков (Тайвань юйянь чжэнцэ юй шицзи юй юн ды сянь куан). – Тайбэй, 2005. http://www.nknu.edu.tw/~hakka/chung/das
16. Чжэн Лянхань. Язык изменяющегося тайваньского общества (Янь бянь чун ды Тайвань шэхуэй юйвэнь). – Тайбэй, 1990.
17. Чэнь Учжун, Чэнь Синтан (ред.). Возвращение Тайваня и положение провинции в первые 5 лет после возвращения (Тайвань гуанфу хэ гуанфу хоу у нянь шэн цин). – Нанкин, 1989.
18. Ши Чжэнфэн (редактор). Языковая политика и политика (Юйянь чжэнцэ юй чжэнцэ). – Тайбэй, 1996.
Автор: Головачев Валентин Цуньлиевич - valliu@complat.ru
китаевед, кандидат исторических наук,
Научный сотрудник ИВ РАН, старший научный сотрудник ИСАА МГУ
[1] Австронезийская языковая семья включает около 1800 языков и диалектов, на которых говорят до 300 млн. человек. Это единственная языковая семья, распространенная преимущественно на островной территории: от острова Пасхи на востоке, до острова Мадагаскар на западе, и от Новой Зеландии на юге, до Тайваня на севере.
[2] Hong Chien-chao. A history of
[3] Все население острова включает до 60 некитайских этносов: аборигены, монголы, тибетцы, маньчжуры и другие народы.
[4] Hong Chien-chao. A history of
[5] Эти группы составляют сегодня 85 % этнических китайцев на острове: фуцзяньцы – 73,3 %, хакка – 12 %. Оставшееся 15 % – новые китайские иммигранты. См.: Taiwan Yearbook. – Taipei, 2003, P. 24-25; 37-38; Хун Вэйжэнь. Куда и откуда ведет языковая политика Тайваня (Тайвань ды юйянь чжэнцэ хэ цюй хэ цун). – Тайбэй, 2005.
[6] Вероятно, это был язык равнинных аборигенов Даньшуй, живших в районе Тайбэя. См.: Ли Женьгуй. Этническая общность и миграции австронезийских народностей Тайваня. (Тайвань нань дао миньцзу ды цзуцюнь юй цяньси. – Тайбэй, 1997. С. 262.
[7] Hong Chien-chao. A history of
[8] Чжан Сюжун. Очерки ранней истории Тайваня. (Тайвань цзао ци ши ган). – Тайбэй, 1994. С. 165-166.
[9] Hong Chien-chao. A history of
[10] Чжан Сю-жун. Очерки ранней истории Тайваня. – Тайбэй, 1994. С. 166, 168.
[11] Hong Chien-chao. A history of
[12] Рифтин Б. Л. Мифы и сказания о нечистой силе – сравнительное исследование сюжетов в мифах тайваньских аборигенов (Шэнь хуа юй гуй хуа – Тайвань юаньчжуминь шэнь хуа гуши бицзяо яньцзю). – Пекин, 2001. С. 179.
[13] Huang Fu-san. A Sparrow transforming into a
[14] Чжан Сюжун. Очерки ранней истории Тайваня. – Тайбэй, 1994. С. 166-167.
[15] Чжан Сюжун. Очерки ранней истории Тайваня. – Тайбэй, 1994. С. 167.
[16] Чжан Сюжун. Очерки ранней истории Тайваня. – Тайбэй, 1994. С. 168.
[17] Вероятно, «азбука рыжеволосых» была уже забыта и воспринималась лишь как узоры. Либо, при фиксации устного сообщения информанта, выражение «тело в письменах» (вэнь шэнь) было истолковано как омонимичное «тело в узорах» (вэнь шэнь).
[18] Сведения шаманки могли быть преданием, восходящим к концу XVIII – началу XIX вв. Вместе с тем, так как письмена были забыты лишь после 30-х гг. XIX в., Гэлугань вполне мог жить в Чжибэнь в середине или в конце XIX в., до японской колонизации в
[19] Рифтин Б. Л. Сказания о добрых и злых духах: сравнительное исследование сюжетов в мифах тайваньских аборигенов. – Пекин, 2001. С. 173-175; Чигринский М. Ф. О некоторых преданиях аборигенов Тайваня. // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. – М., 1980, Ч.2, С. 273-274.
[20] Hong Chien-chao. A history of
[21] Hong Chien-chao. A history of
[22] Hong Chien-chao. A history of
[23] Чжэн Лянхань. Язык изменяющегося тайваньского общества. – Тайбэй, 1990. Цит. по: Чжун Жунфу. Нынешнее состояние языковой политики Тайваня и реального использования языков. – 2005. С. 2: http://www.nknu.edu.tw/~hakka/chung/das
[24] «Японоязычных семей» было мало. В
[25] Hong Chien-chao. A history of
[26] Хуан Сюаньфань. Язык, общество и идеология этнических групп.- Тайбэй, 1993. С. 93.
[27] Hong Chien-chao. A history of
[28] Hong Chien-chao. A history of
[29] Лю Валентин. Тайваньское радио спросили… 100 ответов слушателям МРТ. – М., 2005, С. 179.
[30] Чэнь Учжун, Чэнь Синтан (под ред).Возвращение Тайваня и положение провинции в первые 5 лет после возвращения (Тайвань гуанфу хэ гуанфу хоу у нянь шэн цин). – Нанкин, 1989. С. 395-396.
[31] Hong Chien-chao. A history of
[32] Чжун Жунфу. Нынешнее состояние языковой политики Тайваня и реального использования языков. С. 2: http://www.nknu.edu.tw/~hakka/chung/das
[33]
[34]
[35] Ли Женьгуй. Этническая общность и миграции австронезийских народностей Тайваня. – Тайбэй, 1997. С. 229-231, 258-259.
[36] Список учебных материалов на языках аборигенов см.: Ли Женьгуй. Этническая общность и миграции австронезийских народностей Тайваня. – Тайбэй, 1997. С. 268-273.
[37]Чжун Жунфу. Нынешнее состояние языковой политики Тайваня и реального использования языков. – 2005. С. 2-6. http://www.nknu.edu.tw/~hakka/chung/das
[38] Romanization. Com. A Guide to